'BB'| Semper Fi: Tarawa. One square mile of hell. | ходы игроков | - - G/4 (Манго)

  Прищурившись, Манго аккуратно выглянул из-за бруствера, осматривая поле боя. Что слева, что справа гремел и перекатывался бой, и защитники и атакующие сходились в жестоких стычках или поливали друг друга огнем. А здесь, между полосами наступления двух рот, были тишина и спокойствие – обманчивые, готов поклясться был офицер. Все вокруг трескало и стрекотало, грохотало и гудело на многие лады, и в голове мелькнула дурацкая мысль, что тот, кто называет эту какофонию «симфонией боя», или вовсе не разбирается в музыке, или конченный извращенец. В любом случае, с точки зрения Фрэнсиса, ничего музыкального в этом не было, хотя, конечно, лучше было бы спросить профессионала: кажется, о каком-то парне толи из городского, толи из военного оркестра, сменившего скрипку и фортепьяно на винтовку и гранаты, а сонаты и сонеты на маты сержанта, он слыхал.
  Кажется, никаких неожиданностей пока что не было, ну или, по крайней мере, они таились от зоркого лейтенантского глаза, ожидая своего часа. Главное же было в том, что он смог вывести людей из сектора обстрела сразу двух пулеметов, и теперь мог вступить в перестрелку с единственным врагом, обеспечивая пехоте Клониса свободу маневра.
  - Так… - начал было Манго, как вдруг откуда-то справа оглушительно гулко громыхнуло, с легкостью перекрыв все звуки поля битвы. Чуть вжав голову в плечи, прервавший свой приказ Донахъю снова выглянул, чтобы убедиться, что на месте выявленного им пулеметного гнезда стоит густое, непроглядное облако пыли. Детонировал ли боезапас, давешний ли сержант со взрывчаткой постарался – неизвестно. Ясно было только одно – эта приятная картина отправила псу под хвост все планы взводного.


  Влез Дроздовски со своими гениальными идеями. Смерив рядового тяжелым, словно уничтоженный бункер, взглядом, командир рыкнул:
  - Отставить гранаты! – сейчас один пулемет ценнее, чем несколько стрелков!
  Строгий и собранный, отчего потемневшие от пыли морщины на лбу стали еще заметнее, он скользил взглядом по правому флангу, пытаясь одновременно и увидеть, и услышать врага. Сейчас, погруженный в свои наблюдения, взводный казался еще мрачнее и унылей, чем обычно. Вон суета какая-то на границе желто-серой взвеси в воздухе, вон снова заговорил замолчавший было пулемет Браунинга. Вот, вторя ему, цикадой застрекотал его японский визави. Снова россыпь торопливых взрывов, бьющих по ушам, как игривый гигант ладонями. Донахъю прислушался: кажется, джап работает из-за дальнего угла дальнего барака – ни черта не видно! Хорошая, продуманная позиция превратилась в бесполезное сидение на одном месте с призрачным шансом отразить контратаку.
  И все же это еще не конец. Люди в хаки продолжают настойчиво и упорно ползти вперед, стрелять и метать гранаты. В такой ситуации сидеть на теплом песочке в сторонке, в почти что безопасности – если не высовываться, конечно – трусость чистой воды. А значит, рецепт простой: снова переносить пулемет, на сей раз поближе к атакующим, и поддерживать их огнем, подавив-таки, если повезет, надсадно долбящего «дятла» неприятеля. Может быть, Ами или Уэлл-Уэлл и придумали бы что-то получше. Но одного уже нет, а второй черт-де где, так что приходится справляться своими силами.
  - Расче-ет! – командует лейтенант. – Потенциальную цель уничтожила пехота. Мы передислоцируемся к будке, и продолжаем поддерживать ребят огнем на ближней дистанции, раз основную угрозу для нас убрали. Ползем, и быстро-быстро.

  «С Богом» – нащупал Манго крестик. – «Хер ли медлить, все одно воевать надо. За парней. За комбата. За тебя, сестренка».

Винк
  Снова-здорово – подавлять наскоро поставленным пулеметом пулемет, который закопан в землю, пристрелялся и в целом знает, что вы где-то тут шаритесь.
  Ты помнишь, что было пять минут назад – тебе чуть башку не отстрелили.
  Но приказ есть приказ.

  В казарме.

  Тут Тарава. У вас только что погиб командир батальона. У вас неизвестно где командир роты. И твой комвзвода только что чуть не полез под пули. А потом полез. А теперь бросает вас под них опять.

  Уверен, что все правильно? Ну тогда вперед! На том свете скажешь: "Да я просто выполнил приказ лейтенанта." Если, конечно, у тебя будет рот, зубы, язык, легкие, чтобы говорить. Или если ангелы пересоберут всё это, потому что врач вряд ли сможет.

  Приняв решение, Донахъю отступаться не собирался, хотя и осознавал всю опасность своего предприятия. Проснется пулемет, поднявшийся над барьером, так сразу же узкоглазые «друзья» попробуют угостить морпехов «подарочками». И слава Богу, что из ручного оружия они вряд ли достанут – но одинокому расчету контр-огня от спрятавшегося японца будет более чем достаточно. И это не принимая в расчет минометы, которые в любой момент могут накрыть позицию! Тем более что расстрелянная до состояния решета туалетная кабинка, неподалеку от которой расположились укрывшиеся за стеной пулеметчики, служила артиллерии неприятеля идеальным ориентиром.
  Лезть под пули офицеру не хотелось, но война есть война, а амбиции есть амбиции. Если уж он хочет проявить себя и использовать успехи воинской службы на гражданке, то, хочешь-не хочешь, придется рисковать и собой, и другими. В задумчивости лейтенант пробежался пальцами по грубой ткани кармана. За которой ожидала своего часа пачка сигарет, бросил взгляд на винковские часы. Кажется, что с момента высадки прошла целая жизнь, а гляди ж ты – всего ничего.
  Винк, – окликнул он пулеметчика. – Твое дело не уничтожить вовсе засранца, а не дать ему причесать нашу пехоту. Если его заткнут гранатой ребята Клониса, а не ты, это все равно будет наша победа. Так что излишне собой не рискуй и не пытайся выкосить всех японцев на этом затраханном островке. И…
  Офицер хотел было добавить «и не зацепи наших», но вовремя прикусил язык. Рядовой Стэнтон не является ни дураком, ни пофигистом, и не хуже командира понимает, что к чему. Тыкать ему в лицо банальщиной – только обижать бойца и себя выставлять в дурном свете.
  Повернувшись к остальным, Манго продолжил:
  - Болоньезе, на тебе лента, если что. А пока отдыхай и не высовывайся. Слипуокер, мы с тобой продолжаем держать контроль за сектором, чтобы Винку не устроили сюрприз с фланга. Ты – левый, я – правый. Вопросы есть? Вопросов нет. Работаем, парни.

Когда лейтенант рыкнул на него, Пол сразу понял, что всё, похоже, возвращалось на круги своя. Пошатнувшаяся было дисциплина, субординация, хладнокровный командирский взгляд на ситуацию. Последнее — желаемое, которому лучше было бы оказаться действительным.
Иначе их тут всех просто убьют.

В каком-то смысле Пол был даже благодарен Донахъю за его маленький срыв — внес он какую-то чёткость в ситуацию, помог собрать мысли в кучу и отодвинуть в сторону жуткие воспоминания о пробежке под огнём.

До окончания раздачи приказов и выдвижения надо было успеть нацепить на себя отложенные ранее ремни с подсумками, вернуть на них фляги, гранаты и прочую мелочёвку, подобрать винтовку. Вот так.

Радовало хотя бы, что выделенная Слипуокеру личная задача сводилась к наблюдению, не к атаке на рокочущий взрывами и пальбой ад. У Винка с Подковой с этим делом похуже, с их тяжеленной бандурой просто так за стенкой не укроешься, это не то что с винтовочкой в руках, пригнулся, и всё. Надо продолжать стрелять, выдерживать очереди хоть мало-мальски.

Кивок Манго: "вопросов не имею", взгляд на Макконахи. Джонатан, значит. Никчёмная, казалось бы, информация сейчас, но почему-то приятно от того, что раненый его услышал и ответил. Этот контакт — всё, что у них есть сейчас, а до знакомства и дружбы может и не дойти. Надо ценить что имеешь.

Пол вздохнул, утёр пот со лба (ух, припекает!) и выглянул через край стены.

Поднимать руку Винк не хотел. Она была дорога как ему, так и в целом их отделению, если бы с ней что-то случилось в этой ситуации, их общие шансы выжить существенно бы снизились. Поэтому он стал искать способ соорудить что-то подручное, чего бы, даже при попадании, было не жалко. Однако не успел он этого сделать, как Манго сообразил новый план. Видимо, успех предыдущего окрылил лейтенанта, потому что свежая идея была в том же духе. Примерно. Но в этот раз не Дроздовски предстояло играть в двадцать одно со Смертью (а у этой дамы вечного возраста карты крапленые, как известно), а Подкове и Винку.

Приказ, конечно, это приказ. И его надо выполнять. Вот только в способности выполнить его Винк что-то сомневался. Один раз им повезло, рассчитывать, что им повезет еще раз… судьба один раз улыбнулась им, но кто знает, не была ли эта улыбка уверткой искусительницы, заманивающей обманчивой податливостью и благосклонностью бедных простаков в свои сети? Она очаровывает тебя, кружит в танце и блеске успеха, а потом бац, и ты отыгрываешь этот успех в русской рулетке или меча карты против старухи с косой.

- Без дыма срежут нас, сэр… да и с дымом, пристрелялись, суки.

Хотя Стэнтон и старался говорить четко, но получилось что-то невнятное. И смотрел он не совсем на лейтенанта, а на зеркальце, которое так и этак пытался присобачить к острию ножа. Тоже нужная вещь, но менее нужная, чем руки. Под конец закрепить кусочек стекла удалось, и Винк поднял его над окопом, стараясь рассмотреть, откуда еще могут стрелять. И что вообще происходит. Дымы и выстрелы справа (точнее, слева, ибо пулеметчик спиной к стене сидел) – понятное дело, но вот почему "их" блиндаж заткнулся. Он же перекрестный огонь должен вести, прямо в фланг наступающим. Один пулемет у них, что ли? Не похоже, так подготовившись и окопавшись, не могли они еще одну дуру забыть поставить.

Значит…

- Выжидают они, пока мы не высунемся. Иначе бы в фланг Клонису стреляли.

Пулеметчик мялся, подбирая слова, и, похоже, окутавшие его сомнения читались на его лице. Поэтому Манго добавил, что надо просто помочь, хоть немного. Наверное, он сам в это верил. Но для самого Винка это был, пожалуй, выход. Потому что задачу свою они пока не выполнили, и, если отсиживаться за стенкой, и не выполнят. А за такое могут и разжаловать, и под трибунал пустить, и никто оправдания "мы под пули лезть не хотели" или "генералы с артобстрелом прогадали, японцы слишком окопались" слушать не будет. А так какую-то лепту внесут. Или сделают вид, что внесут.

Нельзя сказать, что вопросов к плану не было, но и вариантов особо не оставалось. Как мог, Винк оттянул очередную попытку самоубийства по приказу. Однако бесконечно это продолжаться не могло, а послать Манго с его приказом он не мог. Точнее мог, но чем бы это в итоге обернулось… Хотя, конечно, после "собой не рискуй" искушение послать поднялось до небес. Высовываться сейчас в принципе было где-то на уровне пробежки по мелководью заминированному. Когда надежда только на то, что херовые японские мины не сработают, или тебе повезет и ты на них не наступишь.

Конечно, сейчас пулемет с правого фланга более занят группой Клониса, но для японца там делов-то, подвинуть прицел на сантиметр-другой.

Вилли прикрыл глаза, пытаясь подавить в себе не только страх, но и логику, говорившую о том, что шансов выжить не так много. Заставить поверить, а не подумать.

Вдох. Выдох. Ощущение, как в висках бьет кровь. Страх. И надежда, что пронесет. Вера даже. Вот, у Слипволкера вышло, почему у него получиться не должно?

Всем
  Пулеметчики поползи вдоль забора, старательно пригибаясь и стараясь не извалять своё грозное оружие и патроны в песке. Позади всех корячился Болоньезе с коробкой ленты, то и дело приваливаясь плечом к бревнам.
  Потом Винк улегся поудобнее, упёр пулемёт, достал зеркальце и поднял его над укрытием. Видно в него было чуть менее, чем ничего – маленький квадратик на фоне голубого неба. Солнце нехило бликовало, и один раз Винк поймал солнечный зайчик в глаз. Но постепенно он все-таки нашарил пулемётное гнездо. Как раз в этот момент в него залетела кинутая кем-то граната. Пулемётчики исчезли. Граната взорвалась, хотя и как-то не особо сильно – Винк ждал, что пыль повалит из гнезда столбом, а она... повалила, но как-то хиленько, как будто... И тут пулемётчики, как по волшебству, опять появились у пулемёта и открыли огонь. Винк подумал, что ошибся, и граната, наверное, разорвалась где-то за гнездом. Да, наверное, так оно и было.
  Но тут к вам подобрался Уистлер – посыльный от Клониса.
  – Сэр, лейтенант Клонис требует поддержать его огнем! – крикнул он с расстояния в несколько ярдов, и тут же пополз обратно.
  Возможно, Винку стоило бы просто подождать, пока морпехи сами разберутся с пулемётом, раз уже до гранат дело дошло, но... японский пулемёт, несмотря на гранаты продолжал стрелять, а приказ есть приказ.
  Винк знаками показал, что хочет перелезть и установить пулемёт в канаве за мешками с песком. Подкова кивнул.

  Показываешь ему пальцы: три... два... один!
  Переваливаетесь через бревна – оказываетесь в ложбинке между мешками и стеной на берегу. Места тут мало, мешки стоящему человеку, наверное, по колено. Переваливаетесь ещё раз. Смотришь, как пулемёт – вроде ничего, не черпанул песка. Вы в маленьком окопчике – тут вроде бы должен был быть японский пулемёт, но япошки, похоже, как-то оттащили его назад, не бросили. По крайней мере гильз под ногами – с тысячу, наверное, и пустые ящики японские. Жарили отсюда как положено! Окопчик прямоугольный, маленький – по пояс от силы. Со стороны моря мешки и бревна защищают хорошо, но вот со стороны острова защиты почти нет.
  – Давай! – Подкова ставит треногу, держит её руками, сжимает, не смотрит даже не тебя. Он прищуривает один глаз, наверное, от страха – вдруг по вам прямо сейчас и хлестанет.
  Ставишь пулемёт в треногу, некогда выставлять вертикальную наводку. Сидишь на коленях, чувствуя ими горячий песок. Следом за вами пыхтит Болоньезе.
  Всё, ты готов стрелять, Подкова держит ленту, торчащую из затвора.
  – Цель пулемёт! Длинными очередями! Открыть огонь! – командует он зачем-то, как на учениях.
  На таком расстоянии планка тебе не нужна – просто ловишь цель в перекрестье. Нет, все же надо зафиксировать по верти...
  Пулемётчик чешет по вам – пули шквалом бьют прямо по этому несчастному, жалкому одному ряду мешков, что укрепляет ваш край окопчика.
  Жмешь на спуск – надо бить в ответ!
  Пулемёт грохочет – Па-ба-ба-ба-ба-ба-баам! Па-ба-ба-ба-ба-ба-баам!
  Страшно за выстрелами не услышать свою смерть!
  – Ниже! Ниже чуток!
  Крутишь колесико.
  Там что-то замолчали.
  Па-ба-ба-ба-ба-ба-баам! Па-ба-ба-ба-ба-ба-баам!
  Жмешь – не стреляет.
  – Затвор оттяни!
  Выкидываешь плохой патрон резко, взвинченно, жмешь опять. В ответ свистит, хлопает, откалывается позади кусок бревна. А, черт!
  Стреляешь, чуть наклонив голову в сторону – хоть посмотреть, что там, а то ведь из-за вспышек ни хрена не видно. Видишь трассеры, уносящиеся к бугорку из земли – это-то и есть вражеская точка. Видишь там вокруг залегших морпехов и фонтанчики – есть, попадаете по бугорку хотя бы! Хоть что-то! Тебе попасть надо в щелку над землей сантиметров пятнадцать – японцы даже головы оттуда целиком не высовывают – им не нужно. А ты – по грудь высовываешься, потому что ваша позиция не подготовлена. Подкова сучит ленту на вытянутых руках, тоже скукожившись в страшно неудобной позе – лишь бы быть ниже. Ты – цель номер один.
  – Ложись! Ложись, бля! – орет вдруг он.
  Повинуясь команде (он все же командир), бросаешь пулемет и прячешься под срез окопа. Опять чутьё Подкову не подвело – пули рвут мешки так, что оттуда струями вылетает пыль и песок. Зло бьют по противоположному краю, прошмыгнув над вашими головами: и там тоже песок ручьями сыплет.
  – Погоди! Погоди! – он держит руку у тебя на шее. – Там кассета двадцать патронов! Сейчас будут заряжа...
  Шви-шви-шви-шви! Шмяк! Шпах! Стук! – это все по вам, черт.
  – Давайогонь! – выдыхает он в одно слово.
  Хватаешь ребристую рукоятку, жмешь спуск, а он держит ленту.
  Па-ба-ба-ба-ба-ба-баам! Па-ба-ба-ба-ба-ба-баам! Па-ба-ба-ба-ба-ба-ба-баам!
  – Придержи, перегреется!
  Ждешь секунду. Ствол дымится. Видишь там, за этим дымком – точку. Пулемёт их видишь, японцев самих не видишь.
  – Всё, бей! Бей!
  Па-ба-ба-ба-ба-ба-баам! Па-ба-бах! Па-ба-бах! Ба-ба-ба-баам!
  – Хорошо! Хорошо! Так же ещё!
  Болоньезе добирается до вас с коробкой, открывает её, держит наготове.
  Па-ба-ба-ба-ба-ба-баам! Па-ба-бах! Па-ба-бах! Ба-ба-ба-баам!
  Дак-дак-дак-дак-шви-дак-шви-шви-дак-дак! – это в ответ стригут. Почти сливаются в единое свист пуль и стук очередей.
  – Бей, бей! Они вслепую!
  Па-ба-бах! Ба-ба-ба-баам! Па-ба-ба-ба-ба-ба-баам!
  – Молодец! Молодец! Попал кажется! Дай остыть немного!
  Болоньезе выглядывает из-за обреза окопа.
  Ты целишься, палец уже на спуске! И вдруг видишь, как за пулемётной точкой поднимается, согнувшись, какой-то морпех – не великан ростом, довольно щуплый. Если бы ты мог разглядеть, ты бы знал, что это Лобстер, чешет на фоне редеющей дымовой завесы.
  – СТОП! Не стреляй, дурака зацепишь! – нажимает тебе на плечо Подкова. Правильно нажимает – ты чутка оглох от этой долбежки. – Момент!
  Вы его сейчас... чуть не срезали. Фух, ты вовремя остановился.
  Дак-дак-дак-дак! – ответные пули шквалом проходятся по вашей позиции. Одна у тебя буквально около локтя выбивает землю из мешка, оставляя на нем рваную дырку. Прячешься, пережидая ещё строчку.
  Подкова лежит на дне окопчика. Поворачиваешь его немного – три дырки в лице: правее носа, в подбородке и во лбу. Маленькие черноватые дырочки, оттуда струйками бежит кровь, как на распятии. Замечаешь мельком, как сзади из-под его каски что-то вывалилось и густо полилось красное, скользкое. Отчетливо понимаешь – затылка у него больше нет, там кровавое желе вместо затылка в каске. Предусмотрительно оставляешь её на голове, чтобы не собирать этот студень потом. Хотя зачем его собирать-то?
  Кашляет кто-то.
  – Акхы! Акхы!
  Болоньезе. Обеими руками горло зажимает – и здоровой, и больной. Бинт, успевший грязным стать, теперь весь в крови.

  – Сдохни! Сдохни мразь! Сдохни уже! – кричат оттуда, откуда в вас стреляют, по-английски. Слышишь беглый бой винтовок – Шадах! Шадах! Шададах! Шададах! Шадах! Пулемёт японский замолчал.
  Всё. Смотришь – на краю их гнезда морпехи.
  Вдруг понимаешь всю суть истории – ты реально сейчас подавлял этот ебаный пулемёт. Ты, наверное, кого-то ранил или убил из расчета. Ты мешал ему стрелять по парням Андерсона.
  Но вот только и морпехам, подобравшимся к нему с флангов и кидавшим гранаты перед этим, ты тоже мешал подойти, отпугивая своими трассерами.
  Ближний, мать его, бой.
  Стоило оно того? Стоила жизнь Лобстера жизни двух твоих товарищей? Где те весы, на которых это взвесят? Нигде.

  – Акхы!
  Болоньезе, кажется, умирает.

  Быстрая смена позиции – и снова над бруствером поднимается тупое рыло пулемета. Удовлетворенно кивнув, лейтенант занимает отведенную для себя позицию справа, готовясь смотреть в оба. Сбоку раздалось какое-то копошение, и Манго, схватившись за кобуру, готовый в любой момент вытащить пистолет, обернулся. Но вместо коварного японца был только какой-то морпех, передавший просьбу Клониса. Донахъю только отмахнулся – без сопливых солнце светит, и так знаю, что надо.
  Винк тем временем решил рискнуть и перебазироваться поближе, в канавку за песочными мешками. Рискованно, но что-то менять в идее подчиненного уже поздно – попытка загнать их назад наверняка будет встречена стрекотанием японского пулемета, что без остановки продолжает бить по залегшей пехоте. Ну да ничего – недолго ему осталось. Совместными, так сказать, усилиями пулеметчики и стрелки заставят-таки его заткнуться.

  Донахъю покрепче сжимает «Томпсон» и прищуривается, вглядываясь вперед. И тут начинает стрекотать пулемет – долго, захлебываясь, почти без передышек. Трассера так и чертят путь, соединяя невидимой веревкой Стэнтона и его невидимого противника. «Ну!» - тихо выдыхает Манго, ожидая, что подчиненный сейчас заляжет, пережидая ответный огонь. А черта с два – чешет и чешет, как бессмертный, не обращая внимания на переключившегося от своих жертв врага. Теперь уже ничего не изменить – длинные очереди через маленькие перерывы так и шуршат, так и шуршат. Вот уж точно самоубийца – такого поведения от спокойного и осторожного Винка взводный не ожидал. Но, главное, дело сделано – от ребят Андерсона джап все-таки отстал, да, к тому же, не смог переключиться на парней Клониса. Все в лучшем виде, ровно так, как планировалось – или?
  Слышится чей-то вопль и беспорядочная винтовочная стрельба – кажется, люди Дасти сделали-таки свое дело. Внезапно все смолкает – только звон в ушах остается напоминанием. Сплюнув, лейтенант высовывается чуть дальше из-за ограды – нет, кажется и вправду тише. Перевалившись на другую сторону, он деловито начинает:
  - Молодцы! Только ты…

  Донахъю резко смолкает, во все глаза смотря на мертвого Подкову и истекающего кровью Больоньезе. «Все в лучшем виде», верно – только вот кому-то за это пришлось заплатить жизнью. И теперь никогда не узнать отношение дебета с кредитом: больше спасли, или все-таки потеряли? Манго сглатывает и отводит взгляд от мертвеца, надеясь, что его не вырвет. Проклятый остров, проклятые японцы, скоро так здесь из парней в хаки не останется никого.
  «Черт побери, а как это оценят сверху-то? За такие потери меня по головке не погладят, равно как и за план с дырками, как в голландском сыре. Если дальше все будет продолжаться также дерьмово, быть мне вечным лейтенантом…» - Поняв всю двусмысленность мысли, взводный бледнеет – как бы не накликать на себя эту «вечность», застывшую на фотографии в траурной рамке. «Эх, парней жалко… Ну да зато дело сделано. Да и вообще: Болоньезе сам дурак, что сунулся, а Подкова погиб, потому что они с Винком ослушались приказа и жарили длинными, да еще подобравшись поближе». Сняв так груз с души, а, вернее, переложив вину за погибших на других, Манго привычно невозмутимым тоном командует, являя собой образчик спокойствия:
  - Мы сделали то, что должны, и, не смотря на потери, сделали это хорошо. Слипуокер, ко мне! Займись вместе с Винком раненным. А я должен проверить второй расчет – как там парни. А заодно обсужу с Клонисом дальнейшие действия, так что, как стабилизируете парня, готовьтесь к передислокации. Увижу санитара - направлю его к вам.

Пол сперва не понял, зачем пулемётчики решили лезть через стенку, но как только их оружие загрохотало в мерном своём стуке, вспомнил про разницу между стрельбой со станка и стрельбой с упора. Какие бы ни были у Винка железные руки (а он вроде как чуть ли не орехи в пальцах щёлкал), со станка он всё равно настреляет лучше. Ну, ему, Подкове и Болоньезе виднее.

Честно говоря, поволноваться за парней толком не вышло — японский пулемёт накрыл. Слипуокер пытался кое-как выглядывать краем глаза из-за стенки, но то и дело прятался обратно, в ужасе пережидая очередной рой злобных свинцовых пчёл, что проносились, казалось, над самой головой. А ведь он предусмотрительно отошел от позиции Винка и компании шагов на пять!

Да всё равно не похоже было, что японцы контратаку на фланге готовят! Не видно там было никого, даже из бараков не постреливали, а ещё дальше гремел какой-то свой бой, не относящийся к местной заварушке. В какой-то момент Пол просто прилип к пальмовому срубу и тяжело задышал, не в силах заставить себя продолжать прерывистое своё наблюдение. Тут всё и закончилось.

Ну как всё. Не всё, конечно. Но раз даже лейтенант куда-то вперёд полез, значит, перелом какой-то. Пулемёты ведь замолчали. Оба.

Раздался голос Манго. Что-то про вызов туда, что-то про раненого. Слипуокер сглотнул и с короткого прыжка перекатился спиной через стенку. Чуть было в кровавую лужу не наступил. Поднял глаза и увидел, что произошло.

Не было у Пола близких друзей в роте, не сложилось. Но всё же мёртвый Подкова и умирающий Болоньезе были своими, относились к странному поляку нормально, а за последние полчаса боя и вовсе стали ему кем-то получше даже чем просто друзьями. Боевыми товарищами с тем же страшным опытом, единственными людьми на всём белом свете, кто способен был бы по-настоящему понять и разделить с ним все эти жуткие ощущения. Да они оба полными мудаками даже если бы были, да будь им хоть сам Дроздовски — они всё равно могли бы посмотреть друг другу в глаза и кивнуть, подтверждая, что война никому не приснилась, не пришла стучаться в рассудок ломом безумия. Они были свидетелями всего этого кошмара наяву, и страшно было потерять кого-то потому что а вдруг это всё же не ад, вдруг чистилище? То кто поверит, что ты прошёл его, даже если пройдёшь? Кто выпустит, кто позволит отсюда уйти?

Нельзя потерять тех, кого можно спасти.

Пол схватился было за перевязочный пакет, набрал было воздуху сказать что-то подбадривающее уцелевшему под таким шквалом огня Вилли. И не смог. Ни подступиться так сразу к истекающему кровью Болоньезе, ни слов подобрать для Винка. Что-то одно.

Пол знал, что выберет.

  Отдав последние распоряжения, лейтенант перевалился через край окопчика и последний раз оглянулся назад, на оставшихся бойцов, пытающихся спасти раненного Болоньезе. Сердце екнуло – может, стоило чуть задержаться и помочь, а не оставлять вот так помирать человека, с которым уже успел хлебнуть варева войны? «Нет, не стоило, - убеждает себя Фрэнк. – Общее важнее частного, и если мы упустим шанс занять позиции, то и его не спасем, и сами попередохнем. Мое дело важнее жизни одного бойца. Или все же… Да нет, нечего миндальничать».
  Активно шевеля локтями и коленями, Манго пополз вперед, чуть ли не взрывая подбородком желтый песок. Замер – не стоит ли подняться и дойти до Клониса как белый человек, а не поганая ящерица? Представил себя, возвышающегося над гладью песка один, как Капиталий, и удовлетворенную узкоглазую харю. Отогнал идиотские мысли и споро зашуровал вперед, стараясь не поднимать головы. Вот мокрые от пота, словно корабельные мыши, ребята Дасти.
  - Где взводный? – не спрашивает, но требует.
  - Там был. – отмашка рукой.

  Благодарный кивок – и Донахъю ползет дальше, достигнув вскоре напарника.
  - Анджело! – окликает. – Рад, что ты цел! Мне срочно нужен санитар – у меня там тяжелый, его надо срочно стабилизировать. Пускай скорее спешит туда, - указывает пальцем за спину, - а то Болоньезе скоро кончится.
  Устраивается рядом, на локоть опираясь, и стирает со лба соленую влагу. Закуривает со второй попытки – на этом клятом клочке суши без табака можно сдохнуть быстрее, чем от пули. Еще одну сигарету протягивает Клонису.
  - Выбили их все же с первой линии укреплений. – оглашает он очевидные вещи. – Что теперь делать будем? Кстати, - сбивается с темы, - я Ами видел. Он погиб, так что... – Манго вздыхает.
  Выслушав Клониса, командир взвода поддержки кивает, выпуская в небо колечко дыма:
  - Согласен. Неполным взводом с поддержкой двух пулеметов куда-то вглубь идти – самоубийство. Вот только есть пара добавлений. Во-первых, если с фронта пойдут, то фланговые пулеметы не помогут отразить атаку. – Фрэнк поскреб подбородок. – Надо кровь из носу третий найти, пускай и японский. Я перераспределю расчеты, но с тебя – несколько пехотинцев на роль подносчиков-помощников стрелка. Кстати, как там мои парни-то?
  Во-вторых, наша главная зримая проблема сейчас – эти гребаные минометчики. Палят они с коленного, а значит – недалеко. Если получится раскрыть их позицию, нам бы не помешало нанести короткий удар, стрелково-пулеметный, и или уничтожить их, или заставить отступить. Не сделаем – фланговые пулеметы будут в опасности и, возможно, не смогут работать на прикрытие. Так что надо бы не только визуальную разведку провести, но и, возможно, послать бойца. По остальным эпизодам плана один в один с моими предварительными выкладками. Ну что, к бойцам?

Винк, Слипуокер

  Манго ушел, а пулемётчики остались.
  Слипуокер перебрался через стену и мешки, оказался рядом с Винком, в окопчике, который был им, наверное, по колено. Болоньезе страшно хрипел и пытался руками зажать дырку в шее, только получалось у него плохо – кровь вишневым соком жирно проступала между пальцами.
  Слипуокер посмотрел на него – и вспомнил.
  Как перевязывать такие раны в учебном фильме не объясняли, и потому многие не знали. Надо было наложить тугую давящую повязку, но как её на шею-то накладывать? Задохнется же человек!
  Но на занятии офицер медицинской службы как-то показывал им, что делать – завести руку за голову с противоположной ране стороны и захлестнуть бинт вокруг этой руки, как бы привязывая локоть к шее. Болоньезе умирал и ничего не понимал, и Слипуокеру понадобилась помощь Винка, чтобы проделать это, а потом чтобы перенести вдвоем Болоньезе через стену и положить под ней на песочек. Кровь сразу пропитала пакет чуть ли не насквозь, но казалось, хоть какие-то шансы так были. Только хрипеть и задыхаться Болоньезе не перестал. И вы оба не знали, что с этим делать
  Милкшейк появился чуть позже.
  – Кто перевязывал? – он посмотрел на бойцов. – Молодец. Это хорошо. Это очень хорошо. Может, жив останется.
  Он ещё послушал, посмотрел и поднял на них глаза. Было видно, что он очень волнуется.
  – Морпехи, нужна ваша помощь. У него... у него размозжена трахея. Поняли? Он задохнется через минут десять. У нас нет врача, так что... Есть спирт?
  Спирта у вас не было.
  – А нож есть у кого-нибудь острый острый? Чтоб как бритва?
  Взяли нож Винка, потому что Слипуокер своим сегодня тыкал в бревно и ещё чертил по песку. Милкшейк, твердо сжав губы, полил лезвие спиртом из баночки и вытер чистым бинтом.
  – Ты за плечи держи. Ты за голову. Крепко!
  Он освободил окровавленный воротник, протер тем же бинтом кусочек кожи над медальоном и отрезал кусочек трубки от катетра, которым подсоединялись бутылки с плазмой.
  Вы услышали, как Милкшейк что-то такое шепотом говорит, что-то про Бога. Вы поняли, что делает он только потому что знает – так шансы есть, а иначе Болоньезе загнется гарантированно.
  – Начали.
  Он взрезал кожу морпеховским ножом, расширил отверстие и запихал в него отрезок трубочки. Болоньезе что-то мычал и сучил ногами, но без особого задора. Милкшейк расправил трубочку, закрепил её пластырем, и вы услышали, как с хрипом в неё втягивается воздух.
  Потом санитар вернул Винку нож и вытер пот со лба.
  – Может, поживет ещё, – пожал он плечами. – Аккуратно с ним, ребята, аккуратно.
  Он перевел дух.
  – Не, ты его не трогай, – махнул он рукой Мылу, который хотел оттащить раненого за стену. – Не надо. И того, которого Слипуокер вытащил, оставь – без носилок мы их только растрясем. Луше сообрази навесик из пончо ему над головой – а то спечется на солнце. Вон там, под мешки подоткни как-нибудь. Ладно, пошел я.

  Вы посмотрели ему вслед и поняли, что Милкшейк, простой санитар, только что на ваших глазах сделал самую настоящую операцию – трахеостомию.
  Санитар.
  Сделал.
  Операцию.
  На коленке, обычным боевым ножом, без высшего образования, без опыта, без операционной.

  Вы только что увидели, как выглядит маленькое, простое чудо.
  А Милкшейк проползя метров десять, привалился к стенке и полежал несколько секунд. И стало ясно, чем это было для него – адом, который, к тому же, ещё не закончился: возможно, он спас человека, а возможно, занес инфекцию в рану и убил – неизвестно.

  И он пополз дальше – а вам нужно было собирать пулемёт и ленты.