| |
|
|
Клонис
Наблюдаешь за тем, как развивается бой – ты особо ни на что повлиять-то уже не можешь.
Сирена и Дасти оба пытаются забросать точку гранатами, потом, когда не получается, подобраться к ней. Тут Манго слева открывает пулемётный огонь – проснулся! Пулемёты стреляют друг по другу, потом Дасти и его ребятам удается все-таки добраться до точки. Всё, перебили тех, кто там сидел. Залегли. Лежат.
Переваливается через бревна штаб-сержант Борделон, держится за руку – цепануло ему пулей ребро ладони. Неприятная очень травма, хотя и не опасная. Милкшейк, добравшийся до вас, движется к нему, но Борделон мотает головой, мол, я сам, занимайся теми, кто потяжелее.
– Сэр, задача выполнена. Блокгауз взорван. Я так понял, ваш сержант там пока оборону держит.
Затягивает зубами узел на руке.
– Я пойду тогда к лейтенанту Дюпре*? Я ему нужен буду снова, наверное. Слышите? Там ещё бой идет. Может, передать что?
Перестрелка на вашем участке стихает. Нет, конечно, тишина не опускается там куда-то, куда она всегда опускается в книжках – бухает, бахает, ту-ду-дукает, но по сторонам. У вас – явно потише, чем даже слева, где Андерсон пробивается вперед, или справа, где Кремень перестреливается ещё с кем-то.
Кончился первый твой бой на этом острове. Начинать второй с ходу или погодить?
Японцев впереди как будто нет. Но ты знаешь – они там, как минимум в развалинах были. То ли хитрость, то ли не верят, что ты ударишь, то ли просто не хотят здесь всех грудью встречать и убиваться об вас. А может, у них просто солдат свободных не осталось? Знать бы, эх...
Вьется по ветру дымовая завеса, рассеиваясь постепенно, уже что-то можно за ней различить, нечетко, но тем не менее. Там – вроде бы все как было. Скоро совсем дым иссякнет – тогда и посмотришь.
А ещё ты слышишь, как через звуки боя пробивается отдаленный звук – рокот моторов. Не таких, как у амфибий – помощнее, и гусеницы лязгают. Это, должно быть, новые танки М4 едут к берегу по рифу. Задержались, но вот, подходят! Отсюда их не видно – идут левее пирса. Фух, с танками-то, наверное, повеселее пойдет?
Честно говоря, ты не знаешь – ты танк M4 видел только на картинке, даже учебного фильма у вас не было. Ты вообще-то танки видел нечасто, ну, пару раз на "Гуадалканале" они по дороге проезжали, представляешь, что это. Но то были легкие – как-то от них гордость за страну не переполняла. Выглядели они... ну, как трактор, на который навесили брони и воткнули сверху башню. Ты даже слышал, что однажды япошки подкараулили несколько танков, подобрались и стали тыкать мечами и штыками в щели, и многих танкистов порезали.
Но эти, новые, М4 – побольше и помощнее. Как они себя покажут и главное, как с ними бок о бок бой вести – у тебя ни малейшего понятия. Предполагалось, что вы пойдете к противоположному берегу, а танки просто будут вместе с вами идти и стрелять по всему, что рот откроет. Но что-то как-то с этим планом не задалось, судя по всему.
|
|
61 |
|
|
|
|
Нащупал оружие - живем. Проверил, пощелкал - хотя, чем там особо щелкать-то - всяким, продул: пойдет. А тут и стрельба на нет сошла. Осмотрелся, головой, словно свинцом залитой, из стороны в сторону ворочая. Как танк - башней, но не танк. И не башней, да. Контузило, похоже. Подумав мимоходом, что могло быть и хуже, заметил "Счетовода". Свой - чужой, разницы нет: все они были морпехами, все разом варились в гребаном котле этой гребаной войны. Гребаная война, гребаный остров, гребаное все.
Кивнув мертвецу - мол, спасибо тебе: я увидел и понял, что ты для нас сделал, я тебя запомнил - осмотрел бегло выживших. Этого посекло, того посекло, тот с края на дно воронки хряпнулся, "Землекоп" вообще обоссался. Да хоть бы и "кукурузы в закрома отсыпал", позицию-то держит. Удивил Роберта, впрочем, не этот факт, а тот, как он сам в штаны не напрудить после всей этой круговерти пляжной умудрился. И вздумай сейчас кто хохотнуть над "Землекопом", Господь свидетель - нашлось бы у сержанта сил прикладом в дышло сунуть.
- Не высовываемся!
Хрипло как-то вышло, ну да ладно.
- Держим позицию.
Крикнул сначала, песком на зубах скрипнув, закончил почти шепотом. Все и так все понимают. Да и Тарава, вон, тоже наверняка понимает, что никуда мы отсюда не денемся. Жрет по одному, смакует. Этого дернет, разжует, того утянет, разорвет. Алабамский аллигатор, выросший до масштабов, достойных нанесения на карту. Чужое, все чужое. И что-то со всем этим не то, причем в самой сути, в основании, фундаменте или корнях: кто знает, что там "на дне" у этих островов. Вельда Холлоу, вспомнилось же. А хотя, почему бы и нет? Люди ж живут повсюду, так почему бы и злу этому, "земляному" - покатав мысль под сводами гудящего черепа, Ковальски снова вспомнил того писателя, который про всякую дичь писал - не жить? Древнее зло, дремлющее где-то в забытых всеми местах. А потом кто-то очень важный - всякие аристократы, главы экспедиций, адмиралы какие-нибудь - решает, что было бы неплохо отправить в такие места каких-нибудь условных "морпехов", да и подергать зло за щупальца. Вдруг не проснется? Но оно, зло, всегда просыпается. Люди же, люди необучаемы. Как, например, долбанный, "Москит".
- Москит! Джонни, мать твою! Назад!
Сунувшись из уютной ямы чуть, попытался образумить парня. То, что стрельба стихла, еще не значило, что в окрестностях закончились бамбуковые дьяволы. Могло статься и так, что у окрестных бамбуковых дьяволов просто закончились цели. Хорошо, что всегда найдется добряк, готовый исправить ситуацию.
- Назад! Застрелят же, сука!..
Полуобернувшись, глянул на оставшихся - никто больше не решил москитнуть?
- Все на месте! - Поколебавшись секунду, добавил. - У кого есть дым - дайте по курсу ебучего Москита!
Что та завеса для пулемета? Справа налево, да сверху вниз полоснет очередью - и весь разговор.
- Когда япошки начнут по нам гвоздить - придавите огнем!
Не "если", а "когда", Роберт, все правильно. Не "если", а "когда".
- И еще...
Тряхнуло даже от осознания того, что снова придется голову в пасть дракону совать.
- Если меня или Москита срежут, все на месте, все на позиции - никаких ебаных каруселей из трупов! Это приказ.
|
|
62 |
|
|
|
|
Говорят, если крысу затравить в угол, то она нападает с многократном увеличением сил. Организм мобилизует все силы, срывая защитный заслонки и выжигая ресурс на полную. Потому что в случае проигрыша – один хрен помирать, чего жалеть-то.
Серджио загнанных крыс не видал, самого его к "темной" не приговаривали, так что сталкиваться ему с этим не приходилось. Поэтому почти уже труп японца, посреди уже действительно покойных соплеменников, его как-то ну не впечатлил, на фоне только разыгравшегося на фоне "прыжка в неизвестность" адреналина. Конечно, так и так бы Мрачный его пристрелил, чего уж там. Возможно, на Гуадалканале он бы еще потерзал себя каким-то муками, нервно погрыз нижнюю губу, трясущейся рукой медленно поднял пистолет. Человека же, который уже видел, что он может сделать одним нажатием на спусковой рычаг огнемета, удивить трудно, прямо скажем. Пулю в лоб – и дело с концом.
И тут-то этот огрызок заорал. И рука дрогнула, дернулась. А уж песком в глаза – и вообще отвратительный прием. Поднял обе руки, засветил себе по брови пистолетом, отбросил его назад, стал глаза даже не вытирать, а прямо прочесывать. И тут же в слепой ярости, напоминая не затравленную крысу, а раненого льва, достал нож и буквально нырнул вниз, в окоп, с твердым намерением заколоть все живое и мертвое в радиусе прямо-лево, попутно все-таки пытаясь оттереть глаза левой рукой. Ну чтобы она случайно под нож не попала.
|
|
63 |
|
|
|
|
 Клонис ругнулся на пулемет справа, который едва не покрошил его бойцов, но ругаться лейтенанту надо было на себя самого. Просил прикрыть, точных целей не поставил, вот, получите прикрытие. Распишитесь. Благослови Господи руку пулеметчика, что вовремя остановился. Тем временем план минимум (уничтожение пулеметного гнезда) был выполнен. Да и вообще как-то стихло. Надо было думать, что дальше.
Вариантов было три: атаковать дальше, расширяя вклинивание в оборону противника и не позволяя ему закрепиться, отступить на исходные и закрепиться на том месте, где бойцы находятся сейчас. Отступать, терять захваченные кровью позиции было жалко, особенно блокгаузы, которые могли бы быть очень серьезными узлами обороны противника, будь у него чуть больше сил на этом направлении. Наступать тоже было неразумно - фланги открыты, Кремень отошел, Андерсон наступает, но насколько успешно пока не понятно. Надо бы дождаться результатов его действий. Захватывать дом слева от блокгаузов было рискованно. Пространство между блокгаузом и домом простреливалось из японского пулемета в глубине. Проще было контролировать его из пулемета Парамаунта. А вот второй блокгауз надо было срочно блокировать до того, как дым над развалинами совсем рассосется.
- Дасти! Бегом к правому блокгаузу, залечь за ним и никого к нему не подпускать. Раненых ко мне за забор.
Через забор тяжело перевалился штаб-сержант Борделон и доложил, что взорвал блокгауз. Клонис уважительно пожал ему руку.
- Впечатлен вашей доблестью, штаб-сержант. Передайте Андерсену, что мы залегли под блокгаузами и не будем давать им стрелять по вам. А дома вон там слева будем держать под пулеметным огнем, так что они тоже для вас будут безопасны. Пусть как захватит эту линию пришлет ко мне связного, чтобы мы договорились бить дальше вместе.
Борделон уполз, а на его место приполз лейтенант Донахью, которого Клонис чертовски рад был видеть. Быстро обсудив ситуацию, офицеры практически единодушно решили, что надо зафиксировать позиции и провести доразведку местности перед ними. А пулеметы выгоднее собрать в центре вместе, чтобы иметь возможность контролировать как дома слева, так и справа от позиций пехоты. Клонис приступил к раздаче указаний, отправив ползком Смайли к Бруксу, Уистлера к Дасти, а до Хобо дошел сам.
- Брукс! Занять позицию за левым блокгаузом и в пулеметной точке. Доклад по потерям и боекомплекту. Раненых ко мне за забор.
- Дасти! Занять позицию за правым блокгаузом. Доклад по потерям и боекомплекту. Раненых ко мне за забор.
Доползя до края воронки Клонис кинул пару лопат пулеметчикам и приказал солдатам.
- Первое отделение. Покинуть воронку, отходите к мне! Где Хобо? Полез за Москитом? Блять! Ферма, ты пока за него. Собирай парней, оружие и за стену. Пересчитайтесь, придите в себя, перевяжитесь. Как закончите - ползите вдоль забора и займите ближайший сарай, вон тот в десяти метрах от вас.
Что касается гибели Ами, то Клонис ничего особенного не почувствовал по этому поводу. То, что централизованного командования не осуществляется, уже не являлось для лейтенанта новостью с момента прибытия на пляжи Бешио. Но, по мнению Анджело, это не являлось оправданием пассивности. Он так и сказал на это:
- Приказ "дойти до другого края острова" никто не отменял, Донахью. Ами жалко, но он выполнил свой долг. А теперь наша очередь выполнить свой. И по возможности сохранить как можно больше жизней морпехов.
Ну а прибывшего Милкшейка Клонис отправил стабилизировать и перенести в "госпиталь" Болоньезо на старую позицию пулеметчиков. Т.к. свободных посыльных больше не осталось в помощь ему был отправлен сапер Мыло, все одно взрывать прямо сейчас ничего не надо было. И только тут лейтенант забеспокоился. Где же наши огнеметчики?
|
|
64 |
|
|
|
|
Вот так и лезь наверх - сразу назначат старшим. Ферма ругнулся про себя, заодно обозвав Хобо, полезшего черт знает зачем за сбрендившим Москитом. Теперь ему, Ферме, придется быть за старшего, а ведь он совсем такого не хотел! Он вообще был простой парень, сказали стрелять - значит стрелять, а командовать кем-то - неее, это пусть кто поумней таким занимается. Однако ж ослушаться лейтенант тоже было нельзя.
- Эй, все слышали? Оружие собрали, яйца в кулак! Отходим за стену! За мной давайте, ползком!
И Ферма, обливаясь холодным потом от ощущения собственной беспомощности перед вражескими стрелками, отплевываясь попавшим в рот песком и оглядываясь - как бы кто не решил в воронке остаться, пополз к стене.
Не хватало еще становиться командиром, мать его!
|
|
65 |
|
|
|
|
— Аыыыыы красавцы, мать вашу. Все до единого.
Сирена потер кулаком глаза, нос, шипя и ругаясь от всего происходящего сразу. Нога горит, гранаты просраны, но вроде как наша взяла, а значить жизнь заебись на ближайшие пять минут.
— Парни, перезарядиться, кто хочет, поссаться, минутка есть. Пересчитаться, кого не хватает.
Раненых - перевязать.
Повыворачивал голову в стороны. Шерлока точно не видел, но вдруг пронесло и просто парнишка оказался чуть позади. Но в итоге не выдержал, болит же, и извернулся на себя посмотреть, внимательнее вытягивая свой перевязочный, если там надо будет ещё один. Бедро, конечно, не булка. Но тупая шутка сама собой в голову прыгнула.
– Чего там, жопа на месте? Во что меня целовать будут, когда я стану генералом?
|
|
66 |
|
|
|
|
Мрачный
Прыгаешь вперед, споткнувшись о мешки, чуть не завалившись на бок в этой канаве и не пропоров себе всё на свете. Говорится в таких случаях "не видно ни хера", но на самом деле что-то все-таки видно. Вместо молодецкого прыжка, опускаешься на колено, кое-как опираясь левой рукой о те самые мешки.
Где он? Вот он, вроде перед тобой! И хрен знает, что там у него ещё припасено.
Бьешь сверху вниз, пытаясь попасть хоть куда, лишь бы не по себе. И сразу попадаешь – понимаешь по звуку. От удара-то звук даже и не слышно – при том, что вокруг взрывы и выстрелы, и сопротивление рука чувствует... да непонятное какое-то: то ли в мешок в тот же попал, то ли в песок, то ли в ботинок чей-то. Но вместо этого слышишь выдох – больше выдох, чем вскрик, как будто кто-то охнул, выпустив воздух, и сжался. Бьешь ещё раз, не разбирая, куда там – ррраз! ррраз! ррраз! И снова слышишь выдох, только слабее. Нож звякает – попадаешь. Куда? Черт его знает, куда.
Всё, не слышно больше выдохов, и раз тебя ещё не убили, значит, куда надо попал. А вот со стороны, где Малой был, какая-то возня, удары.
Скрипач
Барахтаешься, борясь за жизнь, но всё тщетно – нож не вытащить, карабин тоже. Раскачиваешься, пытаясь сбросить руку. Вдруг получается – воздух! Втягиваешь ноздрями и ртом горячий, пыльный, пропахший порохом и потрохами воздух со дна этой канавы. Японец вдруг соскальзывает на сторону, не в силах удержаться, ты даже подбираешь под себя колено, но он вдруг бьет рукой, твердой, как высушенная тыква, костяшками – в низ спины, туда, где почки. ...! ...! Это чертовски больно – он как будто вбивает твою кожу в твои внутренности. Забивает тебя. От боли дергаешься, толкаешься, изгибаешься каким-то нелепым образом, привстав и сразу же снова повалившись. Вы расцепляетесь и вот вы – друг напротив друга.
Фух! Такое счастье доставляет тот факт, что тебя больше не бьют по почкам! Нож, скорее нож. Достаешь – но японец не боится. У него в руке оказывается каска. Он следит за твоими движениями своими чуткими, животными раскосыми глазами. Видишь, что он, оказывается ранен – бедро у него рассечено, штанина в запекшейся крови, пол-лица тоже залиты кровью, а глаз, похоже, не видит. Но он как будто уже не замечает всех этих ран, готовится к твоему броску.
Он бормочет что-то: "саа, когэки", облизывает сухие губы. Можно потянуться за карабином, который лежит на дне канавы чуть в стороне, но тогда он окажется позади и выше тебя и ударит. Рисково. Взвешиваешь.
Сейчас либо ты – либо он.
Длинным, размашистым движением по канаве подбирается Диаманти, пригнувшийся, часто моргающий, и бьет японца в шею ножом – для тебя почти так же внезапно, как и для него: японец его не видит как раз потому что один глаз у него незрячий. Нож входит легко, пропарывает кожу, плоть. Диаманти выдергивает нож из раны, и вслед за клинком вылетает струя крови. Японец сразу падает, как будто его выключили, скатывается на дно канавы, лицом вниз.
Всё. Ты жив. Как тебе это?
Метрах в двадцати бабахает мина, сыплется сверху песок, шуршит.
Всё.
|
|
67 |
|
|
|
|
Попал. Попа-ааа-ал. Вот так с восторгом от самого себя, прям попа-ааа-ал! Черт его знает, куда, но уже точно насмерть, наглушняк, намертво, отправил прямиком к их язычным богам, да каким богам, безбожники они. И пофиг, что там уже труп был, что там резать то даже не спортивно, а все ж таким слепой, в первый раз, а попал. Ну... теперь можно и проморгаться.
Проморгаться выходило с трудом, уж больно сильно Серджио извазюкал себе все рукавом, но все же две фигуры различить смог. И одна из них, верно, Малой, не зассал все-таки, пошел следом и вот попался. Но вроде живой, вроде борется. Молодец, значит. А в благодарность, значит, за то, что не зассал, и пока еще жив – рояль тебе из кустов.
Надо бы, по-хорошему, подобрать пистолет, да и бахнуть, но зачем, когда уже познал то чувство, когда клинок входит в чужое тело, как в масло, как тебе и надо, и человек умирает, и вообще все хорошо идет? Ну и глаза еще плохо видят, это тоже.
А так пока ползком, ползком. Япошке, кажется, тоже досталось. Или он просто занят Янгом, как легкой добычей. Вот поэтому, Малой, карабин надо держать всегда наготове. А узкоглазый, видно, позабыл, что война – командная игра. И поэтому... еще пару ползков... собраться... поэтому ты проиграл!
Бросок! Удар! И!... и все.
Удар, конечно, получился хорошим. Оказывается, надо только захотеть, точно выбрать цель, точку – и все получится. Даже удивительно. А ведь действительно, в первый раз в рукопашную шел. В кино, в книжках, даже на полигоне, оно все какое-то вычурное. А тут раз, два – и все.
Взорвалась мина, напоминая, что война еще не вся. Диаманти упал прямо на поверженного врага, и не сдержался, вогнал еще удар куда-то под лопатку. Прям до рукоятки, от всей широкой души, так сказать. И только тут догадался спросить:
– Малой, ты там живой хоть?
Вроде и глаза проморгались.
|
|
68 |
|
|
|
|
Хобо
Выползаешь из воронки – и сразу неприятно становится, как будто в чужом саду, и там собака с вооот такееенными зубами! Работаешь локтями, чтобы догнать удаляющееся тело Москита.
Свистит над головой пуля – чья? По кому? Свои, чужие? Свистит ещё одна.
Москит вдруг оглядывается на тебя, смотрит – глаза как две тарелки, хлебальник открыт, даже слюнка из угла губ стекает. Москит сейчас похож на испуганного верблюда, и по хер, что ты верблюда видел только на картинке.
Пока он смотрит, ускоряешься, толкаясь ботинками (вспоминаешь тут, что один ботинок у тебя "ранило" ещё в Амфибии) от мягкого, податливого, белого песка.
Остается до него всего ярд или два, и тут он издает нечленораздельный звук и на четвереньках же начинает какой-то дикий забег, смешной и страшный одновременно.
– Стой! – кричат ему из-за стены.
Он оборачивается снова, спотыкается и глупо барахтается в песке – видно рука в ямку попала.
Ты настигаешь его, хватаешь за лодыжку, за пояс – он истерично дыша отбивается, засвечивая тебе подошвой в плечо, в грудь, чуть ли не в лицо. Трясешь его, как грушу, дергаешь из стороны в сторону – он вроде перестает драться, но вид всё такой же потеряный.
Говоришь, чтобы полз к берегу, разворачиваешь – и он ползет куда тебе надо.
Та-ба-дааах! – рвется неподалеку что-то неприятное.
Ползешь за ним, держа винтовку на локтях. Гребаный ботинок – камешек попал через дырку. Но это ничего – ползти не бегать.
Москит замирает – перед носом у него канава, служившая япошкам окопом, а в ней – трупы японцев.
Подталкиваешь его – ничего, лезет дальше, перебирается, и ты следом за ним. За стенкой уже ваши.
Ферма (и как бы Красотка Джейн)
– Есть!
– Ладно.
– Терренс, ты сможешь? Хорошо, давай вперёд! – это Заусенец у Землекопа спрашивает, тот всё-таки ранен.
– Паркер, надо прикрыть! Давай ты налево, я направо! – предлагает тебе Сутулый, поводя стволом автоматической винтовки. Он привстал, уперевшись одной ногой почти в самое дно воронки, а коленом другой в склон. – Как заметишь кого – ебашь!
Пулемётчики разбирают свою машинку смерти и ползут, стукая патронными коробками друг о друга.
Все поползли, вы остаётесь вдвоем с Сутулым.
– Лишь бы сейчас не полезли, – говорит он тебе вполголоса, кивая на бараки. Но никто так не показывается. Бахает винтовочный выстрел, потом ещё... вроде спереди... но кто? В кого? Откуда?
– Стой! Стой! – кричат парни, явно уже из-за стены. Это Москиту, наверное – сержант вроде почти его догнал.
– Ферма! Хоббс! Пошли! – это Землекоп сзади.
Вы оборачиваетесь – и почти одновременно вскидываете оружие.
Справа от вас, то есть слева, если смотреть со стороны моря, в канаве сидят друг напротив друга двое – Скрипач, тот, что из саперов-огнеметчиков, и япошка. Япошка! До них десять, может, пятнадцать ярдов: вы и не прочухали, что там, оказывается, схватка идёт – хватало забот.
У Скрипача в руках – нож, а у японца – каска. Они сидят, разделенные парой футов, как накачанные электричеством, готовые броситься друг на друга, но никак не бросаются.
– Зацепим! – говорит Сутулый. – Погоди!
В этот момент сбоку к японцу кидается что-то в форме морпеха, и это что-то всаживает ему нож в шею и вырывает назад, и от удара брызжет явно видимая струя крови – длинная, на пол-ярда. Япошка падает, как будто кто-то нажал рычаг, и блок перестал удерживать тросик, который его сохранял в вертикальном положении.
И тогда вы понимаете, что это что-то было капралом Диаманти.
– Во даёт! Ладно, давай скорее!
Вы сами теперь ползёте, переваливаетесь через стеночку и оказываетесь снова на пляже. Мерно накатывалась вода. Ваша машина уже вся прогорела и теперь только едва заметно дымилась. Где-то вдалеке какие-то фигурки бредут к берегу, кажется, по ним стреляют.
Отдышались – и тут через стену переваются Москит и подгонявший его Хобо.
Обоим-троим
Москит, перебравшись через бревна, не меняя скорости чешет к воде.
– Стой, дурачок! Ну куда? Куда!? – кричит Сутулый, оставляет свою автоматическую бандуру. Они вместе с Лаки-Страйком ловят за ноги Москита и тащат к стене.
– Утонешь же!
Он не сопротивляется, его сажают, прислонив спиной к стене.
– На, воды попей! – Сутулый вынимает у него из чехла фляжку, откручивает, подносит к губам. Москит хватается за неё, как за соску. – Осторожно, не расплескай!
Жадно пьет большими глотками, проливает на подбородок, захлебывается, кашляет.
– Осторожно!
– Пришел хоть в себя.
Москит смотрит на вас странными, напуганными, словно подернутыми пленкой глазами.
– Там японцы! – говорит он отчетливо.
Отделение – вернее то, что от него осталось, семь человек – ржет как ненормальное. Сутулый хохочет с подвыванием, Лаки-Страйк закрывает лицо, Землекоп, морщась, гугукает.
– Ты гений! Просто гений!
– Рядовой Москит! Задачу по разведке считайте выполненной.
– Ах-ха-хаа! Это точно!
Москит не смеется, он не понимает вас. Он вытирает рукой губы и повторяет тише, как просьбу.
– Там японцы. Там японцы.
Больше никто не смеется.
– Японцы, японцы, – говорит Водокачка, осторожно кладя руку ему на плечо. – Ты отдыхай пока.
Москит откидывает голову, легонько стукаясь каской о бревна, закрывает глаза и дышит. И всхлипывает без слёз.
|
|
69 |
|
|
|
|
Красотка привык считать себя нетрусливым парнем. На охоте всякое бывает, да и вообще в одиночку по горам лазить - занятие не для слабонервных. Уж точно он не растеряется в бою, не то что эти городские. А вот хрен!
Сначала пропали следопытские навыки. Потому что чтобы кого-то выследить, надо куда-то смотреть хоть минуту... а смотреть страшно до одури. Хочется забиться пониже, не поднимать головы и надеяться, что пронесёт.
И уж, конечно, где тут кого-то выцелить. Охотник превратился в жертву, а дело жертвы - не высовываться.
Только сейчас, получив краткую передышку, он сумел чуток собрать себя в пучок. Вон, Ферма - тоже в первом бою, и ничего - вообще не боится и даже командует.
Красотка сделал над собой усилие, и перед тем, как ползти к бараку, выглянул и в течении полминуты попробовал оценить обстановку. Страшно - конечно, страшно. Но пока он не заставит себя смотреть, он так и останется зайцем с прижатыми ушами. Ищи врага, морпех.
|
|
70 |
|
|
|
|
Айзек чуть не бросился вперед просто по инерции. То-то капрал удивился бы дырочке в правом боку. Скрипач чувствовал себя механизмом, который взвели, потом взвели, а потом еще разок взвели, для верности ударили о стену, отпинали по почкам и, наконец... вы угадали, взвели. Да. Просто из интереса — посмотреть, что получится. Ничего хорошего. Айзеку нужно было... нужно было... да черт знает, что ему было нужно, но срочно, прямо сейчас, а лучше пять секунд назад. Он дернулся вправо, влево, разворачиваясь разом всем телом, выставив нож перед собой: боялся, что откуда ни возьмись выскочит еще один японец. Боялся — и самую чуточку надеялся на это. Но черта с два. Вечно с этими джапами так: то на одного больше, чем нужно, то на одного меньше. Как говорится, у-у-у, сукины дети.
Карабин! Поднять карабин, посмотреть, не набился ли песок... Но тогда нужно опустить кабар, а этого Айзек не мог пока сделать. Забыл как — и не хотел вспоминать.
Диаманти снова ударил ножом уже совершенно мертвого японца. Это не вызвало у Айзека ни удивления, ни отторжения. Того, с гранатой, тоже пришлось добивать. Не исключено, что у джапов у всех по две жизни, а то и по три. Может, на брифинге даже говорили что-то такое, а Скрипач пропустил мимо ушей. Это бы многое объяснило. Как японцы пережили обстрел, например. Слушать надо на брифингах, рядовой Айзек Янг, а не воображать, как героически спасаешь раненого Диаманти из-под обстрела. Этот сам кого хочешь спасет, а потом догонит и еще раз спасет, чтоб наверняка.
В ответ на вопрос капрала Скрипач улыбнулся, сверкнув зубами. Это получалось у него само собой, по привычке. Когда тебе плохо, когда тебе больно, когда тебе страшно... если на тебя смотрят — надо улыбаться. Диаманти смотрел, и Айзек улыбался, но взгляд у него были нехороший: куда-то будто бы сквозь Мрачного, рассеянный и отрешенный.
— У него не было ножа, — удивленно пробормотал Скрипач себе под нос. — Почему?
Скорее всего потому, что какой-то морпех погиб несколько минут назад. И из-за этого Скрипач остался жив. Зато умер японец — так как выстрелил в спину Гуся и потерял нож. А если бы нож был при нем, то сейчас в этой канаве мордой вниз валялся бы Айзек, а может и Диаманти тоже. Был такой аттракцион — кидаешь мяч, и он задевает нити, привязанные к игрушкам и пакетикам со сладостями, разложенным по полкам. Одна нить цепляет другую. Как ни дерни, что-нибудь свалится вниз. Кто-нибудь умрет, зато кто-нибудь другой проживет на пять минут дольше.
(Ладно, Айзек, приз за самую нелепую метафору на тему смерти определенно твой.)
(Если подумать, что такого в том, что Диаманти убил этого японца? Просто, считай, вежливо пропустил вперед.)
— Живой, — честно ответил Айзек капралу. И тут же для равновесия соврал: — Я в порядке. Спасибо.
Он наконец убрал нож и на карачках пополз к карабину, стараясь дышать ртом и не смотреть в сторону подорвавшегося на гранате японца. Этот, который одноглазый, выглядел как-то менее... ну... убитым.
— Как думаешь, нам надо проверить?.. — Айзек мотнул головой куда-то в направлении вдоль стены. — Или обратно?
|
|
71 |
|
|
|
|
– Сочтемся. – Диаманти вынул нож и стал вытирать его о желтый китель с некоторым разочарованием: этот японец от второго удара ни охнул, ни вздохнул, ни хрюкнул, ни пискнул, будто сразу помер. Так и не интересно. Даже желание обыскать покойника пропало. А может это из-за того, что мины рядом рвутся, черт его знает.
– К черту. Пусть пехота разбирается. Олухи. Вперед поперлись, а канаву не зачистили. Ща, только за пистолетом сползаю, обратно, и перебежим. Так же, рывком, понял? Главное, чтобы эти мины щас не по нам лично были.
|
|
72 |
|
|
|
|
Когда свистнула первая пуля - сработал рефлекс, вбитый учёбкой, и Кеннет прижался к земле. Крепко прижался, как мог. Радовался сейчас, что рюкзак оставил. Его бы точно зацепило. Мало радости от того, что от амуниции останутся одни только дырки в пончике. Не то чтобы она прямо сейчас сильно нужна была, а о будущем фермерский сынок не больно задумывался. Не больно-то о нём подумаешь, когда над головой такое. Свинцовые оранжевые оводы то и дело весело жужали над Коннером, заставляя вспоминать о доме, и тех ленивых оводах, что едва летали. По сравнению с пулями, конечно же.
Кеннет сжал зубы. И вжался в землю, во все глаза смотря перед собой. Если бы он мог, он бы сейчас раз двадцать сказал бы спасибо всем тренерам и чёртовой подготовке. Да, конечно в учебке такого не было(а стоило бы!), но именно благодаря им, Лобстер сейчас жил. Хотя об учебке он сейчас думал в последнюю очередь. Вроде стихло. Может можно рвануть? В конце-концов он тут просто как здоровенная ростовая мишень растянувшаяся в мелком песке, который разве что на зубах не скрипит!
А хрен там. И морпех затаился. И таился до того самой паузы, когда пару десятков шагов не представилась возможность преодолеть одним рывком. Рывок был совсем маленьким, но Кеннет готов был поклясться, что даже во время того забега за муллом Билли, он уставал меньше.
Встретившись с остальными, Лобстер привычно занял какое-никакое а укрытие, и обвёл глазами подразделение. Улыбнулся сержанту, вроде как отчитываясь что рядовой Лобстер прибыл и бла-бла-бла, но вместо этого принялся осматривать товарищей, и понемногу выдыхать. Всё никак не отпускало ощущение, что равнодушный остров, будто сказочный дух прерий, сейчас глянул на Кеннета, попытался ухватить своим пулемётным огнём - да упустил момент и отвлёкся. Коннер всегда был везучим сукиным сыном. И этот случай, очевидно, не был исключением.
|
|
73 |
|