[D&D 5] Геройський світанок | ходы игроков | Глава 3.2. И серый волк

В противостоянии с оборотнем псы напали слишком неожиданно. Милош не успел среагировать и поплатился за это - укус мастиффа переполнил чашу, и друид свалился без сознания. И за те секунды ему примерещилось довольно странное видение.

Парень стоял на лесной поляне, целый и невредимый. А напротив на задних лапах стоял крупный медведь - тот самый, которого Милош избавил от страданий. Он не пытался напасть, не выказывал агрессии, просто стоял и смотрел, лишь немного шевеля мордой. Милош почувствовал, что тот благодарен, но что-то было еще неясным. Хотелось подойти к нему - и парень решился. Медленно и осторожно бывший пастух преодолевал шаг за шагом. И когда осталось сделать последний - медведь вдруг неожиданно протянул лапу к парню. И Милош, не думая, протянул свою руку. Когда они коснулись, мир взорвался золотыми искрами и парня даже заслепило. Через несколько секунд все исчезло, но медведя рядом уже не было. Но только на первый взгляд. Дух медведя слился с друидом. И теперь они составляли одно целое. Медведь признал Милоша достойным и наделил его своей силой.

Наконец, Милош понял, что значили эти изменения в мыслях, поведении и чувствах. Почему глаза стали лучше видеть, а нюх усилился настолько, что даже среди пахнущих блюд парень смог определить снотворное. Но не успел парень освоиться с этой мыслью, как сознание дернуло - и он очнулся на дощатом полу таверны.

— Яся? Ты... что...

Милош рывком сел на пол, вспоминая, что произошло. Намацал рану на боку - не кровоточащую, но ужасно болезненную. А после посмотрел на Ладу и сказал:

— Прости, с-спутал тебя с сестрицей. С-спасибо.

Наконец, парню открылся вид на побоище. Все друзья были живы и вроде бы даже без травм - один только он решил полежать и отдохнуть. А вот оборотень и его псы были явно мертвы. Эх, Вольфганг, ты сам выбрал свою судьбу. Милош ведь хотел решить все миром. Почему люди такие упрямые в своих заблуждениях?

Маркус бросил глефу на стойку и сплюнул рядом с трупом Вольфганга, принимающего более характерный для человека – пусть и отметеленного по самые томаты – черты. Плечи чудища уменьшились, обретая свою обыкновенную тщедушную форму, а сам хозяин таверны, обретя свой настоящий рост, перестал и отдалённо напоминать что-то угрожающее. Однако шерсть бывшего волка, скрывшаяся под его залитой кровью и бледнеющей пуще прежнего кожей волосы и вовсе дали повод забыть, а то и пожалеть несчастного проклятого старика.
Ну, в смысле, повод-то они дали, но Маркус его не взял – пнул Вольфгана по ноге, заставив там что-то даже хрустнуть. Смачно так. "Хррясь"
–Мудила. Я даже не удивлюсь, если выяснится, что эта мразь стала оборотнем только для того, чтобы на свою плешь хоть иногда волосни нагонять.
Взгляд Маркуса пробежался по стойке в поисках не залитой кровью и, по возможности, не откупоренной бутылки портвейна. Её он открыл, ударом об угол одной из полок вогнав крышку вовнутрь, после чего сел задницей на стойку и отпил немного.
–Не, Гарм. Пока жечь рано. По хорошему, я бы тут на пару дней задержался: обыщем тут всё хорошенько. Может, найдём кого-нибудь, кого эта падла откармливала в каком-нибудь подвале, "До праздников". Может, просто награбленное найдём – оно нам пригодится. За и запасы местные пополним хорошенько.

Мысли о том, что неплохо бы себе эту таверну оставить, безусловно, посетили Маркуса. Только вот во-первых на неё наверняка есть документы или наследники, во-вторых приключения Корбетта и его земляков ещё далеко не кончены. Они, чёрт побери, только-только руку начали набивать – а им ещё конфликт между богами нужно будет разрешить, спасти не одну сотню мирных жителей и загнать жить под землю не один десяток разбойников.
Да и сам Маркус Корбетт только-только вошёл во вкус. Всё таки, лихо у него получилось несчастную животину порубать. Трясця ей, как говорил Пахай. Как скажет Пахай, когда охотник сотоварищи будет ему об их злоключениях рассказывать, когда мир спасён будет, а герои вернутся в родные земли..
Маркус уже представлял себе рожу Стефана, когда выяснится, чем тот поход в город с яблоками обернулся для ребятни. Для Маркуса. Да для всего континента, чёрт побери. И пущай он только попробует потом пожаловаться, что Маркус, дескать, "Забор не так поставил". Или что персики съел. Да чёрт, он сам потом героев будет персиками угощать. По очереди и Милоша, и Барзокка, и Гарма, и Оливера, и Ладу, и Маркуса будет каждое утро обходить, компотом угощать!
Но это позже. Сейчас дел ещё невпроворот. Остановочка нужна будет. Недолгая, как Маркус надеялся.
–Принесём сюда воды из колодца на всякий случай, запрем все двери и задержимся на пару дней,–Сказал он, делая ещё один глоток из бутылки и протягивая её кому-то, кто стоял ближе всех.–Завтра будем разбираться, обыскивать, мыть тут всё и готовить этого ублюдка к погребению. Утро вечера мудренее.

      Он так и стоял: с бутылкой пойла и горящим поленом в своих руках, так и не получив своей возможности для минуты славы. Более того, у него даже не оказалось возможности хоть как-то протянуть руку Милошу: Лада, несмотря на косой взгляд и чересчур смягчённое хождение, уже оказалась рядом, как настоящий знахарь начиная что-то бубнить над парнем, попутно стараясь поднять его на ноги за счет какой-то жидкости. Брут недовольно цокнул языком, наконец, роняя руки вниз.
      — Собаки конечно, — стараясь подобрать слова к лаконичному: «жаль их», Барзокк смотрит на лежащих псов, вздохнув, — явно чересчур преданные.
      Если подумать, не только они. Сколько времени прошло прежде, чем каждый из стоявших – или лежащих – здесь стал хвататься за руку друг другу, спасая и подставляя своё плечо? Брут мог сколько угодно воротить нос от каждого из них, бурча о том, что одному ему было лучше, но даже сейчас, окажись он в полном одиночестве в этой тёмной и покрытой мраком таверне, разве не чувствовал бы тревожность? Потому что ощущать её, стоя среди знакомых лиц, которые прошли с ним путь от самых Яблонь, можно было с трудом. Больше беспокойство за то, чтобы каждый из них не откинулся раньше времени, а это... он хмыкает на очнувшегося Борща, – кажется было делом не из самых простых.
      — Ну что, покемарил? — Барзокк отбрасывает полено на безопасную и не загорающуюся поверхность, подходя ближе к Милошу и протягивая тому руку, — давай, хватит валяться. Если на шум не пришел никакой его друг, это не значит, что его тут нет.
      Второй рукой он хлопнул Ладу неловко по плечу:
      — Без тебя бы точно сдох. — И даже если бы нет, даже, если бы сам полуорк успел сделать с хлюпким телом друида хоть что-то, учитывая пару склянок в запасе собственного рюкзака, ему казалось... не зазорным сказать девушке, которая вечно находится где-то позади мужских плечей, что она справлялась и справляется со своими задачами, на которые её никто не назначал.
      Огромный, нахрен, оборотень. Выпрямляясь в полный рост, он упирается руками в свои бока, оглядывая помещение таверны, погрузившееся в общую тишину, и только голоса самих ребят или еле слышный треск дров в камине, нарушал её. Ни лая, ни этого рычащего голоса. Он не знает, смог бы завалить такую тварь любой мимо проходящий – скорее нет, чем да? – и его действительно брала гордость за то, что они сделали... вместе. Хотя, он так и не смог толком ни ударить, но зато смог кто-то другой:
      — Ты! — Барзокк указывает пальцем на Оливера, стоявшего довольно далеко от него, но тем не менее, видного даже с такого расстояния, — подпалил же ты ему задницу, а? — Брут громко усмехается, — разошелся ты, сегодня, парень. — Не стоило думать о чересчур большой доли разговорчивости, выпавшей каждому: винный привкус до сих пор был на губах у полуорка, и алкоголь вряд ли выветрится из его крови аж до самого утра. Может, поэтому ему было не так страшно стоять напротив огромной волосатой дылды? С другой стороны, прежде он и медведя пытался захватить голыми руками. Собака от бурого отличается мало чем, даже если такая... злая и большая.
      Наконец, делая глоток из предложенной Маркусом бутылки, он кивнул тому головой:
      — Тогда пойдём: ночь только началась, а мы не при параде. Заодно и осла проверим, сожрали ли его там собаки или нет... — отставив бутылку в сторону, он кивает и Гарму, — пошли, Трутень. Твоя помощь тоже понадобится, нечего прохлаждаться со всеми.
      Разворачиваясь на сто восемьдесят градусов, он доходит до печки, около которой лежал его топор, и подняв его в руки, цепляет к своему ремню. Барзокк первый выходит на улицу со входа, который до этого выбил собой Борщ, и задирает голову к небу. Найти в небе огромную луну не составило ему труда: вот, видимо, что вызывало и позволяло хозяину таверны превратиться без какой-либо сложности. Ну что же, не слишком-то она его спасла. Он хмыкнул, громко прокашлялся, покачал головой.
      Если они выживут и доберутся в поход туда-обратно... ему будет что рассказать Барбариске. Это уж точно.

      В момент, когда бездыханное тело оборотня пало на пол, Оливка, тяжело вздыхая, молча пошел к ближайшему стулу. Посадив своё усталое тело, на душе могильщика было лишь одно желание – приобрести минуту покоя. За столько короткий день, произошло немалое количество событий, о которых сын знахарки даже и не мечтал. Показав Барзокку насколько Кристманн устал, да и доказав это своей несуществующей силой, жрец до сих думал, что это просто какой-то сон, в котором юноше случайно повезло. Враг лишил пацана осознания произошедшего, за это он и поплатился. Бросив обеспокоенный взгляд в сторону Милоша, светловолосый чудодей облегченно вздохнул и мысленно поблагодарил свои магические силы за то, что в нужный момент они не оставили медвежонка в беде.
      Обращение полуорка к Оливке не прошло мимо ушей, так как могильщик лишь улыбнулся на слова своего соседа и кивнул. Который это был по счету уже раз, когда Кристманн заканчивал начатое своих друзей? Возможно в будущем нужно будет и другим позволить почувствовать вкус победы, особенно когда понимаешь, что последний нанесённый удар был твой.
      — Их нужно похоронить, поможет ли кто дотащить эти трупы на улицу, с остальным я разберусь сам. — спросил Оливер, поднимая своё ноющее тело, подбирая отцовскую лопату. Сжав инструмент посильнее, молодой человек осмотрел взглядом каждого товарища, прежде чем мягко улыбнуться. Всё у этих героев будет хорошо, до тех пор, пока они все вместе. А тем временем, поддержав предложение Маркуса, авантюристы наконец-то заслужили свой долгожданный отдых.

Пахай не мог уснуть. Тяжелые думы окутывали старого человека, не давая тому обрести покой. Как там его лоботрясы? И Лада? Живы ли, аль сгинули. Стефан говорил что видели их в Лесной Гряде, а дальше как сквозь землю провалились. Сбежали ль? Да вот не взяли ничего с собой. И Барбариска сопит в углу. Хорошая девчушка, отрада дедова. Тяжко ей. И Борщи шуганные, молитвы возносят то Селине, то падшей Ясне. Но слова ж никто не скажет, все все понимают. Беда у людей. Нет, не сбежали бы. Пахай верил что и не сгинули. Дурни, конечно, все до одного, но не настолько же. Должны выжить. Пахай надеялся что так. А как явятся он вломит им по самое нихочу, долой что старый. Для такого случая силенок у него станется. А пока думы эти, думы...

Как там Лада? Берегут ли ее хлопцы? Может, таки нашла место где не чувствовала бы себя чужой. Было бы хорошо, он бы понял. Пахай старался, получалось как получалось, но чувствовал что что-то не так. А так может и хорошо.

А Милош. Вот приснилось же как того медведь пожирает. Не то Милош медведя. Странный сон, дурной. Парень же со зверьем ладил, да и повадки их понимал. Не попался бы. А парню надо себя найти да познать, не только семьей то жить. Борщи то справятся, они дружные.

И Барз еще, главный лоботряс. Все ему не так, зеленому, все плохие. Кроме малой никаких привязанностей у парня. Может таки найдет людей, которым доверять сможет, на которых положиться сможет, да которых признает. Нельзя же на весь мир вечно злиться. Здорово было бы.

А что там Оливер. Вечно одинокий, вечно гонимый. Парень то не плохой да смышленый. Мог с него толк получиться, абы голову повыше поднял. Смог ли он за себя постоять? Смог ли других заставить себя уважать? Пахай надеялся что смог.

Маркус, конечно, потеря для Стефана. Уже считай взрослый, да все маялся, неприкаянный. Его б напор да в благое дело, да в какое? Поди угадай. Может парень и нашел себе чего по душе, на чем остановиться смог бы.

И Трутень пасеку оставил, никому ничего не сказав. Да улей сдурел, что пару дней к нему никто подойти не мог. К знахарю приходили потом обкусанные. Хэх, сторожевых пчел развел, умора... На этой мысли Пахай уснул.