Созвездие Единорога, туманность Розочка. Сумрачный цикл вращения Умагва-Лавкада.
Темнота… она плыла в ней тихо и безмятежно, словно дитя. Такая густая и плотная, словно саван, покрывающий чело, или сырой туман на Аргоне-8. Струи солнечного ветра подобно подводному течению, незримо несли Умагва-Лавкиду по волнам межзвёздной пустоты и сквозь зыбку пелену сна, пока очередной прилив пенистой мглы не омыл её громадной тело, освежая ошмётками звёздной пыли и сладким вкусом кремния. Сквозь этот сон в сознание материнского корабля звёздных наездников пробивался чей-то далёкий плач. Сновидение — такое странное, в чём-то чужое, и всё же принадлежавшее одному из её детей. Такие странные образы. Неразборчивые... слишком большое расстояние меж ними. Но она слышала её...
***
Пеймон лежала на песке, сыром и сером, какой бывает, когда крошится, обращаясь в пыль камень сотнями лет изменчивых волн и разнообразных течений. Берег казался ровным, и сплошным, и лёжа здесь, на нём, охотница была как на тарелке. Медленно поднявшись, она отряхнула спину, без цели зашагав вперёд, сквозь барханы, вздымавшиеся на горизонте. Она подняла свою голову вверх, но там увидела только черноту. Ни звёздочки. Ни весточки. Ни очертаний станции или же надзирательных пунктов. Она осталась здесь одна. Как и всегда. Лёгкий, и наивный смех разбил тишину: всё кристаллическое тело Пеймон вздрогнуло и повинуясь какому-то забытому воспоминанию, приняло первый её земной облик.
Пред волнами бесконечной пустоты теперь стояла юная девушка с азиатскими чертами лица и растерянностью в карих глазах. Она сделала первый шаг вперёд — робкий, пугливый, неуверенный. Будто ребёнок в первый раз в жизни увидавший океан: морской простор от горизонта и до горизонта, который обрамлял причудливую местность. “Кто здесь?”, — бросила она в пустоту. Ответом был повторившийся смех. “Агеха, это ты?..”, — Пеймон трясло, — “Босс?.. Эээ, Шу, если это очередная твоя тупая шуточка — я за себя не отвечаю, клянусь! Выходи прямо сейчас”. Смех повторился. Уже где-то за её спиной... резко развернулась! Охотнице в лицо ударил луч обжигающего холодного света.
Мужчина видел силуэт на за границей света, как бело пятно в густом и пламенном багрянце — оно был её конечной целью, девушка это почему-то знала! Но луч света сбил эту мысль и тело инопланетянки с курса, сбрасывая куда-то в сторону; Пеймон криво завалилась на бок в стремительном падении. Её тянул ко дну лихой поток, в голове гудело, сталкивал о стены узкого канала чем-то напоминающий ей утроба материнского корабля, из которого охотники котерии высаживались каждый раз в новый мир. Там был такой же сильный поток сжиженного гелия всего за пару секунд до того, как матерь извергнет тебя наружу, в свободный полёт.
Стоило об этом подумать, как Пеймон и вправду начала падать. Чувство полёта опьяняло, заставляя забыться обо всём на секунду. Она летела куда-то вниз, всё быстрее и быстрее, и что самое страшное, не могла обратиться во что-то ещё: не было чувство подключения ни к одной из её сил, синоптический центр?.. “О нет! Я вспомнила... Он ведь разрушен, его ведь разрушили!”, — девушка начала задыхаться от страха, барахтаясь в воздухе. “Спасите! Кто-нибудь, спасите!”, — её крик исчезал в межзвёздной мгле: в космосе никто не слышал твоих криков, и летящая сквозь тьму охотница это четко поминала. Без сил, без помощи... будет болтаться вечность!
У неё ведь даже систем никаких нет чтобы оповестить кого-то об опасности, чтобы послать сигнал SOS: чего-то такого в тела охотников никогда и не встраивали, ведь не предполагается, что кто-то из её расы хоть когда-нибудь будет просить о помощи — о, это выше гордости межзвёздных охотников. И пока эти мысли пожирали Пеймон а паника заставлялся сжаться в клубок, она всё чаще думала о том, что... нет, у неё есть способ как “позвать на помощь”. Есть способ точно гарантировать, что за ней кто-то придёт. Но тогда её жизнь на земле уж точно кончена.
Чтобы собраться с духом у неё ушло достаточно много времени, благо его было предостаточно в этой глухой и всеобъемлющей беспомощности. “Сорок седьмая цепь договора... Медленной Смерти взывает к... мхм, своим братьям и сёстрам меж звёздами... я, йа-а-а нашла цель для... новой охоты... я нашла достойную добычу... Ты слышишь меня, матерь?..”, — спросила та в беззвёздное ничто вокруг себя. И в этом “ничто” загорелась маленькая звёздочка, невероятно далёкая, но такая яркая! Она услышала в ответ протяжный гул: песню войны.
***
По пустоте летел космический скиталец: гигантский кусок камня, словно отколовшийся от планеты. А может быть и целый карликовый мир, просто сорвавшийся со своей орбиты. По поверхности скитальца пошли трещины. Одна... вторая... третья, и вслед за ними целая паутинка сколов. Беззвучно, кокон из силикона лопнул, выпуская во все стороны потоки гелия, а вместе с ними из этого плена освободилось несколько кристаллических крыльев. В светел ближайшей звезды, они напитывались силой и энергией, наливаясь золотом от лучей и ловя солнечный ветер гигантскими пёрышками.
И пока куски этой застаревшей плоти обваливались Умагва-Лавкады, всё её нутро начало прогреваться и километр за километром освобождался покров перламутровой брони. Её разум наполнился картинами... зовом откуда-то с далёких звёзд... кто-то звал их на охоту, но кто-то, кого давно не было в чреве судна.
Она видела картины мира, находящегося в обитаемой для ксено-биологических форм жизни зоне своей звезды. Голубой шарик с жидкой водой, богатой флорой и фауной, а также... в голову каждого из охотников, что дремал в анабиозе чрева, материнский корабль стал посылать картинки, изображения причудливых, могущественных существ.
Бойцы за пределами снов, сильные и разнообразные. Герои... злодеи... придурок в дурацкой толстовке... столько новой дичи, на которую можно было бы поохотиться, столько достойных для ассимиляции или абсорбции противников. “Чудо”, — прогудела Умагва-Лавкада и издала протяжный, утробный зов, оповещая всех других проматерей и членов договора о том, что её материя определила следующие охотничьи угодья...
...А также пригласила всех желающих присоединиться к охоте.