[LitM] Зодчие Туманов | Партия

  Один мальчик очень любил гулять в Темном Лесу. Зря. Впрочем, в самом начале Леса не было.

  В начале была Песня, и у Песни было Имя, но Имени этого мальчик не знал. Детям редко дозволены большие вещи, а уж это Слово было велико и взрослому. Мальчик был цветком, взращённым на благодатной почве – такие чаще всего и попадают в беду. Купеческое семейство Бирн, к коему он имел честь принадлежать, без сомнений, преуспевало на своем нелегком поприще – огромный дом и шумные балы; и темное золото, обрамлявшее картины мастеров; и приемы, и разговоры, и множество странных и незнакомых взрослых, занятых своими странными и незнакомыми делами; и странные яства из далекого чужеземья; и многое, многое другое отпечаталось в детской памяти на долгие годы. Или, быть может, этого никогда не было? Детская память непостоянна, а действительность порой подкидывает такое, что впору спутать и день с ночью. Одно можно сказать наверняка – у мальчика была няня, потому что без нее ничего бы не произошло.

  Всякий ребенок знает – в мире людей есть лишь три возраста, и няня мальчика не была ни сверстницей, ни, уж тем более, противной девицей, навроде его вечно занятой платьями и вздохами сестрицы. Нет, нянюшка была бесконечно древней, старше, чем даже сама земля или позапрошлый год, старухой. Она не была особенно строгой, не была излишне расторопной, и уж точно не была умна – но она знала столько всего! Нянюшка рассказывала о далеких странах и людях с пёсьими головами; о кораблях из рыбьих костей, бороздящих океаны из персикового варенья; о том, как солнце прячется в самой глубокой пещере Запада, чтобы поспать ночью, а хмурый старик вновь и вновь находит его, прячет в котомку и бежит со всех ног на Восток, чтобы день снова начался; о коварных ведьмах холмов, что скрываются, очевидно, в холмах, и варят супы силы и железо обмана; и, конечно, она говорила о фейри.

  Каждый знает, что стоит оставлять молоко для домовых и не переходить дорогу Красным Шапкам. Многие видели альва вживую. А вот фейри… Чудесные – потому что творят чудеса, удивительные – вызывающие удивление, фантастичные – ибо создают фантазии. Истории о них – а Нянюшка знала сотни, если не тысячи рассказов об этих существах – захватывали все внимание Мальчика. Сказки обычно призваны вселять ужас в юные сердца, но то ли Нянюшка не осознавала свою роль в детском воспитании, то ли просто излишне увлекалась, но в её историях необходимый элемент опасности, увы, терялся. Точно так же, как однажды потерялся и сам Мальчик.

  Дети, испорченные излишней любовью, часто становятся проблемой для окружающих. Реже они становятся бедой для самих себя. Мальчик, к скромной радости родителей, был из второй категории, иначе он не стал бы слушать высокую бледную леди, что взяла за обыкновение присоединяться к нему в прогулках по семейному парку. Та знала иные истории, не похожие на нянюшкины – о древних тварях, сокрытых во мраке; о лезвиях холода в руках древних рыцарей; о поземке, стелющейся на от века заброшенных тропах, и о секретах, которые никогда не будут явлены миру - а еще у нее с собой было множество сокровищ в таинственной сумке, сплетенной из мерзлых ветвей и трав. Конечно же, намного больше интересного было в небольшой рощице в самом сердце парка, стоит только заглянуть под корень… Да, вот так… И хлопнуть в ладоши, обернувшись вокруг себя. Ничего сложного, не правда ли? Потом леди спросила, как его зовут. Мальчик, конечно, ответил, хоть они и были уже знакомы, ведь так требовала вежливость.

  У леди и вправду было множество удивительных вещей – там были и мечи из золота и драгоценных камней; и птицы, говорящие на тысяче языков одновременно; и одежды из стран, которые не были нанесены ни на одну карту; и карты стран, которые никогда не существовали не существовали, и даже один абориген из такой страны, который, впрочем, просто лежал на роскошном диване и задумчиво курил странно изогнутую трубку, не обращая внимание ни что более… Настоящие леди всегда держат слово, и эта леди, безусловно, была подлинной. Затем она спросила имя мальчика, и тот снова ответил, ведь настоящим леди не отказывают.

  Среди вещей была одна особенная, и она прочно приковала внимание мальчика. Это было украшение, новогодняя игрушка, светящееся внутренним светом морозное семечко. Многие прошли бы мимо подобного, но для мальчика именно это стало величайшим из чудес. Он знал совершенно точно - в этом сокровище жило чудо, и, когда леди одобрительно кивнула, предложив эту вещь в обмен всего на пару слов, мальчик не задумываясь выпалил свое имя в третий раз… И кое-что изменилось.

  Было ли у мальчика имя? Нет, все имена были у бледной леди. Был ли дом? Наверняка, в царстве леди были дома - вряд ли она жила прямо здесь. Быть может, семья? Само собой, матушка как раз стояла перед ним, что еще за вопросы? Сейчас она как раз собиралась отдать мальчику Самое Драгоценное, и ее вороньи когти уже вспороли его грудь. Пока семечко Древнего Леса погружалось в свежую рану, безымянный мальчик кричал, долго и счастливо, как и положено в самом финале. Впрочем, в его случае завершение стало новым началом.

  Леди забрала мальчика в свой замок из звездного света и ночной синевы, и начались его труды. Иногда мальчик ухаживал за мертвыми птицами в инеевом вольере. Иногда прислуживал за столом. Иногда приходили Дамы и Господа, и начинался долгий, долгий бал. Иногда они не уходили еще дольше, и тогда мальчику приходилось убирать то, что от них осталось. Порой Господа желали охоты, и псы их свор гнались за юношей, разрывая пятки в клочья, и это было болезненно. Порой охоты желали Дамы, и это было намного больней. Юноша заботился о саде и сам был садом, выращивал камни и бросал их в зверей, пришивал крылья птицам и неудачные финалы к историям, и, на самом-то деле, был счастлив. Это была мирная жизнь, и в ней не было места радости, но без радости ему было лучше. Без радости не было и её противоположности, как бы там она ни называлась... А потом закончилось и это.

  В одну холодную вьюжную ночь Бледная леди призвала Мальчика-Слугу в свои покои на вершине самой высокой башни. Сказала она так: «все, что было до этого – лишь маленький сон, и он предваряет собой сон немногим больший». Она рассказала ему о Clann na Beinne Fuar, Народе Холодной Горы, и о сокрытом Королевстве, куда нет пути смертным, и о скованной льдом вечности, и о Дамах и Господах, что были его родичами, и не знал он, почему леди говорит о вещах, которые итак понятны, ведь мир вокруг был и его миром, а народ – его народом. Однако же, оставался еще один шаг, ибо в семью не приходят просто так. Мальчик-слуга должен был встретиться с Королем-Королевой этой земли и отдать Им Самое Драгоценное. Возлег Мальчик-Слуга на мягкие перины, но была тому иная причина, чем каждый мог бы подумать. Взревела метель, и заряды ее вдруг разметали стены покоев, обратив верх каменной башни в мельчайшую крошку, сметая, унося прочь паутинные ткани, обнажая древний камень, что был алтарем, что был обещанием нового рождения, что было дверью-путем-стеной под самыми жестокими в мире звездами – и эти звезды смотрели в ответ. Перед мальчиком-слугой был ифель, и ифель этот был небом, и звездами, и вечной холодной радостью, и вечным холодным покоем, и нежной холодной жестокостью, и, в особенностью – любопытством. И последнее следовало удовлетворить.

  Вновь бледная кожа окрасилась свежей кровью, и вновь миру явилось Сокровище. Пропитанное тысячами историй, что рассказывала нянюшка, вскормленное трудами в волшебном замке и скрепленное силами вековечной зимы, зерно последней фантазии засияло Бледной Леди, и та впервые за все время улыбнулась. Она протянула Зерно вверх, к холодным жестоким звездам, и бешеный ветер унес его прочь, к далекой-далекой замерзшей луне. Потом она привлекла Мальчика-Слугу к себе, и тот не был более ни мальчиком, ни слугой, но эхом-отзвуком времен более древних и более холодных, чем сам мир. Из самых холодных в мире звезд, из самых заснеженных горных снов и тоскливого декабрьского ожидания он выткал ломкими пальцами свое новое имя, пока еще слабое и тусклое, короткое и ясное, одинокое. Оно было написано изморозью на осколках зеркал и последними мыслями замерзающего путника, но для фейри оно стало простым словом – Фуэр. «Холодный», что было частью имени каждого из его народа. И было это только началом.

  Даже такое, слабое и одинокое Имя, впечатанное в плоть и самую душу новорожденного существа, обратила его кровь чистым льдом, и он застыл, подобный диковинному дереву, уйдя глубоко, глубже самой жизни. Холодные грёзы – совсем не то же, что сны смертного. Разум Фуэра скитался по памяти мира, заново знакомясь с древним камнем внизу и с мимолетными жизнями трав вокруг, с холодными песнями звезд и срединным воздухом. Весь мир был Хладом, просто он об этом совершенно позабыл, и Фуэр мог бы разбудить его, напомнить ему, стать им – но он тоже спал, и спал, и спал… Слишком долго, пока сама Бледная леди не разбила оковы сна. Фуэр проснулся в мире, что был холоден и пуст, и госпожа не улыбалась ему. Более ни единого слова не было произнесено меж ними, ведь равным не требуются слова. Новорожденному требовалось самому сковать свое имя, взрастить его из новых историй – лишь тогда дозволено ему будет вновь приблизиться к Королю-Королеве. И так началось...