["Ротор"] | ходы игроков | ["Свора Мо"]: пропавший доктор

Валишься в полумрак угла, вжимаясь спиной в грязную керамику. Замер, застыл, дышишь через раз. Зверь же, сноровисто перебирая и гулко щелкая длинными, широкими, в пару ладоней, более всего напоминающими серповидные косы и покрытыми застывшими сосудистыми жилами костяными клинками, быстро добирается до порога, замирает. Похоже, это руки, короткошипые суставы которых, от локтей, трансформированы в окостеневшие выступы мечевидной формы.
Скользишь взглядом из-под полуприкрытых век по плотной, пергаментно-шероховатой шкуре, укрытой гривой из гнойно лоснящихся, наползающих друг на друга, длинных и узловатых шерстин с мелкими шильцами остистых шипов на кончиках, вытянутой голове. Морда вытянута куцым клином, торчит вперед, как тебе кажется, сформированным из гипертрофированных, смыкаемых жилами боковых мышечных стяжек, монолитно спаянных резцов клювом. Все это крепится на толстой и мосластой шее, плавно переходящей в хребет с крупными, хорошо оформленными позвонками, и оканчивающейся длинным и бугристым, явно выполняющем роль балансира при беге и прыжках хвостом с похожим на вытянутую лопасть когтем набалдашником.
Два с лишним метра в длину, если брать голову и тело, не считая хвост. Все же, не зверь, человек. Тяжелей, крепче, плотней людей, но человеческого больше, чем звериного. Подмечаешь тут и там перепачканные в бурой слизи лохмотья темно-​синего, с черными вставками, бронекомбинезона. Бочкообразную, разошедшуюся дугами крупных ребер гудину все еще защищает лопнувший по швам жилет, у серпов на увитых мускулами верхних лапах виднеются раструбы армированных наручей, а на шишковатых в суставах, вывернутых нижних лапах, ногах с когтистыми ступнями, вполне различимы остатки брюк.
Вывод - несуразное, но легко могущее тебя убить создание. Грузноват и крупноват для таких помещений, грива постоянно перекрывает обзор и лезет в клюв, мечевидные остеоформирования, похоже, хоть и представляют смертельную опасность, но сильно ему мешают - бегает он, толкаясь ими и периодически скользя, в покое постоянно пытается то прижать к себе, то упереть куда-то вбок, словно не понимает, что с ними делать. Суставы: вот слабое место у него. Кожей только прикрыты, крупные очень. Особенно локтевые. Не припомнишь таких ксеносов. Более того, судя по остаткам униформы, он был не рожден таким, а форсированно морфирован на клеточном уровне. Морфер, да. Как в книжках про Последнюю Войну, когда федераты из Терранской Федерации периодически "заливали" какой-то такой, вот, лепящей из людей всякое дрянью Миры Мидмирской Империи. Не в книжках только, как запоздало понимаешь, а в тех записях, которые рейдеры иногда находят в мертвых остовах брошенных кораблей той эпохи.
Поводит мордой по сторонам твой новый знакомый, пока размышляешь о его природе, стылый воздух меж бритвенно острых краев клюва со свистом втягивая. Справа и слева от зубчатого выступа, как заметил ранее, виднеются небольшие, шарами вылезшие из орбит мутно-желтые глаза в слизистых стяжках.
Громыхнуло наверху в шахте что-то, затрещало очередью автоматной пространство там, ухнуло взрыва сполохом. Больше не кричат. Заворчав гортанно, монстр попятился назад от выбитых взрывной волной в коридор клуб пыли. Поднявшись на задние лапы, нет, все же ноги, прижался спиной к стенке у сломанной створки в противоположном твоему углу, пружинисто отвел в сторону серп, явно под удар, хвост подкрутил у ступни, и замер. Засаду устроил, надо же.
Лежишь ты, затаился монстр. То ли не замечает тебя, то ли за мертвеца принял, то ли не посчитал достойным внимания - не понять.
Долго ждать новых потрясений из шахты, впрочем, не пришлось. Меньше, чем через минуту, когда загрохотало там все, загудело, вспышками выстрелов стробоскопически запыхало, телами кувыркающимися посыпалось, сунулся и урод в провал, скользнул вниз.
Один ты остался.

-​-​-------

Шварцхог:

Аккуратно осматриваем помещения, ища другой выход помимо шахты лифта. Пытаемся вновь услышать женский голос.

Окинув взглядом коридор, понимаешь, что часть дверей, стройными рядами тянущихся вдоль стен, особенно ближе к эпицентру подрыва, который едва не расшиб тебя всмятку, выбиты. Собственно, из одного такого провала ты и сам недавно выбрался, так что логично будет предположить, что и за остальными тоже будут залы. А вот пустые или нет, это уже другой вопрос. Плюс, свободен проход, из которого прителепался мечелап.
На дно шахты, пока проводишь визуальную ревизию возможных путей отхода, то и дело падают, судя по сочным шлепкам, люди. Звонко валится металлическая мелочь, рушатся с оглушительным рокотом пластины облицовки. Даже косорук, который мечелап, кажется под раздачу попал, мимо открытых створок кувыркнувшись куда-то вниз. Где люди, там всякого добра обычно в достатке бывает. А где мертвые люди, там добро еще и бесхозным становится.
Повзрывалось, постреляло - стихает. Ни женского, ни вообще каких-либо голосов не слышно теперь. Не к добру это, как бы зондеркоманду не отправили победители, выжившим противникам пламенные приветы передавать.

-​-​-​------

Шварцхог:

Вспышка. Густой, непроглядный, вездесущий и всеобъемлющий мрак внезапно накатывает, накрывает непроницаемой пеленой, гасит мысли. Кажется, будто наваждение длится считанные мгновения, но когда снова открываешь глаза, чувствуешь, что окружение, в чем-то едва заметно, неуловимо, а в чем-то явственно, изменилось.
Отчего-то вдруг разом погасли огни мелких пожаров вокруг, как-то резко и полностью сошли на нет звуки боя, конечности словно задеревенели, суставы застыли, а холод, до того просто кусавший за открытые части тела, сейчас пробирает буквально до костей. Ушей не чувствуешь совсем, как и носа. И пальцев ног еще, причем всех разом. С руками, вроде, получше - хотя бы шевелятся - но не сильно. Одежду покрывает хрусткий иней, ледышки позвякивают в волосах, трещит застывший ломом хребет, а дико, напрочь затекшая шея, кажется, теперь не поворачивается. Темно и тихо.

-​-​-------

Шварцхог:

Идем (вдоль стенки) к шахте лифта, практически наощупь. По пути пытаемся согреться и подготовиться к спуску.

Не без труда заставив руки шевелиться, с еще большим трудом, упирая одну неприятно щиплющую ладонь в рубчатый пол, а второй придерживаясь за шершавую, продольно расколотую попаданием пули плиту внешнего покрытия стенки, поднимаешься, наконец, на затекшие до "деревянного" состояния ноги. Припоминаешь в какой-то момент, что прежде, чем с головой окунулся в омут забвения, таки успел дойти до прилифтовой зоны. Завалился тогда в угол, когда зверюга гривастая и хвостастая появилась, прилег, затаился. И весьма удачно, так, надо отметить. Строго говоря, до ствола шахты теперь не просто не надо идти - до него рукой подать.
Встал, буквально пару шагов сделал, повернулся, и, фактически, оказался на краю истерзанного взрывами и выстрелами, подкопченного тут и там провала. Да, шахта. За прошедшее время наполняющая ее темнота стала удивительно тихой, даже по-своему умиротворяющей. Хотя, нет, все же не совсем темнота. Скользнув - чего греха таить - замутненным взглядом вверх и вниз по битым пластинам бортов, понимаешь, что там, в глубине, похоже, на самом дне, что-то мерцает каким-то очень анатомически алым сиянием, отбрасывая на окружение хаотичные акватические узоры, как если бы это был здоровенный, метра в полтора диаметром, туго накачанный хорошенько разведенной водой, один к четырем, а то и к пяти, кровью пакет, в основание которого вжали тусклый фонарь с рассеивающей линзой.
Секундой позже слух цепляет размеренное жужжание. Не механизм, живое. Так может жужжать флига, она же муха. Бжик, как их называют рейдеры. Еще секунду спустя, из недр тоннеля взмывает, молниеносно появившись в поле зрения, и зависает поперек шурфа, точно напротив проема, перед которым ты и стоишь, мелкое, в палец размером, червеобразное создание. Бешено трепещущие слизисто-слюдяные лепестки перетянутых восковыми жилками овальных крылышек торчат посередине и с боков согнутого повернутой размычкой в палубу буквой "С", чуть сужающегося к "голове" и расширяющегося к "корме", состоящего из трех вполне различимых "фаланг" тельца. Присмотревшись, осознаешь, что это не "фаланги", а фаланги. Отделенный точно по костяшку, с небольшим кожистым вздутием там, где должна быть рана, странно побуревший крылатый палец с почерневшим, вытянувшимся и ставшим похожим скорее на толстую катетерную иглу, чем на что-либо еще, ногтем, и десятком поджатых под "брюшко" мелких, вызывающих ассоциации с рыболовными крючками лапок. Даже пуговки крохотных желтоватых глазок, ожерельем опоясывающих основание ногтепики, замечаешь.
Указательный, не иначе. Второй, помельче, юрко крутанувшись, взмывает следом, пристраивается рядом. Мизинец. Третий, потолще. Большой? И четвертый, обычный: то ли средний, то ли безымянный. Висят в пустоте, гудят, на тебя глядят. Миг.

-​-​-​------

Шварцхог:

Скорее всего, какие-​либо сведения о том, что же на самом деле произошло в корпоративном комплексе с Герхардом Шварцхогом, некогда довольно известном в определенных кругах под прозвищем "Удав", никогда не станут достоянием широкой общественности.
Да и, в целом, кому вообще может быть интересна судьба старого рейдера, без семьи, друзей и даже серьезных долгов? Так или иначе, с уверенностью утверждать можно только одно - больше его никто не видел.

-​-​-​------

Никому: