Амира закончила свой рассказ, когда робкое апрельское солнышко уже стало ощутимо клониться к закату, и Ханна в своей тоненькой курточке начала ощущать вечернюю прохладу. Их почти не тревожили в эти часы - разве что однажды, в полдник, заглянула юная Лита, принеся поднос с положенными по расписанию лакомствами. Крепкий характер Амиры определенно не располагал персонал Обители Отдохновения мешать ей, когда она столь увлечена и поглощена беседой.
- О том, что было дальше, ты, наверное, осведомлена не хуже меня, верно? Когда на следующее утро отряд кавалеристок под командованием Дальфины прошел по следу группы - в конце пути они обнаружили лишь огромное черное пятно на лесной полянке южнее разрушенного сторожевого форта. Никаких следов ларца, Киры с ее подчиненными, наемников - никого. Словами не передать, как была разгневана Рамона, когда все всплыло. Дальше был суд над нами всеми, причастными к этому, и мне удалось отделаться легким испугом. Совет Старших, пришел к выводу, что я лишь выполняла приказы Командоры, не осознавая в полной мере их преступности и находясь в зависимости от нее. Как и предсказывала Самина - слишком большие потери понес Храм, чтобы можно было бить выживших направо и налево, как бы мы ни напортачили. Самой Командоре, впрочем, досталось по полной - но свое наказание она приняла с гордо поднятой головой, изначально понимая, на что идет. Тяжелые работы на иждивенском пайке никому не прибавляют здоровья, это факт, но все-таки мы были поражены, когда узнали, что она умерла в очередном загаженном хлеву спустя всего три месяца после суда. Кажется, свой приговор она себе вынесла и привела в исполнение сама...
Это были очень тяжелые месяцы. Аэлис по-прежнему находилась без сознания, а ее ученицы - в кататонии. Тысяча самых лучших, самых храбрых и сильных Сестер полегла на поле боя, и оставшиеся в живых надрывались, пытаясь заменить их на боевом посту. Но главное - без возможности зачинать дочерей в браке с любимыми женщинами очень многие под Куполом потеряли ощущение будущего. Все Содружества были наполнены Сестрами с погасшими глазами, живущими словно по инерции, машинально. Никто из заставших то время не любит его вспоминать - тем более, что дальнейшие события вытеснили его в область скверных снов.
Ты теперь знаешь, почему Аэлис открыла глаза только в феврале, спустя полгода после битвы. И знаешь, почему ее рана по-прежнему кровит. Однако она сама совершенно не помнила ни своего разговора с Роситой, ни всего, что происходило за гранью мира. Во всяком случае, так она сказала, и, даже если это было неправдой - сложно ее винить. Слишком много смуты в сестринские умы могла внести эта история. Да и до того ли было той ранней весной? Все свои силы Дарующая Жизнь отдавала, чтобы залечить нанесенные Куполу раны, утешить скорбящих и дать радость материнства потерявшим надежду. Еще через несколько месяцев едва ли не каждая восьмая Сестра ходила с животом. Последовал настоящий демографический взрыв, ясли и школы вскоре трещали по швам от обилия новых дочерей Купола, и как это выдержала наша экономика - одним Богиням известно. То поколение получило имя - Дети Долгой Весны, и спустя четверть века, когда они сами женились, вновь начались такие же плодородные и изобильные на новорожденных годы. Сейчас опять пришла пора переполненных яслей и школьных классов: родившиеся после спасения Аэлис девочки дождались своих внучек. Мне кажется, сестра Кира, так мечтавшая, наконец, стать матерью, нашла бы в этом определенное утешение.
При последних словах Ханна сосредоточенно нахмурила брови.
- Простите, сестра Амира, что-то не сходится. Если Раненая Богиня ничего не помнила о произошедшем - откуда тогда ВЫ знаете в таких подробностях, что же случилось?
Старушка улыбается иссохшими тонкими губами:
- Надо же, кажется, магия развеялась? Это совершенно отдельная история, девочка. История моих собственных многолетних поисков и попыток установить судьбу пропавшей группы. К сожалению, ее я рассказать в подробностях не могу - слишком много там было моментов неоднозначных. Могу лишь сообщить, что за возможность разговора с Роситой, так и оставшейся там, за гранью, мне пришлось заплатить весьма дорогую цену, - она указывает на свои ноги. - Дэвы весьма своеобразно относятся к договорам со смертными, и обмануть их, манипулируя формулировками - игра заведомо проигрышная. В общем, за свои знания я заплатила возможностью ходить по земле своими ногами. Для здешних целительниц моя так называемая болезнь до сих пор остается непостижимой загадкой - никаких органических повреждений, чувствительность в норме, даже на удар молоточком по колену обе ноги реагируют как им положено, однако я начисто потеряла способность ими шевелить. Сложно сказать, стоило ли оно того, ибо воспользоваться этими знаниями по понятными причинам у меня не вышло... С другой стороны - вот, я рассказала тебе все. Что ты будешь с этим делать?
- Пока не знаю, - отвечает, чуть повременив, Ханна. - О, Богини, если хотя бы две из них все еще живы... Нужно же что-то сделать, в конце концов!
- Нужно, - с неожиданной серьезностью кивает рамонитка. - Нужно. В первую очередь - нужно узнать их собственное мнение по поводу любых твоих благородных порывов. И есть способ это проделать. Не волнуйся - с тебя не спросят плату, я заплатила за все свои ошибки сполна.
***
В паре лиг от Старой Болотины, на берегу неглубокого ручья, что гордо зовется местными "речкой", имеется очень интересная полянка, обрамленная двумя высокими и поразительно симметричными экземплярами черной ольхи, чьи ветви аккуратно переплетаются наверху, вызывая ассоциации с держащимися за руку девушками. Под деревьями довольно чисто, спуск к ручейку удобнейший - благодатное место для нежно любимых Сестрами романтических пикничков. Однако, как ни странно, деревенские здесь не отдыхают - ссылаются на какие-то суеверия, безотчетное ощущение чужого присутствия, будто за расположившимися здесь влюбленными кто-то наблюдает. Деревья прозвали за их похожесть Близняшками, и, если спросить в Болотине кого из старожилок на их тему - наплетут вам такой ерунды и дичи, что за полдня из ушей не вычистишь. Ну да подобные места и связанные с ними легенды имеются, пожалуй, в каждой деревушке Закуполья, как бардесса, Ханна здесь не удивлялась ничему - благо, пришла она на эту полянку совсем за другим.
Прислушиваясь к журчанию воды и шелесту молодой листвы, смуглокожая девушка закрывает глаза. Пока ей неясно, что именно нужно делать, но она ощущает сердцем: это не про магию, не про всякие там сложные ритуалы из гримуаров - все должно быть куда проще... и глубже. Наконец, пройдясь еще раз мысленным взором по всей истории, она понимает - и негромкие природные звуки перекрывает прекрасно поставленный голос:
- Кира, дочь Мирьям, Храм Рамоны! Славная сестра, мы запомнили твое имя!
- Иоланда, дочь Ислы и Эдны, Храм Рамоны! Славная сестра, мы запомнили твое имя!
- Росита, дочь Лады... Лады и Аэлис, гарнизон Вересковой Лощины! Славная сестра, мы запомнили твое имя!
- Бьянка, дочь Лады и Аэлис, Коллеж Свободных Искусств! Славная сестра, мы запомнили твое имя!
На несколько секунд будто наступает оглушительная тишина - так сосредоточенно Ханна уходит в себя, вслушивается в свое сознание. Однако ответ приходит все-таки извне, словно эхом из другой эпохи раздаваясь в ушах девушки:
- Мы никогда не умрем. Мы навсегда останемся голосами в шелесте листьев и журчании ручья, касания станут мягкостью травы и игрой ветерка, поцелуи найдутся в терпком вкусе вина, а переплетшиеся навек ветви будут нашими пальцами…