Кендерфлюидный космосексуал | ходы игроков | Драконы Обмана

Итак, я все же собрался с силами и решился перевести книгу Dragons of Deceit за авторством М.Уэйс и Т.Хикмена.

Мои литературные таланты оцениваются как "третье место в летнем конкурсе", то есть находятся на уровне ниже городской канализации. Поэтому я буду стараться переводить максимально точно, лишь изредка применяя неидеальные синонимы, чтобы избежать повторяющихся корней и омофонов, а также для передачи игры слов, которой в книге порядочно, особенно когда дело доходит до кендеров. Почему, при всей своей корявости, я все же решился на перевод?

Мне действительно понравилась книга. Не сказать, конечно, что это "взрослая литература", но она даёт гораздо больше моральных проблем и уроков, чем многие другие новеллы Dragonlance. Наконец, эта новелла открывает новый Уэйс и Хикмена, которых мы раньше не читали - литературный дуэт переосмыслил свой стиль, и определенно в лучшую сторону. Здесь сохранились те самые эпичные описания и веселые кендерские побасенки, но добавилось то, чего раньше не было. Что именно - не стану говорить, иначе испорчу вам все впечатление.

Я планирую переводить в довольно быстром темпе, но все мы живем в тяжелые времена, так что никаких гарантий по завершению. Может быть, в итоге это окажется чем-то действительно стоящим, что проживет еще несколько лет после завершения. Но пока что относитесь к этому как к регулярно выходящим роликам на ютубе или твиче.

ссылка на гуглодиск с книгой целиком (часть переведена, часть подготовлена к переводу, часть вообще в дровах)

ПРОЛОГ.

  Замок «Шип Розы» расположился на холме, предоставлявшем отличный вид на плодородную равнину, через которую бежала река Вингаард. Замок был древним, относящимся еще ко временам до Катаклизма, и был построен под стать другим соламнийским крепостям той эпохи, пусть и в более скромном масштабе. Но замок Шип Розы сильно отличался от любое другой крепости благодаря своему уникальному расположению и впечатляющей архитекторе. Он обладал почти волшебной красотой.
Мало что известно о его архитекторе, ведь его имя стерлось во времени. Быть может, он устал рисовать планы типовых крепостей, или может быть имя “ Шип Розы ” и примечательное расположение на вершине холма захватило его воображение? Он разместил шесть граней внешней защитной стены вокруг естественных скальных выступов на холме, используя его контуры как для красоты, так и для практической пользы. Шесть зубчатых стен образовывали шесть углов, в каждом из которых располагался бастион, выступающий немного вперед, и нависающий над стеной. Эти башенки были названы «шипами». Цитадель, расцветающая над шипастыми стенами, представляла собой «бутон розы».
Рабочие провели несколько лет, выкапывая в твердой каменной породе ров, окружающий замок. Попасть в замок можно было только по насыпи и опускному мосту, что предотвращало возможные попытки саперов сделать подкоп под стены. Приезжающий в замок путник должен был пройти через двое ворот, и затем ступить на узкую мощеную дорогу. Нижние ворота запирались стальной решеткой, за которой и начиналась дорога, идущая между обрывом скалы справа и внутренней стеной крепости, оснащенной бойницами, слева. Названная «шипованной перчаткой», эта дорога серпантином поднималась, зажатая между скалой с одной стороны, и защитными парапетами с другой. Быстрый ручей, текущий с вершины, проложил себе глубокое русло прямо посередине брусчатки. Верхние ворота, охранявшие «розу», находились рядом с верхней точкой «шипастой перчатки». С обеих сторон от ворот на дорогу стекали струи водопада, питавшие ручей. Пройдя под аркой, дорога приводила к широкому внутреннему двору, окружавшему цитадель. Сама цитадель состояла из донжона и двух круглых башен: Дозорной Башни и Башни Розы. Дозорная была короче и шире, и не имела окон. Винтовая лестница, обходившая всю её внешнюю стену, вела на крышу в форме бутона. Башня Розы была уже, с конической верхушкой. Внутренняя винтовая лестница поднималась в ней к узкому балкону, огибавшему основание этого богато украшенного шпиля, резьба на котором изображала едва распустившийся бутон.
На рассвете, по старой привычке, Лорд Грегори Шип Розы поднялся по лестнице в Башню Розы. Ему нравился вид на реку далеко внизу, сверкающую в утренних лучах солнца, и свет, разливающийся по полям золотой пшеницы, ячменя, бобов и овса, и пышные пастбища. Овцы рассыпались по зеленым холмам. Скот погнали на выпас. Дымок от кухонных печей поднимался над деревенькой Айронвуд, расположенной вдалеке.
Река петляла среди невысоких холмов и неглубоких долин и исчезала в густых лесах, где листья начинали менять свой цвет с приходом осени. Оранжевые листья кленов очаровывали своей красотой среди темных сине-зеленых елей и густой зелени дубов. Скоро начнется сбор урожая. В этом году он обещает быть неплохим. Грегори оперся на перила, чтобы посмотреть на поля, которые ежегодно затоплялись рекой Вингаард во время ледохода, обеспечивая плодородную почву для посевов. Он посмотрел на север, в сторону гор Хаббакука и знаменитого перевала Вестгейт: единственного прохода через горы в город Палантас. Перевал был защищен крепостью, именовавшейся Башней Верховного Жреца. Крепость была построена основателем Соламнии и Рыцарства Винасом Соламнусом, и веками охраняла проход. Она была заброшен более трехсот лет назад после Катаклизма, ухода богов и смерти последнего Верховного жреца. Никто не помышлял о том, чтобы занять место жреца, поскольку соламнийцы не собирались поклоняться богам, покинувшим их в час отчаянной нужды. Грегори посмотрел на восток, в сторону горного хребта Даргаард. В такие ясные дни, как сегодня, он мог видеть их пики, уже покрытые снегом, прямо из замка.
Жестокий шторм, разгорающийся на востоке, приковал его внимание. Темные, бурные тучи кипели в небе над горами. Среди них сверкнула молния, осветив тучи в своей страшной багровой красоте. Утреннее солнце взошло над пиками и озарило землю Соламнии, бросая вызов угрожающей тьме. Бури с востока нечасто докатывались до Соламнии, спускаясь с гор, но теперь тучи сгущались. Их огромные, черные, сверкающие молниями башни вздымались высоко в небо. Грегори почувствовал, как холодный восточный ветер треплет его волосы. Он почувствовал запах дождя, и теперь он мог слышать отдаленные раскаты грома. Грегори вздрогнул, и не только от ветра. Его охватило дурное предчувствие. Он покачал головой, насмехаясь над собой. Он был соламнийским рыцарем, а не ребенком, чтобы бояться разрядов молнии и ревущего грома.
И все же чувство не отпускало его. Он смотрел за приближающейся грозой и видел в своем воображении темные армии, беспрепятственно заполонившие землю. Он не мог взмолиться богам о спасении своей страны, как некогда рыцари молились в давно ушедшие дни, ведь теперь не было богов, которые бы ответили ему. И все же он ждал знака, который подарил бы надежду. Он ждал, что солнце засияет ярче и сильнее, и прогонит тьму. Облака сгустились, а затем с грохотом спустились с вершин гор и поглотили солнце. Рассвет умер, изгнанный тем, что казалось новой ночью. Презрев грозу, Грегори остался стоять на своем месте, он лелеял надежду, пока молния не ударила так близко, что он услышал ее шипение и запах серы. Гром сотряс стены, а дождь лил отвесной стеной, насквозь промочив его. Наконец, согнанный с балкона, он медленно спустился по лестнице в башне, стараясь стряхнуть ощущение страха в своем сердце, как воду из своих длинных волос, ведь сегодня был День Дара Жизни его любимой дочери.
Грегори решил думать только о ней. «Темные тучи пройдут», сказал он сам себе. «Грозы, начинающиеся в этих местах рано утром, редко продолжаются до полудня. Солнце вновь будет светить ей в такой особенный день.»

Но когда он остановился у окна башни и посмотрел на восток, единственным, что он увидел, была тьма.

КНИГА ПЕРВАЯ


ГЛАВА ПЕРВАЯ


Дестина Шип Розы была ребенком предназначения.
Она родилась в 337 году ПК*, и была наречена тогда, когда ее мать, Атиено, прочла пророчества и сказала её отцу, Рыцарю Короны Грегори Шип Розы, что его дитя определит судьбы народов.

Грегори следовал Мере, как и все истинные соламнийские рыцари, и он не верил в пророчества, поскольку они подразумевали, что у человека нет власти над собственной судьбой. Раз уж его сын будет наследником обеспеченного и влиятельного Рыцаря Короны, Грегори не нуждался в пророчествах, чтобы предсказать его судьбу. Он избрал имя Дестин, что означало «предназначение», и подарил Атиено пару золотых сережек в виде корон, тобы отметить это событие.
Так что нет нужды говорить, насколько Грегори был удивлен, когда ребенок, которому предназначено было решать судьбы народов, родился девочкой.

Атиено из своих гаданий знала, что носит под сердцем девочку, но она скрыла это от своего мужа. Среди её народа девочки обучались тем же вещам, что и мальчишки, чтобы в будущем сражаться за свою родину наравне с мужчинами, ведь их племя было небольшим, и будучи атакованы, все должны были встать на защиту. Но ее муж был соламнийцем, и хотя женщины Соламнии могли постоять за себя и свой дом, они никогда не смогли бы стать рыцарями и наследовать своим родителям, без особого разрешения. Атиено любила мужа всем сердцем. Она бы все сделала, чтобы угодить ему, кроме одного, над чем у нее самой не было власти – она не смогла родить ему сына, который бы унаследовал семейное имя и традиции.

Однако, Атиено не нужно было беспокоиться. Грегори полюбил свою дочь с её первого крика новорожденного, и решил оставить имя Дестина, как он тогда сказал: «Ей предназначено быть утешением своего отца».
Он не имел в виду ничего более того, что дочь, в отличие от сына, сможет заботиться о нем, когда его волосы поседеют, а зрение станет не столь острым. Так он часто поддразнивал Дестину, не зная, что однажды она иначе услышит эти слова, и они станут преследовать её повсюду.
Грегори ждал, что сыновья еще родятся, и он передаст им свой герб, завещает замок Шип Розы, и они продолжат его род, но этому не суждено было случиться. Следующий ребенок родился мальчиком, но умер сразу после родов, и больше Атиено не могла родить. Хотя Грегори и был растерян, он никогда не показывал это при своей дочери.
Как было заведено у многих соламнийских рыцарей, Грегори воспитывал дочь так же, как воспитывал бы сына, ведь история Соламнии изобиловала рассказами о доблестных женщинах, которые удерживали крепости после смерти своих мужей в битве.

Он научил Дестину ездить верхом, охотиться и сражаться c мечом и щитом. Он брал ее с собой в седло, когда она еще была маленькой. Он дал ей образование, научил ее читать, писать и считать. Он рассказал ей легенды обо всех великих рыцарях древностии ее любимой историей была легенда о Хуме Погибели Драконов.
Она часто представляла себя знаменитым рыцарем и во время занятий с мечом ее воображение оживало, сражаясь с мифическими драконами с помощью знаменитых драконьих копий, выкованных из волшебного драконьего металла и подаренных Хуме, когда он оседлал свою драконицу в битве против Королевы Тьмы. Драконье копье Дестины было выковано из ручки метлы, а ее маленький пони играл роль дракона. Она представляла себя оруженосцем Хумы, героически сражающимся на его стороне, когда все остальные трусы покинули его.

Дестина была потрясена, когда в возрасте восьми лет узнала, что, согласно Мере, женщинам не разрешается становиться рыцарями. Она протестовала против этого запрета перед отцом.

  - Почему же это женщинам нельзя становиться рыцарями, Papa? Это не честно! Я бегаю быстрее и держусь в седле лучше любого мальчика! Я и сражаться могу! Я всегда побеждаю Бертела, когда мы играем в рыцарей-и-гоблинов.
  - Да уж, и его родители не слишком довольны, когда ты ему нос в кровь разбила, или когда рассекла ему губу, – улыбнулся Грегори. – Тут я не согласен с Мерой. Твоя мать тоже талантливый воин, и пожалуй будет получше любого рыцаря в поле.
  - Мера неправильная, Papa! – ответила Дестина. -  - Вот я вырасту и поменяю её!
  - О, надеюсь, ты сделаешь это – сказал Грегори. – Но у тебя будут и другие заботы и обязанности, куда более важные, чем посвящение в рыцари.
  - О чем ты говоришь, Papa?
  - Ты станешь Леди замка Шип Розы, ответил ей отец.
Дестина не особенно задумывалась о вступлении в наследство, пока отец не произнес этих слов, но она слышала гордость в его голосе. С этого момента, её планы и мечты изменились. Она станет Леди, и станет известна и почитаема повсюду на этой земле!

Но планы меняются, а мечты умирают, столкнувшись с жестокой реальностью. Атиено предвидела грядущий упадок их рода в пророчествах, но не стала говорить мужу. Он ничего не смог бы сделать, чтобы помешать этому, сказала она себе. Так что не нужно напрасно тревожить его.

Если бы Грегори Шип Розы верил в богов, он бы сказал, что они обратились против Соламнии. Засуха уничтожила урожаи за целый год. В паводках сгнил урожай следующих двух лет подряд, что убило неисчислимое количество людей. Страна не видела столь тяжелых времен с самого Катаклизма.

Грегори отвечал за своих крестьян. Он простил им арендную плату, которую они не могли заплатить, и позаботился о том, чтобы у них была еда и кров. Но некоторые умерли, а некоторые сдались и ушли. Всего за три года Грегори Шип Розы потерял большую часть своего богатства, так что оставалось лишь самое необходимое для поддержания семьи и замка Шип Розы, игравшего важную роль в обороне Соламнии. Пришлось отложить планы расширения замка и проведения капитального ремонта, который давно требовался. Пришлось сократить число слуг и оруженосцев. Но он удостоверился, что вложил достаточно средств в приданое для своей дочери. Дестина была радостью его жизни, и он твердо решил, что её замужество будет достойным.

К своим пятнадцати Дестина слыла красивейшей девушкой во всей провинции Вингаард. Она унаследовала эрготскую красоту своей матери, и в стране бледных, изможденных людей с блеклыми глазами Дестина ярко выделалась своей блестящей смуглой кожей, темными волосами, черными глазами и румянцем на щеках.

Дестина мало думала о своей внешности. Мера утверждала, что истинная красота кроется в уме, а не на лице. Она гордилась своей образованностью, решительностью, смелостью и ответственностью. Она знала о финансовых проблемах отца, и переживала за него, поскольку видела, как тяжек этот груз для него. Он мог проводить часы в своей библиотеке, не читая книг, которые так любил, но работая со счетами или обсуждая вопросы со своим поверенным.

Дестина решила облегчить это бремя. Она чувствовала себя, будущую Леди Замка, ответственной за свое будущее поместье. Она могла бы выйти замуж за друга детства, Бертела Бертелбоха, сына богатейшего купца в Вингаардской провинции. Так она восстановит наследие Шипов.

Бертелу было шестнадцать, он был красив, богат и влюблен в Дестину. Она была на год его младше, и вдвоем они играли с самого раннего детства, так как его родители заранее позаботились о хороших отношениях с семьей Грегори. Отец Бертела был мэром городка Айронвуд, и теперь надеялся породниться с фамилией благородных кровей, чтобы возвыситься в обществе. Бертелбохи обещали Грегори свадьбу буквально вчера, за день до празднования Дня Дара Жизни его дочери. Дестина знала о предложении, так как Бертел сказал ей. С раннего утра она ждала случая, чтобы порадовать отца этим известием.

Дестина была в своей спальне, любуясь новым платьем, которое ей предстояло надеть сегодняшним вечером на праздничный ужин. Платье из белого бархата, поскольку она становилась девушкой, было украшено алыми вышитыми розами. Лиф платья идеально облегал и сидел на изгибах фигуры, как влитой, доходя до узкой талии, а затем расширяясь в длинную струящуюся юбку. Гроза, разбудившая ее на рассвете, продолжала бушевать и к середине утра. Град грохотал по витражам в окне, сопровождаемый громом. Дестина никогда не боялась гроз, и не слишком обращала внимания на эту, разве что опасалась, как бы она не испортила её праздник. Стук в двень отвлек ее от нового платья.

- Пожалуйте, мисс, ¬ произнес слуга с поклоном, - Ваш отец просил вас присоединиться к нему в библиотеке.
Дестина разгладила платье и завязала лентой длинную густую косу черных волос. Её отец любит, когда она хорошо выглядит, а ей нравится видеть его обычно хмурое лицо озаренным улыбкой, когда он смотрит на неё.

Она сбежала вниз по ступеням из комнаты в своей башенке у вершины замка в библиотеку, находившуюся на первом этаже. Грегори именовал библиотеку «сокровищницей Шипа Розы», не только за то, что книги были редки и дороги, но и, что более важно, за знания, содержащиеся в них.

Библиотека и её собрание восходили к первым владетелям замка, и лорды и леди на протяжении веков пополняли её. Библиотека Шипа Розы содержала тридцать семь томов Меры – обширного свода законов, собранного из записей основателя рыцарства, Винаса Соламнуса, ¬- а также дополнительных каталогов к ней с перекрестными ссылками, так что любой мог быстро найти нужную цитату. Также в библиотеке хранились книги по истории Соламнии: копии оригиналов, хранящихся в Великой Библиотеке Палантаса. Грегори изучал историю. Он мог провести множество счастливых часов, сидя за конторкой или перед камином, читая, не опасаясь быть прерванным – поскольку он не допускал слуг к уборке, не желая рисковать сохранностью своих книг. Он сам разжигал огонь, отряхивал книги от пыли, и протирал пол.

Дестина любила библиотеку с её тяжелой дубовой конторкой, толстыми коврами и глубокой нишей камина, в которой расположились подставки для дров в виде драконов. Она упивалась тишиной и прохладной сумрачной тьмой, поскольку Грегори всегда оставлял тяжелые бархатные занавеси на створчатых окнах закрытыми, чтобы яркий солнечный свет не выцветил ковры и гобелены, а также обложки книг.
Когда она была маленькой, Грегори часто сидел в своем кресле с высокой спинкой у огня, взяв Дестину на колени, и читал ей книги о Винасе Соламнусе и Восстании Розы, или о Хуме Драконоборце и его битве с Владычицей Тьмы. Иногда она засыпала у него на руках, и тогда он относил ее в кровать, оставляя мечтать о рыцарях в броне, несущихся в битву на своих драконах. Но те мечты теперь ушли, и смениились иными. Она станет спасителем наследия Шипов.

Грегори всегда держал дверь библиотеки закрытой, чтобы его не беспокоили. Дестина постучалась, и затем открыла дверь. Он читал, когда она вошла, и она ступала мягко, стараясь не прерывать его, и остановилась у края стола в молчании, пока он не дошел до абзаца. Она была взволнова в свой особенный день, думая о том, как оденет новое платье, сядет за стол вместе со взрослыми, и, конечно, ей не терпелось увидеть, что за прекрасный подарок отец приготовил ей!

Грегори отметил закладкой место в книге, закрыл ее и приветствовал дочь улыбкой. Поднявшись, он обошел стол, поцеловал ее и пожелал веселья в столь особенный день.

  - У тебя мокрые волосы, Papa – сказала Дестина, отчитывая его, - Ты что, в грозу был снаружи? Ты простудишься и заболеешь!
  - Я никогда не простужаюсь, моя дорогая, ответил Грегори. – Сядь, пожалуйста, Дестина. Есть важная вещь, которую я должен обсудить с тобой.

Дестина подвинула один из резных деревянных стульев с высокой спинкой к краю стола, и села напротив отца. Она положила руки на колени, ожидая с внешним спокойствием, хотя внутненне она была полна гордости и радости за то, что отец говорит с ней как со взрослой женщиной.

  - Бертел Бертелбох просил у меня твоей руки, дочь моя. – произнес ее отец. – Да, его отец сделал это предложение, хотя его сыну всего шестнадцать лет. Его отец указал в своем письме, что Бертел просил у тебя руки, и ты приняла предложение. Это правда, Дестина?
  - Это так,Papa

Она улыбнулась, вспоминая «предложение» Бертела. Он был так смущен и заикался, что Дестина нарушила сокровенный момент, рассмеявшись и, в общем, сделав предложение за него. Разумеется, она не упоминала об этом своему отцу. Грегори и без того беспокоился

  - Выбор спутника жизни, с которым ты проведешь остаток лет, это важнейшее решение, которое тебе предстоит. Ты должна серьезно подумать об этом. Я не слышал дурного о Бертеле, но он не ровня тебе ни по рождению, ни по образованию. Он не искусен в обращении с оружием и сражении. Он ничего не знает о Мере и Кодексе. Он не знает истории. Он едва умеет читать и писать. Ты считаешь его подходящим кандидатом в мужья, Дестина? Ты любишь его?
  - Бертел забавный и добрый. Я знаю его столько лет! Он и я вместе выросли, и я не могу винить его за то, что он предпочитает науки охоте со своими друзьями, - ответила Дестина, избегая вопроса о любви.
Некоторые женщины не могут позволить себе любить, сказала бы она отцу, но она знала, что такие слова глубоко ранят его, так что промолчала. Она старалась быть рациональной, и делать, что должно. Поэты, как она замечала, слишком увлекаются любовью. Грегори сурово посмотрел на нее.
  - Я беспокоюсь о пропасти, пролегающей между вами двумя, Дестина. В Мере сказано «Люди, связанные узами брака, должны стоять против всех опасностей мира прочнейшим бастионом»
  - И ты боишься, что бастион Бертеля дал трещину? – спросила Дестина, поддразнивая.
  - Замужество – дело серьезное, Дестина – заметил Грегори.
  - Я знаю это, Papa. И уж по крайней мере мать Берта не читает будущее по кофейной гуще!

Дестина знала, что произносить эти слова было ошибкой. Отец прищурил глаза.
  - Надеюсь, я ослышался, как ты неуважительно говоришь о своей матери, особенно в тот день, когда она подарила тебе жизнь!
  - Прости, Papa, - сказала Дестина сокрушенно. – Я люблю и уважаю Mama. Правда, это так. Но она такая… Другая.

Дестина вздохнула. Никак он не поймет.
Она знала не так много девочек своего возраста. Будучи дочерью Лорда замка Шип Розы, у нее были обязанности и дела, державшие в стороне от соседей. Но в те моменты, когда ей выпадало побыть среди других девочек, она замечала, что их матери, как и ее собственная, были постоянным источником смущения. У одной знатной девочки мать любила готовить и могла присоединитья к слугам на кухне за выпечков, к большому огорчению своей дочери. У другой девочки мать стирала собственные чулки, а еще одна позорила свою дочь, выходя в поля с рабочими во время сбора урожая. Дестина чувствовала, что у нее есть веские причины быть еще более несчастной. По крайней мере, остальные матери были соламнийками по рождению! Атиено происходила из племени воинов в Эрготе. Она выглядела иначе, и она действовала иначе.

Она выучила соламнийский язык, прочитала и изучила все тридцать семь томов Меры, тогда как очень немногие соламнийские рыцари могли сказать то же самое. Но она также поддерживала обычаи своего народа, варила зелья и составляла заклинания, прозревала видения будущего в чайных листьях и готова была делать это для всех, унижая свою дочь.

  - Я не хотела проявлять неуважение к Mama. Я сказала не подумав.
Он продолжал смотреть сурово, и она быстро вернулась к теме замужества.
  - Я знаю, что делаю, Papa. Как ты сказал, никакого вреда от Бертела не будет. Богатство его семьи будет прекрасным дополнением нашего.
  - Ты ничего не сказала насчет любви к нему, - заметил Грегори. – Я не дам тебе прожить всю жизнь, не узнав, что такое любить кого-то так же глубоко, как я люблю твою мать. Ты ведь помнишь, я тебе рассказывал, как мы встретились?

Дестина помнила эту историю. Она слышала ее много раз, и никогда она не могла ей наскучить. Она надеялась подбодрить отца, на время отвлечь его мысли от Бертела. Грегори всегда поддавался её желаниям. Просто нужно еще немного времени.

  - Mama была красивейшей из всех женщин, которых ты видел. А ты спас ей жизнь…
  - А она благословила мою, - сказал Грегори. – Мне было семнадцать, моё первое рыцарское странствие. Я стал свидетелем битвы между враждующими племенами её народа. Я видел твою мать среди воинов, идущей в битву. Её гордая красота и ее храбрость пронзили мое сердце.
Она подскользнулась и упала, и один из ублюдков попытался утащить ее прочь. Она сражалась с ним, и он ударил её с дикой силой. Я был в ярости! Я убил нападавшего на нее, и затем вынес её из боя на руках. Она посмотрела на меня, и, хотя мы не знали языка друг друга, мы понимали язык наших сердец. Она привела меня к своим родителям, и мы стояли перед ними, держась за руки, так что ее отец понял, что мы хотим быть вместе.
Он дал свое разрешение, и вскоре мы обвенчались. Я плохо запомнил свадьбу. Эти дни были наполнены смехом и любовью.
Только через месяц мы отправились домой. Твоя мать не разрешала отправиться в путь, пока не получит предсказаний о спокойной дороге. Может, те предсказания и были правдивы, ведь мы не встретили никакой опасности. Я научил ее своему языку. Она пыталась научить меня в ответ, но у меня нет способностей к языками, и она лишь рассмеялась на мои неуклюжие попытки. Взамен, она научила меня понимать язык природы. Она научила слышать песни птиц и слушать шепот деревьев. Она открыла мне глаза на красоту этого мира.
Я привел ее в свой дом и с гордостью представил своим родителям. Я видел, как сузились их глаза, и лица стали холодными и жесткими. Они буквально дышали осуждением. По крайней мере, они были достаточно вежливы, чтобы не говорить ничего при ней. Я все еще помню те грубые слова, которыми они наградили меня. Они требовали отменить женитьбу. Раз я не был повенчан по соламнийскому обычаю, свадьба не в счет. Они найдут юристов, и все устроят.
Я твердо сказал, что если они собираются увидеть внуков, то должны принять мою жену как уважаемого члена семьи.
Они разрешили нам жить здесь с ними, но никогда не принимали твою мать. Когда она говорила о том, что видит в пророчествах, мой отец выходил из себя, цитируя строки Меры, где говорится о том, что вера в знаки и пророчества должна быть проклята, поскольку такие вещи лишают человека свободы воли.

Грегори улыбнулся. «Помню, раз за ужином он сказал ей, что Мера требует от человека не верить в ложных богов, появляющихся перед нами в приятном виде, чтобы привести к погибели.
  - Тогда ваши боги должны быть ложными, ответила ему Атиено. Мера говорит, что некогда рыцари полагались на молитвы богам, чтобы исцелить больных. Теперь бесполезно звать человека, который утверждает, что научился лечить по книгам. Что книги знают об исцелении? Что случилось с богами рыцарей? Куда они ушли? Может, вы их потеряли? Или они покинули вас?
Мой отец взбесился. Его лицо покраснело, а усы задрожали так сильно, что я думал, они отвалятся. Он не мог ответить ей, и выскочил из комнаты.

Грегори разгладил свои собственные длинные усы, знак соламнийского рыцаря со времен Винаса Соламнуса. Многие рыцари ходили гладко выбритыми в эти дни, считая, что длинные свисающие усы вышли из моды, но Грегори носил их с гордостью.

  - Почему ты думаешь, что боги покинули нас, Papa? – спросила Дестина
Ей нравились эти разговоры с отцом, в которых он делился с ней своими мыслями, как со взрослой. Ей нравилось сидеть с ним в библиотеке, закрывшись от остального мира, обсуждая высокие материи. Она уже забыла о замужестве, и наслаждалась тем, что была рядом с ним.
  - Мы с твоей мамой много раз об этом говорили, - сказал Грегори. – Она не думает, что боги нас покинули, и считает, что ни ждут того, кто ищет их. Я думаю, что боги ушли, потому что испытывают нас, как мы испытываем молодых сквайров, чтобы убедиться, что они готовы принять плащ рыцаря.
  - Я согласна с тобой, Papa, - заявила Дестина. – Mama говорит о богине, которая живет в лесу, или вроде того. Но я ж не ребенок, в такие вещи верить.
  - А что Бертел думает о вере и религии, Дестина? Ты обсуждала такие важные вещи с ним? – мягко спросил Грегори.

Дестина сжала губы. Теперь-то она видела, какую западню ей расставил отец, но только потому, что попалась. Послушной дочери стоило держать язык за зубами и смиренно согласиться, что её отцу виднее, так что она поступит так, как он велит. Еще один жестокий шторм, как гроза поутру, поднялся в Дестине и вырвался прежде, чем она смогла остановить его.

  - А что прикажете делать, Papa? – закричала она. – Я девочка! Я не могу уйти в странствия рыцаря, чтобы найти свое счастье! Женщины обязаны искать свое счастье как могут, и обходятся тем, что есть! И Бертел – то, что у меня есть. Он – все, что у меня есть. Посмотри в глаза действительности, Papa! Подходящие юноши благородных кровей не сражаются под стенами нашего замка, чтобы получить возможность просить моей руки!
Дестина сглотнула. Грегори ничего не сказал, и Дестина едва осмеливалась взглянуть на него, опасаясь, что он так разозлен, что не может говорить. Когда она наконец отважилась поднять глаза, то увидела, что он смотрит на нее с печалью в глазах.
  - Прости меня, Дестина, - сказал он. – Я подвел тебя. Я скажу своему поверенному в делах подготовить брачный контракт.
  - Мы с Бертелом хорошо ладим, - произнесла Дестина, чтобы успокоить его. – Я буду счастлива.
Он рассеяно кивнул.
  - Ты должна пообещать мне. По закону, ты можешь выйти замуж, как только тебе исполнится восемнадцать, но закон не разрешает мужчине или женщине наследовать состояние, пока они не достигнут возраста двадцати одного года. Пообещай мне, что ты и Бертел дождетесь, пока тебе не исполнится двадцать один.
  - Я обещаю, Papa – ответила Дестина, - Но почему мне нужно ждать?
  - Я мог бы сказать, что пара лет дадут Бертелу время вырасти кем-то лучшим, - сухо сказал Грегори, - Но, на самом деле, я хотел бы сберечь твое будущее, и ты должна быть совершеннолетней, чтобы подписывать контракты, вести дела и отдавать распоряжения. Так как Бертел на год старше, он сможет отдавать распоряжения, будучи твоим мужем, и ты ничего не сможешь сказать против.
  - Я понимаю. И как же ты сохранишь мою будущность, Papa?
  - Всему свое время, Дестина, - ответил отец с улыбкой – Что ты намерена делать после свадьбы?

Дестина собиралась потратить состояние своего мужа на ремонт и восстановление замка Шип Розы, но она знала, что упоминание об этом расстоит отца.

  - Мы будем жить здесь с тобой и Mama. Бертел будет ездить в Айронвуд, чтобы работать у своих родителей, а я продолжу свои занятия и буду учиться быть леди поместья. Ты обещал научить меня проверять счета!
  - Так я и сделаю, - скалаз Грегори. – Однажды, когда ты повзрослеешь. А теперь, принимаешь ли ты мои условия?
  - Очень даже, Papa. Я подожду. Ты уже сказал Mama о женитье?
  - Я сказал ей перед тем, как позвать тебя
  - И что она сказала? Она взолвнована? Не любит Бертелбохов?
  - Она отмахнулась. Она видела пророчество, что свадьбы никогда не будет.
Дестина вздохнула.
  - Надеюсь, Mama не будет говорить о своих пророчествах на ужине перед нашими гостями
  - Разговор за ужином будет о политике и грядущих выборах Грандмастера, - сказал Гренори. – Поскольку такие разговоры обычно заканчиваются криком, я не думаю, что кто-то захочет говорить о пророчествах.
Он поднялся, и дестина поняла, что стоит оставить его с его работой.
  - Мне не терпится увидеть подарок, Papa, - сказала она перед уходом, - Ты мне его на обеде подаришь?
  - А кто тебе сказал, что у меня есть подарок? – шутливо спросил Грегори. Затем смирился и сказал, - Твоя мать хотела бы устроить домашний праздник. Там я и подарю его тебе.
Он придержал дверь для нее, и стоял, глядя на нее с нежностью и любовью, и странной, глубоко скрытой печалью.
  - Будь счастлива, дочь моя.
Грегори поцеловал ее на прощание, а затем вернулся за стол к своему чтению.

Дестина осторожно затворила дверь, и остановилась снаружи. Она никогда не видела отца столь подавленным. Она сказала себе, что он просто взволнован грядущей помолвкой. Как многие отцы, он ни одного мужчину не признает достаточно хорошим для своей любимой дочери. Но она хорошо знала его, и чувствовала, что его печаль простирается куда глубже, чем беспокойство о своем будущем зяте. Она решила, что он беспокоится из-за денег. В конце концов, Дестина была рада своему выбору. Она не столь романтична, чтобы верить в любовь до гроба. Немногие люди среди соламнийской знати вообще женились по любви. Для них брак был сделкой: преуспевающие купцы вроде Бертелбохов обменивали деньги на титул. Бертел богат, близок по характеру и приятен. Многие молодые девушки в Айронвуде завидовали бы Дестине! И если Бертел хочет проводить все свое время на охоте, по крайней мере он будет постоянно мешаться под ногами.

Дестина присоединилась к отцу и матери в светлом зале после ланча. Светлый зал быть одной из приятнейших комнат замка, поскольку после полудня солнце озаряло его сквозь многочисленные окна, наполняя его светом и теплом. Гроза наконец утихла. Атиено открыла окна, и свежий, омытый дождем воздух принес свежесть в залу. Атиено была в относительно хорошем настроении. Среди ее народа девочки достигали зрелости в пятнадцать.
Грегори присоединился к ним, неся с собой деревянную шкатулку с подарком. Он повеселел, как обычно бывало, когда видел жену. Он поцеловал ее, и пожелал веселья и счастья в тот день, когда она подарила ему дочь.

  - А что мне подарят, Mama? – спросила Дестина
Атиено подарила дочери золотую цепочку
  - Золото – как солнце, как сноп пшеницы, как листья осенью – сказала Атиено, - И золото – как богиня желтой звезды.

Дестина не собиралась втягиваться в споры о богах, которых вообще не существует. Она одела цепочку на шею и поблагодарила мать за ее подарок.
Грегори подарил дочери серебряный кубок, украшеный зимородком. Зимородок, с ярким небесно-голубым и огненно-рыжим хохолком, был избран символом рыцарей самим Винусом Соламнусом. Зимородок символизирует храбрость и надежду, ведь говорят, что при создании мира зимородок был первой птицец, которая отважилась взлететь.

  - В твое приданое – сказал Грегори
  - Papa, спасибо тебе! Он прелестен! – Дестина обвила руки вокруг шеи отца, и поцеловала его. Грегори однял ее, и затем налил вина себе и своей жене, чтобы произнести тост.
  - Пожалуйста, Papa, можно и мне немного, чтобы обновить кубок? – попросила Дестина - В конце концов, Mama говорит, что сегодня я стану женщиной.

Она взяла кубок, и Грегори плеснул в него немного красного вина из кувшина. Грегори и Атиено выпили за свою дочь, а Дестина ответила им благодарностью за то, что подарили ей жизнь, и пригубила вино, рассматривая кубок, постоянно поворачивая его в руке. Закончив, она передала его матери.

  - Теперь ты должна посмотреть на мое будущее в остатках вина – сказала Дестина. – Скажи Papa, что я буду счастлива с Бертом.
Атиено нахмурилась и переглянулась с мужем.
  - Я говорил с ней, - сказал Грегори. – Она определилась. Но она обещала, что подождет до совершеннолетия.
Атиено пожала плечами. «Предсказание говорит, свадьбы не будет»
  - Ну посмотри еще раз, Mama, пожалуйста, - сказала Дестина. – Может, ты ошиблась.
Атиено посмотрела в кубок, где осадок от вина опустился на дно.
  - Что ты видишь, Mama? – спросила Дестина. – У нас с Бертом будет шестнадцать детей?

К ее изумлению, Атиено вскрикнула от ужаса и отшвырнула кубок. Серебряная чаша с громким лязгом ударилась о каменный пол и покатилась под стол.
Атиено сделала ограждающий жест, и произнесла несколько слов, которые Дестина не поняла, но посчитала «магическими». Затем Атиено выскочила из-за стола и выбежала из комнаты.

Грегори с беспокойством посмотрел ей вслед.
  - Что не так с твоей матерью? Что она сказала?
  - Кажется, Mama увидела плохой знак в этих остатках, и я думаю, она произнесла заклинание, чтобы оградить нас от зла. Papa, это не имеет отношения к Бертелу, так что не смотри так строго.

  - И тогда о чем же это пророчество – спросил Грегори
  - Эм… Я… Не совсем поняла её, - сказала Дестина, смущаясь разговором. – Я пойду спрошу.

Она вышла поискать мать, и нашла Атиено в ее спальне, закутавшуюся в меховую накидку, скрючившуюся в кресле. Солнце светило сквозь зарешеченные окна. День был неожиданно теплым для ранней осени, и в комнате было жарко и душно, поскольку слуги поддерживали огонь в камине. Атиено выросла в жарком климате, и никак не могла привыкнуть в соламнийским холодам.
Дестина посмотрела на нее и вспомнила историю о том, как ее отец встретился с ней, и влюбился с первого взгляда. Дестина понимала его. Она знала, что симпатична, стоило лишь в зеркало посмотреть, чтобы удостовериться в этом. Но ее мать была поистине красива.

Атиено не была уверена, сколько ей лет по соламнийскому календарю, поскольку ее народ вел счет времени иначе. Грегори было тридцать два, и Атиено – примерно столько же. И все же она выглядела столь юной, что люди часто считали Дестину ее сестрой, а не дочерью.
Сегодня Атиено носила свои гладкие черные локоны убранными в золотую сетку на затылке. Её черные и большие глаза иногда могли быть столь проницательными, какими могут быть лишь глаза ястреба, а иногда – мечтательными и светящимися. Она никогда не использовала ягодный бальзам для губ или щек, чтобы подкрасить их, как делали другие женщины, и не нуждалась в саже для ресниц, чтобы подчеркнуть глаза. Её алое платье было скроено по соламнийской моде, из гладкого и мягкого шелковистого бархата; отделанное причудливой вышивкой, с длинными рукавами и шлейфом. Атиено посмотрела на ярко-голубое небо над головой и опавшие рыжие листья внизу.

  - Посмотри, какие красивые цвета, Дестина. Цвета зимородка. Голубой сверху, рыжий под ним.

Дестину не интересовали зимородки и цвета осени. Мера запрещала верить в знаки и предзнаменования, и Дестина старалась быть верной, но у нее было слишком много вопросов, и ни один из тридцати семи томов Меры не мог ответить ей. Атиено, казалось, находила утешения в этих пророчествах, и Дестина жаждала почувствовать такую же увереность, то же безмятежное принятие. Она не посмела сказать отцу, но однажды она попросила мать научить ее читать пророчества, надеясь найти объяснения необъяснимому. Атиено отказала.

  - Пророчества приходят непрошенными, Дестина, - сказала она ей. – Ты должна учиться видеть их своим сердцем, а не глазами.
  - Мама, какая разница? – раздраженно ответила Дестина
  - Чувства – для бесчувственных, - ответила Атиено, и Дестина сдалась.

Атиено продолжала смотреть в окно. Дестина видела слезы на щеках матери, и еще больше испугалась. Дестина никогда раньше не видела, чтобы мама плакала.
  - Mama, что ты увидела в осадке? – спросила она
  - Как мы можем противостоять тому, что грядет? – спросила Атиено. – Как мы перенесем это?
Повернувшись к Дестине, она мягко проговорила: «Мое бедное дитя…»
Дестина находила убежище в Мере.
  - Мама, помнишь, в Мере сказано «Паладайн выковал меч, но человек выбрал, как им пользоваться.» Это значит, что каждый несет отвественность за то, что делает в своей жизни. Мера и предупреждает: «Не верь гадалкам, ведь их слова – ловушка для неосторожных».
  - А мой народ говорит «Волк рожден, чтобы убивать. Овца рождена, чтобы быть убитой» - сказала Атиено, вперив в нее свои мерцающие темные глаза.
  - Mama, пожалуйста, скажи мне, что ты увидела в кубке! – отчаянно попросила Дестина.
  - Принеси его мне, - ответила Атиено. – Я покажу тебе.

Дестина поспешила в Светлый Зал, чтобы забрать кубок. Ей пришлось встать на колени, чтобы достать его. Она вернулась к матери, и передала его ей.
Атиено отшатнулась, отказываясь прикоснуться.
  - Посмотри в него, дочь моя, и скажи, что ты видишь.
  - Мама, ты же знаешь, я никогда не вижу ничего, кроме осадка! – запротестовала Дестина
  - Хочешь увидеть, так смотри! – настаивала Атиено.
Дестина вздохнула и вгляделась в кубок, и в этот же момент она увидела, что осадок сформировал узнаваемый узор. Она засмеялась и сказала, прежде чем подумала
  - Забавно, мама! Вино в форме дракона. Смотри, вот хвост, вот голова, вот крылья…

Она услышала сдавленный стон и посмотрела на свою мать. Кровь отлила от лица и губ Атиено, так что ее кожа посерела и сделалась свинцовой.
   - Ты видела дракона! Тот же знак! Я надеялась, что я не права, но ты подтверждаешь это!
  - Mama, ты меня пугаешь, - сказала Дестина. – Я видела форму дракона. Это просто остатки вина, осадок, мертвые дрожжи. Вот, я тебе покажу!

Она обмакнула указательный палец в кубок, и протерла его изнутри. Дракон исчез, окрасив её палец в красный. Дестина подняла палец и показала его своей матери.
  - Вот, Mama. Не нужно тебе беспокоиться! Мертвых дрожжей больше нет, и дракона тоже.

Атиено в ужасе взглянула на красное пятно на пальце Дестины. Она рухнула в кресло, и выглядела настолько плохо, что Дестина позвала отца.
  - Любовь моя, что случилось? – спросил он, войдя. Он посмотрел на Дестину - Что здесь произошло?
  - Я спросила ее о плохом знаке в кубке. Мама сказала, что увидела в потеках вина дракона.
  - Дракона? – повторил Грегори, и его голос дрогнул, - Ты видела дракона?
Атиено поднялась и обняла его, крепко сжимая в объятиях
  - Не ходи в башню, любовь моя! – умоляла она. – Не ходи!
  - Какую башню? – спросил Грегори

В ответ, Атиено в страхе посмотрела в окно. Грегори проследил за ее взглядом. Длинный шпиль Башни Верховного Жреца был виден издалека. Грегори напряженно улыбнулся.

  - Моя дорогая жена, эта башня заброшена сотни лет. Зачем же мне туда идти? Тебе не стоит беспокоиться.
Атиено поцеловала его, и обернулась к нему.
  - Хорошая погода. Тебе и Дестине не повредить прогулка на свежем воздухе.
  - Ты взволнована. Я не хочу оставлять тебя одну, - сказал Грегори. – С тобой все будет хорошо?
  - Нет, - ответила Атиено, глядя на него темными, поникшими глазами. – Но я справлюсь сама. Пожалуйста, идите сейчас.

Она закрыла занавески, скрывая солнце.
  - Одень свою накидку, Дестина, - сказал Грегори. – Твоя мать права, нам стоит пройтись по стенам и насладиться ярким солнечным днем.

Shy сделал перевод вступления. Он неплох, и на данный момент вообще является лучшим переводом вступления к этой книжке на русский язык))) Возможно, его не видели в лучших постах блога, так что вот:

    И только с именем Cудьбы
    Дестин, души откроешь дверцу:
    Веленьем слова ль приказным,
    Слепым наитьем сердца.

    И оттого впол-​берегов
    На том стою, и ты со мною.
    Глядишься в поток серебра-​жемчугов,
    Пол-​вод речных в прилив омоет

    Как будто сон из сна во сне,
    Приукрашение фантазий
    Отметью рода на челе,
    Среды и воспитаний.

    Тогда в зазор, что меж мечты
    Со всем, чем никогда не станем,
    Сезонов смены, звёзд мосты
    Перстом проложат боги сами.

    Среди изломов темноты
    Покуда не воскликнет глас:
    Что всё, что в жизни творим мы
    В ответ всегда творит и нас!

    Где птицы в низко бреющем полёте
    Наклонят крылья, сотни брызг вода
    Взметнётся на миг, чтобы понял кто-​то:
    Мы сейчас те, кто мы есть, навсегда.

ГЛАВА ВТОРАЯ

  Дестина накинула плащ на плечи и вместе с отцом поднялась по лестнице на крепостные стены башни Розы. Они шли молча. С приближением зимы дул холодный ветер. Грегори часто поглядывал на Дестину, как бы решая, доверить ей свои мысли или нет. Дестина заметила его сомнения.

“Пожалуйста, скажи мне, что тебя беспокоит, папа. Я надеюсь, ты не сердишься на меня.”

“Совсем наоборот,” ответил Грегори. “У меня есть еще один подарок для тебя. Я встретился со своим поверенным, Ульямом Болландом, чтобы написать моё завещание.”
“Завещание!” Дестина в ужасе вцепилась в него. “Папа, ты что такое говоришь?”

“Только то, что я смертен, как и все люди, и я должен позаботиться о моей семье, если что-либо случится со мной,” сказал Грегори, ободряюще улыбнувшись ей. “Я думаю прожить долгую жизнь, Дестина. Не бойся. Это то, что я имел в виду сегодня утром, говоря об обеспечении твоего будущего.”

Дестина вновь смогла вздохнуть.

“Я составил завещание, в котором говорится, что если я умру, ты унаследуешь все, когда достигнешь совершеннолетия в двадцать один год. Уильям Болланд составит его и сохранит копии вместе с брачным контрактом. Мы с твоей матерью договорились, что ты станешь землевладельцем в случае моей смерти.”
Дестину переполняли радость и гордость от того, что отец настолько доверял ей, что доверил Замок Шип Розы её заботам. Он ведь мог оставить его и своему брату, дяде Винсенту.

“Я благодарю тебя больше, чем могу выразить словами, papa,” ответила Дестина, и ее голос дрожал.

“Твой дедушка считал, что женщины не должны наследовать землю, и указал в своем завещании, что если я умру, не оставив завещания с изложением своих желаний, твой дядя Винсент унаследует землю. Как бы то ни было, моя воля и завещание теперь заменяют волю твоего деда. Ты понимаешь?”

“Думаю, да,” ответила Дестина. “Дядя Винсент теперь расстоится?”

“Жена твоего дяди принесла ему свое собственное богатство, а наш отец подарил ему землю, так что он сам по себе богатый человек”, - сказал Грегори. - Я поговорил с ним и рассказал о своих намерениях. Он любит тебя и думает, что у тебя все получится.”

Дестину обрадовала эта похвала.

“Бертельбохи - достойные люди, но они ничего не смыслят в управлении такими обширными владениями. Они ничего не знают об обязанностях дворянина, как того требуют Кодекс и Мера. Я научил тебя этому так, как научил бы сына, Дестина. Я знаю, что могу рассчитывать на вашу заботу о наших арендаторах, которые зависят от нас.”

“Теперь я стану учиться еще прилежней,” сказала Дестина. “Так, чтобы ты мог гордиться мной, Papa.”

“Ты уже стараешься,” сказал Грегори. “Ты не можешь стать рыцарем, Дестина, но если со мной что-то случится, ты сможешь стать и станешь Леди Шипа Розы. Ты примешь имя Шипа Розы и семейное наследие. Розовые Шипы отстроили этот замок еще во времена владычества Короля-Жреца. И они построили его прочным, чтобы он стоял на века. Наш замок пережил Катаклизм, когда боги обрушили огненную гору на Кринн в гневе на высокомерие Короля-жреца. Многие другие были разрушены, но Шип Розы выстоял, и мы смогли дать кров тем, кто обратился к нам в час нужды. Мы открыли свои двери и делились свободно всем, что имели.
  “Боги, возможно, и ушли, но мы остались верны Кодексу и Мере. Особенно рыцарской клятве: Est sularus oth mithas. ‘Моя честь – моя жизнь’ Слишком многие рыцари в наше время полагаются только на Кодекс. Они забыли или больше не заботятся о чести.”

Он остановил шаг и повернулся, чтобы посмотреть на башню Верховного жреца, стоящую на страже над перевалом Вестгейт, защищая дорогу, которая вела в столицу Соламнии, город Палантас. Его лицо сделалось озабоченным.

“Завтра я уезжаю в Палантас в компании с Лордом Маркусом и Лордом Реджинальдом. Я надеюсь обратиться к рыцарскому Большому Кругу.”

“Зачем, Papa?”

“Лорд Маркус and Лорд Реджинальд вернулись из своих поездок на восток, и они принесли беспокоящие отчеты о бандах гоблинов, огров и злых людей, атакующих и поджигающих города.”

“Ты всегда говорил, что нам нечего бояться таких низких, трусливых созданий, как гоблины и огры, Papa” сказала Дестина пренебрежительно. “Если рыцарь хотя бы замахнется мечом на гоблина, тот завизжит и убежит.”

“Так и было в прошлом, но не сейчас,” сказал Грегори. “Маркус и Реджинальд уверены, что темный и могущественный враг собирает силы на Равнинах Нераки и руководит этими атаками. За ними стоят целеустремленность и разум.”

“Что заставляет их так думать?” спросила Дестина.

“Обычно мародерствующие гоблины и огры нападают на город, грабят его и убегают со своей добычей. Эти армии наносят удар по городу, занимают его, укрепляют, затем двигаются дальше, чтобы взять следующий. Они осваивают огромные территории и медленно, но неуклонно продвигаются на запад, в сторону Соламнии.”

Дестину охватил приступ страха. Если это война, её отцу нужно будет сражаться! Возможно, именно поэтому он говорил о завещании и наследстве. “Что ты говоришь, Papa? Пророчество Mama сбывается? Я ведь и сама видела дракона!”

“Я не хотел беспокоить тебя,” сказал Грегори. “Передо мной стоит непростая задача. Через несколько дней я отправляюсь в Палантас, чтобы доложить то, что их светлости смогли узнать, Большому Кругу. Они просили говорить меня, поскольку у меня есть определенное влияние. Я должен попытаться дать Кругу понять, что именно сейчас настало время рыцарству объединиться, усилить наши укрепления, созвать армии и встретить Тьму, которая, как я опасаюсь, грядет. Мы не должны терять времени и средств, сражаясь в политических склоках друг с другом.”

Грегори замолчал, и затем добавил больше про себя, “Боюсь, никто не услышит моих предупреждений, но попытаться я должен.”

“Как долго тебя не будет?”

“Большой Круг собирается через две недели,” сказал Грегори. “Я вернусь, как только он завершится. Раньше, если, никто не выслушает меня.”

“Они будут слушать, Papa. Не беспокойся. Я буду усердно изучать Меру, чтобы усвоить свой долг как Леди Замка, хоть мне и не стать рыцарем”

Грегори с нежностью посмотрел на дочь. “Мера говорит: ‘Достоинство истинного рыцаря проистекает из бьющегося сердца.’ Заметь, что она не делает разницы между сердцем мужчины и женщины.
  А теперь, наши гости уже прибывают, и тебе нужно одеть свое новое платье. Подарок твоей матери отлично подойдет к нему!”

Дестина коснулась золотой цепочки. “Она сказала, что это золото для какой-то богини желтой звезды. Ты когда-нибудь слышал о такой богине?”
“Нет, но мама гораздо более сведуща в таких вещах, чем я.
  Ты уверена, что хочешь довести до конца эту помолвку, Дестина?” спросил Грегори, пока они спускались по лестнице с крепостной стены. “Еще не поздно передумать.”

“Я уверена, Papa,” сказала Дестина. “Я спланировала своё будущее, и этот брак – первый шаг.” Горстке мертвых дрожжей этого не изменить!

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Грегори внимательно следил за Бретелем во время обеда на праздновании дня рождения Дестины. Он предположил, что молодого человека можно было бы считать красивым по современным стандартам с его длинными вьющимися каштановыми волосами и чисто выбритым лицом, с юношеским румянцем и, возможно, порозовевшим от некоторого смущения в присутствии своего будущего тестя. Бертел был внимателен и уважителен к Дестине, и уж точно был влюблен в нее. Он не мог отвести от неё глаз всё то время, что они сидели за столом. Но он также много говорил об охоте и большую часть ужина рассказывал о том, как он выследил и убил дикого кабана.

Его родители гордо улыбались ему и души не чаяли в Дестине, подарив ей на день рождения серебряную расческу для волос. Атиено была радушной хозяйкой, хотя говорила мало и ела еще меньше. Когда Бертель закончил рассказывать о диком кабане, разговор, как и предвидел Грегори, перешел на политику. Бертельбохи были сторонниками Дерека Кронгарда и пытались убедить Грегори проголосовать за него. Он вежливо ответил, что еще не составил собственного мнения. Дестина выглядела довольной своим выбором мужа, ласково улыбалась Бертелу и позволила ему держать ее за руку, когда она провожала его и его родителей до двери. Грегори немного успокоился. В конце концов, у него еще есть несколько лет, и можно надеяться, что Дестина найдет кого-то еще.

НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ после дня рождения Дестины, Грегори Шип Розы выехал в Палантас, сопровождаемый двумя молодыми друзьями, Лордом Маркусом и Лордом Реджинальдом, которые были лишь недавно приняты в Соламнийские рыцари. Он помогал им с деньгами, ведь их семьи дружили много лет. Оба молодых человека были первыми среди сверстников, которые стали рыцарями. Лорду Реджинальду был светловолосым, голубоглазым мужчиной, лишь немного за двадцать, крупным и немного дородным. Его доспех плотно сидел на нем, и он обычно шутливо замечал, что тот жмёт. Лорд Маркус обладал темной кожей, черными волосами и черными же глазами. Его предки прибыли из Нордмаара, земли рядом с далекой родиной минотавров на северо-востоке. Народ мореходов, они потерпели кораблекрушение на северном берегу Соламнии примерно за столетие до начала Третьей Драконьей Войны. Его семья продолжила традиции мореходов, став преуспевающими заморскими купцами.

Грегори со своим отрядом проследовали вдоль реки на север, пока их путь не пересекся со старым Рыцарским Большаком. Разрушенная Катаклизмом, дорога так никогда и не была должным образом отремонтирована, но все еще оставалась лучшим и безопаснейшим путем через центральную Соламнийскую Равнину. Они обнаружили, что мост через реку Клаар, к югу от бывших владений Светлого Меча, обрушился под напором паводка, и им пришлось немного вернуться назад, проехав до брода, расположенного севернее. Затем они вновь вернулись на Рыцарский Большак, который повел их на северо-запад к Башне Высокого Жреца, и далее на перевал, ведущий к Палантасу.
Во время путешествия все трое обсуждали предстоящее собрание Большого Круга и правила, по которым проводились такие собрания. Младшие рыцари никогда не участвовали в Большом Круге, и вполне понятно, что они нервничали и стремились произвести хорошее впечатление на своих собратьев-рыцарей. Грегори мог цитировать Меру дословно, и он сделал это для их назидания. “Законы, регулирующие такие собрания, были определены Винасом Соламнусом, когда он создавал рыцарство,” сказал Грегори. “Он установил, что все рыцари в каждом городе, где они проживают открыто, должны собираться в то, что он назвал Кругом, чтобы ‘обсуждать и принимать решения по вопросам, имеющим отношение к рыцарям этого региона.’

“Руководящий орган рыцарства известен как Большой Круг. Региональные Круги обязаны направлять представителей в Большой Круг, который собирается в установленное время один раз в календарный год для решения вопросов, связанных со всем рыцарством.”

“Пока все понятно,” заметил Реджинальд. “Теперь мы переходим к самой сложной части: политике”

“Увы, это так,” ответил Грегори. “Я сомневаюсь, что Винас Соламнус предвидел суматоху, которую он создаст. ‘Заседание Большого круга проводится Великим магистром, который выбирается из числа глав трех орденов: Верховного Воина Рыцарей Розы, Верховного Хранителя Рыцарей Короны и Верховного жреца Рыцарей Меча. Главой рыцарства является лорд рыцарей, избранный Великим кругом из числа глав орденов. Лорд рыцарей занимает эту должность пожизненно, если только его не признают виновным в преступлениях или бесчестных поступках.’

“Или если его вообще не выберут,” добавил Грегори сухо, “поскольку три четверти членов Великого круга должны присутствовать, чтобы выбрать Лорда Рыцарей, а мы никогда не сможем собрать такое количество. В этом случае Мера гласит, что Великий магистр должен занимать эту должность до тех пор, пока не будет достигнут кворум.”

“Что смешного?” спросил Маркус, видя улыбку Грегори.

“Я вспомнил о том времени, когда моя жена наняла ученого, чтобы он попытался рассказать ей о Мере,” ответил Грегори. “Ученый дошел до этой части, посвященной организации рыцарства, и потратил на это целый час.

“Атиено прилежно слушала, а затем подытожила и упаковала все в два простых предложения. ‘Круги внутри кругов. Рыцари бегают по кругу, пытаясь поймать собственный хвост, и остаются ни с чем.’ ”

“Мудрая женщина,” заметил Реджинальд со смехом. Он вместе с Маркусом были слегка влюблены в красавицу Атиено.

“А что ученый?” спросил Марксу.

“Обиделся и ушел.”

Реджинальд покачал головой. “Не могу сказать, что ваша жена была не права.

Собрания рыцарства по кругам хорошо работали в Эпоху Могущества, но система рухнула после Катаклизма, когда многие рыцари были убиты толпой или вынуждены скрываться. В наши дни круг может состоять из двух рыцарей, встречающихся в винном погребе.”
Маркус согласился. “И вот мы остаемся во главе с Великим магистром. Возвращаясь к этой теме, какой кандидат будет претендовать на ваш голос, мой лорд? Я знаю, что оба искали вашего одобрения.”

Хотя ему было всего тридцать два года, Грегори Шип Розы был влиятельным членом Большого Круга. И у него не было никаких сомнений о причинах. Его отец был Высоким Стражем, главой Ордена Короны, но основной причиной, конечно, были некогда обширные земли и богатство Грегори. Однажды он пожертвовал большие деньги рыцарству. Теперь он больше не мог позволить себе такой жест, и опасался, что его влияние близится к закату вместе с его удачей.

“Лорд Гюнтер Ут Вистан был другом моего отца,” ответил Грегори. “Я еще не встречался с другим кандидатом, Лордом Дереком Стражем Короны. Я пригласил его к себе в Шип Розы, но он написал, что слишком занят, чтобы встретиться со мной. Вместо того он отправил послов, убеждавших меня поддержать его притязания, хотя они и не смогли толком пояснить, почему я должен это сделать. Честно говоря, я не приму своего решения, пока не встречусь с ним и не составлю своего мнения.”

ГРЕГОРИ ВЛАДЕЛ собственным домом в Палантасе, где он останавливался, будучи в столице по делам рыцарства, и он пригласил своих друзей быть его гостями. Они разложили багаж, и отправились засидетельствовать почтение Лорду-Мэру Палантаса, планируя провести остаток дня в Великой Библиотеке, про которую шла слава богатейшего собрания книг на Анаслоне.

К ночи они навестили таверну, известную как Роза, Корона и Меч. Таверна обслуживала членов рыцарства, и была полна народу. Грегори увидел здесь многих старых друзей, и все задавали ему один и тот же вопрос: кого он поддержит в притязаниях на пост Великого Магистра? Он слышал некоторые разговоры насчет сплетен о грядущей войне, но мужчин гораздо больше интересовала политика.

Он впал в уныние и рано ушел, сказав своим юным друзьям оставаться и развлекаться. На следующий день он, Маркус и Реджинальд оделись в свои лучшие одежды и отправились на собрание, которое состоялось на закате. Большой круг собрался в Коламбус-холле, расположенном в так называемом Старом городе. Построенный в эпоху Могущества, зал представлял собой величественное здание из мрамора, крыша которого опиралась на три огромные колонны, символизирующие три рыцарских ордена. Этот зал когда-то был сердцем рыцарства. Оруженосцы должны были посещать занятия здесь, чтобы изучить Меру. Рыцари собирались здесь, чтобы вести дела рыцарства и строить планы на будущее.
К сожалению, это будущее не включало в себя катаклизм и последовавшее за ним падение рыцарства. Люди нападали на любого рыцаря, который осмеливался показаться в Палантасе. Они ворвались в зал, разграбили и изуродовали мраморные стены непристойными рисунками и мерзкими словами. Оставшиеся в живых члены рыцарства попрятались, и зал пришел в запустение. Время залечило многие старые раны. Со времени Катаклизма прошло триста лет, и в то время как в более сельских и “отсталых” частях Соламнии рыцарство все еще пользовалось дурной славой, цивилизованные граждане Палантаса приветствовали возвращение рыцарей в свой город. Рыцари сами стерли мерзкие рисунки со стен и убрали мусор, оставленный бродягами. Теперь они возвращались раз в год, чтобы провести Большой круг.

Рыцари собрались вокруг огромного прямоугольного банкетного стола, где рассаживались согласно положению в ордене, причем обладатели высших званий были во главе стола, а их подчиненные - внизу. Грегори был где-то посередине. Двух его юных друзей, Маркуса и Реджинальда, вообще не пригласили сесть за стол, поскольку они не были членами Большого круга. Однако он добился для них разрешения описать то, чему они были свидетелями, и они ждали в прихожей, пока их не позовут.
Рыцари насладились обильной трапезой, поданной им их оруженосцами, которые удалились после того, как трапеза была закончена. Затем со стола убрали все, кроме кубков с вином и кружек с элем, в зависимости от личных предпочтений. Рыцарь Розы, Лорд Гюнтер был самым высокопоставленным членом Великого круга, и он призвал собрание к порядку. Он быстро расправлялся со всеми старыми делами и переходил к новым.

“Лорд Грегори Шип Розы, Рыцарь Короны, просит Круг дать ему слово,” провозгласил Гюнтар. “Лорд Грегори, трибуна ваша.”

Грегори поднялся и оглядел рыцарей, собравшихся за столом. Они улыбались, были в хорошем настроении, их кружки и животы были полны. Они были полностью готовы выслушать все, что скажет Грегори, надеясь только, что он будет краток, чтобы они могли разойтись по тавернам. Грегори видел их самодовольство и мог бы предсказать исход, не прибегая к одному из предзнаменований своей жены. Однако он должен был попытаться убедить их. Он должен был исполнить свой долг перед Мерой. Он должен был предупредить рыцарей о приближении войны.

“Люди Лемиша и Таман Бусука долгое время были нашими самыми закоренелыми врагами, и теперь они заключили союзы со злыми существами с равнин Нераки: гоблинами, хобгоблинами, кобольдами и тому подобными”, - сказал Грегори, стоя во главе стола. - Они больше не являются ордами мародеров, как мы видели в прежние времена. Мерзкие твари были организованы в дисциплинированные армии, которые становятся сильнее по мере того, как они продвигаются на запад через равнины. Я верю, что у них на уме одна цель: поражение и завоевание Соламнии.”

Никто его не прерывал. Его товарищи-рыцари вежливо слушали, но Грегори видел, как они обмениваются удивленными взглядами, закатывают глаза или широко ухмыляются при мысли о том, что дикие люди и гоблины могут противостоять могуществу Соламнии.

“Эти армии еще недостаточно сильны, чтобы напасть на нас”, - сказал Грегори, зная, о чем они думают. “Но придет время, когда они хлынут через наши границы. Мы должны начать укреплять такие крепости, как башня Верховного жреца и крепость Вингаард. Мы должны призвать лордских мэров Палантаса и других крупных городов укрепить оборону своих городов и увеличить численность своих постоянных армий.

“Слишком долго мы позволяли борьбе за власть поглощать и разделять нас. Мы называем друг друга злом. Мы видим друг в друге врага. Где-то там, — Грегори указал на восток, - опытные и коварные военные стратеги посмеиваются над нашим самодовольством и выжидают подходящего момента, чтобы воспользоваться нашей слабостью. Грядет война, а мы к ней не готовы. Если мы не начнем действовать сейчас, Соламния падет, как осенний лист на ветру.”

В заключение он обратился к Лорду Маркусу и Лорду Реджинальду с просьбой отчитаться о полученных ими сообщениях. Теперь уже рыцари начали проявлять нетерпение. Дерек Кронгард больше даже не притворялся, что обращает на это внимание, но вполголоса разговаривал с несколькими своими сторонниками все то время, пока Лорд Маркус представлял свои доказательства.

Лорд Маркус едва успел закончить, как Дерек поднялся на ноги. “Я предлагаю отложить рассмотрение этого вопроса до следующего заседания Большого круга”.

“Другой встречи никогда не будет, если мы не начнем действовать”, - сказал Грегори, но никто не обратил на него внимания.
Большой круг проголосовал за более позднее рассмотрение этого вопроса. Они поблагодарили Грегори за его многолетнюю службу рыцарству, и Дерек Кронгард предложил объявить заседание закрытым. Его сторонники поддержали его. Рыцари встали, чтобы процитировать Меру и поклясться в своей вечной верности. “Моя честь - это моя жизнь”.

И на этом встреча подошла к концу. Писец, записавший слова Грегори, унес бумаги и запер в сундуке. Рыцари с удовольствием поднялись, чтобы размять ноги. Немногие остались, чтобы предаться удовольствиям Палантаса. Остальные решили заказать еще эля и вина и обсудить политику.
Грегори был обескуражен, но он заметил, что Лорд Гюнтер внимательно слушает его, и все еще надеялся заручиться его поддержкой. Как Великому магистру, Гюнтеру были предоставлены полномочия действовать независимо от Великого круга, если он сочтет ситуацию чрезвычайной. Он мог бы, по крайней мере, взяться за укрепление башни Верховного жреца.

Лорд Гюнтер подошел, чтобы посочувствовать Грегори, который представил его своим юным друзьям.

“Я надеюсь, что мы, по крайней мере, убедили вас, мой лорд, в необходимости принять меры”, - сказал Грегори.
Гюнтер одарил его снисходительной отцовской улыбкой. - Вы, молодые люди, всегда слишком рветесь на войну, чтобы проявить себя в бою. Ты говоришь об армиях гоблинов. Ты действительно их видел?”

- Нет, мой лорд, ” серьезно ответил Маркус. “ Если бы это было так, нас бы здесь не было этой ночью. Мы слышали рассказы выживших...

“Вы "слышали” отчеты". Гюнтер нахмурился. “Мера гласит: "Не доверяй своим ушам, только своим глазам’. Ты шарахаешься от теней. Более глупого существа, чем гоблин, на свете не существовало. Организовать гоблинов в боевую силу было бы все равно что пытаться организовать стаю цыплят. Соламнийских рыцарей боятся во всем мире. Если эти военные умы такие "сообразительные и коварные", как ты говоришь, Грегори, то они знают, что лучше не бросать нам вызов.”

“Возможно, когда-то нас боялись, но те времена прошли, мой лорд”, - возразил Грегори. — Я прошу вашу светлость взглянуть на карту, которую я составил...
Ему не дали договорить. Запыхавшийся оруженосец подбежал к Гюнтеру. - Милорд, Дерек Кронгард только что покинул зал в сопровождении Лорд-Мэра!
Услышав эту новость, Гюнтер нахмурился. - Я так и знал! Эти двое замышляют что-то против меня. Я должен выяснить, что происходит”.

Он поспешно пожал руку Грегори. - Спасибо, что пришли. Я знаю, что могу рассчитывать на вашу поддержку в качестве великого магистра.” Он поспешил прочь со своим оруженосцем, прежде чем Грегори успел сказать хоть слово.

Реджинальд, нахмурившись, посмотрел ему вслед. “Почему ты не сказал рыцарям из отчетов, что эти армии служат Темной королеве Такхизис, и их возглавляют те, кого они называют Верховными лордами Драконов, и под их командованием злые драконы, мой лорд?”

  “Они бы подняли меня на смех и выставили из зала”, - сказал Грегори. - И я не могу сказать, что стал бы их винить. Драконов не видели в Ансалоне с тех пор, как Хума Губитель драконов загнал их обратно в Бездну во время Третьей Драконьей войны. Конечно, никто из нас никогда не видел дракона.” Он добавил, вздохнув: “Лорд Гюнтер - мудрый человек. Возможно, он прав. Возможно, мы шарахаемся от собственных теней.”

  “Лучше шарахаться от теней, чем получить кинжал в спину,” сказал Маркус.

  “Что, Мера действительно так говорит?” поддразнил Реджинальд.

  “Если нет, то стоило бы,” сказал Маркус. “И что теперь?”

  “Возвращайтесь по домам,” сказал Грегори. “И готовьтесь к войне.”

Прошла осень. Листья опали с деревьев, и слухи о войне стали такими громкими, что даже рыцари Соламнии не могли притвориться, что не слышат их. Грегори принял меры к тому, чтобы перевезти свою семью в Палантас, где они были бы в безопасности за городскими стенами, когда начнется война.
К зиме нового 352 года ПК войска армии Темной Королевы продвигались по Соламнийским равнинам с явным намерением захватить Палантас. Лорд Гюнтер наконец-то начал действовать, разослав срочный призыв членам рыцарства по всей Соламнии собраться в башне Верховного жреца, чтобы дать последний отпор крылатой смерти, спустившейся с небес.

Грегори вполне мог бы напомнить своим товарищам-рыцарям, что он их предупреждал, и что тогда в ответ они лишь улыбнулись и пригладили усы, но он знал, что теперь это ничего не изменит. Лучше сосредоточить их силы на предстоящей битве, ибо он опасался, что эту битву они не смогут выиграть без чуда со стороны богов.
Грегори слышал какие-то разговоры о том, что боги добра, Паладайн, Кири-Джолит и Хаббакук, которые исчезли после Катаклизма, вернулись, чтобы творить эти чудеса, но он не видел никаких знамений, никаких чудес, которые доказывали бы ему, это так.

Маркус и Реджинальд откликнулись на призыв Лорда Гюнтера. Они прибыли в замок Шип Розы, чтобы присоединиться к Грегори и его небольшому отряду латников, которые на следующий день должны были отправиться в башню Верховного жреца. За ужином они рассказывали истории, которые слышали о возвращении богов, и о чудесах, совершаемых от их имени.

“Я слышал о женщине, которая называла себя жрицей богини Мишакаль. У этой женщины был посох из голубого хрусталя, и она творила чудеса исцеления”, - сказал Маркус. “Эти чудеса доказывают, что боги вернулись”.

“Истинные боги не вернулись, потому что они никогда не уходили”, - заявила Атиено, покачав головой.

“Mama, пожалуйста, не говори таких вещей,” сказала Дестина.

Атиено бросила на дочь укоризненный взгляд. – «Разве ты не видишь, что кубок Лорда Реджинальда пуст, Дестина? Предложи его светлости еще вина.»

Дестина подлила вина, и продолжила, “Mama, давай оставим джентльменов наедине с их разговором. Нам с тобой еще нужно собрать вещи, если мы собираемся завтра уезжать в Палантас”

“Сядь, Дочь,” сказала Атиено. “Мы не уезжаем в Палантас. Ты знаешь, что я ненавижу этот город с его шумом и дурными запахами. Этой ночью из предзнаменований мне стало ясно, что тебе и мне безопасней будет остаться в замке.”

Грегори увидел, как его дочь бросила на него умоляющий взгляд, призывая поговорить с ее матерью. Сегодня вечером он поговорит с Атиено, попытается убедить ее поискать спасения в городе, хотя он не мог не задаваться мрачным вопросом, будет ли где-нибудь в Соламнии безопасно.
Он прислушивался к звукам приготовлений к походу на войну, доносящимся из двора замка. Он слышал звон кузнечного молота. Кузнец, должно быть, работал всю ночь, чиня мечи и лезвия топоров, заделывая сломанные звенья кольчуг, выбивая вмятины на щитах и доспехах. Он слышал крики слуг, загружавших повозки припасами, или крики поваров, которые жарили мясо и пекли хлеб в дорогу.

Он посмотрел на своих юных друзей, Марка и Реджинальда, которые были в прекрасном расположении духа. Они уже выпили по нескольку кубков вина и были возбуждены предстоящей битвой.

Маркус обратился к Атиено. – «Почему вы говорите, что боги не покинули нас, миледи? Они обрушили на наш мир огненную гору, а затем удалились в глубоком негодовании. С тех пор люди молились им, но боги, должно быть, ушли, потому что они не ответили.»

“Люди не молились им”, - ответила Атиено. “Люди кричали на них, как избалованные дети, требуя сладостей, а затем в ярости убегали, когда те не отвечали. В то время как я ползала перед богами на коленях и просила у них прощения за то, что обидела их, и была вознаграждена. Богиня пришла ко мне. Ее зовут Чизлев. Она сказала мне, что боги не покинули нас. Мы покинули их.”

“Чизлев?” с любопытством спросил Реджинальд. “Кто такая Чизлев?”

- Богиня желтой звезды, - сказала Атиено. “ Одна из старых богов. Их возглавляют Паладайн, Бог Света, и его сестра Такхизис, королева Тьмы.”

Произнеся это имя, Атиено взяла щепотку соли с блюдца на столе и подбросила ее в воздух, чтобы отогнать зло. Двух юных рыцарей это очень позабавило, хотя они были достаточно вежливы, чтобы спрятать улыбки за усами.

“Третий – их брат, Гилеан, Бог – В – Середине,” закончила Атиено.

“В середине между кем, моя леди?” спросил Реджинальд

“Между двумя остальными, конечно же,” ответила Атиено.

“Mama, мне кажется, тебе стоит отдохнуть,” сказала Дестина, чьи щеки теперь горели от смущения. Она бросила еще один взгляд на отца, умоляя его сменить тему разговора.
Но Грегори улыбнулся жене, призывая ее продолжать. Когда он слушал ее, звуки молотов войны, казалось, отдалялись.

“Мера говорит о Пладайне, Хаббакуке и Кири-Джолите,” сказал Маркус, “но она ничего не упоминает о Чизлев.”

“Потому что она не хотела иметь ничего общего с этими тремя стариками, которые говорят только о правилах, правилах и еще раз правилах. Чизлев - это природа, а у природы есть только три правила. Мы рождаемся. Мы живем. Мы умираем. “

- Я слышал, вы умеете читать предзнаменования в вине, мадам, - сказал Реджинальд. - Предскажите мне будущее.

- И мое! - добавил Маркус, подмигнув своему другу. - Держу пари, что когда-нибудь я стану великим магистром.

Атиено была рада этой просьбе. Она велела им выпить все вино, кроме одного глотка, а затем взболтать его по дну. Реджинальд протянул ей свой кубок. Атиено заглянул в него.

Затем она посмотрела на своего мужа. Она выдавила из себя улыбку и вернула кубок с вином. - “Я вижу только осадок.”

Грегори был так же очарован ее видом, как и в тот день, когда влюбился в прекрасную женщину-воина. Тяжелый деревянный банкетный стол был длинным и рассчитан на множество гостей. Он сел на одном конце, а Атиено - на другом. Он допил вино, затем взял свой кубок, поднялся на ноги и поднес его к ней. Он поставил его перед ней.

“Что ты видишь в моем вине, tercinta? мягко спросил он.

Атиено взглянула на него. Ее глаза заблестели, губы задрожали. Грегори никогда раньше не говорил на ее языке и даже не утверждал, что знает его. Слово “ tercinta ” на ее языке означало "возлюбленная".

Атиено заглянула в кубок, затем поставила его на стол и встала, поравнявшись с мужем. Она была высокой женщиной, такого же роста, как и он. Она обхватила его лицо ладонями. Она поцеловала его в лоб, и затем в губы.

- Мой храбрый муж, мой возлюбленный, - сказала она, и слезы потекли по ее щекам. “ Я вижу предзнаменование. Рыцари скаучт к своей славе, и истинные боги скачут вместе с тобой.”

Грегори улыбнулся и поцеловал руку жены. Он приказал слуге вновь подать гостям напитки, а затем извинился и ушел, сказав, что ему нужно сходить на конюшню, чтобы проверить одну из своих лошадей, которая захромала. Повернувшись, чтобы выйти из зала, он намеренно избегал света от камина и держался в тени, чтобы скрыть свое лицо. Когда он проходил мимо огромного очага, полено упало в снопе искр и пламени и осветило его. Он оглянулся на свою дочь.
Дестина держала кубок. Должно быть, она заглянула в нее и увидела то же самое предзнаменование, потому что ее лицо побледнело от ужаса. Грегори хотел подойти и утешить ее, но у него не было утешения, которое он мог бы дать. Он сам видел, как сложился осадок.

На дне кубка лежал дракон.

Глава пятая

На следующий день Дестина проснулась и оделась еще до рассвета, чтобы официально попрощаться с отцом, потому что они с Реджинальдом и Маркусом уезжали этим утром на рассвете. Ее отец уже попрощался с ней наедине, придя в ее спальню перед рассветом.

Она слышала, как он вошел, но притворилась спящей, потому что не хотела встречаться с ним взглядом. Она не хотела, чтобы он понял, что она знает правду о предзнаменовании.

Отец не пытался ее разбудить. Он наклонился и нежно поцеловал ее, коснувшись усами ее лица, и положил руку ей на голову в отеческом благословении.

Когда он ушел, Дестина свернулась калачиком и заткнула рот одеялом, чтобы ни он, ни ее мать не слышали ее рыданий. Она долго лежала, пока не услышала шум во дворе. Ее отец и его войска готовились к выступлению. Она напомнила себе, что она дочь рыцаря и будущая хозяйка замка Шип Розы. Она умылась ледяной водой, чтобы скрыть слезы, надела свое лучшее платье и спустилась вниз, чтобы присоединиться к матери.

Внутренний двор замка Шип Розы представлял собой широкое открытое пространство между главной башней и верхними воротами. Широкая лестница вела со двора к главным дверям донжона Розы. Атиено стояла на верхней ступеньке лестницы, когда появилась Дестина. Муж и жена, должно быть, уже попрощались наедине, чтобы не выставлять чувства на показ перед толпой.

Атиено ничего не сказала о предзнаменовании, за что Дестина была благодарна. Ее мать была спокойной и царственной, кутаясь от холода в меха. Она была воплощением настоящей соламнийской женщины, храбро наблюдавшей, как ее муж идет в бой, с гордостью и без чрезмерного проявления эмоций. Грегори восседал верхом на коне во главе своей маленькой армии, состоявшей из двадцати латников с мечами и щитами, слуг и обоза. Он уходил пораньше, чтобы встретиться со своим младшим братом, сэром Винсентом Шип Розы, и войсками Винсента на пути к башне. Ночью выпал снег, и утро выдалось очень холодным, но все жители Айронвуда проделали долгий путь к замку, чтобы поприветствовать своих мужчин, отправляющихся на войну.

Горожане собрались у нижних ворот сразу за рвом, ожидая появления Грегори и его армии. Дестина слышала, как слуги рассказывали, что мэр Бертельбох пытался убедить Грегори впустить горожан во двор, якобы для того, чтобы они поаплодировали войскам, хотя на самом деле для того, чтобы они поаплодировали мэру.
Грегори объяснил лорду-мэру, что во дворе не хватит места, чтобы должным образом разместить как его войска, так и горожан. Он поблагодарил мэра за речь, с которой тот собирался выступить, но сказал, что время поджимает, и он не может позволить себе такую роскошь. Однако он все же впустил мэра и его сына во двор, особенно учитывая тот факт, что сын мэра собирался жениться на его дочери.

Дестина увидела, что Бертел направляется к ней. Этим утром он выглядел особенно красивым, его лицо раскраснелось от холода. Он смотрел на нее с сочувственной улыбкой, давая понять, что понимает, каким трудным, должно быть, был для нее этот день.

При обычных обстоятельствах Дестина улыбнулась бы ему в ответ, позволила бы присоединиться к ней и взять ее за руку, но сегодня она не хотела находиться рядом ни с ним, ни с кем-либо еще. Она была в возмущении. Как он мог понять, что она чувствовала? Его собственный отец вернется в семейный дом этой ночью, в то время как ее отец отправится на битву. Она грустно улыбнулась Бертелу и одними губами произнесла: “Я должна остаться со своей матерью”. Затем она накинула на голову меховой капюшон и присоединилась к Атиено, которая стояла на верхней площадке лестницы, выходящей во внутренний двор. Бертел понимающе кивнул и подошел поговорить с одним из своих друзей, который тоже уезжал на войну.

Дестина гордилась своим отцом. Грегори был одет в белый плащ с гербом Шипа Розы: колючая роза обвивала корону. Он убрал свои латы в обоз и остался лишь только в кольчуге, а на боку у него висел меч. Драконьи армии еще не проникли так далеко на север, но он сказал Дестине, что опасается, что они могут столкнуться с ними по дороге.
Грегори подал сигнал, и он со своими силами двинулся в путь. Ведя своих людей через верхние ворота, он оглянулся на жену и дочь и помахал им на прощание. Дестина махала в ответ, пока у нее не заболела рука. Она горько сожалела, что у нее не хватило смелости встретиться с ним лицом к лицу. Она жалела, что не сказала ему, как сильно его любит. Но его пристальный взгляд задержался на ней, и он, казалось, понял, о чем она думает, потому что улыбнулся, только для нее. Затем он и его свита отправились в путь, сопровождаемые развевающимися знаменами и радостными криками людей, и начали спускаться с холма к Шипастой Перчатке. И они исчезли.

- Он не вернется, - тихо сказала Атиено. По ее щеке скатилась одинокая слезинка, за ней другая.

Дестине было страшно, но она скрыла свой страх за гневом. “Ты не должна говорить такие вещи, мама!”

- Три предзнаменования, - нараспев произнесла Атиено, не обращая на нее внимания. “ Вестники рока. Я видела их прошлой ночью.

“Ты сказала, что мой отец поскачет к славе!” сказала Дестина.

“Знамения были не для него,” сказала Атиено. “Господин моего сердца поскачет к славе. Знамения были для тебя, Дестина. Первое было – кровь. Второе было – меч. Третье – корона.”

Дестине было неловко, она боялась, что слуги подслушают ее. - Мама, пойдем в дом! ” позвала она. - Ты вся дрожишь.

Атиено шла рядом с ней, но продолжала говорить. - Мера говорит: "Паладайн, Вечный кузнец, владеет своим молотом, испытывая человека каждым ударом. Испорченная сталь ломается. Настоящая сталь становится крепче’. Они обрушатся на тебя, как удары молота, Дестина. Ты должна быть сильной.”

“Я буду, Мама,” сказала Дестина.

Она поторопила мать зайти внутрь, закрыла двери и опустила тяжелый засов, который их запирал.

Дестина боялась, что ее мать запрется в своей спальне, читая предзнаменования и предсказывая беду, пока не вернется отец, но Атиено удивила свою дочь. На следующее утро она приказала управляющему собрать в прихожей остатки прислуги, чтобы она могла обратиться к ним. В их число входили кухарка, судомойка, управляющий, которого Грегори поручил управлению поместьем, и Нэнни, няня Дести, которая осталась, потому что ее нельзя было убедить покинуть семью, которую она привыкла считать своей собственной.

Атиено предстала перед ними, одетая в свое лучшее платье, и заговорила твердо и решительно, ничего не сказав о предзнаменованиях.

“Армии тьмы вторглись на нашу землю и не ограничатся нападением на башню Верховного жреца. Мы должны быть готовы к тому, что они могут напасть на замок Шип Розы. Некоторые из вас попросили разрешения вернуться в свои дома, чтобы защитить свои семьи. Я разрешаю вам удалиться и желаю вам счастливого пути. Те, кто решит остаться, могут сделать это, и добро пожаловать. Нам предстоит проделать огромную работу.”

- И мы сделаем это, - сказал стюард. - Мы должны подготовиться к поездке в Палантас. Мы с няней уже начали собирать вещи…

Атиено недовольно прервала его:
- Тогда вы можете распаковать вещи. Я уже говорила вам раньше. Я остаюсь здесь, чтобы защищать свой дом”.

- Но, мадам, драконьи армии! Мы не в безопасности! Господин принял меры...—”

“Господин убыл на войну, и теперь я - госпожа,” сказала Атиено.

Он начал было протестовать, но поймал яростный взгляд Атиено и съежился от его пламени. Он посмотрел на Дестину как на единственного человека, способного рассуждать здраво.

- Папа хотел, чтобы мы были в безопасности, мама, - сказала Дестина. “ Бертельбохи и другие жители Айронвуда едут в Палантас. Они предложили нам место в их караване.

- А что будет с бедными жителями Айронвуда, у которых нет средств бежать? спросила Атиено. “ Что с ними будет? Мера гласит: "Самый священный долг рыцаря - защищать слабых, невинных и беспомощных’. Я обсудила это с твоим отцом перед его отъездом. Он согласился, что я была права, и дал мне свое благословение. Он настаивал, чтобы я отправила тебя в Палантас...

- Если ты остаешься, мама, то и я тоже, - сказала Дестина. - В отсутствие papa я Леди замка Шип Розы. Я бы не хотела, чтобы papa считал меня трусихой.

Атиено одарила ее одобрительной улыбкой. “Нам предстоит проделать большую работу, а времени на ее выполнение остается совсем немного”.

В тот же день она приступила к работе и научила повара рецепту хлеба, приготовленного только из муки, воды и соли, который, по ее словам, будет храниться месяцами и не заплесневеет. Она приказала вооруженным людям, которых Грегори оставил для их защиты, организовать охотничий отряд и потрясла Дестину, приказав им оседлать ее лошадь, сказав, что она поедет с ними.

Дестина попыталась успокоить обиженного управляющего, который продолжал настаивать на том, что Грегори оставил его за главного, пообещав, что уговорит свою мать. Она вошла в покои своей матери, лишь для того, чтобы обнаружить там Атиено, одетую в кожаную тунику, кожаные штаны и мягкие кожаные сапоги.

“Эта старая одежда все еще мне впору”, - с гордостью сказала Атиено. “Твой отец учил тебя стрелять из лука, Дестина?

“Не учил, Mama,” презрительно сказала Дестина. “Лук - неподходящее оружие для рыцаря.”

“Оно подходит тому, кто не хочет умереть” резко сказала Атиено. “Пришло время мне научить тебя навыкам моего народа, Дестина. Ты научишься обращаться с луком, выслеживать дичь, потрошить оленя. Иди переоденься. Ты не можешь охотиться в бархатном платье.”

Она достала из сундука еще одну кожаную тунику и охотничьи штаны и бросила их Дестине. - Это должно тебе подойти.

Дестина с отвращением сморщила нос от запаха поношенной кожи.

- Но, мама, я не могу носить звериные шкуры! Я дочь рыцаря! - запротестовала Дестина.

Атиено гневно обернулась к ней.
- Ты также дочь воительницы! Мы должны подготовить этот замок к нападению, а это значит, что мы должны сделать запасы мяса, чтобы накормить голодных. Я не позволю вам сидеть сложа руки, разглагольствуя о Мере, в то время как остальные из нас работают над спасением жизней”

Дестина почувствовала, как ее щеки вспыхнули от этого упрека, чувствуя, что он был незаслуженным. Она схватила засаленную кожаную накидку и направилась в свою спальню.

К счастью, охотничьи брюки оказались ей не впору. Однако ее нельзя было обвинить в том, что она уклоняется от выполнения своих обязанностей, и она надела брюки и шерстяную тунику, в которых ездила верхом со своим отцом.

В тот день Атиено повела свой охотничий отряд в дикую местность. Дестина ехала рядом с матерью, вооруженная луком, стрелами и ножом. В последующие дни Дестина видела, как изменилась ее мать. Возмущенный управляющий пожаловался, что Атиено вернулась к своему воинственному образу жизни, но Дестина увидела женщину, которая была освобождена из тюрьмы, и прониклась новым уважением к своей матери, хотя этот урок чуть не убил ее.

Атиено научила свою дочь искусству выживания в дикой местности. Дестина проводила дневные часы, выслеживая, охотясь, ставя капканы и убивая животных. Вечером она разделывала, засаливала и упаковывала мясо в бочки. Эти первые несколько дней были кошмарными. Дестина была грязной, тело болело от седла. Ее пальцы были порезаны и кровоточили из-за тетивы лука. Ее одежда была покрыта коркой засохшей крови, волосы спутались. Ей всегда было холодно, всегда хотелось есть, потому что Атиено держала слуг быть слишком занятыми, чтобы готовить для них.

Они ели то, что могли, и когда придется. Она была так измотана, что однажды заснула в седле и чуть не упала с лошади. На пятый день Дестина поняла, что она тоже изменилась. Ее навыки владения луком улучшились, и теперь она могла попасть в цель дважды из десяти выстрелов. Она все еще неуклюже потрошила оленя, и ее тошнило от вони, но она могла это сделать. И когда один из воинов попал в свою собственную сетку-ловушку, и она подняла его в воздух, они с Атиено смеялись до тех пор, пока оба не обессилели. В этот момент Дестина почувствовала себя ближе к матери, чем когда-либо прежде.

Дни шли, а от Грегори не было вестей. Слухов было предостаточно. Одни говорили, что драконьи армии с севера идут на юг, а другие - что они с юга идут на север. Ходили слухи, что, где бы они ни находились, драконьи армии под командованием Верховного Повелителя Драконов, известного как Синяя Леди, готовились начать массированную атаку на башню Верховного жреца. Страх за отца постоянно омрачал сердце Дестины.

Атиено никогда не говорила о своих страхах, хотя каждое утро читала знамения. Дестине очень хотелось спросить мать, что означают эти предзнаменования, но она вспомнила гнев отца, когда она упомянула о них, и промолчала.

После недели напряженной работы Атиено решила, что они сделали достаточные запасы на случай, если с ними что-то случится. После этого им ничего не оставалось делать, кроме как ждать и наблюдать.

Несколько ночей спустя Атиено разбудила крепко спавшую дочь, грубо встряхнув ее за плечо и сдернув с нее одеяло. Потрясенная, Дестин резко села. “Мама, что случилось? Что случилось?”

“Быстро одевайся. Враги здесь.”

“Где они?” ахнула Дестина.

“На окраине города. Они совершают набеги и поджигают фермы. Затем они придут за нами.”

Дестина завернулась в одеяло и испуганно уставилась на мать.

- Поторопись, Дестина, - резко сказала Атиено. - Мне нужна твоя помощь.

Дестина поспешно оделась в одежду, которую носила на охоте, теперь выстиранную и вычищенную, хотя никто так и не смог отстирать пятна крови. Она сбежала вниз и увидела, что ее мать отдает распоряжения, а прислуга с готовностью их выполняет.

“Открой ворота нашим людям”, - сказала Атиено управляющему. “Позволь всем войти. Пусть кто-нибудь из вас отправится в Айронвуд, чтобы предупредить горожан. Скажите им, чтобы они собрали свои пожитки и искали убежища в замке Шип Розы”.

Первые несколько беженцев с ферм уже входили в ворота. Дестина вспомнила историю Лорда Натаниэля, принесла им еду и питье и попросила согреться у огня. Большинство из них казались ошеломленными внезапным переворотом в своей жизни, неспособными осознать потерю всего, чем они когда-либо владели. Они плакали и рассказывали о забитом скоте и сожженных домах. Некоторые фермеры бежали, но некоторые сражались и заплатили за свое мужество жизнью.

Дестина старалась утешить людей, как могла, несмотря на то, что ее собственный страх рос. Желая знать, с чем они могут столкнуться, она отправилась на крепостную стену, чтобы поговорить с командиром воинов своего отца.

Капитан Халл поступил на службу к Грегори в качестве наемника десять лет назад. Тогда ему было за сорок, и беспокойная жизнь наемника начала его утомлять. Он нашел пристанище в замке Шип Розы, заслужил доверие его светлости и теперь был начальником замковой стражи.

Халл расставил людей у нижних ворот, чтобы они проводили беженцев по Шипастой Перчатке, когда они войдут, с приказом закрыть опускную решетку и ворота, как только все окажутся в безопасности внутри стен. Он сосредоточил свои силы на укреплениях внешней стены над Шипастой Перчаткой. Он отправил два небольших отряда к Сторожевой башне и к укреплениям Башни Розы. Дестина нашла его на одной из этих зубчатых стен, вглядывающимся в ночь, усеянную огнями, ярко-оранжевыми в темноте.

Он заметил ее, когда она приблизилась, и нахмурился. “ Вам не следует здесь находиться, юная госпожа. Это небезопасно.

- Они нападут на замок, капитан? - спросила Дестина. Она отрепетировала эти слова, чтобы ее голос не дрожал.

Капитан вглядывался в огни, расцветавшие в ночи. Он выглядел встревоженным, не зная, что ответить.

- Вам не нужно скрывать от меня правду, капитан, - сказала Дестина. “ Я дочь рыцаря.

Халл улыбнулся. - Тогда я не буду лгать, госпожа. Солдаты могут дважды подумать, прежде чем нападать, но это бродячие банды дезертиров и преступников, которые стремятся только к пожарам, грабежу и убийствам. Они знают, что в нашем гарнизоне не хватает людей, и жаждут заполучить сокровища, спрятанные в замке.

В ночи вспыхнул огненный шар, распустившийся подобно отвратительному цветку. “ Взгляните туда, госпожа, - мрачно сказал Халл. “ Этим негодяям надоело мародерствовать и убивать. Теперь они поджигают город.

Горящие фермерские дома казались маленькими огненными точками, разбросанными по всему ландшафту. Здания, магазины и жилые дома в городе были сгруппированы вместе. Стоило поджечь только одну ферму, и пламя перекинулось на другие. Вскоре город Айронвуд превратился в пылающий ад.

- Вы дрожите, юная госпожа, - добавил капитан. - Лучше возвращайтесь в крепость.

- Когда они нападут? - спросила Дестина, и у нее перехватило горло.

“Скорее всего, утром, когда они наберутся храбрости”, - ответил он и ушел, чтобы подготовить защитников к предстоящей резне.

Дестина задержалась, наблюдая за разрастающимся пожаром с каким-то жутким восхищением. Она подумала о Бертельбохах. Их великолепный дом, несомненно, был охвачен пламенем, но у них был другой, более красивый дом в Палантасе, как и у ее семьи и многих богатых людей. Все они благополучно спаслись. Людям, запертым в замке Шип Розы, больше некуда было идти. Они потеряли близких, свои дома и фермы, запасы продовольствия на зиму.

Дестина подумала о бочках с мясом, которые ее мать засолила и припасла, о корзинах с хлебом, который не заплесневел. Атиено, у которой была возможность спастись бегством, предвидела эту необходимость и решила остаться, чтобы сражаться и защищать свой народ.

Дестина гордилась своей матерью и тем, что она ее дочь. Она была не просто дочерью рыцаря, она была дочерью женщины-воина из Эргота.

Глава шестая

Атиено с несколькими воинами и своей армией фермеров и крестьян провела ночь, готовясь к обороне замка Шип Розы. Ров, окружавший замок, частично замерз и был заполнен плавающими кусками льда, которые должны были замедлить продвижение врага. Она подняла подъемный мост и укрепила как внешние, так и внутренние ворота, которые, несомненно, были самыми слабыми местами в замке. Она опустила опускную решетку, закрыла и заперла на засов двери. Те, кто был искусен в стрельбе из лука, заняли позиции у бойниц в потолке сторожки над нижними воротами, приготовившись пускать стрелы или лить кипяток и масло на головы врагов.

Она расставила на крепостных валах людей, не умеющих обращаться с оружием, с длинными раздвоенными палками, готовых отталкивать лестницы со стен, в то время как другие были готовы швырять во врага огромные камни. Она отправила Дестину на поиски капитана Халла, чтобы передать сообщение.

Поверх шерстяной туники на Дестине была надета одна из старых отцовских кольчуг. Кольчуга была ей велика, и на ней не хватало нескольких звеньев, но она гордилась тем, что выглядит в ней как настоящий рыцарь.

Она нашла Халла у нижних ворот. Он был занят и не смог сразу же отвлечься на неё, а она вглядывалась в темноту, пытаясь найти врага. Она не могла найти их, но могла различить в темноте зловещие оранжевые пятна их лагерных костров. Она услышала хриплые голоса, а затем истошный крик женщины. Женщина вскрикнула, и продолжала надрывно кричать, пока ее крики внезапно не прекратились. Дестину начала бить дрожь, хотя никто вокруг, казалось, не обращал на это внимания. Они были заняты своими делами, и, хотя некоторые выглядели мрачными, они не прекращали работу. В конце концов кто-то, должно быть, заметил ее потрясение и сказал что-то капитану, потому что он вынырнул из освещенной кострами темноты.

Губы Дестины дрожали, но она сумела произнести свое сообщение. “Моей матери нужно поговорить с вами, капитан”.

- Вам лучше вернуться в замок, госпожа, - добродушно сказал Халл. - Скажите леди Атиено, что я буду ждать ее в холле.

Дестина была рада, что смогла сбежать, сохранив хоть каплю достоинства. Она сбежала вниз по лестнице, наткнулась на уборную, и ее вырвало. Почувствовав себя немного лучше, она плеснула себе в лицо холодной водой из одной из бочек и пошла искать свою мать.

Слуги сказали ей, что Атиено отвела детей и стариков из города в подвалы, в кладовые под замком. Дестина спустилась по узкой лестнице в просторное, выложенное кирпичом помещение, где круглый год было уютно и сухо, пригодное как для хранения зерна и других припасов, так и для укрытия в случае нападения.

Подземелье теперь было заполнено беженцами — в основном женщинами и детьми, чьи мужчины и старшие мальчики присоединились к обороне замка. Дестина нашла свою мать, раздававшую одеяла и утешавшую испуганных детей.

“Вы в замке Шип Розы”, - сказала им Атиено. “Этот замок простоял столетия и никогда не сдавался врагам. Если вы будете вести себя храбро и хорошо сегодня вечером, завтра для вас приготовят овсяные лепешки”.

Наконец она повернулась к Дестине. - Ты передала мое сообщение?

- Капитан Халл сказал, что встретит тебя в вестибюле.

Атьено проворно поднялась по лестнице в холл, и Дестина последовала за ней, не столь поспешно. От тяжести кольчуги у нее начали болеть спина и плечи. Ее руки вспотели и дрожали, желудок скрутило, а во рту появился неприятный привкус.

Заметив, что она отстает, Атиено бросила на нее пронзительный взгляд.

- Что не так, Дестина? Ты выглядишь больной. Ты простудилась?

“Я трусиха, мама”, - призналась Дестина, опустив голову. “Моему отцу было бы так стыдно за меня”.

Атиено остановилась и серьезно посмотрела на нее. “С чего ты взяла, что ты трусиха?"

- Потому что я боюсь, - ответила Дестина, сглотнув.

- Я надеюсь что так и есть! - отрывисто ответила Атиено. - Страх - это твоя броня, и он защитит тебя гораздо лучше, чем та разорванная кольчуга, которую ты носишь. Что касается твоего отца…Пойдем со мной. Я хочу тебе кое-что подарить.

Она повела Дестину наверх. Та с трудом узнавала свой собственный дом. Атиено приказала оставшимся слугам ободрать все убранство, снять гобелены и передвинуть мебель, чтобы она не мешала обороне.

Атиено вошла в свою спальню, где открыла сундук с постельным бельем. Порывшись под ним, она вытащила меч и протянула его Дестине, которая с благоговением рассматривала его, восхищаясь качеством. Меч был прекрасно обработан, на лезвии была гравировка на мотив розы с шипами.

“Где ты это взяла?” - спросила Дестина.

- Этот меч принадлежал мне, - сказал Атьено. “ Твой отец заказал его специально для меня.

- Он прекрасен, - прошептала Дестина, забыв о своем страхе.

“Твой отец пытался научить меня пользоваться им, но я была плохой ученицей”, - сказала Атиено. “Он рассмеялся и сказал, что я сражаюсь как огр, размахивая мечом, будто топором для разделки мяса. Твой отец собирался подарить это тебе через несколько лет, когда ты достигнешь совершеннолетия, но я думаю, ты должна получить его сейчас.

“Спасибо, мама”, - сказала Дести. “Я буду беречь его”.

- Я верю, что ты будешь использовать его, а также бережно относиться к нему. И я надеюсь, что ты более искусна в обращении с мечом, чем с луком, - возразила Атиено, но, сказав это, она улыбнулась.

Грегори научил Дестину обращаться с мечом, и она опробовала этот клинок, делая выпады и парируя удары, постепенно привыкая к ощущениям, весу и балансу. Она вложила оружие в одну из отцовских перевязей и повесила ее себе на плечо. Она слышала голос отца, звучавший в те дни, когда они учились, и чувствовала утешение, как будто он был рядом с ней.

Заря прошла. Солнечный свет проникал в окна. Дестина услышала шум как внутри замка, так и снаружи: солдаты и лучники занимали свои позиции, готовясь к атаке, которая, как они полагали, должна была начаться после рассвета. Она поспешила вниз по лестнице в вестибюль.

Капитан Халл стоял, совещаясь с Атиено, у главного входа. Эти двое были поглощены своим разговором, и, та отступила в тень, чтобы послушать, пользуясь тем, что они ее не заметили.

- Враг сильнее, чем мы думали вначале, миледи, - говорил Халл. “ Прошлой ночью это была разношерстная банда дезертиров, воров и разбойников. Теперь прибыли подразделения драконьих армий. Если мне будет позволено предположить, я бы сказал, что драконьи армии намерены захватить этот замок и удерживать его, чтобы защитить свой тыл.

“Сколько они выставят против нас, капитан?” спросила Атиено

- Силы невелики, может быть, всего несколько сотен. Гоблины и хобгоблины, вероятно, под предводительством человека. Они, вероятно, слышали от своих шпионов, что у нас не хватает людей, а замок плохо защищен.

“Скоро они научатся не доверять своим шпионам”, - сказала Атиено. “Нам удалось привести в действие старый механизм шлюзовых ворот в Сторожевой башне. При необходимости мы можем выпустить дождевую воду, хранящуюся в резервуаре”.

Капитан Халл поколебался, затем сказал: “Надеюсь, я не говорю лишнего, миледи, но я знаю, что мой лорд Грегори хотел бы, чтобы вы и молодая хозяйка укрылись в подвале, где вы будете в безопасности”.

- Я уверен, что его светлость согласился бы, - улыбнулась Атиено. - Я бы сказала ему то же, что говорю вам, что я воин Аккаля и жена рыцаря. Закон гласит, что наш долг - защищать невинных. Я и мои лучники займем позиции у бойниц. Что касается моей дочери...

- Я займу свое место на крепостном валу, капитан Халл, - объявила Дестина, выходя из тени. Она увидела, что капитан собирается возразить, и добавила: - Я настроена решительно. И мой отец, и моя мать ожидают, что я последую Мере.

Капитан Халл посмотрел на Атиено, несомненно, ожидая, что она прикажет дочери спуститься в подвалы, но Атиено просто улыбнулась и одобрительно поцеловала Дестину в щеку.

- Я вижу, ты нашла в себе храбрость, дочь моя. Возьми свой плащ, потому что наверху будет холодно, а затем иди с капитаном и делай то, что он тебе скажет.
По мрачному выражению лица капитана Халла Дестина поняла, что он совсем не доволен. Мало было ему отвечать за оборону замка, так теперь еще и за дочь своего лорда.

- Я не буду обузой, сэр, - заверила его Дестина, когда они поднимались по лестнице. - Я умею обращаться с мечом. Мой отец обучал меня.

Халл хмыкнул и пробормотал что-то неразборчивое в бороду.

Они обогнули основание башни Розы, затем перешли по широкому пешеходному мосту через ручей, который вытекал из-под шлюзовых ворот, о которых упоминала ее мать, у основания Сторожевой башни. Они поднялись по лестнице башни и достигли крепостного вала, с которого открывался вид на нижние ворота, расположенные на краю обрыва. Халл отвел ее в темный угол, в тень сторожевой башни, и прижал спиной к стене.

- Смотрите, не порежьтесь об это лезвие, госпожа, - строго сказал Халл. Он повернулся к старому солдату с седеющим подбородком, который наблюдал за происходящим с некоторым удивлением. - Не спускайте с нее глаз, Руфус Грей.

“Есть, сэр”, - сказал старик, небрежно отдав честь. Дестина разозлилась и посмотрела вслед капитану. “Я – Дестина Шип Розы! Он не имеет права относиться ко мне с таким неуважением”.

“Конечно имеет, юная мисс,” ответил Руфус. “Ваш отец насадит его голову на пику, если с вами что-то случится!”

Дестина все еще кипела от злости, но в этот момент она услышала рев вражеских рогов и грохот барабанов, созывавших их войска на битву. Ополчение замка и лучники на крепостных валах схватили свое оружие и поспешили к стенам. Забившись в свой угол, Дестина ничего не могла разглядеть. Она встревожилась и встала на цыпочки, пытаясь понять, что происходит.

- Мне было примерно столько же, сколько вам, мисс, когда я пошел в солдаты, - сказал Руфус. - Подойдите, встаньте рядом со мной и посмотрите вон через ту бойницу в стене. Отсюда открывается великолепный вид.

Дестина боялась, что, если капитан Халл застанет ее выходящей из своего угла, он прикажет ей спуститься в подвал. Едва он покинул смотровую площадку, чтобы подготовить свои войска к битве, Дестина выскользнула из своего угла и посмотрела сквозь бойницу на вражеские силы, а затем потрясенно ахнула.

Она читала о битвах в книгах своего отца и представляла себе стройные ряды солдат в сверкающих доспехах, стойко идущих навстречу врагу. Вместо этого она смотрела вниз на бурлящее море дьявольских созданий, улюлюкающих, размахивающих оружием и вопящих на каком-то непонятном языке.

“Это что, гоблины?” спросила она.

“Гобы и хобы,” ответил Руфус, переводя ей для понимания, “гоблины и хобгоблины. Ни одного из них раньше не видали?”

“Нет,” сглотнула Дестина. “И где кто?”

- Хобы крупнее и умнее гобов и выше большинства людей. У них рыжие волосы и красная кожа, а также огромные, неуклюжие руки и ноги. Хобы отдают приказы. Они могут носить огромное количество доспехов и прославиться в бою. Гобы - это маленькие тощие ублюдки. У большинства из них нет мозгов. Посмотри на это, - добавил он с отвращением. - Они даже не могут нормально построиться!

Хобы пытались заставить гоблинов маршировать в каком-то подобии строя, но те начали толкать друг друга, и почти сразу же начались драки. Хобгоблины верхом на больших, костлявых лошадях ворвались в эту воющую массу и погоняли гоблинов мечами плашмя, пытаясь остановить сражение.

“Где их командир?” Спросила Дестина. “Почему он ничего не предпринимает?”

“Видите человека в синих доспехах, сидящего на коне в поле в окружении своих телохранителей? Это их командир. Он не хочет приближаться к месту сражения. Он предоставляет это мелкоте”.

“Он Драконий Владыка?” спросила Дестина.

“О, нет!” Старик сплюнул через стену. “Владыки - это верховные командиры. Они слишком высоки и могущественны, чтобы беспокоиться о таких, как мы. Это, вероятно, лейтенант, возглавляющий армию.

Дестина с отвращением смотрела на вопящих гоблинов. “Я не знаю, как они называют это армией. Скорее, это толпа. Мы разгромим их”.

Руфус потер подбородок. - Не стоит недооценивать этих тварей, юная мисс. Недостаток мозгов у гобов компенсируется их жестокостью. И они не умирают легко. Это будет тяжелая, изнурительная, грязная битва.

“В конце концов, мы победим, не так ли?” - с тревогой спросила Дестина.

- Конечно, мы так и сделаем, юная мисс, - сказал Руфус, ухмыляясь. У него было совсем немного зубов. - Мы не можем допустить, чтобы его светлость вернулся домой победителем с битвы и обнаружил, что его замок захвачен бандитами.

Успокоенная, Дестина выглянула из бойницы. “Кто эти два огромных существа в черных одеждах, разговаривающие с лейтенантом?”

- Шаманы огров, - нахмурился Руфус. - Мне это не нравится. Огры, как правило, глупы, как пни, но их шаманы умнее большинства. Они поклоняются какому-то темному богу, по крайней мере, так я слышал, и могут творить нечестивые чудеса.

Эти два огра были более восьми футов ростом, с мощными мускулами. У них были длинные волосы, которые свисали до плеч и закрывали лица, выступающие лбы, маленькие глазки и черные когти на руках.

Наблюдая, Дестина увидела, как лейтенант указывает мечом на замок. Два огра поклонились в знак покорности, затем повернулись, и вприпрыжку направились к сторожке у ворот. Они проложили широкий путь сквозь толпу гоблинов, пиная и наступая на тех, кто не убирался вовремя с их пути.

- Как ты думаешь, что задумали эти ублюдки? Пробормотал Руфус.

Шаманы огров добрались до рва перед нижними воротами, и Дестина подумала, что это может их остановить. Они, однако, не колеблясь, подобрали свои черные одежды и прыгнули в ледяную воду, которая доходила им только до колен. Они перебрались через ров и выбрались на другую сторону. Дестина видела, как капитан Халл расхаживает по зубчатым стенам нижних ворот, отдавая указания лучникам.

“Без команды не стрелять!” - проревел он.

- Мог бы и не беспокоиться, - проворчал Руфус. - Стрелы только разозлят огров; их синяя шкура прочнее сапожной.

Шаманы огров приближались к сторожке широкими, легкими шагами, двигаясь так смело, как будто они были гостями, приглашенными на обед. Дойдя до опускной решетки, они остановились. Внушительная преграда, подъемная решетка в замке Шип Розы была сделана из дерева, окованного металлическими полосами, вделанными в камень, и должна была выдержать удар тарана.

Дестина увидела, как ее мать и ее лучники заняли свои места за ней.

“Лучники, залп!” прокричал капитан Халл.

Лучники на крепостных валах стреляли через бойницы в стене. Атиено и ее лучники стреляли через железные и деревянные перекладины опускной решетки. Стрелы попадали в огров, но, как и предсказывал Руфус, они не причиняли особого вреда их толстым шкурам. Шаманы вытаскивали стрелы из своих одежд, отмахивались от них или полностью игнорировали.

Подняв руки, словно в знак благодарности, они подняли глаза к небесам и начали петь. Дестина могла понять только одно слово на их ужасном звучном языке: “Такхизис”.

- Взывают к своей темной королеве, - сказал Руфус.

По-видимому, она ответила. Языки пламени устремились с небес, обвиваясь вокруг их рук. Шаманы торжествующе закричали, протянув свои пылающие руки и положив растопыренные пальцы на деревянные перекладины опускной решетки. Дерево вспыхнуло ярким пламенем, которое за считанные секунды поглотило доски. Атиено и ее лучники отступили от сильного жара. Огры прижали свои горящие руки к железу, пока оно не стало красным и не начало плавиться. Огры перестали петь. Пламя на их руках погасло. Они терпеливо ждали, выдерживая град стрел, пока опускная решетка не превратилась в груду головешек и гнутого металла; тогда огры ударили по ней кулаками, и она разлетелась вдребезги.

Выполнив свою задачу, шаманы вызывающе посмеялись над людьми, выстроившимися вдоль крепостных стен, смахнули еще больше стрел, как мошек, и неторопливо удалились.
Лейтенант поднял меч и закричал. Неистово заревели рога. Забили барабаны, гоблины что-то невнятно забормотали, завыли и запрыгали в ликовании. Хобгоблины отдали команду, и первая волна вражеских войск ринулась вперед, вламываясь в сторожку у ворот.

Хобгоблины скакали позади гоблинов, размахивая кнутами. Гоблины бросились к сторожке у ворот, пихаясь, толкаясь и вопя, пока не добрались до рва. Гоблины, шедшие впереди, остановились на краю, обескураженные видом черной ледяной воды. Их товарищи, шедшие позади, продолжали бежать, спасаясь от хлыстов хобгоблинов, а передние ряды либо сами прыгали, либо их сталкивали в ров. Они барахтались и плескались на мелководье. Некоторые утонули, но большинство переправилось и добралось до сторожки. Они растоптали ногами остатки тлеющей опускной решетки и вбежали внутрь, скрежеща зубами от жажды крови.
Дестина потеряла их из виду, но она знала, что сейчас они, должно быть, входят к Шипастой Перчатке, узкому проходу, усеянному бойницами в стенах. Затаив дыхание, она ждала, что будет дальше.

Атьено и ее воины явно ждали, пока проход не заполнит большое количество гоблинов, чтобы начать атаку. Теперь они швыряли в гоблинов камни через отверстия над проходом, пускали стрелы в корчащуюся массу тел и обливали их кипящей смолой.

Крики и вопли гоблинов были настолько громкими, что Дестина могла слышать их с крепостных стен. Гоблины, которые ворвались внутрь, выбежали обратно, завывая от боли и ужаса. У некоторых из спины или кишок торчали стрелы, и многие падали замертво. Другие были покрыты смолой, которая обожгла им кожу, и эти кричали, вопили и прыгали в ров, пытаясь унять боль.

Гоблины из следующей волны услышали ужасные крики своих собратьев и увидели, как они прыгают в ров или умирают на булыжниках. Часть из них заартачились, отказываясь идти вперед, остальные повернулись и побежали, спасая свои жизни. Хобгоблины яростно кричали и щелкали кнутами, пытаясь загнать их обратно в бой.
Лейтенант сидел на коне, наблюдая за битвой. Он отдал еще один приказ. Снова протрубили рога, и вперед устремилась вторая волна гоблинов. Эти гоблины тащили гигантские деревянные лестницы, держа их на бегу над головами. Они приставили лестницы к стенам и начали карабкаться, держа в зубах свои короткие, похожие на обрубки мечи.
Руфус Грей выхватил меч.

- Сделай мне одолжение, девочка. Стань вон в том углу и прикрой мне спину. Крикни, если кто-нибудь из этих негодяев попытается подкрасться ко мне сзади.

Дестина сделала, как он просил, хотя у нее было смутное подозрение, что он пытается уберечь ее от опасности. Она отошла назад и встала рядом с башней, сжимая в руке меч. Она потеряла свой наблюдательный пункт у бойницы, но нашла дыру в стене, где часть каменной кладки обвалилась, и смогла что-то разглядеть.

Лестница шлепнулась на стену аккурат в том месте, где была бойница, у которой только что стояла Дестина. Руфус позвал на помощь, и какой-то человек толкнул лестницу раздвоенной палкой и отодвинул ее от стены. Судя по крикам, гоблины, цеплявшиеся за лестницу, упали вместе с ней.

Эта лестница была лишь одной из многих. Гоблины поднимали лестницу за лестницей, гораздо больше, чем могли отбить люди на крепостном валу, и вскоре перелезли через стену. Их встретили ополченцы с мечами, и крестьяне, сражающиеся дубинками и топорами.

Гоблины бросились прямо на своих врагов, нанося им удары мечами или пытаясь ударить их дубинками по голове. Защитники замка продолжали убивать тварей, так что стены замка стали скользкими от черной крови, но все новые враги прибывали.

Хобгоблины были слишком тяжелы, чтобы карабкаться по шатким лестницам, и они стояли внизу, на земле, загоняя гоблинов в проход или подталкивая их вверх по лестницам. Шаманы огров стояли неподалеку, наблюдая за гоблинами и покатываясь со смеху. Время от времени кто-нибудь протягивал руку, хватал гоблина, пытавшегося убежать, поднимал его в воздух и бросал обратно в бой.

Лейтенант продолжал сидеть на своем коне и наблюдать за сражением с безопасного расстояния.

Дестина сжимала меч вспотевшими руками, пока вокруг нее бушевала смертельная схватка. Отрубленная голова гоблина прокатилась по окровавленным камням и остановилась у ее ног. Отвратительное плоское лицо злобно смотрело на нее из лужи черной крови. Дестина поперхнулась, зажала рот рукой, и забилась обратно в угол.
Еще одна лестница врезалась в обвалившуюся часть стены, всего в нескольких футах от Дестины. Гоблины перелезли через стену, держа мечи в острых, как бритва, зубах. То были тощие существа с тонкими ногами и руками, огромными головами, жесткой, обтянутой кожей и большими, шлепающими ступнями.

Они не видели ее, потому что она пряталась в тени. Дестина открыла рот, чтобы выкрикнуть предупреждение, но поняла, что если она это сделает, то насторожит гоблинов, и они набросятся на нее. От страха у нее перехватило дыхание. Руфус вонзил свой меч в гоблина и вспорол ему брюхо. Тот ужасно закричал, когда его внутренности вывалились наружу. Он прыгнул, чтобы прикончить его, но поскользнулся на черном, вонючем месиве и упал. Другой гоблин бросился в атаку. Руфус увидел опасность и попытался подняться на ноги. Гоблин прыгнул на него и сбил с ног, занеся дубинку, чтобы размозжить ему череп.

Дестина бросилась на гоблина и вонзила свой меч в спину существа, обнаружив, что вонзать его в плоть и кости совсем не то же самое, что вонзать меч в мешок с песком, как она практиковалась со своим отцом.

Гоблин корчился и дергался в предсмертных судорогах, едва не вырвав меч из ее руки. Хлынула черная кровь, и он рухнул замертво.

Дестине с трудом удалось ухватиться за рукоять своего меча, потому что теперь он был скользким от крови. Ей удалось выдернуть его из трупа, когда Руфус поднялся на ноги.

” Берегись, девочка! Предупредил Руфус и грубо толкнул ее, от чего она ударилась спиной о стену. Он бросился вперед и пронзил мечом гоблина, который стоял прямо за ней.

Другой гоблин перелез через стену. Руфус ткнул его мечом в горло, и тот опрокинулся навзничь. Старый солдат схватился за грубую лестницу и попытался оттолкнуть ее, когда еще один, забравшийся на верхнюю перекладину, начал наносить ему удары ножом. Руфус ударил его по лицу кулаком в кольчужной перчатке, и гоблин потерял хватку и упал.
Его место быстро занял следующий.

“Дай руку, девочка!” крикнул Руфус, указывая на лестницу.

Дестина бросила меч и побежала на помощь. Тогда она поняла, что имела в виду ее мать, когда говорила, что страх послужит ей защитой, потому что, когда она взялась за лестницу, откуда-то из глубины ее души хлынула сила. Лестница опрокинулась, и гоблины попрыгали вниз, спасая свои жизни.

Она услышала пронзительный скрип и, схватившись за меч, в ужасе обернулась, ожидая увидеть орды гоблинов, несущихся на нее. Вопли исходили не от гоблинов. Звук исходил от древнего механизма, который управлял шлюзовыми воротами, будто жалующимися на то, что их заставили работать после столетия покоя. Ворота открылись и выпустили на волю внезапный поток воды, такой мощный, что он затопил пешеходный мост, обрушился на Шипастую Перчатку и смел незадачливых врагов.
Атака задохнулась, и в бою наступило затишье. Ополченцы продолжали нести дозор с оружием в руках, в то время как другие оказывали помощь раненым или начали сбрасывать трупы гоблинов со стен.

“Что случилось?” Ошеломленно выдохнула Дестина. “Где гоблины?”

Руфус похлопал ее по плечу.

- Успокойся, девочка. У нас небольшая передышка. Хочешь увидеть красивое зрелище? Посмотри туда.

Липкая жидкость залепила ей веки. Дестина провела рукой по лицу и отдернула ее, почерневшую от крови. Она поморщилась и вытерла руку о брюки, затем вернулась к наблюдению через бойницу.

Гоблины драпали. Они разбегались в поля, не обращая внимания на хобгоблинов и их кнуты, предпочитая плеть защитникам замка Шип Розы. Некоторые мужчины зааплодировали, но другие, более мудрые, промолчали и занялись мрачной работой по уборке стен.

“Они предпримут еще одну атаку?” - спросила Дестина.

- Трудно сказать, - ответил Руфус. “ Эти твари далеко не убегут. Как только они проголодаются, они поползут обратно в лагерь, к фургонам с припасами. Посмотри туда. Этот лейтенант недоволен. Он рассчитывал, что мы будем легкой добычей. Он бросил в нас все, что у него было, а мы взяли и вышвырнули их прочь.”

Дестина могла видеть, что имел в виду старый солдат. Лейтенант соскочил с лошади и в ярости топал ногами, крича на командиров хобгоблинов, собравшихся вокруг него. Шаманы огров, по-видимому, были уверены в том, что выполнили свой долг, поскольку стояли в стороне, разговаривая друг с другом и не обращая на него никакого внимания.

- Он может послать за подкреплением, - заметил Руфус, потирая подбородок.

Кто-то на дальнем конце крепостного вала издал панический вопль. Все обернулись на этого человека увидели, что он указывает на север.

- Да кишки мне вокруг желудка! С благоговением произнес Руфус. ¬- Дракон!

Дестина проследила за его взглядом. Она никогда раньше не видела драконов, но слышала рассказы своего отца о Хуме и читала описания этих зверей в книгах. Эти описания были не совсем точными. Никакие слова не могли передать ужасающего великолепия дракона.

Дракон был длинным, элегантным и стройным. Солнце отражалось от его голубой чешуи и блестело на крыльях. Он быстро пролетел над стенами замка. При виде дракона тех, кто стоял на крепостной стене, охватила волна страха. Закаленные в боях солдаты закричали от ужаса и бросились ничком на пропитанные кровью камни. Руфус спрятался за стеной. Его лицо побледнело, и он вспотел. Он крикнул Дестине, чтобы она укрылась, но она не могла пошевелиться.

Она стояла, завороженная видом этого великолепного создания, такого прекрасного и такого смертоносного.

Дракон летел с севера и направлялся прямо к замку Шип Розы. Перед Дестиной оживали ее видения о Хуме, летящем на своем собственном серебряном драконе, чтобы присоединиться к битве с монстрами Темной Королевы, с легендарным драконьим копьем, ныне утраченным для мира. Она услышала голос своего отца, рассказывающего эту историю.

Она смотрела, как дракон становится все больше, по мере приближения занимая все поле зрения, и дрожала, пытаясь представить себе Хуму, стоящего перед ним с драконьим копьем в руке.

Руфус схватил Дестину и потащил ее за собой вниз как раз в тот момент, когда дракон проплыл над их головами. Тень дракона скользнула по крепостным стенам, и люди съежились от страха. Дестина вздрогнула, потому что даже тень казалась холодной, как смерть.

- Если зверюга нападет, нам конец, - пробормотал Руфус. Синий дракон не обращал внимания на защитников, возможно, понимая, что у них нет оружия, способного причинить ему вред. Оставив замок позади, дракон взмыл над армией гоблинов.

Гоблины ударили мечами о щиты в знак приветствия, и убегающие гоблины прекратили свой безумный, стремительный гон и бросились назад, чтобы продолжить убивать. Шаманы огров подняли руки в знак почтения.

Дракон не обратил ни на кого из них внимания. Зверь приземлился на землю рядом с лейтенантом, и тот поспешил ему навстречу. Они коротко посовещались, а затем дракон снова поднялся в воздух. У лейтенанта возникли некоторые трудности с тем, чтобы снова сесть на лошадь, так как она пришла в ужас при виде дракона, и потребовалось, чтобы двое телохранителей удержали ее.

Он отдал приказы, а затем ускакал по дороге, которая вела на север, в горы. Хобгоблины поскакали за командиром. Те, кто управлял повозками с припасами, последовали за ними. Несколько гоблинов побежали следом, но Дестина видела, как остальные скрылись в лесу.

Дракон покружил над армией, словно желая убедиться, что его приказы выполнены, а затем улетел. Когда дракон снова взмыл над замком, зверь замедлил полет, втянул воздух и выплюнул молнию из пасти в сторону Сторожевой башни.

Взрыв разнес башню на части и заставил содрогнуться стены замка. Во внутренний двор посыпались куски каменной кладки. Башня Розы, теперь лишенная опоры, содрогнулась.
Дракон пролетел мимо, не потрудившись посмотреть, какой ущерб он причинил, и продолжил свой путь на север. Изнуряющий страх ушел вместе с ним, и Дестина, пошатываясь, поднялась на ноги.

“Почему дракон не разрушил замок?” - спросила она, пораженная и растерянная.

- Я ничего не знаю о столь отвратительных тварях, поэтому не могу сказать, - проворчал Руфус. - Я считаю, что у него срочные дела в другом месте и на нас нет времени.
Он попытался встать, но колени у него подкосились. Он протянул руку к Дестине. “Дай-ка руку, девочка. Я уже не такой проворный, каким был раньше.

Дестина помогла старому солдату подняться на ноги. Она могла видеть, как остатки армии гоблинов отступали по северной дороге. Теперь, когда дракон исчез, солдаты начали радостно кричать и хлопать друг друга по спине в знак поздравления.

“Победа за нами!” - ликующе воскликнула Дестина.

Руфус покачал головой. - Мы не победили, девочка. Лучшее, что можно сказать о нас, это то, что мы не проиграли. Эта армия куда-то направляется. Боюсь, то, что кажется хорошим для нас, не сулит ничего хорошего для других.

Защитники замка отнесли своих раненых вниз и оказали помощь тем, кто уже умер. Другие отважились выйти во внутренний двор, который теперь был завален обломками рухнувшей башни. К счастью, из-за сражения во внутреннем дворе никого не было, когда башня упала.

“Я должна пойти посмотреть, все ли в порядке с моей мамой”, - сказала Дестина. “Спасибо тебе, Руфус, за то, что помог мне обрести храбрость”.

- Храбрость всегда была с тобой, девочка. Просто нужно было слегка подтолкнуть ее. Он неловко похлопал ее по плечу. - Ты спасла мне жизнь, когда этот гоб набросился на меня, и я благодарен тебе.

“Так и поступают товарищи по оружию”, - сказала Дестина.

Руфус одарил ее редкозубой улыбкой. - Не забудь почистить свой меч. Кровь гоблинов может вонять.

- Он понизил голос и добавил более мрачно: - И если позже, вспоминая все это, ты почувствуешь дрожь, сделай пару глотков гномьей водочки. Это тебя сразу успокоит.

Дестина была в приподнятом настроении и взволнована, и она понятия не имела, что он имел в виду, говоря о гномьих духах*. Она вежливо пообещала ему, что вспомнит о духах дварфов, хотя не знала, что это такое, и думала, что их голоса звучат по-настоящему ужасно.

Когда она сбежала вниз по лестнице, чтобы найти свою мать и рассказать ей о драконе, сияющем на солнце, она всем сердцем пожалела, что рядом нет отца, который разделил бы с ней этот момент.

Глава седьмая

Следующий день в замке Шип Розы прошел в напряжении. Ликование по поводу победы испарилось, когда стало ясно, что Сторожевая башня во дворе лежит в руинах. Профессиональный каменотес осмотрел башню Розы и решил, что ее можно починить. Однако, он сказал, что пока не будут установлены опоры, башня должна быть закрыта и внутрь нельзя никого пускать.

Дракон даже не нападал на замок всерьез, а нанес удар по наитию, просто чтобы продемонстрировать свою мощь. Все знали, что если появятся новые драконы, они могут разрушить крепость. Атиено приказала страже на крепостных валах оглядывать небо, опасаясь новых бестий. В ту ночь никто не спал.
Дракон не вернулся, как и драконьи армии. Когда рассвело, защитники заметили нескольких гоблинов, которые прятались на опушке леса, возможно, пытаясь набраться храбрости для набега. Однако Атиено и ее лучники и латники не дали им шанса, ускакав в лес, чтобы расправиться с ними.

Мало что можно было сделать, чтобы ликвидировать разрушения, оставшиеся во дворе после падения башни. Для разбора завалов потребовались бы ломовые лошади и повозки, а Грегори взял их с собой. Было решено огородить внутренний двор и верхние этажи крепости, которые были повреждены в результате обрушения, а затем дождаться весны, чтобы восстановить их.

На следующий день мертвые были похоронены с почестями и поручены заботам Хумы. Среди погибших был капитан Халл, которого гоблины зарубили топорами. Трупы гоблинов свалили в кучу в поле и подожгли их, так что воздух наполнился ядовитым черным дымом, а когда костер догорел, под ним остался выжженный участок травы, на котором уже ничего не вырастет. Кузнец немедленно взялся за работу, чтобы выковать новую решетку. Женщины дни напролет оттирали черную кровь с прохода перед бойницами.
Все продолжали говорить о драконах, потому что таких тварей не видели в Ансалоне с тех пор, как Хума Драконья Погибель изгнал их и их Темную королеву обратно в Бездну. Многие раньше насмехались над слухами об их возвращении, утверждая, что драконы - не более чем бабушкины сказки. Старушки торжествующе захихикали, когда их россказни подтвердились.

Жители Айронвуда наконец-то рискнули выйти за пределы замка, чтобы посмотреть, что стало с их домами, магазинами и фермами, надеясь спасти то, что могли, но осталось немногое. Они поклялись, с истинно соламнийским духом, восстановить все заново. Некоторые смогли вернуться в то, что осталось от их жилищ, или уехали к родственникам. Атиено предоставила убежище тем, кому некуда было идти. Вскоре во дворе появился небольшой палаточный городок.

Дестина была занята с утра до ночи, помогая матери ухаживать за больными и ранеными, охотясь и расставляя капканы, заботясь о детях и выслушивая их тревоги и страхи. Возвращение драконов означало возвращение Темной Королевы, но означало ли это, что другие боги вернулись? И если да, то почему они не подали никакого знака своему народу?

Каждый день Дестина взбиралась на крепостной вал, с тревогой ожидая гонцов с новостями. Дни шли, но никто не приходил. Наконец, в один из дней, она увидела всадника, скачущего по дороге.

Он подъехал к нижним воротам, стоявшим в ремонте, и остановился, чтобы поговорить со стражниками. Он пробыл там недолго. Развернув коня, он поскакал дальше.
Один из стражников у ворот побежал по Шипастой перчатке к замку.

Дестина бросилась вниз по лестнице башни, от спешки запутавшись в юбке, и подоспела как раз вовремя, чтобы увидеть бегущих со всех концов замка беженцев. Ее мать уже была там, и встречала солдата.

- Какие новости? – спросила Атиено

- Битва выиграна, моя леди! – выкрикнул он, сбиваясь с дыхания

- Битва? Где? - уточнила Атиено

- Башня Высокого Жреца – ответил стражник – Всадник только что принес сообщение. Драконьи армии побеждены и отступают!

Собравшиеся люди начали апплодириовать и ликовать, но Атиено заставила их утихнуть одним взглядом.

- Какие новости о моем господине? – спросила она

- Я спросил гонца о Лорде Грегори, мадам. Он сказал, что ничего не знает. – Стражник заметил тень, мелькнувшую на ее лице, и добавил уверенным тоном

- Гонец очень спешил доставить радостные новости, мадам. Я уверен, мы еще услышим о его светлости, и очень скоро!

Атиено хмыкнула, но тень на ее лице никуда не делась. Она выставила по лишней порции эля всем, кто продолжал укрываться в замке, чтобы отметить победу, и затем вернулась к своим заботам.

Люди были воодушевлены этой новостью, и настроение у всех поднялось. Они с надеждой говорили о возвращении своих мужчин и о том, что они смогут наладить свою жизнь. Радость Дестины была слишком велика, слишком глубока, чтобы праздновать. Предзнаменования ее матери оказались неверными! Ее отец скоро вернется домой! Ее жизнь вернется в нормальное русло — изучение Меры, совместные прогулки верхом…

Она поспешила в свою комнату, открыла сундук с приданым и достала серебряную чашу, которую он подарил ей. Она спрятала ее подальше от посторонних глаз после неприятного инцидента с "предзнаменованием" ее матери. Теперь Дестина почистила его и поставила на столик возле своей кровати, чтобы, просыпаясь, видеть, как солнечный свет отражается в серебре.

День за днем проходил без всяких известий, и вот, наконец, прибыл второй посыльный. Когда он вошел, Дестина и ее мать шли через залу. Они обе узнали его. Его звали Джон Питерс, и он был одним из тех воинов, которые участвовали в битве вместе с Лордом Грегори.

Питерс был весь в грязи и крови, хромал и казался измученным до такой степени, что вот-вот упадет. Он снял шлем. Его голова была замотана окровавленной повязкой, лицо осунулось. Он держал что-то, завернутое в окровавленную ткань.

Прихрамывая, он подошел к Атьено, опустился перед ней на колени и склонил голову. Он положил предмет на пол и развернул его.

- Меч моего сюзерена Грегори – произнес он, и развернул сверток

Лезвие и рукоять были покрыты черными пятнами засохшей крови.

Атьено бросила взгляд на оружие и упала без чувств на пол, где и осталась лежать неподвижно.
Люди в тревоге закричали и столпились вокруг нее. Одни говорили, что она мертва. Другие говорили, что нет, она еще дышит. Они растирали ей руки, расстегивали на ней одежду и требовали вина. Кто-то побежал за Нэнни.

Дестина не обращала внимания на мать. Она подошла к солдату, который продолжал стоять на коленях, и склонилась над ним. У нее перехватило дыхание.

- Вы служили моему отцу, Джон Питерс. И теперь вы здесь, живой, чтобы сообщить нам о том, что он – мертв!

Дестина сама не могла узнать собственный голос.

Солдат понурил голову.

- Я сожалею, мисс.

Дестина думала, что должна была чувствовать что-то – горе, печаль… Но она чувствовала лишь холод и пустоту.

- Встань и расскажи мне, как это произошло – потребовала она.

Питерс с трудом поднялся. Пару мгновений он собирался с мыслями, и затем начал свой рассказ.

“Казалось, битва проиграна, госпожа. Мы были в меньшинстве. Мы столкнулись с драконами, синими драконами...…Эти твари вселили ужас в наши сердца и лишили нас мужества...” Он вздрогнул и на мгновение потерял дар речи.

- Продолжай – нетерпеливо потребовала Дестина

“Мы ожидали, что войска из Палантаса придут нам на помощь, но они не прибыли. Позже мы узнали, что мэр заключил тайную сделку с Верховными лордами Драконов о капитуляции, если они пощадят город. Лорд Дерек Кронгард, рыцарь Розы, командовал в битве. Он возглавил безнадежную атаку на врага. Он и его войска были уничтожены.”

В зале воцарилась тишина. Слух о визите Питерса распространился, и люди сбежались со двора, чтобы послушать. Никто не двигался и не произносил ни слова, кроме Нэнни. Она держала на руках потерявшую сознание Атиено, смачивая ее губы вином и тихо шепча ей успокаивающие слова.
Дестина стояла, сжав кулаки, не сводя глаз с солдата.

- Что было с моим отцом?

Мужчина посмотрел на нее умоляющим взглядом.

- Вы должны понять, госпожа. Мы были в значительном меньшинстве. Драконы наполнили наши сердца ужасом; я никогда не испытывал такого страха. Все, что я мог видеть, - это свою собственную смерть, свое тело, разорванное на части когтями. Мой лорд Грегори и его брат, Лорд Винсент, тоже подверглись этим чарам. Мой лорд Грегори сказал, что оставаться в башне - значит умереть за безнадежное дело. Он сказал, что каждый рыцарь должен вернуться домой и защитить свою семью.”

- Вы говорите, что мой отец планировал вернуться домой, к нам”, - дрожащими губами произнесла Дестина. “Он собирался вернуться в наш замок, где был бы в безопасности. А теперь он мертв”. Ей пришлось сделать паузу, чтобы прочистить горло, затем она спросила: - Кто помешал ему покинуть башню?

- Никто не останавливал моего сюзерена, госпожа, - серьезно сказал Джон Питерс. “ Как раз наоборот. Он подружился с другим рыцарем, Стурмом Светлым Мечом, который принял командование после смерти Дерека Хранителя Короны. Мой лорд сказал Светлому Мечу, что он и другие планируют вернуться, чтобы охранять свои дома. Господин боялся, что Стурм подумает, что он поступает бесчестно, пренебрегая своим долгом, но Светлый Клинок сказал, что у него также есть долг перед своей семьей, и пожелал моему господину и остальным счастливого пути. Однако прежде чем мой лорд успел уйти, драконьи армии атаковали нас.

“Светлый Меч привел с собой чужеземный народ — эльфийку, кендера и гнома. Они несли то, что, по их словам, было легендарным драконьим копьем Хумы Погибели Драконов, и магическим шаром, который, как говорили, уничтожал драконов. Никто, кроме Светлого Меча, не поверил в эту историю. Он сказал, что выиграет время для своих друзей, чтобы подготовить шар, и взобрался на стену, вооруженный драконьим копьем, чтобы в одиночку сразиться с драконами.”

Он понизил голос и тихо сказал: “Светлый Меч умер на этой стене, в полном одиночестве”.

Люди в зале сочувственно зашептались, представляя себе мужественную, благородную смерть. Дестина бросила на них взгляд, и они замолчали.

- Что с моим отцом? – вновь спросила Дестина.

“Мой лорд Грегори видел, как пал его друг. Он был разгневан и пристыжен и поклялся отомстить за его смерть. Он призвал всех нас помнить о клятве. "Моя честь - это моя жизнь", - воскликнул он, подобрал одно из драконьих копий и высоко поднял его в воздух. Копье сверкало серебром и, казалось, излучало священный свет. Сэр Грегори сказал, что Соламнийские рыцари в этот день прославятся. Так мы и сделали. Потому что мы выиграли битву.”
Никто в зале даже не пошевелился.

“Я не могу сказать, что произошло после этого, госпожа, потому что я был сражен при первом нападении”. Питерс приложил руку к окровавленной повязке, повязанной вокруг его головы. “Когда я пришел в себя, я поискал своего лорда и нашел его тело. Он был весь в крови драконов, держал в руке легендарное драконье копье и торжествующе улыбался.

“Рядом с ним лежал его брат, Лорд Винсент. Он был еще жив, хотя и был тяжело ранен, и его люди отнесли его домой умирать.
Многие погибли в тот день, но они забрали с собой бесчисленное количество злых драконов. Верховный повелитель драконов был вынужден отступить. Этот день был за нами.”
Дестина едва слышала его. Она ухватилась за слова, которые, казалось, доносились из кровавого тумана. Ее отец собирался вернуться домой, но его остановили обязательства перед кем-то по имени Светлый Меч.

Питерс замолчал, и уронил голову на грудь. Он пошатнулся, и Дэстина испугалась, что он может упасть. Она встряхнула его руку, так что он пошевелился и поднял остекленевшие глаза, чтобы встретиться с ней взглядом.

- Мой отец собирался вернуться к нам, а теперь он мертв! - закричала она, дрожа от гнева. - Этот Светлый Меч приказал ему остаться?

Питерс выпрямился во весь рост, возвышаясь над ней со всем достоинством.

- Никто не мешал моему господину уйти, госпожа, - сказал он с суровым упреком.
- Никто не приказывал ему остаться. Лорд Грегори сам выбрал эту судьбу.

Дестина была рассержена, убита горем и вдруг поняла, что расстроена из-за своего отца. Как он мог оставить их? Он знал, что они нуждались в нем! Она услышала свои собственные мысли, и ее охватили стыд и вина, и она поспешно отогнала их прочь. Она чувствовала себя беспомощной и одинокой и лишь смутно осознавала, что Нэнни и еще какие-то люди осторожно относят Атьено в ее комнату, в то время как те, кто остался в холле, плачут или беспомощно смотрят на нее.
Она понятия не имела, чего они от нее хотят, а потом услышала голос своего отца, теперь уже навсегда затихший.

«Ты не можешь стать рыцарем, Дестина. Но ты можешь стать Леди Замка Шип Розы».

Она была наследницей своего отца. Она несла ответственность за благополучие своих людей. Они были напуганы и ждали, что она возьмет на себя ответственность, скажет им, что делать, скажет, что все будет хорошо. И неважно, что она мечтала о том, чтобы кто-нибудь сказал ей то же самое.

- Тридцать скакали рядом с моим отцом, Джон Питерс – сказала она. – Сколько из них вернулись с тобой?

- Я один выжил, госпожа

При этих словах какая-то женщина заплакала, и ее друзья собрались вокруг нее, чтобы утешить.

Дестина вздохнула. “Мне понадобятся имена остальных, чтобы я могла отправить весточку их семьям. Идите на кухню, возьмите еды и питья и попросите повара обработать ваши раны. Я встречу вас там”.

Джон Питерс поклонился и заковылял прочь.

- Подождите! – окликнула его Дестина – Где тело моего отца? Вы привезли его обратно к нам?

- Нет, миледи, - сказал Джон Питерс. - Мы не знали, перегруппируются ли драконьи армии и нападут ли они снова. Великий магистр, Лорд Гюнтер Ут Вистан, приказал нам с почестями похоронить моего сюзерена и других защитников в покоях Паладайна. Мы запечатали их гробницу, чтобы никакие злые существа не смогли осквернить тела. Я принес меч вашего отца, как он просил. В ночь перед битвой милорд сказал нам, что, если он падет, мы должны отдать его меч вам, госпожа.

Дестина посмотрела вниз, на меч ее отца, все так же лежащий на полу.

Когда Дестина опустилась на колени, чтобы прикоснуться к нему, испачканному его кровью, у нее хлынули слезы, и ей пришлось сдерживать их. Она не выкажет слабости. Отец будет гордиться ею.

Она отдавала приказы, не отдавая себе отчета в том, что говорит, и люди разбегались выполнять их, оставляя ее наедине с отцовским мечом. Она завернула меч в ткань и отнесла его в свою спальню. Она поставила его на каминную полку рядом с серебряной чашей и на мгновение задержалась, положив руку на завернутый в саван меч. Она собиралась заплакать теперь, когда осталась одна, но слезы не шли. Ей хотелось запереться в своей комнате, но у нее были другие обязанности, и первой из них была забота о матери. Она пошла к ней в комнату.

Атиено лежала на кровати, обложенная подушками. Ее глаза были припухшими, а лицо опухло от слез.

- Предзнаменования бед сбываются, Дестина, - лихорадочно проговорила Атиено. - Первым была кровь, красная, как роза. Вторым - меч.

- Тебе что-нибудь принести, мама?” - спросила Дестина, стиснув зубы, но Атиено было не остановить.

- Ты должна быть готова к третьему знамению, дитя: короне. Предзнаменования говорят, что именно тогда обрушится удар.

Дестина в ярости набросилась на неё. “Знамения? Мой отец мертв, а ты говоришь о знамениях! Ты позоришь его! Позоришь всех нас!”
Внезапно ее захлестнула ярость. Ярость доставляла ей удовольствие, гораздо большее, чем непролитые слезы и тошнотворная боль от невыносимого горя. Она подбежала к маленькому алтарю, где ее мать хранила священные для Чизлев предметы, такие как голубые небесные камни и маленькие пучки шалфея, которые она сжигала, чтобы очистить воздух, и с криком сбросила их на пол.

- Я ненавижу тебя!” - закричала она. “Почему ты жива, а он нет? Почему он должен был умереть? Он должен был вернуться домой...”

Ее мать выбралась из постели и обняла ее, пытаясь утешить. Дестина оттолкнула ее. Нэнни хлопотала над ней, предложив смесь меда и макового сока, но у Дестины не было ни малейшего желания погружаться в забытье. Она никогда не забудет. Никогда!

- Прости, мама. Я не хотела сказать тех ужасных слов, которые сказала. Я пришлю горничную прибраться. Тебе нужно немного поспать.

Но Атиено отказалась принять снотворное или вернуться в постель, хотя Дестина уговаривала ее отдохнуть. В замке все еще жили люди, и ей приходилось заботиться об их нуждах.

- Третье знамение придет, хотя, возможно, не скоро, - сказала Атьено. “Ты сильная, Дестина. Ты доказала свою силу. Ты не позволишь судьбе победить тебя”.

Она поцеловала дочь в щеку и ушла, чтобы заняться своими делами. - Вам следует выпить чашечку вина, госпожа, - сказала Нэнни. - Съешьте что-нибудь, чтобы согреть желудок. В кладовой есть немного холодной говядины.

При мысли о еде Дестине стало дурно. Ей нужно было побыть одной, и она знала только одно место в замке, где можно было быть уверенной, что ее никто не побеспокоит.
Она отправилась в библиотеку отца.

Отдав распоряжение, чтобы ее не беспокоили, Дестина закрыла за собой дверь в библиотеку. Тишина и темнота действовали успокаивающе. Она стояла, прислонившись спиной к двери, и ждала, пока ее глаза привыкнут к темноте, пока ее сердце смирится с тем фактом, что ее отец никогда не вернется домой.

Тяжелые шторы были задернуты, как и в прошлый раз, когда отец оставил их закрытыми. Однако сквозь них все же просачивалось немного света, что позволяло ей различить полки с книгами. Она подошла к письменному столу, ступая тихо, как всегда, когда отец читал, чтобы не потревожить его.

Она зажгла две свечи из пчелиного воска, которые он держал на письменном столе, и комнату наполнил мягкий свет. Грегори оставил свои бухгалтерские книги аккуратной стопкой на столе. Дестина нашла схему башни Верховного жреца и карту окрестностей. Очевидно, перед уходом он изучал планировку башни. Книга, которую он читал, все еще лежала на столе, где он ее закрыл и оставил.

Дестина знала все книги в библиотеке, потому что иногда помогала отцу вытирать с них пыль, но эту она не узнала. Должно быть, он купил ее, когда был в Палантасе в последний раз. Книга была в кожаном переплете с тиснением в виде розы, короны и меча, выполненных сусальным золотом. На обложке книги не было названия. Она открыла ее на титульном листе.

«Правдивый рассказ о жизни Хумы Погибели Драконов, написанный Тем, кто Его знал.»

Дестина печально улыбнулась. Грегори боготворил Хуму, самого знаменитого из всех соламнийских рыцарей. Он оставил в книге закладку из бархатной ленты, чтобы отметить нужную страницу. Дестина села в отцовское кресло и открыла книгу на странице, которую он читал перед тем, как закрыть, чтобы никогда больше не возвратиться к ней.
Ее отец часто подчеркивал отрывки, которые казались ему особенно интересными, или те, которые он хотел изучить позже. Он делал пометки на полях своим четким, разборчивым почерком. Он сделал пометку на полях рядом с одним из предложений.
Дестина прочитала страницу, которую он отметил.

«Магиус пришел к Хуме ночью, когда тот стоял на коленях в молитве. Я лежал на полу в углу комнаты, завернувшись в одеяло. Хума поднялся на ноги, и Магиус начал говорить с ним. Я не хотел подслушивать, но я боялся Магиуса, как и большинство из нас в форте, и притворился спящим, чтобы не встречаться с ним лицом к лицу.

Магиус был чрезвычайно взволнован. Он сказал Хуме, что у него есть важная информация. Он узнал, что Конклав волшебников получил мощный магический артефакт, который позволяет пользователю путешествовать назад во времени. Он назвал этот артефакт “Устройством для путешествий во времени”. Он сказал, что может заполучить это устройство и с его помощью отправиться в прошлое, чтобы спасти младшую сестру Хумы, Грету, которая умерла более десяти лет назад в возрасте семнадцати лет.

Сама по себе доблестная воительница, Грета получила, как казалось, незначительное ранение от стрелы в стычке с силами Темной Королевы. Рана начала гноиться. Ни один целитель не мог ей помочь, и Хума пришел к выводу, что стрела, попавшая в нее, была отравлена.

“С помощью этого волшебного устройства я могу вернуться в прошлое и не дать стреле попасть в нее”, - сказал Магиус своему другу.
Магиус был помолвлен с Гретой. Они оба очень любили друг друга, и Хума, должно быть, поддался искушению, потому что обожал свою сестру. И все же он сомневался.

“Если она выживет, а не умрет, мы изменим время”, - сказал Хума.

“Единственное, что изменится, - это то, что Грета будет жива”, - сказал Магиус.

“Винас Соламнус пишет в Мере, что время подобно могучей реке, а мы - не более чем листья, которые плывут по поверхности реки, пока не утонут и не будут забыты. Если шестьсот человек погибнут в бою, а я верну жизнь одному, это не изменит исход битвы. Река течет дальше."

“Это может быть правдой, но ты не можешь быть в этом уверен”, - возразил Хума. “Тот факт, что Грета будет жива, может изменить ход времени”.

“Она изменила бы наше время к лучшему”, - сказал Магиус.

” Ты не можешь быть уверен..." Сказал Хума, качая головой.

"Я не могу быть уверен даже в том, что завтра буду дышать" – нетерпеливо сказал Магиус

“Но чтобы вернуть Грету в нашу жизнь…Мы оба должны быть готовы пойти на риск. Если бы речь шла только о моей жизни, я бы рискнул ею, не задумываясь”, - сказал Хума. “Мы не знаем, как это изменение может повлиять на жизни бесчисленного множества других людей. Прости меня, мой друг, но я не доверяю такой магии”.

"Ты же доверяешь мне убивать гоблинов с помощью моей магии," - раздраженно сказал Магиус.

"Я признаю, что гоблины заслуживают лучшего, но ты - все, что у нас есть," - серьезно сказал Хума.
Максимус выглядел так, словно собирался продолжать злиться, но тут он увидел, что Хума улыбается. У Хумы была обаятельная улыбка, и Магиус не смог устоять перед ней. Он не смог удержаться от смеха, хотя его смех перешел во вздох.

- Просто я так сильно по ней скучаю.

- Как и я – ответил Хума. – Наша любимая Грета теперь с Паладайном, друг мой. Мы слишком эгоистичны, желая вернуть ее обратно.

Дестина знала, что большинство соламнийцев никогда не были способны понять легендарную дружбу между Хумой и Магиусом. Ее отец часто комментировал это, говоря, что его удивляет, что такой рыцарь, как Хума, истовый приверженец Меры, может довериться волшебнику. Однако спор между ними, по-видимому, не был причиной, по которой Грегори подчеркнул эти абзацы. Рядом со строкой, описывающей Устройство для путешествия во времени, он написал такие слова: "Если бы я мог вернуться в прошлое, я бы убедил рыцарей подготовиться к встрече с нашими врагами, и нам не пришлось бы умирать в безнадежной битве, которую я предвижу".

В голову Дестины внезапно пришла идея. Говорили, что Магиус был величайшим волшебником, который когда-либо жил, и что он нашел способ путешествовать в прошлое с помощью этого магического артефакта, устройства для перемещения во времени.

“Интересно, возможно ли для меня вернуться в прошлое, чтобы спасти моего отца...” - сказала себе Дина. “Время - это река. ‘Если шестьсот человек погибнут в бою, а я верну жизнь одному, это не изменит исход битвы’. Другие рыцари выжили. Джон Питерс вернулся домой. Почему не мой отец?”
Дина вдруг ужаснулась самой себе за то, что даже подумала о таких богохульных вещах. Ее отец рассердился на ее мать за то, что она прочитала предзнаменования в чаше с вином. Она не могла представить себе его ярость, если бы он узнал, что его дочь собирается использовать магический артефакт, чтобы помешать ему принести почетную и героическую жертву.

И все же она так сильно скучала по нему. Боль была невыносимой. Она положила голову на его стол, обхватив ее руками, и плакала, пока слезы не иссякли. Но боль все равно оставалась.

Она встала и закрыла книгу. Но все же она запомнла страницу.

Глава восьмая

В последующие недели Дестина не могла думать ни о чем, кроме смерти своего отца. Она шла словно через холодный туман, но продолжала двигаться вперед, потому что дела по дому должны были идти своим чередом, и теперь она была хозяйкой замка Шип Розы.

Она находила утешение в работе. В ее представлении замок Шип Розы олицетворял ее отца. Он доверил ей свое наследие и наследие поколений их рода. Каждый день, входя в его библиотеку, она клялась ему, что не разочарует его.

У нее не было времени больше думать о волшебстве или магическом устройстве. Книга о Хуме занимала много места на письменном столе ее отца, поэтому она поставила ее на полку и вскоре перестала о ней думать.

Одной из первых ее обязанностей было отправить гонца справиться о здоровье дяди. Лорд Винсент был вдовцом. Его жена умерла при родах, оставив его с сыном Энтони, молодым человеком примерно того же возраста, что и Дестина. Семья жила примерно в пятидесяти милях отсюда, в поместье, которое его жена подарила ему, когда они поженились. Они нечасто собирались вместе из-за трудностей, связанных с переездом на такое расстояние. Дестина дважды встречалась со своим двоюродным братом и лишь смутно помнила его.

Гонец принес известие, что Лорд Винсент находится на грани жизни и смерти, но его лечит жрец Кири-Джолит, и они надеются, что он поправится. Дестина также сообщила о смерти своего отца Бертельбохам, которые после войны покинули Айронвуд и переехали в прекрасный новый дом в Каламане. В ответ она получила восторженное послание, в котором выражалась их скорбь и содержался призыв передать все управление поместьем управляющему ее отца.

“Вы же не хотели бы, чтобы такая обременительная работа испортила вашу привлекательную внешность”, - писала мадам Бертельбох.
Дестина не ответила.

Она встретилась со стюардом замка, который был полон сочувствия и заверил ее, что он со всем справится.

- Вам ничего не нужно делать, кроме как предаваться своему горю, леди Дестина. Я займусь счетами, соберу арендную плату и сделаю все, что необходимо.

- Напротив, я возьму на себя ведение счетов, как это делал мой отец, - сказала Дестина. - Я ознакомилась со всеми контрактами и юридическими документами. Меня беспокоит только то, что я не могу найти завещание моего отца среди его бумаг.

- Его светлость передал завещание своему адвокату Уильяму Болланду, чтобы тот сделал копию.

- Тогда забери у него завещание и копию и принеси их мне, - сказала Дестина.

- Боюсь, это невозможно, - сказал управляющий, бросив на нее странный взгляд. Он, казалось, был огорчен тем, что сообщил ей плохие новости. - Я думал, вы знаете, миледи. Гоблины подожгли дом Уильяма Болланда и офис, где он работал. Мастер Болланд и его семья погибли. Все его юридические документы погибли в огне, в том числе завещание вашего отца.

- Я не знала, - сказала Дестина. - Мне жаль слышать о его смерти. Мой отец был о нем очень высокого мнения.

- Возможно, ваш отец оставил копию завещания у себя в столе. Вы просматривали его бумаги, миледи?

- Конечно, смотрела, но его там нет. В его завещании я названа наследницей его имущества. Без этого документа я, как женщина, не имею никаких прав. Имущество перейдет к дяде Винсенту.

- Может быть, его светлость спрятал это на страницах книги или за кирпичом в камине? Я слышал, что люди делают такие вещи.

- Не организованные люди, быть может, - грустно улыбнулась Дестина. - Мой отец был дотошным человеком. Он держал все свои документы в порядке.

- Полагаю, это не имеет значения, миледи, - успокаивающе произнес управляющий.

- Все знали о желаниях вашего отца, включая его брата. Лорд Винсент не стал бы лишать вас наследства. Я бы не стал беспокоиться о завещании.

Дестина решила прислушаться к его совету. У нее, хозяйки замка Шип Розы, было слишком много других забот.

Зима подходила к концу, а война продолжалась. Путешественники из Палантаса сообщили, что Лорд Гюнтер собирает армию и назначил Лорану — эльфийку, которая сражалась в башне Верховного жреца, — командовать ею.

Самой важной новостью стало то, что Паладайн и древние боги вернулись, чтобы помочь в борьбе. Добрые драконы из золота, серебра, меди, бронзы и латуни присоединились к битве против злых драконов Темной Королевы.

Дестину мало интересовали боги и драконы. Ее главной заботой было, чтобы сражения проходили подальше от замка Шип Розы, где, как ей казалось, ее отец всегда был рядом. Когда она боролась со счетами и цифры не складывались должным образом, он убеждал ее быть терпеливой. Когда она уставала и впадала в уныние, он подбадривал ее. Его призрачное присутствие не облегчало ее горя. Часто она отрывалась от работы, думая, что слышала его голос, но тут же вспоминала, что он ушел, и его голос затихал.

Зима, наконец, ослабила свою хватку, и весенние цветы начали пробиваться сквозь снег. Драконьи армии были изгнаны из Соламнии, и люди почувствовали себя в достаточной безопасности, чтобы начать отстраивать свои дома и свою жизнь заново. Оставшиеся беженцы покинули замок Шип Розы, выразив глубокую благодарность и благословения Атиено и Дестине.

Война, которую прозвали Войной Копья, закончилась весной 352 ПК падением Нераки, столицы Темной Королевы. Она и ее злые драконы были изгнаны из мира и вынуждены вернуться в Бездну. Добрые драконы остались, как и старые боги, в том числе те, что упоминались в Мере, — Паладайн, Кири-Джолит и Хаббакук.

Дестина скептически относилась к этим новым старым богам, как и многие соламнийцы, пока жрецы Паладайна и Кири-Джолит не сотворили перед ними чудеса исцеления. Священнослужители начали обучать людей своим ценностям и заповедям, напоминая им о Мере и призывая людей обратиться к их почитанию.

Однажды утром Дестина вошла в спальню своей матери и увидела, что Атиено собирает лазуриты и кровавики и складывает их в сундук. Пока Дестина с изумлением наблюдала за происходящим, ее мать бросила пучки шалфея в огонь, где они вспыхнули и начали наполнять комнату ароматным дымом.

Дестина закашлялась и открыла окно.
- Мама, что ты делаешь? Как ты можешь читать предзнаменования?
- Я стала жрецом богини, Чизлев, - сказала ей Атиено. “Я больше не читаю предзнаменования”.
- Чизлев? Та богиня, живущая среди деревьев, о которой ты рассказывала? - спросила Дестина. – Она не запрещает гадания?
- Чизлев ничего не запрещает, - ответила Атиено. - Она не похожа на этих занудных старых богов Паладайна и Кири-Джолита с их правилами и поучениями. Чизлев - мать мира. Она богиня растений и животных. Она призывает нас, ее последователей, полагаться на свои инстинкты и чувства. Теперь я понимаю, что никто не говорил мне об этом. Я всегда чувствовала это своим сердцем и знала это своей душой.
- Тогда я благодарна этой богине, потому что теперь я могу спокойно пить свой чай, - сказала Дестина, улыбаясь.

Она надеялась вызвать у матери улыбку, но Атиено смотрела на нее с беспокойством.
- Я разговаривала со священнослужителем Кири-Джолита. Он сказал, что ты отказалась с ним разговаривать.
- Я поговорила с ним, - сказала Дестина. - Я спросила его, почему я должна поклоняться богу, который позволил моему отцу умереть. У него не было ответа, кроме болтовни о том, что смертные не способны постичь разум бога.
- Тебе больно, Дестина, - сказала Атиено. - Ты должна позволить Кири-Джолиту залечить твою рану.
- Я понятия не имею, о чем ты говоришь, мама, - раздраженно сказала Дестина. - У меня прекрасное здоровье, и я слишком занята, чтобы тратить время на то, чтобы какой-то священник молился надо мной.

Она повернулась, чтобы уйти, но мать остановила ее у двери.
- Я говорю о боли, которую ты носишь в себе, Дестина. Твоя скорбь по отцу - это незаживающая рана, которую ты отказываешься лечить. Я прихожу к выводу, что ты наслаждаешься своим горем, лелеешь его и подпитываешь свои страдания.
- Потому что моя боль - это все, что у меня осталось! - выкрикнула Дестина, наседая на мать. - Я хочу чувствовать это каждый день! Мне нужно это чувствовать. Я не забуду его! Не так, как ты его забыла!

Атиено хотела что-то сказать, но Дестина не хотела ничего слышать. Она ушла, хлопнув за собой дверью.



После того разговора ее мать редко бывала дома. Она проводила дни и ночи либо в лесу, либо среди простых людей — лечила больных и раненых животных, помогала при окоте ягнят, лечила охромевших лошадей и лечила болезни скотины. Она также не пренебрегала растениями. Дестина слышала, что ее мать остановила кукурузную гниль, что бы это ни было, и тем самым спасла урожай фермера.

Осенью 353 года, когда ей было шестнадцать, Дестина получила письмо от своего дяди, Лорда Винсента. Он написал, что у него не очень хорошее здоровье, потому что он так и не оправился полностью от ужасных ран, полученных в битве за башню Верховного жреца. Он сказал, что только благословение Кири-Джолита помогло ему выжить.

"Я устал от такой жизни", - написал он. "Перед смертью я хотел сказать тебе, что последние мысли твоего отца были о тебе, его дочери. Он так гордился тобой."

Дестина подпитывала этими словами свою боль.

Месяцы складывались в годы, и Дестина начала получать удовольствие от своих обязанностей хозяйки замка Шип Розы. Она наняла каменщиков, чтобы начать работы по восстановлению Сторожевой башни, но не смогла позволить себе ремонт башни Розы.

Люди восхищались ее знанием дела по управлению поместьем, особенно учитывая ее молодость. Арендаторы считали ее справедливой и обращались к ней за советом во всем, начиная от разрешения споров о границах и заканчивая тем, какие семена им следует сажать. Она жертвовала все, что могла, бедным, и жители недавно отстроенного Айронвуда почитали ее как покровительницу города. Все, что она делала, она делала во имя своего отца.

Как хозяйка замка Шип Розы, Дестина поддерживала наследие своего отца. Осенью 355 года, в возрасте восемнадцати лет, Дестина отправилась в Палантас вместе с Бертельбохами, которые совершали ежегодное путешествие и пригласили Дестину сопровождать их. Она поселилась в городе, в доме, принадлежавшем Лорду Грегори, и провела там два месяца. Бертельбохи убедили ее купить все необходимое для подготовки к свадьбе за их счет. Сначала Дестина отказывалась, но потом поняла, что они оскорблены ее отказом, и сдалась. Она потратила два месяца на покупку шелка, шерсти и бархата и наняла портних, чтобы те сшили новые платья для нее и ее матери.

Она пыталась уговорить мать поехать с ней, но Атиено упорствовала в своей неприязни к Бертельбохам и в своем отвращении к городам. Кроме того, по ее словам, она не могла оставить свои обязанности священника.

Дестина восхищалась красотой Палантаса — города, известного во всем мире. Она посетила Великую библиотеку и с ужасом услышала, как могущественный волшебник Черных Одежд по имени Рейстлин Маджере осмелился проникнуть в проклятую Башню Высшего волшебства и присвоить ее себе.

Дестина проводила много времени со своим женихом Бертелем и его семьей. Бетель был влюблен в нее больше, чем когда-либо. Он был еще красивее, чем когда-либо, и Дестина наслаждалась завистливыми взглядами других женщин, когда шла рядом с ним. Он и его семья относились к ней с уважением и почтительностью, и щедро одаривали. Дестина осталась довольна своим выбором мужа. Иногда она задумывалась о том, чтобы остаться незамужней, но быстро отбросила эту мысль. Она хотела, чтобы у нее была собственная семья и сыновья унаследовали замок Шип Розы, и сохранили наследие ее отца. И все же она испытала облегчение, узнав, что ее отец указал в брачном контракте, что они не должны вступать в брак, пока она не достигнет совершеннолетия в двадцать один год.

Бертельбохи пытались настоять на том, чтобы Бертель немедленно начал работать с её управляющим и научился вести дела замка Шип Розы, чтобы она могла посвятить свое время планированию свадьбы, вышиванию гобеленов и игре на арфе, но Дестина отказалась.

- Я хозяйка замка Шип Розы, - твердо заявила им Дестина. - Я планирую оставаться хозяйкой замка и после того, как выйду замуж. Таково было желание моего отца.

Она думала, что это уладит дело, и позже была очень раздосадована, услышав, как мадам Бертельбох сказала своему мужу: “Она будет думать по-другому, когда ей придется заниматься детьми”.
Дестина улыбнулась про себя. Вот для чего люди нанимают нянек!

В 357 году ей было двадцать лет, когда она получила известие от своего двоюродного брата о смерти своего дяди, Лорда Винсента Шип Розы. Ее двоюродный брат Энтони послал доверенного слугу сообщить печальную весть. Слуга был роскошно одет, чтобы подчеркнуть богатство дома, и преподнес Дестине шкатулку из розового дерева, обшитую бархатом, и письмо. Открыв шкатулку, она обнаружила золотой обруч для волос, прекрасный в своей простоте.

- Лорд Энтони подумал, что вам понравится это украшение, - сказал слуга. - Этот браслет принадлежал вашей бабушке.
- Как мило со стороны моей кузины, что она подумала обо мне, - сказала Дестина.

Слуга ухмыльнулся и сказал:
- По правде говоря, Лорд Винсент завещал это жене Лорда Энтони, леди Эмили, но она не захотела подарка. Она сказала, что с таким же успехом это может перейти к вам.
- Как ты смеешь позволять себе такие вольности, говоря о своей госпоже в такой оскорбительной манере! - упрекнула его Дестина. - Убирайся с моих глаз.

Оскорбленный, слуга вышел.
Дестина подумала, что, возможно, ее кузен просто не справляется со своими строптивыми слугами, но по мере того, как она читала письмо, ее недовольство кузеном росло.

«Мой отец попросил, чтобы его похоронили вместе с братом и другими рыцарями в Палате Паладайна в Башне Верховного жреца. Я облегчил его последние часы, согласившись, но такое путешествие оказалось слишком дорогим и неудобным. Мы похоронили Лорда Винсента в семейном склепе.»
Дестине показалось предосудительным, что ее двоюродный брат проигнорировал просьбу умирающего отца. Она пошла сообщить эту новость матери. Атиено была в солнечной комнате, сидела у окна на солнышке и вязала на спицах. Она сама изготовила пряжу и выкрасила ее в яркие цвета. Атиено прервала свою работу, когда вошла Дестина, и с улыбкой посмотрела на нее.

- Тебе нравится этот оттенок красного, дочка? Я приготовила краску из раздавленных насекомых. Я вяжу для тебя шаль. Красный цвет подходит к твоему цвету лица.
Дестина похвалила шаль, затем сказала:
- Боюсь, у меня печальные новости, мама. Мой двоюродный брат пишет, что его отец, Лорд Винсент, умер. Энтони прислал мне это в память о моем дяде. Он сказал, что это принадлежало моей бабушке.

Дестина протянула Атиено шкатулку из розового дерева. Ее мать открыла ее. Обруч сверкнул на солнце. Атиено взглянула на него, ахнула от ужаса и отшвырнула шкатулку от себя. Коробка ударилась о каменные плиты и разлетелась на куски. Обруч выкатился на пол.

- Мама, что ты наделала? - потрясенно спросила Дина.
Атьено указала на обруч.
- Корона! Третье предзнаменование!
- Не говори глупостей! - сердито сказала Дестина. - Это всего лишь обруч. Я думала, ты перестала верить в приметы. Чизлев говорит, что мы должены полагаться на свои чувства или что-то в этом роде.
- Я не могу забыть того, что видела, - с достоинством произнесла Атиено. - Кровь, красная, как роза, была первой. Меч твоего отца был вторым. Эта корона - третья.
Дестину взяло раздражение.
- Мне жаль, что дядя Винсент умер, мама, но я едва знала этого человека. Его смерть не имеет ко мне никакого отношения. Что касается обруча, то он оставил его своей невестке. Ей это не понравилось, и она отдала его мне. Так как же это может быть знаком, если оно предназначалось не мне?
- Тем не менее, - сказала Атиено. – Ты тоже видела дракона в осадке на дне!
Дестина была так рассержена, что не осмелилась произнести обидные слова, готовые сорваться с ее губ. Наклонившись, она схватила обруч, лежавший среди обломков шкатулки, и выбежала из комнаты.

Она заперла обруч в сейф. Она не могла получить удовольствия от украшения, после этого дурацкого разговора.

Весной 357 года к воротам замка прибыл гонец, сообщивший стражникам, что у него послание для хозяина замка Шип Розы от лорда-мэра Палантаса. Они пропустили его, и он галопом влетел во двор, громко призывая хозяина замка.

Слуги побежали за Дестиной, и она поспешила ему навстречу.

- Мне нужно поговорить с хозяином, - сказал посыльный.
- Вы с ним и говорите – ответила Дестина

Гонец был поражен, хотя и слишком торопился, чтобы задавать вопросы. Он не спешился, а заговорил с ней, сидя в седле.
- Палантас атакован армиями Синей Леди — теми же, что атаковали башню Верховного жреца, - сказал он. – Есть опасения, что наш благородный город падет. Лорд-мэр призывает всех верных соламнийцев прийти к нам на помощь!
- Приведите капитана Питерса, - приказала Дестина слуге, и тот поспешно убежал.

Она повернулась к всаднику.
- Я пришлю воинов, чтобы они помогли защитить город. Ты долго скакал верхом. Не зайдешь ли ты внутрь, немного подкрепишься и дашь отдых своей лошади?
- Благодарю вас, миледи, но у меня нет времени, - сказал всадник. - Я должен сообщить об этом всем. Я благодарен вам за помощь.
Он тронул шпорами своего взмыленного коня и поскакал прочь.

Капитан Питерс был тем самым Джоном Питерсом, который сообщил Дестине о смерти ее отца. Он продолжал служить ей, и она вознаградила его за преданность, назначив командиром стражи замка после смерти Халла. Она приказала ему собрать войска и как можно скорее отправиться в Палантас, оставив лишь необходимое количество людей для охраны замка.

- Эта Голубая Леди - Верховный повелитель Драконов, которая сразила командира Светлого Меча, - мрачно сказал капитан Питерс. - Ее драконы убили вашего отца. Я буду рад еще одному шансу встретиться с ней лицом к лицу.
- Если будет на то воля богов, на этот раз мы покончим с ней, - сказала Дестина.
- И она проведет вечность в мучениях

Он и его люди выступили в тот же день. Дестина приказала оставшимся стражникам быть начеку на случай, если война выйдет за пределы Палантаса. Несколько дней спустя она была удивлена, увидев, как капитан Питерс и его войска возвращаются через ворота замка. Он пришел доложить.

- Мы так и не добрались до Палантаса, миледи. Мы были в пути, когда получили известие, что битва окончена. Синяя леди, как сообщается, была убита, хотя никто не знает, как она умерла и что случилось с ее телом. Говорят, она встретила свой конец в Башне Высшего волшебства.
- Я надеюсь, что ее смерть была долгой и мучительной, - сказала Дестина.
- Мы также слышали, что, хотя в конце концов мы одержали победу, враг разрушил большую часть города, - сказал капитан Питерс.

Дестина отправила одного из слуг проверить дом, которым они владели в Палантасе. Он вернулся и сообщил, что дому был нанесен некоторый ущерб, в основном, крыше и окнам. Он произвел срочный ремонт, но Дестине следует нанять рабочих, чтобы выполнить работу как следует.

Опять непредвиденные расходы.

Глава девятая

Атиено больше ничего не сказала Дестине о третьем предзнаменовании, возможно, потому, что ее предсказание так и не сбылось. Весна сменилась летом. Поля дали богатый урожай под солнечным небом и мягкими дождями.

Дестина была занята не только своими обязанностями хозяйки замка Шип Розы, она к тому же планировала свою свадьбу, которая должна была стать пышным мероприятием следующей весной. Осенью 358 года Дестине исполнился двадцать один год - знаменательное событие, поскольку она достигла совершеннолетия и теперь могла вступить в наследство. Проснувшись тем утром и снова увидев серебряную чашу, подаренную ей на пятнадцатый день рождения, она подумала о своем отце.

Боль от его потери не уменьшалась с годами. Всякий раз, когда Дестина боялась, что может начать забывать, она ворошила угли, чтобы огонь ее горя разгорелся ярко и жарко.
Она встала с постели и взяла с каминной полки чашу. Она держала ее в руках, пока холодное серебро не стало теплым от ее прикосновения, и с нежностью думала об отце. Затем она поставила чашу обратно на каминную полку и пошла в спальню матери пожелать ей доброго утра.

Атиено сидела за туалетным столиком и укладывала волосы. Ее браслеты легко звенелии, а золотые серьги поблескивали. Атиено поцеловала дочь, пожелав ей доброго утра.

- Да благословит тебя Чизлев в твой день рождения, дочь! Твой отец гордился бы тобой.

Дестина не ответила. Ее всегда возмущало, с каким спокойствием мать говорила об отце, как будто он был в отъезде и мог вернуться со дня на день. Она сменила тему.

- Я пришла сказать тебе, мама, что в горах поселился самец медного дракона. Дракон пока не причинил никакого вреда, но люди боятся, что он нападет на их фермы или сожжет город, и они в панике. Они прислали делегацию, чтобы убедить меня напасть на дракона и прогнать его прочь.

- Ты не сделаешь этого, Дестина! - сказала Атьено, и ее гнев поразил Дестину. - Медные драконы – добрые! Я уверена, что если ты поговоришь с ним, то сможешь убедить его ограничиться оленем или диким кабаном.

- Так получилось, мама, что наши мысли об этом сходятся, - сказала Дестина. Она все еще живо помнила синего дракона, которого видела пролетающим над замком.

С тех пор она не видела драконов и втайне была рада встрече с этим, хотя никогда бы не призналась в этом своей матери.

- У меня нет намерения нападать на зверя, пока он ведет себя разумно. Я собираюсь вежливо попросить его подыскать себе другое жилье.

- Я бы посоветовала ему остаться, - сказала Атьено. - Дракон был бы хорошей защитой для замка и города.

Дестина обдумала эту идею. Она решила, что сначала встретится с драконом, а потом примет решение.

- Этим утром мы с капитаном Питерсом отправимся в логово дракона, чтобы поговорить с ним, - сказала она матери. - Не беспокойся обо мне, мама. Я возьму вооруженную охрану.
Атиено улыбнулась. - Я совсем не волнуюсь, дочь моя. Дракон молод. Его зовут Сэйбер. Вы с капитаном Питерсом должны отправиться одни, так как Сэйбер воспримет вооруженных людей как угрозу.

- Откуда ты все это знаешь? - спросила Дестина.

- На днях я побывала в его логове и поговорила с ним. Сэйбер очень обаятельный, хотя и довольно разговорчивый, как и все медные драконы.

- Ты посещала его! - потрясенно воскликнула Дина. – Он же мог тебя убить!

- Чепуха, - резко сказала Атиено. - Сейбер сражался в Войне Копья. Он вел рыцарей в бой. Он пришел как друг, и мы должны приветствовать его.
Она достала из своей шкатулки с драгоценностями большое, броское серебряное ожерелье, украшенное огромными кристаллами из цветного стекла. Она протянула его Дестине.

- Это чудесно, мама, - сказала Дестина, заставив себя улыбнуться. - Я буду дорожить этим.
Атиено рассмеялась. - Если бы ты только видела выражение своего лица! Это ожерелье не для тебя. Это подарок дракону.

- Что дракону делать с ожерельем? - удивленно спросила Дестина.

- Медные драконы обожают драгоценные камни и украшения, особенно яркие и сверкающие. Сейбер показал мне свою коллекцию, и я подумала, что ему это понравится. Я купила это у дварфа-лоточника, который заходил в замок на днях.

Дестина не знала, что в замке был дварф-лоточник. Обычно она старалась подстерегать лоточников, кендеров и торговцев, прежде чем у ее матери появлялась возможность встретиться с ними, потому что Атиено страсть как любила провести полдня за разговорами с такими людьми, а после всегда покупала все, что они продавали.

- А это мой подарок тебе, моя любимая, - продолжала Атиено.

Она протянула Дочери маленькую шкатулку из бересты.

Дестина открыла коробочку с некоторым трепетом, опасаясь, что это может быть такое же броское ожерелье, как у дракона. Но в этом году ее подарком было простое золотое кольцо с единственным маленьким изумрудом. Ее мать достала кольцо и надела его на мизинец Дести.

Кольцо было слишком большим и болталось у нее на пальце, но Атиено, казалось, этого не замечала.

- Кольцо - благословенный артефакт Чизлев, обладающий священной силой. Стоит тебе заблудиться где-нибудь - в поле, пещере или лесу, - нужно только сжать кольцо и воззвать к богине, и она приведет тебя в безопасное место.

- Я никогда не думала, что потеряюсь в пещере, мама, но я уверена, что это мне пригодится, если я это сделаю, - сказала Дестина, радуясь, что подарок оказался не так уж плох, как мог бы. - Я надеюсь, ты не пригласила сегодня вечером гостей. Я подумала, что мы с тобой могли бы спокойно провести ночь дома.

- Я не приглашала гостей, - сказала Атиено. Она как-то странно посмотрела на Дестину.

- Однако гости могут прийти без приглашения. А теперь вам пора идти. Капитан Питерс ждет. Не забудьте отдать Сэйберу его ожерелье.

Дестина отправилась в свою спальню, чтобы переодеться в костюм для верховой езды. Убедившись, что мать не может этого видеть, она начала снимать кольцо Чизлев. Она не хотела иметь ничего общего с богами. Особенно ей не нужны были их дары.

Но, к своему удивлению, она обнаружила, что кольцо не снимается. Казалось, оно само приросло к ее пальцу, и она не могла его снять, как бы сильно ни дергала. Кольцо не было тугим, не причиняло боли или дискомфорта. Оно просто не снималось.

Дестина подумала, что, возможно, у нее распух палец, и решила, что попробует снять его позже.

Капитан Питерс и шестеро конных стражников уже ждали ее. Конюх привел ее лошадь и держал ее наготове. Садясь в седло, Дестина посмотрела на шестерых стражников в кольчугах, вооруженных мечами и щитами.

- Вы можете отпустить эскорт, капитан, - сказала Дестина. - Я не хочу провоцировать дракона.
Капитан Питерс попытался возразить, но она была непреклонна, и он сделал, как она приказала. Они вдвоем выехали за ворота замка и направились к подножию Вингаардских гор.

- Ты знал, что моя мама ходила навестить дракона? - спросила Дестина.

- Никак нет, миледи! - Ответил капитан Питерс, застигнутый врасплох. - Уверяю вас, если бы я знал, я бы остановил ее. По крайней мере, - поправился он, зная ее мать, - я бы попытался остановить ее.

Дестина улыбнулась.

- Моя мама говорит, что это медный дракон и что он сражался в Войне Копья. Расскажи мне, что ты знаешь о таких драконах. Могу ли я доверять этому зверю?

- Я полагаю, что вы можете, миледи, хотя я бы оставался настороже, - сказал Питерс.

- Медные драконы - добрые, хотя они, как правило, капризны и эгоцентричны. Они не похожи на серебряных и золотых драконов, которые самоотверженны и благородны, как и подобает тем, кто предан Паладайну и Кири-Джолиту.

- Моя мать говорит, что этот дракон дружен с ее богиней Чизлев.

- Меня бы это не удивило, миледи, - сказал Питерс. - Чизлев принадлежит к пантеону богов, которые следуют за Гилеаном, Серым Странником. Гилеан не поддерживает своего брата, Паладайна, и богов добра, и не следует за своей сестрой, Темной королевой Такхизис, и богами зла. Гилеан идет своим собственным путем.

- Вы верите в этих богов, капитан? - спросила Дестина.

- Я верю, миледи, - сказал Питерс. - Я поклоняюсь Кири-Джолиту, покровителю воинов. Если хотите, я могу рассказать вам о них.

- Нам больше нечем заняться, пока мы едем, - сказала Дестина, пожимая плечами.

- Паладайн олицетворяет истину и честь. Он считает своим долгом давать яркие примеры, такие как Клятва и Мера, чтобы вести человечество по пути праведности. Такхизис не руководит людьми. Она заманивает их в ловушку ложью и ложными обещаниями или порабощает их и заставляет повиноваться ей. Гилеан не делает ни того, ни другого. Он верит, что люди должны быть свободны в выборе любого пути без вмешательства богов. Знание – вот ключ к пониманию природы человека. Он основал Великую библиотеку Палантаса. Маятник времени колеблется между этими тремя силами. Таким образом, поддерживается равновесие в мире.

- Я, конечно, слышала о Такхизис, но не о Гилеане, - сказала Дестина.

- Соламнийцы всегда верили в добрых богов, исключая других. Богиня, в которую верит твоя мать, Чизлев, - одна из тех, что следуют за Гилеаном. Она - богиня природы, которая не является ни доброй, ни злой.

- И какое отношение эти боги имеют к драконам? - спросила Дестина.

- Металлические драконы из золота, серебра, меди, бронзы и латуни посвящены Паладайну, миледи. Черные, красные, белые, зеленые и синие драконы, с которыми мы сражались в башне Верховного жреца, посвящены королеве Такхизис.

Дестина заметила, что капитан Питерс, казалось, хотел что-то добавить, но потом замолчал.

- Говорите, капитан, - сказала она. - Я полагаю, мы с вами друзья.

- Это большая честь для меня, миледи. Я не говорил об этом раньше, потому что боялся расстроить вас. Перед смертью ваш отец, Лорд Грегори, стал последователем Паладайна. Он обрел покой в своей вере, сказав, что наконец-то у него есть то, во что можно верить.

- И все же этот Паладайн и ваш бог, Кири-Джолит, привели моего отца к смерти, - сказала Дестина. - Я больше не хочу говорить о богах, капитан. Давайте поговорим об этом медном драконе.

- Как говорят, Сэйбер - молодой самец. Он любит принимать гостей, копить сокровища и болтать. Рыцари, которые ездили на медных драконах во время войны, говорят, что эти звери не могут оставаться спокойными даже во время битвы. Они осыпают своих врагов гнусными оскорблениями и приводят их в ярость. В каком-то смысле, я полагаю, вы могли бы сказать, что медные драконы очень похожи на кендеров.

- Дракон, похожий на кендера. Только этого мне не хватало! - вздохнула Дестина.
Кендеры были проклятием ее существования. Низкорослая раса была известна своим ненасытным любопытством и неспособностью понять концепцию личной собственности.
Кендеры были веселыми и доброжелательными. Они никогда не собирались ничего брать. Если они все-таки брали что-то, то всегда намеревались вернуть, а когда их ловили, то всегда с немалым удивлением обнаруживали, что они и не собирались ничего присваивать!
К счастью, у кендеров было мало чувства собственного достоинства, и они обычно брались за все, что вызывало у них интерес. Когда однажды Дестина поймала одного из них в доме, она заставила его опустошить свои кошельки и обнаружила, что он взял веретено, клубок пряжи и деревянный черпак. А поскольку кендер умудрился уколоть пальцы о веретено, Дестине пришлось искать пластырь, чтобы остановить кровотечение, прежде чем она выпроводила его вон.
И все же, когда Дестина рассказала об этом своей матери и назвала кендеров ворами, Атиено отругала ее.

- Кендеры понимают радость жизни. Мы, люди, проводим свою короткую жизнь, цепляясь за материальные предметы, полагая, что они приносят нам радость. Кендеры заставляют нас увидеть нашу глупость, убеждая, что эти вещи не имеют истинной ценности.

- Моя жизнь не была связана с веретеном, мама, но это было мое веретено, - ответила Дестина.
С таким же успехом она могла бы промолчать.

- Моя мать предлагает, чтобы дракон остался здесь охранять город и замок, - сказала Дестина.

- Думаю, это хорошая идея – согласился Питерс

- Я сделаю все, что в моих силах, хотя я и представить себе не могла, что мои обязанности хозяйки замка Шип Розы будут включать в себя переговоры с драконом, - сказала Дестина.

Они с капитаном Питерсом оставили лошадей в еловой роще на некотором расстоянии от пещеры. Лошадь капитана Питерса во время войны была обучена находиться рядом с драконами, но лошадь Дестины - нет, и капитан опасался, что она может в ужасе убежать.

Несмотря на заверения матери, что дракон был дружелюбным и хорошо воспитанным, Дестина нервничала, приближаясь к зверю. Воспоминание о том, как синий дракон разрушил Сторожевую башню, все еще было отчетливо в ее памяти.

Осенний день был теплым, и они нашли медного дракона Сэйбера греющимся на солнышке на скалах перед своим логовом. Он, казалось, был рад гостям, потому что захлопал крыльями, завилял хвостом и сразу же спустился по скальной осыпи, чтобы поприветствовать их.

Дестина никогда раньше не была так близко к дракону, и она была поражена размерами зверя, а также его красотой. Он был двенадцати футов ростом, не считая двух рогов на макушке. Его медная чешуя сверкала на солнце красно-золотым блеском.

Дестина представилась и представила капитана Питерса.

Дракон склонил свою массивную голову и захлопал крыльями.

- Я Сэйбер. Я так рад познакомиться с вами, леди Дестина! Ваша почтенная мать рассказала мне о вас. Она безмерно гордится вами. Я слышал, что ваш отец погиб в башне Верховного жреца. Примите мои соболезнования. Сам я там не был. Я принимал участие в Вингаардской кампании.

Дестина задавалась вопросом, сможет ли она понять дракона, но он говорил на человеческом языке с гораздо большим мастерством, чем она могла себе представить.

- Пожалуйста, заходите в мое логово! Нет, нет, не туда. Это главный вход, и он ведет в лабиринт, созданный мной по собственному проекту, чтобы сбить с толку нежелательных посетителей. Они ходят кругами, вверх-вниз! Ха-ха!

Сэйбер фыркнул. - Я проведу вас с черного хода. Гораздо проще.

У Дестины не было намерения заходить в логово дракона, но она не хотела его обидеть.

- Сегодня такая прекрасная погода. Мы могли бы посидеть на солнышке...

- Нет, нет, я настаиваю! - воскликнул Сэйбер. - Визит самой хозяйки замка Шип Розы! Я должен оказать честь своей гостье! Я пойду впереди. Следите за моим хвостом. Я бы не хотел случайно столкнуть вас с горы.

Он рассмеялся, когда упомянул об этом, но Дестине эта идея показалась тревожной, и она постаралась держаться на несколько шагов позади зверя.

Сэйбер продолжал болтать о том - о сем. К счастью, ему, похоже, не требовался ответ, потому что Дэстина вскоре перестала обращать на него внимание.

Она ожидала, что логово дракона будет темным, зловонным и дурно пахнущим, наполненным костями и гниющими тушами, но логово Сэйбера оказалось таким же светлым и воздушным, как ее собственная гостиная. Отверстие в потолке пещеры пропускало солнечный свет и воздух и располагалось прямо над грудой со сверкающими сокровищами, очевидно, самыми ценными вещами Сэйбера, хотя Дестине с первого взгляда было ясно, что они ничего не стоят. Ее мать говорила о сокровище, но она была удивлена, увидев в придачу большое деревянное седло с высокой спинкой, кожаные поводья и сбрую.

- Что это такое, Сэйбер? - спросила Дестина, с любопытством разглядывая седло.

- Это было седло, с котором мы с наездником летели в бой, - с гордостью сказал Сэйбер. - Я вижу, вы восхищаетесь этим седлом, леди Дестина. Можете сесть в него, если хотите.
Дестина уже собиралась отказаться. Она не была ребенком, играющим на деревянной лошадке. Но седло и идея полетать на драконе очаровали ее. Она представила, что сидит на спине Сэйбера и парит над домами, полями и реками. Не успев толком осознать, что делает, она уже сидела в седле и внимательно слушала, как Сэйбер описывает, как работают различные ремни и пряжки, чтобы надежно удерживать всадницу. Она забыла о своем достоинстве и помнила только свои детские мечты о полетах.

- Я наблюдала за орлами и мечтала присоединиться к ним в облаках. Оторваться от земли, парить в воздухе. Однажды я действительно попробовала летать, - смеясь, призналась Дестина. - Мне было шесть лет. Я поднялась на вершину холма, раскинула руки и прыгнула.

- Вам повезло, что вы не погибли, миледи, - с улыбкой сказал капитан Питерс.

- К счастью, холм был не очень высоким, - сказала Дестина. - Я упала кубарем, порвала одежду и осталась вся в царапинах и синяках. Я сказала отцу, что споткнулась, но, думаю, он знал, что это не так.

- Я научу вас летать, миледи, - предложил Сэйбер. - Сочту за честь.

Дестина увидела, как капитан Питерс нахмурился и покачал головой, но не обратила на это внимания.

- Я бы хотела этого больше всего на свете, Сэйбер, - сказала она. - Я принесла тебе подарок. Это от нас с мамой.

Сэйбер был очарован ожерельем. Подцепив его когтем, он поднес к солнечному свету, чтобы полюбоваться блеском кристаллов.

- Это станет гордостью моей коллекции. Я не знаю, как выразить вам свою благодарность, леди Дестина.

- Я к вашим услугам, - сказала Дестина. - Мне действительно нужно поговорить о чем-то серьезном. Некоторые из моих арендаторов опасаются, что вы можете украсть их скот. Если бы вы могли обещать, что не станете забирать их овец...

- Я даю вам свое обещание, леди Дестина. Хотя, должен сказать, я люблю время от времени полакомиться бараниной, я обойдусь оленями и, иногда, дикими козлятами в качестве угощения. Я действительно люблю сочных скорпионов, но не могу найти их в этих краях...
Когда Сейбер заговорил о еде, Дестина заметила, что капитан Питерс подает знаки, что пора уходить.

- Нам пора, Сэйбер, - сказала Дестина, когда дракон остановился, чтобы перевести дух. - Нам предстоит долгий путь, и мы должны вернуться до наступления темноты. Мне было приятно познакомиться с тобой. Я с нетерпением жду возможности снова поговорить с вами, и мне бы очень хотелось научиться летать.

Сэйбер настоял на том, чтобы лично проводить их из своего логова и показать самый простой маршрут для спуска с горы. Он говорил все время, пока они шли, говорил о том, как сильно ему нравятся эти места, какими ухоженными кажутся фермы, какая у них, вероятно, будет зима, спрашивал, замерзло ли озеро, и так далее. Он все еще говорил, кричал им издалека, когда они сели на лошадей и ускакали.

- Миледи, я полагаю, вы это не всерьез насчет полета на драконе, - сказал капитан Питерс.

- Вообще-то серьезно, капитан, - ответила Дестина. - В настоящее время я погрязла в бухгалтерских книгах, улаживаю споры с арендаторами и беспокоюсь о том, не испортят ли осенние дожди урожай, а также планирую свою свадьбу. Она подняла голову и посмотрела в голубое небо. - Я мечтаю воспарить над всем этим. Возможно, если я посмотрю на свои проблемы с огромной высоты, то увижу, как они уменьшаются в размерах.

Вернувшись домой, Дестина передала свою лошадь на попечение конюхов и пошла доложить матери, что дракон остался доволен подарком и оказался чрезвычайно разумным в отношении домашнего скота.

Она застала свою мать готовящейся к поездке верхом.

- Один из арендаторов пришел сказать мне, что ночью в его курятник забрались воры и унесли несколько цыплят. По следам растопыренных лап он решил, что воры - гоблины.
Дестина не удивилась, услышав эту новость. Соламнийцы изгнали большинство злых существ со своих земель во время войны, но бродячие банды гоблинов, хобгоблинов и им подобных оставались в лесах, охотясь на ничего не подозревающих крестьян.

- Зачем ты идешь, мама? - спросила Дина. - Я прикажу капитану Питерсу отрядить солдат в лес, выследить гоблинов и расправиться с ними.

- Не нужно, дочь моя, - сказала Атьено. - Я собираюсь поговорить с кентаврами, которые живут в лесу. Они презирают гоблинов. Они разберутся с ними.

- Кентавры? Какие кентавры? - Удивленно спросила Дестина. - В Соламнии кентавры не живут.

Атиено понимающе улыбнулась ей.
– Именно в этом кентавры и хотели бы тебя убедить!

- По крайней мере, возьми с собой солдат! - сказала Дестина. В лесу небезопасно!

- Кентавры позаботятся обо мне, - сказала Атиено и ускакала, прежде чем Дестина успела сказать что-нибудь еще.

Покачав головой над странностями своей матери, Дестина отправилась в библиотеку, чтобы просмотреть отчеты об урожае. Урожаи были обильными, а амбары полны до отказа. Этой зимой никто не будет голодать. Ее прервал стук в дверь.

- Я прошу прощения, миледи – сказал управляющий – Лорд Энтони Шип Розы и его жена, вместе с большой свитой, прибыли к воротам замка.
Дестина отложила перо и удивленно подняла взгляд

- Ты имеешь в виду моего двоюродного брата Энтони?

- Да, миледи! – ответил управляющщий – Я дал указания, что их следует принять. Я полагаю, вы одобряете это, миледи?

- Да, конечно – ответила Дестина. – Энтони сказал, зачем он прибыл?

- Нет, миледи. При нем много людей, десять джентльменов, множество слуг и вооруженная охрана.

Дестине стало не по себе от этого странного и неожиданного визита. Она собиралась расспросить управляющего подробнее, но у него был какой-то пришибленный вид, что усилило ее беспокойство.

- Возможно, он здесь, чтобы отпраздновать мой день рождения, хотя раньше ему, казалось, было все равно, - пробормотала Дестина. У нее были свои обязанности хозяйки замка, и она быстро поднялась на ноги. - Мы должны оказать ему и его компании радушный прием.

Она поспешила поговорить с поваром о приготовлениях к ужину для такого количества гостей и приказала слугам открыть и проветрить комнаты для гостей. Когда она переодевалась в свое лучшее платье, чтобы принять их, то услышала стук копыт во дворе и суматоху, когда конюхи побежали забирать лошадей, а слуги проводили гостей внутрь. В последний момент она вспомнила, что нужно надеть обруч, который они подарили ей в память о ее дяде. Она покажет им, что чтит его память, даже если они этого не делают.

Энтони и его супруга путешествовали в карете. Остальная свита, включая слуг, латников и двух джентльменов в длинных черных мантиях, черных шляпах и черных чулках, ехала верхом. Дестина поняла, что это адвокаты. Она уже давно не вспоминала о пропавшем завещании своего отца, но воспоминание вернулось, и ее беспокойство сменилось страхом.
Дестина встретила своего двоюродного брата и его жену в большом вестибюле. Помещение впечатляло высоким сводчатым потолком, массивными деревянными балками и черно-белым мраморным полом. Стены украшали щиты ее предков. Она повесила щит своего отца среди них, в центре.

Когда она в последний раз видела Энтони, он был пухленьким ребенком. От странствующего барда она узнала, что ее двоюродный брат женился весной после окончания войны. Барда попросили сыграть и спеть на свадьбе, и он сообщил, что это было просто великолепно. Энтони женился на богатой вдове, которая была на несколько лет старше его.

- Его жена утверждает, что ей двадцать пять, - сказал бард-сплетник, широко подмигнув, - хотя, по слухам, ей около тридцати. Она была замужем за палантасским купцом, который после своей смерти оставил ей состояние.

Энтони вошел в сопровождении жены. Он был роскошно одет: поверх шерстяного сюрко был надет подбитый мехом плащ, кожаные сапоги тонкой работы и меховая шапка. На его жене также был меховой плащ с капюшоном и застежкой, украшенной драгоценными камнями, и элегантное платье с вышитой отделкой.

- Кузина, я очень рад снова встретиться с вами, - сказал Энтони. - Моя жена, леди Эмили.

Энтони был похож на своего отца своими светлыми волосами и бледно-голубыми глазами. Леди Эмили была плотной, с искусно и неестественно уложенными светлыми волосами, проницательным взглядом и властными манерами. Она проигнорировала вежливый реверанс Дестины и громко спросила: - Здесь водятся крысы? Я уверена, что видела, как крыса забежала за тот шкаф.

Дестина была шокирована дурными манерами этой женщины, но заверила ее, что кошка поварихи расправилась с паразитами. Она поприветствовала их в замке Шип Розы и приказала слугам помочь с их багажом, который был обширным, судя по количеству вьючных лошадей, необходимых для перевозки сундуков.

Энтони махнул рукой в сторону двух мужчин в мантиях, у обоих из которых на плечах висели кожаные сумки, и небрежно произнес: “Мои адвокаты”.
Оба почтительно поклонились, но ничего не сказали.

Прежде чем Дестина успела ответить, неожиданное возвращение её матери привело ее в еще большее замешательство.

Атиено ездила верхом по бездорожью и привезла бездорожье с собой. На ней был костюм для верховой езды, состоящий из кожаной туники, кожаных брюк и сапог. Ее волосы были распущены по ветру, и она украсила свои буйные черные кудри огненно-красными листьями. Она с ног до головы была покрыта пылью.
Энтони и Эмили возмущенно уставились на нее, затем обменялись понимающими взглядами. Эмили шмыгнула носом и поднесла к нему носовой платок. Оба адвоката уставились на Атиено, выпучив глаза от удивления.

Атиено нахмурилась, глядя на них, ее черные глаза сверкнули.

- Кто эти люди? - спросила она властно

- Мама, это мой двоюродный брат, сын дяди Винсента, Лорд Энтони Шип Розы, - сказала Дестина, стараясь, чтобы ее голос не дрожал. - И его жена, леди Эмили Шип Розы. Эти джентльмены - адвокаты моего двоюродного брата.

При упоминании об адвокатах Атиено напряглась. Она поджала губы.

- Зачем твой кузен привел с собой адвокатов – спросила она

Дестина не смогла ответить. Она лишь покачала головой.

Энтони потрогал свои усы, словно желая убедиться, что они все еще на месте, но, казалось, он был смущен, не зная, что сказать. Его рот открылся и закрылся, потом снова открылся и снова закрылся.

- Говори, любовь моя! - сказала Эмили, нетерпеливо подталкивая его. - Не стой, разинув рот.

- Да, моя милая, - ответил Лорд Энтони. Он выпрямился и выпятил грудь. - Я привел своих адвокатов, дорогая кузина Дестина, потому что я пришел предъявить права на замок Шип Розы.

Я закончил перевод первой части, состоящей из десяти глав. Мне немного надоело выкладывать это на ДМ, поэтому просто повторю ссылку на облако, где я регулярно обновляю файл с переводом.

ссылка

Только первая часть в отдельном документе:

ссылка

Также хочу обратиться к тем, кто (такие вообще есть?) читает все это. Мне по-прежнему очень не хватает редакторского глаза, потому что раз за разом я обнаруживаю и исправляю опечатки (опять же, причина, по которой я больше не хочу выкладывать на ДМ - исправлять в ворде гораздо быстрее и проще). Мне также не очень нравится стиль в некоторых местах, которые я перевел дословно, а следовало бы литературно. Увы, это можно поправить только при вторичном прочтении (а для меня уже в четвертом, потому что при переводе читаешь текст дважды - один раз в оригинале, другой - в переводе, и все равно теряешь часть смысла и вайба).
Кроме того, нужна чисто техническая помощь, потому что оригинальный текст был отсканирован автоматически с отбивкой абзаца в конце каждой строки, что довольно неудобно.

Впереди еще две части этой книги. Но, вновь освежив в памяти первую, я верю, что их перевод того стоит.

В гуглдоках по первой ссылке переведены первые две главы второй части.