Кендерфлюидный космосексуал | ходы игроков | Драконы Обмана

Итак, я все же собрался с силами и решился перевести книгу Dragons of Deceit за авторством М.Уэйс и Т.Хикмена.

Мои литературные таланты оцениваются как "третье место в летнем конкурсе", то есть находятся на уровне ниже городской канализации. Поэтому я буду стараться переводить максимально точно, лишь изредка применяя неидеальные синонимы, чтобы избежать повторяющихся корней и омофонов, а также для передачи игры слов, которой в книге порядочно, особенно когда дело доходит до кендеров. Почему, при всей своей корявости, я все же решился на перевод?

Мне действительно понравилась книга. Не сказать, конечно, что это "взрослая литература", но она даёт гораздо больше моральных проблем и уроков, чем многие другие новеллы Dragonlance. Наконец, эта новелла открывает новый Уэйс и Хикмена, которых мы раньше не читали - литературный дуэт переосмыслил свой стиль, и определенно в лучшую сторону. Здесь сохранились те самые эпичные описания и веселые кендерские побасенки, но добавилось то, чего раньше не было. Что именно - не стану говорить, иначе испорчу вам все впечатление.

Я планирую переводить в довольно быстром темпе, но все мы живем в тяжелые времена, так что никаких гарантий по завершению. Может быть, в итоге это окажется чем-то действительно стоящим, что проживет еще несколько лет после завершения. Но пока что относитесь к этому как к регулярно выходящим роликам на ютубе или твиче.

ПРОЛОГ.

  Замок «Шип Розы» расположился на холме, предоставлявшем отличный вид на плодородную равнину, через которую бежала река Вингаард. Замок был древним, относящимся еще ко временам до Катаклизма, и был построен под стать другим соламнийским крепостям той эпохи, пусть и в более скромном масштабе. Но замок Шип Розы сильно отличался от любое другой крепости благодаря своему уникальному расположению и впечатляющей архитекторе. Он обладал почти волшебной красотой.
Мало что известно о его архитекторе, ведь его имя стерлось во времени. Быть может, он устал рисовать планы типовых крепостей, или может быть имя “ Шип Розы ” и примечательное расположение на вершине холма захватило его воображение? Он разместил шесть граней внешней защитной стены вокруг естественных скальных выступов на холме, используя его контуры как для красоты, так и для практической пользы. Шесть зубчатых стен образовывали шесть углов, в каждом из которых располагался бастион, выступающий немного вперед, и нависающий над стеной. Эти башенки были названы «шипами». Цитадель, расцветающая над шипастыми стенами, представляла собой «бутон розы».
Рабочие провели несколько лет, выкапывая в твердой каменной породе ров, окружающий замок. Попасть в замок можно было только по насыпи и опускному мосту, что предотвращало возможные попытки саперов сделать подкоп под стены. Приезжающий в замок путник должен был пройти через двое ворот, и затем ступить на узкую мощеную дорогу. Нижние ворота запирались стальной решеткой, за которой и начиналась дорога, идущая между обрывом скалы справа и внутренней стеной крепости, оснащенной бойницами, слева. Названная «шипованной перчаткой», эта дорога серпантином поднималась, зажатая между скалой с одной стороны, и защитными парапетами с другой. Быстрый ручей, текущий с вершины, проложил себе глубокое русло прямо посередине брусчатки. Верхние ворота, охранявшие «розу», находились рядом с верхней точкой «шипастой перчатки». С обеих сторон от ворот на дорогу стекали струи водопада, питавшие ручей. Пройдя под аркой, дорога приводила к широкому внутреннему двору, окружавшему цитадель. Сама цитадель состояла из донжона и двух круглых башен: Дозорной Башни и Башни Розы. Дозорная была короче и шире, и не имела окон. Винтовая лестница, обходившая всю её внешнюю стену, вела на крышу в форме бутона. Башня Розы была уже, с конической верхушкой. Внутренняя винтовая лестница поднималась в ней к узкому балкону, огибавшему основание этого богато украшенного шпиля, резьба на котором изображала едва распустившийся бутон.
На рассвете, по старой привычке, Лорд Грегори Шип Розы поднялся по лестнице в Башню Розы. Ему нравился вид на реку далеко внизу, сверкающую в утренних лучах солнца, и свет, разливающийся по полям золотой пшеницы, ячменя, бобов и овса, и пышные пастбища. Овцы рассыпались по зеленым холмам. Скот погнали на выпас. Дымок от кухонных печей поднимался над деревенькой Айронвуд, расположенной вдалеке.
Река петляла среди невысоких холмов и неглубоких долин и исчезала в густых лесах, где листья начинали менять свой цвет с приходом осени. Оранжевые листья кленов очаровывали своей красотой среди темных сине-зеленых елей и густой зелени дубов. Скоро начнется сбор урожая. В этом году он обещает быть неплохим. Грегори оперся на перила, чтобы посмотреть на поля, которые ежегодно затоплялись рекой Вингаард во время ледохода, обеспечивая плодородную почву для посевов. Он посмотрел на север, в сторону гор Хаббакука и знаменитого перевала Вестгейт: единственного прохода через горы в город Палантас. Перевал был защищен крепостью, именовавшейся Башней Верховного Жреца. Крепость была построена основателем Соламнии и Рыцарства Винасом Соламнусом, и веками охраняла проход. Она была заброшен более трехсот лет назад после Катаклизма, ухода богов и смерти последнего Верховного жреца. Никто не помышлял о том, чтобы занять место жреца, поскольку соламнийцы не собирались поклоняться богам, покинувшим их в час отчаянной нужды. Грегори посмотрел на восток, в сторону горного хребта Даргаард. В такие ясные дни, как сегодня, он мог видеть их пики, уже покрытые снегом, прямо из замка.
Жестокий шторм, разгорающийся на востоке, приковал его внимание. Темные, бурные тучи кипели в небе над горами. Среди них сверкнула молния, осветив тучи в своей страшной багровой красоте. Утреннее солнце взошло над пиками и озарило землю Соламнии, бросая вызов угрожающей тьме. Бури с востока нечасто докатывались до Соламнии, спускаясь с гор, но теперь тучи сгущались. Их огромные, черные, сверкающие молниями башни вздымались высоко в небо. Грегори почувствовал, как холодный восточный ветер треплет его волосы. Он почувствовал запах дождя, и теперь он мог слышать отдаленные раскаты грома. Грегори вздрогнул, и не только от ветра. Его охватило дурное предчувствие. Он покачал головой, насмехаясь над собой. Он был соламнийским рыцарем, а не ребенком, чтобы бояться разрядов молнии и ревущего грома.
И все же чувство не отпускало его. Он смотрел за приближающейся грозой и видел в своем воображении темные армии, беспрепятственно заполонившие землю. Он не мог взмолиться богам о спасении своей страны, как некогда рыцари молились в давно ушедшие дни, ведь теперь не было богов, которые бы ответили ему. И все же он ждал знака, который подарил бы надежду. Он ждал, что солнце засияет ярче и сильнее, и прогонит тьму. Облака сгустились, а затем с грохотом спустились с вершин гор и поглотили солнце. Рассвет умер, изгнанный тем, что казалось новой ночью. Презрев грозу, Грегори остался стоять на своем месте, он лелеял надежду, пока молния не ударила так близко, что он услышал ее шипение и запах серы. Гром сотряс стены, а дождь лил отвесной стеной, насквозь промочив его. Наконец, согнанный с балкона, он медленно спустился по лестнице в башне, стараясь стряхнуть ощущение страха в своем сердце, как воду из своих длинных волос, ведь сегодня был День Дара Жизни его любимой дочери.
Грегори решил думать только о ней. «Темные тучи пройдут», сказал он сам себе. «Грозы, начинающиеся в этих местах рано утром, редко продолжаются до полудня. Солнце вновь будет светить ей в такой особенный день.»

Но когда он остановился у окна башни и посмотрел на восток, единственным, что он увидел, была тьма.

КНИГА ПЕРВАЯ


ГЛАВА ПЕРВАЯ


Дестина Шип Розы была ребенком предназначения.
Она родилась в 337 году ПК*, и была наречена тогда, когда ее мать, Атиено, прочла пророчества и сказала её отцу, Рыцарю Короны Грегори Шип Розы, что его дитя определит судьбы народов.

Грегори следовал Мере, как и все истинные соламнийские рыцари, и он не верил в пророчества, поскольку они подразумевали, что у человека нет власти над собственной судьбой. Раз уж его сын будет наследником обеспеченного и влиятельного Рыцаря Короны, Грегори не нуждался в пророчествах, чтобы предсказать его судьбу. Он избрал имя Дестин, что означало «предназначение», и подарил Атиено пару золотых сережек в виде корон, тобы отметить это событие.
Так что нет нужды говорить, насколько Грегори был удивлен, когда ребенок, которому предназначено было решать судьбы народов, родился девочкой.

Атиено из своих гаданий знала, что носит под сердцем девочку, но она скрыла это от своего мужа. Среди её народа девочки обучались тем же вещам, что и мальчишки, чтобы в будущем сражаться за свою родину наравне с мужчинами, ведь их племя было небольшим, и будучи атакованы, все должны были встать на защиту. Но ее муж был соламнийцем, и хотя женщины Соламнии могли постоять за себя и свой дом, они никогда не смогли бы стать рыцарями и наследовать своим родителям, без особого разрешения. Атиено любила мужа всем сердцем. Она бы все сделала, чтобы угодить ему, кроме одного, над чем у нее самой не было власти – она не смогла родить ему сына, который бы унаследовал семейное имя и традиции.

Однако, Атиено не нужно было беспокоиться. Грегори полюбил свою дочь с её первого крика новорожденного, и решил оставить имя Дестина, как он тогда сказал: «Ей предназначено быть утешением своего отца».
Он не имел в виду ничего более того, что дочь, в отличие от сына, сможет заботиться о нем, когда его волосы поседеют, а зрение станет не столь острым. Так он часто поддразнивал Дестину, не зная, что однажды она иначе услышит эти слова, и они станут преследовать её повсюду.
Грегори ждал, что сыновья еще родятся, и он передаст им свой герб, завещает замок Шип Розы, и они продолжат его род, но этому не суждено было случиться. Следующий ребенок родился мальчиком, но умер сразу после родов, и больше Атиено не могла родить. Хотя Грегори и был растерян, он никогда не показывал это при своей дочери.
Как было заведено у многих соламнийских рыцарей, Грегори воспитывал дочь так же, как воспитывал бы сына, ведь история Соламнии изобиловала рассказами о доблестных женщинах, которые удерживали крепости после смерти своих мужей в битве.

Он научил Дестину ездить верхом, охотиться и сражаться c мечом и щитом. Он брал ее с собой в седло, когда она еще была маленькой. Он дал ей образование, научил ее читать, писать и считать. Он рассказал ей легенды обо всех великих рыцарях древностии ее любимой историей была легенда о Хуме Погибели Драконов.
Она часто представляла себя знаменитым рыцарем и во время занятий с мечом ее воображение оживало, сражаясь с мифическими драконами с помощью знаменитых драконьих копий, выкованных из волшебного драконьего металла и подаренных Хуме, когда он оседлал свою драконицу в битве против Королевы Тьмы. Драконье копье Дестины было выковано из ручки метлы, а ее маленький пони играл роль дракона. Она представляла себя оруженосцем Хумы, героически сражающимся на его стороне, когда все остальные трусы покинули его.

Дестина была потрясена, когда в возрасте восьми лет узнала, что, согласно Мере, женщинам не разрешается становиться рыцарями. Она протестовала против этого запрета перед отцом.

  - Почему же это женщинам нельзя становиться рыцарями, Papa? Это не честно! Я бегаю быстрее и держусь в седле лучше любого мальчика! Я и сражаться могу! Я всегда побеждаю Бертела, когда мы играем в рыцарей-и-гоблинов.
  - Да уж, и его родители не слишком довольны, когда ты ему нос в кровь разбила, или когда рассекла ему губу, – улыбнулся Грегори. – Тут я не согласен с Мерой. Твоя мать тоже талантливый воин, и пожалуй будет получше любого рыцаря в поле.
  - Мера неправильная, Papa! – ответила Дестина. -  - Вот я вырасту и поменяю её!
  - О, надеюсь, ты сделаешь это – сказал Грегори. – Но у тебя будут и другие заботы и обязанности, куда более важные, чем посвящение в рыцари.
  - О чем ты говоришь, Papa?
  - Ты станешь Леди замка Шип Розы, ответил ей отец.
Дестина не особенно задумывалась о вступлении в наследство, пока отец не произнес этих слов, но она слышала гордость в его голосе. С этого момента, её планы и мечты изменились. Она станет Леди, и станет известна и почитаема повсюду на этой земле!

Но планы меняются, а мечты умирают, столкнувшись с жестокой реальностью. Атиено предвидела грядущий упадок их рода в пророчествах, но не стала говорить мужу. Он ничего не смог бы сделать, чтобы помешать этому, сказала она себе. Так что не нужно напрасно тревожить его.

Если бы Грегори Шип Розы верил в богов, он бы сказал, что они обратились против Соламнии. Засуха уничтожила урожаи за целый год. В паводках сгнил урожай следующих двух лет подряд, что убило неисчислимое количество людей. Страна не видела столь тяжелых времен с самого Катаклизма.

Грегори отвечал за своих крестьян. Он простил им арендную плату, которую они не могли заплатить, и позаботился о том, чтобы у них была еда и кров. Но некоторые умерли, а некоторые сдались и ушли. Всего за три года Грегори Шип Розы потерял большую часть своего богатства, так что оставалось лишь самое необходимое для поддержания семьи и замка Шип Розы, игравшего важную роль в обороне Соламнии. Пришлось отложить планы расширения замка и проведения капитального ремонта, который давно требовался. Пришлось сократить число слуг и оруженосцев. Но он удостоверился, что вложил достаточно средств в приданое для своей дочери. Дестина была радостью его жизни, и он твердо решил, что её замужество будет достойным.

К своим пятнадцати Дестина слыла красивейшей девушкой во всей провинции Вингаард. Она унаследовала эрготскую красоту своей матери, и в стране бледных, изможденных людей с блеклыми глазами Дестина ярко выделалась своей блестящей смуглой кожей, темными волосами, черными глазами и румянцем на щеках.

Дестина мало думала о своей внешности. Мера утверждала, что истинная красота кроется в уме, а не на лице. Она гордилась своей образованностью, решительностью, смелостью и ответственностью. Она знала о финансовых проблемах отца, и переживала за него, поскольку видела, как тяжек этот груз для него. Он мог проводить часы в своей библиотеке, не читая книг, которые так любил, но работая со счетами или обсуждая вопросы со своим поверенным.

Дестина решила облегчить это бремя. Она чувствовала себя, будущую Леди Замка, ответственной за свое будущее поместье. Она могла бы выйти замуж за друга детства, Бертела Бертелбоха, сына богатейшего купца в Вингаардской провинции. Так она восстановит наследие Шипов.

Бертелу было шестнадцать, он был красив, богат и влюблен в Дестину. Она была на год его младше, и вдвоем они играли с самого раннего детства, так как его родители заранее позаботились о хороших отношениях с семьей Грегори. Отец Бертела был мэром городка Айронвуд, и теперь надеялся породниться с фамилией благородных кровей, чтобы возвыситься в обществе. Бертелбохи обещали Грегори свадьбу буквально вчера, за день до празднования Дня Дара Жизни его дочери. Дестина знала о предложении, так как Бертел сказал ей. С раннего утра она ждала случая, чтобы порадовать отца этим известием.

Дестина была в своей спальне, любуясь новым платьем, которое ей предстояло надеть сегодняшним вечером на праздничный ужин. Платье из белого бархата, поскольку она становилась девушкой, было украшено алыми вышитыми розами. Лиф платья идеально облегал и сидел на изгибах фигуры, как влитой, доходя до узкой талии, а затем расширяясь в длинную струящуюся юбку. Гроза, разбудившая ее на рассвете, продолжала бушевать и к середине утра. Град грохотал по витражам в окне, сопровождаемый громом. Дестина никогда не боялась гроз, и не слишком обращала внимания на эту, разве что опасалась, как бы она не испортила её праздник. Стук в двень отвлек ее от нового платья.

- Пожалуйте, мисс, ¬ произнес слуга с поклоном, - Ваш отец просил вас присоединиться к нему в библиотеке.
Дестина разгладила платье и завязала лентой длинную густую косу черных волос. Её отец любит, когда она хорошо выглядит, а ей нравится видеть его обычно хмурое лицо озаренным улыбкой, когда он смотрит на неё.

Она сбежала вниз по ступеням из комнаты в своей башенке у вершины замка в библиотеку, находившуюся на первом этаже. Грегори именовал библиотеку «сокровищницей Шипа Розы», не только за то, что книги были редки и дороги, но и, что более важно, за знания, содержащиеся в них.

Библиотека и её собрание восходили к первым владетелям замка, и лорды и леди на протяжении веков пополняли её. Библиотека Шипа Розы содержала тридцать семь томов Меры – обширного свода законов, собранного из записей основателя рыцарства, Винаса Соламнуса, ¬- а также дополнительных каталогов к ней с перекрестными ссылками, так что любой мог быстро найти нужную цитату. Также в библиотеке хранились книги по истории Соламнии: копии оригиналов, хранящихся в Великой Библиотеке Палантаса. Грегори изучал историю. Он мог провести множество счастливых часов, сидя за конторкой или перед камином, читая, не опасаясь быть прерванным – поскольку он не допускал слуг к уборке, не желая рисковать сохранностью своих книг. Он сам разжигал огонь, отряхивал книги от пыли, и протирал пол.

Дестина любила библиотеку с её тяжелой дубовой конторкой, толстыми коврами и глубокой нишей камина, в которой расположились подставки для дров в виде драконов. Она упивалась тишиной и прохладной сумрачной тьмой, поскольку Грегори всегда оставлял тяжелые бархатные занавеси на створчатых окнах закрытыми, чтобы яркий солнечный свет не выцветил ковры и гобелены, а также обложки книг.
Когда она была маленькой, Грегори часто сидел в своем кресле с высокой спинкой у огня, взяв Дестину на колени, и читал ей книги о Винасе Соламнусе и Восстании Розы, или о Хуме Драконоборце и его битве с Владычицей Тьмы. Иногда она засыпала у него на руках, и тогда он относил ее в кровать, оставляя мечтать о рыцарях в броне, несущихся в битву на своих драконах. Но те мечты теперь ушли, и смениились иными. Она станет спасителем наследия Шипов.

Грегори всегда держал дверь библиотеки закрытой, чтобы его не беспокоили. Дестина постучалась, и затем открыла дверь. Он читал, когда она вошла, и она ступала мягко, стараясь не прерывать его, и остановилась у края стола в молчании, пока он не дошел до абзаца. Она была взволнова в свой особенный день, думая о том, как оденет новое платье, сядет за стол вместе со взрослыми, и, конечно, ей не терпелось увидеть, что за прекрасный подарок отец приготовил ей!

Грегори отметил закладкой место в книге, закрыл ее и приветствовал дочь улыбкой. Поднявшись, он обошел стол, поцеловал ее и пожелал веселья в столь особенный день.

  - У тебя мокрые волосы, Papa – сказала Дестина, отчитывая его, - Ты что, в грозу был снаружи? Ты простудишься и заболеешь!
  - Я никогда не простужаюсь, моя дорогая, ответил Грегори. – Сядь, пожалуйста, Дестина. Есть важная вещь, которую я должен обсудить с тобой.

Дестина подвинула один из резных деревянных стульев с высокой спинкой к краю стола, и села напротив отца. Она положила руки на колени, ожидая с внешним спокойствием, хотя внутненне она была полна гордости и радости за то, что отец говорит с ней как со взрослой женщиной.

  - Бертел Бертелбох просил у меня твоей руки, дочь моя. – произнес ее отец. – Да, его отец сделал это предложение, хотя его сыну всего шестнадцать лет. Его отец указал в своем письме, что Бертел просил у тебя руки, и ты приняла предложение. Это правда, Дестина?
  - Это так,Papa

Она улыбнулась, вспоминая «предложение» Бертела. Он был так смущен и заикался, что Дестина нарушила сокровенный момент, рассмеявшись и, в общем, сделав предложение за него. Разумеется, она не упоминала об этом своему отцу. Грегори и без того беспокоился

  - Выбор спутника жизни, с которым ты проведешь остаток лет, это важнейшее решение, которое тебе предстоит. Ты должна серьезно подумать об этом. Я не слышал дурного о Бертеле, но он не ровня тебе ни по рождению, ни по образованию. Он не искусен в обращении с оружием и сражении. Он ничего не знает о Мере и Кодексе. Он не знает истории. Он едва умеет читать и писать. Ты считаешь его подходящим кандидатом в мужья, Дестина? Ты любишь его?
  - Бертел забавный и добрый. Я знаю его столько лет! Он и я вместе выросли, и я не могу винить его за то, что он предпочитает науки охоте со своими друзьями, - ответила Дестина, избегая вопроса о любви.
Некоторые женщины не могут позволить себе любить, сказала бы она отцу, но она знала, что такие слова глубоко ранят его, так что промолчала. Она старалась быть рациональной, и делать, что должно. Поэты, как она замечала, слишком увлекаются любовью. Грегори сурово посмотрел на нее.
  - Я беспокоюсь о пропасти, пролегающей между вами двумя, Дестина. В Мере сказано «Люди, связанные узами брака, должны стоять против всех опасностей мира прочнейшим бастионом»
  - И ты боишься, что бастион Бертеля дал трещину? – спросила Дестина, поддразнивая.
  - Замужество – дело серьезное, Дестина – заметил Грегори.
  - Я знаю это, Papa. И уж по крайней мере мать Берта не читает будущее по кофейной гуще!

Дестина знала, что произносить эти слова было ошибкой. Отец прищурил глаза.
  - Надеюсь, я ослышался, как ты неуважительно говоришь о своей матери, особенно в тот день, когда она подарила тебе жизнь!
  - Прости, Papa, - сказала Дестина сокрушенно. – Я люблю и уважаю Mama. Правда, это так. Но она такая… Другая.

Дестина вздохнула. Никак он не поймет.
Она знала не так много девочек своего возраста. Будучи дочерью Лорда замка Шип Розы, у нее были обязанности и дела, державшие в стороне от соседей. Но в те моменты, когда ей выпадало побыть среди других девочек, она замечала, что их матери, как и ее собственная, были постоянным источником смущения. У одной знатной девочки мать любила готовить и могла присоединитья к слугам на кухне за выпечков, к большому огорчению своей дочери. У другой девочки мать стирала собственные чулки, а еще одна позорила свою дочь, выходя в поля с рабочими во время сбора урожая. Дестина чувствовала, что у нее есть веские причины быть еще более несчастной. По крайней мере, остальные матери были соламнийками по рождению! Атиено происходила из племени воинов в Эрготе. Она выглядела иначе, и она действовала иначе.

Она выучила соламнийский язык, прочитала и изучила все тридцать семь томов Меры, тогда как очень немногие соламнийские рыцари могли сказать то же самое. Но она также поддерживала обычаи своего народа, варила зелья и составляла заклинания, прозревала видения будущего в чайных листьях и готова была делать это для всех, унижая свою дочь.

  - Я не хотела проявлять неуважение к Mama. Я сказала не подумав.
Он продолжал смотреть сурово, и она быстро вернулась к теме замужества.
  - Я знаю, что делаю, Papa. Как ты сказал, никакого вреда от Бертела не будет. Богатство его семьи будет прекрасным дополнением нашего.
  - Ты ничего не сказала насчет любви к нему, - заметил Грегори. – Я не дам тебе прожить всю жизнь, не узнав, что такое любить кого-то так же глубоко, как я люблю твою мать. Ты ведь помнишь, я тебе рассказывал, как мы встретились?

Дестина помнила эту историю. Она слышала ее много раз, и никогда она не могла ей наскучить. Она надеялась подбодрить отца, на время отвлечь его мысли от Бертела. Грегори всегда поддавался её желаниям. Просто нужно еще немного времени.

  - Mama была красивейшей из всех женщин, которых ты видел. А ты спас ей жизнь…
  - А она благословила мою, - сказал Грегори. – Мне было семнадцать, моё первое рыцарское странствие. Я стал свидетелем битвы между враждующими племенами её народа. Я видел твою мать среди воинов, идущей в битву. Её гордая красота и ее храбрость пронзили мое сердце.
Она подскользнулась и упала, и один из ублюдков попытался утащить ее прочь. Она сражалась с ним, и он ударил её с дикой силой. Я был в ярости! Я убил нападавшего на нее, и затем вынес её из боя на руках. Она посмотрела на меня, и, хотя мы не знали языка друг друга, мы понимали язык наших сердец. Она привела меня к своим родителям, и мы стояли перед ними, держась за руки, так что ее отец понял, что мы хотим быть вместе.
Он дал свое разрешение, и вскоре мы обвенчались. Я плохо запомнил свадьбу. Эти дни были наполнены смехом и любовью.
Только через месяц мы отправились домой. Твоя мать не разрешала отправиться в путь, пока не получит предсказаний о спокойной дороге. Может, те предсказания и были правдивы, ведь мы не встретили никакой опасности. Я научил ее своему языку. Она пыталась научить меня в ответ, но у меня нет способностей к языками, и она лишь рассмеялась на мои неуклюжие попытки. Взамен, она научила меня понимать язык природы. Она научила слышать песни птиц и слушать шепот деревьев. Она открыла мне глаза на красоту этого мира.
Я привел ее в свой дом и с гордостью представил своим родителям. Я видел, как сузились их глаза, и лица стали холодными и жесткими. Они буквально дышали осуждением. По крайней мере, они были достаточно вежливы, чтобы не говорить ничего при ней. Я все еще помню те грубые слова, которыми они наградили меня. Они требовали отменить женитьбу. Раз я не был повенчан по соламнийскому обычаю, свадьба не в счет. Они найдут юристов, и все устроят.
Я твердо сказал, что если они собираются увидеть внуков, то должны принять мою жену как уважаемого члена семьи.
Они разрешили нам жить здесь с ними, но никогда не принимали твою мать. Когда она говорила о том, что видит в пророчествах, мой отец выходил из себя, цитируя строки Меры, где говорится о том, что вера в знаки и пророчества должна быть проклята, поскольку такие вещи лишают человека свободы воли.

Грегори улыбнулся. «Помню, раз за ужином он сказал ей, что Мера требует от человека не верить в ложных богов, появляющихся перед нами в приятном виде, чтобы привести к погибели.
  - Тогда ваши боги должны быть ложными, ответила ему Атиено. Мера говорит, что некогда рыцари полагались на молитвы богам, чтобы исцелить больных. Теперь бесполезно звать человека, который утверждает, что научился лечить по книгам. Что книги знают об исцелении? Что случилось с богами рыцарей? Куда они ушли? Может, вы их потеряли? Или они покинули вас?
Мой отец взбесился. Его лицо покраснело, а усы задрожали так сильно, что я думал, они отвалятся. Он не мог ответить ей, и выскочил из комнаты.

Грегори разгладил свои собственные длинные усы, знак соламнийского рыцаря со времен Винаса Соламнуса. Многие рыцари ходили гладко выбритыми в эти дни, считая, что длинные свисающие усы вышли из моды, но Грегори носил их с гордостью.

  - Почему ты думаешь, что боги покинули нас, Papa? – спросила Дестина
Ей нравились эти разговоры с отцом, в которых он делился с ней своими мыслями, как со взрослой. Ей нравилось сидеть с ним в библиотеке, закрывшись от остального мира, обсуждая высокие материи. Она уже забыла о замужестве, и наслаждалась тем, что была рядом с ним.
  - Мы с твоей мамой много раз об этом говорили, - сказал Грегори. – Она не думает, что боги нас покинули, и считает, что ни ждут того, кто ищет их. Я думаю, что боги ушли, потому что испытывают нас, как мы испытываем молодых сквайров, чтобы убедиться, что они готовы принять плащ рыцаря.
  - Я согласна с тобой, Papa, - заявила Дестина. – Mama говорит о богине, которая живет в лесу, или вроде того. Но я ж не ребенок, в такие вещи верить.
  - А что Бертел думает о вере и религии, Дестина? Ты обсуждала такие важные вещи с ним? – мягко спросил Грегори.

Дестина сжала губы. Теперь-то она видела, какую западню ей расставил отец, но только потому, что попалась. Послушной дочери стоило держать язык за зубами и смиренно согласиться, что её отцу виднее, так что она поступит так, как он велит. Еще один жестокий шторм, как гроза поутру, поднялся в Дестине и вырвался прежде, чем она смогла остановить его.

  - А что прикажете делать, Papa? – закричала она. – Я девочка! Я не могу уйти в странствия рыцаря, чтобы найти свое счастье! Женщины обязаны искать свое счастье как могут, и обходятся тем, что есть! И Бертел – то, что у меня есть. Он – все, что у меня есть. Посмотри в глаза действительности, Papa! Подходящие юноши благородных кровей не сражаются под стенами нашего замка, чтобы получить возможность просить моей руки!
Дестина сглотнула. Грегори ничего не сказал, и Дестина едва осмеливалась взглянуть на него, опасаясь, что он так разозлен, что не может говорить. Когда она наконец отважилась поднять глаза, то увидела, что он смотрит на нее с печалью в глазах.
  - Прости меня, Дестина, - сказал он. – Я подвел тебя. Я скажу своему поверенному в делах подготовить брачный контракт.
  - Мы с Бертелом хорошо ладим, - произнесла Дестина, чтобы успокоить его. – Я буду счастлива.
Он рассеяно кивнул.
  - Ты должна пообещать мне. По закону, ты можешь выйти замуж, как только тебе исполнится восемнадцать, но закон не разрешает мужчине или женщине наследовать состояние, пока они не достигнут возраста двадцати одного года. Пообещай мне, что ты и Бертел дождетесь, пока тебе не исполнится двадцать один.
  - Я обещаю, Papa – ответила Дестина, - Но почему мне нужно ждать?
  - Я мог бы сказать, что пара лет дадут Бертелу время вырасти кем-то лучшим, - сухо сказал Грегори, - Но, на самом деле, я хотел бы сберечь твое будущее, и ты должна быть совершеннолетней, чтобы подписывать контракты, вести дела и отдавать распоряжения. Так как Бертел на год старше, он сможет отдавать распоряжения, будучи твоим мужем, и ты ничего не сможешь сказать против.
  - Я понимаю. И как же ты сохранишь мою будущность, Papa?
  - Всему свое время, Дестина, - ответил отец с улыбкой – Что ты намерена делать после свадьбы?

Дестина собиралась потратить состояние своего мужа на ремонт и восстановление замка Шип Розы, но она знала, что упоминание об этом расстоит отца.

  - Мы будем жить здесь с тобой и Mama. Бертел будет ездить в Айронвуд, чтобы работать у своих родителей, а я продолжу свои занятия и буду учиться быть леди поместья. Ты обещал научить меня проверять счета!
  - Так я и сделаю, - скалаз Грегори. – Однажды, когда ты повзрослеешь. А теперь, принимаешь ли ты мои условия?
  - Очень даже, Papa. Я подожду. Ты уже сказал Mama о женитье?
  - Я сказал ей перед тем, как позвать тебя
  - И что она сказала? Она взолвнована? Не любит Бертелбохов?
  - Она отмахнулась. Она видела пророчество, что свадьбы никогда не будет.
Дестина вздохнула.
  - Надеюсь, Mama не будет говорить о своих пророчествах на ужине перед нашими гостями
  - Разговор за ужином будет о политике и грядущих выборах Грандмастера, - сказал Гренори. – Поскольку такие разговоры обычно заканчиваются криком, я не думаю, что кто-то захочет говорить о пророчествах.
Он поднялся, и дестина поняла, что стоит оставить его с его работой.
  - Мне не терпится увидеть подарок, Papa, - сказала она перед уходом, - Ты мне его на обеде подаришь?
  - А кто тебе сказал, что у меня есть подарок? – шутливо спросил Грегори. Затем смирился и сказал, - Твоя мать хотела бы устроить домашний праздник. Там я и подарю его тебе.
Он придержал дверь для нее, и стоял, глядя на нее с нежностью и любовью, и странной, глубоко скрытой печалью.
  - Будь счастлива, дочь моя.
Грегори поцеловал ее на прощание, а затем вернулся за стол к своему чтению.

Дестина осторожно затворила дверь, и остановилась снаружи. Она никогда не видела отца столь подавленным. Она сказала себе, что он просто взволнован грядущей помолвкой. Как многие отцы, он ни одного мужчину не признает достаточно хорошим для своей любимой дочери. Но она хорошо знала его, и чувствовала, что его печаль простирается куда глубже, чем беспокойство о своем будущем зяте. Она решила, что он беспокоится из-за денег. В конце концов, Дестина была рада своему выбору. Она не столь романтична, чтобы верить в любовь до гроба. Немногие люди среди соламнийской знати вообще женились по любви. Для них брак был сделкой: преуспевающие купцы вроде Бертелбохов обменивали деньги на титул. Бертел богат, близок по характеру и приятен. Многие молодые девушки в Айронвуде завидовали бы Дестине! И если Бертел хочет проводить все свое время на охоте, по крайней мере он будет постоянно мешаться под ногами.

Дестина присоединилась к отцу и матери в светлом зале после ланча. Светлый зал быть одной из приятнейших комнат замка, поскольку после полудня солнце озаряло его сквозь многочисленные окна, наполняя его светом и теплом. Гроза наконец утихла. Атиено открыла окна, и свежий, омытый дождем воздух принес свежесть в залу. Атиено была в относительно хорошем настроении. Среди ее народа девочки достигали зрелости в пятнадцать.
Грегори присоединился к ним, неся с собой деревянную шкатулку с подарком. Он повеселел, как обычно бывало, когда видел жену. Он поцеловал ее, и пожелал веселья и счастья в тот день, когда она подарила ему дочь.

  - А что мне подарят, Mama? – спросила Дестина
Атиено подарила дочери золотую цепочку
  - Золото – как солнце, как сноп пшеницы, как листья осенью – сказала Атиено, - И золото – как богиня желтой звезды.

Дестина не собиралась втягиваться в споры о богах, которых вообще не существует. Она одела цепочку на шею и поблагодарила мать за ее подарок.
Грегори подарил дочери серебряный кубок, украшеный зимородком. Зимородок, с ярким небесно-голубым и огненно-рыжим хохолком, был избран символом рыцарей самим Винусом Соламнусом. Зимородок символизирует храбрость и надежду, ведь говорят, что при создании мира зимородок был первой птицец, которая отважилась взлететь.

  - В твое приданое – сказал Грегори
  - Papa, спасибо тебе! Он прелестен! – Дестина обвила руки вокруг шеи отца, и поцеловала его. Грегори однял ее, и затем налил вина себе и своей жене, чтобы произнести тост.
  - Пожалуйста, Papa, можно и мне немного, чтобы обновить кубок? – попросила Дестина - В конце концов, Mama говорит, что сегодня я стану женщиной.

Она взяла кубок, и Грегори плеснул в него немного красного вина из кувшина. Грегори и Атиено выпили за свою дочь, а Дестина ответила им благодарностью за то, что подарили ей жизнь, и пригубила вино, рассматривая кубок, постоянно поворачивая его в руке. Закончив, она передала его матери.

  - Теперь ты должна посмотреть на мое будущее в остатках вина – сказала Дестина. – Скажи Papa, что я буду счастлива с Бертом.
Атиено нахмурилась и переглянулась с мужем.
  - Я говорил с ней, - сказал Грегори. – Она определилась. Но она обещала, что подождет до совершеннолетия.
Атиено пожала плечами. «Предсказание говорит, свадьбы не будет»
  - Ну посмотри еще раз, Mama, пожалуйста, - сказала Дестина. – Может, ты ошиблась.
Атиено посмотрела в кубок, где осадок от вина опустился на дно.
  - Что ты видишь, Mama? – спросила Дестина. – У нас с Бертом будет шестнадцать детей?

К ее изумлению, Атиено вскрикнула от ужаса и отшвырнула кубок. Серебряная чаша с громким лязгом ударилась о каменный пол и покатилась под стол.
Атиено сделала ограждающий жест, и произнесла несколько слов, которые Дестина не поняла, но посчитала «магическими». Затем Атиено выскочила из-за стола и выбежала из комнаты.

Грегори с беспокойством посмотрел ей вслед.
  - Что не так с твоей матерью? Что она сказала?
  - Кажется, Mama увидела плохой знак в этих остатках, и я думаю, она произнесла заклинание, чтобы оградить нас от зла. Papa, это не имеет отношения к Бертелу, так что не смотри так строго.

  - И тогда о чем же это пророчество – спросил Грегори
  - Эм… Я… Не совсем поняла её, - сказала Дестина, смущаясь разговором. – Я пойду спрошу.

Она вышла поискать мать, и нашла Атиено в ее спальне, закутавшуюся в меховую накидку, скрючившуюся в кресле. Солнце светило сквозь зарешеченные окна. День был неожиданно теплым для ранней осени, и в комнате было жарко и душно, поскольку слуги поддерживали огонь в камине. Атиено выросла в жарком климате, и никак не могла привыкнуть в соламнийским холодам.
Дестина посмотрела на нее и вспомнила историю о том, как ее отец встретился с ней, и влюбился с первого взгляда. Дестина понимала его. Она знала, что симпатична, стоило лишь в зеркало посмотреть, чтобы удостовериться в этом. Но ее мать была поистине красива.

Атиено не была уверена, сколько ей лет по соламнийскому календарю, поскольку ее народ вел счет времени иначе. Грегори было тридцать два, и Атиено – примерно столько же. И все же она выглядела столь юной, что люди часто считали Дестину ее сестрой, а не дочерью.
Сегодня Атиено носила свои гладкие черные локоны убранными в золотую сетку на затылке. Её черные и большие глаза иногда могли быть столь проницательными, какими могут быть лишь глаза ястреба, а иногда – мечтательными и светящимися. Она никогда не использовала ягодный бальзам для губ или щек, чтобы подкрасить их, как делали другие женщины, и не нуждалась в саже для ресниц, чтобы подчеркнуть глаза. Её алое платье было скроено по соламнийской моде, из гладкого и мягкого шелковистого бархата; отделанное причудливой вышивкой, с длинными рукавами и шлейфом. Атиено посмотрела на ярко-голубое небо над головой и опавшие рыжие листья внизу.

  - Посмотри, какие красивые цвета, Дестина. Цвета зимородка. Голубой сверху, рыжий под ним.

Дестину не интересовали зимородки и цвета осени. Мера запрещала верить в знаки и предзнаменования, и Дестина старалась быть верной, но у нее было слишком много вопросов, и ни один из тридцати семи томов Меры не мог ответить ей. Атиено, казалось, находила утешения в этих пророчествах, и Дестина жаждала почувствовать такую же увереность, то же безмятежное принятие. Она не посмела сказать отцу, но однажды она попросила мать научить ее читать пророчества, надеясь найти объяснения необъяснимому. Атиено отказала.

  - Пророчества приходят непрошенными, Дестина, - сказала она ей. – Ты должна учиться видеть их своим сердцем, а не глазами.
  - Мама, какая разница? – раздраженно ответила Дестина
  - Чувства – для бесчувственных, - ответила Атиено, и Дестина сдалась.

Атиено продолжала смотреть в окно. Дестина видела слезы на щеках матери, и еще больше испугалась. Дестина никогда раньше не видела, чтобы мама плакала.
  - Mama, что ты увидела в осадке? – спросила она
  - Как мы можем противостоять тому, что грядет? – спросила Атиено. – Как мы перенесем это?
Повернувшись к Дестине, она мягко проговорила: «Мое бедное дитя…»
Дестина находила убежище в Мере.
  - Мама, помнишь, в Мере сказано «Паладайн выковал меч, но человек выбрал, как им пользоваться.» Это значит, что каждый несет отвественность за то, что делает в своей жизни. Мера и предупреждает: «Не верь гадалкам, ведь их слова – ловушка для неосторожных».
  - А мой народ говорит «Волк рожден, чтобы убивать. Овца рождена, чтобы быть убитой» - сказала Атиено, вперив в нее свои мерцающие темные глаза.
  - Mama, пожалуйста, скажи мне, что ты увидела в кубке! – отчаянно попросила Дестина.
  - Принеси его мне, - ответила Атиено. – Я покажу тебе.

Дестина поспешила в Светлый Зал, чтобы забрать кубок. Ей пришлось встать на колени, чтобы достать его. Она вернулась к матери, и передала его ей.
Атиено отшатнулась, отказываясь прикоснуться.
  - Посмотри в него, дочь моя, и скажи, что ты видишь.
  - Мама, ты же знаешь, я никогда не вижу ничего, кроме осадка! – запротестовала Дестина
  - Хочешь увидеть, так смотри! – настаивала Атиено.
Дестина вздохнула и вгляделась в кубок, и в этот же момент она увидела, что осадок сформировал узнаваемый узор. Она засмеялась и сказала, прежде чем подумала
  - Забавно, мама! Вино в форме дракона. Смотри, вот хвост, вот голова, вот крылья…

Она услышала сдавленный стон и посмотрела на свою мать. Кровь отлила от лица и губ Атиено, так что ее кожа посерела и сделалась свинцовой.
   - Ты видела дракона! Тот же знак! Я надеялась, что я не права, но ты подтверждаешь это!
  - Mama, ты меня пугаешь, - сказала Дестина. – Я видела форму дракона. Это просто остатки вина, осадок, мертвые дрожжи. Вот, я тебе покажу!

Она обмакнула указательный палец в кубок, и протерла его изнутри. Дракон исчез, окрасив её палец в красный. Дестина подняла палец и показала его своей матери.
  - Вот, Mama. Не нужно тебе беспокоиться! Мертвых дрожжей больше нет, и дракона тоже.

Атиено в ужасе взглянула на красное пятно на пальце Дестины. Она рухнула в кресло, и выглядела настолько плохо, что Дестина позвала отца.
  - Любовь моя, что случилось? – спросил он, войдя. Он посмотрел на Дестину - Что здесь произошло?
  - Я спросила ее о плохом знаке в кубке. Мама сказала, что увидела в потеках вина дракона.
  - Дракона? – повторил Грегори, и его голос дрогнул, - Ты видела дракона?
Атиено поднялась и обняла его, крепко сжимая в объятиях
  - Не ходи в башню, любовь моя! – умоляла она. – Не ходи!
  - Какую башню? – спросил Грегори

В ответ, Атиено в страхе посмотрела в окно. Грегори проследил за ее взглядом. Длинный шпиль Башни Верховного Жреца был виден издалека. Грегори напряженно улыбнулся.

  - Моя дорогая жена, эта башня заброшена сотни лет. Зачем же мне туда идти? Тебе не стоит беспокоиться.
Атиено поцеловала его, и обернулась к нему.
  - Хорошая погода. Тебе и Дестине не повредить прогулка на свежем воздухе.
  - Ты взволнована. Я не хочу оставлять тебя одну, - сказал Грегори. – С тобой все будет хорошо?
  - Нет, - ответила Атиено, глядя на него темными, поникшими глазами. – Но я справлюсь сама. Пожалуйста, идите сейчас.

Она закрыла занавески, скрывая солнце.
  - Одень свою накидку, Дестина, - сказал Грегори. – Твоя мать права, нам стоит пройтись по стенам и насладиться ярким солнечным днем.

Shy сделал перевод вступления. Он неплох, и на данный момент вообще является лучшим переводом вступления к этой книжке на русский язык))) Возможно, его не видели в лучших постах блога, так что вот:

    И только с именем Cудьбы
    Дестин, души откроешь дверцу:
    Веленьем слова ль приказным,
    Слепым наитьем сердца.

    И оттого впол-​берегов
    На том стою, и ты со мною.
    Глядишься в поток серебра-​жемчугов,
    Пол-​вод речных в прилив омоет

    Как будто сон из сна во сне,
    Приукрашение фантазий
    Отметью рода на челе,
    Среды и воспитаний.

    Тогда в зазор, что меж мечты
    Со всем, чем никогда не станем,
    Сезонов смены, звёзд мосты
    Перстом проложат боги сами.

    Среди изломов темноты
    Покуда не воскликнет глас:
    Что всё, что в жизни творим мы
    В ответ всегда творит и нас!

    Где птицы в низко бреющем полёте
    Наклонят крылья, сотни брызг вода
    Взметнётся на миг, чтобы понял кто-​то:
    Мы сейчас те, кто мы есть, навсегда.

ГЛАВА ВТОРАЯ

  Дестина накинула плащ на плечи и вместе с отцом поднялась по лестнице на крепостные стены башни Розы. Они шли молча. С приближением зимы дул холодный ветер. Грегори часто поглядывал на Дестину, как бы решая, доверить ей свои мысли или нет. Дестина заметила его сомнения.

“Пожалуйста, скажи мне, что тебя беспокоит, папа. Я надеюсь, ты не сердишься на меня.”

“Совсем наоборот,” ответил Грегори. “У меня есть еще один подарок для тебя. Я встретился со своим поверенным, Ульямом Болландом, чтобы написать моё завещание.”
“Завещание!” Дестина в ужасе вцепилась в него. “Папа, ты что такое говоришь?”

“Только то, что я смертен, как и все люди, и я должен позаботиться о моей семье, если что-либо случится со мной,” сказал Грегори, ободряюще улыбнувшись ей. “Я думаю прожить долгую жизнь, Дестина. Не бойся. Это то, что я имел в виду сегодня утром, говоря об обеспечении твоего будущего.”

Дестина вновь смогла вздохнуть.

“Я составил завещание, в котором говорится, что если я умру, ты унаследуешь все, когда достигнешь совершеннолетия в двадцать один год. Уильям Болланд составит его и сохранит копии вместе с брачным контрактом. Мы с твоей матерью договорились, что ты станешь землевладельцем в случае моей смерти.”
Дестину переполняли радость и гордость от того, что отец настолько доверял ей, что доверил Замок Шип Розы её заботам. Он ведь мог оставить его и своему брату, дяде Винсенту.

“Я благодарю тебя больше, чем могу выразить словами, papa,” ответила Дестина, и ее голос дрожал.

“Твой дедушка считал, что женщины не должны наследовать землю, и указал в своем завещании, что если я умру, не оставив завещания с изложением своих желаний, твой дядя Винсент унаследует землю. Как бы то ни было, моя воля и завещание теперь заменяют волю твоего деда. Ты понимаешь?”

“Думаю, да,” ответила Дестина. “Дядя Винсент теперь расстоится?”

“Жена твоего дяди принесла ему свое собственное богатство, а наш отец подарил ему землю, так что он сам по себе богатый человек”, - сказал Грегори. - Я поговорил с ним и рассказал о своих намерениях. Он любит тебя и думает, что у тебя все получится.”

Дестину обрадовала эта похвала.

“Бертельбохи - достойные люди, но они ничего не смыслят в управлении такими обширными владениями. Они ничего не знают об обязанностях дворянина, как того требуют Кодекс и Мера. Я научил тебя этому так, как научил бы сына, Дестина. Я знаю, что могу рассчитывать на вашу заботу о наших арендаторах, которые зависят от нас.”

“Теперь я стану учиться еще прилежней,” сказала Дестина. “Так, чтобы ты мог гордиться мной, Papa.”

“Ты уже стараешься,” сказал Грегори. “Ты не можешь стать рыцарем, Дестина, но если со мной что-то случится, ты сможешь стать и станешь Леди Шипа Розы. Ты примешь имя Шипа Розы и семейное наследие. Розовые Шипы отстроили этот замок еще во времена владычества Короля-Жреца. И они построили его прочным, чтобы он стоял на века. Наш замок пережил Катаклизм, когда боги обрушили огненную гору на Кринн в гневе на высокомерие Короля-жреца. Многие другие были разрушены, но Шип Розы выстоял, и мы смогли дать кров тем, кто обратился к нам в час нужды. Мы открыли свои двери и делились свободно всем, что имели.
  “Боги, возможно, и ушли, но мы остались верны Кодексу и Мере. Особенно рыцарской клятве: Est sularus oth mithas. ‘Моя честь – моя жизнь’ Слишком многие рыцари в наше время полагаются только на Кодекс. Они забыли или больше не заботятся о чести.”

Он остановил шаг и повернулся, чтобы посмотреть на башню Верховного жреца, стоящую на страже над перевалом Вестгейт, защищая дорогу, которая вела в столицу Соламнии, город Палантас. Его лицо сделалось озабоченным.

“Завтра я уезжаю в Палантас в компании с Лордом Маркусом и Лордом Реджинальдом. Я надеюсь обратиться к рыцарскому Большому Кругу.”

“Зачем, Papa?”

“Лорд Маркус and Лорд Реджинальд вернулись из своих поездок на восток, и они принесли беспокоящие отчеты о бандах гоблинов, огров и злых людей, атакующих и поджигающих города.”

“Ты всегда говорил, что нам нечего бояться таких низких, трусливых созданий, как гоблины и огры, Papa” сказала Дестина пренебрежительно. “Если рыцарь хотя бы замахнется мечом на гоблина, тот завизжит и убежит.”

“Так и было в прошлом, но не сейчас,” сказал Грегори. “Маркус и Реджинальд уверены, что темный и могущественный враг собирает силы на Равнинах Нераки и руководит этими атаками. За ними стоят целеустремленность и разум.”

“Что заставляет их так думать?” спросила Дестина.

“Обычно мародерствующие гоблины и огры нападают на город, грабят его и убегают со своей добычей. Эти армии наносят удар по городу, занимают его, укрепляют, затем двигаются дальше, чтобы взять следующий. Они осваивают огромные территории и медленно, но неуклонно продвигаются на запад, в сторону Соламнии.”

Дестину охватил приступ страха. Если это война, её отцу нужно будет сражаться! Возможно, именно поэтому он говорил о завещании и наследстве. “Что ты говоришь, Papa? Пророчество Mama сбывается? Я ведь и сама видела дракона!”

“Я не хотел беспокоить тебя,” сказал Грегори. “Передо мной стоит непростая задача. Через несколько дней я отправляюсь в Палантас, чтобы доложить то, что их светлости смогли узнать, Большому Кругу. Они просили говорить меня, поскольку у меня есть определенное влияние. Я должен попытаться дать Кругу понять, что именно сейчас настало время рыцарству объединиться, усилить наши укрепления, созвать армии и встретить Тьму, которая, как я опасаюсь, грядет. Мы не должны терять времени и средств, сражаясь в политических склоках друг с другом.”

Грегори замолчал, и затем добавил больше про себя, “Боюсь, никто не услышит моих предупреждений, но попытаться я должен.”

“Как долго тебя не будет?”

“Большой Круг собирается через две недели,” сказал Грегори. “Я вернусь, как только он завершится. Раньше, если, никто не выслушает меня.”

“Они будут слушать, Papa. Не беспокойся. Я буду усердно изучать Меру, чтобы усвоить свой долг как Леди Замка, хоть мне и не стать рыцарем”

Грегори с нежностью посмотрел на дочь. “Мера говорит: ‘Достоинство истинного рыцаря проистекает из бьющегося сердца.’ Заметь, что она не делает разницы между сердцем мужчины и женщины.
  А теперь, наши гости уже прибывают, и тебе нужно одеть свое новое платье. Подарок твоей матери отлично подойдет к нему!”

Дестина коснулась золотой цепочки. “Она сказала, что это золото для какой-то богини желтой звезды. Ты когда-нибудь слышал о такой богине?”
“Нет, но мама гораздо более сведуща в таких вещах, чем я.
  Ты уверена, что хочешь довести до конца эту помолвку, Дестина?” спросил Грегори, пока они спускались по лестнице с крепостной стены. “Еще не поздно передумать.”

“Я уверена, Papa,” сказала Дестина. “Я спланировала своё будущее, и этот брак – первый шаг.” Горстке мертвых дрожжей этого не изменить!

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Грегори внимательно следил за Бретелем во время обеда на праздновании дня рождения Дестины. Он предположил, что молодого человека можно было бы считать красивым по современным стандартам с его длинными вьющимися каштановыми волосами и чисто выбритым лицом, с юношеским румянцем и, возможно, порозовевшим от некоторого смущения в присутствии своего будущего тестя. Бертел был внимателен и уважителен к Дестине, и уж точно был влюблен в нее. Он не мог отвести от неё глаз всё то время, что они сидели за столом. Но он также много говорил об охоте и большую часть ужина рассказывал о том, как он выследил и убил дикого кабана.
Его родители гордо улыбались ему и души не чаяли в Дестине, подарив ей на день рождения серебряную расческу для волос. Атиено была радушной хозяйкой, хотя говорила мало и ела еще меньше. Когда Бертель закончил рассказывать о диком кабане, разговор, как и предвидел Грегори, перешел на политику. Бертельбохи были сторонниками Дерека Кронгарда и пытались убедить Грегори проголосовать за него. Он вежливо ответил, что еще не составил собственного мнения. Дестина выглядела довольной своим выбором мужа, ласково улыбалась Бертелу и позволила ему держать ее за руку, когда она провожала его и его родителей до двери. Грегори немного успокоился. В конце концов, у него еще есть несколько лет, и можно надеяться, что Дестина найдет кого-то еще.

НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ после дня рождения Дестины, Грегори Шип Розы выехал в Палантас, сопровождаемый двумя молодыми друзьями, Лордом Маркусом и Лордом Реджинальдом, которые были лишь недавно приняты в Соламнийские рыцари. Он помогал им с деньгами, ведь их семьи дружили много лет. Оба молодых человека были первыми среди сверстников, которые стали рыцарями. Лорду Реджинальду был светловолосым, голубоглазым мужчиной, лишь немного за двадцать, крупным и немного дородным. Его доспех плотно сидел на нем, и он обычно шутливо замечал, что тот жмёт. Лорд Маркус обладал темной кожей, черными волосами и черными же глазами. Его предки прибыли из Нордмаара, земли рядом с далекой родиной минотавров на северо-востоке. Народ мореходов, они потерпели кораблекрушение на северном берегу Соламнии примерно за столетие до начала Третьей Драконьей Войны. Его семья продолжила традиции мореходов, став преуспевающими заморскими купцами.
Грегори со своим отрядом проследовали вдоль реки на север, пока их путь не пересекся со старым Рыцарским Большаком. Разрушенная Катаклизмом, дорога так никогда и не была должным образом отремонтирована, но все еще оставалась лучшим и безопаснейшим путем через центральную Соламнийскую Равнину. Они обнаружили, что мост через реку Клаар, к югу от бывших владений Светлого Меча, обрушился под напором паводка, и им пришлось немного вернуться назад, проехав до брода, расположенного севернее. Затем они вновь вернулись на Рыцарский Большак, который повел их на северо-запад к Башне Высокого Жреца, и далее на перевал, ведущий к Палантасу.
Во время путешествия все трое обсуждали предстоящее собрание Большого Круга и правила, по которым проводились такие собрания. Младшие рыцари никогда не участвовали в Большом Круге, и вполне понятно, что они нервничали и стремились произвести хорошее впечатление на своих собратьев-рыцарей. Грегори мог цитировать Меру дословно, и он сделал это для их назидания. “Законы, регулирующие такие собрания, были определены Винасом Соламнусом, когда он создавал рыцарство,” сказал Грегори. “Он установил, что все рыцари в каждом городе, где они проживают открыто, должны собираться в то, что он назвал Кругом, чтобы ‘обсуждать и принимать решения по вопросам, имеющим отношение к рыцарям этого региона.’
“Руководящий орган рыцарства известен как Большой Круг. Региональные Круги обязаны направлять представителей в Большой Круг, который собирается в установленное время один раз в календарный год для решения вопросов, связанных со всем рыцарством.”
“Пока все понятно,” заметил Реджинальд. “Теперь мы переходим к самой сложной части: политике”
“Увы, это так,” ответил Грегори. “Я сомневаюсь, что Винас Соламнус предвидел суматоху, которую он создаст. ‘Заседание Большого круга проводится Великим магистром, который выбирается из числа глав трех орденов: Верховного Воина Рыцарей Розы, Верховного Хранителя Рыцарей Короны и Верховного жреца Рыцарей Меча. Главой рыцарства является лорд рыцарей, избранный Великим кругом из числа глав орденов. Лорд рыцарей занимает эту должность пожизненно, если только его не признают виновным в преступлениях или бесчестных поступках.’
“Или если его вообще не выберут,” добавил Грегори сухо, “поскольку три четверти членов Великого круга должны присутствовать, чтобы выбрать Лорда Рыцарей, а мы никогда не сможем собрать такое количество. В этом случае Мера гласит, что Великий магистр должен занимать эту должность до тех пор, пока не будет достигнут кворум.”
“Что смешного?” спросил Маркус, видя улыбку Грегори.
“Я вспомнил о том времени, когда моя жена наняла ученого, чтобы он попытался рассказать ей о Мере,” ответил Грегори. “Ученый дошел до этой части, посвященной организации рыцарства, и потратил на это целый час.
“Атиено прилежно слушала, а затем подытожила и упаковала все в два простых предложения. ‘Круги внутри кругов. Рыцари бегают по кругу, пытаясь поймать собственный хвост, и остаются ни с чем.’ ”
“Мудрая женщина,” заметил Реджинальд со смехом. Он вместе с Маркусом были слегка влюблены в красавицу Атиено.
“А что ученый?” спросил Марксу.
“Обиделся и ушел.”
Реджинальд покачал головой. “Не могу сказать, что ваша жена была не права.
Собрания рыцарства по кругам хорошо работали в Эпоху Могущества, но система рухнула после Катаклизма, когда многие рыцари были убиты толпой или вынуждены скрываться. В наши дни круг может состоять из двух рыцарей, встречающихся в винном погребе.”
Маркус согласился. “И вот мы остаемся во главе с Великим магистром. Возвращаясь к этой теме, какой кандидат будет претендовать на ваш голос, мой лорд? Я знаю, что оба искали вашего одобрения.”
Although he was only thirty-two, Грегори Шиповник was an influential member of the Grand Circle. He was under no illusions as to why. His father had been the High Guardian, head of the Order of the Crown, but the main reason was because Грегори had once been wealthy with extensive land holdings. He had once contributed vast sums to the knighthood. He could no longer afford to do that, and he feared his influence had waned with his fortune.
“Лорд Гюнтер Ут Вистан был другом моего отца,” ответил Грегори. “Я еще не встречался с другим кандидатом, Лордом Дереком Стражем Короны. Я пригласил его к себе в Шип Розы, но он написал, что слишком занят, чтобы встретиться со мной. Вместо того он отправил послов, убеждавших меня поддержать его притязания, хотя они и не смогли толком пояснить, почему я должен это сделать. Честно говоря, я не приму своего решения, пока не встречусь с ним и не составлю своего мнения.”

ГРЕГОРИ ВЛАДЕЛ собственным домом в Палантасе, где он останавливался, будучи в столице по делам рыцарства, и он пригласил своих друзей быть его гостями. Они разложили багаж, и отправились засидетельствовать почтение Лорду-Мэру Палантаса, планируя провести остаток дня в Великой Библиотеке, про которую шла слава богатейшего собрания книг на Анаслоне.
К ночи они навестили таверну, известную как Роза, Корона и Меч. Таверна обслуживала членов рыцарства, и была полна народу. Грегори увидел здесь многих старых друзей, и все задавали ему один и тот же вопрос: кого он поддержит в притязаниях на пост Великого Магистра? Он слышал некоторые разговоры насчет сплетен о грядущей войне, но мужчин гораздо больше интересовала политика.
Он впал в уныние и рано ушел, сказав своим юным друзьям оставаться и развлекаться. На следующий день он, Маркус и Реджинальд оделись в свои лучшие одежды и отправились на собрание, которое состоялось на закате. Большой круг собрался в Коламбус-холле, расположенном в так называемом Старом городе. Построенный в эпоху Могущества, зал представлял собой величественное здание из мрамора, крыша которого опиралась на три огромные колонны, символизирующие три рыцарских ордена. Этот зал когда-то был сердцем рыцарства. Оруженосцы должны были посещать занятия здесь, чтобы изучить Меру. Рыцари собирались здесь, чтобы вести дела рыцарства и строить планы на будущее.
К сожалению, это будущее не включало в себя катаклизм и последовавшее за ним падение рыцарства. Люди нападали на любого рыцаря, который осмеливался показаться в Палантасе. Они ворвались в зал, разграбили и изуродовали мраморные стены непристойными рисунками и мерзкими словами. Оставшиеся в живых члены рыцарства попрятались, и зал пришел в запустение. Время залечило многие старые раны. Со времени Катаклизма прошло триста лет, и в то время как в более сельских и “отсталых” частях Соламнии рыцарство все еще пользовалось дурной славой, цивилизованные граждане Палантаса приветствовали возвращение рыцарей в свой город. Рыцари сами стерли мерзкие рисунки со стен и убрали мусор, оставленный бродягами. Теперь они возвращались раз в год, чтобы провести Большой круг.
Рыцари собрались вокруг огромного прямоугольного банкетного стола, где рассаживались согласно положению в ордене, причем обладатели высших званий были во главе стола, а их подчиненные - внизу. Грегори был где-то посередине. Двух его юных друзей, Маркуса и Реджинальда, вообще не пригласили сесть за стол, поскольку они не были членами Большого круга. Однако он добился для них разрешения описать то, чему они были свидетелями, и они ждали в прихожей, пока их не позовут.
Рыцари насладились обильной трапезой, поданной им их оруженосцами, которые удалились после того, как трапеза была закончена. Затем со стола убрали все, кроме кубков с вином и кружек с элем, в зависимости от личных предпочтений. Рыцарь Розы, Лорд Гюнтер был самым высокопоставленным членом Великого круга, и он призвал собрание к порядку. Он быстро расправлялся со всеми старыми делами и переходил к новым.
“Лорд Грегори Шип Розы, Рыцарь Короны, просит Круг дать ему слово,” провозгласил Гюнтар. “Лорд Грегори, трибуна ваша.”
Грегори поднялся и оглядел рыцарей, собравшихся за столом. Они улыбались, были в хорошем настроении, их кружки и животы были полны. Они были полностью готовы выслушать все, что скажет Грегори, надеясь только, что он будет краток, чтобы они могли разойтись по тавернам. Грегори видел их самодовольство и мог бы предсказать исход, не прибегая к одному из предзнаменований своей жены. Однако он должен был попытаться убедить их. Он должен был исполнить свой долг перед Мерой. Он должен был предупредить рыцарей о приближении войны.
“Люди Лемиша и Таман Бусука долгое время были нашими самыми закоренелыми врагами, и теперь они заключили союзы со злыми существами с равнин Нераки: гоблинами, хобгоблинами, кобольдами и тому подобными”, - сказал Грегори, стоя во главе стола. - Они больше не являются ордами мародеров, как мы видели в прежние времена. Мерзкие твари были организованы в дисциплинированные армии, которые становятся сильнее по мере того, как они продвигаются на запад через равнины. Я верю, что у них на уме одна цель: поражение и завоевание Соламнии.”
Никто его не прерывал. Его товарищи-рыцари вежливо слушали, но Грегори видел, как они обмениваются удивленными взглядами, закатывают глаза или широко ухмыляются при мысли о том, что дикие люди и гоблины могут противостоять могуществу Соламнии.
“Эти армии еще недостаточно сильны, чтобы напасть на нас”, - сказал Грегори, зная, о чем они думают. “Но придет время, когда они хлынут через наши границы. Мы должны начать укреплять такие крепости, как башня Верховного жреца и крепость Вингаард. Мы должны призвать лордских мэров Палантаса и других крупных городов укрепить оборону своих городов и увеличить численность своих постоянных армий.
“Слишком долго мы позволяли борьбе за власть поглощать и разделять нас. Мы называем друг друга злом. Мы видим друг в друге врага. Где-то там, — Грегори указал на восток, - опытные и коварные военные стратеги посмеиваются над нашим самодовольством и выжидают подходящего момента, чтобы воспользоваться нашей слабостью. Грядет война, а мы к ней не готовы. Если мы не начнем действовать сейчас, Соламния падет, как осенний лист на ветру.”
В заключение он обратился к Лорду Маркусу и Лорду Реджинальду с просьбой отчитаться о полученных ими сообщениях. Теперь уже рыцари начали проявлять нетерпение. Дерек Кронгард больше даже не притворялся, что обращает на это внимание, но вполголоса разговаривал с несколькими своими сторонниками все то время, пока Лорд Маркус представлял свои доказательства.
Лорд Маркус едва успел закончить, как Дерек поднялся на ноги. “Я предлагаю отложить рассмотрение этого вопроса до следующего заседания Большого круга”.
“Другой встречи никогда не будет, если мы не начнем действовать”, - сказал Грегори, но никто не обратил на него внимания.
Большой круг проголосовал за более позднее рассмотрение этого вопроса. Они поблагодарили Грегори за его многолетнюю службу рыцарству, и Дерек Кронгард предложил объявить заседание закрытым. Его сторонники поддержали его. Рыцари встали, чтобы процитировать Меру и поклясться в своей вечной верности. “Моя честь - это моя жизнь”.
И на этом встреча подошла к концу. Писец, записавший слова Грегори, унес бумаги и запер в сундуке. Рыцари с удовольствием поднялись, чтобы размять ноги. Немногие остались, чтобы предаться удовольствиям Палантаса. Остальные решили заказать еще эля и вина и обсудить политику.
Грегори был обескуражен, но он заметил, что Лорд Гюнтер внимательно слушает его, и все еще надеялся заручиться его поддержкой. Как Великому магистру, Гюнтеру были предоставлены полномочия действовать независимо от Великого круга, если он сочтет ситуацию чрезвычайной. Он мог бы, по крайней мере, взяться за укрепление башни Верховного жреца.
Лорд Гюнтер подошел, чтобы посочувствовать Грегори, который представил его своим юным друзьям.
“Я надеюсь, что мы, по крайней мере, убедили вас, мой лорд, в необходимости принять меры”, - сказал Грегори.
Гюнтер одарил его снисходительной отцовской улыбкой. - Вы, молодые люди, всегда слишком рветесь на войну, чтобы проявить себя в бою. Ты говоришь об армиях гоблинов. Ты действительно их видел?”
- Нет, мой лорд, ” серьезно ответил Маркус. “ Если бы это было так, нас бы здесь не было этой ночью. Мы слышали рассказы выживших...
“Вы "слышали” отчеты". Гюнтер нахмурился. “Мера гласит: "Не доверяй своим ушам, только своим глазам’. Ты шарахаешься от теней. Более глупого существа, чем гоблин, на свете не существовало. Организовать гоблинов в боевую силу было бы все равно что пытаться организовать стаю цыплят. Соламнийских рыцарей боятся во всем мире. Если эти военные умы такие "сообразительные и коварные", как ты говоришь, Грегори, то они знают, что лучше не бросать нам вызов.”
“Возможно, когда-то нас боялись, но те времена прошли, мой лорд”, - возразил Грегори. — Я прошу вашу светлость взглянуть на карту, которую я составил...
Ему не дали договорить. Запыхавшийся оруженосец подбежал к Гюнтеру. - Милорд, Дерек Кронгард только что покинул зал в сопровождении Лорд-Мэра!
Услышав эту новость, Гюнтер нахмурился. - Я так и знал! Эти двое замышляют что-то против меня. Я должен выяснить, что происходит”.
Он поспешно пожал руку Грегори. - Спасибо, что пришли. Я знаю, что могу рассчитывать на вашу поддержку в качестве великого магистра.” Он поспешил прочь со своим оруженосцем, прежде чем Грегори успел сказать хоть слово.
Реджинальд, нахмурившись, посмотрел ему вслед. “Почему ты не сказал рыцарям из отчетов, что эти армии служат Темной королеве Такхизис, и их возглавляют те, кого они называют Верховными лордами Драконов, и под их командованием злые драконы, мой лорд?”
  “Они бы подняли меня на смех и выставили из зала”, - сказал Грегори. - И я не могу сказать, что стал бы их винить. Драконов не видели в Ансалоне с тех пор, как Хума Губитель драконов загнал их обратно в Бездну во время Третьей Драконьей войны. Конечно, никто из нас никогда не видел дракона.” Он добавил, вздохнув: “Лорд Гюнтер - мудрый человек. Возможно, он прав. Возможно, мы шарахаемся от собственных теней.”
  “Лучше шарахаться от теней, чем получить кинжал в спину,” сказал Маркус.
  “Что, Мера действительно так говорит?” поддразнил Реджинальд.
  “Если нет, то стоило бы,” сказал Маркус. “И что теперь?”
  “Возвращайтесь по домам,” сказал Грегори. “И готовьтесь к войне.”