Дети Свободы | ходы игроков | Жизнь и смерть Фабрицио де Кардона

Пролог

Прекрасная солнечная колония Которра – первая, основанная жителями Сойры в Новом Свете. А столица колонии, Фелиппе, названная в честь деда нынешнего императора, была городом деловым, торговым и богатым.

Вот и твой отец, Хуан Мануэль де Кардона, был пусть и дворянином, но настолько незначительным в смысле родственных связей и древности рода, что избрал для себя стезю цивильного чиновника. И преуспевал.

К твоему рождению у отца было еще трое детей и все – от разных женщин. Насколько уж Хуан Мануэль был хорош в цивильном управлении, настолько же несдержан в любовных отношениях.

Матушка твоя, донна Августа Севилия де Кондорсе, была женщиной отходчивой, умной, не менее страстной, чем отец, а к тому же наследовала огромному состоянию своего родителя, графа де Кондорсе. Возможно, именно поэтому Хуан Мануэль женился именно на ней. А возможно – из-за искренней любви. Тут уж как посмотреть.

После женитьбы отец твой стал богатеть: ему достались два торговых корабля, сотня акров табачной плантации, большой дом в столице метрополии, два десятка рабов и солидный счет в банке. А статус члена городского совета помогал вести дела.

С самого детства тебя окружали братья и сестры от других матерей. Отец признавал их всех, одаривал подарками, обеспечивал учебу и в целом старался не выделять никого. Двое твоих старших братьев, Хесус и Карлос, были сыновьями женщин совсем не знатных, зато отличались крепостью и здоровьем. Оба были старше тебя на пять лет, оба в детстве любили издеваться над тобой и дразнили «идальго». Намекая, конечно, не на благородное происхождение, а скорее издеваясь.

Старшая сестра, названная Марией, была девушкой скромной, молчаливой, а матушка ее умерла родами. Вроде была эта самая матушка индейской крови, но по Марии этого и не сказать было – оливковая ее кожа не особо отличалась от того оттенка, что считался среди знати показателем настоящего имперского происхождения, а черты лица поражали местных парней и вызывали всеобщее восхищение.

Твой отец заведовал водоснабжением Фелиппе. Ты рос в большом доме в самом центре города, а еще из самого детства усвоил, что отцу плевать, чем ты занимаешься, а матушка слишком занята своими поклонниками и чтением новых книжек, чтобы обращать на тебя внимание.

Тем не менее, в колледж тебя отдали. А затем, лет в пятнадцать, отец вдруг предложил:
- А почему бы тебе не поехать учиться в столицу?

Ты был наслышан о столице империи. Это был настоящий центр науки и культуры, город многих университетов, самый богатый на Земле, самый привлекательный, самый…

Если бы ты согласился, отец оплатил бы место на корабле. Пересечь океан и оказаться в лучших землях мира, откуда родом твои предки…

Но как раз в это время судьба махнула перед тобой крылом и представила иную перспективу.

*****

В вашем доме часто гостил мэр города и многие уважаемые люди колонии. Порой они привозили с собой подарки для тебя и мамы, а порой – брали с собой детей.

Так ты познакомился с Изабеллой.

Ей было четырнадцать и ее отец, владелец верфи, человек богатый и влиятельный, показался тебе сначала напыщенным и суровым. Звали его Карлос де Баамонде-и-Эвиа, принадлежал к тем дворянам, что купили себе герб лет сто назад и с тех пор были скорее дельцами, чем аристократами.

А вот дочь мессира Карлоса выглядела точь-в-точь как аристократка. Светлая кожа, черные как смоль густые волосы, прямой нос и правильные скулы. А еще ярко-голубые глаза, большие, смотрящие внимательно и пристально.

Юную Изабеллу признавали красавицей буквально все. Вопросом было только то, кого из юношей Фелиппе она осчастливит. Девушке же кавалеры были не слишком интересны.

Общаясь с ней несколько раз, ты понял, что она предпочитает проводить время за книгами. Юноши вокруг казались ей невеждами, новые платья ее не интересовали и куда она считала, что обсуждать историю, литературу или философию куда интереснее разговоров о новом крое платья.

Отец ее посмеивался, но не запрещал любимой дочери ничего.

Твои с Изабеллой диалоги были будто глотком дорогого вина. Они пьянили, вызывали шум в голове, а еще от волнения ты порой почему-то начинал заикаться. Но девушка только смеялась. И пусть смеялись над тобой, это почему-то вовсе не было обидно – ты радовался, видя ее улыбку.

Вскоре вы стали видеться регулярно. Конечно, побыть совсем уж наедине вам удавалось нечасто: вокруг были родители, слуги, рабы, но все же пару раз вы гуляли в саду губернаторского имения, куда и твоих, и ее родителей приглашали на бал по столичной моде.

Во время одной из таких прогулок Изабелла вдруг посмотрела на тебя своими огромными глазами и спросила:
- А мы с вами поженимся?

Вопрос был на самом деле напрашивающийся. О вашей симпатии знали родители и слуги, и ты и она были из хороших, богатых и знатных родов. Оставалось попросить у отца благословения и потом дождаться ее шестнадцатилетия.

Но если сделать предложение Изабелле, поездка в метрополию, конечно, будет отложена, если вовсе не отменена. Где это видано, чтобы жених по морям скитался, пока его невеста тоскует дома?

Судьба человека строится на преодолении комплексов. Маленький человек хочет стать великим, слабый изобрести способ побеждать врагов с помощью техники, стеснительный привлечь к себе внимание. Фабрицио де Кардона богатый, но в будущем, и знатный, но в меру, страдал от отсутствия внимания. Родителям было не до него, братья скорее отталкивали чем привлекали, а с сестрой были настолько разные интересы, что часто они просто здоровались и прощались не зная о чем говорить. Так и получилось, что получать внимание пришлось в другом месте. А таких было собственно два - улица и колледж. Именно в таком порядке. Компания в которой вы стали не разлей вода была настолько разношерстной, что можно было только изумляться как вы умудрились сойтись вместе. Позднее Фабрицио узнает, что это называется противоположности притягиваются. Костяк составляли четверо, сам де Кардона сын влиятельного и богатого родителя, Педро, сын офицера, славящегося тем, что придумал сам для себя соревнование, а именно уравнять сколько отверстий он проделает в мужчинах и во сколько проникнет в женщинах, Рауль, сын главного бандита Фелиппе и окрестностей, которого никто не мог найти, но от которого Рауль частенько получал подарки, и, наконец, Мигель, сын учителя колледжа, который всегда все откуда-то знал. К их компании прибивались и другие, но в основном на вторых ролях, а некоторые и вообще на пару раз. Фабрицио и Мигель всегда находили интересные занятия и, будем честными, не всегда законные, но зато прибыльные занятия, тогда как Педро и Рауль могли надрать задницу даже взрослому доходяге, а уж подростки им и вовсе ровней не были. Компания, которая была создана детьми просуществовала до самого отъезда Фабрицио и сблизилась до такой степени, что де Кардона был уверен, его возвращение из Метрополии будет ознаменовано теплой встречей старых друзей. При всем при том об учебе Фабрицио совсем не забывал. Наоборот, ей он посвящал большую часть дня. И, хотя лучшим учеником колледжа его назвать было нельзя, но знания он получал глубокие и систематические, при этом еще и прикидывая, что есть то, что ему интересно, а есть то, что не так интересно, зато явно пригодится в будущем. И следил, чтобы вторая группа предметов не страдала отсутствием внимания.

Изабелла была шоком. Как из одноименного винограда получается лучшее вино, так и сама Изабелла должна была стать лучшей женой. Фабрицио не раз замечал как его сердце стучит чаще при встрече с юной де Баамонде-и-Эвиа, как его лицо наливается краской гордости в тех случаях, когда он ловил завистливые взгляды сверстников и даже соперников постарше. Как забывались самые важные дела ради того, чтобы провести с подругой лишний час. И все же де Кардона отдавал себе отчет, что благосклонность Изабеллы он заслужил не своей красотой, не богатством и не знатностью, а своим умом, красноречием и хорошими манерами, чего так не хватало его соперникам. Надо было быть честным с самим собой Изабелла де Баамонде-и-Эвиа была единственной причиной, которая заставляла его сомневаться в отъезде.

А отъезд был тем, что занимало мысли подросшего Фабрицио практически целые ночи. Это был тот толчок к его мечте о будущей жизни, который можно было признать идеальным. И тут мы снова приходим к тому, что судьба строится на преодолении комплексов. Богатства было достаточно, чтобы мечтать о нем. Знатности было недостаточно, чтобы она могла компенсировать недостаток внимания. Купаются же во внимании только две категории горожан это актеры, при одном воспоминании о которых на лице возникала гримаса отвращения, и, как их называл Хуан Мануэль де Кардона, хозяева города. А именно те, кто олицетворяли собой столичный политический Олимп. У младшего де Кардона хватало ума, чтобы понять, что попасть на этот Олимп очень сложно и совсем не быстро. И чтобы успеть насладиться заслуженным вниманием начинать нужно уже сейчас. Именно поэтому отъезд стал неизбежностью. Но и лишаться Изабеллы Фабрицио не собирался. Именно поэтому, улучив возможность остаться наедине, он встал на одно колено и признался в любви. Однако это не означает предложения продолжил юный идальго. Он доверяет своей избраннице и верит, что она дождется его после учебы в метрополии, которая совершенно необходима, чтобы сделать жизнь будущей семьи долгой и счастливой. Он считает, что если сможет поговорить со своей возлюбленной только о прибылях и убытках или о фасоне нового мундира, то скоро надоест ей, а еще что его мечта сделать Изабеллу первой леди Фелиппе, если не всей Которы, требует жертв на первом этапе, одной из самых сильных их которых он считает разлуку с возлюбленной.

Уверен ли был Фабрицио в том что его дождутся? Конечно нет, зато он был уверен в другом, если его не дождутся, значит их паре быть вместе не судьба. Зато он планировал привезти из Метрополии украшение, достойное самой королевы.

Как же часто планы расходятся с реальностью. Прибыв в Метрополию и потеряв связь с прежним кругом знакомств де Кардона и сам не заметил как сколотил вокруг себя группу студентов, которые умели жить. Веселье, алкоголь и нескромные подруги и вот уже попасть в эту группу стало весьма престижным. Один из членов этой группы предложил назвать ее клаб и сделать попадание в нее сложным, связанным с рекомендациями и испытаниями. Как ни странно это решение вознесло популярность до небес и вызвало возникновение еще нескольких клабов, правда пошибом помельче. Счастьем Фабрицио была заложенная в колледже база, а так же легкость с которой ему давалась учеба. А выбрать он решил как всегда то, что ему было по душе, а именно медицину, и то, что пригодилось бы в дальнейшем право. Правда и тут из-за нехватки времени пришлось выбирать на что обратить большее внимание. В медицине это оказалась психология и диагностика, а в праве государственное управление. Так и получилось, что после окончания университета ни врачом, ни юристом де Кардона бы стать не мог. Но он собственно и не хотел этого. Его мечтой была, как уже говорилось ранее, политика. А тут искусство манипулировать людьми, которое дало знание психологии, искусство находить лазейки и выискивать возможности там где их никто и не ищет, которое дало знание права, а также умение найти у человека болевую точку, будь это желудок, голова или задница, и использовать эту болевую точку в свою пользу, например ведя долгий разговор на палящем солнце с тем кто страдает мигренью, или подсунув мягкое кресло страдающему гемороем, что дало ему знание диагностики, все это в совокупности должно было стать теми перилами, которые должны были помочь ему в восхождении на политический Олимп.

Возвращение было отмечено попойкой со старыми друзьями. Мигель стал студиозусом и изобретателем, придумывающим странные, но полезные штуки. Педро уже успел отучиться и получить первое офицерское звание, а Рауль внезапно открыл в себе талант торговца и тренера кулачных боев, ходя судя по перемигиванию приятелей это было скорее прикрытием его реального бизнеса. Хуан Мануэль де Кардона согласился взять сына младшим партнером, скинув на того всякие юридические тонкости. Но главным были две другие вещи. Первая, это должность в политике. Пусть одна из младших, но это была первая, а может даже вторая ступенька на долгом пути, который предстояло пройти. Вторая, это разговор с Изабеллой и ее отцом. Фабрицио готовился к ней как военачальник готовится к сражению. Он приготовил подарок, привезенный из метрополии, он отточил речь до мельчайших нюансов интонаций и ситуационных поворотов, он приготовил целый набор аргументов, отдельно для Изабеллы и отдельно для ее отца. Оставалось только понять улыбнется ли ему счастье, а так его не остановило бы даже замужество. Он бы нашел каким способом расстроить этот брак и добиться своей возлюбленной.

Ход I

Вернувшись домой, ты вдруг заметил, какое всё вокруг маленькое.

Фелиппе, представлявшийся ранее огромным, после столицы показался тебе провинциальным городишкой. Порт, славившийся на все колонии, представлялся теперь самым обычным и ничем не выделяющимся. А уж костюмы, считавшиеся писком моды в колонии Которра, вызвали бы смех у любого мало-мальски светского человека столицы.

А вот друзья радовали, как прежде. В столице ты особо ни с кем не сошелся, пусть и завел несколько знакомств. За попойками, карточными играми и мимолетными романами ты и не заметил, как закончилась учеба. Да и была ли она? Так, поверхностные знания в медицине. Ну и немного права – пару законов ты даже наизусть выучил. Тем не менее этого было явно недостаточно ни для медицинской, ни для юридической практики.

А вот Изабеллу ты не застал. Двери ее дома тебе тоже не открыли. Через друзей ты узнал, что твоя возлюбленная уж год как вышла замуж за какого-то богатого плантатора и, очевидно, живет с ним. Однако свадьба эта была не особо на слуху, будто ее пытались не афишировать. Ты бился, пытаясь разыскать девушку, но безуспешно. Даже друзья стали отговаривать тебя от поисков.

Оставалось идти в политику.

Отец выхлопотал тебе место помощника депутата городского совета. Депутатом же был дон Диего де Уэска, человек лет тридцати. Такой возраст делал его весьма молодым для члена магистрата. Дон Диего год назад унаследовал отцовский капитал, торговал рабами, был богат и приятен в общении. И очень, очень радикален.

- Почему мы не можем решать, куда идут наши налоги? – говорил дон Диего и депутаты городского совета согласно кивали.

- Почему далекие заморские чиновники вместо нас распределяют доходы, полученные нами? – вопрошал дон Диего на трибуне под аплодисменты.

- Нам следует нижайше просить Его Императорское Величество о собственном представительстве в имперском парламенте! – заключал дон Диего, а городской совет единогласно принимал предложенную петицию.

А потом губернатор провинции, вызвавший твоего непосредственного начальника к себе, два часа увещевал его, предлагая забыть о глупых и мятежных идеях.
- У нас война идет, голубчик, - говорил губернатор, попивая красное сухое вино, - Нам не до ваших сумасбродств. Конечно, вы уважаемый депутат и папенька ваш был не последний человек в колонии, однако помилуйте – представительство в имперском парламенте? Зачем? Разве вы бедно живете? Разве колония беднеет?

Дон Диего возражал:
- Как раз сейчас самое время! Во времена кризиса и нужны реформы! Да, мы богатеем. Но – волею столицы, ее милостью. А если завтра император обложит нас новым налогом? А потом еще одним? Как мы сможем этому противостоять без представительства в парламенте?

Губернатор отмахивался, считая дона Диего романтичным глупцом. А потом прямо заявил, что никакую петицию никуда не отправят, даже если весь Фелиппе проголосует за нее единогласно. Дон Диего вспылил, обозвав губернатора «неумным ослом» и удалился, хлопнув дверью. А ты стоял посреди кабинета и не знал, бежать ли за своим начальником или сначала извиниться перед властителем провинции. Но губернатор сам развеял твои сомнения.
- Присядьте, юноша, - сказал он. Выходка дона Диего, кажется, не произвела на него особого впечатления, - Налейте себе вина… нет-нет, эту бутылку не берите, она для просителей рангом пониже… вот ту, сверху, да, будьте добры… и послушайте.

Он прокашлялся, отпил вина, удовлетворенно хмыкнув.
- Дон Диего молод. Ненамного старше вас на самом деле. Да-да, не удивляйтесь. Поживете с мое и увидите, как меняется восприятие возраста. Так вот, он молод. И по-своему неглуп. Но его идеи о петиции в столицу… В лучшем случае над нами посмеются. В худшем – мне сделают выговор за то, что допустил занятия ерундой в военное время. Или назначат нового губернатора, менее склонного к подобной… кхм… либерализации, - последнее слово он будто выплюнул, - Так вот, юноша. Вы ведь не хотите допустит позора для родной колонии? Конечно, не хотите. И мы с вами вместе можем не допустить подобного.

Губернатор говорил долго. О патриотизме и единстве в час кризиса. О безмерном уважении к твоей семье. О том, что сейчас думать нужно не о налогах, но о том, как помочь империи выиграть затянувшуюся войну. И наконец предложил:
- Сообщайте мне о том, какие еще сумасбродные мысли поселились в голове дона Диего. А уж я позабочусь о том, чтобы его энергия была направлена в верное русло. И, конечно, похлопочу о вас. Чем вы желаете заниматься? Контролировать торговлю? Обеспечивать войска? Может, налогообложением? Мне очень нужен в аппарате патриотичный молодой и умный человек с незамутненным взглядом.

*****

Сойра воевала с Бинорией. Война длилась уже шесть лет и не думала прекращаться. Более того, ее исход до сих пор был неясен. На море империя одержала ряд уверенных побед, а вот на суше терпела одно унизительное поражение за другим. За Бинорию воевала целая коалиция мелких княжеств, а ее ресурсы, кажется, и не думали истощаться. В то же время союзники Сойры действовали по принципу «каждый сам за себя», отчего теряли людей и никак не могли реализовать подавляющее численное превосходство армий.

Но насколько плохи были дела у армий Сойры в Старом Свете, настолько же хороши в Новом. На севере континенте войска колонистов вместе с парой полков регулярных солдат двигались вперед, занимая один форт за другим. Приезжавшие в отпуск добровольцы рассказывали о зверствах индейцев (они воевали за обе стороны), скоротечных стычках на переправах и коварных засадах. Ветеранов любили все вокруг, их осыпали наградами.

А потом в твоей жизни появился Лионель д`Арси.

Был то бинорский дворянин, взятый в плен и отправленный в Фелиппе дожидаться выкупа. Лионелю было двадцать четыре и он, не смотря на молодость, имел звание майора. Кажется, был он довольно знатен и богат. Но что важнее всего – пленника определили в дом твоего отца.

На самом деле это была лотерея: по закону, знатных пленников должны были содержать богатейшие люди колонии. И вот, первым такой чести удостоилась твоя семья.

Лионель оказался весьма приятным в общении дворянином. Он свободно говорил на языке империи, пускай и запинался порой, если речь заходила о сложных материях, а его акцент приводил в восторг местных дам. Однако же из личных вещей у пленника были только шпага и мундир, а потому обеспечение его всем необходимым легло на твои плечи. Отцу было недосуг заниматься этим новым жителем вашего дома, а матушка, убедившись, что в поэзии Лионель откровенный профан, утратила к нему всякий интерес.

Майор очень быстро стал желанным гостем на приемах в домах богатейших людей Фелиппе. Он ухаживал за дамами и поддерживал разговор с господами, был мягок, но держался с достоинством, сохраняя в себе стальной стержень кадрового военного.

Однако, конечно, нашлись и те, кому пленник был будто бельмо на глазу. Они называли себя патриотами и пару раз били в вашем доме окна. А еще однажды подстерегли Лионеля у выхода из таверны (он, конечно, под честное слово дворянина не пытаться бежать был волен ходить куда вздумает) и набросились с явным намерением поколотить. Но вот майор намерения этого не оценил и заколол одного из нападавших на месте.

Как оказалось, у этих молодчиков и оружия-то не было. А несколько вполне уважаемых членов сообщества клялись, что пленник сам спровоцировал честных граждан.

Решено было майора судить. Процесс этот привлек едва ли не всю просвещенную публику колонии.

Адвокатом пленника вызвался быть дон Диего. Он собирал свидетельства очевидцев, уговорил несколько десятков уважаемых людей подписать письмо к губернатору, где говорилось, что господин майор вел себя примерно, не опорочил себя ни словом, ни делом и произошедшее – очевидная провокация.

Но на первом же судебном заседании голоса разделились. Часть жителей Фелиппе громко требовали повесить убийцу. Или хотя бы расстрелять. Этих «патриотов» было не меньше, чем тех, кто предлагал выплатить семье убитого компенсацию и забыть произошедшее. Но «патриоты» кричали громче.

В вашем доме окна били все чаще, а однажды даже подбросили письмо с угрозами. А тем временем вскоре именно тебе предстояло выступать на суде в качестве свидетеля защиты – так просил дон Диего. Тебе следовало описать Лионеля как благородного человека, а нападавших – выставить агрессивными идиотами. Но такое выступление однозначно рассорило бы тебя с значительной частью общества...

Смешная книжонка Холливар в стране миннипутов, которую Фабрицио прочитал на досуге в столице, оказалась как нельзя кстати к его впечатлениям по возвращению. Гигантский город оказался гигантским только по миннипутским меркам, последний писк моды оказался одеждой, шутки над носителями которой как над любителями старья уже отгремели в столице. А тонкости политических интриг выглядели как дубина по сравнению с медицинской иглой.

Единственной потерей с которой де Кардона не смирился была Изабелла. Зла на возлюбленную, или правильнее сказать бывшую возлюбленную, в любом случае на Изабеллу идальго зла не держал, чего было не сказать о плантаторе и ее отце. Первого Фабрицио собирался прикончить саморучно, а вот на второго заточил зло внутри себя, готовясь достать его как только выдастся подходящий случай.

От отца Фабрицио отдалялся все дальше и дальше. Участие в бизнесе было чисто номинальным, иногда проходил месяц между появлениями младшего из де Кардона в конторе. Зато политика увлекла бывшего столичного студиозуса настолько, что он погрузился в нее с головой. Дон Диего пользовался авторитетом и Фабрицио вовсю этим пользовался, чтобы завести связи, а также приобрести на будущее понимание того кто и чем интересуется, с кем и как лучше договариваться, на каких слабостях можно сыграть у того или иного важного человека. Сам де Кардона поддерживал большинство идей депутата у которого служил помощником, всячески помогал отточить тексты речей и документы, чтобы заручиться чуть ли не единогласной поддержкой. А вот с представительством в имперском парламенте вышел чуть другой коленкор. Конечно же идея, как и большинство идей дона Диего, была хорошей, но помощник депутата считал ее несвоевременной, хорошо подходящей для мирного времени, но никак для военного.

Разговор с губернатором прошел в точности так, как Фабрицио и ожидал. Дон Диего был горяч и убедителен, губернатор был холоден и рассудителен. Момент в который все пошло не по плану был ожидаем по фабуле, но совершенно неожидан по скорости. Так же неожидан как дальнейшее предложение губернатора. Де Кардона взял небольшую паузу, а затем разродился длинной речью, в которой всячески превознес способности молодого депутата и выразил полную уверенность в том, что губернатор конечно же должен знать о том, какие идеи могут улучшить жизнь колонии, чтобы быть готовым к тому моменту, когда эти предложения будут озвучены официально. Однако на этом все не закончилось. Вернувшись помощник депутата немедленно направился к своему патрону и вкратце изложил полученное предложение и свой ответ, добавив, что передаваемую информацию лучше составлять ему, чем допустить, чтобы губернатор получал ее от злопыхателей в искаженном виде. Пару раз в месяц Фабрицио посещал губернатора и рассказывал ему о замечательных планах выдающегося депутата, стараясь не выдать ничего, что могло бы принести дону Диего вред.

Все испортил пленник. Де Кардона испытывал к нему жгучую ненависть, которую умело скрывал за лоском и обходительностью. К тому же пришлось обращаться к Раулю, чтобы буяны не сделали чего похуже битья окон, то есть чтобы ценное имущество и бизнес семьи не пострадали. Вообще встречи друзей стали проходить реже, но длиться дольше. За хорошим табаком и еще лучшим ромом они обсуждали общие дела и чем могли помочь друг другу. Педро, проявивший в бою доблесть и получивший хоть легкое, но ранение был всеобщим любимцем, по крайней мере большинство жителей Фелиппе обожали именно его, а не другого красавца, богача и депутата, помощником у которого был Фабрицио. Друзья полностью разделяли ненависть столичной штучки к бинорцу. Поэтому, когда произошел эпизод с убийством, Педро от серьезных действий удержали только дружба и сходство взглядов с Фабрицио. Тогда мозги компании Фабрицио и Мигель придумали план, который с помощью которого они хотели решить проблему раз и навсегда. План начался с того, что служители закона получили неопровержимые доказательства о подготовке Лионеля Д`Арси к побегу, а также собранные им сведения об укреплениях. Кроме того несколько добропорядочных жителей после беседы с Мигелем были готовы рассказать о том, что бинорец специально пытался спровоцировать на конфликт безоружных и, не раздумывая, обнажил против них оружие. Взорванной бомбой оказались показания Фабрицио де Кардоны, который выставил Д`Арси негодяем, которому несмотря на все свои манеры с трудом удавалось сдерживаться, чтобы не проявить свою агрессию, а оставаться под маской, а также рассказал о давлении на него дона Диего, чтобы заставить дать ложные показания, а также предположениями, о том, что это было вызвано недовольство доном Диего действиями метрополии и симпатией к Бинории. Задачей Педро, причем воплощенной с успехом было подготовить публику к такому повороту событий. Простой народ и депутаты, мелкие торговцы и приближенные к губернатору лица все были готовы признать, что в том что пока такие как Педро проливают свою кровь за Сойру, бинорцы убивают честных граждан в собственном тылу, есть и их вина. Теперь вопрос стоял о том, что вина за поведение Лионеля чуть ли полностью была переложена на дона Диего.