Дети Свободы | ходы игроков | Жизнь и cмерть Артуро Перес-Реверте Гутьерреса

Пролог

Пройдет много лет, и Артуро, пытаясь вспомнить свое детство, будет приходить к мысли о том, что жил он как кочевник.

Отец Артуро, идальго Альберто Перес-Реверте Гутьеррес, был дворянином из тех, что могут проследить свой род лет на пятьсот назад, но за душой не имеют ни гроша. Поэтому гордость за предков да еще осознание собственной значимости - вот то, что поддерживает их самооценку на плаву.

Альберто был офицером и очень ценил свою военную карьеру. Именно из-за нее маленький Артуро вместе с отцом и матерью мотался по всей империи. Отца часто переводили из части в часть, он поднимался по карьерной лестнице, пока к десяти годам своего единственного сына не остановился на звании майора и не осел в Новом Свете, выполняя необременительные обязанности коменданта форта Балагье, что располагался на побережье около городка Ла-Пас в одноименной колонии.

Форт, представлял собой окруженное пятиметровой каменной стеной пространство, на котором располагались сбитый из крепких колод дом коменданта, казарма, часовня и несколько хозяйственных зданий. Батарея шестифунтовых пушек грозно глядела со стен Балагье на вход в бухту, готовая в любой момент открыть огонь по пиратам или коварных бинорцам, вздумавшим напасть на владения Его Величества.

Уже в свои десять Артуро понял, что солдатская служба полностью лишена романтики. Находящиеся в отцовском подчинении солдаты (а было их полсотни) были сплошь мрачными, угрюмыми и, по однозначному мнению матушки, полностью лишенными манер. Они тупо выполняли приказы, козыряли, порой громко пели тягучие и длинные солдатские песни, а на ребенка старались не обращать особого внимания. К тому же этих пятидесяти солдат было явно недостаточно для реальной защиты форта и города в случае реального нападения, о чем знали все, но поделать с этим ничего не могли.

Два теньента находящиеся в отцовском подчинении, хоть и обладали всеми манерами дворян, на ребенка обращали не больше внимания, чем солдаты. Только лишь изредка кто-то из них мог рассказать интересную историю или показать, как стреляет пистолет.

Отец твой был командиром строгим и требовательным. Каждое утро он выстраивал гарнизон на плацу и страшно кричал, если у кого-то из воинов был слишком ослаблен ремень или треуголка хотя бы на дюйм склонялась набок. Допустивший такое бедолага потом несколько дней выгребал отходы из общего для всех солдат туалета.

Колония Ла-Пас была, как говорили, очень богатой. Здесь выращивали хлопок и сахар, торгуя ими с метрополией. Местных индейцев еще лет за двадцать до рождения Артуро изгнали куда-то на запад, назначенный из столицы губернатор предпочитал не вмешиваться в местные дела слишком уж сильно, куда более интересуясь делом образования. Именно поэтому Ла-Пас стала первой колонией, где для детей из бедных семей ввели бесплатное школьное образование. Богатейшие люди колонии сложились – и вот уже целых три школы открылись, чтобы дать беднякам базовое образование.

Попал в одну из школ и ты. Приличное обучение в платном учебном заведении тебе не светило, так как семейные доходы этого не позволяли. Однако же и в бесплатной школе можно было почерпнуть много интересного и полезного.

Так что с одиннадцати до шестнадцати лет ты проходил две мили до города утром и две мили назад в форт вечером. Степенно, подражая взрослым, кивал местному фермеру, что утром проезжал на своем фургоне мимо тебя в город, развозя жителям свежее молоко. Вечером раскланивался с констеблем, который обходил центр города.

Сойтись с одногодками было сложно, так как родители крайне требовательно относились к твоей успеваемости, а к тому же ты должен был быть в форте к девяти вечера. Минута опоздания – и вот уже отцовская рука лупит тебя по заднице. Грозная фигура майора Перес-Реверте, замершая в воротах форта в мундире с иголочки и с карманными часами в руке надолго врезалась в твою память.

Матушка твоя была пусть и куда как ласковее отца, все же в вопросах дисциплины могла дать фору любому майору. После нагоняя от отца за опоздание, следовало наказание от мамы. И пускай за всю твою жизнь она ни разу не подняла на тебя руку, зато заставляла зубрить Святое Писание наизусть, мыть полы в доме, разучивать стихи или на память читать «Песнь о славном идальго Родольфе, его приключениях и чудесах, что приключились с ним во времена короля Педро Жестокого». А песня эта, мало того, что написанная тяжеловесным слогом, который считался последним писком моды лет двести назад, была напечатана на ста страницах! Одно дело – читать как Родольф рубил волшебным мечом очередного великана или хитростью заставлял дракона отдать золото, а совсем другое – учить это наизусть.

Вопрос о твоей дальнейшей жизни как-то даже не стоял. Родители сходились в том, что пойти ты обязан в армию. «И стать полковником», - говаривал отец, трепля твои волосы. Ну, в худшем случае – на государственную службу. Цивильных чиновником родители презирали, но все же не так сильно, как дельцов и праздношатавшихся. Вообще с самого детства тебе говорили, что человек без дела – это не человек даже, а так, пустышка, ни к чему он не годен и никому не нужен.

Потому к твоим семнадцати отец выхлопотал для тебя патент теньента – младшего офицера в армии Его Величества Императора Филиппа III. В это же время на твою Родину коварно напала Бинория, вечный ваш враг. Дел для молодого офицера хватало бы с избытком, если бы ты предпочел воинскую службу.

Однако в это же время случилось пренеприятнейшее событие, о котором в нашем рассказе умолчать уж никак нельзя.

Вместе с тобой в школе учился Альберто Пилар, юноша во всех смыслах успешный. Семья его была небогата, зато род свой он прослеживал на семьсот лет назад. К тому же Альберто прилежно учился, был хорош собой и главенствовал в компании бедных дворян, которую сколотил вокруг себя.

Этому Альберто ты почему-то сразу не приглянулся. Случались у вас перебранки на словах, была даже драка, но вас быстро разняли. И вот за неделю до твоего семнадцатилетия Альберто очень громко заявил, мол, твое дело – приказы выполнять, как твой отец, застрявший в колониях на совершенно непрестижной должности. А если ты, юный Перес-Реверте, желаешь что-то возразить, то Альберто Пилар к твоим услугам завтра, в восемь вечера у старой мельницы.

Был то вызов на дуэль и ты, с детства впитавший в себя все правила и условности дворянской жизни, не мог от него отказаться, не прослыв трусом.

- Шпаги или пистолеты? – спросил тебя Альберто. Тебе, как вызванному не дуэль, полагалось выбрать оружие. В общем-то, шпагами и пистолетами выбор не ограничивался. Можно было драться на саблях или сражаться со шпагой в одной руке и дагой, острым длинным кинжалом, в другой.

Ты знал, что Альберто хороший фехтовальщик, но дерется шпагой и рапирой. Стреляет он тоже неплохо. Твои друзья, несколько из которых немедля вызвались быть секундантами, наперебой говорили о том, что лучше выбрать оружие, незнакомое противнику. И уговаривали тебя драться до первой крови, не доводить до убийства. На дуэль между молодыми дворянами губернатор еще мог закрыть глаза, но на смерть кого-то из них – однозначно нет.

*****
За пару лет до этого началась война. Сражались с Бинорией и на сей раз военные действия затронули и колонии, пусть и шли довольно вяло. Местные жители сформировали добровольческий полк ополчения и некоторые охочие до славы и подвигов юноши (а также и те, кому просто некуда было податься) поспешили в него записаться.

Твой отец поглядывал на тебя и будто ждал какого-то твоего решения.

С самого детства Артуро уважал своего отца. Не смотря на внешнюю строгость, о которой тайком всегда шептались солдаты, он знал о том, что отец переживает о своих "орлах." Достаточно было только посмотреть на солдат из других подразделений, и сравнить их с теми, кто был под началом Гутьерреса. Благородный и честный офицер не опускался до того, чтобы воровать из солдатского довольствия, из-за чего у солдат и обмундирование выглядело получше, да и на плохое питание никто пожаловаться не мог. За этого "медведя," как его между собой Альберто называли солдаты, за герб с медведем и земляничным деревом, и за громкий басовитый голос, обожали подчинённые. И, хотя Артуро был ещё слишком молод, чтобы это осознать, не любило начальство. Гутьеррес, казалось, никогда не замечал намеков, и его начальство, не получая свою долю, старалось избавиться от слишком честного подчинённого.
Впрочем, Артуро был доволен своей жизнью. Живя в гарнизонах, он всегда находил себе интересное занятие. Упражняясь с Мигелем, старым и опытным теньеном, прошедшим с его отцом долгий путь, Артуро научился управлять шпагой, и выучил несколько уловок и финтов, которые, возможно, показались бы кому-то жульничеством, не достойным идальго, но способны были в экстраординарных условиях спасти жизнь. После переезда в новый свет, и поступления в школу, Артуро углубил эти знания, а кроме того, ежедневные прогулки от форта до школы и обратно укрепили тело юноши, особенно его ноги, что благотворно сказалось на его владении шпагой. Кроме того, школа оказалась довольно интересным местом, где быстро проявилась острота ума и усердие, и хотя Артуро в первое время попытался вместо учебы поиграть с ровесниками, но беседа с матерью и взбучка от отца быстро отучили его от мысли о играх в учебное время. Кроме того, учитель Писсарро, мог довольно много рассказать о законах природы, об основах арифметики, геометрии, физики, химии и биологии, разжигая в юноше любопытство. Эти законы, такие лаконичные, простые и, в тоже время логичные, напоминали армейский устав, написанный для этого мира Провидением. Эта красота науки завораживала, контрастируя со сложным и запутанным писанием, которое Артуро читал с матушкой. Эти занятия литературой привели к тому, что Гутьеррес поражал своими знаниями даже учительницу словесности, которая была в восторге от количества древних, никому не интересных стихов, которые осели в голове его ученика, полагая это главным доказательством своих исключительных педагогических талантов, которых на самом деле не было. Но старая Анна Де Кордова, высушенная временем дама, которая напоминала паучиху своими длинными, скрюченными артритом пальцами, радовалась, когда Артуро читал по памяти "Песнь о славном идальго Родольфе," и даже не замечала боль в своих скрученных пальцах, и после этого долгое время была добра к ученикам, и даже прощала им некоторые шалости.
А дома, в форте, были свои интересные моменты. Особенно, Артуро любил традицию стрелять холостым зарядом в полдень. В дни, когда не было занятий, юноша всегда наблюдал за подготовкой старого, покрытого пятнышками зелени, бронзового орудия. Как солдаты поднимали картуз с порохом, как снаряжали пушку, как старый пушкарь, помолясь, прокалывал затравником картуз а после этого засыпал затравочный порох. Как потом его поджигали фитилем. Не пропускал также Артуро и учебные стрельбы, которые его отец проводил обычно в праздничные дни. Вскоре Артуро узнал, как рассчитывался прицел, и иногда отец даже позволял сыну самому делать необходимые вычисления.
Всё кроме того, однажды, в начальных классах, Артуро услышал старую городскую легенду, о кладе, что когда-то в стенах форта спрятал старый д’Эво, основавший этот город. По легенде, когда-то давно, он с богатой добычей оказался окружён и построил первый форт, тогда ещё деревянный, ожидая на берегу прибытия флота, и защищаясь от краснокожих. А когда за ним прибыл флот, индейцы подожгли форт, и напали всеми силами, из-за чего д’Эво спрятал сокровища, не уверенный, что выберется из этой передряги живым. Его тогда сильно ранили, и долгое время не возвращался. А кода вернулся, на месте его деревянного форта уже построили каменный, и старый капитан не нашел сокровища. Узнав эту легенду, Артуро долгое время добросовестно изучал форт, постукивая стены, копая ямы в подозрительных местах,но за это время нашел только серебряную монету времён позапрошлого Императора, несколько форменных пуговиц, разных времён, старую, заброшенную выгребную яму, да однажды чуть не обрушил фрагмент обветшавшей от времени стены. Ну, и некоторые познания в фортификации, которые Артуро бы с удовольствием обменял на мифическое золото.
Жизнь Артуро была довольно безоблачной, но один тип всё время бесил юношу, своей заносчивостью и презрением ко всем, кто его окружает. Альберто Пилар, сын мелкого чиновника, о привычке которого иногда проигрывать в карты казённые деньги знал весь город, человек, известный своей жадностью и обжорством, воспитал сына достойным продолжателем своего мерзкого дела. С ранних лет этот подросток, с блеклыми водянистыми глазами и в дорогом костюме, расположил к себе большинство ровесников щедрыми подарками, угощениями и играми, слишком жестокими для юноши с "ангельскими чертами лица," как о нем говорили учительницы. Альберто возненавидел Артуро, когда тот в детстве ударил Пилара за то, что тот кидался камнями в чернокожую рабыню, которая носила воду по улице. После этого малолетний мерзавец не упускал случая сделать пакость Гутьерресу, якобы случайно опрокинув на него чернильницу, натравить на него парочку старшеклассников покрепче за пару монет или рассказать о его проступках, явных или выдуманных, учителям. Эта возня, недостойная идальго, выводила Артуро из себя,доводя юношу до ярости, но он мог держать себя в руках. До того самого дня. Оскорбления отца из уст этой блондинистой жабы,с намечающимся вторым подбородком, оказалось той самой соломиной, которная сломала хребет верблюду, согласно старой поговорке.
– Отлично. Шпага. Завтра, в восемь вечера, у старой мельницы. Надеюсь, тебе хватит смелости на честный поединок?
Не дожидаясь ответа, Артуро ушел. В этот день он был особенно рассеян, и матушка даже подумала, не подхватил ли ее "Арти" лихорадку. На следующей день Артуро обратился к Мигелю, за советом. Тентьен, выслушав своего ученика, только покачал головой, после чего протянул ученику свою старую шпагу, в потёртых ножнах.
– Держи. В случае чего, говори всем, что это был учебный поединок. И секундантов своих предупреди. Ни в коем случае не убивай этого Пилара. Выйбей шпагу из рук, максимум, оцарапай, только не лицо. Это очень неприятно пахнет,ну хотя бы не устраивай себе дополнительных проблем. В любом случае, зря ты решился на эту дуэль, но я верю в твои навыки. Я многому тебя обучил. Эх, нет времени обсудить эту проблему с твоим отцом как следует, но ничего. Доверь это мне. И удачи тебе. Я буду молиться за тебя, сынок.