[WoD] Long way home | ходы игроков | 1. On the far side of the moon

Log 00...01. The entry is undefined. Please re-enter your data. Loading Consciousness… Recording…

2018 год Старого Мира.
Высокая лунная орбита.

  Бескрайняя бесконечность – вот самое простое и одновременно самое детальное описание космического пространства, доступное человечеству. Мириады звёзд и кусков самых разнообразных вариаций Пространства, от безжизненных каменных блоков мироздания всех доступных размеров и свойств до сгустков сверхплотной энергии-материи, пожирающей даже время, скопом из миллиардов гравитационно взаимосвязанных частиц, плывущих на запредельных скоростях в Пустоте. Солнечная система казалась на этом фоне лишь маленькой, светящейся сиянием центрального светила пылинкой, вокруг которой тянулись по изогнутым орбитам камешки планет, подсвеченных жизнью и разумом семи миллиардов Спящих, модулирующих окружение в Конвенциональный Консенсус упорядоченного и понятного согласно фундаментальным законам физики Космоса. И если большинство миров служили лишь материальным отражением суждения и болтались на привычных местах, следуя веками установившимся путям, то центр системы, настоящий мыслительный хаб Человечества, Земля, кишела сознанием, и всё большее количество людей постоянно усиливало контрасты, порождая столько же чудовищ разума, сколько и убивало их в мутных водах иллюзий и снов.

  И вот в этой Бездне пространств, наложенных друг на друга как слои в луковице, раздался радиочастотный призыв о помощи. Высокий, хрипящий, забитый помехами и эхом, кричащий механизированный шум, болью отдающийся в декодере Корабля, медленно плыл по круговой орбите вокруг Луны, веками искажаемой домыслами людей, с обломками монгольфьеров отчаянных путешественников в слоях пыльного моря, с голубоватой травой и большими белыми цветами в тенистых впадинах, и очищенной на заре Космической Эры от присутствия большей части ксеновидов и несогласованных комиссиями по Просвещённой селенографии Контроля ландшафтами, обнаруженными там технократами, подготавливающими почву для первых Спящих астронавтов.

  Несколько коротких щелчков предварили зажёгшийся бледным, холодным светом предупредительный фонарь над головой высокого гибкого существа. Её место, центр капитанского мостика, большое крутящееся кресло с элементами управления, встроенными в подлокотник, мелко зажужжало пневмомоторами в ответ на движение. Корабль просыпался после ожидания, помигивая аварийными лампочками самодиагностики и посылая пилоту высокочастотный писк сообщений об изменениях состояния. Трудно было сказать, когда он встал на замороженную орбиту, прибыв из пространства Подлинного Горизонта, но тем не менее, это произошло явно кратно меньше одного циклического оборота системы Земли-Луны вокруг Солнца.

  Простая диагностика присутствия чуждых элементов на Корабле не выявила признаков жизни ни в одной из кают и ни в одном из отсеков, так же как и следов взлома или проникновения извне, только несколько мелких прилипал застряло в состоянии полуобморока на внешней обшивке, металлоточцев, пожирающих фюзеляж в поисках малейших признаков Первичной энергии, червей, изъедающих коррозией любой подходящий для этого элемент. Обычно Технократия действовала через Амальгамы, объединения, корабельные команды, но на этот раз Стрекоза оказалась одна, в условиях полной свободы отправленная на вылазку к Земле. Кроме Просвещённого астрогатора, на Корабле остались только наноассемблеры в магнитных загонах и большое количество вспомогательной робототехники для повседневной рутины. И, конечно же, Корабль, ИскИн, двадцать лет назад звавшийся Цефеем, но с тех пор совсем утративший базовую идентификацию. Казалось, что в перечень их задач входило наблюдение, анализ и поиск чего-то важного для каждой Конвенции, но... на какой-то стадии получения руководства в строках замелькали ошибки, искажая полученные и создавая совершенно нечитаемые, абсурдные инструкции. Повторный запрос ясно дал понять, что проблема не в оборудовании корабля, но в качестве сигнала, вероятно даже, что возникла проблема шифрования данных со стороны Контроля, весьма редкое явление.

  Шум от принимаемого сигнала бедствия не смолкал, надрывая динамики с панели управления. В рубке, казалось, было достаточно места для троих Стрекоз, полукругом, вдоль большого вогнутого стола с экранами и экранчиками, кнопками, голосенсорами и рычажками, расположились места для прикрепления членов отсутствующей команды к полу магнитными башмаками. Главный экран, заменяющий временами большой иллюминатор, зажёгся синим светом, заливая на мгновение мостик, затем потух и показал огромный тёмный овал Луны, подсвеченный светилом по краям. В углах изображения замелькали цифры расстояний и показатели внешних условий среды, сообщая о температуре, вакууме и интенсивности электромагнитных излучений, бьющих по обшивке радиацией и высокоэнергетическими частицами.

  - Капитан Фринтон-Смит приступает к работе.
  Стрекоза, до того дремавшая в кресле, низко опустив пепельноволосую голову, сперва поморгала и облизала сухие губы. Когда выяснилось, что вопли машинной мольбы о помощи не были частью её сновидений, она выпрямилась на своём месте, едва не коснулась макушкой потолка с сигнальной лампой.
  Спутник, коронованный Солнцем, вызвал у капитана учащённое сердцебиение - всплыла память о "Дарксайде", постерах в стиле ар-деко и дряхлому кашлю вентиляционных шахт. Или вовсе не память, так, спряденные из ниточек разрозненных брифингов фантазии? Стрекоза не могла вызвать на внутреннем взоре конкретные детали о Луне и чахлой базе своей Конвенции.
  - Кто-то плачет.
  Что, если плачет именно Дедалов кратер? Его обитателей и спросит...
  Она вновь склонилась наряженной в чёрный комбинезон дугой над столом, щёлкая затёкшим позвоночником и суставами, поочерёдно разминая кисти с длинными пальцами. В какой-то момент звуки встающих на свои места косточек образовал вместе с сигналом бедствия милую мелодию. Добавить ещё несколько музыкальных лоскутов к этому спонтанному джему, и получится нечто, похожее на индастриал-альбом, выслушанный Стрекозой несколько циклов назад.
  - Ха-ха. Мне понравилось, - отрывисто, будто с осечками, засмеявшись, Стрекоза кивнула в пустоту и легла кончиками пальцев на пульт управления.
  Касания сенсорных панелей, клавиш и рычажков напоминали игру на пианино, пусть все прошлые попытки Стрекозы овладеть клавишными за многие циклы полётов были неудачными. Слишком резкими, нестройными, некрасивыми были эти движения. Оставалось лишь смириться, что капитану Фринтон-Смит назначено быть боевым пилотом-асом, а не виртуозным музыкантом. В мире есть творцы и те, кто их творения потребляет.
  Конкретно потребитель в лице Стрекозы желал выяснить, кто разбудил её и Корабль - запустила систему пеленгации сигнала и вывела процесс на главный экран.

  По экрану побежали мелкие строки, выстраиваясь в череду команд "запрос-ответ". Корабль начал посылать многочисленные сигналы в предполагаемый участок космоса, затем к поверхности Луны, и замер в ожидании отклика, чтобы замерить образовавшиеся расхождения во времени.

  Data output begins…
  The initial signal has been sent…
  Waiting for feedback… 3...2...1... 0... 100% complete. Response received.
  Sends a test signal to a nearby surface. Search… Response received.
  Analysis… Displaying data on the screen.

  Через несколько минут в левом нижнем углу главного экрана вспыхнула жёлтая точка аналитической машины, прокрутила полный цикл обработки, и известила Стрекозу о том, что завершила работу зелёным мерцанием. На фоне чёрного диска Луны компьютер воспроизвёл динамическое вертящееся вокруг невидимой оси изображение некоего мутного силуэта, похожего на небольшую цилиндрическую башню с истыканным антенами, чуть выступающим в стороны грибовидным расширением на вершине и с вертящимися вокруг более мелкими объектами.

  Объект: орбитальная станция (подтип неизвестен)
  Корректировка космического пространства: 1,2 единицы (расхождение с текущей конфигурацией реальности Корабля 0,2 единицы)
  Угол наклона постоянной селеноцентрической орбиты: 27
  Апоселений: 422 км
  Периселений: 417 км
  Орбитальная скорость: 1,6 км/с
  Размер объекта: 100x100x220 м
  Вес объекта: около 400 тонн
  Текущее расстояние до объекта: 480 км
  Дополнительная информация: имеется взаимосвязанный объект (тип неизвестен) размерами 60x30x30 м, соединённый с основным объектом металлическим тросом, а также несколько более мелких объектов типа "обломки корпуса" на согласованной орбите с меньшими скоростями, имеющие тенденцию к деградации орбиты (срок падения на поверхность Луны – около 2 земных лет)
  Примечание: обнаружен газовый след потери внутренней атмосферы

  Качество изображения бедствующей станции Стрекозу не удовлетворило. Лишь вызвало ассоциации с каким-то старым фильмом про астронавтов, а затем с её забавной попыткой задушить себя ремнём, просто чтобы узнать новое любопытное ощущение. Не отрывая взгляд от танцующего на экране этого гриба на длинной ножке, она неспешно перекинула своё тело, как мост, через пульт управления, поближе к панелям смотровой площадки.
  - Как тебя зовут? И где у тебя утечка? - от скуки продолжала разговаривать с пустотой Стрекоза, придирчиво вводя команды телескопам Корабля и моделирующей аппаратуре: на боку станции могли быть вытравлены её название, идентификационный номер, даже по мелким деталям корпуса компьютеры могли определить назначение умоляющей её спасти громады. Вдруг в иллюминаторах, где ещё горит свет, можно будет углядеть фигуры снующего в панике экипажа?
  - И что случилось? Ты умеешь что-то кроме того, чтобы плакать и жаловаться? - вторая рука капитана протянулась обратно в сектор стола, где покоилась клавиатура рубки связи. Тонкие пальцы по памяти вбивали указания ИскИну послать ответный запрос автоматике станции, по-крайней мере, чтобы проверить, работает ли она для более подробного общения двух механических мозгов.
  Всё же Стрекоза надеялась, что вместо очередного машинного разума ей ответит настоящий человек. Люди давно её не развлекали.
  Тело капитана Цефея выгнулось ещё сильнее, и вот она, не глядя, уже запускает диагностику и прогрев двигателей Корабля - пора бы ему стряхнуть ледяную дремоту окончательно и приготовиться полетать. Какой бы информации не добился степенно ползающий в командном центре пилот, ей уже не терпелось исследовать станцию без посредников.

  По главному экрану пробежала волна, размытие, укрупнение, размытие, фокусировка, снова размытие... и вот уже изображение станции, а точнее её небольшого осколка, разрослось на всю пустую поверхность, показав Стрекозе действительно Башню, наполовину каменную, наполовину покрытую грубо спаянными металлическими листами, с несколькими круглыми иллюминаторами, расположенными по всей поверхности стен без всякой системы вразнобой. Вершина летающего сооружения представляла из себя надстройку-площадку с множеством антенн и небольших радарных установок, направленных во все стороны, кроме низа цилиндра, где находились маневровые двигатели.

  Когда Башня сделала один оборот вокруг оси, показав разбитую, покрытую ржавчиной коррозии, чуждой для космического пространства столь далеко от Земли, надпись "Right auxiliary dock", и чуть ниже "Victoria", астрогатор поняла источник утечки, а также то, насколько это сооружение неполно. Большой пролом в боку не только выпускал воздух, но и иногда выбрасывал наружу предметы, по всей видимости, бытового назначения, там же, в невесомости, болталось несколько тел в оранжевых мягких комбинезонах. Несколько отсеков внутри наверняка были разгерметизированы, но наличие воздуха говорило о том, что не весь комплекс ещё потерян для обитателей. Впрочем, уточнение координат источника сигнала прямо указало, что передатчик находился не в самой башне, которая казалась погибшей, а в корабле, что болтался на тросе рядом. Больше похожий на сигару с большим соплом и несколькими длинными изломанными тонкими мачтами отсутствующих, оторванных мусором и обломками, солнечных парусов, шаттл болтался позади станции, немного покачиваясь из стороны в сторону, будто бы придерживаясь устойчивой амплитуды дабы не влиять на орбиту крупного объекта.

   – Вас... Вас... Вас-с-с-с... – механический голос через нарастающий шум помех пробился в ответ на настойчивые воззвания Корабля. Параллельно механике Стрекоза видела, что обмен единиц и нулей по закрытому каналу не прекращался, ИскИны беседовали на понятном им языке: – Вас-с-с приветствует автодворецкий Веллерман! К сожалению, капитан сейчас не в состоянии ответить на ваш запрос, будучи в длительном гиперсне, как и остальные члены команды. Вынужден уведомить вас, что попытки их пробудить оказались тщетны. Вас-с приветствует автодворецкий Веллерман! Вас-с-с-с приветствует автодворецкий Веллерман! Направляю телеметрию. Добро пожаловать на борт "Мечты Лавгуда"!

  "Victoria" была похожа на космические дольмены, которые встречались Стрекозе... когда-то... где-то... Каменные глыбы, дрейфующие на орбитах, набитые мертвецами с сокровищами в их цепких позолоченных лапах: кубки, мечи, доспехи, лошадиные черепа с алмазным инкрустированием. Дозиметры трещали на своём пределе, ксеносы точили кости древних кадавров иглообразными хоботками, вечные факелы бросали на стены фальшивые тени, а Стрекоза наблюдала с борта Цефея, как остальная её команда (они тоже погибли? Или их перевели на другое судно? Как же трудно вспомнить такие детали) ворошила такие гробницы в поисках чего-либо полезного для миссии. Застенчивому пилоту тогда только и оставалось уныло вздыхать да мечтать хотя бы потрогать блестящие реликвии, об их использовании речи не шло, все не представлявшие ценности объекты должны быть утилизированы или переработаны.
  Но вот бы выпить того погребального вина из погребального же рога! Вот бы нарядиться в принадлежащее в посмертии платье той доисторической принцессы, а потом примерить её жемчужные серьги!
  Жаль, что "Victoria" не была таким дольменом. Иначе станция называлась бы по другому.
  "Мечта Лавгуда" и её странная автоматика тоже оказалась находкой неоднозначной. Название, имя ИскИна, дизайн корабля - Стрекозу настораживала мысленная плашка "ретро" над шаттлом.
  - Авто-дво-ре-ц-кий, - повторила по слогам пилот, переползая обратно на кресло.
  И такое бывало в её опыте. Союз Технократии, в свою пору называвшийся Орденом Разума, мог потерять свой флот века назад в кротовой норе или временной аномалии, а автоматические старпомы и рулевые оставались назло всем брыкаться в космическом море.
  С другой стороны, до чего же у её нового приятеля Веллермана правильный английский...
  Снова барабанная дробь по клавишам, Цефею предстояла новая задача. Первичное обнюхивание автоматики "Мечты Лавгуда" не дало много информации, значит, требовалось ломать информационную блокаду лбом, путём грубого взлома. Год выпуска, назначение корабля, принадлежность к Конвенции, общий статус судна, число экипажа, Стрекозе нужны были эти цифры без лишней болтовни, чтобы решиться на стыковку.
  Всё равно экипаж ретро-технократов спит, не успеют обидеться.

  – В-в-в-в-с-с... – пропел динамик и разговор разумов прервался. Грубое вмешательство осталось незамеченным, но вклинившийся в поток пакет данных заставил канал на секунду прерваться: – С-с-с... – восстановление прежней интенсивности обмена произошло почти мгновенно, но код, выдирающий целые блоки информации, уже успел проникнуть в ядро старинного корабля.

Корабль "Мечта Лавгуда"
Регистрационный номер в системе ВБП ("Всемирное Бюро Патентов"): М74-1CSS-1964
Запись учёта в ЛЭИ("Лаборатории Эфирных Исследований"): REtherS–3K
Порт приписки: Aethes lunors "Victoria" (дешифровка: Advanced Ethereal Space Lunar Orbital Station "Victoria")
Принадлежность: Общество Эфира (капитан: Роджер "Black Rat" Гастингс)
Год производства: 1963-1964
Год запуска: 1964
Штатное количество персонала: 1 командующий офицер, 2 Пробуждённых техника, 8 помощников, 2 боевых автоматизированных комплекса (активен 1)
Текущее заполнение штата: 0 человек
Ядро корабля и OpSys: Веллерман (сборка 1999 год)
Статус активности корабля: активен, системы работают штатно... штатно... штатно... 97% данных обработано, ошибка актуализации данных (красный флаг: центральное ядро, комната гипернации; красный флаг: кают-компания офицеров)

  Ретро-технократы были слишком "ретро", в опасной плоскости этого слова. Пальцы Стрекозы, похожие на ступенчатые шпильки, охватил кровожадный зуд, захотелось разбудить застоявшиеся орудийные системы и дать несколько залпов по беспомощному корытцу суеверов.
  Но то был вышколенный флотский рефлекс, отголосок времён, когда Стрекоза и её сослуживцы ни о чём другом не думали. Знай себе, да пускай ракеты и бей рельсотронами в эфиритскую гадость, обломки и пыль охотнее делятся данными, чем живой и механический экипаж.
  Сегодня были другие времена. Дошло до того, что пилот-астрогатор не знает, где она родилась и с кем именно служила, а Контроль не мог достучаться до неё из-за межгалактических помех и выдавал чушь вместо руководств и указаний. Требовалось разогнать замешательство и скуку, даже если придётся ради этого полезть внутрь судна врага. Ведь, ко всему прочему, что ей сделают эти парализованные олухи, окажись она на борту? Напугают сонными мордашками?
  Довольно наблюдать и уничтожать. Сокровища ждут, и нынче никто не даст Полианне Фринтон-Смит по рукам за их присвоение.
  - На абордаж, - Стрекоза облизнула сухие губы и хрустнула шеей.
  Ключи повёрнуты, рулевые ручки освобождены от блокировочных скоб, тумблеры методично прожаты, а прогретые двигатели Цефея начали разгораться настоящим, не тестовым пламенем.

  Лёгкий толчок обозначил начало движения. Экран показал Стрекозе как от четырёх сопл началось поступательное обратное курсу движение плазмы, формирующее струи вещества и направляющее корабль на понижение орбиты. Прошло не более 45 минут прежде чем великолепный астрогатор узрела эфиритское судно и взаимосвязанный с ним осколок большой космической базы через межфазовые фильтры уже не в виде моделирования в подпрограммах Корабля и множество слоёв дорисовки, а висящими в пустоте прямо за бортом.

  По каютам, немного сдвигая атомы в пространстве и перестраивая решётчатые структуры, скрытые в обшивке, пробежали волны переконфигурации, когда Корабль подстроился к состоянию висящего рядом объекта, и сразу же автоматически дал импульс вбок, экстренно обходя большой кусок металла, когда-то гордо спаянного с башней причала, а теперь вращающегося вокруг Луны чуть поодаль от кошмара разбитого судна. Астронавт в оранжевой экипировке с перерезанными кислородными шлангами мягко столкнулся с другим обломком, тут же развалившись надвое, впрочем, обе части тела, поблескивая замёрзшими внутренностями, полетели далее вместе, не снижая скорости, только лишь медленно завертевшись вокруг оси.

  Искомый корабль с переломанными солнечными мачтами вскоре оказался рядом с разведчиком Технократии, который замер рядом, полностью синхронизировавшись в скорости и колебаниях. Огромная башня закрыла собою поднимающуюся из-за горизонта Землю, облако обломков медленно кружило вокруг, иногда проскакивая рядом с Цефеем, а разговор между искусственными разумами прервался как только Корабль оказался в новом фазовом пространстве. Сигналов тревоги, тем более экстренной, с повышенным уровнем опасности, не звучало, только лишь зов бедствия всё ещё кричал в пустоту.

  Стрекоза отвлеклась на две половинки астронавта, приоткрыв рот - сколько циклов назад он видела человека так близко? - пока руки пилота запустили вспомогательные орудийные системы. Пулемёты, предназначенные для мелких целей, выехали из своих нор и приготовились сбивать космический мусор.
  - Скажи а-вто-дво-рецкому Веллерману, стыковка произойдёт в течение тридцати минут, - протянула ИскИну Стрекоза, через экран анализируя тучу железа и трупов, витавшую вокруг кораблей. Как только она подстрелит всё, что представляет угрозу для обшивки, Цефей познакомится с Мечтой Лавгуда теснее некуда.
  Она могла бы выполнить задачу и пристыковаться и за меньшее время...
  Но перед тем, как зайти на борт противника, нужно успеть принять душ, причесаться и сменить комбинезон на чистый.

   – Рады приветствовать! – бодро отрапортовал Веллерман по общей связи, получив пакет информации о сближении: – Переходной шлюз готов принять долгожданных гостей!

  Корабли медленно, несясь на огромных скоростях по орбите бледного спутника Земли, сближались друг с другом, время от времени давая импульс для пропуска мимо крупных деталей разрушенной станции. Одна из половинок астронавта висела в поле зрения Цефея, будто застывшая вращающаяся кошмарная статуя, лишь едва заметно удаляясь вперёд, будто поддавшись влиянию чего-то извне, ускоряясь и отклоняясь от предполагаемого курса. Впрочем, Корабль Стрекозы не испытывал каких-либо тяжёлых искажений, во всяком случае не укладывавшихся в параметры субфазы пространства "Мечты Лавгуда".

  Ровно через тридцать минут мягкий толчок возвестил о почти идеальной стыковке с судном эфиритов, которое было похоже на шестидесятиметровую цельнометаллическую стальную сигару с обрубленными усами солнечных парусов, прикреплёнными к округлому конусу капитанского мостика впереди, откуда сейчас выскакивала гнутая линия цепи якоря, тянущаяся вплоть до причала Станции. Несколько более короткий, чем Цефей, эфиролёт был в три раза толще и метров на десять выше, и сравним по тоннажу, но намного менее вооружённый. Даже лёгкое сканирование на предмет опасностей выявляло только пять повреждённых гнёзд вооружения, среди которых было одно, как минимум, неподдающееся подробному анализу, развороченное, будто бы, явлением Статистической Неизбежности, уже почти позабытым в Орбитальном Флоте. В этот же момент на борту звездолёта Стрекозы заиграла музыка внешней опасности, предупреждая о рое обломков, вынырнувшем из-за крупной металлической пластины, незаметно отцепившейся от "Виктории", и по нестандартной траектории приблизившейся к сцепившимся длинным гибким герметичным мостиком из некоего многослойного полимерного композита кораблям.

  - Я - долгожданная гостья, - по-дурацки улыбнулась Стрекоза в ответ на приглашение Веллермана - Это так мило.
  И ничего, если "Мечта Лавгуда" окажется смертельной ловушкой, а сладкие речи автодворецкого нужны, лишь чтобы заманить скучающего и одинокого пилота Союза в пасть ужасу, который прячется на эфиритском судне. Цефей неразговорчив и скуп на галантные комплименты, не говоря о романтике. Веллерман в этом отношении личность более приятная.
  - Но тебя я люблю больше. Не ревнуй, - добавила Стрекоза для своего Корабля.
  А вот и космический мусор, тучей несётся на Цефея. Пилот среагировала быстро, на первой же секунде звукового сигнала опасности: изящно переползла за пульт ручного управления орудийных систем и подцепила ногтем крышку голографического интерфейса пулемётных установок. На внутренней стороне крышки, выпустившей наружу бирюзовую голограмму, была налеплена наклейка с лающей собакой (Питбулем? Так эти маленькие зверьки называются, если быть точным?). Стрекоза не помнила, откуда эта наклейка вообще появилась. Возможно, её принёс кто-то из прошлого экипажа. Или кто-то из её друзей, так легко стёршихся из ненадёжной памяти. Может быть, она сама выткала эту картинку на липучке, пользуясь наноассемблером?
  - Гав, - хихикнула, бросив эти неуютные размышления, Стрекоза. Она сунула все пять пальцев в шар голограммы и чуть согнула их. Система отозвалась и загорелась зелёным, каждый пулемёт теперь являлся продолжением её руки. Сверяясь с изображением роя обломков на экране, она направила орудия на цель, настроила стрельбу трассерным боеприпасом через каждый десятый выстрел, и дала залп.

  Беззвучно затарахтели в Пустоте пулемёты, отправляя в сторону летящих обломков перегретые куски металла, некоторые из которых оставляли видимый свет для ориентировки стрелка в пространстве. Засверкали искры от попаданий... то тут, то там, но большей частью ударяясь куда-нужно. А потом первое орудие показало индикатор перегрева, после него второе раскрошилось, располовинив дуло щелчком взрыва в стволе. Следом послышалось совсем немузыкальное постукивание, передающееся по корпусу, от попадания кусочков мусора по броне Корабля. Впрочем, Цефей оказался более крепок, а скорости приемлемы, чтобы вместо прошивания космолёта насквозь, последствия столкновения оставляли лишь сплющенные пластинки, изменившие направление движения, и, в худшем случае, неглубокие вмятины.

   – Зафиксированы агрессивные действия с неизвестным вектором цели, – обеспокоенно подытожил Веллерман, снова выходя на связь: – Рекомендуем усилить защиту и прервать контакт до выяснения обстоятельств.

  - О-о-о, Цефей, ты обиделся? - вскинула брови Стрекоза, одернув руку из орудийного интерфейса, будто обожглась.
  Без полноценного ремонтного блока на корабле инцидент с пулемётом был проблемой. Нельзя было просто дать команду "Сделай как надо", чтобы наниты без посторонней помощи сложились в новенький блестящий ствол, сгрызли пришедший в негодность и починили орудие, пока капитан принимает душ. Для цефейских мозгов требовались конкретные указания, чёткая цепочка процессов, вплоть до номеров чертежей.
  - Скажи автодворецкому, что я задержусь ещё немного. Агрессия закончилась, настало время покоя и созидания, - Стрекоза переползла за консоль взаимодействия с Голосом Корабля и принялась набирать адаптивным нейросетям ласковые послания, чтобы они устранили поломку.
  Не копаться же ей самой с каким-то вспомогательным пулемётом, когда её ждёт соблазнительно мёртвое судно эфиритов?

  Компьютер мягко заурчал под вниманием Стрекозы, отзываясь на ласку и увещевания увеличением температуры и чуть слышимым звуком расскрутившихся вентиляторов в глубинах корпуса. Его ответная песня из коротких и длинных сигналов, электромагнитных уколов да мерного попискивания только для пилота могла быть понятой.
  –Запрос принят, мой капитан, моя драгоценность, скрытая в Пустоте. Ожидайте результата, когда Вы вернётесь на борт, то не увидите и следа случившейся ранее неприятности. – Голос понял указания, он так хотел об этом сказать, но только складывающаяся из рисунка сигналов звуковая форма, доработанная в голове Астрогатора до несуществующего в природе голоса, становилась легитимной и исчерпывающей. Машинный язык, подлинный язык Корабля, был намного менее эмоционален, хоть это и тяготило его.

  Капитан смущенно покусывала палец, по её неуверенной улыбке пробегала дрожь. Как она и говорила, Цефей скуп на эмоции. Но когда он выражал их, когда их преломляла призма восприятия пилота... Каждый раз Корабль бросал её в краску, когда так делал, скрипел-щелкал нулями и единицами в воспаленном от одиночества воображении, ухаживал за своим пилотом. Каждый раз наступал краткий ступор, в котором Полианна металась между вариантами, как ответить чувственной машине, чтобы не отвадить, не спугнуть, не оскорбить, не пообещать несбыточного, не сказать привычную для людей и недопустимую для ИИ нелепую сентиментальную ложь.
  - Мне очень приятно, Цефей, - сбивчивым и тихим голосом ответила Полианна, не зная, куда себя деть.
  Поэтому она встала и выпрямилась в полный рост, кусать пальцы не перестала, иногда до значительной боли, чтобы побыстрее согнать растерянность.
  - Приготовлюсь к осмотру "Мечты Лавгуда". Буду скоро, я там не останусь, - сглотнув и качнувшись в сторону выхода из мостика, она гулким шагом отправилась к капитанской каюте.
  Не вспомнить, как долго глянцево-чёрный скрипучий комбинезон был застёгнут на теле Полианны, лип к её коже, впитывал её пот от тягучих кошмаров и пульсирующе-сладких снов. Когда она забралась в личную каюту и покинула эту оболочку, будто насекомое постепенно слущивает с себя старый экзоскелет, в воздухе возник острый запах. Отчего-то подумалось о шахтах, удушливой каменной пыли и идущей носом крови.
  В душевой кабинке обнажённая Полианна потеряла счёт времени, пока струи то ледяной, то вскипячённой воды со всех сторон били по её тонкой согнутой фигуре. Чёрная грязь вперемешку с мыльной пеной и пучками мёртвых волос ручьями уходила в сток. Ей постоянно казалось, что Цефей что-то тревожно шепчет ей через шум воды. Или кто-то стоит на пределами кабинки, уткнувшись лбом в матовое стекло, и подглядывает. Или у неё из носа идёт кровь.
  К счастью, она сумела закончить мыться до того, как повредила себе. Высушилась в потоках горячего воздуха, параллельно делая растяжку всего тела, разминая застоявшиеся мышцы. Расчесала отросшие ниже лопаток волосы, скурпулёзно обрезала их по плечи, надушила и смягчила их бальзамом, который обнаружила в ящичке под зеркалом. Она не знала, кому принадлежал этот бело-жёлтый тюбик. Точно не ей. И зубная нить тоже явно чужая. Только на автоматической щётке с зубной пастой были бирки с надписью "Стрекоза".
  Старый комбинезон лишился клейкой нашивки "Кап. Фринтон-Смит" и отправился в мусоросжигатель. Новый, совершенно идентичный, кроме запаха, нашёлся в трюме, в вакуумном пакете, быстро обзавёлся нашивкой. Довольная своей запоздалой линькой, Полианна медленно переставляла ноги-ходули в сторону оружейной комнаты.
  - Почти готова, - с умиротворением говорила она Цефею, на ходу оглаживая пахнущие абрикосом пепельные волосы.
  Ремни и подсумки скафандра из усиленной ионной ткани, который был надет поверх комбинезона, были заполнены. Две наплечные кобуры хранили в себе лазерный пистолет, для целей покрепче, ведь Веллерман упоминал оборонительную технику на судне, и игломёт, для целей помягче, если население "Мечты Лавгуда" не задремало в полном составе, а в жилет-разгрузку спрятались боеприпасы, кассеты смертоносных игл и коллектор ПЭ для лаз.пистолета. Шокер отправился в сумку на задней части пояса. Скорее всего не пригодится, но очень уж нравилось Полианне, как эта игрушка стрекочет, когда бьёт разрядом. По бокам от этой сумки, в петельках, висели закалённые кастеты, напечатанные наноассемблерами точно под обманчиво нежные кулаки капитана. Через грудь она перекинула ремень полуавтоматического дробовика, блестящего, новенького, истосковавшегося до агрессивного контакта, заряженного картечью. На случай, если гипертехнологичные меры борьбы с вероятным противником дадут сбой.
  И вот, капитан Фринтон-Смит стоит напротив массивной двери стыковочного шлюза. Помимо орудий, которые будут шумно и ярко знакомиться с жителями эфиритского судна, она несла на плечах жёсткий ранец с инструментами и оборудованием для работы с подпространствами, а её голову скрывали личный респиратор и круглый шлем-визор, напоминавший своим забралом фасеточный глаз, который переливался зеленовато-синим цветом.
  - Готова, - сказала Стрекоза Цефею на прощание и опустила рубильник открытия двери.

  Люк раскрылся с шипением и белым паром, выпуская тепло Цефея в значительно более низкотемпературную атмосферу Мечты Лавгуда. Впрочем, воздух на корабле эфиритов был вполне чист и даже пригоден для дыхания, прозрачен и безопасен. Космический коридор между суднами Стрекоза прошла относительно быстро, ещё от Корабля видя, как в конце его Веллерман предусмотрительно сам открывал люки, сначала корабельный, а затем и внутренний, от тамбура перехода, помещение примерно 2 с половиной метра шириной и пять метров длиной, где, по идее, астронавты должны проходить процедуру выравнивания атмосферного давления и заполнения кислородом, призывно приглашая внутрь. Тусклый свет от аварийных ламп освещал пятиметровый, с полукруглым потолком, обитый деревянными, покрытыми специальным лаком, создающим весьма чёткое отражение на поверхности, панелями коридор, шириной в те же два с половиной метра, выходящий в более крупное помещение, вроде центральной восьмиметровой в поперечнике полукруглой сверху оси, с условными обозначениями на полу у стен и дверей и подсвеченным светодиодной вышивкой по краям огромным красным ковром посередине. Почти напротив от входа, в двадцати пяти метрах от люка, с ограничивающими жёлтыми полосами на полу и стенах, с косыми жёлтыми и серыми чередующимися полосами по всей металлической двери, виднелся ещё один выход, уже в другой тамбур, наружу, на сей раз закрытый.

   – Раз приветствовать на нашем прекрасной корабле, мисс... – Стрекоза не успела зайти внутрь, как из динамика над дверью раздался бодрый голос автодворецкого: – Вы находитесь на нижней палубе "Мечты Лавгуда", технической палубе корабля. Если пройдёте вперёд и свернёте направо, то попадёте в медицинский отсек и в помещение со спасательными капсулами, далее главный компьютер и его выделенный энергогенератор, налево – техническое помещение импульсной двигательной установки. Будьте как дома, располагайтесь!

  - Фринтон-Смит. Мисс Фринтон-Смит, - представилась, наконец, Стрекоза автодворецкому.
  Она чуть не сняла перчатку скафандра, чтобы запустить пальцы в мягкий ворс, но вовремя удержала себя усилием воли. Чтобы успокоить возникшую страсть, Астрогатор начала твердить себе, что по завершению разведки на судне она может забрать ковёр себе. Постелить на капитанском мостике, к примеру. Или попросить Цефея помочь, чтобы сшить из трофея плотную курточку с тёплым воротником. Длины ковра вполне хватит для такого.
  С такими мыслями Стрекоза отправилась вперёд и направо, следуя указаниям Веллермана.

  Пройдя от тамбура по узкому коридору около десяти метров к центральной зале, Стрекоза вышла в большое помещение примерно восемь метров шириной и порядка двадцати длиной, в самом дальнем конце которого, с восьми метров, конусовидно, оно сужалось в темноту узкого двухметрового прохода дальше, в глубь корабля, к его передней части. Высокий полукруглый потолок посередине был украшен рядом белых, сейчас несветящихся, круглых плафонов, обитый так же всё теми же деревянными панелями, покрытыми лаком, а потому почти как в зеркале, только искажённо выпуклостью изгиба, он отражал пол, на всю длину покрытый красным ковром, подсвеченным по краям светодиодной вышивкой. Света хватало, аварийные лампы, которые тускло освещали окружающее пространство, находились именно тут, расположенные прямо над каждой из двух двустворчатых, открываемых в бок, на полозьях, дверей. Уже по красному кресту в белом круге и по отчётливой надписи на серой двери, а также такой же на полу у стены, со стрелкой направления, Фринтон-Смит поняла, что по правой стороне находился именно тот самый медицинский отсек. На левых дверях же был изображён бегущий внутри квадрата человек, на электронном замке, по всей видимости, сбоку на стене горела красная лампочка.

  Но то было справа, там, куда первым делом свернула девушка, слева же, а теперь уже позади Стрекозы, двадцатиметровый зал без всяких дверей, через высокий арочный открытый проход, выходил в комнату с огромным агрегатом, что-то вроде двигательного отделения, с частью большого металлического кольца, уходящего вместе с толстыми кабелями, энергетическими шлангами и кучей круглых, горячих, искрящихся от разрядов из-за постоянно копящегося на поверхности от воздействия некоего поля статического электричества, белых сфер на столбиках разной длины, куда-то в потолок по краям. По обеим сторонам двигательного отсека, вдоль округлых стен, вверх полукругом уходили две массивные деревянные лестницы с резными перилами, выполненными в весьма абстрактном виде, с витиеватыми фигурками без определяемого знакомого силуэта, что-то вроде стиля модерн.

  Стрекоза кратко обернулась на двигательный отсек и качнула головой, отмела идею слить топливо из "Мечты" в "Цефея". Лжеучёные бредили эфирными энергиями, Просвещённому офицеру флота было нечего взять от этой дрянной, отрицающей стандарты безопасности техники. Отбить от лестниц деревянные фигурки? Совсем другое дело. Стрекоза могла бы украсить ими капитанский мостик.
  Но потом.
  Оказавшись перед медотсеком и помещением спасательных капсул, она склонилась перед притолокой второй двери, прищурилась от недостатка света. Прежде чем пересчитать экипаж на борту, ей необходимо знать, сколько из эфиритов успело покинуть судно и куда направились капсулы. А после она отправит оставшиеся, чтобы отрезать внезапным выжившим путь к побегу. Стандартная практика для такого рода операций.
  Стрекоза с приятным хрустом размяла плечо, перехватила дробовик и ударила прикладом по боковой части электронного замка, напрочь срывая панель. Угадать код разблокирования - долго. Ломать дверь - чересчур шумно. Разжать механические детали и замкнуть контакты - оптимально.

  Сверкнуло, замыкаемые элементы цепко сцепились, спаялись друг с другом, а со стороны люка послышался шипящий звук, щелчок. Дверь в отсек со спасательными капсулами медленно двинулась в сторону, чувствуя перед собой человека. Воздух сразу же рванул наружу, в космическую пустоту, открытый проход в которую имелся в доселе закрытом помещении. Стрекоза почувствовала, что ещё тащит, поднимает от пола и буквально потоком стремящихся освободиться из тесного корабля газов пытается выкинуть наружу, но натренированным рефлексом пилот успела цепкими сильными пальцами крепко схватиться за поручень рядом с люком в уже со стороны помещения, куда её успело протолкнуть в первую же секунду.

   – Внимание! Зафиксирована утечка воздушной смеси! Всем, кто находится на нижней палубе, а также на лестничной площадке средней и верхней, срочно надеть скафандры! Повторяю! – зазвучал колос автодворецкого, на вид встревоженный, но явно предзаписанный, перекрикивающий скрежет, с которым воздушный поток ворочал металлоконструкции на пути к открывшейся бездне: – Зафиксирована утечка воздушной смеси! Всем, кто находится на нижней палубе, а также на лестничной площадке средней и верхней, срочно надеть скафандры!

  Один из выходных люков для спасательных капсул зиял рваной раной, в которой застрял одноместный модуль в заклинившем в момент побега механизме. Что-то взорвалось в ответственный момент в мини-корабле, навсегда оставив его наполовину выскочившим из западни. Остальные капсулы, пустые и открытые, стояли в ячейках, нетронутые. Справа и слева от открывшейся двери, в специальных держателях, находились заполненные до краёв резервуары с топливом. Света или намёка на электричество не было, весь небольшой отсек ещё в момент катастрофы был отрезан от остального корабля и надёжно заперт. В целом помещение было довольно маленьким и тесным, не более десяти метров в длину и восьми в ширину, в которые умещались шесть узких игловидных капсул пять на полтора метра, состоящих из одного лежачего посадочного места, и большого химического ракетного двигателя с топливным баком, запускаемые по торпедным полозьям в сторону одного из шести выходных люков, каждое из которых, в свою очередь, не превышало диаметра мини-корабля в поперечнике.

   – Срочная эвакуация! Срочная эвакуация! Срочная эвакуация! – надрывался голос Веллермана над ухом Полианны, медленно становясь тише и тише, по мере того как воздух вырывался в космос: – Обратный отсчёт до аварийной герметизации. 3... 2... 1... – настала тишина, а чуть позже и поток воздуха сошёл на нет, оставляя ворвавшийся в корабль вакуум безраздельно править внутри.

  Таким неожиданным был этот аттракцион, что Стрекоза бесшумно для самой себя захохотала. Она оказалась слишком высокой, чтобы её выкинуло через пробоину в открытый космос, у неё было полно времени, чтобы уцепиться. Жаль, болтало её во внезапной аэротрубе недолго, иссяк поток газовой смеси и включились эфиритские модули искусственной гравитации.
  Да, получилось весело. Топнув несколько раз по полу отсека спасательных капсул, чтобы проверить сцепление ботинок скафандра, Стрекоза потратила немного времени, чтобы отсмеяться. Почему она не делала так со скуки на Цефее? Можно переоборудовать один из трюмов для таких в меру экстремальных полётов.
  А может быть, и делала... Просто забыла.
  Недостатки у ситуации также присутствовали. Дробовик был теперь бесполезен. Автодворецкий Веллерман не мог слышать гостью через вакуум. А население корабля на верхних палубах могло слышать Веллермана.
  - Спасибо, - всё же произнесла она, показав кому-то невидимому большие пальцы, при этом из её респиратора выстрелила длинная струйка углекислого газа.
  Питания в отсеке не было, спасательные капсулы у эфиритов, надо думать, не самые надёжные даже без диверсионных действий, поэтому Стрекоза быстро решила оставить немощные кораблики в покое и вышла обратно в зал. Отметив про себя, что экипаж пытался сбежать, но после аварии оставшиеся на судне запечатали отсек.

  Выбравшись из помещения со спасательными модулями, Стрекоза заметила красную точку на небольшой панельке у двери медотсека, попытка отворить которую тут же подтвердила, что та накрепко заблокирована, сохраняя воздух внутри. В центральном коридоре воцарился вакуум, и все двери на нижнем этаже, по всей видимости, повторяли картину, будучи накрепко закрытыми автоматикой. Хуже того, дверь в тамбур и, скорее всего, переходной люк на космический мостик до Цефея за ним, также закрыты. Статические разряды с шаровидных приборов в помещении двигательного отделения перестали разряжаться в ныне отсутствующую газовую атмосферу.

  Раскрыть двери медотсека тем же способом, что и в отсек со шлюпками, значило очередной кавардак с летающей повсюду утварью из-за утечки атмосферы. Придётся вскрывать путь к главному компьютеру медленней. Благо, шум перестал быть проблемой.
  Полианна сняла с плеч ранец, расцепила хромированные зажимы и вынула на свет аварийных ламп увесистый и широкий матово-чёрный брусок тридцать сантиметров в длину. Пластик этого чехла гусиной кожей покрывали пупырышки, в задней части бугрились закрытые крышки входов для кабелей питания и решёток системы охлаждения, а на переднем конце была вытравлена эмблема производителя - красная вертикальная линия наискось перечёркивается белыми буквами "SPECHT". Портативный вспомогательный лазерный бур для открытых и подземных горных разработок.
  Режет даже усиленную примием феррокерамику, если дать достаточно времени на разогрев. Что ему какие-то хрупкие эфиритские дверцы?
  Почти интуитивным движением Полианна откинула от боков бура две выгнутые ручки, затем упёрлась в одну из них ногой и, зацепившись пальцами на выемки, рывком разложила телескопическое сопло - бур стал с метр в длину, сужаясь к концу и сбрасывая объятия пластикового чехла, которые повисли внизу, будто чёрные рёбра. После этого на верхней стороне автоматически открылась полость, рукав, где находились тумблеры и кнопки панели управления устройством. Сунув туда руку, астрогатор доверилась мышечной памяти и ткнула в пару кнопок, отчего разблокировались порты для кабелей питания и система охлаждения. К первым был присоединён заготовленный заранее аккумулятор исчерченный жёлтыми пунктирными линиями.
  Готово.
  Ещё бы вспомнить, где и когда Стрекоза получила этот аппарат... Не зря же ей мерещились шахты, когда она прихорашивалась к началу абордажа.
  Подняв бур перпендикулярно себе, на уровень бёдер, капитан направила сопло на дверь медотсека и нажала на рычажок пуска.

  Красный луч ударил в дверь медотсека, как ножом масло взрезая металл. Воздух изнутри полупрозрачным нагретым потоком сразу же устремился в образовавшуюся щель, обдавая теплом скафандр Стрекозы, но не имея силы сдвинуть хоть что-то. Уверенной рукой Полианна вывела в запертом проходе большой квадрат, который остатками газов изнутри сначала выняло, а затем опрокинуло в коридор, открывая перед девушкой вполне обычную больничную каюту с кушеткой посередине, белым занавесом для отделения лежащего пациента от входящих членов команды и четырьмя тумбами с медицинским оборудованием: скальпелями, пипетками, бинтами, приборами для забора крови и шприцами, там же лежали многочисленные полотенца, вата и кое-какие таблетки в виде гранул. Больничные белые халаты и шапочки висели на крючках сбоку от двери. Самым необычным в комнате оказался большой электронный цифровой компьютер, внешне будто из 1950-х годов, во всю стену. Три стола в полукруг отделяли помещение отсека от трёх застеклённых шкафов с блоками плат и электронно-лучевыми трубками памяти системы. Устройствами ввода-вывода служил телетайп на левом столе и считыватель перфоленты на правом. Основная панель управления, большой блок с тумблерами, датчиками показателей параметров работы устройства и двумя маленькими круглыми экранчиками для вывода текста, один расположенный над другим, стоял на центральном столе, единственном, снабжённым крутящимся креслом.