Ну слухай пока ухи не отморозил. Было это значит, по Большой Зиме, когда дальний дядька мой, Сколль догоняет наконец солнце, да сжимает то в зубы, пытаясь проглотить, пока то снова не вырвется. Тёмная пора, холодная, самое славное время для нас рождённых от крови Великого Волка, что скован трусливыми бесшёрстными и лежит в корнях мира чтобы однажды разорвать путы, да разгрызть глотки подлецов, гнусным обманом свою подлость свершивших. Но не о славном деде моём сейчас сказ, а как ты просил, обо мне будет...
О славе моей! И о том, как прошлая я испытание своё. Не то значица, что тут у тебя. А наше. Варгово. Стая моя сильная, стая моя крупная и есть у нашей сейдконы, колдуньи по вашемскому, обычай, отбирать одну девочку и шестнадцать зим растить её как дочь свою, обучать знанию потаёмному. Про руны древние, про духов Мидгарда, Свартхельма, Хельхейма и прочих ветвей древа мирового, о том как управится с ними. Как сыскать в пустоте ледяной дорогу и как со стужей в жилах обходится. От деда нашего, Фенрира, досталась нам значит сила. Можем холодом морозить и бури укрощать, но так каждый щенок может. А вот меня значит, учительница моя, учила по уму это делать, плести узоры холода, да градом ледяным насыпать или выдох делать, чтобы в лёд всё обращалось. Жертвы приносить, Деду нашему и предков своих слышать, о помощи правильно просить. Ох и суровая это учёба, скажу я тебе. Тяжек характер у учительницы, чуть малёхо не так сделала, так она за хвост хватает и по щеке как вдарит, что снег из головы сыпется...
Но это я много зим назад прошла, давно уже не тронет меня учительница, только так. Изредка. Подзатыльником любя шлёпнет, считай что погладила, как мать ребёнка заласкивает. А я и не в обиде. Многому научилась, тайн узнала, секретов выведала. Думается, сменю старую, как той надоест блох выкармливать. Но не о том сказ.
А о том испытании. В тёмную ту зиму, когда выполз из своих пещер сам дракон, попировать на косточках человеческих, внуков асовых погрызть, ядом окормить. Здоровый, как кнорр морской. Чёрной слизью покрытый, да при зубах, каждый с голову мою. И стало быть, что учитель моя рассудила, что тварь та, лучшей добычей для её ученицы будет, да отправила сердцем драконьим лакомится, кость его добывать.
Ну, я и пошла. Разнюхала, где червь этот смрадный проходить будет. Лёд отогнала от земли, сделала его тонким, что косточка младенческая, да засела в яму эту, как раз ещё буран начался. Дак и когда пополз надо мной змий этот, то вогнала ему в брюхо копьё своё, рунами тайными исписанное, холодом закалённое, так, что осталась торчать лишь самая часть малая. Забился ящер, закрушил всё. Но поздно уже, проморозила я его и потроха ему в лёд обратила. А как бится перестал, то согнала твёрдость всю и влезла в брюхо, до сердца змейского добравшись. Вкусное! И сильное! Трудно съесть было, но справилась и с тех пор стала слышать как лёд шепчет, как бури поют, да как ледяной металл переговаривается. Что-то передалось мне от дракона и теперь не словом тайным, но обычным, я могла ветра уговаривать, да укрощать.
Вот так я и вышла из учениц. Но дальше что было не помню. Пировали мы... И вдруг темно стало. А теперь значится, я тута с тобой сижу.