| |
|
|
Джессамина. События недавнего прошлого путаются, комкаются, растворяются в блаженной неге, что кутает и топит в себе сознание. Образы того, что было, осколки воспоминаний, даже острота последнего момента, того, что отпечатался в памяти - как казалось - ярко и жарко: лишь тени, пыль прошлого. Ты помнишь испуганный взгляд - и не менее испуганный вскрик - Патагонии, помнишь острый укол - больше неожиданно, чем больно - куда-то в шею, справа и чуть пониже подбородка. Пальцы инстинктивно тянутся к горлу, натыкаясь на короткую стрелку: твердый как сталь пластик, кисточка хвостика-стабилизатора, куцый штырек остро срезанной иглы, чье жало влажно спрыснуто красным. Инъекционный дротик. И тут же - словно гасящее все мысли и чувства одеяло сверху накидывают. Раз - и все, темнота.
Больше просыпаешься, чем приходишь в себя, довольно быстро осознав, что лежишь на спине, утопая в толще мягкого, густо и плотно ворсистого напольного покрытия. Тепло, светло, пряно щекочет ноздри витающий в воздухе фимиам. Жженые полевые травы и что-то еще, будто мокрое железо.
Просторный зал - вокруг. В десяток метров туда и сюда, а потолки такие, что и в прыжке со стула не достать. Полированный черный мрамор, плитами - всюду, темно-красный словно венозная кровь ковер - на полу, от стены и до стены, тяжелые, ниспадающие антрацитовыми водопадами портьеры - на панорамных окнах там, по левую руку, по правую - колоннами вздымающиеся ввысь массивные шкафы и комоды из мореного дерева, чьи поверхности отполированы до такой степени, что мягкий свет уютно расположившихся где-то там, над головой, хрустально-сосульчатых люстр отражается на каждом изгибе мириадами искорок. Узоры на дереве - резные завитки и батальные мотивы - складываются в фантастические битвы закованных во вполне современную броню воинов с левитирующими сферами, ордами кальмаров, многолапыми богомолопауками и даже парящими в пустоте стройнотелыми дивами, распустившими во все стороны пряди длинных волос. Отрезанные лапы, отрубленные руки и щупальца, брызжущие соками мозги и внутренности - отвалами, кровь - реками.
По углам - высокие зеркала в изящных, подернутые патиной металлических рамах, отлитых в виде бесконечно перетекающих одна в другую штурмовых винтовок. Тусклый блеск темного серебра не конкурирует, но дополняет комодно-шкафное сияние. На одном из комодов - столовое серебро: фаллический графин по центру, увесистые, напоминающие перевернутые молочные железы бокалы - вокруг, на втором - огромная музыкальная шкатулка, кованая из, кажется, смятого куска то ли танковой брони, то ли еще чего-тот такого, "технического" и "военного", на другом - слишком натурально выглядящий человеческий череп, аккуратно уложенный на серебряное же блюдо, в глазницы которого абсолютно бесстыдно впихнуты самые обычные латексные фаллоимитаторы телесного цвета, на еще одном - спрятанный в прозрачный армокейс цепной меч на распорках: ухватистая "мотоциклетная" рукоятка с набалдашником навершия-черепокола, полусферой бронепластиковой защитной гарды и массивной прожимной пуск-педалью, длинная, в метр, и широкая, в пару ладоней, "лопасть" толстого "лезвия", раскосо торчащие хищными треугольниками зубья "привода". Судя по затертой и облупившейся темно-зеленой краске, царапинам и вмятинам: ни разу не "демонстрационный образец". Вычищен, ухожен, тщательно заточен. "SMIERC WROGAM UNII WOLNYCH SISTEMOW": заводская штамповка, вдоль полотна.
Большая кровать - у одной из стен, изголовьем. Настолько велика, что напоминает поле для игры в мини-гольф, уверенно занимая "центральное место" в мебельной композиции даже несмотря на общий "масштаб": высокое изголовье также вырезано из мореного дерева, украшенного инкрустацией все тех же кусочков-осколков "военной техники" и замысловатыми орнаментами: люди в броне режут и стреляют людей в броне. Щедро расшитое серебряными нитями покрывало застелено просто идеально, по линеечке, а ряд укутанных в бархат и атлас подушек явно выставлен не без помощи лазерного "уровня".
Напротив кровати - двустворчатая деревянная дверь, почти врата, чьи плиты украшает резьба в виде закованного в громоздкий моторизированный доспех воина, рассекающего рассыпающегося перевития потрохов огромного кальмара чудовищным по своим размерам пиломечом, слева от нее - тоже, но "моно" и поменьше, слева - опять, такая же, как вторая.
- Очнулась?
Еще миг. Понимаешь, что ты тут, в этом странном "музее", не одна. Три фигуры - там, у условных "ворот". Заметив, что ты пришла в себя - лежишь аккурат у основания кровати, и вас разделяют пять-шесть метров ковра - незнакомка поднимает перед собой правую руку в успокоительном жесте, ладонью к полу и пальцами к тебе. Высокая, крепко, почти "тяжело" сложенная женщина, давно преодолевшая "экватор жизни" - по центру. Аккуратно уложенное каре, морщинки в уголках глаз - и не только, алеющие помадой тонкие губы, нарочито черные стрелки бровей и безразличный взгляд болотно-зеленых, странно лучистых, будто мягко светящихся изнутри по радужке глаз.
- Не кричи. Без истерик. И - тихо, чтоб ни слова!
Темно-бордовое вечернее платье строгого кроя облегает крепкие плечи и подчеркивает как широкий торс, так и объемную, упруго выпирающую из декольте грудь. Плотная ткань будто "подпирает" тело, тактично, но, в то же время жестко, почти вульгарно очерчивая полные формы. На шее - массивное серебряное колье: кольца, сцепленные в новые кольца, а по центру - косточка, кажется, фаланги пальца - какого-то примата, наверное, на пальцах - серебряные перстни с крупными до неприличия то ли рубинами, то ли гранатами, а на запястье - тонкий, но изящный монолитный браслет, кольцом, украшенный мельчайшими - почти "песок" - прозрачными камушками.
- Никто не знает, что ты здесь. И не узнает. Тебе никто не поможет.
Двое других - не люди. Справа и слева - и чуть позади - от женщины высятся беззвучно замершие статуями андроиды. Словно точеные из цельных глыб обсидианового стекла, гладкие, блестящие, без единого шва или изъяна, напоминающие атлетически сложенные мужские манекены: лысые головы без лиц - только гладкая поверхность, широкие плечи, мощные грудные клетки, руки с нарочито "прорисованными" мускулами. И короткие, пушистые, нежно-розовые банные халатики. Мягкая ткань едва прикрывает колени, оставляя обнаженными колонны ног, а полы кокетливо подвязаны слегка подтянутыми поясами.
- Не будешь послушной девочкой - будешь умирать долго, очень больно.
Голос ее звучит металлически звонко - громкий, сухой, без намека на мягкость и участие. Не просит, не уговаривает. Это приказы.
- Будешь - немного потерпишь, получишь укол регена, выпьешь амнезиак - и пойдешь домой.
Улыбается - мягко, почти по-отечески.
- Так... А теперь - слушай очень внимательно.
Пожевав губы, словно задумывается о чем-то на секунду-другую.
- Вымойся - душ слева. Вся и везде, тщательно. Поняла? Потом оденься - только в то, что в шкафах, свои тряпки выбрось. Ясно? И жди. У тебя десять минут. Десять.
Покачав головой вверх-вниз, добавляет.
- Захочешь порезать вены - давай, твое право: откачивать никто не будет. Откажешься слушаться - опять же, твое право.
Хмыкнув, еще раз осматривает тебя с ног до головы, после чего уходит во мрак, царящий там, за беззвучно распахнувшимися, скользнув в стены, и вновь сомкнувшимися створками. Андроиды следуют за ней.
- Но учти, не будешь готова через десять минут - будем считать, что ты непослушная.
|
|
31 |
|
|
|
|
Створки массивных деревянных дверей смыкаются за спинами андроидов, и странная незнакомка, явно чувствующая себя хозяйкой положения, уже не видит - если только не через камеру наблюдения - среднего пальца, который ей вслед показывает сидящая на полу, на этом тошнотворно-кровавого цвета ковре, зеленоволосая девушка. Как не видит она и её плотно сжатых, дрожащих губ, и текущих по щекам молчаливых слёз.
Джес ни разу не истеричка... наверное. Она точно не помнит, но чувствует, что впадать в истерики - не в её характере. Больше похоже на то, что она человек действия, достаточно решительный и целеустремлённый, в этом она пошла в родителей, и это то, чего так не хватает Джефу, ведущему себя часто хаотично (не сказать, правда, что за Джессаминой подобного никогда не водилось, но явно меньше). В то же время она не лишена эмоций, а творящийся вокруг бред - не только эта странная, похитившая её, незнакомка, всё началось с пробуждения в кладовке и потери памяти - уже перестал укладываться в голове, в такие ситуации она раньше не попадала... или не помнит этого. Обидно, что называется, буквально до слёз. Вот и льются они из глаз, непокорные, и она их размазывает по щекам, а затем хлопает по ним ладонями, чтобы быстрей прийти в себя и начать соображать.
Минутка слабости, которую Джес себе позволила. Или две. Но не больше, потому что у неё есть десять минут. Всего десять. И из этого времени осталось на пару минут меньше. Но пока они длились, Джес успела пощупать и потереть основанием ладони шею в том месте, куда ей всадили дротик, окинуть себя быстрым взглядом, чтобы убедиться, что на ней по-прежнему её одежда, нежно провести рукой по плотной ткани приталенных джинсов. Эта гадина назвала их тряпками. И сказала выбросить. Её любимые «Jardines del Norte», стоившие целого сезона работы! Да пусть она сама в своём вульгарном платье выбросится, желательно через окно, и своих железных чучел в пошлых халатиках прихватит заодно! Зубы громко скрипнули от злости - бессильной, надо полагать. Или нет?
Ещё пара звонких хлопков по мокрым щекам. Отставить истерику! Ей всё ещё нужно найти брата, пусть и есть надежда на маму - даже если она потеряла память, как и многие в ДжерСи, то о детях она непременно вспомнит и сделает всё возможное и невозможное, чтобы им помочь. И маму, кстати, тоже нужно найти. Хорошо, если Джеф сейчас с ней и в безопасности, но если нет? Ясно, что у Джес сейчас реальные проблемы, но ей проще сосредоточиться на их решении, если думать о ком-то другом, важном, а не о себе. Помогает прочистить мысли от лишнего и даёт волю и решимость к действиям. Кроме брата, она немного волновалась о судьбе Патагонии, и не хотелось думать о том, что неопрятно выглядящая уборщица могла не подойти под «критерии» похитителей и её просто устранили. Но её здесь нет, в этой комнате, и это факт.
Бариста вскочила на ноги и, лихорадочно озираясь по сторонам в поисках чего-то, подходящего в качестве оружия, проверила свои карманы. У неё был нож! Даром что канцелярский, но если с силой его вонзить - будет больно, а ещё его легко можно всадить в чей-то глаз болотного цвета. По правде говоря, в комнате хватало предметов, способных сойти за оружие, но Джес задумалась про свои шансы и покачала головой. Если бы не андроиды...
Ясно было, что её угораздило стать пленницей какого-то культа. Что там втирал тот псих из новости с блядским заголовком? Аманесер, Аманесер... то бишь «Восход». Понятно, что бредил под веществами, но может и есть в этом какой-то смысл? Из речей культистки было очевидно, что Джес они рассматривают в качестве жертвы. «Потерпишь немного, тебе вколят реген, дадут амнезиак и отправят домой». По мнению Джессамины, культистка ей рассказывала сказки, чтобы она ей поверила и послушалась. «Выполнишь наши требования - переживёшь пару неприятных моментов, и мы тебя отпустим». Звучит как выгодная сделка для того, кто угодил в подобное положение. Но, perdon, нах тогда ей приказали выбросить одежду? В чём она домой пойдёт, в «подаренных» шмотках? И они, конечно, чудесным образом увяжутся с приёмом амнезиака - никаких вопросов и ассоциаций, да? Что-то тут не сходится. Джес наверняка хотят убить, принеся в жертву какому-то хтоническому, судя по всей этой ереси в комнате, божеству. Который требует боли и крови. Много боли и много крови - об этом подсказывали узоры на мебели. Причём боль, судя по «вымойся вся и везде», её ожидает весьма... специфическая. От одной мысли Джес скривилась. Культистка ляпнула про «выбрось тряпки» не подумав, но вопрос, о чём именно не подумала: о том, что жертве ещё нужно будет домой в чём-то идти, или о том, что жертва может заметить эту несостыковку с обещаниями её отпустить?
Часики тикали неумолимо, отмеряя одну минуту за другой. Первоначальный план вооружиться и с боем прорываться наружу Джес откинула как бесперспективный. Она наверняка не первая, кого поймали подобным образом, у них тут всё должно быть схвачено и андроиды не подпустят её к культистке, чтобы она могла взять её в заложники, а с железяками так просто не справиться. В этом положении годный план всё равно не придумать, нужно импровизировать. Как добавить в напиток необычных пряностей, чтобы выполнить пожелание клиента «удиви меня».
Сбивчивое и частое дыхание постепенно успокаивалось. Джессамина ещё раз окинула комнату цепким взглядом, запоминая детали окружения и возможные места, где бы она могла чем-то вооружиться, и поспешила в сторону душа. Нужно хотя бы сделать вид, что она покорна, чтобы усыпить их бдительность.
Однако на полпути Джес резко сменила направление движения, решив сначала осмотреть шкафы. И не только чтобы оценить предлагаемый ей гардероб и отобрать себе чистую одежду, на которую вскоре, видимо, прольётся кровь (в мечтах культистов). В шкафах тоже могло найтись что-то, что она могла бы использовать в качестве оружия. А ещё в шкафах можно прятаться... и та и другая мысль были наивны до безобразия. Но перед душем лучше заранее выбрать одежду.
Дрожащие руки легли на створки дверей первого попавшегося шкафа. Джес старалась не смотреть на узоры, напоминавшие ей про угрозу скорой и мучительной смерти до такой степени, что её аж подташнивало. Или это эффект снотворного, которое ей вкололи? Хорошо, если там было только снотворное.
|
|
32 |
|
|
|
|
|
Времени нет. Хочется жить, как ни странно. Было бы не удивительно желание умереть, потому что в жизни мало хорошего. Но стоит жить ради того немногого, что ещё способно вызвать улыбку на губах, а может, и радость в сердце. Ради себя. Ради Джефа и мамы. Может, когда-нибудь - и ради ещё кого-то. Но сейчас, прежде всего, ради себя.
«Дыхание-коробка». Почему-то она картонной представилась. Но картон, из которого она сделана, крепче железобетонных плит. Дышит Джес, вертит коробку строго в ритм дыханию. Дышит. Вертит. Дышит. Вертит. И постепенно спокойствие возвращается. Возвращаются трезвые мысли о способах сопротивления той, что сюда её затащила. Куда «сюда» - вопрос важный, если она хочет сбежать, но сейчас у неё нет ответа. С одинаковой вероятностью её могли как завезти далеко, так и перенести в одно из помещений внутри гига-молла. Здание огромное - в нём при желании могут прятаться десятки культов. Как проверить? Были бы часы - посмотрела бы на время, чтобы понять, сколько прошло после отключки. Но часов нет, кажется, ни в каком виде. Или есть? Закончив дыхательные упражнения, Джес смахнула с глаз остатки слёз и внимательнее осмотрелась, ища в помещении хоть какие-то следы счётчика времени.
Теперь - действовать быстро. Нельзя терять ни минуты, когда счёт идёт на секунды. Нет времени даже подумать, сколько уже потеряла. Но хорошо, что упражнение помогло.
Быстро себя осмотрела. Ожидаемо - ничего из вещей не нашла в карманах. Молча посетовала, заметив пропажу браслета с фенечками, и скрепя зубы мысленно же пообещала культистке отплату за это. И зачем только сняли? А фартук, как ни смешно, оставили.
Приближаясь к шкафу, бариста осматривалась уже не в поисках оружия - возможности вооружиться чем-то импровизированным она отметила и оценила, но пока не спешила крушить мебель, вазы и пустые черепушки. Она искала взглядом глазки камер наблюдения. Не может ведь быть, чтобы за ней не следили сейчас. А раз следят - попытки вооружиться или спрятаться теряют в эффективности. Не получится сюрприз. Но ничего не делать - тоже не выход, верно? Быть покорной овечкой, добровольно идущей на алтарь, Джессамина не желала.
Полезного ничего не вспомнилось. Всё какие-то обрывочные воспоминания. Очевидно, что Джес никоим образом в своей жизни не связана была ни с культами, ни с андроидами. Знала про них поверхностно. И этого знания было недостаточно, чтобы понять, в лапы какого из культов она угодила и как противостоять андроидам. Ясно только, что эти безликие манекены в бесстыдных халатиках - противник безжалостный и смертельно опасный. Хотя, может, неожиданного удара по голове они не ждут.
Тактика усыпления бдительности. Она решила использовать тот ресурс, что у неё есть. Сопротивление должно стать сюрпризом - тогда будут шансы на эффект неожиданности. Изображать кроткую овечку, ожидая подходящий момент для нападения. Может быть, даже польстить культистке, поулыбаться, напроситься адептом в культ. Почему нет? Эта женщина явно должна любить лесть и подобострастное поклонение. Все одержимые властью это любят - а она точно одержимая властью. Может, ей нужны ученики? Это было бы спасением. Но из Джес плохая актриса. Она не уверена, что сможет убедительно сыграть заинтересованность в том, чтобы стать частью культа.
Скептически скривилась при виде «богатства» предлагаемого гардероба. Ясно, что и бельишко, и халаты - ненадолго. Лишь для того, чтобы было что снимать. Могли бы и голой оставить - ничего бы существенно не поменялось в планах культа. Но, наверное, это какое-то извращённое чувство эстетики - желание раздеть жертву перед тем, как пустить ей кровь. Не стала долго думать и порылась среди белья в поисках своего размера, а найдя подходящее, взяла в охапку бюстгальтер и трусы, завернула их в халат и, в спешке «забыв» закрыть дверцу шкафа, поспешила туда, где должен находиться душ.
Джессамина решила вести игру по их правилам и ждать удобного момента, чтобы эти правила нарушить.
Интересно: в душе тоже есть камера? Скорее всего, что есть. Но наверняка не узнаешь, если только она не на виду.
|
|
34 |
|
|
|
|
|
Вздрогнула от щелчка за спиной, обернулась резко, осмотрелась - никого. Дверца шкафа закрылась сама собой. Механизмы чёртовы, чтоб им. Но каких-то планов на шкаф у Джес не было - не закрывала, чтобы выиграть пару секунд. Пустяки.
Такое впечатление, что любые хронометры здесь запрещены. Словно бы время остановилось, как в стазисе. Но Джес знает, что это чувство обманчиво и её личные часики сейчас отсчитывают время, оставшееся до её... смерти, быть может. Как минимум - до кровавой экзекуции. Старается не думать об этом, чтобы снова не посеять панику в голове. Сейчас нужно быть хладнокровной, только так она сможет выжить и выбраться из западни, в которую попала не по своей воле. Гонит прочь эти мысли, хоть тело слегка дрожит в напряжении. Не тратит драгоценного времени даром, идёт куда велели - не бегом, но торопливыми длинными шагами. Камер не видно - ну и фиг с ними. Будем считать - они есть. Наверняка есть. Поэтому без резких движений. Играем на камеры роль послушной девочки, как и велела культистка.
Ванная поражает своим великолепием так же, как и спальня - своей пафосной величественностью. Осматриваться и изучать декорации некогда, Джес просто бредёт по полированным плитам вперёд, к ванне. Морщится при виде собственно ванны. Немного не так она это себе представляла. Верилось, что это будет обычная душевая кабинка, где, возможно, даже не будет скрытой камеры. Закрыться в ней, спрятаться ото всех на несколько мгновений, сделать пару манипуляций во время приёма душа... Не судьба, значит. Играть придётся по их правилам.
Уютно здесь - факт. Но этот чёртов уют угнетает на контрасте с ситуацией, в которой она оказалась. Как-то даже проще было бы, если бы на полу и стенах оказались кровавые разводы, а о чистой фильтрованной воде можно было бы лишь мечтать. Весь уют сходит на нет при виде борта ванны. Глаза широко распахиваются, хотя... а чего она, собственно, ожидала после виденного в комнате? Медленно качает головой. Слишком медленно для человека, у которого счёт идёт на секунды. Бесстыжие ублюдки...
Заметив голографическое меню, бариста быстро сложила на тумбочку принесённые вещи и подошла к «экрану», торопливо вчитываясь в строчки, чтобы выбрать нужные себе настройки. Джес не знала... не помнила, какой температуры воду предпочитает, какие запахи любит, но этого знания от неё, похоже, и не требовалось - ванна была наполнена и, видимо, все настройки уже заданы. Она искала в меню другое - здесь должен быть таймер. Наверняка есть таймер, который можно выставить на какую-либо процедуру. Может, даже что-то вроде будильника - некоторые любят в ванне поспать, а долго находиться в воде нельзя. Джес собиралась выставить 5 минут - по её внутренним ощущениям, минуты четыре уже прошло. Впрочем, на поиски таймера она собиралась потратить не дольше чем полминуты.
Затем стала торопливо раздеваться, начиная с фартука, который, если постараться, можно накинуть на шею культистке и сдавить ей горло так, чтобы начала задыхаться. Зря они его оставили Джес. Та вещь, которая вызовет мало подозрений, но может пригодиться как оружие. Впрочем, точно так же можно применить и бюстгальтер - хоть её собственный, хоть тот, что из шкафа. Возможно, он даже лучше подойдёт для этих целей. Да и прочая одежда... Если нет оружия - сделай оружие из того, что есть. Если нет ничего - сделай оружием своё тело. Кажется, она слышала эти слова в каком-то фильме. Наверное, это были немного сумасшедшие мысли, но подобное «злобное планирование» отвлекало от подкатывавшей паники и успокаивало.
Свою одежду сложила там же на тумбочке, рядом с чужими вещами. С некоторым сожалением - аккуратно, но быстро - сняла с головы парик, стоя перед зеркалом. Краску с бровей придётся смыть, а вот ногти останутся. Ну и как она на вид без парика? Культистка наверняка сейчас смотрит. Скрытые камеры, вполне вероятно, прячутся в зеркалах - так часто делают всякие... извращенцы. Скорей бы волосы отросли... Впрочем, за пять минут не успеют.
- Вы наверняка видите и слышите меня, - голос слегка дрожит, но звучит хладнокровно. Даже как-то слишком хладнокровно для жертвы культа. - Пока я буду мыться, подумайте над тем, чтобы приобщить меня к вашему культу. Всегда мечтала о подобной роскоши, - заливает елей в уши культистке.
Не тратя больше драгоценные мгновения на пустые разговоры, быстро полезает в воду, собираясь тщательно и быстро вымыться и не поддаться соблазну хоть немного... хоть капельку времени просто расслабиться и понежиться в ароматной тёплой ванне.
|
|
36 |
|