[Петербургские сказки] Последняя песня | ходы игроков | Акт I, Сцена I

  Ветер, по петербургскому обычаю, дул на них со всех четырех сторон, из всех переулков. Он носился, радостно подвывая в трубах и присвистывая сквозь щели в растрескавшейся штукатурке зданий. Он ликовал.

  В эхе его многоголосья, разливавшегося по подворотням, духи слышали восторг. Ликование. Ветер был предвестником перемен. Нечто, чего не было уже тридцать три года, должно было случиться вновь. Этой ночью Каверщик должен был раствориться в Музыканте и навсегда потерять свой голос. Этой ночью они услышат последнюю песню... те немногие, что смогут отыскать вход в Грёзу Художницы.

  Последний Восторг Музыканта – вот о чём кричал Ветер. И каждый, кто услышит его последнюю песню, напитается её мелодией, примет и частичку этого Восторга... которого осталось так мало в этом сером и холодном Городе. Чистый Восторг городского духа – если ни это, то что ещё способно вдохновить на новые сказки, которые будут слышны в шепоте подворотен, скрипе старых лестниц, мурлыканье кошек, видеться в сплетении сумрачных теней.

  Распугав всех кошек, разорвав сети паутин и перемешав сумрак в углах подворотни, Ветер вырвался на улицу, а затем выплеснулся на проспект. После себя во мраке ночи он оставил лишь Скрип, Кошачий След, Сумрак и Дух подворотен.

Заброшенная фабрика покоилась в безмолвных, ледяных объятиях ночи. Под потолком, похожим на бесконечное черное небо, висела Скрип, цепляясь за усталый от времени бетон многочисленными ножками, напоминающими длинные белесые нити. Ее сегментированное тело, плоское словно лента, лоснилось и казалось липким. Глаза-огоньки завороженно смотрели на хоровод пылинок, кружащих в лунном свете. Создавалось впечатление что, время здесь остановилось.

Внезапно ворвавшийся ветер всколыхнул навесы из пыли и паутины, свисавшие со стен и потолка. Скрип сжалась, чувствуя, как все вокруг меняется от появления визитера. «Каверщ-щ-щ-щик» — зашипела она и заклокотала, предвкушая сытный обед.

Медленно разворачиваясь, многоножка направилась к разбитому окну. Ее ноги шевелились синхронно, создавая легкий и плавный ход. Остановившись у оконной рамы, Скрип осторожно выглянула наружу.

Cумрак шел вдоль улицы. Или плыл над улицей. Или плыла.
Или заполнил собой все пространство от фонаря до фонаря и втягивался в сады и подворотни, ловя ветер всей своей бездонной темнотой.

Кошка спала, но Ветер наполнил ее сны звоном и топотом, предвкушением перемен. "Перемен!" Слово на облупленной стене вдруг проступило ярче, напитываясь смыслом. Кошка повела ушами, вдохнула сырой воздух. Она потянулась, разминая лапы, и пошла за смехом Ветра. Этот смех растревожил многих, Кошка чуяла их беспокойное шевеление. Над головой шелковой тенью промелькнул Сумрак — угольная тьма на фоне черноты, тихий шелест плаща. Где-то вдалеке дробным стуком звучали шаги многоногой Скрип. Были и другие: недоверчивые, жадные, печальные и полные надежды. Да, значит, направление верное и Ветер не солгал. Взглянув презрительно в желтый глаз светофора, Кошка нырнула в тень и отправилась туда, куда вело ее любопытство.

Оранжевая точка тонула во мраке подворотни на самом дне двора-колодца. Серый дым, едва появившись, растворялся, обрамляя фигуру в тускло блестевшем черном кожаном плаще.

Госпожа Морок, как именовали ее соседи, вглядывалась из тьмы в охряной матовый воздух, окрашенный старым фонарём. Такого тёплого света теперь не сыщешь. Всё больше белый холодный, будто лампы в мертвецкой.

Мара Петровна сочилась раздражением, изредка с шумом втягивала сигаретный дым и тут же выплевывала обратно. Два дня не было Ветра, из вонючих темных углов не собирались к ней последние вести, а прохожие не спешили спрятаться от холодных порывов в укромном закоулке.
Два дня без ветра - это два дня без информации, сплетен, секретов. Два дня пустоты и тоски.

И тут оранжевая точка погасла.
Первый же порыв ветра задул сигарету.
Второй - выплеснул в лицо Мары долгожданную весть.
В темноте блеснул ряд белоснежных зубов, блеснул туго запахнутый плащ: морок пополз из подворотни в подворотню, чтобы не упустить свою долю.

  Порывы Ветра взбудоражили образы. Сорвали с них налёт человеческого скептицизма и копоть сомений. То были силуэты креста их становления и забвения:

  Три Пентакля вспыхнули во лбу Скрип и тут же провалились в её естество, наполняя теплом летнего камня. Где-то в бездонном чреве духа они распались, коснувшись Семи Пентаклей, образа Повешенного, висящего лицом к лицу с Леди Пентаклей. Все они промелькнули в памяти духа и наполнили её от усиков до кончиков её бесчисленных ног.

  Три Меча вспороли Сумрак, взрыхлив его хлопья, смешав переливающиеся в нём тени. Их клинки со звоном ударились в Шесть Кубков, и из кубков тех полилась священная Тьма. Нити её сплетались причудливыми узорами, вычерчивавшими в Сумраке крест паутины с пустотой в сердцевине. И в основах этого креста он увидел Три Жезла и Смерть на них распятую.

  Трафаретный Рыцарь Мечей взглянул на кошку, оторвался от штукатурки и бросился за ней вслед, перепрыгивая с одной стены на другую. Наконец, когда Кошачий След замерла на мгновение, он набросился на неё. Сдавив её в своих крепких объятиях, он сжимал хватку, впиваясь в её шкуру с такой силой, будто желал войти в неё – стать её частью... Так и случилось. Ворвавшись, Рыцарь стал нещадно скрести на душе, пытаясь отчистить среди напластований чужих фраз нечто... образы её Прошлого, Мечты или хотя бы Дара. Сначала из Тьмы забвения выпало Два Кубка. За ними появились Семь Мечей, протыкающих борта Колесницы. Лишь отскребя последнюю Рыцарь Мечей успокоился... до поры.

  Дьявол следил за Марой. Из клубящейся Тьмы подворотен, из-за каждого угла... он всегда был где-то рядом, где-то на шаг позади. Она чувствовала его тяжёлое дыхание, сернистый запах которого не перебивал даже дешёвый табак. Обычно Дьявол лишь преследовал её, но в тот вечер, едва утих Ветер, он положил свою ладонь на её плечо. В тот миг в ней вспыхнули образы: Паж Пентаклей, вынимающий Пять Пентаклей из распоротого брюха Короля Пентаклей. Едва проявившись, они растворились во Тьме подворотни, теперь уже навеки запечатлевшись в памяти Мары.

  Погнавшись за хвостом Ветра, они безнадёжно отстали – тот с хохотом унёсся прочь подвывая и насвистывая свою победную песнь. Всё стихло. Они обнаружили себя в одной из многочисленных подворотен Города. Прорезавшаяся сквозь свинцовые тучи Луна на миг выхватила из полумрака силуэты городских духов, а после скрылась вновь. Ничто больше не указывало им путь к Грёзе, ничто не влекло их за собой к тайной двери, о существовании которой ходили лишь сказки. Они остались одни: Скрип, Кошачий След, Сумрак и Мара.

Сумрак молча смотрел(а) на происходящее. Молча не означает бездейственно. Перед его(е) мысленным взором текло прошлое. Вязкое. Тяжелое. Мрачное. И ей, ибо Сумрак ощутила себя женщиной сейчас, стало холодно. Одиноко. Зябко.

Кошка закружилась, заклацала зубами вгрызаясь в жесткий мех на крестце. Нет, не там! Она плюхнулась на бедро, задрала ногу. Нет, не там! Решительными мазками вылизала грудь. Не там! Успокоилось, утихло. Внутри стало шумно от мыслей. Кошка чинно вытерла влажной лапкой мордочку, приводя в порядок эту суматоху. Вот же напасть! Уж лучше блохи…

Скрип раздосадовано застрекотала вслед убегающему Ветру. Ее голова, окутанная пеленой из пыли и паутины, задрожала, и в воздухе зазвучал голос, напоминающий назойливое жужжание насекомого.

— Не стоит отчаиваться, — было неясно, обращается она к своим спутникам или же это было самоутешением. — Город полон тайн и загадок, и каждый его уголок может открывать путь к цели.

Скрип подняла голову вверх, пытаясь уловить тонкие вибрации города.