["Хризалида"] | ходы игроков | ["Салон"]: "Ампутант", "Беженка", "Блудница", "Мышь", "Хулиган"

Ампутант. Вспышка. Мягкий полумрак, где-то за спиной чуть слышно стучит то ли колонка, то ли еще что-то такое, "бубнящее". Странный запах еще - не смрад, не вонь, но около того: будто кто-то испортил воздух. И еще что-то, какой-то странный аромат, что щекочет ноздри. Будто уксус, только чуть кислей.

Сбоку - просторное кресло, под тобой - тоже. Уходят вперед ряды таких же, спарками - по два. И сбоку, через проход, тоже. Справа - простор и ширь панорамного окна, обрамленного раздвинутыми в стороны шторками на шпалере, а за окном - темнота. Полулежишь-полусидишь в своем, заметно съехав вниз скорей просто "под собственным весом", чем по каким-то иным причинам. Мягкое сиденье, откинутые подлокотники, в которые - который - и упирается правый локоть. Стоп. А левый - чего? Проходит несколько мгновений - и ты понимаешь, что он, левый локоть, нигде не болтается. У тебя просто нет части левой руки - как раз по этот самый локоть. Ужас осознания прокатывается по внутренностям ледяной волной. Руки нет!

Беженка. Вспышка. Еще не светло, уже не темно - сумрак, что окружает тебя, напитан стуком басов какой-то - откровенно говоря - отвратной, сдобренной невнятным речитативом "музыки", откуда-то сзади и снизу раздающейся. Больше ощущаешь задом, чем слышишь ритмичные удары того, что должно было стать полноценными звуками, но не хватило то ли громкости, то ли свободного пространства перед колонками. И пахнет чем-то таким, кисловато-тухлым. Как ферментированная рыба, которая начала скорее гнить, чем ферментироваться.

Справа пусто, тоже кресло, дальше - пусто, проход, а дальше - еще пара кресел. Слева же - щит здоровенного окна, за которым ничего не видно - ночь, тьма. Сидишь, откинувшись во вполне мягком и не менее "вполне" удобном кресле. И ни малейшего представления о том, где ты. Да и о том, кто ты - не больше понимания.

Блудница. Вспышка. И первое, что ощущаешь - странное, но довольно приятное свербление, расходящееся в стороны, заставляя низ живота и бедра заметно вибрировать. Источник вибрации, совершенно точно, располагается - даже залегает - где-то в недрах плотно и тепло заполненного чем-то распирающе-объемным заднего прохода. В попе гудит. Музыка еще играет - такая, бодренькая: тук-тук-тук, басовито, пусть и глуховато.

Сидишь, прямо таки свободно раскинувшись в мягком, податливо проминающемся под ягодицами кресле, уперев локти в подлокотники, а ноги - совершенно бесцеремонно раскинув в стороны и чуть съехав вниз по спинке сиденья так, что коленки теперь упираются в спинку сиденья впереди. Справа, вон, окно, а за окном - темно. Воняет еще - не дерьмом, но похоже. И - не от тебя. От тебя пахнет - и пахнет хорошо. Какой-то тонкий цветочно-сладковатый аромат, приятно ненавязчивый, теплый на последних нотках. Если бы не вонь - вообще все хорошо бы было. А, ну и если бы имя свое смогла вспомнить так, без напряжения - тоже. А так, в целом, пойдет.

Мышь. Вспышка. Стучит где-то сбоку - и совсем рядом - музыка: бухают басы, заставляя окружение едва ощутимо, практически неуловимо, но трястись. Вокруг - сумрачно, пахнет чем-то неприятно еще, но вообще - ничего. Хотя нет - прям сильно пахнет, если начать принюхиваться: какой-то фекально-кислый смрад, да еще и с нотками то ли уксуса, то ли еще чего-то такого - "уксусного". Гадость, в общем. Но, вроде, не от тебя. Нет, точно не от тебя. Из прохода тянет, там, где в дрожащих сумерках проступают очертания других кресел - с соседнего ряда. Фу.

Лежишь на правом боку, подложив обе руки под голову и поджав коленки поближе к груди так, чтобы целиком и полностью уместиться на паре сидений пары кресел, поперек которых ты и раскинулась. Ну, конечно, не прям раскинулась-раскинулась, скорее, так, прилегла, спиной к спинкам прижавшись, прикорнув в полутьме, тепле и покое.

Хулиган. Вспышка. Темно - кромешный мрак, но быстро понимаешь, почему: руку положил на лицо, всего-то. Тепло, мягко под спиной, спокойно на душе, но во рту - неприятный привкус застарелой жвачки. И не помнишь ни того, кто ты, ни того, где ты, вообще ничего. А так - ну, пойдет. Вот только пахнет чем-то - то ли говниной, то ли скисшей говниной. Не так, как если бы куча у тебя под сиденьем была, но неприятно. И кислятиной еще какой-то.

Лежишь поперек кресел, подпирая затылком бортик под простором панорамного окна, за которым раскинулась ночь, и свесив ноги туда, в пустоту прохода. Сбоку - тоже кресла, тылами спинок. И с другого - тоже, только не тылами, и поближе. Неплохо себя чувствуешь, если так подумать - не "сонно", скорей "ленно". Вот только вонь раздражает. Нагадил кто-то где-то, что ли?

Всем. Чуть слышные шажки - скорее цокающе-шаркающие, чем клацающие - где-то там, впереди, в проходе, за рядами кресел. Каждый слышит, каждая. Цок-цок, цок-цок - осторожно, почти пугливо.

- Объект... Лямбда-три-один.

Гулкий, басовитый, четкий и громкий, но будто приглушенный чем-то щелкающе-гудящим, мужской голос звучит в музыкально-сонном салоне совершенно неожиданно - и даже неуместно.

- Состояние стабильное. Активен, подвижен, седация... купирована. Начинаем фазу-один.

Откуда-то оттуда же доносится, из начала салона. И снова - те же шажки: цок-цок. Тишина. Странный, посвистывающе-клекочущий звук. Будто что-то мелкое и "звериное" втянуло носом воздух.

- Стив, открывай!

Снова тот же мужчина - громко, почти окрик. Как гром посреди ясного, но пованивающего фекалиями неба.

- Ну, чего смотришь? Лезь давай.

В голове пустота — полный ноль, “зеро” вместо памяти.

Есть чёткое осознание, что так быть в общем-то не должно. Немного поёрзал и, усевшись поудобнее, принял в полной мере вертикальное положение. Один локоть упирается в подлокотник, а второй — нет. Не только в подлокотник не упирается, вообще нигде его нет — пустота на месте предплечья и кисти. Сквозь зубы вырывается едва слышный стон. Если это кошмар, то хочется скорее проснуться — неприятно и страшно. Совсем как тогда, когда во сне теряешь все зубы, а потом просыпаешься — и можно вытянуться в кровати, улыбнуться про себя с таким вот искренним облегчением. А если это реальность, то напротив, хочется вернуться назад — в тёмное и непроницаемое спасительное забвение. Что так, что эдак крутишь — выходит всё равно какая-то хрень.

Играет тихая музыка. Кто-то цокает каблучками рядом, говорит с кем-то — но вырванные из контекста фразы не складываются в картинку. Взгляд скользит по окружению — сдвоенные пары сидений, панорамные окна. Автобус что ли какой-то, или, может быть, поезд. Как видно, ехал куда-то. Куда, зачем, и что с памятью? Гора вопросов и совсем нет ответов.

В голове пустота — и тревожное, сосущее ощущение, что забыл что-то важное.

Звуки впереди становятся всё страннее. Осознание отсутствующей конечности отрезвляет — холодно и тревожно, обидно, несмотря на тёплый и дремотный комфорт салона. Ничего не понимаю, но интуиция шепчет настойчиво — не делать глупостей и резких движений, не шуметь и, самое важное, ни в коем случае не паниковать. Чуть приподнимаюсь, уперев ладонь в подлокотник — и осторожно так, украдкой, заглядываю в проход поверх линии кресел. Что там такое? Что, блядь, за звуки?

Хорошо. Почти. Комфортно однозначно. Лежать, по крайней мере. Снизу тепло, сбоку тепло, с другого боку не очень, но как-то пофиг. Музон приятный долбит, хорошенько басами наддавая. Вставать неохота. А, сука, придется. Выпить что-нибудь, чтобы вкус поганый отбить. Хоть водички бы. И несет чем-то паскудно. Как бы комфортно жопе не было, в фекальном амбрэ валяться в свое удовольствие разве что извращенцы могут. А тяги к копрофилии, в том числе и сенсорной, мозг не ощущает. Кто-то про состояния говорит, объекты, фазу какую-то. Лямбду.

- Какамбда, бля… Кто насрал?

Приколисты хреновы. Руку с лица убрать, закинуть на одну спинку кресла. Вцепиться. Вторую руку на спинку противоположного ряда кресел. Тоже вцепиться. Мышцы напрячь, подтянуть себя вверх без рывков, одновременно ноги затягивая на сиденье, чтобы в проходе не болтались. А голову, таким образом, высунуть, осмотреться. В направлении шутников цокающих. Главное ведь не то, чем ты обдолбался до потери памяти, а то, где и с кем ты проснулся.