— Тогда я вас оставлю на время, — тактично произнесла призрак-эльфийка и вошла в ближайшую стену, словно это было обычное дело. С другой стороны, сделавший только вид, что спит Лайо, размышлял: «Какая вообще ему разница между тем, чтобы лежать и тем, чтобы стоять во сне?» При жизни такая околофилософская чушь, конечно, не могла прийти в его голову без помощи сильного псионика. Но сейчас большую часть его внимательности и сосредоточения отнимала попытка не провалиться в камень, а балансировать, как бы скользя по его краю. Вернее говоря, паря.
Также он мог бы зависнуть где-нибудь вертикально и расслабиться. Но это мигом бы разрушило в нём то хрупкое немногое нечто, что ещё побуждало его отдохнуть. Логически говоря, мёртвым отдых был не нужен. Видел ли кто-нибудь спящего зомби? Это просто нелепо. Но привычка, выработанная некогда следопытом, имевшим тело, требовала, чтобы отдых был принят в таком положении. Лайо вздохнул, какая морока!
Наблюдавший за призраком со стороны Варзог в какой-то момент заметил, что «спящий» дух медленно двигался в сторону собственного тела, уложенного на каменное ложе в центре беседки. В какой-то момент тело и призрак слились воедино. Нет, вернее, не так. Тело поглотило духа, словно губка впитывает воду. Лайло этого даже не заметил, занятый в тот момент и погруженный в собственные мысли. Полуорк взглянул в сторону железного человека, кажется, совершенно не обеспокоенного тем, единственный, что стоит в неудобной позе, пожал плечами и тоже лег, чтобы поспать несколько часов. Друиду снилось прошлое, заснеженный север и его усыпанное белой крупой серое небо.
Энсин в этот момент был сосредоточен на усвоении энергии кристалла, что он активировал некоторое время назад. И он тоже размышлял, это было в какой-то мере неизбежно — у него оставался избыток внимания, даже несмотря на то, что он бдительно наблюдал за округой частью своих чувств. Что ему ещё было делать? Он всё же не вещь, а личность, пусть даже маги иногда и пытались разобрать его на запчасти, чтобы узнать, как именно он был устроен. Время тянулось, тянулось. Казалось, в этом карманном измерении всё замерло в сонном забытье...