Город мастеров | ходы игроков | Пролог

Казалось бы, что Италика близко, рукой подать, не Новый Свет и не далекая Московия. А между тем, добраться туда не так-то просто. Например на коне туда добраться сложновато, да что там, почти невозможно. Ведь путь туда лежит через Франкию, где жителей двуединой империи не слишком любят. Совсем недавно сокрушительным миром закончилась трехлетняя война. После того в грандиозном сражении пали одновременно правители двух самых сильных государств Европы, а их войска оказались взаимно прорежены. И пусть на бумаге мир, но там осталось полно шевалье,все достояние которых заключается в гоноре и острой шпаге. Нет, ехать через Франкию, это для безумца или мастера клинка. К счастью, Севилья была центром торговли не только с заморскими землями. В Новом Свете не хватало много, так что товары в город везли со всей Европы. Так что найти место на корабле не составило никакого труда, только плати. Ведь обратно «Золотая Роза» шла почти порожняком. Золото, серебро и жемчуг много место не занимают. И если Севилья была шумным, живым и энергичным городом, то в порту и около него, эти качества нужно было по меньшей мере удвоить. Шум, гам, толчея, сложная смесь самых разных запахов. Бочки, сундуки, и всевозможные грузы, которые в стандартную тару не входили. Прямо перед носом Диего грузчики, помогая себе добрым словом и скабрезной песней волокли к галеону «золотого флота» тяжелую бомбарду. У самого корабля работал жутко редкий и дорогой голем под управлением мага - подмастерья, поднимая грузы прямиком на палубу. Когда Диего уже почти добрался до трапа на корабль, то стал свидетелем безобразной сцены. Тройка молодчиков неожиданно попыталась прямо перед носом Асеведо схватить молодую даму одетую в костюм пажа. Но та ловко увернулась, как тореро от трех быков сразу. У предводителя напавших на шее болтался знак серебряный подмастерья, как у самого Диего. А вот у сеньориты при вольте с пируэтом на груди блеснула золото. Вот только хотя по Своду мастеров, «все Мастера равны перед Богом», равны они только в правах. Смешно, право слово, сравнивать силу мастера клинка и мастера барда. Каждый хорош в своем деле. И несмотря на то, что девушка легко увернулась от жадных рук, оружия у нее видно не было. Предводитель напавших выхватил клинок и крикнул:
- Стоять!
Кто-то вскрикнул, кто-то шарахнулся в сторону, лицо всех почти окружающих повернулись на шум. И стражи, как на зло, поблизости не было. Может стражей закона специально тренируют появляться только когда шпаги от звенели и кровь пролилась?!
Тренированному взгляду художника и фехтовальщика хватило пары мгновений. чтобы примерно оценить участников конфликта. Кабальеро со шпагой походил на обычного задиру из "вольных клинков", тех, кто продают свою шпагу всем желающим. А вот девушка казалась штучкой поинтересней. Она была симпатичной. Не красивой, а именно симпатичной, рыжая, быстрая, ловкая, изящная. А еще разодетая по столичной моде. Ее легко можно было представить в залах Восточного дворца. Диего не был в Мадриде, но по злым слухам, при дворе сейчас пользовались успехом девицы в нарядах пажей и красивые юноши. И она была вызывающе молода для знака мастера. Отличным достижением считалось его получение годам к тридцати, а обычным к сорока.

  Диего так не терпелось попасть на корабль, что он пренебрег услугами ленивых севильских носильщиков и нес свой нетяжелый, в общем-то, сундук на плече. Всего багажа у него было – приличное платье, в котором не стыдно прийти в хороший дом, да краски. Его предупредили, чтобы он брал с собой поменьше одежды – зачем она в Фиоре? В Фиоре надо одеваться по фиорской моде! Лучше поменьше заплатить за перевозку багажа, да уж на месте разгуляться! А интересно, что там нынче носят?
  Девять из десяти его мыслей были уже в другой стране, и только десятая о том, что мечтай, но за кошельком следи: Диего случалось захаживать в севильский порт, и он знал, что карманники тут в отличие от носильщиков проворны и трудолюбивы.
  Вероятно, поэтому он чуть не налетел на всю компанию, сцепившуюся у трапа, и не сразу понял, что перед ним – девушка. Да еще и мастер! Да еще и... мастер чего? Мастерицей чего могла быть переодетая в кабальеро юная вертихвостка? Путешествовать одной в таком платье, которое было скорее данью моде, чем маскировкой... весьма неосторожно, весьма.
  – Вас, господа, что-то маловато для драки, – сказал он, свалив сундук на мостовую и берясь за эфесы. – Меня зовут Диего! А вас, синьор грубиян?
  Диего догадывался, что барышня сейчас, наверное, сбежит, поэтому ему надо побыстрее вывести из игры главаря, пока два других прочухивают. А затем...
  Затем, наверное, тоже надо будет бежать, бросив сундук, опоздать на корабль или заиметь проблемы со стражей, но кто думает о "затем" в таком возрасте? Выпад!

С моря в этот момент дунул порыв ветра и тронул волосы юноши. Кабальеро, которого Диего выбрал своим противником, не стал ему отвечать. Но уверенно отбил удар. Два стальных клинка столкнулись с коротким звоном. У обоих были тяжелые боевые шпаги, которыми можно было работать против человека в доспехах. Так что в удары приходилось вкладывать всю силу рук и мощь тела. Противник попытался скользящим движением, после блока, порезать Диего бедро, но не преуспел. Один из его помощников сорвал с пояса наваху и одним движением перевел нож в боевое положение. Второй продолжил попытку схватить девушку. Та, неожиданно, шагнула ему навстречу и раскрыла перед лицом веер. А в следующий миг ушла в сторону и поставила подножку. Мужчина с ревом потерял равновесие и полетел на грязную землю, утоптанную до твердости камня. Второй рукой она ловко выхватила из корзины грузчика яблоко. В следующий миг она прилетело в лицо противника Диего. Если бы он говорил, то могло было получиться комично. А так ему только разбило губы и голова дернулась.

  Диего не обратил внимания на порыв ветра, налетевший с моря – он был поглощен развернувшимся действием.
  Да, синьорита явно не вышивая кружева свой золотой знак получила – такая четкость и плавность движений! Такой молниеносный расчет!
  Но Диего знал, что отвлекаться в поединке – последнее дело: по сторонам, конечно, тоже посматривать надо (а то полоснут той самой навахой сзади), но и ворон не ловить. Шпага – в первую очередь вещь очень быстрая, а только во вторую – очень острая.
  Разменялись, позвенели. Не простофиля, первый раз держащий в руках заточенную железку. Кое-что знает, кое-что умеет.
  Ну раз двух его приятелей "развлекает" дама, Диего, значит, сразу же бросаться на штурм, чтобы непременно сразу укокошить, и не обязательно. Держать дистанцию, разменяться еще разок, постараться руку зацепить – вот что нужно, а там уже глядишь человек сам подостынет. Не обязательно всякий бой превращать в схватку насмерть.
  Хотя Диего приходилось убивать, и человек, тыкающий в тебя шпагой, должен быть к такому повороту готов – иначе держал бы её в ножнах для красоты.

Несмотря на то, что Севилья была городом буйным, даже в ней, клинками обычно звенели не посреди многолюдной толпы. А это изрядно отвлекало и напрягало. В отличие от кабальеро со слугами Диего был местным и поэтому было вполне вероятно, что его кто-то узнает. Хорошо, что он уже через полчаса будет плыть на корабле. А значит не услышит мнение отца о своем безрассудном поведении. Кто-то уже голосил и звал стражников. Пацан в первом ряду застыл, впитывая движения поединщиков, словно дорвавшийся до бутылки пьяница. Наверное мечтает тоже стать мастером клинка. Когда в лицо наемника прилетело яблоко, он ответил несколькими громкими словами. И это было совсем не восхищение красотой и ловкостью дамы и не вознесением молитвы Владыке Полдня. Впрочем, это не помешало ему уверенно отбить выпад художника. В этот миг Диего чуть не подскользнулся, под его сапог попался скользкий камень. И после конт-рипоста шпага противника разрезала ему рукав и задела кожу. Царапина, конечно. Но она показала, что противник ему как минимум не уступает в мастерстве. Впрочем. Первую кровь в бою взяла эта ловкая девица.
С владельцем навахи она столкнулась почти за спиной Диего и тот не мог оценить, что там произошло. Но увидел результат. Громила, уже без ножа, вылетел спиной вперед и наткнулся на какую-то почтенную матрону в бархате. Та устояла на ногах, но завизжала, громко, пронзительно и уверенно. Много тренировалась, наверное. Двое ее слуг бросились на помощь хозяйки. Из-за спины до ушей Диего донесся звонкий голос:
- На корабль, малыш!
Перед последним словом была короткая, едва заметная слуху пауза. Видимо спасаемая девица не сразу решила, как именно обратиться к своему заступнику.

  Диего, конечно, не мог расстаться со своим сундуком.
  Там был альбом, там были его непроданные работы, там была бритва и палочка для зубов, приличная одежда, перья и рекомендательные письма! Да, деньги-то у него были при себе, но это ведь все было его собственное, родное, привычное.

  Но надо было выбирать.
  Ехать прямо сейчас в неведомую страну с одной шпагой и зашитыми в поясе деньгами, не имея в запасе ничего? Или же не ехать сейчас и...
  И возможно не поехать никогда.

  Поняв суть выбора, Диего еще пару раз пырнул шпагой в наседавшего громилу и бросился в сторону сходен.

Как оказалась через пару десятков ударов сердца, Диего принял правильное решение. Так как заметил, что к его противнику через толпу продирается подкрепление. А перед собой он наблюдал ножки переодетой девицы, и не только ножки, но и ту точку где они сходились. И все это было туго обтянуто дорогой, но тонкой тканью. И это давало больше пищи фантазии художника, чем обычная юбка или платье. По трапу «Золотой розы» она взлетела стремительно, а когда обернулась то в ее руках обнаружился пистолет. Интересно, где она его прятала?!
- Скажи капитану, что пора отплывать. - приказала она ближайшему матросу. И вышло это у нее настолько убедительно, что тот сорвался с места.
Когда Диего очутился на борту, его преследователи достигли края трапа. Точнее, только первый кабальеро, с которым он обменялся ударами шпаги. Еще двое, были несколькими шагами дальше. Еще один кабальеро со шпагой, здоровый, но грузный и с сединой в бороде. И еще один молодчик с навахой. Вот только трап был узкий и первый кто решил бы по нему подняться никак не мог разминуться с пулей. Точнее мог, но только если очень повезет.
А девица высунула язык, дразнясь как девчонка, а потом громко и едко прошлась по облезлым зубастым волкам, которые не умеют плавать.

  Диего, успев полюбоваться "тем местом, где сходились ноги" (не оставалось сомнений, что скоро мода переодеваться в мужское будет, конечно же, запрещена, как слишком фривольная, так что надо было наслаждаться ею, пока можно), взбежал на корабль и обернулся.
  Пистолет – это хорошо, но пуля-то в нем всего одна, а люди, которых дразнят, склонны совершать необдуманные поступки. Поэтому Диего выставил шпагу в сторону нападающих и поводил ею туда-сюда.
  – Вас господа, по-прежнему многовато, и я боюсь, трап не выдержит вот того толстого синьора и еще кого-нибудь. Подходите по одному, коли есть охота! Но предупреждаю, трап шатается, а вода у причала глубокая! – бросил он с высоты борта.
  Следя за тем, какой оборот примет дело и отправится ли корабль, он бросил девице:
  – Меня, сударыня, зовут Диего, на случай, если вы не расслышали. Я вижу вы носите знак мастера. Какое же искусство ваше основное? Из того, как вы метаете фрукты и как едки ваши слова, следует, что вы театральный критик. Из того, как обращаетесь веером – что вы актриса. Из того, как двигаетесь – что вы акробат. Из того, что носите пистолет – что вы убийца. Я в недоумении! Пролейте же свет на эту тайну.

- Ах, простите мое невежество, - девица мило улыбнулась, а потом безукоризненно исполнила замысловатый придворный реверанс в стиле «умирающего лебедя». С пистолетом и в мужской одежде это смотрелось весьма своеобразно. - Никакой тайны нет. Леонеска Андреа Карха, мастер шут. После смерти доброго императора Карлоса в Мадриде все изменилось. Да еще некоторым вельможам мои шутки стали поперек горла. Вот я и решила сменить климат.

Лео повернулась к преследователям и сделала приглашающий жест рукой:
- Вперед, кабальеро! Первый, кто ступит на трап точно отправится на небеса. Не упустите свой шанс сдохнуть!
Но наемники не торопились. Без дальнобойного оружия их позиция выглядела откровенно слабой. Поэтому они лаялись как псы, которые встретились со львом, но не спешили нападать.
- Сучка!
- Тебе просто повезло.
- Мы тебя достанем и в Италике.
- Ты пожалеешь, что родилась на свет.
- Шлюха!
- Которую перепробовало пол дворца.
В ответ девица только рассмеялась и сделала свободной от пистолета рукой парочку оскорбительных жестов.
А потом подоспел наряд портовой стражи, точнее оказался в пределах видимости, проталкиваясь через толпу. Два солдата в полукирасах с короткими алебардами и сержант. С другой стороны спешил капитан, в сопровождении нескольких вооруженных матросов. Нападавшие не стали дожидаться их появления и отступили. Так что Диего получил возможность сбегать за своими вещами.
Тем временем Леонеска с улыбкой шагнула навстречу капитану. Это походило на фокус или магию, пистолет исчез, как будто его и не было, а в руке девушке оказался тяжелый перстень, по виду золотой, с зеленым камнем.
-Сеньор, -она улыбнулась капитану, - я хочу купить место на вашем корабле.
Через четверть часа «Золотая роза» отошла от причала в Севилье с двумя пассажирами вместо одного.

  – Ну, могу сказать одно, – проговорил Диего вполголоса. – Если пистолет у вас сейчас не заряжен, шутка – смешная.
  Когда сомнительная публика стала поносить Лионеску, он скосил на неё глаза и попытался прикинуть – правда это всё или нет?
  И половина говорила: "Конечно, правда! Зачем еще барышня будет одеваться в подобный костюм, как не...", а другая половина твердила: "Правда, вероятно, в другом, и зачем бы она тогда уезжала из страны?"
  – Моя история чем-то похожа на вашу. Один мой дядя – головорез из Трианы, а другой – испанский гранд. И, кажется, шутки первого стали поперек горла у второго, а уезжать выпало мне.

  Тем временем случилось чудо! В севильском порту его сундук простоял на пристани четверть часа – и его не украли! Диего вознес молитвы Святому Иакову, покровителю путешественников, так как уже прикидывал, сколько продержится на корабле без перемены платья.
  – А вы что же, совсем без багажа? – спросил он Лионеску, перебинтовывая порез на руке. – Или вы умеете не только пистолет доставать из рукава, но и что угодно? Затяните, если не трудно.

Девушку не пришлось долго упрашивать. А пальцы ее оказались сильными и теплыми. В этом Диего убедился, когда они скользнули по не прикрытой одеждой коже руки. Еще он смог насладиться запахом дорогих духов. Да и плотно затянутое в ткань тело Леонески будоражило фантазию и воображение.
Она грустно улыбнулась, чуть нарочито, как будто играла и не скрывала этой игры. Возможно ее профессия и мастерство наложили отпечаток и на душу беглянки.
- Увы, - воскликнула она, с экспрессией в голосе, - у меня с собой только метатель и немного ценностей. Мне пришлось покинуть столицу в спешке и налегке. Ну ничего, в Фиоре я думаю легко смогу найти себе покровителя и покровительницу, которые любят искусство пантомимы и острое слово.
Художник же получил лишнее подтверждение, что при дворе мастер - шут явно не бедствовала. Метатель был магическим аналогом пистолета, или, скорее, миниатюрным арбалетом, стальные стрелки которого выбрасывались мощной пружиной. И стоило такое оружие неприлично дорого. Разница с обычным пистолетом. как между боевой и парадной шпагой.
Девушка прошлась пристально прошлась по лицу и фигуре Диего цепкими глазами и улыбнулась:
- Я благодарна вам за помощь. Сразу видно, что вы настоящий кабальеро. При случае, я постараюсь вернуть вам этот долг.
На корабле было несколько кают для пассажиров. Так что и Асеведо и Карха получили отдельные апартаменты по соседству которые, правда, не отличались размерами. Девушка извинилась перед художником, что устала во время долгой скачки и не сможет сейчас насладиться беседой. Но пообещала выйти к ужину, после чего исчезла за дверью своей каюты. К этому времени галеас уже вышел из корта и развернулся носом к «сапожку». Море пока было спокойным, и корабль почти не качало.

  – Я вам тоже благодарен за помощь, – ответил Диего. – Желаю хорошо отдохнуть, путешествие длинное!
  Он не смог удержаться, чтобы не проводить синьору Карха нескромным взглядом.
  Придя в свою каюту и повесив на крючок перевязь со шпагой и кинжалом, Диего подумал, чем бы ему заняться. Корабль пока что качало несильно – гребные суда, должно быть, были хороши как раз тем, что ходят при слабом ветре и устойчивы на волне. А впрочем, подтвердить или опровергнуть эту догадку еще предстояло в плавании.
  Надо было пойти подышать свежим воздухом, познакомиться с другими пассажирами и все такое, но... но Диего почувствовал, что ему прямо сейчас надо сделать иное.
  Он открыл сундук, достал лист бумаги, грифель, и принялся набрасывать силуэт Лионески. Сзади. Вот так, как запомнил её удаляющейся по палубе. Понятно, что это он никогда не нарисует в красках и не включит ни в какую книгу. Но все равно, соблазн был слишком велик!
  Он перестал заштриховывать силуэт и вдруг подумал – а вдруг!? Вдруг она согласится позировать. Для эскиза! Сделать эскиз, а потом перенести на какую-нибудь иллюстрацию, где нужно будет женское лицо. Ну, не Девы Марии, пожалуй, это точно. Но мало ли какой заказ будет? Сейчас книги пекут, как пироги, в прессах, самые хорошие украшают миниатюрами или гравюрами. Гравюры он пока делать не умел, но умел делать для них эскизы, чтобы резчик потом перенес на доску. Книги-то сейчас печатают почти что о чем угодно! Совсем необязательно скучные поучительные тома. Трактаты о чем угодно, романы, стихи...
  Эта мысль захватила его настолько, что он позабыл о недавней схватке и о том, что вообще-то мог и жизни лишиться. Он отложил набросок, на котором заштрихованы остались пока только бедра и плечи женского силуэта, спрятал его в сундук и пошел на палубу.

Корабль возвращался в Фиору не то, чтобы совсем пустым. Он вез специи, а так же золото и серебро, которыми щедро снабжал двуединную империю новый свет. Но это не шло ни в какое сравнение с тем как он был забит вином, оливковым маслом и изделиями ремесленников по пути в Севилью. Пассажиров тоже было раз - два и обчелся. Третий сын благородного семейства из Кордовы, то имени Педро был еще моложе художника и ехал поступать в Институт всех благородных искусств города под звездой. Он сейчас считался одной из двух жемчужин знания и учености Европы. Разве что кафедра богословия считалась слабее, чем в Мадриде. Но так юный сын гранда и не собирался следовать по пути Света. Его привлекал путь алхимии и медицины. Он мельком видел окончания стычки у трапа и хотел, со всем темпераментом, расспросить Диего, как непосредственного участника события. Судя по вопросам, фигура Леонески запала в сердце не только самому Диего.
Зато второй пассажир был коренным фиорцем. Чуть полноватый, Луиджи Руффо с гордостью носил на широкой, но не мускулистой, груди серебряные знак в виде счет. Торговец подмастерье работал сейчас на Объединенную торговую компанию, которая доставляла товары не только из Фиоры, но и из других городов-государств и республик Италики. Он-то мог рассказать про родной город куда как много интересного, если его как следует порасспросить. Например, за бутылкой дорого вина. Правда он и сам был склонен поболтать:
- В городе сейчас не спокойно. Положение Совета пятидесяти неустойчиво. Ауреллио «Золотой орел» Коссига рвется к полномочиям диктатора. Правда союз центристов из дома Фиалок, семейств Джильи и Готти, для него пока слишком силен. Да и Совету Мастеров с Советом гильдий лишние потрясения не нужны. Но Ауреллио не остановится, попомните мое слово. Он просто не умеет этого делать. Да еще сторонники двух империй мутят воду.
Третьим пассажиром «Золотой Розы», по слухам, был какой-то наемник, но тот не выходил на палубу. Зато ему в каюту на глазах других пассажиров матрос отволок сразу полудюжину бутылок вина.
Когда Леонеска вышла на палубу, стало понятно, что другой одежды у нее с собой не было. Может именно по этому настроение девушки было не очень. Она улыбнулась Диего половиной рта, а вторая часть лица осталось неподвижной. Выглядело это одновременно странно и диковинно.
Вначале она просто стояла у борта и смотрела на море. А потом произнесла, не обращаясь ни к кому конкретно, будто размышляя вслух:
- Быть смешной очень просто. Назови подлеца - подлецом, труса - трусом и убийцу - убийцей и все решат, что ты дурочка. И будут покатываться от смеха.

(я предполагаю, что поговорить со всеми можно наедине и в разное время)

  – Если один из них или все разом – не тот, с чьей руки они едят, – пожал плечом Диего. – И вообще... Мне всегда казалось, что правда – это кинжал, и когда его втыкают в людей, они потешно корчатся, верно, но вряд ли кто-то смеется, когда кинжал втыкают в него, разве не так? Уж я бы не особенно стал смеяться, если бы меня кто-то назвал плохим фехтовальщиком, а ведь тот задира оцарапал меня пусть не первым, но и не десятым выпадом. Хороший фехтовальщик наносит раны, не получая ответных.
  Он посмотрел на океан, пока что ленивый и неопасный.
  – Да и вы, скажи вам кто-то, что вы опечалены отсутствием нарядных платьев, вряд ли стали бы смеяться. Ведь что такая правда говорит о вас? В самом деле... Перед кем тут наряжаться? Сердце Педро принадлежит алхимической науке. Чтобы понравиться мне, достаточно вашей улыбки. Толстяк-торговец вряд ли в вашем вкусе. А наш четвертый спутник, по-видимому, так ненавидит море, что решил утопить себя в вине раньше, чем до него доберется соленая влага, и потому не думаю, что вообще заметит, во что мы все одеты. А значит, речь в вашем случае идет о простом кокетстве. Привлекательность ради привлечения внимания. Разве вам бы понравилось такое? Не сочтите это за осуждение. Я имел в виду другое.
  Наверное, глупо было пытаться кого-то проявить к тебе благосклонность, бросая ему в глаза упреки, но Диего показалось, что Лионеска сто раз слышала все те вычурные, насыщенные комплименты, которыми сорят севильские дворяне. Скорее если что-то и могло её тронуть – то сказанное напрямик.
  – Мне кажется, я услышал в ваших словах не только разочарование гардеробом, но и разочарование... ремеслом. Но мне пришло в голову, что названное вами – едва ли истинное назначение вашего искусства. Бросать людям правду, как кость, чтобы они хохотали, обгладывая её, и не замечая, что пожирают чье-то живое мясо – и всё? Я так не думаю. В каждом искусстве есть темная сторона, но есть ведь и светлая. Темная сторона – та, что обращается к низким душевным порывам, и за счет этого приносит нам легкодоступную славу или деньги. Но всегда есть и другая.
  Он понизил голос.
  – Вот взгляните, к примеру, на Диего. Он хочет стать алхимиком, и я не сомневаюсь, что станет. На чем он тогда заработает? Что будет приносить ему стабильный доход? А вот что: притирки для стареющих куртизанок, чтобы их кожа оставалась свежей. Средства, что разжигают страсть в дряхлых волокитах. Или, не дай Бог, яды! И ради этого он будет постигать тайны мироздания!? Выходит, что так. Но есть и другая сторона – возможно, с Божьей помощью ему удастся найти лекарство от болезней, которые мы до сих пор считаем неизлечимыми. Или же, проникнув разумом сквозь твердь мироздания, он откроет секреты, которые позволят ему сделать что-то великое: открытие, подобно тому человеку, который изобрел компас или часы. Или взгляните на синьора Луиджи. Он возит товары и считает деньги, он погряз в деньгах. Но разве не усилиями таких, как он, мы теперь знаем о Новом Свете и можем нести спасение язычникам, и вкушать плоды, о существовании которых не раньше знали, и раздвинуть пределы известного мира? Или даже тот пьянчуга-наемник: его меч наверняка может убить хорошего человека, но может и защитить. И кто поручится, что когда ему выпадет шанс отдать жизнь в бою за достойное, высокое дело, его остановит низкая плата?
  Он перевел взгляд на Лионеску.
  – Но так же и с вами. Смех – не только развлечение, потеха. Мало замечательного в том, чтобы смешить толпу, неважно, рядится ли она в лохмотья или в парчу. Но ведь люди не всегда желают есть правду такой, какой она представляется. Они съедают её, завернутую в шутку, проглатывают вместе с этим лакомством. Кто-то не замечает, но кто-то, посмеявшись, задумывается над шуткой, и почувствует в ней глубину. Но и это не все – ведь смех ободряет нас в минуту печали. И даже больше – смех исцеляет. Мой дядя говорил, что смех лечит все, кроме колотой раны в печень и простреленного легкого. А даже если исцелить человека и нельзя – ему можно принести утешение. Моя жизнь прошла в радости, развлечениях и беззаботной праздности, но мне случалось видеть смерть. Я видел разницу между тем, как человек умирает без всякой поддержки, испускает дух, брошенный всеми, словно собака. Но видел и тех, с кем рядом в последнюю минуту был друг, способный даже в такой момент вызвать улыбку на устах умирающего. Всем нам улыбается смерть – но шутка может помочь улыбнуться ей в ответ, и это великое дело. Достойная цель превращает низкое в высокое, синьорита.
  Он посмотрел на свои руки.
  – То же и со мной. Сколько людей жаждут быть запечатленными в рисунке, в гравюре, в портрете. Мое ремесло – остановить время, пусть ненадолго, продлить жизнь чему-то в памяти людской. Но что люди требуют запечатлеть? Свой облик – и притом непременно требуют соврать: придать их низким, недостойным упоминания душам облик величественный, замечательный. Хотя умри они – и никто не вспомнит через десять лет ничего, кроме года рождения и года смерти. Но они хотят, чтобы от них осталась легенда – или, по простому, вранье. Но ведь и в нашем деле есть истинное призвание – запечатлеть что-то поистине красивое и при этом... не соврать, передать его таким, какое оно есть, не идеальным. Я говорю о той улыбке, которой вы улыбнулись мне, когда я подошел. Ясно ведь, что вас гложет что-то кроме недостатка нарядов, об этом я сказал просто чтобы подразнить вас. Пусть то, что у вас на душе, и останется тайной – хотя я бы дорого дал, чтобы узнать её, но я не смею об этом просить. Однако несмотря на это, вы мне улыбнулись, и улыбнулись искренне – так, как смогли. И... это ведь и есть самая искренняя улыбка – не налепленная маска, а правда. Позвольте мне сохранить её, унести с собой! Позвольте запомнить вас не только той, кто умеет волновать мужчин своим нарядом или движением бедер. Не только той, кто умеет злить дураков колкостями, развлекать толпу трюками с яблоками и веерами, или веселить вельмож, высмеивая их собственные пороки. Но той, кем я увидел вас, хотя и знаю лишь с утра. Девушкой, способным вдохновлять людей на нечто хорошее, пусть и через смех.

***

  Разговор с Диего был, конечно, куда проще.
  – Стало быть, вы скоро станете школяром, – заметил ему Диего. – Не могу вам не посочувствовать: должно быть, если вы хотите постигать столь сложную науку, вам придется забыть студенческие пирушки и прочие радости, которые предоставляет Фиора. Говорят, камень алхимии сложен. Но зато, быть может, вам удастся проникнуть за те обои, которыми Господь оклеил наш мир, и понять причудливую кладку, с помощью которой держатся его стены. Это ли не истинное призвание ученого! Однако, в чем заключается ваше умение практического свойства? Уверен, вы умеете использовать свое мастерство так, чтобы его плоды пригодились и людям неученым. Я не ошибся?

***

  – Синьор Луиджи, – обратился он к торговцу. – Мой отец имеет прямое отношение к торговле специями. Я сын Мануэля Асеведа, и я тщу себя надеждой, что вам это имя о чем-то говорит. Вот я и подумал, не свести ли нам с вами знакомство поближе? Сразу видно, что вы – человек опытный, я же в Фиоре буду в первый раз. Уверен, этот город, как и любой столь крупный и столь богатый, таит как опасности, так и возможности. Клянусь, коли вы решите отворить врата мудрости, во мне вы найдете благодарного слушателя!

***

  А что касается наемника, к нему Диего решил не лезть. Вылезет из своего персонального кабака – тогда и можно будет поговорить. А пока что... пока что он либо не захочет ничего слышать и начнет грубить – может выйти поединок, а зачем он сейчас? Либо придется с ним пить, а Диего сомневался, что заблевать чужую каюту – хорошее начало для путешествия. Быть может, попозже он протрезвеет – и тогда удастся перекинуться с ним парой слов. Ну, а если нет – то и невелика потеря.

Странно было бы, если при такой профессии у Леонески был плохо подвешен язык. Так что после первых слов девушка стала улыбаться и отвечать на фразы Диего.
- Умение смеяться над собой не менее ценное искусство чем смеяться над другими. Скажите мне, что я расстроена из-за платья и я посмеюсь. Вы не поверите, что только мне не приходилось носить, и это, не считая балов - маскарадов. Тебе в детстве рассказывали сказку про дочь рыбака?! Ну там, где нужно было прийти во дворец ни одетой, ни голой. Так вот, в наряде из рыболовной сети я тоже как-то раз выступала. Кстати, раз уж мы друг друга спасли сегодня, предлагаю перейти на ты. По крайней мере, пока мы не на балу или приеме.
- Поделюсь секретом. Женщина, в первую очередь, одевается для себя самой, а не для других. Ничего не имею против мужской одежды, но после нескольких дней скачки она нуждается в стирке. Надо будет спросить у этого милого юноши, может у него есть нужная алхимия, или духи. Если нет, придется что-нибудь занять у капитана, на корабле просто должна быть запасная одежда для матросов. Тогда этот костюм пажа отдам выстирать.
- Хотя нет. Иногда для других тоже. - Лео задорно подмигнула и улыбнулась. - Речь идет о тех вещах, которые скрыты платьем. Если обнаружите на знакомой сеньорите шелковые чулки, кружевгые подвязки и поясок, то, скорее всего, она надела их ради вас.
- Нет, что ты, никакого разочарования. Просто миг слабости. Дело в том, что у меня были определенные планы. Для осуществления которых мне нужно было оставаться при дворе. В то время когда император слабеет и держится в этом мире усилиями лекарей и алхимиков, а его сыновья смотря друг на друга волками через океан и глухо, пока глухо, рычат, можно было провернуть несколько изящных интриг. А теперь из-за одного напыщенного индюка - герцога все эти планы пошли прахом. Я, конечно, нигде не пропаду. Но в Фиоре, на новом месте, придется начинать все с чистого листа. А я собиралась открыть в Мадриде свой небольшой театр комедии. Не все же людям смотреть на нравоучительные истории из жизни святых и драмы в стиле «и в конце все героически умерли». С другой же стороны монеты уличные представления, где Арлекин бьет Пьеро палкой, а чернь смеется. Я хотела найти золотую середину. - девушка вздохнула. - Но теперь эти планы придется отложить. Думаю, для начала, попытаю счастья у Доменики - Кьяро Гаттуза. «Большая акула» известна своими безумными похождениями даже при дворе. Думаю, такая женщина просто должна ценить хорошие шутки.
- А ты умеешь говорить красиво и вдохновенно. Редкое искусство. Тебе никогда не предлагали пойти в служители Света?! Клянусь, от твоих проповедей приходили бы в восторг и экстаз не только молоденькие девушки. С таким умением говорить ты в Фиоре точно не пропадешь. - легонько уколола она, но шутка была не обидной. Зато Лео не отказала в просьбе.
- Кто я такая, чтобы вставать на пути музы и вдохновения?! Конечно, ты можешь рисовать мою улыбку хоть до самой Италики. Надеюсь для этого не нужно будет позировать в костюме Венеры?!, - весело закончила она.

***
Беседа с Педро была значительно менее увлекательной. Хотя его молодой собеседник и обрадовался интересу к его мечте Диего. Как стало понятно, его старшие братья относились к этому как к делу недостойному истинного кабальеро. Война, женщины и политика, вот чем стоило заниматься по их мнению. Говорил Педро горячо и азартно, только не всегда по делу. Про краски он сказал, что делать их не пробовал,но не видит в этом особых сложностей. Рецепты известны, ингредиенты доступны, а с остальным он точно справится. Про сам же университет юный алхимик поведал больше. Самоуправление, городские стражники не могли арестовать школяров и студиозов, а только передать их для наказания в альма-матер. Впрочем, в случае убийства или другого тяжелого преступления, виновного просто отчисляли. После чего он вновь попадал в руки фиорского правосудия. Величественное здание, настоящий храм науки. Четвертая по числу томов библиотека Европы. Художников там учат, но Педро не знал сколько стоит обучения. Его же курс алхимии обходился в пятьсот золотых за семестр.
Долгий разговор с торговцем за бутылкой вина и рыбной закуской дал Диего полное представление о городе. Теперь он представлял где и что находится. Конечно, в живую это будет выглядеть совсем не так, как в рассказе. Но теперь было хоть понятно откуда и куда спрашивать дорогу. Ну и расклады местной политики Луиджи выдал. По крайней мере то, что было на виду и на слуху у всех горожан. Вот кому могут понадобиться миниатюристы, Руффо навскидку предположить не смог.
- Извините, о это очень далекая от меня тема. Я и свой-то портрет еще и разу не заказывал. Последний раз меня рисовали еще в детстве, вместе со всей семьей.

***
Ближе ввечеру, когда качка чуть усилилась, наемник выбрался из своей каюты и направился на нос корабля. Для человека, который пил весь день, он на удивление твердо держался на ногах. Если Диего ожидал встретить настоящего пса войны, то почти не ошибся. Даже на мирном корабле человек не снимал прочный кожаный колет и был вооружен до зубов. На поясе болтались тяжелый палаш и кобура с пистолетами, а кинжал был в заспинных ножнах, так что его рукоять торчала над левым плечом. Приближающегося художника он «срисовал» мгновенно, счел неопасным и не изволил повернуться, вперив взгляд в морские волны. И только когда Диего добрался до цели и увидел лицо, то понял, что перед ним не пес войны, в псица. Если женщина на корабле к несчастью, то сразу две, причем обе в мужской одежде... Катастрофа?! Резкие черты лица, шрам на щеке, короткая прическа с проблесками седины, холодный взгляд фиолетовых глаз. Значит сидит на ихоре. И два золотых значка, мастер стрелок и мастер алхимик. Очень странное сочетание. Учитывая глазки она должна была быть магом. Разговаривала дама неохотно, но внешность, речь, манеры и настрой Диего принесли улов и из этого холодного моря.
- Понятия не имею, чем придется заняться в Фиоре. Я работаю на гильдию. Пока мне только передали задаток, вексель на тысячу золотых от банкирского дома Генуэзской республики. На месте зайду в отделение гильдии и узнаю про заказ.
Если верить наемнице, а не верить мешали знаки мастера, она явно была из элиты. Не чета тем кабальеро, от которых художник отбился в порту. Разумеется, такой человек должен был разузнать про город, в который ехал. И она этим знанием поделилась:
- Совету пятидесяти всегда нужны люди в городскую стражу и полк. Платят там средне, зато служба более - менее спокойная. К тому же есть инструктора и возможности для тренировок. Если хочешь рискнуть, то Кассига платит щедро, как и его главный соперник Казимо Рицци. Вот только они могут скоро схлестнуться и тогда прольется много крови. Дальше сам выбирай, мальчик.

  Диего внутренне скептически отнесся к планам Лионески открыть театр. Знак мастера – это прекрасно, но одно дело – лицедейство, а другое – организация чего бы то ни было. Люди редко проявляют склонность к тому и другому: это было бы все равно, что для него стараться открыть печатную фабрику. Умение не проявлять свой талант, а видеть таланты в других, причем не в одних актерах, а в писателях, художниках и музыкантах, может прийти только с опытом, когда человек достигнет потолка в собственном деле и внутренне согласится с тем, что другие могут пройти дальше и сделать лучше него. Иначе он всегда будет ревновать их к собственному искусству. Не то чтобы Диего знал это на своем опыте, но так говорили его учителя, и он им верил.
  Однако виду он не подал.
  Предложение перейти на "ты" с дамой, которую он знал меньше одного дня, показалось ему до крайности вульгарным, но в нем определенно была та прямота, которая нравилась ему в Лионеске.
  – Что ж, я с удовольствием подниму чашу за ваши... твои грандиозные планы! – сказал он. – Театр комедии – это-то как раз то, чего Мадриду не хватает. Там, говорят, все слишком серьезны. – И я благодарен за совет: если я обнаружу что-то подобное на какой-нибудь красавице, то буду знать, что это не удачное стечение обстоятельств и не происки ветра, задирающего подолы платьев, а лишь элемент женских чар, в числе жертв которых эта дама, видимо, будет почитать и меня. Однако, боюсь, грубая матросская одежда тебе вряд ли подойдет. Во-первых, я не думаю, что ходить в ней столь же весело, как и завернувшись в рыболовную сеть, а во-вторых, боцман, если он не относится к племени трезвенников, может, чего доброго, принять тебя за матроса – выйдет конфуз. Но в благодарность за столь полезную науку я могу предложить своё придворное платье – раз уж ходить в мужском для тебя так же естественно, как и в женском! А также у меня найдется и флакон с духами*, если аромат сандалового дерева и апельсиновой цедры тебе приятен.

  Предположение, что ему следует попробовать себя в роли проповедника, он с усмешкой отмел.
  – Проповедник, не испытывающий склонности к побуждению в других стремления к богу, а лишь в разглагольствовании, становится шарлатаном. Не думаю, что миру нужен еще один шарлатан в моем лице.

  Наконец, беседа дошла до самого интересного места.
  – Думаю, нет, – ответил он, улыбнувшись, на замечание о костюме Венеры, лукаво улыбаясь. – Держу пари, ты не знаешь, во что ввязываешься. Позирование – лишь на слух нечто легкомысленное и волнующее, а на деле – тяжкий труд! И одно дело – просить подарить мне улыбку, задержав её на лице дольше обычного, а другое – заставить тебя сидеть без движения разоблаченной в таком сыром воздухе, посреди моря – во-первых, это было бы бесчеловечно: он может вызвать чахотку. Я бы поостерегся предлагать даже рыбацкую сеть! А во-вторых, полагаю, тебе бы быстро это надоело – твои мысли и чувства слишком подвижны, и думаю, это порождает и подвижность тела. А подвижное тело, оставаясь застывшим, будет напряжено, что вызовет неприятное ощущение в членах и желание послать меня к черту! Мне бы этого не хотелось. Считается, что для позирования нужно подходящее настроение – у каждого натурщика свое. Так что как только оно у тебя будет – скажи мне, и я буду рад приступить. Хоть сейчас.

***

  Учтиво поблагодарив спутников за предоставленные сведения и пожелав им удачи в Фиоре, Диего постарался не быть назойливым.
  Особенно он решил не надоедать своим обществом Волчице – если человек не называет своего имени, то ясно дает понять, чтобы его оставили в покое.

Некоторое время Лео пристально разглядывала юношу, может сравнивала телосложение, может думала над его словами. При этом ее руки складывали ловкими, нервными пальцами разные фигурки. Если бы солнце светило с другой стороны, да была беленная мелом стена, то Диего увидел бы целое представление теневых фигурок. Кончилось это еще одной улыбкой.
- Благодарю. Мы одного роста и твой костюм не будет слишком на мне болтаться.
- Думаю ты немного недооцениваешь возможности моего тела. Мастерство дают не за красивые глазки. И я могу сохранять неподвижность с такой же легкостью, как двигаться. Это как две стороны одного клинка. Иногда мой учитель заставлял совершать меня простое движение, растягивая его в час времени, чтобы оно впечаталось и в плоть и в душу.
- Своему настроению я хозяйка, а не рабыня чувств. Но сейчас я искренне хочу увидеть тебя за любимой работой. И с радостью готова улыбнуться.
Вот только судьба не благоприятствовала рисованию. Не успел Диего достать мольберт, как с мачты раздался тревожный крик вахтенного. А вскоре начал бить корабельный колокол. Через некоторое время всем стала понятна причина тревоги. Наперерез «Золотой розее» шли сразу три паруса. Со стороны черного континента. Не иначе как пираты чертовых огнепоклонников. Вроде они присмирели, после окончания войны между империями. Тогда отцепившиеся друг от друга флоты великих держав, хоть и были изрядно потрепанны, хорошо про рядили любителей рабов и легкой наживы. И хоть галеас шел налегке, шанс оторваться от легких шебек у него был весьма призрачный. Капитан велел заряжать пушки и вооружаться. Перед художником оказался простой и незамысловатый выбор. Сходить в каюту за шпагой и ждать абордажа или попросить себе аркебузу, чтобы вначале поприветствовать не званных гостей издалека.
Леонеска тем временем не выглядела слишком встревоженной. Будто морские сражения были для нее обычным делом.

  – Возможно, и так! – ответил он, смеясь.
  Однако из его задумки ничего не получилось – поднятая тревога намекала, что делать штрихи в скором времени придется отнюдь не стилом и не кисточкой.
  Порадовавшись самообладанию Лионески, Диего рассудил, что он не солдат, и, возможно, ему стоит не вести огонь, а заряжать аркебузы, чтобы более меткие стрелки могли поддерживать более частый огонь.
  – Видимо, портрет нам придется отложить, – заметил он, стараясь также не показывать своего волнения. А он волновался. Потому что, знаете ли, драться в родном городе – это тоже опасно, но на то он и родной город. Там и бежать есть куда, и лекарь всегда найдется, и, в конце концов, за спиной всегда семья. Тут же за спиной было море.
  Нацепив в каюте перевязь и коротко помолившись, он снова вышел на палубу. С одной стороны, на кораблях он никогда не дрался, а это, наверное, было непросто – узкие проходы, качающиеся снасти, скользкая палуба... с другой стороны, среди пиратов тоже вряд ли все были мастерами клинка: и наиболее опасных, наверное, возьмут на себя люди более опытные, но и на него хватит.
  Подойдя к наемнице он сказал:
  – Я ни разу не дрался на море. Пару советов, пока не началось?

- Ох, как люблю своих соотечественников, - бросила наемница, хотя ее тон подразумевал прямо противоположное.
Она окинула художника куда более придирчивым взглядом, чем при первой встрече и скривила тонкие губы. Видимо невысоко оценила шансы юноши пережить абордаж. Это не дуэль, и даже не схватка на улицах города. Смерть имеет тысячи лиц и сотни рук, так что нужен немалый опыт и удача, чтобы не попасть в ее холодные объятия.
- Оружие заряжать умеешь?! - спросила она, Если да, то можешь поработать моим оруженосцем, - предложила она, - будет хоть какой-то толк.
- И, да, можешь звать меня Ежик.
Прозвище этой колючей особе вполне подходило. Ведь после этого она отправилась торговаться с капитаном. Вот прямо когда пиратские корабли становились все ближе и поэтому вырастали в размерах.
Капитан посмотрел на наемницу как на сумасшедшую, ведь на кону была и ее собственная жизнь и свобода. На что получил возражение, что услуги одной из десятка лучших наемников старого света не могут стоить дорого. Экспрессивный итальянец разразился целой речью, он и так был на нервах, а тут еще и это. Из его слов следовало, что если он своими глазами увидит великие подвиги своей пассажирки, то рассчитается с ней по результатам боя.
- Ну хоть так, - бросила недовольная наемница, и, наконец, отправилась в каюту вооружаться. У нее в каюте оказался настоящий арсенал. Вместо знакомой Диего аркебузы там был новомодный мушкет, с длинным тяжелым стволом. Четыре пистолета! И несколько ручных бомб. А еще Ежик, без помощи своего оруженосца облачилась в полудоспех, как будто совсем не боялась свалиться за борт и утонуть.
Наемница заняла место на высокой корме голеаса. Пиратские корабли были уже близко и маневрировали так, чтобы не попасть под залп корабельных пушек. Правда и сам капитан не торопился стрелять, так как понимал, что у него будет только один залп.
Наемница же спокойно положила мушек на опору, быстро прицелилась и выстрелила. Расстояние было большим, но она как-то умудрилась убить на ближайшем корабле рулевого у штурвала. Шебеку повело в сторону, и она на время вывалилась из маневра. Матросы и солдаты галеаса приветствовали эту удачу восторженными воплями. А пираты воем и проклятиями.
- Заряжай, - наемница передала художнику мушкет.
Похоже ни восторги, ни ругательства никак не поколебали ее спокойствия.

  "Ежик!" – подумал Диего. – "Да-да, очень напоминает прозвища друзей моего дяди. Кудрявым звали лысого Альфонсо, Зорким – одноглазого Мигеля, а Титаном – коротышку Хайме. А эту решили прозвать по характеру. Наверное, когда она была молодой, она была такая мелкая, неприятная девчонка, у которой всегда был наготове колкий комментарий. Так и привязалось."
  Эти мысли позволили Диего отвлечься от тех, других мыслей – что скоро им всем выпустят кишки и побросают за борт. Да нет, конечно! Какое там. Возьмут в плен и продадут каким-нибудь язычникам в Левант. Этим, кажется, занимаются обычно морские разбойники.
  Но подобные размышления вгоняют в тоску, а от тоски сводит живот. Обделаться в своем первом сражении в планы Диего не входило, поэтому он решил до первого выстрела думать о чем-нибудь хорошем. Ну там, о Фиоре, о том, как станет всем известным... богатым, старым и все такое... Или... или лучше умереть молодым и красиво? Во всяком случае, не здесь! Ярко, а не посреди холодного моря, где его скинут за борт, не факт, что зашив в парусину. Не-не.
  "Не люблю выбирать такие вещи! – подумал Диего. – Пусть меня лет в семьдесят прикончат на дуэли муж молодой синьоры, и пусть никто не скажет, что его ревность была напрасна!"
  Довольно глупо было бы, спросив совета и получив четкие указания, что делать, выделываться и палить по кораблю пиратов. Так что Диего стал прилежно заряжать оружие, засыпая порох и заталкивая пули. А как дойдет до резни – ну тогда и настанет время выпендриваться на все деньги. Что-то ведь он умеет!
  – На месте капитана, я бы платил за каждый такой выстрел по десять дукатов! – заметил он, когда один из пиратских кораблей увалиться по ветру. – Еще парочку таких, и я тоже полюблю своих соотечественников!

  Однако, мастерство мастерством, а такая удача все же редко не выпадает три раза подряд.
  Была такая скороговорка у учителя, дона Витторио, у которого он брал уроки, чтобы прогнать ненужные мысли:
  Стойка, кисть, плечо, рука,
  Прочь уйди моя тоска.
  Взгляд, позиция, клинок,
  Зоркость глаз и легкость ног.
  Буду я непобедим,
  Буду жив и невредим!

  Вроде чепуха, а так помогает выкинуть из головы Линоеску, всю дурь о старости, парусине, в которую зашивают трупы моряки, прозвищах головорезов, и думать только о шпаге, даге и противнике.

  И более ни о чем.

После слов Диего наемница повернула к нему голову, усмехнулась, а потом сделал характерные движения пальцами. Вроде того, что она готова принять эти золотые не только от капитана. Вот только точные выстрелы самого гениального стрелка не могли остановить три корабля. Тем более, что с заряжанием сложного и капризного мушкета новоявленный оруженосец справлялся кое-как. А после третьего выстрела оружие вообще заклинило. За что художник удостоился короткого ругательства от наемницы, где слова "косорукий урод" были самыми мягкими. Бой сарацинских барабанов гремел, рос и ширился. От кораблей летели ритмичные гортанные выкрики. Весла - лапы раз за разом били в плоть океана, разгоняя морских хищников. Капитан скомандовал «Огонь!» и галеас содрогнулся от залпа своих пушек. Повезло канонирам левого борта. Несколько ядер одновременно ударили в нос пиратского корабля, разнеся его в щепки. Корпус тут же зарылся в воду, а остановившиеся весла покалечили своих гребцов. Вот только выжившие пираты кто просто прыгнул за борт, а кто попытался спустить шлюпки. В обычном морском бою один на один их бы просто расстреляли из ружей. Но учитывая еще два пиратских корабля у морских разбойников был хороший шанс добраться до битвы. С другого борта только одно ядро прошло по вражеской палубе, на что такое десяток убитых и покалеченных пиратов по сравнению с теми, что остались в живых. Во второй корабль наемница кинула пару своих бомб. Вот только вместо взрывов оттуда вырвалось ослепительное пламя. На миг всем показалось, что на пиратов обрушились две огненные змеи. Стало понятно, при чем тут мастерство в алхимии. Вой сгорающих заживо людей перекрыл все шумы битвы. И то пламя не тушилось водой. Но третьему кораблю уже ничто не помешало начать абордаж. Пара картечных выстрелов из фальконетов только чуть проредила толпу пиратов, а потом они хлынули на борт «Золотой розы» в его средней части. И скоро они захватили середину галеса, учинив среди защитников форменную резьбу. Но возвышенные нос и корму с наскоку захватить не смогли, умывшись кровью. Диего пришлось обнажить шпагу и вступить в бой. Дальше все смешалось, удары которые от наносил и отражал, перекошенные яростью смуглые и черные лица, лязг сабель и шпаг, выстрелы из пистолей и аркебузов. В какой-то миг художник, сразив очередного врага, оказался словно в глазе урагана. Так что смог оглядеться, без риска получить сталь в живот или под ребро. И он, оказался нужен сразу в трех местах одновременно. Залитая кровью наемница оказалась прижата к краю кормы. И хоть она успешно рубила врагов, но оказалась одна и рисковала свалиться вниз. В другом месте огромный сарацин одетый только в красные шальвары двумя кривыми мечами прорубал себе путь к рулевому колесу, где был и капитан галеаса. За ним было еще несколько пиратов. А со смертью капитана и рулевого оборона могла рухнуть. Ну и неугомонная Леонеска оказалась в опасности. Выстрелы к метателю у девушки видимо кончились и она орудовала веером и трофейной саблей. Сейчас она вертелась веретеном, выдавая чудеса акробатики, в окружении нескольких пиратов. Пока шут была невредима, но любая ошибка будет стоит ей жизни. Ведь пираты пока не поняли, что сражаются с девушкой, поэтому изо всех сил пытались убить, а не взять в плен.

  Этот абордажный бой был едва ли не самым страшным из всего, что довелось повидать Диего. Он видал и кровь, и как человека сажают на нож, но то было другое. На улицах много жестокости, но там всегда есть куда уйти, убежать. Здесь же люди, стиснутые на палубе галеаса, кромсали друг друга железками, оскальзывались в крови, топтались по раненым, разряжали друг в друга пистолеты практически в упор – и все это не переставая орать, как сумасшедшие: одновременно и от страха, и чтобы бояться не так сильно, и чтобы враги боялись их еще сильнее.
  У всех, кого он видел, были безумные, выкаченные глаза, перекошенные лица и побелевшие костяшки пальцев, если их не скрывали перчатки. И за пальбой и ором не слышно было благородного звона стали, а только сухо хлопавшие отдельные выстрелы и прорезавшиеся истошные вопли заживо потрошимых или сбрасываемых за борт.
  В таком состоянии люди напрочь забывают про все те хитрые приемы, которыми щеголяют в уличных схватках по подворотням, а делают машинально лишь то, что затвердили до рефлексов – пыряют друг друга шпагами, рубят наотмашь, защищаются в последний момент, хватают друг друга за горло, бьют в лицо или пинают в колено, всаживают в печень кинжал, которые в такой толчее едва ли отразишь. И то, что Диего не погиб в первые же секунды, казалось ему то ли благоволением Митры, то ли неясно почему свалившимся на него везением.

  Оглянувшись и поняв, что происходит, Диего принял единственное решение – надо уберечь капитана. Еж – прекрасный воин, а Лионеска нравилась ему, но если оборона рухнет, это будет уже неважно – ни веер, ни клинок наемницы, ничто не спасет их от смерти или поругания. И потому, удвоив усилия, Диего ринулся к верзиле в красных штанах, намереваясь на его и его кодлу сбоку или с тыла. Мало было чести в таком виде схватки, но что-то происходящее совсем не походило на дуэль.