Time to Make History | ходы игроков | Сергей Владимирович Таборицкий

1897-1915 гг.

Тебе при рождении не повезло – ведь ты родился у еврейки, Анны Владимировны Таборисской. Конечно, в детстве это было трудно понять, но со временем пришлось достаточно наслушаться о гнилой жидовской натуре своей матушки и о евреях, которые пьют кровь у русского народу. Но это все в будущем – пока ты был несмысшленным ребенком и едва ли понимал, почему взрослые не очень его любят. Сколько ты помнишь, тебя воспитывала исключительно матушка – крайне суровая, скупая и требовательная женщина, которая заставляла тебя учить счет и грамоту, чтобы в дальнейшем стать купцом.

Ты рос на улицах славного Санкт-Петербурга – в самом его центре, на пересечении Невской и Фонтанки. Большие проспекты были приличны, по ним могли пройтись гвардейцы, прокатиться дворянские экипажи или славно прогуляться зажиточные купцы, но вот в многочисленные грязные переулки, по которым бегала босоногая ребятня лучше было не заходить. Надо сказать, что ни мещанские дети, ни купеческие особенно не горели желанием играть с тобой – а те из них, что постарше, еще и обидно обзывались. И делали они это не только в отношении тебя, но и в отношении твоего младшого, Коли.

На этой же улице стоял дом дворянской семьи Марасановых. Когда ты стал постарше, матушка стала часто их посещать и миловаться с молодым мужчиной, Александром, которого она звала с невероятной любовью и лаской: к тебе она так не обращалась. А ты же проводил это время с крайне напыщенным и горделивым, но вроде не совсем плохим мальчишкой, Мишей: кажется, это был младший брат Александра. По причине бедности семьи Марасановых, детей предпочитали выселять в единую комнату, поэтому там ты познакомился и с младшими сестрами Александра и Миши – Татьяной и Фаеной.

Твое беззаботное детство закончилось – и вскоре ты начал ходить в общую начальную школу, как заставляла тебя матушка. Каждое воскресенье ты вместе с матушкой ходил в храм святых Симеона и Анны, слушая долгие проповеди старика в белой мантии. Каждый день был похож на предыдущий, за исключением этих воскресных походов: с утра школа, затем до вечера помогаешь маме в магазине, обслуживая солидных господа, разнося заказы в большие поместья и тесные домики, а также выполняя другую черную работу: за каждую попытку поговорить с покупателем или с сынком покупателя матушка нещадно секла тебя.

Если ты прогуливал, то, так или иначе, ты смог отучиться в начальной школе – и матушка, что удивительно, предоставила тебе выбор, что ты будешь делать дальше! Твоему младшому брату Коле такой перспективы не предвиделось – он был нахален, груб, агрессивен и глуп; бедное дитятко. И, во всякому случае, матушка обещала помогать деньгами: правда, в это же время она говорила о том, что у них "с милейшим Сашенькой" все "складывается самым приятным образом и Николай Александрович уже готов дать согласие на брак". Когда ты видел свою сорокалетнюю мать и Александра, которому было немногим больше двадцати, было трудно представить, что их вообще связывают какие-либо отношения; а поди ж ты.

А тем временем, Россия менялась – ведь ты взрослел и видел, как давили митинги рабочих (те представляли собой довольно жалкое зрелище довольно жалких людей); видел ты и как громили якобы еврейские лавки (и каждый такой раз эти погромщики и защитники святой Руси прихватывали с собой сувенирчик); но вот что видел ты в своем будущем – вопрос открытый.

С детства Серёжа Таборицкий знал, что он призван спасти Россию от её внешних и внутренних врагов. С внешней стороны он должен был защитить её от немцев, японцев и англичан (и, быть может, также турок и французов). С внутренней: от предательских либералов, безбожных социалистов, декадентных интеллектуалов и представителей культуры. Одна категория граждан, впрочем, угрожала России и изнутри, и снаружи. Это были жиды. Жиды с их загребущими ручонками, с их длинными носами, с их неприятным телесным запахом — жиды с их жадными волчьими оскалами. Внутри России они травили колодца и рулили социалистами всех мастей. Снаружи — направляли против Святой Руси мировое закулисье лондонских банкиров, масонов, иллюминатов и герметических волшебников из Ордена золотой зари.

Сережа не был евреем. Да как такое вообще можно было думать! Разве еврей мог своим жалким заговорческим умишком думать так, как Серёжа думал своим? Нет, нет. Серёжа был верен Царю в своих думах. Своего отца у него не было, а потому он был вдвойне верен сакральному отцу всякого русского человека. Верен Царю и всему тому замечательному укладу жизни и общественного порядка, который тот воплощал в себе. Воистину, Романовская империя не имела более верного и преданного маленького подданого, чем Серёжа.

Замечательный порядок жизни в России не только включал в себя, но требовал и даже нуждался в существовании дворянства. Дворянство было той скрепой, тем истинно рыцарским сословием, которое держало Россию вместе и не давало той многоликой мрази, которая регулярно терзала Серёжу на улицах и во дворах, возвыситься выше своего низкого, презренного места в этом мире. Дворянство, за печальным вычетом отдельных дегенератов, знало от рождения, как жить и как обустраивать всё вокруг себя правильно и справедливо. Оно знало это благодаря трем вещам: благодаря милости Божьей, светившей на него ярче, чем на другие классы, благодаря своей чистой крови, говорящей с каждым конкретным дворянином изнутри его вен, и благодаря своим покрытым золотой патиной душам, выгодно отличавшим рыцарское сословие от скотского простонародья.

У Серёжи тоже была золотая душа, светившаяся невидимым лучезарным светом и открывавшая ему, как оно всё есть на самом деле и что надо делать, чтобы спасти Россию от жидов и предателей. Таким образом он также был дворянином по духу и должен был высоко подняться в этом мире в своём праведном и скромном служении православному Господу и его помазаннику — Царю. Это вам мог бы сказать любой философ, обладающий врождённым здоровым чувством ранга, если бы он только посмотрел на Серёжу. К несчастью, в наш изнашивающийся и все более сползающий в гнусность век таких философов и мудрецов становилось всё меньше и меньше.

В любом случае, подобное стремится к подобному. Потому Серёжа не щадил никаких усилий, чтобы попытаться сблизиться с молодыми Марасановыми, особенно с Мишей. Разумеется, они просто не могли не принять его такого хорошего в свой круг.

Как таковая мудрость западных лжепророков не была нужна Серёже. Он и так истово и искренне знал сердцем, как оно надо и как оно лучше. Тем не менее требования века налагали на него определённые обязательства, а сыновья преданность к матушке была сопряжена с исполнением некоторых ожиданий. Потому Серёжа должен был по крайней мере попробовать получить какое-то респектабельное образование. Небеса взирали на него с благоволением.

Россию, как говаривал один мудрец, необходимо подморозить, чтобы она не протухла. Если другие не могли сделать этого, то это предстояло сделать Серёже.