[D&D 5e] Азартное Колесование | ходы игроков | • «Троллий Брод»

– Смеяться удумала, маленькая крылатка? – лукаво проговорила девушка, поймав брошенную Брусничкой карту, и покачала головой. – Полотно без знаков немногого стоит, и на туманной тропе тебе не поможет.

Гадалка вновь преподнесла чашу к губам, не отрывая взгляда от феи: иллюзорная карта в руках той колыхнулась, превратившись в облачко золотистой дымки. Оно окутало Брусничку с ног до головы, щекоча ноздри и наполняя воздух вокруг неё медовым благоуханием. Но стоило лишь Наэрис коснуться следующего предсказания, как дымка обесцветилась, став по-ноябрьски серой, сладкий аромат сменился запахом дождя и лесной сырости, а волосы феи растрепались, как на осеннем ветру.

С новой картой, похоже, действительно случилось что-то неладное: плетение на ней сияло не золотом, а тягучей лазурью, и изображение никак не формировалось, представляя собой невнятный клубок из линий, ну точно черви в банке. Южанка в удивлении отставила отвар в сторону. Туман вокруг феи развеялся.
– Не отпускай карту, лесное дитя! К тебе вести... С той стороны.

Лазурь сменилась оттенками зеленого, после - красного. Так продолжалось несколько минут, пока клубок, наконец, не начал складываться в символы... Нет, в буквы, эльфийские буквы. Что-то в них было не так; местами линии загибались отлично от положенного, где-то не дописывали ожидаемую точку или целую руну. Одно из старых наречий, из тех, что используют только в древнейших песнях, догадалась Наэрис. Видоизменения в эльфийском происходят неизмеримо долго по меркам прочих рас, и крайне редко даже по меркам самого остроухого народа. Использующий подобное наречие должен быть невероятно стар... Или попросту умер тысячелетия назад, что куда более вероятно.

– Я плохо владею языками племен Севера, – призналась южанка, когда слова на карте сложились окончательно. – И этот знак мне не ясен...

Взволнованно вцепившись в карту, девушка даже проморгалась, сосредоточено пытаясь разобрать вязь старого эспрюара. Как-то похоже разговаривала пра - хотя нет, не так: у нее были, конечно, какие-то архаичные ударения и склонения, но до такой вот старины ее речи явно далеко. Напрягая всю свою память, Наэрис попыталась, поднеся карту к губам, ответить на призыв самостоятельно.



Затем, подняв глаза, она вперила их в гадалку:

- Кто там? На той стороне? Ему нужна помощь, как с ним можно связаться?

– Помощь? Случается так, щедрое сердце, что даже почившие предки попадают в беду. Мой ритуал проливает свет на реку крови, а в неё может попасть всё: и наставление, и проклятие, и невольный зов о помощи. Солнце привело меня вовремя...

Надпись между тем задрожала, и снова переменилась.

– Не сообщают ли знаки о конкретном месте? Мне доводилось переправлять странников к предкам, но без знания я бессильна, подобна колоде без толкователя, – в доселе спокойном голосе гадалки проступало плохо скрываемое волнение.

Наэрис, как и всякую благородную эладринку, родные старательно пытались приобщить к ее наследию, и, будучи маленькой девочкой, она могла часами зачарованно и увлеченно слушать о славных деяниях предков, величии старых эльфийских империй и тому подобных вещах - как многие годы спустя жадно слушала рассказы путешественников с Побережья Мечей. Вот только существовала одна проблема - эти самые рассказы почти не откладывались в памяти сколько-нибудь системным образом. Как сказала однажды родителям пра - в одно ухо влетает, из другого вылетает, одна надежда - если что-то повиснет на ушах... Она никогда этим не тяготилась, совсем напротив - с такой плохой памятью каждый день узнаешь новое, это же так интересно! Но вот теперь, когда кому-то требовалась помощь, и судьба неизвестной соотечественницы вдруг стала зависеть именно от нее, девушка пожалела о том, что так плохо училась в детстве, почти не прикасаясь к томам из обширной родительской библиотеки, считая, что упражнения с луком и походы по лесам куда важнее скучной книжной премудрости...

- Это она! Иллаэнара из Хранителей Предгорий! - отвечает Наэрис гадалке. - Она зовет меня в Звероземье, туда, где нет места оковам. Зверо... это ведь не Фаэрун и не Фэйвальд, верно? Где-то как-то сбоку...

Вспомнилась какая-то то ли карта, то ли картина у пра в кабинете, виденная в далеком детстве, когда почтенная сановница еще питала иллюзии, что из девочки может выйти толк. Ну, голова садовая, давай выручай...

С кислой миной фея следила за разворачивающимся представлением. Ей это все чертовски не нравилось, о чем она не долго думая и сказала:

- О да, помочь какой-то незнакомке это же невероятно важно, да? - Брусничка наклонила голову и закатила глаза - По крайней мере зная мою соперницу, сейчас она быстренько соберется и побежит спасать всех и вся, а я за ней. Эх...

Неразборчиво бурча, фея подлетела к столу и обперлась на него своими ручками. Конечно, приключения это здорово, но как насчет не шастать по новым мирам, а узнать больше хотя бы про этот? Интереса в том ничуть не меньше, зато проблем кратно поубавится.

– Она зовет меня в Звероземье, туда, где нет места оковам. Зверо... это ведь не Фаэрун и не Фэйвальд, верно? Где-то как-то сбоку...

– Значит так вы, северяне, именуете Звериные Чертоги? Неисповедимы узлы корней вашего языка, – успехнулась гадалка. – Иного посмертия от предков дочери Леса ожидать было бы неразумно. Но что за беда могла случиться там, под вечным солнцем, среди изумрудных трав?

Стоило ей взмахнуть рукой, как карта выскользнула из рук взволнованной Наэрис, и застыла в воздухе перед лицом южанки. По-кошачьи сияющие в полумраке трактира глаза забегали по странным символам, что не дались пониманию эльфийки.

– Эти знаки подобны рецепту живительного отвара. Они указывают на нужную дверь, а дверь приведет прошедшего сквозь неё к твоей прародительнице, рыжеволосая щедрость, прямиком в Звериные Чертоги. Горько покидать приют вина и амброзии, но нужное место ещё предстоит отыскать, – колдунья ещё раз внимательно осмотрела парящую карту. Прикрыла глаза, слегка массируя веки. Вытянула из колоды ещё одну.

– Старое дерево, много колец. В дереве – щель, в рост детей Земли и Камня, – громко и четко скандировал её мелодичный голос. – Занавесь щель опалённым руном. Дай ответ, и входи.

Глаза её вновь открылись; на карте красовалась искусная иллюстрация её словам. По губам южанки пробежала самодовольная ухмылка.

– Открывающей занавес судьбы больше нечего сказать. Колода уловила зов о помощи, значит дверь – рядом, на окраинах леса. Я почувствую присутствие, если окажусь достаточно близко. И... Что бы вы, северяне, не именовали руном, в моём владении его не найти.

Напрягшаяся и сосредоточившаяся до предела Наэрис даже зажмурилась, пытаясь представить себе то самое дерево - и, кажется, получилось.

- Дуб! Большой, расщепленный дуб! А щель в нем не только в рост, но и в ширину дварфийская, правильно? Тогда мы с Брусничкой точно туда пролезем, мне, может, придется нагнуться, а Брусничка и так пройдет! А "руно" - это же овечья шкура, нет, шерсть! Брусничка, у нас есть овечья шерсть? - эладринка обратилась фее с очевидной надеждой, что в ее крохотном рюкзачке и в самом деле имеется все потребное на любую ситуацию - вон, настойка для трактирщика сразу нашлась. Куда тот подевался, кстати?

- Конечно есть - фея хитро прищурилась, приземлилась, сложила крылья и с ловкостью заправского фокусника сначала закрыла крылом сумку, а потом убрала его и показала Наэрис возникшую из ниоткуда кучу овечьей шерсти - Вот, пожалуйста! А если серьезненько: нет, я не ношу с собой всякий хлам. Только нужные вещи!

Брусничка гордо вскинула нос. По ее мнению, все что она сложила в сумку было чем-то невероятно полезным. Например посеребреная шишка, духи и так далее. Очень хорошие вещи, в общем!

- Ладно! Полетели искать это ваше дерево с руном! Авось это превратится во что-то забавное!

За барной стойкой скрипнула дверь.
– Простите, если лезу не в свое дело...

Направившихся было навстречу ночному ненастью гостей окликнул знакомый голос. Рыжеволосый трактирщик, собственной персоной, но какие перемены! На бледной коже начали проступать первые пятна здорового румянца, дыхание – ровное, никакого кашля. А сильнее всего в глаза бросалась застывшая на лице неуверенная улыбка, после измученной болезнью гримасы смотревшаяся неестественно приятно. Парень был здоров.

– Я невольно подслушал ваш разговор. Уж не знаю, для чего вам в такое время понадобилось руно, но... Отвар сотворил чудо, и я не могу не отблагодарить почтенную гостью, – с легким поклоном он протянул Брусничке какой-то сверток. – Пожалуйста, примите. Внутри – шкура черномордого ягненка. Висела в одной из гостевых, и слегка задубела, но... Надеюсь, пригодится.

Сверток потянул маленькую фею вниз, так что Наэрис пришлось ловить обоих. Астар продолжал невозмутимо храпеть, Гилмор принялся за третье по счет яблоко, всем видом показывая, что сомнительные приключения его не интересуют. На союзников рассчитывать не приходилось. Оставалось одно – отыскать заветное место. Набросив плащи, три девушки нырнули в объятия сырой ночи.

***

Эльфийское чутьё обмануть невозможно. Судьба бьётся над этим не одну тысячу лет, но куда бы ни забросила она представителя остроухого народа, в любой чаще он отыщет нужный путь, и пару трав прихватит на закуску. Так случилось и тот знаменательный вечер. Арминфорд расположился на холме, так что среди болотных сосен, ясеней, да редких ольх, сухие, раскидистые дубовые ветви Наэрис заприметила сразу, едва отойдя от городского частокола. Размытая осенними дождями тропа вела путников неровно, без конца петляя и скрываясь в мокрых колючих зарослях. Сходя с неё, вы облегченно вздыхаете.

Прошло, кажется, около получаса покорения лесных окраин, когда гадалка внезапно застыла на месте.
– Это здесь, – проговорила она, указывая рукой направление. И в самом деле, ещё десяток-другой шагов, и троица оказалась на небольшой прогалине. В её центре высилось старое древо, в точности сошедшее с карточной иллюстрации. Сходилось всё, кроме одного: протянувшаяся да самой земли темная щель в стволе уже была занавешена трепыхавшейся на ветру бараньей шкурой. Потянуло едким запахом сыроватого костра. Здесь... Кто-то побывал до вас?

Наэрис, если сказать по правде, была страшно довольна Брусничкой. Здешним обитателям необязательно знать, конечно, какой фея была гадкой в те времена, когда они жили на Гвиннете, как здорово она докучала не только эладринке, но прочим честным обитателям леса. И этот ее приступ щедрости, то, что она добровольно отдала ценное зелье больному трактирщику, за что тот не упустил шанса им помочь (добро ведь всегда возвращается сторицей, верно?) - он был явным признаком ее исправления. И как знать - не внесла в этом исправление свою долю и пробирающаяся ныне через такую нестрашную пригородную чащу остроухая следопытка?

При виде роскошного дуба у элардринки вылетел из груди весь воздух от восторга, и подбежав к предполагаемому порталу, она даже не сразу сообразила, что здесь до них кто-то определенно побывал. Поэтому, выкрикнув восторженное: "смотрите, он такой же как на карте!", девушка начала как-то растерянно озираться, пытаясь найти признаки постороннего присутствия, пока не столкнулась взглядом с так часто выручающей всех сегодня феей.

"О, живой!" - подумала фея, увидев трактирщика и задумчиво хмыкнула. Сама бы она ни за что не притронулась к тому зелью, потому как из ее рассказа было очевидно, что оно может быть проклято, но человек - существо непомерной наивности. Еще и шкуру ягненка подарил... Миленько. Показав Гилмору язык, Брусничка выпорхнула в ночь.

Довольная донельзя собой любимой, фея летела вслед за Наэрис и тихонько напевала. Конечно, подарок был неожиданный, но всем остальным не нужно было этого знать. Лучше пусть думают, что фея все так и спланировала.

- О, прекрасно! - раздраженно выдала фея, стоило ей только увидеть развешенную шкуру - Кто-то тоже обзавелся личной гадалкой. Интересненько, кто бы это мог быть?

Брусничка задумчиво оглядела окружающую темноту.

– Интересненько, кто бы это мог быть?

Ответ отыскался сразу, стоило Брусничке задумчиво облететь раскидистый ствол кругом. Там, в темной луже из смеси лесной грязи, дождевой воды, и крови, валялись останки освежеванного тела. Не иначе как барашка, или, кажется, овцы, чья шкура и послужила компонентом для прохода через таинственный портал. При виде этого отвратительного зрелища, Брусничке вспоминались дела минувших дней, жуткие дела её собственных рук. Ночь в гвиннетских лесах выдалась не по сезону темной, и не менее дождливой чем эта, фаэрунская. Очередной культист попался в ловушку: расправа была скорой. Бедняга пал жертвой собственного кинжала, который неуклюжий громадина имел неосторожность выронить. Фея была довольна, еще бы! Идеальное убийство, любой скажет: темной ночью поскользнулся, да и упал на собственный клинок. Приятное воспоминание, что и говорить, вот только...

Фея прищурилась. Рядом с телом овцы валялся... Черный кинжал, прямиком из воспоминаний. Точь-в-точь, один-в-один. Слегка изогнутый, будто хищный клюв, клинок, фигурная рукоять, с жутким, по-настоящему дурным глазом на навершии. Таких она не встречала более нигде, такими пользовались только культисты Ворона. Вот кто обзавелся личной гадалкой, и прошел через портал.

– Гм, – гадалка осматривала дуб, кутаясь в дорожные одеяния. Брезгливо тронув конец опаленной шкуры, она постановила: – Нити Двери ещё дрожат, я чувствую их колебания. Не расходуй дар исцеленного попросту, крылатка. Путь всё ещё открыт.

На лице Бруснички играла гамма эмоций, но в основном отрицательных, конечно. Молча подобрав кинжал, она с ненавистью взглянула в застывший глаз. Он как будто насмехался!

- Помнишь тех миленьких людишек, что меня пытали? - фея вылетела из-за дерева и показала Наэрис находку - Они нашли нас. Ну или не нас. Ну или не нашли. Неважно! - Брусничка сжала маленький кулачок - Кто скажет, что я когда-то любила черных птиц - врун. Ух, как же я ненавижу этих падальщиков!

Фея фыркнула. Кинжал был большим и неудобным, явно созданный по великанским человеческим рукам для убийства таких же великанов. Однако сделан он как минимум красиво, что автоматически делало его по праву собственностью Бруснички. Она провела обратной стороной лезвия по шее, насмешливо напевая:

Облепит тело воронье
Не даст с постели встать,
И колет сердце уж твое
Опять, опять, опять!

Гнетет тебя судьбы тоска
Чернее черных туч,
Но вдалеке манит слегка
Надежды светлый луч.

Он отражается от стен,
На солнышке блестит
Он вырвет корень всех проблем
И так к себе манит.

Он режет тучи воронья
И даром то что мал,
Он будто создан для тебя -
В душе ты это знал.

Не совладаешь ты с собой
И средства не найдешь
Вернее, чем холодный, злой,
Во всем прекрасный нож!

- Короче говоря, мы идем за ним! - весело рассмеялась Брусничка, указывая кинжалом на проход - Раз уж все равно туда собирались, вырежем эту падаль его же оружием. Вопросики?

Наэрис, разумеется, помнила злодеев, обманувших ее, хотя вовсе не испытывала желания заново вспоминать эту неприятную историю. Поэтому она даже ахнула в испуге, когда фея провела кинжалом по горлу - но, судя по тому, что вместо бульканья из перерезанной глотки, она выдала злую песенку - все обошлось.

- Брусничка - строгим материнским тоном сказала эладринка. - Это вовсе не игрушка - такой кинжал может быть проклят культистами и иметь свою волю. Стоит таскать эту гадость с собой, чтобы он нас зарезал во сне? Лучше выбрось, честное слово...

Осознавая, что упрямая фея нипочем не выбросит эту свою новую игрушку, Наэрис вздохнула:

- Или хотя бы проверь магией, не оскверненная ли это вещь.

Обернувшись к гадалке, она спросила:

- Уважаемая, а можно ли будет открыть этот портал тем же способом потом с той стороны? Или стоит оставить руно вам? Как вообще это должно действовать, мы едва-едва привыкли к Фаэруну, а в Землях Зверей вряд ли найдется много добрых людей и эльфов, на то они и звериные земли, верно?

– В мирах предков действуют иные законы, – не преминула блеснуть мудростью кудесница. – Касается это и странствий, и времени, и арканных плетений... Можно долго вкушать выстроенные грёзами различия, Промокшее Дитя, но я буду краткой: надежды на это мало. Каждую Дверь отпирает собственная загадка, и без точного знания вернуться не выйдет.

Бродящий янтарный взгляд перепрыгнул с ветвей на Брусничкину находку.

– Впрочем, ключом может послужить твой предок. Лишь немногие из бродящих по Звериным Чертогам хранят драгоценные сведения о расположении и открытии Дверей в наш мир. Раз ей известен вход, то наверняка известен и выход.

Это вовсе не игрушка

- Весь мир - моя игрушка - пожала плечами фея и рассмеялась - Ты такая забавная, когда волнуешься... - прикрыла один глаз, а на него наложила кинжал, "взглянув" вместо своего выточенным угрожающим вороньим оком - Но знаешь, я даже послушаю тебя для разнообразия. Мои очи видят любую магию, любые проклятия! Ну-ка, что тут у нас...

Брусничка провела пальцем по лезвию, постучала по нему и даже немножечко облизнула. Магия - она ведь как спелая ягода, привлекает ароматом и вкусом.

Брусничке удалось выяснить одно: черный металл кинжала отлично сохраняет противный вкус овечьей крови. Вряд ли это вкус магии, верно? Да и проклятья она представляла... Куда более горькими.

Из глубин дубового ствола послышался приглушенный ропот кукушки. Раз, два, три... Десять раз отсчитала, продолжает. Как она попала внутрь? Что эта неугомонная птица считает на этот раз? Чьи годы жизни? Звучит она посреди ночного леса крайне неестественно и пугающе.

– Витиеватый способ, но вполне подходящий. Это сигнал, о неторопливые Дочери своих Отцов: ещё совсем немного, и Дверь на ту сторону захлопнется. Поторопитесь! – гадалка отодвинула конец укрывавшего проход руна в сторону. Кукушка тут же смолкла. Внутри щели стояла непроглядная тьма, в которой то и дело чудились настороженные огоньки чьих-то золотистых глаз.

– Не страшитесь грядущего, Дети Леса. Предки следят за вашими судьбами.

Коротко кивнув, Наэрис решительно шагнула в портал. По ту сторону нуждается в помощи её сородич, её предок, и для сомнений в сердце эльфийки не было места. За ней резво нырнула и Брусничка; пускай маленькую фею вряд ли кто-то ждет, в её помощи нуждаются все. Просто ещё не догадываются. Шаг, другой – и тьма окончательно поглотила странниц. Шкура несчастной овцы задымилась холодным желтоватым пламенем, и уже через минуту от неё не осталось ни следа.

– А за предками, – устало вздохнула южанка, глядя на тусклый огонь, – слежу я.