Большой Сдвиг | ходы игроков | Ледяная синева и блеск металла

Оставшиеся до полета дни были насыщенными, у каждого будущего члена экипажа - по своему. Кто прощался с близкими людьми, кто просто подбивал текущие дела и распределял планы роботов-уборщиков и проверял автоматическую оплату счетов с карты. Возможно, кто-то даже улаживал дела на случай невозвращения. Но это осталось только на памяти и совести искусственных ассистентов.


Так или иначе, но каждого из команды доставил до ближайшего крупного города мягко шуршащий гравипланер, покачивающийся на воздушных потоках как лодка на волнах вечернего прибоя, когда южное море уже засыпает под последними лучами уходящего за горизонт солнца и только негромко вздыхает всеми глубинами, сожалей о том, что заканчивается очередной теплый день. Каждый герой как обычно проследовал на электробус до аэропорта, а оттуда - на магнитное метро до главной достопримечательности этого опаленного солнцем города - космической выставки при площадке ЦУПа, на которую можно было даже посмотреть, а если повезет (ну или хорошо подгадаешь), то и увидеть самый настоящий взлет космического корабля. Неудивительно, что детвора со всех уголков планеты старалась хоть раз за каникулы а попасть сюда чтобы посмотреть своими глазами (хоть и с порядочного отдаления) как именно перед их глазами взлетает очередной тяжелый корабль, везущий оборудование ученым или компоненты на роботизированные планеты-фабрики или что-то еще в бездонные глубины первозданного Космоса. Так что метро всегда было шумным и наполненным детскими голосами разной степени громкости. Встречались, конечно, и взрослые, но чаще всего - работники площадки или сопровождающие групп с детьми, но иногда даже взрослая постоянная угрюмая усталость от ежедневной рутины порой уступала перед детским неподдельным восторгом и окрашивала улыбками и их лица. Именно такой прием оказала нашим героям третья стартовая площадка ЦУП, смешанный с запахом ванильного мороженного и детским гвалтом, сопровождавшим их до того момента как перед каждый открылись служебные ворота, куда обычным посетителям уже не было ходу, и уже служебное авто на магнитной подушке неторопливо отвозило к бежевому двухэтажному зданию предполетной подготовки малых экипажей.

Дальше все было четко и отработано многими поколениями космонавтов до них. Подъем, барические и вестибулярные упражнения, тренировки с перегрузками давления и легкая ОФП для восстановления мышц и сосудов. Все стандартно и известно еще по предварительным занятиям на базе Особого Отряда Дальней Навигации.

Наконец настал день полета. Герои зашли на уже известный Элизе тяжелый транспортный корабль "Прометей", под руководство заметно нервничавшего и чуть побелевшего при виде Железной Эльзы капитана Мортанова, во взгляде которого читалось ожидание проблем от присутствия этой конкретной особы на борту. Да и сопровождающие ее индивиды хорошего настроения седеющему капитану не прибавляли. Разве что седой старпом Чжан Ли молча приветственно кивнул, внимательно посмотрев в глаза каждому из прибывших, как будто пытаясь вытащить потаенные страхи на свет своих раскосых глаз. Так буднично и начался долгий двухнедельный полет - закрепиться в креслах в скафандрах, гравитационный маневр вокруг Земли, еще один - вокруг Солнца, по долгой эллипсоидной орбите, и так далее и так далее, все ближе к пустой и холодной синеве, которая так и не стала обыденной ни для кого. Каждый на корабле время от времени чувствовал ее как будто находился не на многотонном корабле, а летел между звезд лишенной одежды песчинкой. Правда, все прекрасно понимали, что по сравнению с любым объектом, который виден в иллюминаторе, тот самый корабль и является подобной песчинкой. Поэтому гасили это ощущение кто как мог.

Элиза не выходила из своей комнаты, в которой она толи размышляла, толи штудировала очередные статьи. Только иногда заходила в спортзал корабля и немного отрешенно смотрела на грушу и тренажер, который стояли там почти всегда незанятыми. И на непонятную доску с намотанной грубой веревкой, которую периодически бил старпом*. Периодически уходила на мостик совещаться о чем-то с капитаном Мортановым.

Барри также не терял время даром. Вяснилось, что на Прометее есть точно такие же роботы, как и на станции, и молодой гиковатый бортмеханик Юдзи с удовольствием показал и дал поиграться с ними. Тем более, что парни быстро нашли общий язык на почве схожих интересов и не только ковыряли этих роботов из консоли и отверткой, но и запустили на них древнючую игру, написав свой компилятор для старого языка под столь специфическое железо.

Ник же думал. О чем, было известно только ему одному, бывалый криминалист не спешил делиться своими мыслями и ощущениями с посторонними. Как будто не хотел даже на секунду приоткрыть перед ними двери в свои идеи и внутренний мир. Со временем у него вошло в привычку приходить в кают-компанию и смотреть в покрытые световыми фильтрами иллюминаторы, пуская мысли на самотек. В один из таких моментов на соседнее кресло сел старпом Ли и также молча смотрел в иллюминатор. Постепенно это стало некой традицией, и когда Ли принес доску для го с камнями и поставил, как-то плавно появилась привычка также молча играть.

Но все рано или поздно кончается, закончился и полет. Закончился в тот момент когда в кают-компании впервые разглядели двойную звезду, вокруг которой вращалась злополучная планета, на орбите которой была та самая станция.



Дальше был уже известный Элизе на практике, а остальным - в теории, процесс. Проверка и перепроверка механиками всего оборудования, капитан как всегда перестраховывался и гонял бортмехаников до седьмого пота и посадка в шаттл. После последнего пожелания удачи экран с лицом капитана Прометея погас, и шаттл выскользнул из грузового шлюза, набирая скорость. Тряска на этот раз была не сильной, как и перепад температуры. Видимо, в отличие от соло-путешествия Элизы, в этот раз удалось войти в верхнюю атмосферу планеты под более выгодным углом, и приветственный механический голос зазвучал раньше:

- Окончание маневра посадки на станцию в момент времени ноль. Шаттл опознан и будет сопровождаться автоматически. Экипажу приготовиться к высадке на станцию. 249, 248...



В этот момент турбулентность все же взяла свое, и все почувствовали повышение температуры внутри челнока - как бы не была совершенна изоляция обшивки, а вход в атмосферу на такой скорости не проходит бесследно. В этот раз теплого приветствия от экипажа станции уже никто не ждал, и голос Солы был заочно известен каждому из исследователей

Станция как огромный блестящий кит парила над поверхностью планеты, сверкавшей всеми оттенками красного в свете красного солнца? Отбрасывая темно-фиолетовую каплевидную тень на маслянистой поверхности Океана - объекта изучения и единственного загадочного жителя этой необычной планеты.

Полет и связанное с ним неудобство продолжались недолго, и вскоре перед взглядом экипажа шаттла предстали посадочные шлюзы станции, которые открылись и плавно впустили челнок внутрь, после чего он выпустил шасси и понемногу начал подъезжать к месту стоянки, где и остановился.

- Ноль-ноль, - отметил металлический голос, - посадка закончена. Высадка на станцию разрешена.

Элизу охватило чувство дежа-вю. Все тот же абсолютно пустой мини-аэродром станции, с которого они взлетали. Вон даже откинутый Юдзи в коротком приступе паники ключ так и лежал в углу. Шаги в скафандрах отдавались гулким эхом пустого купола, покрытого синеватым металлом. В кoридорах виднелся все тот же бардак, говоривший о том, что людей здесь не было очень давно, хоть чистота и поддерживалась ибо пыли просто неоткуда было появиться в этом царстве стерильной искусственной жизни.

Ник на станцию не торопился. Не то, чтобы он вспомнил старый анекдот про уступить дорогу даме, входящей в пещеру, в которой может скрываться лев. Хотя этот вариант был разумным. Считать его невозможным было не просто глупо, это и был единственно возможный вариант. Они входили в пещеру, где сидело нечто куда более пугающее и непонятное, чем лев. И могло их сожрать в два счета. Они именно за тем сюда и прилетели. Сунуться в пасть и понюхать, чем оттуда пахнет.

Возможно, Ник пошел бы первым, но это была работа Элизы потому, что для нее возвращение сюда было неким закольцовыванием. Завершением круга. Спирали, скорее. Одного витка.

"На каком-то витке бесконечной спирали"

Это была строка из стихотворения, которого Ник не запомнил. Ладно. Как там звали парня, который первым прыгнул на троянскую землю и получил копье в печень? Перикл кажется. Периклес. Одиссей, скотина, его обманул, спрыгнув на щит. Ник подумал, что хорошо бы, если бы это его путешествие было похоже на путь Одиссея.

Аэды лгут, и не ищи
Ни капли смысла в детской вере:
Под градом стрел отбросить щит,
Чтобы вторым ступить на берег.

Хотя вернется ли тот Ник, что улетел? Что будет за этим шагом: я не вернусь, или вернусь не я? Он посмотрел на Элизу, ожидая, что та сделает.

Домой написал коротко. По делу. Без подробностей. Очередная командировка "без связи", первый раз что ли. А в ЦУПе внезапно нахлынуло понимание, что это не тренировочный полет, не орбиталка… то есть орбиталка, но совсем не тут. Что когда земля уйдет из-под ракеты и останется далеко внизу, это будет лишь началом. Это будет Земля, оставшаяся далеко внизу, очень далеко. Очень надолго…

Непривычное настроение и внезапная некомфортная пустота в животе длились аж минут двадцать. Потом Барри вышел из оцепенения и переключился на дела более значимые и куда более интересные. Следуя своему вечному принципу "доверяй, но проверяй", он сам следил за своим биомонитором, желая удостовериться в полной пригодности себя любимого к полету. Ведь любой вовремя необнаруженный сбой может аукнуться потом в самый неподходящий момент. И хорошо, если только ему. А то, понимаешь, выдали трансивер, а как же дублирование функций? Месяц полета, тоны аппаратуры… и только три жильца. Видимо, чтобы не поубивали друг друга. Лавлейс не был силен в человеческой психологии, а потому в этом вопросе доверял специалистам. Примерно из тех же соображений, он не искал общества будущих сокам… коллег. Наобщается еще. Тем более, что дама предпочитала уединение, а джентльмен… тоже предпочитал, его же.

В итоге Лавелейс, являя полный контраст попутчикам, две недели провел в компании Юджи и всех тех, кто предпочитал компанию одиночеству. Гонки и войны ботов он разбавлял регулярными тренировками в спортзале, где ему остро не доставало скалолазной стенки или хотя бы чего-то приделанного к стенам и потолку. А по вечерам взламывал роботов и перебирал их код в поисках путей неожиданного применения стандартных функций. Разумеется, чтобы знать, к чему быть готовым, а не для того чтобы пугать старпома робогорничной с белой повязкой вокруг верхней антенны, торжественно марширующей по гостиной с пылесосом наперевес и монотонно декламирующей Басё.

В общем, насыщенные выдались две недели. И ребята в команде веселые. Только когда в иллюминаторах показалась уже хорошо различимая двойная звезда, Барри вспомнил, что последующие недели, а может и месяцы, проведет в совсем иной компании. В компании Солы и Океана. Отлипнув от экрана радара, он охотно принял участие в предпосадочное суете и проверке всего и вся. Когда станция приняла их шаттл в свои недра, он мысленно поставил галочку у одного из десятков пунктов личного ту-ду листа, который немедленно разветвился на "не имеет возможности контролировать", "имеет, но не хочет", "заинтересован в контакте" и прочая, и прочая, и прочая. Анализ данных и построение алгоритмов были для Барри естественными, практически, биологическими процессами.

Он бросил быстрый взгляд на иллюминатор, за которым разливалась розовато-лиловая гладь. Ну привет, Океан. И взглянул на начальство. Ему не терпелось покончить с первым осмотром и запустить щупальца в аппаратуру станции.

Гораздо легче было лететь на Солярис впервые: тогда Элиза еще не знала, что ее ждет, не могла даже представить, как сломает светлые умы ученых инопланетный интеллект, - пережует то, что осталось и выплюнет, а сам станет готовиться к новой партии, зная или догадываясь, что новая партия будет отставать от него на много шагов.
Сейчас Железная Эльза сжималась с каждым новым преодоленным километром, ей хотелось, чтобы путешествие длилось дольше, чтобы наконец обрести озарение, но они всё приближались к Океану, а в сердце всё не таяло сожаление, которое Элиза испытала, услышав от Криса про раненых. Возможно, стоило отказаться и делать свою работу.
Она показалась из каюты, когда неотвратимость Соляриса уже нельзя было отрицать.
- Итак, капитан, - обратилась она к капитану Прометея с какой-то горькой усмешкой. Всё точно как в прошлый раз, но гораздо хуже: если мы вообще не выйдем на связь, или выйдем, но в количестве менее двух, если вам покажется, что наши голоса или внешность сильно изменились, а также при первой просьбе вернуться за нами, вам стоит незамедлительно прилететь. Первый час дайте нам возможность осмотреться, а потом еще какое-то время ждите нас на орбите.

- Это всё, можем идти, - Элиза, не обращая внимания на очередность, субординацию и прочие ненужные здесь вещи, двинулась к станции.

Аэродром ни на первый, ни на второй взгляд, не представлял ничего интересного. Абсолютно пустой полукупол, сверкающий металлом как-будто его только что отдраили с какими-то моющими средствами, после чего - полировали. Только одинокий "Буран", доставивший на станцию новый экипаж, гордо сверкал надписью "Прометей" на борту, что в целом никого не удивляло - если у больших кораблей на борту писался порт приписки, то для шаттлов таким портом и был тот корабль, в недрах которого он находился на постоянной основе. Чуть в стороне, где в прошлый раз стоял точно такой же шаттл, эвакуировавший прошлых жителей станции, лежал оставленный разводной ключ с электронным толщиномером и еще некоторыми дополнениями, которые могут быть безусловно полезными.

За аэродромом застыли поднятые двери ангара, скрывающие еще два таких же шаттла. Один - брат-близнец шаттла-доставщика, с точно такой же надписью, доставивший Элизу на станцию в прошлый раз. Чуть сбоку него - точно такой же, но уже приписанный к станции, с надписью "Солярис" на борту. Остальной ангар тоже не представлял ничего интересного, разве что навевал множество воспоминаний Элизе. Два шаттла, два небольших вертолета типа "Стрекоза" для высадки на поверхность, и два планетохода "Муравей". Все аппараты были в рабочем состоянии, согласно быстрой диагностике, которую произвел Барри, и казалось, что их давно никто не трогал.

Единственная интересная часть в ангаре - электрический шкаф в дальнем углу, который был похож на то, что Лавлейсс видел на обучающих площадках. Вроде бы, к нему как раз и можно было подключить трансивер, лежащий в пластиковом эргорюкзаке, чтобы использовать антенны станции.

Как только члены новой экспедиции подошли к ангару, на коммуникаторе каждого загорелось приветствие и сообщение об успешном подключении к сети станции и краткая справка о возможных операциях: открытие дверей, управление ближайшими роботами, поисковые запросы и простенький голосовой интерфейс взаимодействия с серверами. Также отдельная строка сообщала, что каждому члену экспедиции выданы права начальника станции, что означало полный доступ ко всем функциям.

- Господа Рощин и Лавслейс, - тон и слова были сухими, выжатыми от лишних эмоций. - До того, как мы отойдем ко сну и подарим Океану возможность копаться в наших головах, создавать копии и, космос его дери, что-нибудь еще, нам требуется собрать здесь как можно больше информации, быстро осмотреться на предмет угрозы, пока "Прометей" не снялся с места. Проверить наличие связи. Наведаться в центр управления. И в морг... - тут она впервые сделала паузу, вспоминая погибшего профессора.
- Держимся вместе, проводим первичный осмотр. Вопросы?

С такими словами Элиза подошла к ангару, но еще раньше, по дороге, ее постигло тоскливое откровение: что если она не могла сюда не вернуться? Что если Океан еще тогда запрограммировал ее прилететь, да еще и со свежей кровью? Доктор Левенштейн не отвергала даже самые бредовые теории. Разумеется, никому об этом не говоря.

Ник пожал плечами. Молча. У него не было ни идей, как поступать правильно, ни возражений. Поэтому он просто двинулся следом за Элизой, подозревая, что первый контакт с неизведанным произойдет после того, как он проснется здесь.

– Масса, – задумчиво отозвался гик, осматривая ангар и сразу направился к щитку, по дороге выписав дугу, чтобы подобрать ключ. Понятно, что на станции таких вагон и маленькая тележка, но их еще найти надо, а этот сам в руки просится. Уже погрузившись в созерцание внутренностей шкафа, он вдруг опомнился и, обернувшись, добавил. – Но не к вам. Одну минуту, пожалуйста. Пути отхода лучше обустраивать сразу, на старте. – Он пробормотал еще что-то про какие-то "стратегии" и "лабиринты", но скорее самому себе, чем в эфир.

Мысль об ИскИне и копировании людей не покидала мозг Барри еще с Земли. Все время к ней возвращаясь, он раз за разом отметал варианты. Придумать что-то, что не будет известно тому, кто знает, о чем ты думаешь лучше тебя – вот ведь задачка. Элементарно разрешаемая, будь он здесь в компании однокашников. Вот где недомолвки, намеки и понимание "с полуслова" случаются ежедневно. Субкультура – это сила. Но что общего у него с милф… миловидной железной леди и угрюмым криминалистом? Если бы они эти две недели хотя бы в MTG каждый день резались или пулю расписывали, были бы зацепки. А так… придется надеяться на то, что месье Океану копирование не интересно. Или на то, что он так и не разобрался в устройстве пуговиц.

Барри успешно подключился к антенне и провел тестовый сеанс связи с Прометеем. У капитана Мортанова были часы отдыха, поэтому на мостике был старпом Ли, который подтвердил качество связи и полученные перед вылетом инструкции, после чего сеанс завершили.

Подождав окончание проверки резервной связи, Элиза уверенно направилась к эскалатору, по бокам которого загорелись две голограммы зеленых стрелочек, приглашающие следовать за ними. Отряд прошла узкий коридор, заваленный полезным и бесполезным хламом, и добрался до следующей двери, на которой загорелся зеленый индикатор, после чего она плавно отъехала в сторону, слегка шипя пневмоприводами. Шаги отдавались глухим звуком пустого пространства. На мгновение каждому из исследователей показалось, что они идут на месте - вроде бы ноги шагают, но тело не приближается к двери напротив, как будто при беге на месте. И Элизе припоминалось что вроде бы коридор был короче. Девушке стало не по себе, но не в характере Железной Эльзы было показывать свою неуверенность, тем более - подчиненным, за которых она так или иначе чувствовала ответственность, доктор разве что позволила себе оглянуться, стараясь держать на лице привычное холодно-спокойное выражение. Как оказалось, оглянулась не она одна. Ник и Барри также оценивающе смотрели на оставшуюся за спиной дверь, словно оценивая расстояние до нее. После этого маневра наваждение спало, и дверь впереди приближалась с каждым шагом уже с привычной человеческому восприятию скоростью.

За дверью показалась круглая комната со множеством дверей. Элиза уверенным шагом подошла к той, которая была прямо напротив нее и нажала на рычаг посередине. Дверь почти бесшумно отъехала в сторону, и небольшой делегации пришлось пройти еще один узкий коридор, в котором с трудом бы разошлись два человека и наконец за следующей дверью войти в центр управления и связи, цель своего путешествия.



Центр представлял собой комнату, заставленную всевозможной аппаратурой и мониторами, на которых светились разнообразные показания, графики и изображения с камер. Посреди комнаты стояли несколько крутящихся кресел, придвинутых к центральному столу овальной формы, на котором светилась голограмма монитора. Элиза знала, что это основной терминал связи с ИИ корабля. Напротив иллюминатора стояло то же самое кресло, в котором в первый раз Элиза встретила Снаута. И оно точно также было повернуто к иллюминатору. Издав едва слышный вздох облегчения, доктор убедилась, что на этот раз оно пустует.

В следующее мгновение основной терминал включился, и вошедшие космонавты увидели силуэт девушки - бортовой ИИ Сола сама вышла на связь:

- Добро пожаловать на борт станции Солярис, доктор Левенштейн и уважаемые исследователи. На этот раз станция не была предупреждена о прилете вас и вашей команды. Она как будто чуть развернулась к Барри и Нику и продолжила. Меня зовут Сола, я - интерфейс искусственного интеллекта, развернутого на серверах станции. Ваши закрытые ключи коммуникаторов соответствуют полному доступу к системам и ресурсам станции кроме системы управления траекторией и отключения систем жизнеобеспечения станции подтвержден. Введите любую голосовую команду или воспользуйтесь терминалом для ввода текстовых команд или запуска программ расчетов.



Помолчав немного, Сола добавила:
- Профессор Гибарян оставил сообщение на случай если кто-то прибудет на станцию в ближайшее время. Включаю трансляцию.

Космические исследователи увидели известное всем, а особенно - Элизе, лицо Анастаса Гибаряна или, что вероятнее, его созданного Океаном клона, который осмотрел комнату Центра и проговорил:
- Вы прибыли на станцию в очень неподходящее время. Сейчас я буду занят, будут происходить важные процессы, которые будут занимать все мои ресурсы. В переводе на ваш язык, я бы назвал их Большой Цикл или Большой Сдвиг. Постарайтесь оставить мне живой материал для изучения и контакта, мертвого у меня уже достаточно.

После такого жизнеутверждающего приветствия, изображение Гибаряна пропало, вновь сменившись на стандартную голограмму Солы.

– Патрясающще! – откомментировал "явление" Лавлейс, проходя в центр зала и всматриваясь в изображение клона. – Сола, выведи на экран показатели здоровья профессора Гибаряна в период, непосредственно предшествующий записи этого сообщения, а также днём ранее. И время записи, – он посмотрел на наручные часы и в волнении обернулся к остальным. – Под Большим Сдвигом, очевидно, подразумевается перенастройка орбиты планеты. Это же… потрясающе, – и он расплылся в улыбке школьника, прошедшего на последний тур всемирной олимпиады по робототехнике.

– Сола, – резво двинувшись к одному из мониторов, он ввел пару команд, выводя на боковой экран данные об орбите. – Графики показателей планеты: кеплеровы элементы*, масса, жэ, скорость, период вращения, наклон оси… короче ВСЁ. За последний год. И мониторить дальше ежечасно. При регистрации резких отклонений от годичной нормы сообщить мне немедленно. Порог 0.1%.

– Прошу прощения, я займу еще один, – не оборачиваясь сообщил он коллегам, сдвигаясь к соседнему блоку. – Сола, сюда – показатели станции. Состав воздуха, гравитация, давление, геометрические размеры, внешняя и внутренняя температура. Ежечасно. В случае резких изменений в параметрах планеты или орбиты – ежеминутно. При регистрации резких отклонений от среднестатистических значений сообщить мне немедленно. Порог 0.05%.

Шутка ли, корректировка орбиты – не только одно из самых загадочных свойств Океана, оно еще и безумно перспективно. Это же красная дорожка на пути к терраформированию. Барри так увлекся, что забыл о намерении протестировать Солу. То есть не забыл, конечно, отложил. Успеет еще. Важнее было немедленно начать сканирование. Черт, как жаль, что с ними нет Сарториуса. Сам Барри ни бельмеса не смыслил в астрофизике и все, что он мог сделать – грамотно собрать статистические данные, чтобы потом обрадовать ими доктора. Может быть… да, конечно. Если обнаружатся хотя бы малейшие отклонения, стоит передать их на Прометей, пока с ним еще есть связь.

- Непохоже, чтобы нам здесь были рады, - сказал Ник. Пожал плечами снова. Непохоже было, что он тут особенно рад, но он не радоваться прилетел. Он подумал, что самое время сделать себе шапочку из фольги, так же мысленно усмехнулся собственной тупой шутке и снова посмотрел на Элизу. В ожидании указаний. В принципе, он не нуждался в указаниях, но соблюдение субординации полагал штукой важной. Хотя бы формально. В принципе, он не возражал отправиться в каюту и заняться своими собственными исследованиями, но это может и подождать.

По запросам Барри над столом повисли еще два монитора, на которых отображались запрошенные параметры в табличном и графическом виде вместе с показателями самодиагностики датчиков, акселерометров и прочих приборов, выполнявших измерения. И трехмерная модель вращения планеты в системе двух звезд впридачу. И если отчеты состояния приборы все время бодро рапортовали полный порядок, то статистические параметры всей выборки были несколько странными. Бегло глянув на несколько числовых рядов в прошлом, инженер самостоятельно убедился, что именно вгоняло в тупик соляристику на протяжении всех лет наблюдений - часть данных, снятых еще до прибытия текущей экспедиции, да и предыдущих, была похожа на белый шум. И тем не менее этот белый шум четыре их десяти зарегистрированных раз был снят с нескольких зондов одновременно, что исключало их одновременную поломку. Точнее, поломка-то была вполне вероятна, инженер прекрасно знал, что все, что может ломаться, сломается не "если", а "когда", но вот тогда спектр этого шума был бы разный, что опровергало теорию и добавляло вопросов. Однако, более серьезный анализ явно требовал больше времени.

Сола ответила, что ресурсы на мониторинг параметров и алерты на коммуникаторы членов команды, успешно выделены. Оставалось только ждать, загорится ли красным экран в ответ на экстренные отклонения привычного поведения планеты. Разве что по поводу показателей здоровья ответ немного разочаровал:
- Показатели здоровья профессора Гибаряна не снимались так как его коммуникатор был неисправен и не подключен к системе мониторинга. Анализы мочи и кала также не производились по причине отсутствия материала. Сообщение было записано ровно 240 часов и две минуты назад. До этого профессор не регистрировался системами наблюдения в течение трех месяцев, - ответил металлический голос Солы.

– Десять дней? Ух-ты. Сола, запроси у Прометея его точные координаты на момент записи сообщения профессора Гибаряна. Посмотрим, где у него детекторы срабатывают.

Барри обернулся к остальным.
– Если никто не против, хотел бы я снять с орбиты один из зондов и лично в нем поковыряться. – Он спохватился, вспомнив распоряжение Левенштейн и поспешно добавил. – Однако, это подождет. Морг, мистер Рощин, полагаю, по вашей части, а я тогда займусь обходом лабораторий и технических помещений. Никто не против? Мэм?

Если бы кто-то вглядывался в лицо Элизы пристально, то непременно заметил бы, как она слегка вздрогнула и поджала губы когда на экране возник Гибарян. Образ, который теперь мог явиться к ней разве что в кошмаре.
Отчего Океан так прилип к этому телу, еще предстояло выяснить. Элиза сложила руки на груди, словно защищаясь от изображения на экране. Значила ли запись всего десять дней назад, что он их все-таки ждал и готовился?
- Он знал, что мы прилетим, - холодно прокомментировала показатели Гибаряна и само его приветствие доктор Левенштейн. Она сказала это больше для себя, подтверждая догадки, мучившие ее так долго
- Пока мы не выясним, насколько станция опасна для нас, лучше не разделяться. И морг пока подождет. Нужно осмотреть кабинеты, наши будущие каюты, жилой отсек, а после переместимся в технические помещения. Чрезвычайно важно держаться вместе, пока мы еще отвечаем за свои слова и мысли, - повторила она. - Возможно, вы не понимаете еще, насколько всё серьезно, но пусть лучше в конце нашей экспедиции я признаюсь, что перегнула палку, осторожничая, чем когда признаваться станет некому, - она обвела взглядом присутствующих.

Не только содержание, но и само наличие сообщения от Океана противоречило опасениям доктора Левенштейн. С другой стороны, когда имеешь дело с непознаваемым инопланетным разумом, земная логика рискует оказаться не у дел, так что в ход можно было смело пускать гадания на Таро, бросания кубиков и даже "женскую интуицию". Why not.

– Да, мэм, конечно. Сола, перечисли личное и стационарное вооружение станции. – Барри, естественно, знал этот список наизусть, но хотел услышать его от ИскИна. – И, прежде чем идти в каюты, я бы заскочил в мастерскую за шуриком.

Не важно, была ли паранойя доктора обоснована, но если для ее спокойствия придется вскрывать стены и демонтировать шкафы, Лавлейс не хотел тратить на это слишком много времени и сил.

Насчет идеи с обороной Ник был скептичен. Но снова ничего не сказал. Когда противник, если это противник, а не сторонняя сила, которой ты немного интересен и которая воспринимает тебя, как нечто среднее между досадной помехой и предметом для изучения, настолько сильнее тебя, единственное разумное оружие, которое способно уравнять шансы, сожжет планету дотла.

- Простите, - сказал Ник, - разве до сих пор существа, которые творил Океан проявляли...

Он поморщился. Не совсем то слово.

- ... инициировали агрессию по отношению к землянам?

Идея вооружиться не казалась ему настолько удачной. Оружие, чем бы он ни было, часто дает ложное ощущение силы и даже некоторой безнаказанности. Возможности избежать ответного удара от того, в отношении которого ты его применяешь. Следовательно, оно будет провоцировать на насилие. Ник не то, чтобы был ярым противником насилия. По отношению к этому океану слово "насилие" могло быть, например, кластером термоядерных зарядов, который выжег бы его до пепла. А все остальное ...

Он задумался на мгновение и сказал.

- Ах, да. Идемте. Мы можем говорить по ходу, Эльза. Я следом за вами.

Вопрос господина Рощина позабавил Эльзу. Во всяком случае на ее лице появилось подобие улыбки:
- Если у нас будет на это время, я расскажу вам, господин Рощин, за чашечкой чая, о том, как мне пришлось спасаться от такого, как вы говорите, существа, в вентиляционной шахте. Не то, что бы я неженка, но опыт неприятный. Причиной для агрессии стало мое желание взять образцы и анализы у трупа профессора Гибаряна. И это существо все еще здесь. Было здесь, когда мы улетали. А вот остальных двух Сарториус и Снаут уничтожили и вовсе не из садистского удовольствия, как вы понимаете. Хотя у Океана, конечно, будет своя версия происходившего тут, - говоря это, Эльза двигалась в сторону кабинетов, где ученые проводили свои исследования и опыты, вспоминая о которых, доктор Левенштейн едва удержалась, чтобы не поежиться.

- Тогда я не понимаю, - искренне удивился Рощин, - почему мы не взяли с собой оружие, но ищем его тут.

Тут уже доктор Левенштейн перестала улыбаться и с подозрением сощурилась:
- Вы точно изучали материалы прошлой экспедиции, господин Рощин? Видимо нет. Потому что иначе вы бы знали, что против Океана не работает обычное оружие. Доктору Сарториусу, к примеру, пришлось взорвать своего, так сказать, гостя. Он сам едва не скончался от облучения. Не советую вам повторять его опыт. И оружие я искать не предлагала. Мы приехали изучать Океан и устанавливать контакт, а вот зачем мы ему нужны, это пока секрет.

- Я - да. - Сказал Ник. - Вы - нет.
Он посмотрел на Барри.
- Он - да.

– Насколько я помню, – вклинился в дискуссию Лавлейс, успевший уже где-то по дороге обзавестись не только помянутым шуруповертом, но и целым поясом с инструментами, – господа Сарториус и Снаут уничтожали гостей не потому что им с их стороны что-то угрожало. Как и в случае с гостьей профессора Гибаряна – ее агрессия была вызвана посягательством на мертвое тело. Не было бы посягательства, не было бы и агрессии. Так с ходу не скажу, придется посёрчить, но и на Земле было немало культур, которые не терпели манипуляций с усопшими. Почему же мы отказываем Океану в этом… в этой… культурной черте? Профессор, разумеется, не местный и не часть Океана, но он был его гостем. Между прочим, и мы сейчас здесь в том же статусе. А от гостей обычно ожидают некоторого уважения по отношению к традициям хозяина. Что, конечно, противоречит цели нашего пребывания тут. Придется искать компромиссы. Насколько я слышал, хозяин дал понять, что он того же мнения.

Вслушавшись в перепалку коллег Барри поднял руки в умиротворяющем жесте.
– Да не горячитесь вы. Никто не предлагал "искать" оружие. Это космическая станция. Здесь есть только то, что люди сюда привезли. И оно, надеюсь, учтено и описано. Тем более, что применять его тут можно только разве что против словившего сбой робота. Полагаю, доктор именно это и имела в виду. Больше нам тут ничто угрожать не может. Я имею в виду, ничто, с чем мы могли бы справиться, разумеется.

И, пожав плечами, Лавлейс занялся наконец тем, чем ему велели – осмотром кают.