Николас:
Марта не дрогнула, когда Николас затянул свою похабную песенку. Её губы изогнулись в едкой усмешке, будто она наблюдала за уличным шутом, а не бардом. Цепи звякнули, когда она намеренно откинулась на спинку стула, демонстрируя позу, полную презрения.
— Твои стихи — как твоя честь, бард. Дешёвые и вонючие.
Бросила она ему вслед, когда он уже повернулся к двери. Голос её звучал спокойно, но в глазах горел холодный огонь.
— Надеюсь, твои поклонники оценят. Жаль, что серая масса не различает нот...
Мордэн:
Покинув стены особняка, тифлинг направился в лабораторию, представляя, как мастер Гальрик встретит новость о его уходе. "Старикашка точно устроит спектакль про героев-недоучек” — усмехнулся он про себя.
Лаборатория Гальрика Среброжила гудела привычным ритмом: треск рунических тиглей, шипение пара и металлический лязг. На стене, рядом с массивными часами из шестерёнок, висела "Доска позора" — коллекция неудачных проектов учеников. Среди них красовалась кривая пластина с надписью: "Мордэн. Попытка №3. Лучше бы молотком по пальцам бил".
Гальрик, полуэльф с мифриловым протезом вместо руки, стоял спиной, колдуя над механизмом, напоминающим сломанный часовой механизм. Не оборачиваясь, рявкнул
— Наконец-то явился. Думал, тебя драконы сожрали по дороге. Говори, если не собираешься тут вечность торчать.
Мордэн выложил всё: подмену чертежей "Громовержца", угрозу для солдат, и главное — решение уйти. Гальрик замер. Его механическая маска щёлкнула, увеличивая хрустальную линзу, будто он пытался разглядеть глупость в деталях.
— Авантюрист… — он произнёс слово так, будто это диагноз и мифриловая рука с грохотом опустилась на стол. — Ты вообще понимаешь, что это за балваны? Они тебя в первую же дыру отправят, как мясной щит!
Его голос дрогнул от ярости, но не страха.
— Чертежи подменили — продолжил Гальрик, тыча протезом в воздух. — Значит, враг умный. А ты собрался бежать с кучей позёров, которые даже гвоздь от болта не отличат!
Он замолчал, резко выдвинув ящик стола. Оттуда достал чёрный кристалл в медной оправе.
— Держи. Чтобы в пещерах не заблудился — швырнул устройство Мордэну. — Если сломаешь — не чини. Всё равно испортишь.
***
Лаборатория Гальрика погрузилась в полумрак, нарушаемый лишь багровым светом печи и сиянием ламп. Воздух гудел от тишины, прерываемой редким скрипом пера — Гальрик сидел за столом, склонившись над чертежами.
— Идиоты... — бормотал он, царапая пергамент. — Шестерёнку от пуговицы отличить не могут...
Мордэн, сидя у раскалённой печи, заливал золото в обсидиановые формы. Каждая капля металла падала в форму с тихим звоном, как внезапно в тишину врезался металлический лязг. Гальрик швырнул на стол моток медной проволоки.
— Эй, дьяволёнок! Твоя пайка — как гоблинская резьба. Возьми это. Хоть не опозоришь меня перед твоими новыми "друзьями".
Проволока блестела, как только что выкованная. Мордэн знал — этот сплав Гальрик ни кому не доверял, говоря, что "для идиотов" он слишком дорогой. Это был хороший знак: Мастер принял выбор своего ученика.
***
Лучи рассвета пробивались через закопчённые окна лаборатории, смешиваясь с тусклым свечением ламп. Воздух был густ от запаха раскалённого металла и масла. Подмастерья, сонно копошащиеся у рунических тиглей и кузнечных горнов, вздрагивали от каждого окрика Гальрика. Полуэльф, стоя у огромного верстака, ворочал детали мифриловым протезом.
Мордэн вошёл, стараясь не шуметь, но Гальрик тут же обернулся. Его механическая маска щёлкнула, фокусируя хрустальную линзу на тифлинге.
— Ну что, герой? Пришёл попрощаться? — бросил он, не отрываясь от чертежа. — Не задерживайся, а то ещё передумаешь.
Тифлинг молча подошёл к своему рабочему уголку. На столе лежали брошки-чаши, отполированные до блеска. Он бережно упаковал их в мешочек. Внезапно Гальрик грохнул кулаком по столу, обращаясь к щуплому человеку в фартуке
— Ты что, придурок, шестерёнку в масло суёшь?! Это же мифрил, а не гоблинская жевачка! Выброси и начинай сначала!
Подмастерье, побледнев, кивнул и бросился исправлять ошибку, едва не уронив ящик с болтами. Мордэн, воспользовавшись суматохой, подошёл к дальнему углу склада. Под серой тканью скрывался его механический страж — груда металла, собранная из обрезков доспехов, пружин от старой катапульты и арканитового ядра. При активации страж поднялся, лязгнув рукой.
На пороге Гальрик окрикнул тифлинга.
— Эй, дьяволёнок! — прогремел голос мастера — Если умрёшь, я твою ржавую куклу на гвозди переплавлю!
Полуэльф стоял у верстака, держа в руке чашку чёрного кофе. Его маска скрывала выражение лица, но голос звучал… почти мягко. Мордэн кивнул, не находя слов, и вышел. За спиной раздался очередной взрыв ярости
— Куда гайку засунул, балбес?! Ты вообще знаешь, как ключ работает?!
Страж, шагая за тифлингом, оставлял на каменном полу царапины от своих неуклюжих "ступней". Улицы города просыпались, но лаборатория Гальрика оставалась островком вечного движения — шипения, лязга и криков, которые Мордэн, казалось, слышал даже на расстоянии...
Тара:
Марта сидит на стуле, выпрямив спину, словно даже в плену сохраняет горделивую осанку. Её пальцы барабанят по столу, цепи звенят в такт.
— Новая попытка вытянуть из меня секреты? — её голос звучит презрительно. — Принесла пряников вместо кнута? Мило. Но я не ребёнок, чтобы верить в сказки о "спасении".
Но когда Тара заговорила о Лире, цепь дрогнула. Марта сжала кулаки, но уже не от ненависти — от боли, которую десятилетиями хоронила под слоями цинизма. Её пальцы вцепились в амулет "Вуали", оставленный Николасом.
— Ты думаешь, я не знаю, что Лира прокляла бы меня? — она засмеялась, и смех превратился в кашель. — Она умерла, потому что верила в доброту. В "справедливость". А я выжила, потому что научилась плевать на ваши правила. Но ты права… — она внезапно замолчала, уставившись в трещину на полу. — Они обещали месть. А дали... — она театрально показала свои руки — ...только цепи.
В конце монолога Тары Марта откинула голову назад, уставившись в потолок, и прошептала
— Убийцы не меняются, волшебница. Но если хочешь попробовать — ломай замки. Только знай: я не буду благодарна.
Тара задержалась у двери, бросив последний взгляд на Марту. Гномка вышла в коридор. Холодный каменный пол, тусклый свет, тяжёлое дыхание стражников — всё это давило, как проклятие. Стражник у двери, грузный человек с медальоном на шее, хмуро посмотрел на неё
— Ну что, волшебница? Выбила слезу у змеи? — он фыркнул, указывая клинком на дверь камеры. — Таких не перевоспитывают.
Тара проигнорировала насмешку, спросив о дальнейшей судьбе Марты. Стражник лишь усмехнулся.
— Что обычно бывает с убийцами? Через пару дней — петля. Или топор. Тут уж что барон надумает.
Стало ясно, что судьбу убийцы определит сам барон, а значит говорить о милосердии с кем-то другим — бессмысленно. Вдогонку расспросив стражника о местонахождении Ролланда, Тара узнала, что сейчас барон в саду....