[RAS] Эксперимент 23/25 | ходы игроков | ["All the Madman"]

Каждому

Сдавливающее грудную клетку удушье, будто клеем слепленные вместе зубы, намертво зашитые глаза – как будто неведомый кошмар, оставшийся позади, в отползающей куда-то назад бессознательной темноте, не хочет отпускать тебя. Но у него нет выбора. Где-то щелкает, и тело выгибает дугой, руки скребут и царапают что-то, похожее на мелкую сетку. Несколько мгновений спазм мышц пытается сломать позвоночник, но потом отпускает. Рот лихорадочно глотает холодный воздух. Хриплое дыхание. Твое. Еще чье-то. Ткань одежды липнет к пропитанной холодным потом спине. В запястье руки врезается что-то металлическое.

Голова кружится. Пытаешься вспомнить, где ты, что произошло, но в ответ – зияющая чёрная дыра. Никаких воспоминаний. Только темнота, такая же как вокруг. Паника начинает подниматься из глубины живота, но она застревает где-то в груди, смешиваясь с растерянностью.

Ты пытаешься открыть глаза. Первое усилие безуспешно. Глаза… они не двигаются. Как будто их нет. Не ощущаешь их движения, ни тяжести век, ни привычного мелькания света. Пытаешься моргнуть снова – и снова ничего. Тьма остаётся непроницаемой. Лишь холод в глазницах. Металлический.

Руки трясутся, когда ты пытаешься поднять одну и ощупать лицо. Пальцы не слушаются как надо, но удаётся нащупать кожу на щеке – холодную и влажную. Постепенно продвигаясь выше, ты касаешься глазниц. Холод. Необычный холод, неестественный. Сталь? Пальцы встречают гладкую, холодную поверхность, металлический контур, где должны быть твои глаза.

Что-то не так. Что-то очень не так. И это не просто потеря памяти, не просто темнота в голове – это сам факт того, что твои глаза были заменены. Ты не знаешь, кем, когда, и самое страшное – ты не знаешь, почему. Что-то внутри тебя начинает дрожать, как натянутый нерв, осознание того, что ты стал чем-то чужим, изменённым.

Слабый звук. Писк. Сигнал. Где-то на краю сознания что-то щёлкает. Нечто внутри твоего черепа оживает, будто кто-то включил выключатель. Ты не знаешь, что это – ошибка или начало восстановления. Писк повторяется, а затем что-то шуршит у самого уха, как будто старый механизм пытается прийти в движение. В висках отзывается тупая боль, словно внутри твоего мозга что-то движется. Не внутри – по поверхности, оползая его по периметру, скребясь по костям. Ты не можешь её остановить, не можешь даже прикоснуться к себе в поисках того, что ломается. Боль разрастается, как волны, поднимаясь выше.

Снова тишина.

KS-0937

Это все результат катастрофической ошибки. Ты игралась с тем, как работает разум, и, похоже, доигралась. Другие вещи могут иметь свои объяснения, но потеря памяти – это целиком и полностью твоя вина. И самое обидное, что ты не можешь вспомнить, как это произошло. Просто дурацкая и непоколебимая уверенность, что ты в теории могла себе это устроить и, похоже, устроила. За исключением этого…

Слезы сами наворачиваются на глаза. Все так хорошо начиналось. Это была новая жизнь, после той, старой. То ли не очень хорошей, то ли чем-то очень сильно испорченной. И опять же – не вспомнить. Только странное ощущение свободы, когда ты можешь двигаться в пространстве куда угодно и как угодно. Здесь ее нет, причем "здесь" – это не комната, не корпорация, и даже не город.

VA-1989

Когда руки нащупывают металл, накатывает приступ паники. Потому что знаешь – не твое это. Каждый кусок металла, вставленный в плоть, отрубает кусок от души. Или чего-то похожего. Мир впал в безумие, когда импланты придумали, все начали кромсать свою суть ради функционала. Или просто так, потому что это модно, стильно, молодёжно. Хорошо хоть в какой-то момент остановились, когда люди с катушек начали ехать. Быстро выявили корреляцию между тем, сколько в человеке от человека осталось, и киберпсихозом.

Не то, чтобы тебя как-то сильно интересовали детали. Общие знания, которыми многие пренебрегают, потому что иначе просто не выжить. На улицах, на войне, на совещаниях корпораций… успех имеет цену, и иногда цена эта – твоя человечность. Однако сейчас этот недостаток интереса продолжает скручиваться в тугой комок паники все сильнее и сильнее. Потому что не знаешь признаки. Почувствуешь это сейчас? Почувствуешь это через минуту? Или это происходит так, что даже не осознаешь? Когда ты перестал быть тем, чем являлся? Насколько ты – это все еще ты?

Есть какой-то способ быстро проверить. У большинства – нет. У тебя – есть.

BD-2012

Когда прикасаешься пальцами руки к глазам, приходит откуда-то осознание – рука тоже не твоя. Замена. Протез. Но почему-то сожаления нет, есть гордость. Не помнишь как, не помнишь где, но помнишь, что совершил хороший поступок. До этого и после всякое было, приходилось местами кривить душой, особенно когда дело про эту гребаную экстерриториальность заходило, но вот этим чем-то гордишься.

Мысль цепляется за слово "экстерриториальность". И за то, что для происходящего это совсем не оправдание. Корпорации сами себе закон, но не настолько, чтобы людей вроде тебя хватать и принудительно им импланты вживлять. Вот только ты не уверен, что за этим стоит корпорация. Произошло что-то другое. Что-то. Другое. Мозг внезапно начинает будто бы запинаться, ломясь в дверь запечатанной памяти. За ней что-то неимоверно важное. Что-то, без чего в груди воронкой крутится пустота. Ты знаешь, что мозг не способен испытывать боль, но при этом ощущение, будто всю внутреннюю поверхность черепа на гриле поджаривают. Но остановиться не получается.

Пока не приходит понимание, что ты не здесь должен быть. А где-то еще. Пока поздно не стало.

Нужно успокоиться. Мыслить без лишних эмоций. Уже помогало. Но вот сейчас почему-то очень тяжело.

DA-1717

Блядь. Сходил, называется, за покупками. Первая мысль, которая приходит в голову после того, как голова начинает связывать мысли во что-то приличное. Говорили, не связываться с корпорациями большими. Говорили, сиди, не отсвечивай. Но нет, не удержался. Шрамы покалывают. Не к добру это. Много, кстати, шрамов. И добра под ними много. Вырезанные глаза – не твое первое родео. Но лучше не выделяться. Инстинкт. Практичней бить, когда никто этого не ждет. Стрелять тоже. Если, конечно, не хочешь сразу на правильное место в хате заявку кинуть. И твое – далеко не у параши.

Руки-ноги проходят после странной судороги, что из совсем полного забытья выдернула. Быстро проходят. Кажется, что дольше должно, но в то же время вроде как именно для тебя – нормально.

Паника. Резкий и внезапный страх. Сковывает и так едва подвижное тело, сбивая и так затруднённое дыхание. Сбивает малейшие попытки сосредоточиться.

Не вдохнуть.

Бояться естественно. Но отдаться страху – потерять контроль. Страх убивает разум.

Нужно дышать, но не вдохнуть.

Темнота пугает. Но будет ли она пугать, если она навсегда?

Дышать! Но не вдохнуть.

Страх это малая смерть, грозящая полной гибелью.

Верно. Сначала – выдох. Теперь – вдох.

Тишина, но не полная. Уже не так страшно.

Нужно дышать. Дыхание – основа.

Неизвестность пугает. Но, кажется, её можно развеять, хоть частично. Не ту, что снаружи, но ту, что внутри.

Сосредоточиться на дыхании, сосредоточиться на... а на чём же?

Ну и пиздец, конечно.
В голове пиздец, в теле пиздец, шрамы пиздец, да еще и глазам пиздец.

Судя по последним, кстати, это всё тут операционный стол или что-то типа того.
Судя по тому, что в голове - анестезия пошла не так. Или в голову тоже вставили что-то?
Точно вставили.

Пиздец, в памяти что-то дохера не так.
Вдохнуть-выдохнуть пока, расслабиться чутка - может, пройдет еще.
Потом и вопросом задаться можно:
— Шеф, а чего глаза-то не работают?

Был ли рядом шеф? Ну, вообще должен бы быть.
Не в одних трусах же его в пустом помещении оставили.
Ну или бросили, корпораты ебучие.
Или не корпораты, но, вроде, корпораты.

— Шеф?

В голове жар и его не получается остановить. Костер, пожар, который не опаляет снаружи, не заставляет трескаться губы, не сушит кожу. Его не видно и не слышно, он просто существует внутри самого тела и пылает внутри черепа.
Когда пальцы стукнулись в металл визоров, мужчина замер и попытался осмыслить происходящее. Сразу понял, что с ним, каким-то образом именно это из памяти выплыло безошибочно и быстро. Вырезанные глаза, металлические замены. Не просто металл, нет, внутри высокотехнологичная "начинка", но он ощущает, что не делал с собой этого.
Вот рука - другое дело. Рука ощущается чем-то своим, родным, предметом гордости, словно награда, почетная и важная в его жизни.
"Если у меня есть рука, и она - протез, значит, что мне знакомо это. Значит, что я, кем бы ни был, считаю нормальным иметь железную руку. Металлическую. Какую-то не из мяса, но руку. Может быть я знаю, как починить глаза?"
Человек думает об этом и второй рукой, живой, начинает ощупывать свой череп, пока не натыкается на разъем в затылке. Это действительно "разъем", мысль приходит сразу и безошибочно. Как... как розетка? Как и другие отверстия в его теле, с которыми проводить параллели не хочется, от этих мыслей по лицу пробегает тень брезгливости. Но, в отличие от других отверстий - этот разъем тоже кто-то поставил и подсоединил к его мозгам. Не от этого ли сейчас в них так страшно печет?
Рука шарит по металлу разъема, проводит по голове со всех сторон, пальцы ловко ощупывают глаза, виски, нос и рот, в поисках чего-то, что может облегчить страдания, облегчить боль или убрать её.
А может быть, хотя бы подарить зрение и убрать эту тягучую пустоту тьмы вокруг. Человек знает - он не слепец, это не то, в чем он жил когда-то, жил свою жизнь. "Корпорации", "импланты", "экстерриториальность" - словно кусочки разбитой мозаики, из которых сложно составить что-то цельное, когда у тебя пылает череп.
И эта пустота в груди, она откуда? Из него и здесь что-то вынули? Роботизированная рука касается груди, шарит в поисках ответа по телу.
"Если это импланты, я знаю, что это такое, значит я знаю, как этим пользоваться. Я должен знать, как включаются эти глаза".

Рядом слышится шорох, чужое дыхание и человек понимает, что он не один. Стоит ли говорить вслух, если ты слеп? Кто эти люди вокруг? Не навредят ли они?
Слышится чья-то речь, кто-то зовет шефа и у него тоже не работают глаза. Человек решает затаиться и молчать, сжимая свою голову левой рукой в надежде, что это подарит облегчение.

Нечеловечески трудный вдох. И такой же выдох. Темнота и холод, невозможность подняться. Глаза не открываются, рука нащупывает металл на лице. Ужас! Я что теперь – киборг?! Нет, этого не может быть! Просто кошмарный сон.
Холодный пот покрывает ладони и лоб, сердце колотится, испытывая на прочность грудную клетку – аргументы в пользу реальности происходящего. И абсолютной беспомощности.
Я стала жертвой какого-то чудовищного эксперимента?! Отчаяние сменяется невыносимой злостью. Какого черта?! Делаю рывок, но сил не хватает, из лежачего положения не подняться.
Мерзкое жужжание датчика и писк сигнала. В сознании возникают смутные проблески. Всё это – результат моей самоуверенности в игре с сознанием? Моей же ошибки? Ну, нет... Я бы не выбрала становиться этим! Это какое-то программирование... Ненавижу датчики. Ничего не помню, просто знаю – я никогда бы не рисковала глазами. Это просто немыслимо, также как шагнуть в пропасть. Слепой киборг – прекрасная ирония!
Повсеместную боль притупляет чувство, пусть небольшого, но облегчения, когда на глаза наворачиваются слезы. Чувствую их так же отчетливо, как и металл между глазницей и рукой.
Так, стоп. Слышу отдаленное рваное дыхание, кажется, чей-то голос. Пытаюсь ухватиться хоть за что-то:
— Ничего не вижу. Кто здесь?

KS-0937

Слезы. Вниз стекают по щекам. Знаешь, что и иначе может быть. Не вниз. Помнишь. Это было частью счастья, когда-то. Потерянной жизни. Продолжаешь рваться сквозь барьеры, которые в памяти возникли. Непрошенными. Не по твоей воле. Но воспоминание тонет в приступе головной боли.

BD-2012

Обычно должны сами включаться. Сохранение и расширение человеческих возможностей – рекламный слоган. И десятки подобных, с тем же смыслом. Как чинить – не знаешь. Зато знаешь, что живую руку вырастить на замену – раза в три-четыре дороже. Ни страховка не позволяла, ни бюджет семейный. Тогда. А потом привык, наверное. Разъем вот не ставил. Одно дело – когда рука информацию в мозг шлет. Другое дело – когда кто угодно может воткнуть кабель и накачать мозги всяким дерьмом. А дерьма, которого залить можно, хватает. Дерьма, от которого ты будешь чувствовать себя, "лучше, чем в жизни". Мысль сама собой фразу в кавычки ставит. Ибо неправда это. Ломало жизни. Много. Помнишь, как дилеров ногами в подворотне за клубом бил под неоновым светом. Бомжей в изношенных деловых костюмах около баков мусорных. Шлюх помнишь с пустым взглядом, характерным для сидящих на чипах. Не пользовался, разумеется. Семейные ценности для тебя не пустой звук. Помнишь, как тряхнуло руку от отдачи револьвера однажды, и мозги чьи-то забрызгали ботинки и штаны. Темно-синие штаны, черные высокие армейские ботинки.

Рука тем временем по груди шарит. Пустота там – не физическая. На секунду представляешь себе дырень мясную, с костями просвечивающими, и кишками открытыми внутри. Но нет. Нет ямы провалившейся, нет шрамов свежих. Старые сквозь ткань нащупываешь. От пуль, похоже. Знаешь, как выглядят шрамы от пуль. И на боку, тоже справа, серия каких-то шрамов, которые за спину уходят. На спине щупать уже сложно, но там, где достаешь, шрамы не заканчиваются.

Непонятно, как выжил. Вновь чувство гордости вспыхивает связанное, как и с рукой.

Мутит немного. Но жить можно.

DA-1717

Шеф не отзывается. Никто не отзывается сначала. Кто-то мерно дышит рядом. Вдох глубокий. Выдох. Затем женский голос. Обладательница, похоже, тоже ничего не видит. Не одному тебе, кажется, что-то вставили. Голову ведет, постреливает микровспышками боли. Но удается не сосредотачиваться на этом. Не анестезия это. Скорее забыли глаза включить. Что уже странно. Зачем их вставлять, чтобы вы вот так слепошарились. Зачем их вообще вставлять? Всегда есть кто-то, кому выгодна с тобой произошедшая неприятность. Вот помнишь, что на перо посадить тебя хотели. Причем, кажется, прилично народу. Что-то там двадцать тысяч. Бычары с радиоактивной свастикой. А чтоб глаза кто-то кибернетические вставить, и потом их отключить… таких психов не припоминаешь.

VA-1989

Вдох. Выдох. Не помогает. Неизвестность снаружи, неизвестность внутри. Если страх – это малая смерть, то ты мертв. Пустой, напуганный мертвец. Или скоро им станешь, если ничего не предпринять. Потому что, кажется, становится хуже.

И, ничего. Темно, пусто, страшно, больно. Внутри словно сжимается всё. Руки трясутся. Голова затуманена.

Нужто что-то сделать. Хоть что-то. Ощупать окружение, раз теперь это единственное, что можно ощущать. Понять, что вокруг.

И да, рядом же кто-то есть. Как минимум двое. Единственное, за что можно зацепиться. И тоже не видят, судя по всему. Предположение: такое же состояние? Надо ответить.

– Кто-то. Не помню. Не вижу ничего. Кто-нибудь что-нибудь помнит? Или видит? Или знает, что делать?

Шрамы от пуль, шрамы от чего-то иного. Много шрамов, а если подумать о них вместе с фактом, что лишился руки - что же это такое случилось? Мужчина повел плечами и прислушался к этому непонятному чувству гордости, опять нахлынувшему. Какой-то подвиг? Личного характера, наверное.
Да и "семейные ценности", вместе с воспоминанием о подворотнях, о тяжелой рукояти пистолета в руке, об отдаче в плече и о брызгах мяса на ногах. Ощущений от осознания чьего-то убийства каких-то новых тоже не возникло. Значит что? Привык к такому? Наверное.
Как интересно вспомнить такие детали, но не знать своего имени.
Провел еще раз рукой по затылку, коснувшись разъема в его основании. Похоже, что это тоже - непрошеный подарок кого-то, кто лишил его памяти. В придачу к глазкам, чтобы удобнее было контролировать. Становится еще интересней.
Голоса рядом становятся активнее. Теперь их уже трое: первый, мужской, который звал непонятного "шефа"; второй, женский; третий, тоже мужской. И всех их объединяет одно - "ничего не вижу". Стало быть, они все вместе здесь, в одной лодке? Что это, какая-то тюрьма?

Боль в голове начала утихать, понемногу, сменившись тошнотой и болью в металлических глазах. Как только пожар внутри черепа принялся утихать, мужчина решил аккуратно ворошить свое прошлое на тему того, что ему могло бы помочь: имя, где он, есть ли у него еще какие-нибудь импланты? Хотя по поводу последнего были сомнения, что тот, кто поставил ему новые глаза не позаботился бы как-нибудь отключить все самое опасное. Например, что?
А еще можно было бы попробовать перестать сидеть на одном месте и поползать вокруг, потому что "свет", как получается, будет не скоро. Человеку дано несколько органов чувств, помимо глаз и следовало задействовать остальные, чтобы получить хоть какое-то представление о своем положении.
Мужчина сначала ощупал свое тело полностью, обнаружив и комбинезон, и браслет на правой руке, а потом аккуратно встал на четвереньки и медленно принялся шарить руками. Сначала вокруг себя, после - выбрав направление на север от той точки, где находился.

С проходящими моментами и новой, хоть и скупой, информацией, ситуация вырисовывалась слишком странная.
На анестезию свалить становилось сложнее, на ошибку имплантации - тоже.

— Ничерта не помню. - Признался на вопрос из темноты. - Ничерта не вижу. Хочу блевать.
Коротко охарактеризовал своё состояние, и, наконец, попытался хотя бы в сидячее положение перейти - с учетом, конечно, раскалывающейся головы и отчетливым желанием опустошить свой, возможно пустой, желудок.
— Сссука.

Надо было хотя бы понять еще, на столе операционном всё, или перетащили после него куда-то.
Потом мысль пришла, что неплохо было бы ощупать глаза как следует - вдруг там тупо включается как-то механическим образом. Спросить-то не у кого.

С большим усилием, опираясь сначала на локоть, а потом и на ладонь, медленно поднимаюсь. С трудом принимаю сидячее положение. Судя по звукам, нас тут как минимум трое. Похоже, что остальные в таком же положени.
— Мозги как после взрыва! Но точно знаю, что было что-то хорошее... Как будто я потеряла что-то невероятно важное... Эта дрянь явно не по моей воле, скорее всего, и не по вашей.
Накатывает приступ головной боли. Когда он немного отпускает, пальцами рук исследую голову. Натыкаюсь на острые кончики ушей!
— Походу, я эльф...
Слепой киберпанковский эльф? Ну, куда уж экстравагантнее! Однако, основная моя задача – исследовать инородные устройства на голове: металлическую конструкцию на лице, разъем в основании черепа и браслет на руке. Пытаюсь наощупь определить, есть ли от них какие-нибудь провода и возможные кнопки на браслете. Если проводов нет, то пробую встать на ноги.

VA-1989

Тело, похоже, в порядке. За исключением отвратительного самочувствия, атакующего по всем направлениям. Прощупываешь под синтетикой комбинезона. Который не является привычной твоей одеждой, кстати, одевался иначе обычно. Чуждых элементов тоже не ощущаешь – если что-то и вставили еще, то либо хорошо замаскировали, либо совсем внутрь. Лежал на полу. После того, как скрючило во время пробуждения, какое-то другое положение было бы удивительным. Руки нащупывают какую-то металлическую сетку вокруг, немного теплую почему-то. Нагрел своим телом? Под ней уже куда более прохладный металл. Не ограничен рамками стола. Этот факт радует. Голоса довольно близко. Шефа кто-то просил в паре метров перед тобой, сейчас вот ругается. По правую руку кто-то признается в том, что ничего не видит, мозги как после взрыва и вообще эльф. Приятным женским голосом. Метр, может быть полтора. Есть ощущение, что тут еще кто-то есть…

DA-1717

Под руками нащупывается какая-то сетка. Под ней – холодный металл. Но когда водишь руками вокруг, каких-то обрывов не нащупываешь. Зато за спиной оказывается что-то поднимающееся вверх. Шершавое немного и прохладное. На ощупь напоминает бетон. Используешь его, чтобы сперва опереться, а затем подняться. В процессе кажется, что какую бы ты еду ни ел, она пытается вырываться наружу, однако ощущаешь только отвратительный привкус желудочного сока. Вспыхивает мысль, что может быть сейчас ты жрать не хочешь, но очень скоро – захочешь, если желудок настолько пуст.

Глаза щупаешь. Металлические. Гладкие. И это необычно – большинство киберглаз не выпендрежные, маскируются под естественные. Помнишь, как гоняли в какой-то столовой передачи, где обсуждалось, насколько это вообще этично – скрывать импланты. К нормальному выводу так и не пришли, кстати. Вроде как откровенный хром создает дискомфорт у окружающих и самого обладателя, в то время как маскировка пробуждает чувство паранойи, например, создает вопросы вроде – "на самом деле человек нравится, или у него феромоны подправленные и голос смодулированный?"

Возвращаясь к необычности. Гладкие глаза означают либо осознанный выбор, либо то, что там начинка такая, что уже по-человечески выглядеть они не могут. Теоретически там может быть где-то кнопка перезагрузки прямо на поверхности. Не должна выделяться – предполагается, что обладатель знает, где она находится. Начинаешь осторожно нажимать – не хватало еще вдавить себе их в череп случайно или повредить после имплантации какой-то нерв или провод. В процессе вспоминается – у маскирующихся верхний слой мягкий, чтобы добраться до непосредственно рабочей части, его надо продавить…

KS-0937

Ощупываешь лицо. Немного онемело, влажные слезы на щеках. Но в целом – не пострадало. Мелькает мысль, что хорошо это, потому как немало денег было в него вложено. Но выше, под веками – металл. Осторожно раскрываешь глаза. Странное это ощущение, когда веки поднимаются, но зрения нет. Металл без каких-либо признаков выпуклостей или, наоборот, впадин. За головой разъем тоже никаких подсказок не дает. В процессе движения рук к нему натыкаешься на удлиненные уши. Действительно, эльф. И это не то чтобы необычно. У эльфов даже своя страна есть. Или несколько стран? К разъему ничего не подсоединено, никакого внешнего интерфейса. Но себе бы что-то подобное ставить не стала. Ты – твои навыки и знания, а не нечто цифровое, залитое тебе прямо в мозг.

Может быть, из-за конфликта твоей памяти и чего-то, что тебе закачать пытались с помощью этой штуки, память потерялась?

Но это не объясняет присутствия других. Помнишь, что что-то, что у тебя было, было уникальным. Или почти таковым. Шансы встретить еще двух человек таких, мягко говоря, невелики.

Ощупываешь браслет на руке. На нем какая-то надпись выгравирована. Водишь пальцем вдоль тонких-тонких линий. Перед мысленным взором, следуя за движениями пальцев, появляется надпись. AX-1369. Что бы это не значило.

Поднимаешься. Не без труда. Откуда-то появляется ощущение, что ты будто на плоту – шатает даже не тебя, а поверхность под тобой.

BD-2012

У ряда боевых имплантов есть особенность – очень сильно вгрызаются в разные системы организма. Видел людей, которым ускорители реакции отключали от греха подальше. Жалкое зрелище. В киберконечность много всякого запихать можно, это да. Да и сама рука нередко может являться оружием. Вполне мозги можно кому-нибудь всмятку сделать в приступе психоза какого-нибудь или вполне осознанно. Под псевдокожей скрываются пластик и металл, болевые ощущения отключаются или перепрограммируются, и когда дело заходит до мордобоя на кулчаках, тот, у кого они искусственные, нередко определенным преимуществом обладает. Поэтому по протоколу отключают целиком. Если съемная – снимут. Если нет, вставят болт контролирующий. Законы требуют, чтобы производители предусматривали такую опцию. Правда, не везде, а с учетом корпоративной экстерриториальности это вообще превращается в один юридический кластерфак. Поэтому есть в участках специальные кибертехнологи, которые просто отрубят пару микросхемок, и рука будет просто висеть безвольно, пока их не включат обратно. Включать, разумеется, умеют не только полицейские спецы, на зонах давно научились перепрошивать. Но почему-то участки это не особо волнует.

Попытка вспомнить, почему именно, откликается приступом тошноты, но ответ все же приходит.

Разные департаменты. Начальник одного трахнул сестру другого.

Перенаправляешь мыслительно-вспоминательный прицел. Кто ты был? Пока что это кажется самой неприступной для штурма крепостью. Имя, фамилия, звание… гораздо проще идти обходными путями. Что делал, какие ассоциации, какие реакции отдельные вещи вызывают – косвенные доказательства по своему мозгу собирать. Вот, например, само осознание метода говорит о том, что есть какой-то опыт в поиске неочевидных решений. Импланты? Точно знаешь, что не злоупотреблял. Потому как сам видел, до чего доводит. Ну и знакомые рассказывали всякое. Где находишься? Прямо сейчас – непонятно где. До этого был где-то. Не с официальным визитом. Или не совсем с официальным визитом. Хотел кому-то что-то купить? Хотел что-то увидеть своими глазами?

Встаешь на четвереньки. Шаришь руками. Вокруг ничего нет, кроме пола металлического с сеткой поверх него. Ровная поверхность, без подъема, спуска или обрыва. Выбираешь направление движения. Референтных точек нет. Север фактический неизвестен. Поэтому движешься на 12. Пока не утыкаешься в стену прощупывающими все на пути пальцами. Шершавая чуть-чуть, похожая на бетон.

Дотронулся до стены и успокоился. Облокотился спиной, почувствовав надежный тыл и склонил голову, вновь пытаясь унять накатившую тошноту. Симптомы какой-то болезни или травмы пока что не собирались его покидать, прошло слишком мало времени. Приходило терпеть и держать в узде желудок, который болезненно дергался при попытках что-то вспомнить и банально покачать головой.
Подтянул ноги, охватил колени руками. Человек принялся анализировать новую порцию ощущений.
Хорошо, если прямой запрос в мозг на тему "как меня зовут?" отклонен в виде еле преодолимого желания вывернуться наизнанку, будем пробовать обходной путь. Что имеется на руках? Какое-то криминальное прошлое. Сиэтл, корпорации, экстерриториальность. Причем, два последних слова настойчиво возвращаются обратно. Причем, на этот раз есть мысли, что "законы" у этих корпораций свои. И то, что он, кем бы ни был, пришел не званым - могло пролить свет на его нынешнее состояние.
Что это? Война? Разведка? Или какие-то разборки между "корпорациями"? А кто тогда он, в этой ситуации? Принудительная замена глаз, втыкание в голову разъема - это не выглядит, как дружелюбный акт, даже несмотря на небольшое количество фактов у него на руках. Прибавить к этому то, что раньше он не употреблял имплантами - можно прийти к промежуточному выводу, что он в плену. Вероятнее всего. Раз все происходящее не вызывает ощущения безопасности и комфорта, только замешательство и неуверенность.
Рука работает, значит в ней неизвестная корпорация не увидела опасности. Значит рука если и сможет помочь выбраться, то не слишком сильно.
Мужчина, для проверки своих способностей, зацепил искусственными пальцами сетку на полу и попробовал сжать, потянуть, надавить. Подастся ли металл? Получится ли что-то, чего не смогли бы обычные физические способности?
Но это одно дело. Вероятно, что теперь пришло время объявить о себе и дать другим возможность подумать за него.
- Привет, - спокойно сказал мужчина, заодно прислушиваясь к собственному голосу. Вдруг это даст какие-то козыри в следующей попытке вспомнить что-то новое о себе?
- Я слышу троих. У нас у всех нет зрения. Предположу, что у вас тоже есть глазные импланты и они не включены, так? - о том, что они не видят сказал каждый из соседей по помещению, вероятно, небольшому. А один из мужских голосов упомянул, что глаза "не работают".
- У нас всех проблемы с памятью. Это второй момент. Если проблемы такие же, как у меня, то советую поберечь голову и не задавать себе сразу много вопросов.
Мужчина помолчал и потер левой рукой затылок, касаясь пальцами разъема. Он не ощущался новым, не ощущался свежей раной в черепе. Как и глаза, к слову. Видимо, прошло какое-то время, чтобы металл прижился в организме.
- Подумайте лучше вот о чем: корпорации, экстерриториальность. Что-то приходит на ум?

Твёрдая поверхность. Хоть какая-то твердь.

– А, да. Мои манеры.

Оказалось, что кроме всего прочего забыл про вежливость. А ведь она... что-то. Но даже пытаться вспомнить страшно. Вдруг опять путота.

– Здраствуйте. Абсолютно... – прерваться на особенно сильную вспышку боли, – верно. И ещё... ощущения. Неважные. Но кажется... раньше у меня... не было... в теле... ничего чуждого.

Корпорации, Экстерриториальность? Что-то словно повсеместное. Сконцентрироваться и вспомнить? Страх никуда не делся, но это всё равно хоть что-то.

– Подумать? Попытаюсь. И встать.

И надо бы собраться.

— Корпобляди, - ответил не задумываясь.
Даже если были не проделки каких-то корпоратов, это были они.
— И чем нас тут слепых больше - тем больше шансы этого.

Сплюнул на землю, безуспешно пытаясь избавиться от мерзкого жжения желудочного сока.
— И нас явно давно не кормили.

Надо было искать что-то или кого-то - потому находка в виде стены оказалась чрезвычайно кстати. Как правило, стены - они квадратные и по периметру помещения, и где-то в стенах бывают двери.

Голос рядом говорит о манерах и вежливости. Поразительно!.. Значит, в нас все еще достаточно человечности, чтобы задумываться о таких вещах. Это вселяет надежду... на нашу нормальность, на то, что многое может еще восприниматься таким, как раньше. Кроме отсутствующего зрения.

— Я тоже не помню, чтобы у меня раньше было что-то подобное. Но если хотим выжить, видимо, придется приспособиться к этим штукам.

Туманное воспоминание, что в лицо вложено много денег... Как же! Уверена, что глаза обошлись в стократ дороже... Несопоставимо дороже... Пол шатается подо мной. Как такое возможно? Ведь он был таким твердым. Может, просто головокружение? Балансируя, осторожно продвигаюсь наугад и исследую руками пространство вокруг себя на предмет препятствий или любого оснащения.

В ответ на вопрос из темноты о корпорациях и экстерриториальности, перед глазами всплывают записи этих слов на разных языках. Машинально повторяю вслед за спрашивающим "корпорация", "экстерриториальность" – сначала на родном английском, потом на японском, немецком, мандаринском и эльфийском. Меня накрывает волна досады. За каким дьяволом мне все эти языки, если я не помню ни вчерашнего дня, ни даже своего имени?!
После на родном языке добавляю.
— Особый статус. Неприкосновенность и неподсудность со стороны местных законов.
Растет внутреннее жгучее чувство утраты чего-то бесконечно ценного. Это было моим. Кто-то забрал это у меня, и мучительнее всего, что я даже не в силах припомнить, что же это было. Мои глаза, знания, память, близкий человек? Возвращаюсь к заданному вопросу.
— Если бы это было делом рук подобной организации, то наши шансы найти справедливость, скорее, были бы близки к нулю. Особенно, если это место – территория такой корпорации, а среди нас нет ни одного юриста... Но сейчас это все равно что гадание на кофейной гуще. Как же включить эти чертовы кибер-штуки?..

Останавливаюсь и еще раз провожу пальцем по гравировке браслета. В ситуации, где каждая крупица информации может оказаться критически важной, мне удалось "считать" гравировку на нем. Это могло быть что угодно: серийный код, идентификационный номер устройства... Или, возможно, этот код мог служить паролем, голосовой командой для запуска киберглаз? Нет, постой. Стоит ли о нем говорить?.. Может, это секретный код, которым после смогут воспользоваться против тебя же... Но кто? Все эти люди в таком же безнадежном положении. После минутных колебаний решаюсь рискнуть и достаточно громко и четко озвучиваю считанный номер:
— АХ-1369
Ожидаю, возымеет ли это заявление хоть какой-то эффект.

BD-2012

Перед тобой на отдалении раздаются неуверенные шаги. Босиком по металлу еле слышно. Кто-то, кажется, встал и идет. Человек, который о манерах говорил? Человек? Ты не расист, но с нездоровым на голову троллем или орком в одной комнате оказаться просто фактически опасней, чем с человеком. Если тот не напичкан железом.

О железе. Рука. Собираешь все накопленные за то не слишком долгое сознательное время ощущения о ней. Одновременно новые создавая. Пальцы чувствуют сопротивление сетки, как она мнется и тянется. Это уже говорит о многом. Как и то, что она на ощупь вполне себе человеческую руку повторяет, пусть и чуть более жесткую местами, и эту самую ощупь тоже чувствует.

В девяноста процентах случаев об имплантах можно судить по внешнему виду – чем сильнее человек хочет получить возможности, не отведенные ему природой, тем более неестественными выглядят импланты. Обычный киберглаз можно замаскировать под органику, пусть даже внутри будет кибернетическое ядро. Но если ты хочешь туда запихнуть полноценный боевой тактический комплекс, то подобной маскировкой придется пожертвовать. То же самое с конечностями – как синтетические мышцы, так и миниатюризация механики с гидравликой имеют набор пределов. В первую очередь – рентабельности. Слышал, что корпорации для своего спецназа или тайных агентов могут собрать естественно выглядящие руки, которыми можно кирпичные стены прошибать и головы ударом ребра сносить. Стоят такие конечности соответственно, и на рынке серийное их производство никогда не окупится. Во вторую и остальные очереди – физические, механические, связанные с материалами и т.д.

Поэтому большинство тех, кому требуется выходящий за человеческие пределы функционал, в той или иной степени теряют человеческий и даже метачеловеческий облик, местами заменяя свою плоть на откровенные машины, нередко напоминающие образы роботов из ранней научной фантастики. Металлический каркас, покрытый пластинами или дешёвой синтеплотью. Под этим всем – целые слои кабелей высокого напряжения, гидравлические приводы, блестящие маслом поршни, цепные передачи, шестерёнки. Тактильная чувствительность? Её почти нет. Массивы сенсоров стоят дорого, и в такие руки их ставить смысла особого нет – ограничиваются участками на пальцах и ладонях. А раз нет прикосновений – нет и человечности.

Видишь откровенного киборга, будто сошедшего с плаката ужастика, пугающего возникновением полноценного ИИ, который попытается поработить или уничтожить человечество, а на выживших будет ставить страшные эксперименты, переходи на другую сторону дороги. Учил кого-то этому. Понимая, что с одной стороны нехорошо такие предрассудки пестовать, а с другой – слишком много поехавших крышей из-за имплантов повидал.

Голову пронзает приступ боли, а в груди что-то щемит. Отпускаешь помятую и растянутую сетку, хватаешься. Чуть было не пропускаешь ответы остальных про экстерриториальность и прочее.

Приходишь в себя. Гонишь гложущее ощущение, что ты нужен в каком-то другом месте. Пытаешься сосредоточиться на ассоциациях корпораций с чем-то знакомым текущему тебе… например, преступным миром. И ассоциации, действительно, всплывают. Неприятные. Вот эта самая экстерриториальность, тот факт, что корпорации на своей территории де-юро и де-факто самостоятельные государства, порождает и интересные взаимоотношения между ними и преступным миром. По двум важным направлениям.

Первое – это организованная преступность. Несмотря на то, что ни одна корпорация этого не признает, каждая имеет разной тесноты связи с каким-нибудь синдикатом или набором преступных группировок. Троица японакорп, Shiawase, Renraku и MCT, естественно, связаны с якудзой. Когда ты находишься на острие технологического развития, гуманность и соблюдение законов может привести к тому, что другие корпорации поднажмут сзади так, что это острие тебе в задницу воткнется. Человеческий материал для экспериментов, транспортировка нелегальных в государствах веществ, тестовые площадки для оружия и имплантов, устранение конкурентов… Wuxing Inc. сотрудничает с Триадами, но это практически все, что ты можешь о них сказать. Финансовые преступления – это не твой профиль. Вроде как что-то есть с транспортировкой живого груза, но не сталкивался. Aztechnology – учитывая их историю, разделять как-то их и организованную преступность даже смысла нет. Для публики это каждый третий или второй товар в их доме и самая доступная закусочная в мире, но для тебя – убитые в собственных домах осведомители, которых сперва заставили смотреть, как перерезают глотки членам их семей, а затем оскопили заживо. Часть умерла от болевого шока, а часть от удушья, вызванного затолканными в глотку половыми органами. Ares Macrotechnologies сотрудничает с мафией и разными уличными наемниками. Правда, в последнее время вряд ли это очень плодотворное сотрудничество, так как Мафия воюет на два фронта – внешний, с якудзой, и внутренний, за власть. Вроде сейчас немного подутряслось и власть взял "Мясник" Марис, но дочка предыдущего дона, "Стальнорукая" Ровена дышит ему в затылок и, несмотря на свой возраст, явно не собирается довольствоваться ролью простой капо. S-K не слишком представлены на криминальной сцене Сиэтла, но как-то связаны со своими европейскими криминальными кругами. Novatech пользуется услугами хакерской теневой сцены, но, опять же, не твой профиль. Хотя тот блэкаут, когда чем-то им штаб-квартира дорогу перешла, был не из приятных, а улыбочки представителей Виллерса (кстати, глава корпорации и вообще одиозная личность) вызывали желание выбить эти их белоснежные зубы.

Второе направление – это шадоураннеры. Всевозможных форм, расцветок и специальностей наемники, которых используют корпорации и другие группы для своих разборок. Возможность правдоподобного отрицания, в которое никто в реальности не верит, но все принимают как условность. Несмотря на то, что на город в целом их преступления влияния обычно оказывают немного, они по-прежнему преступники… пока не потребуются их услуги. Которые нужно будет иметь возможность правдоподобно отрицать. Потому что попасть на территорию корпораций без полноценного согласия оных или не так, чтобы они контролировали каждый шаг и абсолютно все увиденное, не создав при этом крупного конфликта, юридическая возможность сейчас у государств и тех, кто на них работает, отсутствует.

Чем все это поможет тебе в сложившейся ситуации, непонятно. Корпорации используют преступность, и даже иногда отказываются экстрадировать преступников, так что лучший (или худший) вывод, который ты можешь сделать, это что если с тобой и остальными кто-то решил свести счеты на территории корпорации, есть шансы, что они окажутся безнаказанными. Хотя тебя определенно будут искать. В этом есть по-прежнему уверенность. Как и в голосе, который от самого себя услышал. Кажется, немного акцента южных штатов, но когда сам себя слушаешь, понять сложно. Но понимаешь, привык говорить уверенно, на публику, и чтобы тебя слушались. Потому что частью работы твой с определенного момента было источать уверенность в опасной ситуации.

Неуверенные шаги медленно приближаются. Что-то тыкается в тебя.

VA-1989

Встаешь. Пошатывает немного, но получается. Ничего не мешает. Голова ни во что не упирается сверху, потолок, кажется, выше. Как-то иначе воздух не движется вокруг. Начинаешь осторожно двигаться вперед, на голос, водя перед собой руками и нащупывая пол перед каждым шагом.

В ходе движения концентрируешься. Вспоминаешь. Экстерриториальность. Холодно. А когда что-то про это слово слышал в деталях, было тепло. Плед был. И какао. И телевизор. Кажется, даже вафли с сиропом. На вечерок отключился от забот и просто сидел перед познавательным каналом. И сейчас вот воспоминания всплывают сами собой, как фактоидами, так и самыми настоящими образами.

Размытые, снятые ручной и примитивной еще цифровой камерой кадры толпы, окруживший грузовик с большими желтыми буквами S-T, чуть наискосок нанесенными на блестящий бок огромного двухэтажного прицепа. Слышны приглушенный выстрелы, из кабины вытаскивают отбивающегося водителя и, кажется, начинают бить ногами – но с позиции, на которой находится оператор, не видно. Люди лезут наверх, начинают выламывать что-то на крыше, кто-то торжествующе поднимает руки в воздух. Мгновение спустя человек обваливается с прицепа подобно тряпичной кукле. В шум толпы вплетается гул зависшего низко вертолета с тем же S-T логотипом, и через мегафон кто-то требует разойтись под угрозой применения силы. Толпа ревет, кто-то стреляет по вертолету, стрелок в вертолете открывает ответный огонь. Сама летающая машина зависает над грузовиком, спуская на веревках десантную группу, которая еще в воздухе открывает огонь по толпе…

The United States vs. Seretech Corporation, 1999 год. Голодные бунты в Нью-Йорке. По ошибке медицинский грузовик корпорации был принят голодающими за конвой еды. Отрывок записи не показывает дальнейшие события – судя по количеству жертв, бой для десантников оказался существенно более тяжелым. Двадцать сотрудников корпорации, более двухсот бунтовщиков – и это только погибшие. С ранеными число пострадавших перевалило за тысячу. Город подал в суд на корпорацию… и проиграл. По сути решение легализовало право корпораций иметь частные армии под видом служб безопасности. Это был первый шаг.

После этого было дело Shiawase. В 2000 году корпорация смогла пробить через суд право на создание собственной ядерной станции (под правительственным надзором, разумеется), и менее чем за пять месяцев запустила первый блок реактора (в ожидании положительного решения большая часть элементов уже были собраны), получив полную энергетическую независимость. В декабре того же года на станцию была совершена террористическая атака экстремально высокого уровня – профессиональная подготовка, автоматическое оружие, взрывчатка. Охрана станции смогла остановить террористов практически у самого реактора, когда те чуть ли не закладывали бомбы. Ядерная комиссия обвинила корпорацию в некомпетентности и создании риска для населения, на что корпорация ответила демонстрацией всех тех ограничений, которыми правительство опутывало процесс создания и охраны станции, ограничивая их эффективность. Довольно быстро дело о преступной халатности переросло в процесс, затрагивающий конституционные права. Адвокаты поставили судей перед выбором – либо престать ограничивать действие свободы контракта, либо сохранить ограничения, тем самым ставя под угрозу здоровье и безопасность граждан и формально признавая это. С юридической стороны. С фактической же вопрос стоял более резко – либо согласиться на позицию Shiawase по неограниченному праву на обеспечение безопасности, либо закрыть все ядерные электростанции страны.

В историю разрешение на создание ядреной станции и отрицание вины корпорации в произошедшем нападении вошли как первое и второе решения по Shiawase, и их исходом, по меньшей мере с точки зрения американского права, стала экстерриториальность корпорации. Судьи понимали последствия своего решения, и его сопровождало множество дополнительных ограничений и оговорок, которые должны были уменьшить теоретическую свободу корпораций, но они не могли предусмотреть ни экономического и политического коллапса, ни эпидемии VITAS, ни Пробуждения, ни Краха – событий будущего, каждое из которых ослабляло государства и давало новые козыри в руки корпораций.

На основании этого решения многие страны стали перекраивать собственное законодательство – преимущества, которые давала экстерриториальность, были очевидны всем корпорациям, а при шатающемся стуле экономики под ногами ни одно правительство не желало, чтобы корпорации целиком и полностью перебазировались в США.

Разумеется, не все захотели принять такое положение вещей. Но глобальный экономический кризис и растущее влияние корпораций поставили несогласных в положение дон кихотов, воюющих с ветряными мельницами. Ярким примером стала Франция, отказавшаяся признать экстерриториальность и попавшая под санкции корпораций, которые в жизненно важном для них вопросе проявили удивительную солидарность. С другой стороны, ряд президентов США в этот период проявляли склонность к поддержке частного бизнеса, ослабляя контроль над целыми секторами экономики. Например, в 2005 была упразднена сеть публичного вещания, на смену которой быстро пришли корпоративные программы.

Однако по-настоящему кардинально все поменялось в 2010 году. Эпидемия VITAS выкосила четверть населения планеты за два года. Нехватка производственных мощностей, адекватной логистики их распространения, регулятивные барьеры, а также экстремально короткий период от первых симптомов до смертельного исхода не позволяли наладить борьбу с вирусом даже после того, как были открыты методы лечения. Вера в правительства угасала, государства распадались, а корпорации наживались и формировали репутационный капитал.

А потом мир Пробудился – и те, кто используют сейчас магию, обычно не задумываются о том, насколько жестоким было ее возвращение в мир. Появление драконов (в первую очередь устроившего резню в Германии Фейршвинга), штормы маны, магические барьеры, извержения вулканов, появление могущественных магических инструментов в руках террористов и сепаратистов… все это было чем-то, с чем и без того ослабевшие государства не могли справиться ни самостоятельно, ни с помощью утративших клыки международных организаций вроде ООН или международных судов. Крупнейшие корпорации это увидели, и, не желая следовать по тому же пути, семь из них объединилось в Межкорпоративный Совет, чтобы представлять свои интересы единой силой и решать проблемы в ситуациях, когда государства на это оказывались неспособны.

Межкорпоративный Совет со временем преобразовался в Корпоративный Суд, и, действуя единым фронтом и при поддержке некоторых драконов, корпорации смогли продавить ряд международных решений, которые избавили их от остатков ограничений. Итогом стала она самая. Корпоративная экстерриториальность. Крупнейшие корпорации (АА и ААА) на практике являются полноценными государствами, которые могут создавать свои законы, вершить свое правосудие, имеют собственные армии и границы. Они подчиняются только решениям Корпоративного Суда, и только потому что у последнего есть ресурсы, чтобы их наказать – что было продемонстрировало в 2048 году, когда правительство Азтлана начало национализировать собственность других корпораций и перепродавать ее Aztechnology (учитывая, что грань между Азтланом и корпорацией была и есть достаточно условной, это было плевком в лицо принципам взаимодействия между ААА-корпорациями). Относительно непродолжительные боевые действия показали, что даже статуса одной из крупнейших в мире корпораций с более чем стомиллионным государством за плечами не хватит, чтобы противостоять объединенной мощи Корпоративного Суда.

Чем все это поможет в сложившейся ситуации – неясно. Но вместе с куском воспоминаний о пледе с какао и корпорациями всплыл еще один факт интересный. Ты – гражданин корпорации. Спустя мгновение к факту присоединяется то, что твоя рука в кого-то ткнулась. Пришел.

DA-1717

Они самые. Возможно, даже с тобой в одной комнате. Вдоль стены движение привело к тому, что сперва уперся в угол. Повернул вдоль него, продолжая движение. Нащупываешь ногой, держишься руками. И в какой-то момент ногой нащупываешь ногу другого человека, стоящего у стены. Вроде как то, что про экстерриториальность спрашивал.

KS-0937

Сочетание букв и цифр не возымело какого-либо действия. Подождав немного, сосредотачиваешься на окружении. Слышишь, как раздаются шаги. Один человек идет вдоль стены. Нет, не человек. Голос раздавался чуть снизу, даже после того, как он начал движение. Дварф? Второй движется осторожно через комнату навстречу человеку с уверенным голосом и характерным акцентом выходца из южных штатов. Нащупывает дорогу, поэтому шаги сложно различить. Но их было ровно 30 до того, как он остановился. Около десяти метров. А ты сделала ровно 14 столь же осторожных шагов. Балансируя. Потому что несмотря на иллюзию, которую создает вестибулярный аппарат, шатается не пол под ногами. Это тебя шатает. Интересно, это привычка такая, шаги считать. Или куда-то еще распространяется?

Делаешь вдох. Выдох. И снова пытаешься нырнуть в воспоминания о потерянном.

Вспышка головной боли. Пол под ногами резко движется вбок, а затем бьет в плечо и бедро. С трудом удалось напрячь мышцы шеи, чтобы головой не стукнуться. Перед глазами возникает образ.

Женщина. Полуголая – плечи, грудь, живот обнажены, ниже прозрачная обтягивающая юбка до лодыжек, которая тоже многого не скрывает. Лежит на покрытом черным мехом ковре. Но не в элегантной или соблазнительной позе, нет. Почти как ты сейчас, свалившись на бок и опираясь на руку. Другую прижимает к лицу – щеке. Над ней стоит мужчина, старше средних лет, золотоволосый и с аристократическим лицом, которое либо от рождения красиво, либо является творением виртуозного хирурга. Но сейчас это лицо искажено от ярости, а правая рука застыла напротив левого плеча. Потом ярость сглаживается, и тонкие губы искажает ухмылка. Он опускается на корточки и берет подбородок женщины в руку, поднимает ее лицо. Несколько мгновений смотрит в ее глаза, после чего прижимает свои губы к ее, затем отталкивает ее и что-то говорит.

И… картина застывает, подернувшись какой-то синевой. Поверхности покрываются чем-то похожим на полигоны или, местами, фракталы, хотя под ними все еще различимы сглаженные изгибы и неровности естественного изображения.

И ты застреваешь вместе с картинкой. Пытаешься подняться с пола, но мышцы не слушаются. Пытаешься открыть рот, чтобы позвать неизвестных на помощь, но он не открывается.

Выход есть. Знаешь.

DA-1717, VA-1989, BD-2012

Нашли друг друга. А затем. Упало что-то. Или кто-то. Перед вами. Во всяком случае звук хорошо знакомый как минмиум двум из вас - падение человеческого тела.

Человек перестал мять рукой сетку пола и успокоился. С этим разобрались. Раз рука не отключена, не потеряла (по ощущениям) в функциональности, то значит скрытых сюрпризов в себе не несет. Работает, что само по себе было хорошей новостью. Оказаться в незнакомом месте без зрения, да еще и без конечности было бы неудачно.
А вот сконцентрироваться на мощной волне воспоминаний стоило серьезней. Банды и корпорации, организованная преступность танцует дуэт с одним из партнеров из мира большого бизнеса. Это было интересно и потенциально могло принести пользу, знай человек в чьих конкретно лапах он оказался. Да и почему кажется, что это корпорация их здесь держит? Почему не бандиты? Или не государство?
Нет, он вспомнил какое-то ощущение, что был здесь гостем, что пришел - вроде как законно - на территорию корпорации и, в итоге, оказался здесь, в этой ситуации. Значит ли это, что, все же, незаконно? Что преследовал свои или чьи-то еще интересы? Что, быть может, у него было задание, которое он провалил? Это новые вопросы, на которые нужны ответы, а бедный организм начинал потихоньку намекать, что с глубокими размышлениями стоило взять паузу.
Человек решил для себя зафиксировать следующее: он не-гражданин корпорации; он принадлежит какой-то организации или группе (группировке), в интересах которой выполнял какое-то задание или действие здесь; вероятно, что он - не простой человек, раз у него есть ощущение достоинства и гордости, когда вспоминает о шрамах и думает о протезе руки; он связан с криминалом. Полицейский или бандит какой-то "семьи"? Новые вопросы, хотя из многочисленных преступных группировок, которые всплыли из глубин памяти ни одна не показалась "своей". Да и размышления о бандитах весьма четко негативные, неприятные. Значит, шансов, что как-то связан с законом и порядком гораздо больше.

Решив пока сделать паузу в размышлениях, сосредоточился на дыхании, на слухе и на товарищах по несчастью. Как раз в этот момент кто-то ткнулся в него с одной стороны.
- Тихо-тихо, дружище, аккуратнее, - человек выставил руки, пытаясь направить натолкнувшегося на него, чтобы они оба не упали или как-то не поранились.
- Мы тут все как новорожденные котята в клетке, тычемся друг в друга. Если нет мыслей о том, как включаются наши глаза, то предлагаю попробовать найти дверь?.. Хотя вряд ли нас вот так просто отсюда выпустят.
Женский голос произнес какой-то номер.
- Что это? Какой-то код? Шифр? Голосовая команда? Я не могу вспомнить, как вообще работают импланты. Судя по ощущениям, мне эти глаза и разъем в черепе кто-то "подарил", - мужчина усмехнулся.
- Хотя такие подарки хотелось бы швырнуть в морду обратно.

– Да, спасибо. Что-то меня... аж трясёт. Но да, согласен. Прожил бы... и без подобных подарков. Лучше быть собой, с целой душёй, а не всё это.

Головная боль и тошнота всё никак не оступют, но к ним потихоньку получалестся привыкать. Не то, чтобы это было приятно, но уже не приходится прерываться.

– Код? Актива корпорации? Учитывая наши обстоятельства – странно, что запомнилось что-то такое... подробно-чёткое. Прочитать его сейчас было бы... затруднительно. На ощупь.

А ещё, где такое могло быть? На одежде врядли. На глазах? Трогать их не хочется. Что ещё? Что-то металическое на руке жмёт. Обруч. Нет, не украшение. Туго. Надо бы пощупать.

– А ещё, похоже кому-то здесь ещё хуже, чем нам. Мы с ног пока не валимся. Эм. Девушка, вы в порядке? Помощь нужна?

Произнесенный код вызвал лишь недоумение у товарищей по несчастью.
— Я не знаю, что это. Это выгравировано на моем браслете. Определила наощупь. Думала, что а вдруг... Но он ничего не включает. Может, пригодится позже..

Невольно отслеживаю перемещение людей в комнате. Слух и осязание работают в полную силу. Слышу шаги, в голове происходит их автоматический счет и примерная оценка расположения людей в комнате. Если слух и внутренняя способность к ориентации не обманывают, то трое людей собрались в одной точке, примерно в 5 метрах от меня.

Стремительно приближающийся пол полностью отвлекает от происходящего в комнате... Что это было?.. Ощущения, словно кадры из какого-то кино... Невозможно понять, фильм это или воспоминания прошлой реальности. Важна сама ситуация, вопрос – за что этот разъяренный мужчина ударил её? Он вел себя как хозяин.. Эта женщина – его собственность?.. Она чем-то провинилась?.. Изображение замерло, застыв под пеленой странных полигонов или фракталов. Все это напоминает своеобразный экран и поставленный на паузу фильм..
Лежу, приложив ухо к полу, и невольно прислушиваюсь. Может ли мне повезти услышать звуки с нижнего этажа, если он есть?..

Черт! Кажется, кто-то слышал, как я грохнулась. Ну, конечно, здесь же нет мягкого мехового ковра, как в том фильме.
— Спасибо, похоже, что, да. Помощь тут никому не помешает. Но что мы можем сделать?.. Не пойму, почему только у меня такое головокружение и как его снять, — собрав силы, принимаю сидячее положение, — Наверное, стоит просто переждать...

— Падать вредно для здоровья. - Пробурчал, не отрывая, на всякий случай, рук от стены. - Советую аккуратно на карачках до стены добраться и на неё опираться.

— У меня, кстати, тоже браслет. Подозреваю, что оно так у всех, мда. Как у трупов в морге.

Поиски вдоль стены показали на ощупь и некоторых других участников заварушки, что немного радовало: по крайней мере, это были не галлюцинации.
— И вам привет. Давайте дальше, у одной из стен точно должен быть выход. Если это не камера с дыркой в потолке - тогда пиздец.

Недлинное исследование помещения показало, что одна из стен была накрыта какой-то пластиковой херней.
Значит, оно, по крайней мере, подлежит наглому выламыванию.
Но первым делом надо проверить, не было ли это такой "занавеской", какими витрины магазинов по ночам закрывают.
— Тут это. Выход понятно где - не не до конца понятно, где именно. Подсобите нащупыванием.