[R9] Оружие слепых | ходы игроков | Замок Дижеон

Море всегда служило источником опасности. Ледяные ветра. Затяжные дожди. Волны, отламывающие куски берега и крошащие скалы. Но самыми опасными были люди. Народы Моря всегда появлялись внезапно - и оставалось только спасаться за крепкими стенами. Хорошо если кораблей было немного - тогда удавалось отбиться. А если все море покрывали ненавистные паруса?! Старший брат, Ричард, воин по духу и призванию, сперва хорохорился. Отец, доказывал он, горячась, пока эти сиволапые крестьяне, не видевшие лошади, толкутся у своих кораблей, позволь мне ударить, и, клянусь, мы выметем их с нашей земли. Отец, король Грегор, долго отказывался, но потом дал добро. Правда, потребовал участия только добровольцев. Отряд из пары сотен воинов браво выехал навстречу верингам. И ... Назад вернулся едва ли не один из трех. И то, почти все были изранены. Даже брат. Веринги сражались ловко и умело. Рыцарская вольница спасовала перед железной дисциплиной и стальными кольчугами северян. Подавленные дижеонцы рассказывали о неуязвимой рыжеволосой северянке, ударом топора срубившей голову лошади, а после хладнокровно добившей рухнувшего всадника. Сам Неназываемый отметил ее лицо своей печатью!

Уныние опустилось на Дижеон. Да, стены крепки и высоки, но что толку, если их не защищают!? Но северяне не шли на штурм, взяв город в плотное кольцо осады. Эджения знала, что ночами тайно велись переговоры. Отец приходил хмурый и отмалчивался. Мачеха только шипела. Но пока новых смертей не было - и это было хорошо.

Принцессу вызвали в кабинет короля внезапно, под вечер. Когда звезды на небе, казалось, уступали в числе кострам северной армии под стенами столицы. В кабинете сидел хмурый отец и мачеха. Которая старалась казаться хмурой. Но порой по ее губам проскальзывала тонкая змеиная усмешка.

- Садись, дочка.

Отец давно не обращался так к Эджении, особенно после скандала с замужеством. Уже это могло насторожить.

- Начну с хорошей новости. Война закончилась. Мы договорились с верингами. Мы заплатим им дань, не очень большую. Но главное, мы заключили договор. Они не будут нападать на нас и наши земли. А мы.. впрочем, неважно.

Он налил вина себе. Аделаида поморщилась. Грегор налил вина в стакан и пододвинул дочери.

- Плохая новость - они требуют заложника. Из королевской семьи. Лейнор - наследник. Марк (виноватый взгляд на Аделаиду) еще слишком мал. Остаешься ты. Не бойся, это не навсегда. Год, может быть два. Мы продолжим искать тебе мужа.

Тут вступила мачеха. Приторно-медовым голосом она произнесла.
- Дорогой, может быть наша дочь найдет себе мужа на севере. Да, они дикари. Но на некоторых золота было больше, чем ты подарил мне за все годы брака!
- Погоди, Аделаида. С тобой поедет небольшая свита. Веринги говорят, не более десятка. Подумай, кого ты возьмешь с собой. Срок у тебя неделя. И не переживай. Ты обязательно вернешься домой. И будешь в старости вспоминать это как приключение. Ну, за возвращение!

Он поднял бокал.

- Если есть вопросы - задавай.

Тяжелая рыба плюхнулась ей на живот и развалилась: она давно сгнила и теперь, всё, что наполняло ее, попало на ее чистую накрахмаленную постель, кружевную сорочку, брызнуло в лицо. Эджения сделала судорожный вдох, закрываясь от гнилых ошметков, и с немым криком села, просыпаясь окончательно. Сон не сулил ей ничего приятного.

***
Когда пришли веринги, говорили, что это быстро закончится. Северян раскидают в первой же битве и больше они не сунутся на солнечный берег Дижеона. В самом деле, ведь раньше с ними расправлялись за считанные часы!
Эджения поняла: что-то непоправимое случилось в тот миг, когда во дворец внесли на носилках брата. В тот день ей снилось, как она несет отрубленную рогатую голову оленя, а тот вдруг начинает жалобно кричать. Сны у нее всегда были необычными (отец говорил, это оттого, что она впечатлительна и много читает) и нередко сбывались.

Вскоре началась осада, а уже спустя некоторое время столица стала делать вид, что ничего не происходит, а огромная, орущая странные каркающие песни армия была под их стенами всегда. Признаться, Эджению иногда мучили кошмары наяву: она представляла, как веринги врываются в город, бегут по улицам к самому лакомому кусочку - дворцу, выламывают парадные двери, убивают по пути слуг, добираются до ее покоев, а следом ее охватывал такой ужас, что она почти наслаждалась им, а точнее тем, что всё это происходило только в ее голове. Такое же наслаждение наступает, когда стряхиваешь поутру кошмар.

Отец своим молчанием и запретом на выход в город да мачеха со своими ехидными фантазиями (мол, тебя-то, красавицу, варвары точно не пощадят) только усугубляли тревогу принцессы. Оставалось лишь продолжать заниматься привычными делами: читать книги, упражняться на клавесине, петь, слушать стихи Лейнора и подолгу смотреть вдаль, стоя на балконе в своей спальне. Вид у нее из дворца открывался самый лучший: на бескрайнюю морскую даль, где каждый вечер тонуло солнце. Теперь вид несколько омрачался кораблями верингов, но Эджения старалась делать вид, что их нет и еще упорнее всматривалась в горизонт.

***
В тот день ей приснилась тухлая рыбина и встав, принцесса была сама не своя. Безусловно, о том не знал никто, ведь гордая Эдже никак не выказывала слабости на людях. Она лишь поняла: что-то случится прямо сегодня. Что-то хорошее и одновременно ужасное. Лучше всего под это подходила смерть мачехи и когда Эджению вызвали в кабинет, да еще и под вечер, она почти поверила в такой исход, но когда увидела их вдвоем, да еще бутыль вина в придачу, сердце ее рухнуло даже стремительнее, чем в тот день, когда ей объявили о помолвке. Эдже взяла себя в руки - надо быть во всеоружии, когда приводишь аргументы против очередного замужества.

А потом отец налил ей вина...

И Эджения поняла: всё гораздо хуже замужества. Бокал она, конечно, не подняла, и когда он продолжил, осознала, что правильно сделала. Сейчас же задрожавшие пальцы не позволили бы ей удержать содержимое бокала, а ведь она сегодня была в своем любимом - белоснежном - платье.

- Да, батюшка, как прикажете, - покорно проговорила она и встала, но, пройдя пару шагов к двери, развернулась, глаза полыхали гневом. - Так что ли, ты ожидал, что я отреагирую?!

Она вернулась к креслу, преспокойно устроилась в нем и только тогда сочла нужным продолжить переговоры. Сейчас на кону совершенно точно была ее жизнь:
- Предлагаю всё же отправить вашего младшего сына, батюшка. Он может малость окрепнет у этих бандитов, узнает, с какого конца за меч хвататься, получит пару оплеух за свое вранье. Человеком вернется. Раз уж он второй в очереди на престол, надо бы позаботиться о его воспитании.

Конечно, Эджения не была столь жестока, чтобы отправить к северянам младшенького. Они ведь живут в глиняных домах и едят сырую рыбу!
Рыба...
Вот оно что...

- Не поеду, - спокойно подытожила она, скрестив на груди руки, утонувшие в широких белоснежных рукавах. - Насколько я могу судить, мое присутствие там ничего не решает. Так и отправьте с ними посла. Это, в конце концов, его работа, - по мере того, как она приводила аргументы, до Эджении доходило, на что ее обрекают и чьих это рук дело. Она перевела холодный взгляд на мачеху. Нетрудно было сложить ее скабрезные фантазии и шутки о замужестве вместе.

Потом Эдже посмотрела на отца, по-новому так посмотрела, покачала головой:
- Вот так, значит? Хорошо...- в такие секунды герои в романах произносили проклятие своему обидчику и то непременно сбывалось. Эджения, разумеется, до проклятия не опустилась. Как-то в одночасье ей вдруг стало ясно, что теперь она сама по себе и десяток слуг не восполнят этого одиночества.

Вопросов тем не менее было предостаточно: как она поймет этих верингов, не зная их языка? Как будет держать связь с домом? Так год или все же два ей томиться среди дикарей? Что если веринги коварны и убьют ее или того хуже? Но вслух она, сильно побледнев, задала лишь один:

- Я могу идти?

Слова Эджении о поездке Марка к верингам были встречены звенящей тишиной. Потом Аделаида поджала губы.
- Пожалуй, ты права. Даже пятилетний ребенок будет полезней среди верингов, чем ты. От тебя в семье одни проблемы и скандалы. Конечно, Марк еще мал...

Тут ее голос задрожал
- ... но если так надо для блага Дижеона, то, разумеется, он туда поедет. Но так как мой сын слишком юный, то я, как его мать, буду его сопровождать.

И покосилась на отца Эджении. При этих словах король положил свою ладонь на руку мачехи. И прогудел:

- Адель, ну что ты в самом деле. Эджения умная девочка. И, разумеется, ты никуда не поедешь. Видишь, она уже согласна. А на посла не согласны веринги. Мол, только член королевской семьи.

Аделаида вытирала глаза, но Эджения могла поклясться, что там блеснуло торжество. Король сделал еще глоток вина и сказал

- Да, конечно, иди, начинай собираться. Подумай, кстати, кто у нас знает язык верингов. И помни, я тебя люблю и ни за что там не брошу.

Аделаида улыбнулась.
- Милый, ты такой убедительный и такой мудрый. Позволь, я тебя ненадолго покину, дам пару женских советов твоей дочери. Ведь не обо всем можно поговорить с мужчинами, а я для бедняжки вместо матери.

* * *
Когда женщины оказались одни в коридоре, улыбка сползла с лица мачехи. Будь они мужчинами, Эджению бы уже держали за грудки. Аделаида почти прошипела.
- Марка туда захотела отправить?! Ну не дождешься!

Потом она торжествующе улыбнулась.
- Во-первых, не бери с собой повара. Все равно северяне жрут сырые мясо и рыбу. Во-вторых, все свои тряпки оставь тут. Там холодно и все равно будешь ходить в шкурах. В-третьих, выбирая мужа, выбирай самого крепкого и сильного. Тогда, по крайней мере, рожать будешь только от него, а не от кого попало!

Принцесса поднялась, оправила платье, кивнула на прощание отцу и, убедившись, что противная дрожь не сотрясает колени, с достоинством двинулась к выходу. Далее нужно было пройти по нескольким коридорам, через большой тронный зал, если захочется сократить путь - бесконечный для той, кто стремится скорее к себе в покои, чтобы там всласть разрыдаться от обиды.

К счастью, мачеха всегда была чувствительна к ее уязвимости. Стоило Эдже расстроиться и она тут как тут. Словно хищник, ожидающий, когда раненая косуля издохнет от ран. Сегодня это было именно "к счастью", ибо принцесса получила повод излить всю свою злость здесь и сейчас. Этот яд не станет убивать ее по капле, когда она останется одна. Совсем одна.

Эджения обернулась к мачехе с ехидной улыбкой, изучая ее стареющее лицо и слушала заведомо приготовленные желчные советы, иронично подняв брови. Воистину, последние пять лет ей было у кого поучиться коварству. А может, то был дар, доступный каждой женщине и вовремя ею раскрытый.

- Довольно глупо отправлять к верингам самого хитрого из нас, - она сделала паузу, позволяя мачехе оценить начало.
- Ты сама знаешь, как я легко могу завоевать доверие. А затем останется лишь убедить вождя верингов, что одного заложника маловато и что своего маленького сына король любит гораааааздо сильнее непокорной дочери.
- Что? Не подумала об этом? - усмехнулась Эджения, чувствуя, как отпускает ее цепкая хватка злости. - Надо было отравить меня, когда была возможность. Зря ты тогда не завершила свое грязное дело.

- Счастливо оставаться, Ада. Жди весточки, - не меняясь в лице, Эдже чуть склонила голову набок, будто разглядывая диковинку. Конечно, она не подставит так малыша-братца, но ведь мачеха об этом не знает.

Мачеха после слов падчерицы отшатнулась, побледнела, схватилась рукой за сердце, тяжело дыша.

- Ты... ты не посмеешь так поступить с Марком! А Гидеон не родной королю. И веринги не согласились взять его в заложники!

Но Аделаида была крепким орешком. Мертвенная бледность стала сменяться алой краской ярости.
- Самого хитрого!? Да ты льстишь себе, девочка. Ты привыкла общаться с рыцарями отца. В его замке. Под его защитой. Когда все мужчины рядом с тобой скованы правилами этикета, обычаями, связаны клятвами и обещаниями. И ты думаешь, так будет и дальше?! О, нет, не будет. Веринги жестоки и живут по своим обычаям. А ты их не знаешь. Ты что думаешь, ты похлопаешь своими глазками, и к твоим ногам упадут вожди варваров? Да они даже не заметят тебя! У них в ходу другие ценности.

Она покачала головой.

- Мне жаль тебя девочка. Но, знаешь, я очень хочу увидеть, как ты попытаешься осуществить свою угрозу. Вот подходишь к их вождю, кажется, Дораку. И говоришь..

Тут она демонстративно хлопнула себя по лбу.

- ой, да ты и говорить на их языке не умеешь. В чем ты можешь их убедить без слов? Да только в том, что ты глупая девица. И что общаться с тобой надо как с глупой девицей. И использовать тебя можно будет как глупую девицу.

Аделаида мечтательно закатила глаза.

- И будь уверена, тебя будут пользовать..

Из кабинета раздался добродушный бас.
- Адель, золотце мое, ты скоро?

как по волшебству голос мачехи изменился.
- Да, милый, сейчас, досекретничаем до конца.

И снова, жестко и холодно
- Удачи тебе, "доченька"!

Главное направлять его злобу на непосредственных ближних, которых он видит ежедневно, а доброту переместить на периферию так, чтобы он думал, что испытывает ее к тем, кого вообще не знает. Тогда злоба станет волне реальной, а доброта мнимой.*

Слушая мачеху, Эдже радовалась, что когда-то вняла совету наставника по этикету и помнила, что "самое главное: сохранять лицо". Она выбрала сохранять насмешливое выражение, ибо хочешь прогнать демона - смейся над ним. Но каждый аргумент мачехи врезался в нее, словно кинжал. О, Эджения недооценила эту женщину - она знала, как уничтожить соперницу.

- Посмотрим, кто будет смеяться последним, "матушка", - она развернулась и показала прямую спину, при которой, по завету автора учебника о королевской осанке, сердце в груди должно было парить*.

Яд всё-таки проник в ее тело, сквозь невидимые раны. Яд ужаса. Яд обиды. И одиночества. Эджения не помнила, как она дошла в свои покои. Всё тело словно окаменело и боролось с невидимой болезнью. Будто ее снова пытались отравить.
Она вошла в свою спальню, заперлась на замок и принялась ходить из угла в угол, как раненый зверь. Ничего дельного не приходило в голову и, измучившись вконец, она кликнула служанку и приказала той привести поэта.

Появление кораблей верингов Лейнор, подобно многим, встретил с презрительным превосходством горожанина над варварами. И даже успел сложить пару баллад, как его высочество Ричард врывается на коне в полчища врагов, кроша их своим мечом. Действительность оказалась куда страшнее и непригляднее. Первая же вылазка наследника обернулась кровавым кошмаром. После чего обе баллады были использованы по своему назначению наилучшим образом. Хотя, как честно признавался Лейнор, листы papyrus, привезенные с далекого Юга, оказались весьма и весьма жестковаты. Что ж, самокритично пообещал он себе, в другой раз просто использовать их на растопку. Какое-то время он, как и все горожане, трудился над улучшением укреплений. Таскал мешки с землей, обдирая в кровь пальцы, ворочал камни. По ночам ему снились кошмары. Он просыпался в холодном поту. Правда иногда служанки помогали скрасить его одиночество. Как и все, Лейнор знал о ведущихся переговорах. И как все, не знал результата. Близость к королевскому двору не особенно помогала. Слухи ходили самые разные. Вплоть до того, что некоторые, особо предприимчивые дижеонки использовали осаду как способ поправить свои денежные дела. Они проникали в лагерь северян и возвращались, широко расставляя ноги при ходьбе. В карманах у них подозрительно звякало. Но они не хвастались этим - обозленные горожане могли и убить таких работниц.

Вызов к принцессе в столь поздний час удивил Лейнора. Он причесался, оделся получше, на всякий случай взял верную ситару. И отправился навстречу судьбе.

- Вы звали меня, ваше высочество?

Когда Лейнор пожаловал, Эджения, казалось, уже прошла сотню кругов по своим покоям. Голова кружилась, сердце вот-вот готово было выскочить, руки были что лёд, а сама она так и не пришла в то состояние покоя, при котором можно лечь спать, хотя спать на столь уютной кровати ей точно оставалось недолго и стоило взять от сна всё.

- Лейнор, - поприветствовала она поэта. Когда-то она настояла, чтобы он жил при дворе и вот сейчас он явился первым после того, как она узнала горестную весть? Да, по ее приказу. Да, еще не зная, зачем она его позвала. Может, права была Адель? Ее слушались, только потому что она принцесса.

- Лейнор, присядь, - сама она присесть и не подумала, продолжила неспешно ходить. - Скажи, кто при дворе или во всей столице понимает верингов и изъясняется на их наречии? У них ведь непростой язык. Хотя и весьма примитивный, я уверена.

Поэт, казалось, знал при дворе всех, частенько рассказывал ей сплетни, а иногда и подробности жизни придворных, которые она хотела бы забыть. Он простодушно выкладывал ей самые тайные секреты и стоило Эдже попросить, как он находил нужного человека, даже если приходилось обыскать всю столицу. Может, он найдет ей толмача, хотя в этом принцесса сильно сомневалась. Невозможность изъясняться с варварами тревожила ее всё сильнее.

Поэт осторожно присел на краешек стула, ожидая слов принцессы. А когда услышал, то просто просиял от радости. Еще бы! Сейчас его зовут от случая к случаю, на торжества. Но с нападением верингов ничего и близко не намечается. И, значит, монет перепадает не так часто. Да, на кухне его кормят, как и всех прочих слуг. Но хочется же большего! А тут, если Эджении нужен переводчик, то он будет возле нее часто и подолгу. Можно и одежку новую под это дело выправить. И питаться не кашей с редкими кусками селедки. И подарок может какой получит. От избытка чувств он даже вскочил на ноги. И заговорил с жаром, прижав руку к груди.

- Ваше высочество! Вы, с вашей бесподобной проницательносью и умением разбираться в людях, с первого же раза попали на лучшего толмача на этой стороне моря! Я не буду врать, что говорю по-верингски от рождения. Но я много лет говорил на этом дикарском наречии. Конечно, я не могу слагать стихи на нем, но, между нами, язык для этого совершенно не годится. Но разговаривать на любые темы могу легко и непринужденно! Да если бы нашелся хоть один университет, который бы захотел учить студентов этому варварскому диалекту, то меня бы уже звали на кафедру, преподавать студиозусам! И с великой радостью я готов служить вам, донося вашу волю и мысли до немытых дикарей. Только...

Тут он оглядел свой пусть и щегольский, но уже изрядно потрепанный и засаленный наряд.
- ... пристойно мне будет показаться в таком виде рядом с вами, ваше высочество?

При всем при этом Лейнор не лгал - он искренне верил в то, что говорил. На деле же его уровень знания языка был далеко не такой блестящий. У купцов, ведущих дела с северянами много лет, были люди, говорившие на нем как на родном. Но Лейнор не собирался делиться таким лакомым кусочком.

Принцесса поняла, почему первым позвала именно поэта: его неудержимый огонь и болтовня даже идущего на эшафот вернули бы к жизни. Эджения не прерывала его, напротив, фоновый шум позволял ей подумать и, как итог всего пятиминутных размышлений, родился план. Нет, она не собиралась бежать или шагать в пропасть со своего роскошного балкона. Воля к жизни родилась первее Эджении.

- Как думаешь, мне хватит недели, чтобы выучить самые важные фразы? Мне нужно, чтобы ты занимался со мной столько, сколько потребуется, - она внимательно оглядела Лейнара. - Завтра же отправляйся к портному. Считай это авансом. Но о наших уроках никто не должен знать. Если проговоришься… - принцесса поджала губы и сощурилась. Этого было достаточно: она редко злилась, но последствия были. Однажды Лейнару даже пришлось съехать из дворца, ибо принцесса не желала его видеть после истории с выданным секретом.

- Заодно попробуй отыскать книги в библиотеке и приходи завтра уже до обеда. Постой, - вдруг остановилась она. - Скажи что-нибудь на их языке.

План Эджении состоял в том, чтобы выжить, во что бы то ни стало. Несмотря на свою кажущуюся нежность и королевское воспитание, она обладала твёрдым характером и духом не падала.
В первую очередь, узнать* о верингах все, что только сможет отыскать.
Во вторую, начнет учить их язык. Не зная языка, человек снова становится беспомощным младенцем.
В-третьих и на крайний случай, достать из шкатулки перстень с ядом - такой имеется у всех королевских особ на случай захвата дворца. Взять с собой.
В-четвертых, десяток людей с собой… Эджения усмехнулась. Она представляла себе земли верингов в самых мрачных красках. Гораздо мрачнее, чем описывала их мачеха. Ей понадобится простая теплая одежда и свои люди: лекарь (не придворный, нет, тот промышляет диковинными порошками; нужен травник, способный разобраться в том, что растет на земле верингов), служанка (но кого же она обречет на такую же незавидную долю?), повар… повар?…повар, который привык готовить фазанов и молочных поросят - смешно, охранник (мертвому припарка), толмач и не один, да где ж она их столько возьмет.
В пятых собрать с собой побольше книг - сдается, заняться ей будет особо нечем.

Заняться ей будет чем, горевать и убиваться, как обычно, некогда. Надо сообщить старому камердинеру ее пожелания, чтобы он проследил за выполнением.

Вопрос принцессы не застал Лейнора врасплох. Он подбоченился (завтра, завтра он сменит тряпки на пристойный наряд!), протянул руку вперед и хорошо поставленным голосом произнес

- ære er mere værd end livet! Это переводится как честь выше даже жизни. Разумеется, ваше высочество. Вы с легкостью сможете удивить неотесанных варваров фразами на их родном языке. Тем более, с вашим тонким слухом и вашим прекрасным голосом. Я буду возле вас столько, сколько вам потребуется. Я живу, чтобы служить вам! И будьте спокойны - даже могила скажет больше чем я!

После чего он попрощался, окрыленный и воодушевленный. Кажется, он поднялся выше в иерархии Дижеона! Личный переводчик принцессы - звучит сильно и весомо. Потому он первым делом отправился в библиотеку. И ... был разочарован. Древние халогаи, казалось, ничего не знали о верингах. Если верить книгам, то сразу за границами Дижеона начиналось Море Мрака и Ужаса. Захлопнув очередной фолиант, Лейнор замысловато выругался на четырех языках (из них на трех - с ошибками). Но если не помогли книги, помогут купцы! Заодно и язык ему подтянут, освежив разговорный навык. У них знаний побольше. И решив завтра с утра наведаться на рынок, мужчина пошел спать в свою каморку, насвистывая веселую песенку.

Под утро удалось уснуть. Но лучше бы не удавалось. Эджения лежала на дне огромной миски, над которой с ножом в волосатом кулаке склонился бородатый веринг. Ухмыляющаяся рожа была так близко, что Эдже во сне почувствовала, как он смердит луком и свежим мясом. Принцесса проснулась с криком, сорочка была влажной, по лицу текли струйки пота. Да, она всё продумала, но тело было сложно обмануть: на самом деле она боялась, ужасно боялась. Не смерти, нет. Боялась боли, лишений, грубости, а главное всё это казалось ей несправедливым. За что небеса подвергли ее такому испытанию?

В мрачном расположении духа Эджения принялась исполнять свой план и начала с конца: отправилась в дворцовую библиотеку, известную своей богатой коллекцией, чтобы выбрать себе книг минимум на год, а еще отыскать что-либо о верингах.

Дни у Лейнора были заполнены плотно. С утра он бежал на рынок, тренировать разговорные навыки с теми, кто постоянно плавал на север, к верингам. Перемирие словно бы сбросило тяжесть с жителей Дижеона. Все активно готовились торговать, прикидывая, как бы обчистить северян от излишнего золота. Первый купец растолковал Лейнору, что именно тот просил при встрече с северянкой. Хорошо, что они больше никогда не встретятся, и ему не надо будет краснеть! Или жаль, что они никогда не встретятся?

Днем Лейнор учил принцессу - это он не собирался доверять никому. Даже тем, кто знает язык лучше него. Особенно тем, кто знает язык лучше него. Разумеется, таких ляпов с непристойностями он больше не допускал. Но фразы были самые простые и необходимые. Я хочу есть. Где мой дом? Принесите одеяло. Я принцесса, относитесь ко мне с уважением. Я хочу рыбу на обед. За завтрак хочу мясо. Ну и так далее. Разумеется, если Эджения просила какие-то особые фразы - он тоже учил ее им, предварительно уточнив значения непонятных слов у своих учителей.

Вечерами же он приводил к Эджении купцов. Те, правда, рассказывали с удовольствием, но знали не так много. Да и интересовало их в первую очередь то, что касалось торговли. Вот тут да, что сколько стоит, где что продается, куда лучше везти тот или иной товар - они были многословны. Обычаи были знакомы куда хуже. А книг почти не было. те немногие, где упоминались веринги, сходились в одном - северяне грубы, жестоки, но слово свое держат.

Эджения уже несколько раз примеряла простую колючую рубаху и шерстяное платье, вертясь перед зеркалом и критически осматривая фигуру, куда-то вдруг исчезающую под мешковатой одеждой. Шелковые платья уже не казались ей надежными и служили только красоте, а судя по тому, что она прочитала и узнала у купцов, веринги не были эстетами. Она даже попробовала сама расчесывать длинные волосы и заплетать их в простую косу, даже подумывала обрезать, но вовремя узнала, что у верингов с короткими волосами ходят только рабыни. Эти знания и отвлекали и шокировали ее одновременно.

Больше всего ее расстраивало обрекать на ту же участь своих слуг, потому она выбрала самых бойких служанок, не боявшихся лишений. Правда не далее как позавчера одна в слезах кинулась ей в ноги - у нее обнаружился жених в Дижеоне. Эдже, конечно, сжалилась. Повара, по ее приказу, нашли из тех, кто вырос не в королевстве, путешествовал и мог готовить из всего, что придется найти. Характер у него был премерзкий. Кажется, он ни во что не ставил власть над собой, но с третьего раза приказов слушался. Если бы не Эджения, его бы уволили с кухни и Дижеон он скорее всего тоже не скоро бы увидел. С лекарем было проще. Точнее то был не лекарь, а лекарка, немолодая травница, державшая лавку в Дижеоне и окончательно обанкротившаяся во время осады. Эджения приказала выкупить ее травы, но с условием, что к травам будет прилагаться сама лекарка.

Оставался толмач...

- Лейнор, проходи, я вижу, ты уже справил себе костюм, - оглядывая поэта, Эджения придирчиво осмотрела шелковые панталоны и вспомнила о своих шерстяных нарядах. Эх, зря он так разоделся. С другой стороны, она ведь еще не знал.
- Проходи, присаживайся, угощайся. Виноград доставили вчера. Теперь с этим проще, - "поешь напоследок".

- Лейнор, я не буду долго ходить вокруг да около. Ты знаешь, наверняка, что меня отправляют заложницей к этим...верингам, - она едва удержалась от "дикарей", надо отвыкать от обидных прозвищ. - Ты поедешь со мной. Моим переводчиком, - объявила она и замолчала, желая увидеть самое честное - первую реакцию на ее слова.

Дни Лейнора были заполнены до отказа. Он даже никак не мог приступить к балладе о Рыжей. Чтобы выплеснуть слова на бумагу и перестать о ней вспоминать. Что ж, дела завертели его с головой. Каждый раз у Принцессы он опасался услышать роковое - ты едешь со мной. И каждый раз, не услышав, веселый возвращался к себе в каморку. Слухи о поездке Эджении ходили упорные. Но все сходились на том, что король свою дочь в обиду не даст. И что верингам просто заплатят немного лишнего золота. Злопыхатели утверждали - по весу принцессы. И притворно соболезовали верингам, мол, не повезло вам, дикари, наша Эджения как тростиночка. Сами веринги вели себя довольно мирно. Лагерь не убрали. Потому ворота были обычно заперты, нападения все же опасались. Но повозки с едой из окрестных деревень приходили исправно, северяне их не трогали. И призрак голода оступал. Ричард медленно выздоравливал. Казалось, военная гроза миновала Дижеон. А уж Лейнора и подавно. Эвон он как прибарахлился!

- Спасибо, ваше высочество, если бы не ваша забота обо мне, кто бы вспомнил бедного и нищего поэта. (и лучше тебе не знать, сколько стоил этот костюм).

Он подскочил и поклонился.
- Я уже работаю над новой балладой в вашу честь, ваше высочество.

Но от винограда отщипнул лишь ягодку - не стоило показывать свою жадность.

- Я весь внимание, ваше высочество. Хочу заметить, что у вас прекрасно получается говорить по-верингски (на самом деле мне оценить довольно сложно, но глупо не похвалить коронованную ученицу).

Но дальнейшие слова заставили его выпучить глаза и широко раскрыть рот. Недоеденная ягодка удачно закатилась в горло, Лейнор захрипел, закашлялся, покраснел и ухватил кувшин с водой. Добрый глоток помог ему отдышаться. И прийти в себя. Северянка не лгала!!!

- О, ваше высочество, я польщен вашим предложением. Это великая честь для меня, оказаться рядом с вами, в изгнании, среди северных дикарей. Которым неизвестны ни честь, ни совесть, ни манеры. Которые живут как дикие звери. Разумеется, я готов отправиться с вами хоть на край света! А ... когда вы, я хотел сказать мы, отплываем?

Он с большим интересом смотрел на девушку. Интересно, мелькнуло в его голове, я не слишком переигрываю?

Эджения пристально наблюдала за поэтом:
- Честно сказать, Лейнор, я думала, ты откажешься и клянусь, если бы ты не знал их язык столь хорошо, я бы оставила тебя в королевстве, - обрадовавшись его согласию, разговорилась принцесса. Все же поэт был ей гораздо ближе хамоватого повара и обедневшей лекарки, не говоря уж о служанках, с которыми она держала дистанцию, потому что так ей велел королевский этикет.

- Правда, одежду придется достать потеплее. И поторопись с этим, мы отплываем послезавтра, - голос ее чуть дрогнул. День встречи с временами неумолимо приближался, а она по-прежнему не знала, что её ждёт.

Мужчина прикусил язык. Желание услужить, вполне себе обычное для царедворца, распахнуло ворота в пропасть. А если он скажет, что его девушка ждет ребенка, его оставят тут? но он тут же подавил эту мысль. Последняя его любовница, почтенная замужняя матрона, плохо годилась для роли матери. А узнай ее муж о походах Лейнора в спальню супруги, то веринги покажутся ему милыми симпатягами. Подумаешь, топором развалят от головы до корешков. Зато быстро.

- Ваше желание для меня закон, ваше высочество. Но теплая одежда дорого стоит. А без нее, как говорили все купцы, на Севере слишком легко умереть. Тем более, с моим слабым здоровьем.

ОН склонился в поклоне. Нет, нет, он, разумеется, не просил денег, как можно. Но весь его вид вопиял - мне нужно золото. Сам же он прикидывал, у кого можно занять и как бы поудачней смыться. А вдруг принцесса сама откажется его брать? вот было бы здорово!

- Безусловно, тебе выделят достаточно средств на сборы, - благосклонно улыбнулась принцесса. - Только не забудь про свою ситару. Думаю, у верингов плохо с музыкой.

- Если у тебя больше нет вопросов, я тебя не держу, - она подошла к поэту и впервые(!!!) коснулась его плеча, - Лейнор, я очень рада, что ты поедешь со мной.

Растерянность от известия Лейнор с легкостью выдал за растерянность от прикосновения (первого!). Раскланялся и исчез. И стал готовить свое исчезновение из Дижеона. Раз уж Север оказался столь пугающе близок. Он занял денег у всех у кого можно (список оказался весьма коротким - Лейнор, даже в костюме от щедрот принцессы, не выглядел платежеспособным клиентом). Он вытребовал деньги у всех тех, кому когда что-либо занимал (список вообще был исчезающе мал). И ...

В самую последнюю ночь, когда в замке крепко спала разве что Аделаида, в покои Эджении постучалась служанка - одна из тех, кто оставался в Дижеоне. У нее были заплаканные глаза, впрочем, горевшие яростью.

- ваше высочество, я и Лейнор, ну в общем, я хотела зайти попрощаться перед разлукой. А он... его там нет!

Если Эджения решит посетить каморку поэта, то обнаружит там сложенную из соломы и старого наряда Лейнора фигуру вроде спящего человека.

Служанка чуть не подпрыгивала рядом.

- Он не мог уйти далеко, видите, фитиль не остыл. И куда бы он не пошел, ему не пройти мимо караулки на дворе!!

Потом Эджения обязательно сможет найти ответ, отчего бегство поэта заставило ее почти задохнуться от злости и обиды. А пока на фоне всеобщего равнодушия он был единственным, кто так живо согласился помочь ей учить язык и отправился с ней к временам с радостью. Принцесса отчаянно нуждалась в друге, поддержке, а оказалось, что и здесь ее не найти. Что она вообще ждала от поэта?!

Эджения была в ярости, хотя с виду и не скажешь: лишь побледела, да выражение лица стало жестким, видимо, из-за чересчур сжатых губ. Лейнор выдоил всё, что мог и трусливо сбежал. Она подняла стражу и приказала найти его и привести, во что бы то ни стало. Разрешила стражникам забрать у него всё, что им приглянется.
Так, вместо молитв и слез в ночь перед отъездом, ей снова довелось проявить власть и силу.

Когда из темноты навстречу Лейнору шагнули сразу двое стражников, он не растерялся.

- Привет, парни. Как служба? Не замерзли? Смотрите, я принес вам винца хлебнуть.

Он протянул руку с заранее заготовленной флягой. Но тут в спину его кто-то толкнул и Лейнор полетел на землю.
- Осторожней, олухи! Я помощник самой принцессы! И ей не понравится, что со мной обращаются, как с быдлом!

Кто сказал хриплым голосом
- Глянь, что у этого каплуна в мешке?
- а принцесса...
- ты что, глухой? ее высочество ясно сказала, что мы можем забрать у него все, что угодно.

Так что через минуту поэт лишился мешка, всех сбережений, верхней одежды и даже нижних шелковых подштанников. И теперь его голые ягодицы выглядывали из-под слишком короткой рубашки. Она, по счастью для него была грубой, стража на нее не позарилась. Но ужас у Лейнора вызвало не это. Принцесса узнала! Эджения Дижеонская узнала про его попытку к бегству! Но как, откуда? кто предал? Так, терзаясь этими вопросами, он и предстал перед Принцессой - со свежей ссадиной на скуле, взъерошенными волосами, с голыми измазанными коленками, прикрывая свой пах руками. Но сдаваться он не собирался.

- Ваше высочество! Произошло досадное недоразумение! Охрана, видимо, не так поняла мои действия и ваши приказы. Я не держу на них зла, пусть просто вернут мне мои деньги. Надеюсь, ситару они не разбили. Иначе как же мы с вами будем музицировать у верингов.?

И он сделал попытку поклониться.

Единственное сочувствие, которое проявила принцесса к поэту, было брошенное с презрением покрывало.
Она отвернулась, позволяя ему прикрыть срам и заговорила:
- Служанка вовремя заметила, как ты сбегаешь из дворца. Признайся, что замыслил побег, и я придумаю тебе другое наказание, нежели в таком виде выкинуть тебя за стены Дижеона.

Эджения говорила холодно, совсем не так, как вчера, когда благодарила Лейнора за его помощь и поддержку. Кажется, так выглядело разочарование.

Женщины! Его, как и многих других, погубили женщины! Кажется, эта партия была проиграна. Он с достоинством (ну, так ему казалось) обернулся одеялом и поклонился еще раз.

- Ваша проницательность может соперничать только с вашим милосердием, ваше высочество. Я осознал, что мне не очень полезен северный климат. И чтобы избавить вас от горечи прощания и лишних слез там, на причале, я, как вы мудро заметили, решил уйти чуть раньше. Как кошка.

Он надеялся, что дрожь в голосе будет не так заметна. Сейчас с ним могли сделать все что угодно. На его защиту не станет никто. Если Эджения захочет - его могут даже четвертовать. Ужасно громкая и некрасивая казнь.

- Как хитрый, - обернулась Эджения, а лучше бы не оборачивалась, - изворотливый, - глаза ее пылали от гнева, - лис. Без тебя я не смогу изъясняться с этими варварами! А это значит, еще сильнее рискую своей жизнью.

Она смотрела на него долго, словно решила испепелить.
- Ладно. Ты сказал правду, а я обещала придумать тебе другое наказание. Вот тебе моя воля: сейчас ты вернёшься в свою комнату, утром тебе принесут более подходящую одежду для севера, а увидимся мы уже на причале, будешь переводить мою приветственную речь. Вон отсюда.

конечно, потом он всем всегда говорил, что это был лучший способ отблагодарить принцессу за ее милосердие. Но себе лгать было ни к чему. Он бухнулся на колени только потому, что ноги уже не держали его.

- Да будет благословенно ваше доброе сердце во веки веков! Пусть ваш муж благодарит тот час и минуту, когда назвал вас своей женой. Пусть ваше чрево всегда остается фертильным. Пусть ваши дети растут здоровыми и благодарными. Пусть...

Так его и вынесли стражники. Что ж. Надо жить с этим дальше. ОН постарался уснуть. Утром с отвращением примерил наряд и под присмотром стражников зашагал в порт, построив на лице самую беззаботную улыбку, которую только мог.