[R9] Оружие слепых | ходы игроков | На гребне волны

Хотя скальд переводил, сперва запинаясь и трогая свою голову, путая слова и делая паузы, сказка была интересна Дораку. Да и Беорвику тоже. Рослый лекарь, убедившись что кровь у Эрны не течет, сел в уголке и обратился в слух. Впрочем, иногда он поглядывал туда, где спала Марта. И иногда шевелил губами, то ли ругая, то ли задавая так и не высказанные вопросы. Дорак не выдержал.
- Странный отец. Неужели ему было так плевать на чувства дочери? Неужели не нашлось кого-то, может быть победнее, но милее сердцу дочери? Если ему так было нужно золото, что мешало ему сколотить ватагу и пойти в набег? А девушка? Как она поняла, что с Драконом ей будет лучше?? Он же Дракон. Он мог унести ее куда угодно и сожрать. Но она все равно выбрала его. Почему?
Лейнор постарался перевести.



Эджения, поглощенная сказкой, не сразу поняла, что на вопросы надо ответить, затем задумалась ненадолго и начала отвечать с конца:
- У нас есть такое выражение «Сердце не знает, что такое приказ». Это значит, что девушка поняла сердцем, - положив руку на сердце и подкрепляя тем самым свои слова, продолжила Эджения, - что это ее судьба. Знала и чувствовала это, хотя ей никто не верил. Это сказка о том, что истинная любовь не знает никаких границ, законов, на нее не могут повлиять мнения даже самых близких. А дракон вот раз и оказался не драконом.
- А родители… родители порой будто бы забывают, что помимо денег, власти и государства, есть еще и счастье их детей.


Слова Эджении задели Дорака. У него-то был ребенок. И уже лет через 5 его можно будет женить. А, значит, пора было искать пару. Он-то вполне мог оказаться таким родителем. Который ради блага своего клана мог выдать единственного сына за нелюбимую девушку. Мол, стерпится слюбится.

- А почему дракон оказался не дракон? Хотя, конечно, смелая девушка. Она точно не веринг? Потому что ее поступок не похож на поступок дижеонки.


- В сказках часто так: чтобы проверить истинную любовь, подсылают чудовище и если влюбленный не испугается, его ждет награда.

- Сказка старая и неизвестно, откуда родом эта девушка, но почему это не похож? - не смогла удержаться Эдже. Несмотря на усталость и на покой, который царил сейчас в шатре, она не могла пропустить замечание про дижеонок мимо ушей.



Дорак почесал бороду.
- ТО есть истинная любовь начинается с того, что ты видишь чудовище? Но, впрочем, мне сложно судить про это. Я плохо в ней разбираюсь.


- Нет, - улыбнулась Эджения, - чудовища это как бы испытания, через которые проходят влюблённые. Если пройдут, не испугаются дракона, то останутся вместе. Это называется иносказание.

Эрна застонала и открыла глаза, поэтому Эдже отвлеклась на то, чтобы предложить ей отвар.


Лейнор вскинул голову, но удержался от комментария, лишь перевел слова варвара.
- А что касается дижеонки. Я не так много общался с девушками твоего народа, принцесса. Но, например, Аделаида, твоя мачеха, так бы не поступила. Она скорее всего выбрала бы самого богатого жениха, потом уговорила Дракона его убить, а потом бы и убила самого Дракона.


От упомянутого примера с губ Эджении сошла улыбка.
- Я бы не судила по этой ведьме всех дижеонок, - чуть понизив голос, сказала она.


Дорак изумленно поднял брови. Падчерица отзывается о мачехе - ведьма. Видимо, какие-то придворные расклады он упустил. И у него неприятно засосало под ложечкой.

- Что касается иносказаний, то это лучше к скальду. Я прочел не так много книг, чтобы в этом хорошо разбираться. И когда говорят белое, а имеют ввиду черное - мне бывает сложно понять. Когда я хочу есть - я говорю, что хочу есть. А не что-то вроде: ах, какая у вас вкусная дичь на вертеле жарится.

Но потом он вернулся к более важной теме.
- Но ведь твой отец не считает ее ведьмой? Или она околдовала и его?


Эджения украдкой посмотрела на поэта, который все это переводил. Интересно, разделяет ли он ее мнение о мачехе. И вздохнула:
- К сожалению, не считает.


Хотя Дорак был не очень сведущ в искусстве этикета, понять, что девушке грустно, он смог. Сейчас он все равно ни на что повлиять. Не плыть же обратно в Дижеон - вот вам Принцесса, дайте другого заложника.

- Но ведь сказки всегда заканчиваются хорошо. Дракон оказывается человеком, добро побеждает зло, ведьма отправляется на костер. Не вижу, почему в жизни не может быть так же.


Эджения посмотрела так, словно звук шел откуда угодно, но не из Дорака. Добро побеждает зло? Так говорит веринг, который совсем недавно надругался над беззащитной привязанной девушкой?! Она едва не сказала это вслух, иначе тихая ночь превратилась бы в новое испытание.

- Мне странно слышать это от вас, вождь Дорак. Ибо даже я не верю, что в жизни может быть как в сказке. Но из сказки можно извлечь уроки. Они ничем не хуже умных книжек из другого сундука, - принцессе все же удалось улыбнуться.

- Вождь Дорак, коль уж мы заговорили про добро, могу я спросить, что станет с теми девушками из деревни? - она наконец задала мучивший ее сердце вопрос.


Дорак немного устыдился своих слов. Он показал себя глупым наивным мальчишкой.

- Сказки... Сказки бывают разными. Разве ваша мачеха считает себя ведьмой? Или как в сказке про девушку? Как она выглядит со стороны отца? Тот заботился о дочери, растил, подыскал подходящего жениха. А она сбежала с нищим голодранцем, который к тому же и Дракон. И воровал скот в деревне. В этой сказке, которую мог бы рассказать несчастный папаша, ему бы удалось после многих скитаний вернуть заблудшую дочь домой. А та, разумеется, раскаялась бы и упала бы в ноженьки своему отцу.


- Моя мачеха не только считает себя ведьмой, но и гордится этим, - как бы не хотела Эджения прервать этот разговор почтительным молчанием и согласием, обида на мачеху была сильнее ее воспитания.


А вот вопрос о девушках заставил его лицо отвердеть.
- С девушками? Трое поедут с нами. Нам всегда нужны новые рабыни, молодые и здоровые. Прочие останутся тут - мы только подрежем им поджилки. И все.


Внутри все похолодело, когда Эдже представила столь страшную судьбу. Ее собственная показалась ей благословением:
- Вождь Дорак, есть ли что-то, что я могу сделать, чтобы вы не оставляли их беспомощными калеками?


Лейнор сглотнул. Но у него, в отличии от Эджении, был свой взгляд на вещи. Это не ее, а его пытались убить лоданы. Может быть, не эти девушки. Но их сородичи. И вся вина его была только в том, что его корабль причалил к берегу во время шторма. А мог бы и утонуть, как корабль Рагнара.

Дорак пожал плечами.
- Почему беспомощными калеками? У них будут целые сильные руки. Они смогут спокойно рожать. Разве что ходить будут с трудом. Скорее хромать. Многим их соплеменникам повезло куда меньше. конечно, первое время им будет тяжело, слишком много мужчин мы убили. Но через несколько лет подрастут дети. А эти несколько лет суда смогут причаливать здесь спокойно. Или тебе нравится, когда твоих служанок крадут в ночи? И моя сестра зря проливала за их спасение свою кровь?


Принцесса спокойно слушала чужую правду. С виду. Внутри у нее всё содрогалось от жестокости вождя. И этот человек говорил только что о сказках?!

- Мне не нравится, когда служанок крадут, и я не считаю, что твоя сестра зря проливала кровь. Но я разделяю тех, кто в этом виноват и тех, кто отчего-то расплачивается за них таким страшным способом.

- Если следовать твоей логике, вождь Дорак, то я не должна помогать твоей сестре и должна искать только мести. Ведь она была среди тех, кто нанес страшное ранение моему брату. Я даже не знаю, оправился ли он. И я понимаю, что мое поведение кажется тебе наивным. Ты и твои люди привыкли жить по другим законам. Но не попытаться я не могла. И отказать в помощи страдающему на моих глазах человеку я тоже не могу. Это мои законы.


Дорак нахмурился. Но его голос стал опасно вкрадчивым.
- А зачем ты хочешь отомстить моей сестре, принцесса? Не бойся, говори прямо, ты под защитой моего слова. И если ты не бросишься на меня или моих людей с оружием - тебя никто не тронет. Заметь, я не спрашиваю, почему ты хочешь отомстить. Это в целом понятно. Эрна ранила твоего брата. И отомстить - это решение воина. Но не вождя. А ты же дочь короля, не так ли? И ты должна отвечать на вопрос - зачем.

Он махнул рукой за стенку шатра.

- Эти лоданки вернутся домой. И расскажут всем, что бывает с теми, кто нападает на верингов. И в другой раз лодане много раз подумают, стоит ли бросаться с оружием на чужаков.


- Как же они вернуться и расскажут, если они не смогут ходить? - взгляд Эдже стал жестким. Нет, такими вопросами в угол ее не загнать.
- Следуя вашему желанию мести, в таком случае нужно отрубить им по одной руке. Это точно не помешает им рожать, будет напоминать о встрече с вами и позволит в кратчайшие сроки разнести весть о суровом нраве верингов. Не говоря уж о том, что отрубленная рука выглядит страшнее подрезанных жил, - принцесса смотрела на Дорака в упор и говорила совершенно серьезно. Только тот, кто знал ее достаточно хорошо, мог сообразить, что на кончиках этих слов притаилась довольно злая ирония. Впрочем, людей, которые знали ее хорошо, здесь не было.

- И поэтому, возвращаясь к разговору о моей личной мести, я скажу, что она мне незачем, потому что я не склонна рубить сук, на котором сижу.

Таким образом принцесса отправила в тишину шатра послание, понять которое мог лишь вождь: я способна на жестокие поступки, но достаточно мудра, чтобы не прибегать к ним без надобности.



Голос вождя стал ледяным.
- Они смогут ходить. Просто будут хромать - и все. А вот отрубленная рука - это излишняя жестокость. Вот смотри.

И он стал загибать пальцы.

- Во-первых, им сразу потребуется останавливать кровотечение и перевязывать рану. Если этого не сделать, они просто истекут кровью. Во-вторых, вовсе не очевидно, что они выживут. Лихоманка может сожрать их в несколько дней. В-третьих, мы убили и так много мужчин и женщин в этой деревне. У них на счету будут каждые рабочие руки, ведь скоро зима. А ты хочешь оставить им несколько почти бесполезных обрубков? Да они сами перережут им горло. И пленницы не будут ничем отличаться от тех, кто погиб в деревне. Они не оставят след в памяти и не будут живым напоминанием. И раз тебе, дочь короля, не нужна месть, то выглядит естественным помочь Эрне. Тем более что сейчас вы на одной стороне.

Его голос смягчился.

- Вождю сложно провести грань, когда жестокость из оправданной становится излишней. И очень легко можно ошибиться.



Принцесса, несмотря на усталость, легко могла не поддаваться эмоциям и долго слушать, не теряя мысль, когда разговор был таким, как у них сейчас: на кончике ножа.
- Позволь я верну одну деталь, которую ты упускаешь: мы говорим об излишней жестокости в отношении пленниц, некоторые из которых уже сейчас могут быть мертвы из-за…отношения твоих людей. Так где же тут начинается и заканчивается оправданная жестокость на самом деле? Может они получили уже достаточный урок?

Она немного задумалась, взгляд скользнул к сундуку с книгами:

- Если же вам непременно хочется оставить им на память что-то кроме истерзанных тел, то к примеру, в одной из книг, - она указала на сундук, - говорится, что воины некого короля, проходя сквозь поверженные селения, оставляли в назидание клеймо на лбу или щеке. Это оправданная жестокость, как по-твоему? Клеймо не лишает способности трудиться, напоминает о победителе, и никогда не исчезнет с тела, хотя особо храбрые срезали клейма вместе с куском кожи.

Такой книги там не было, эту историю она слышала от брата и тот король до сих пор правил их государством. Государством Дижеон. Но когда вождь прочитает все книги, ее уже здесь не будет.



Дорак пожал плечами.
- Да. А еще больше мертвых тел осталось в деревне. Я не хочу убивать пленниц. И мои люди знают об этом. Но когда бурлит кровь и льется эль, так просто переступить грань. Надеюсь, этого не случится. А урок будет нужен не пленницам. Он будет нужен их сородичам. Понимаешь?

Дорак проследил взглядом за пальцем Эджении. И та легко могла увидеть, как его глаза вспыхнули неподдельным интересом.

- Это глупая, неоправданная и бесполезная жестокость. Да. в некоторых странах клеймят преступника. Но делают это для того, чтобы все видели, кто он такой. И опасались иметь с ним дело. Клеймо не мешает пасти свиней, добывать руду или валить лес. Да. Оно будет устрашать.

Тут он назидательно поднял палец.

- Но! Те, кто был заклеймен, сохранили свою силу, свою ловкость, и только напитались ненавистью. В твоих книгах, принцесса, не написано, что стало с воинами того короля, вошедшими в поверженные селения повторно? Так я тебе скажу. Из-за каждого куста их ждали стрелы, вилы и топоры. Я ответил на твой вопрос?


Эджения отрицательно помотала головой, все еще оставаясь при своем, потом вгляделась в бледное лицо Эрны, убедилась, что она дышит, просто очень тихо, и сказала шепотом:
- Да, ответил. Можем мы со служанками подняться на корабль до того, как вы накажете пленниц? - «но разделять с тобой оправданную жестокость я не намерена».


Вождь пожал плечами. Беорвик хмыкнул, поправляя повязку Эрны. В этом не было никакого смысла, но он хоть что-то сделал.

- Да, конечно. Думаю, мы займемся ими в самый последний момент. Когда вы уже будете на борту корабля. Но, думается, мне, крики будут слышны и там.

Лейнор молчал. Всем своим существом он был на стороне Эджении. Но память упорно подсовывала ему тот вид на окраине деревни. Когда его соотечествениц лоданы тащили в лес, щедро раздавая тумаки. Да, Эрна спасла их. А что было бы, если бы они не успели? И дижеонок бы уволокли вглубь леса? Почему-то он был уверен, что участь их была бы куда хуже, чем у пленниц Дорака. Но говорить это Эджении, будучи ее слугой, он не стал. Иначе он мог легко стать бывшим ее слугой.

Принцесса кивнула. Конечно, кошмар с пленницами не закончится, ни утром, ни на корабле. К счастью, потребовалось погреть в плошке отвар, напоить проснувшуюся Эрну, чуть придерживая ей голову. Волосы были жесткие, заплетены в хитрую прическу и влажные от пота. Жар отступил. Это дало возможность завершить неприятный разговор и снова взяться за сказки. Эджения читала, пока не начала клевать носом и не пропустила пару страниц сказки. Тогда она извинилась и разбудив лекарку себе на смену, провалилась в сон. Служанки подняли ее только утром, когда весь лагерь собирался. Эджения по своему обыкновению не сразу поняла, где она, но изрядно удивилась, что впервые спала без снов. Хотя, кажется, был один: про дракона, уносящего ее в серые небеса. Снаружи ее однако ждало лишь хмурое утро и деревянный дракон, уносящий ее все дальше от дома и все больше в неизвестность.

Марта всегда спала крепко и просыпалась стремительно. Спустя миг, она уже позаботилась о том, чтобы принцесса легла на ее место, в нагретые шкуры, а сама сполоснула ледяной водой лицо и руки и вытирая о чистую тряпицу, подошла к раненой.
Та спала безмятежно и это было хорошим знаком. Жар тоже ушел - Марта поняла это, потрогав ее лоб. Повязки не намокли и не пахли тухлой рыбой, значит, разматывать их не стоило, о чем она тут же сообщила лекарю и вождю.
Читать сказки Марта, конечно, не стала. Вместо этого она проверила стук сердца Эрны, посчитав что-то в уме. Потом удовлетворенно кивнула и застыла изваянием возле, до самого рассвета.
Утром Марта распорядилась поднять Эрну на носилках на корабль. Вставать воительнице она запретила категорически.

Утро медленно вступало в свои права. Облака рассеялись. Море катило мутные валы, но шторм уже утих. Дым на месте деревни лоданов уже развеялся. Но слева и справа от стоянки верингов, среди густого леса в воздух поднимались одинокие столбы дыма. Дорак хмурился. Это могли быть только сигнальные костры. И рано или поздно к их стоянке явятся разъяренные местные. Требовалось убираться как можно скорее.

Лейнор да и Эджения могли бы оценить дисциплину верингов. Казалось, только что они беззаботно пили эль да насиловали пленниц. А уже суется, собирая лагерь, складывая палатки и набирая воду. При этом - не ослабляя дозоров, будучи готовыми к бою. Даже голые лоданки не привлекали их внимания. Те, истерзнанные, избитые, покрытые грязью, кровью и семенем, собрались в кучу и пытались согреться. Скулили, но не очень громко, чтобы не привлекать внимание верингов. Эрну перенесли на корабль. Видя как долго служанки занимаются шатром, Дорак послал принцессе на помощь несколько человек. И складывание шатра пошло куда веселее. Лейнор помогал складывать шатер, работая заодно переводчиком. Беорвик кидал заинтересованные взгляды на Марту, но не подходил близко - он, как и все прочие, был занят делами.

Наконец, все закончилось. На берегу остались только лоданки и несколько верингов. И Дорак. Хотя он отстаивал свою точку зрения, его ничуть не радовало то, что он должен сделать. Он махнул рукой. Троих, предназначенных в рабство отделили и поволокли на корабль. Поднялся вой. Девушки пытались царапаться, кусаться, они вырывались и брыкались. Но где им было справиться с верингами!? Прочих укладывали лицом вниз прямо на песок. Перекрывая всхлипы и плач, Дорак крикнул
- Только левую!

на песок брызнула кровь. Послышались проклятия. каждая из девушек стала хромой на всю жизнь и они не сдерживали ярость и ненависть. Дорак вскочил на корабль последним. Весла заскрипели, и корабль стал разворачиваться к выходу из бухты. Берег остался позади. Впереди ждало открытое море. Там, на свежем воздухе, вдали от густого леса с его опасностями, веринги, за исключением дозорных завалились спать.

Вновь подавив желание заткнуть уши, уже будучи на корабле, Эджения вглядывалась в безмятежный горизонт. Словно и не было бури и этих страшных дня и ночи. Вождь верингов застал ее уже с книгой в руках, как ни в чем не бывало, читавшую мемуары мудрейших. К Марте она подошла лишь раз, когда потребовалось сменить повязки на ладонях да справиться о здоровье Эрны. Но с Мартой не поболтаешь и Эджения решила пустить все стрелы красноречия в поэта. Улучив момент, когда его услуги не требовались никому, она подозвала Лейнора и строго начала:
- Ты ведь переводил вчера мои слова про сук? Так? А сам зачем рубишь свой? Что это было вчера? Я же слышала, что она попросила, а ты достал. Почему она попросила именно тебя и откуда ты знал, где лежит этот гребешок? Я прошу тебя отвечать честно, потому что, как видишь, в любой момент с нами, из-за твоего вранья, может случиться нечто похуже, - она кивнула в сторону истерзанных пленниц.

С виду Марта выглядела, как и прежде, собранной, спокойной, немного отстраненной. Это не помогало ей впрочем, пережить, огромный мерзкий ком из чувств, которые ей хотелось бы забыть навсегда. Поэтому же Марта старалась занять себя: сходила проверить Эрну, отдала той, уже способной держать в руке флягу, остатки крапивного отвара, перебинтовала ладони принцессе, осмотрела Лейнора, и села перебирать инструменты.

Она все замечала, хоть и не подавала виду, но взгляд лекаря не укрылся от нее и теперь. Ишь, любопытный. Пальцы, что твоя колбаса, а все туда же - тонкими иголочками раны шить. Тем не менее она кивком головы пригласила его сесть рядом, показывая, что готова рассказать про инструменты, которые везла с собой.

Взгляд Эрны в полной мере отражал то, что творилось у нее на сердце, а именно, безразличие к окружающему миру. Она проснулась в шатре принцессы, поначалу думая обидеться, что ее отселили к девушкам, а потом неловко повернулась и всё вспомнила. Ее сил едва хватало, чтобы держать плошку с противным зеленым отваром, а ее желания это делать было еще меньше. Беорвик красноречиво объяснил ей, что если она не станет выполнять все инструкции лекарей, то такая и останется: беспомощная в бою и безразличная к жизни. Не то, чтобы Эрну можно было этим напугать, но она решила просто стиснуть зубы и притворится спящей, когда ее на носилках несли на корабль. Она всегда ступала по сходням гордо, едва ли не первой, а теперь… И ведь даже приподняться и поискать глазами брата и скальда, недоставало сил. Чтобы не видеть сочувствующих взглядов, Эрна попросила развернуть ее к морю, хотя видно ей было скорее небо над горизонтом. Лекарку она подпустила к себе без вопросов, уже зная, что ночью она сшивала ее рану, а принцесса читала ей сказки! Если бы она помнила хоть одну… может, интереса в ее глазах стало бы побольше.

Берег скрылся вдалеке, но корабль не потерялся в море. Он шел к известной всему флоту точки встречи. Больше всего проблем было с пленными лоданками. Сухопутные крысы, они никогда не уходили далеко в море. Одну постоянно тошнило, и ее соседки были перепачканы в зловонной слизи. Еще одна выла на одной ноте и даже попыталась броситься в воду. После воспитательной беседы с обильными затрещинами вроде успокоилась. Беорвик косился на Марту. Но было препятствие. Язык. Толмач на судне был ровно один - и как раз сейчас дижеонка смазывала ему ссадину на скуле, оставленную вчера Беорвиком.

- слышь, скальд, это, я хочу поговорить с лекаркой.

Лейнор сжался, но согласно кивнул головой, настороженно глядя на веринга. После чего Беорвик стал внимательно рассматривать инструменты, прося то и дело показать, как ими работать. Если с ножами он показал изрядную ловкость, то вот иголки и вообще
мелкие вещи веринга не слушались. Чуть не выронив в очередной раз иголку, он разразился тирадой с проклятиями.
- и как ты только справляешься с такими крохотными
вещицами?!?


Как и ожидалось, лекарь сразу полез грязными ручищами в ее инструменты. Нет, он протер их тряпицей, что видимо, с его точки зрения, было сродни идеальной чистоте. Пришлось снова останавливать его, лить раствор на тряпицу и показывать, как правильно протереть руки: не просто ладони, а еще и между
пальцами и тыльные стороны и ногти. Пантомима изрядно затянулась. Конечно, первыми его внимание привлекли инструменты разрушения: ножи, молоточки, пила, единственный и потому драгоценный скальпель.
Для его демонстрации понадобился скальд: Марта поставила два пальца на кожу, чуть растянула, поставила скальпель почти вертикально и показала, что надо надавить. Потом бесстрашно подставила предплечье, мол, пробуй, параллельно попросив поэта объяснить, для чего нужен скальпель, что это не просто ножик.

Когда же дошли до игл, Марта едва сдерживалась, пока губы не дрогнули все-таки в улыбке: каждый палец у лекаря был толщиной с три ее пальца. Не удивительно, что держать иглу он не мог. Она же объяснила это по-своему:
- Мелкими предметами работать сложнее, нужно много
тренировки, но у нас много времени.

А потом поинтересовалась, умеет ли Беорвик шить. Обычную ткань. Управляться с прямой иголкой. Быть может, он шил кожаную обувь или вот эту безрукавку, где явно требовалась круглая игла.


Беорвик насупился, когда пришлось мыть руки. Но куда хуже было другое. Те из верингов, кто был не занят делом, сидели рядом и обсуждали обучение лекаря. Руки, руки не забудь облизать! Вы гляньте на Беорвика, он учиться пить руками! Да руки это что, он же потом будет вылизывать доски, не пропадать же выпивке. И что, теперь все время будешь мыть руки элем? И перед едой? Да что там руки, он и хер теперь мыть будет. Сперва макать в кружку, а потом допивать, чтобы выпивка не пропадала. Тут лекарь не выдержал. И заревел разбуженным медведем. Что он, Беорвик, учится лечить таких ленивых неумех как товарищи по скамье. И что он, Беорвик, просто поражен, как с таким чувством юмора они все пошли в воины, а не в скальды. А уж с таким умением драться он, Беорвик, доверял бы им только скалку и кочергу. Потому что ножом они могут порезаться. И вообще, он скоро будет учиться зашивать раны. И ему, Беорвику, очень нужно будет на ком-то оттачивать свои навыки. И если вдруг, чудом, шкура у всех будет целой, то он, Беорвик, сперва располосует ее первому попавшемуся, а потом зашьет ее. Веринги прекратили скалиться.

А Беорвик буркнул Лейнору - не переводи, опять повернулся к Марте.

- Шить это женская работа. Правда, я шью сам, но...

Стежки были кривые и не очень ровные.



Марта понимала, что веринги дразнят лекаря и что это
осложняет обучение, но никак не участвовала, ни улыбкой, ни дерзким словом. Иногда задир проще не замечать. Лишь вздрогнула от медвежьего рева, когда лекарю понадобилось приструнить шутников. Вот уж не зря он свое имечко получил, усмехнулась Марта.

- Шить раны, человеческую кожу это работа лекаря, а лекари, -

она вспомнила слова в одной из книг, - не делятся на мужчин и женщин. И мужчина-лекарь может сомлеть от вида крови, а женщина вправить кость на место.
- Если хочешь научиться шить раны, придется тренироваться сначала на ткани, потом на тонкой коже, скажем как вот эта, -

она показала на отворот своего сапожка, - и только потом на людях. Она огляделась в поисках раненых. Достаточно было рассеченной брови или глубокого пореза.



- Чтобы мужик сомлел от вида крови!? Великие боги, да что это за мужик такой? Небось хлюпик какой! Да мой дядя подрался с медведем, прибил его, а потом добрался домой за лигу, зажимая рукой дыру в животе! Неужто ты думаешь, что такой мужик мог бы сомлеть от вида кровь как девица в первую брачную ночь! Ты говори, да не заговаривайся!

Беорвик явно был возмущен словами Марты и размахивал руками.

- да чтобы женщина могла нормально вправить руку? ты, лекарка, не перепутала часом иголку и кость человека!? там давить надо! Прикладывать силу! А не только хлопать глазками да трясти сиськами.

Пассаж насчет женщин Лейнор переводить не стал, ограничился фразой, что веринг не верит в силу женщины.

Между тем совсем недалеко от них стоял Мартин. Парню было 17 лет. Это был его первый поход - и он явно гордился им, предвкушая, как будет хвастаться дома. Видимо, чтобы выглядеть взрослее и солиднее, он не стал подходить к Беорвику с разрезом, который оставил у него на щеке нож лоданки. Проследив за взглядом Марты, Беорвик поманил парня к себе.

- А ну топай сюда, шутник херов. Сейчас пришью язык к небу, будешь кушать только кашу и пить молоко сразу из вымени. Кто-то из чуящих развлечение зрителей сказал, что если вымя будет такое как у Марты, то он готов поменяться с Мартиным местами. Беорвик, и без того заведенный, сказал, что сперва он отрежет некоторые части тела, которыми парень явно думает.
Шутник под дружный хохот сказал, что в таком случае Беорвик может трахать Марту и сам. Лейнор кашлянул и перевел, что зрители восхищены как статью Марты, так и ее умением лечить. Мартин же нехотя подошел к лекарям и сел на банку, повернув щеку к девушке. Отказать верингу, старшему более чем вдвое, он явно не мог.


Принятие и смирение принесло Марте больше пользы нежели агрессия, потому она лишь усмехнулась слишком бурной для лекаря реакции Беорвика. В конце концов, это он пришел к ней и до сих пор не ушел, махнув рукой. А обучить лекаря новым приемам означало спасти как можно больше жизней. Об этом Марта думала в первую очередь.

Когда Беорвик выбрал жертву, она принялась объяснять, почему такую рану следует зашивать, что может произойти, если ее оставить так, как есть. Лейнора она попросила переводить громко и подробно, чтобы веринги хоть немного задумались.
- Вот здесь уже началось воспаление, через пару дней начнется гниение, через восемь заведутся черви, - серьезно вещала она и лишь добившись ужаса в глазах юноши, попросила перевести, что про червей она пошутила и в живой плоти они заводятся редко.
Потом Марта снова обработала руки и щеку Мартина, неосознанно дуя на рану, сопровождая тем самым причиняющие боль действия. Сын Марты сейчас был бы чуть младше и это как-то сказалось и на ее осторожных движениях.

- Зашиваем смоченной в настойке иглой и нитью. Понадобится твоя мазь, - кивнула она Беорвику.

- Кожа на лице нежная, рана небольшая, понадобиться три шва. Держим вот так, игла вот так, тихо-тихо, -
она отвлеклась, чтобы снова подуть на рану. Здесь могла пугать не столько боль, сколько неизвестность и чужое участие помогало больше нежели прохладный воздух, попадающий на кожу.

- Вот так закрепляем нить. Теперь осторожно срезаем. Теперь мазь и повязка. Придется через всю голову делать.

- Теперь также тренируйся на ткани или тонкой коже, покажешь результат, - протягивая иголку и нить, улыбнулась Марта.



Мартин принял лечение без звука. Хотя сперва ему и было немного страшно. да и насмешки жалили его куда сильнее чем Беорвика или Марту, защищенную незнанием языка. Во всяком случае, когда услышал про шутку насчет червей, он расслабился заметно и однозначно. Когда Марта закончила, он поблагодарил
ее смущенно. И, трогая рану (подзатыльник от Беорвика
хрясь!), стал уходить.
- Э, погоди!

Беорвик не стал заморачиваться поиском подходящей ткани. А Отхватил край рубахи юноши ножом.

-давай, давай, а то если женщина обещала, а черви не
заведутся, я их сам тебе туда добавлю. И ты будешь еще краше. И привлекательней. все девки твои будут. Мартин-Червивая-Рожа.

Взяв нитку с иголкой, он стал устраиваться поудобней, явно намереваясь тут же заняться тренировкой. Слово спасибо, видимо, сегодня не входило в его лексикон.


Марта не хотела говорить под руку, потому пока лекарь не начал шить, посмотрела выразительно на пленниц и попросила:
- Могу я осмотреть лоданок? Быть может, ты уже лечил их? Одной, вижу, совсем нехорошо - негоже потерять рабыню от какой-то там пустяковой раны или если вся вода изойдет из нее, - имея в виду нескончаемые приступы рвоты, приступила к уговорам Марта.

От Эджении она получила разрешение раньше утром. Оставался лекарь, а после вождь, если Беорвик станет сопротивляться.


Беорвик, высунув от усердия язык,сражался с непослушной иголкой. Было понятно,что топор держать в руках ему было куда привычнее. Но он явно старался. И уже попадал в ткань чаще,чем в свои пальцы.

- конечно . Можешь смотреть, сколько хочешь. Ты ж не
мужик,тебе не надо держать свой уд в узде. Да и бежать вам некуда. Разве что по воде научитесь ходить.
И он опять вернулся к шитью. Лейнор сказал,что Беорвик не против,и что он благодарит Марту за урок.
Сами лоданки смотрели на Марту с плохо скрываемой ненавистью. Женщина, свободная, одетая явно же не рабыня. А значит, заодно с насильниками. Лейнор был нужен и тут.


- Объясни, что я тут единственная, кто может и хочет помочь им с ранами. Переведи ответ и иди, нечего тебе тут смотреть,

- сказала Марта поэту. И добавила, словно походя, -
Я скоро буду делать перевязку сестре вождя. Пока я тут
вожусь, расскажи ей об этом.
В планах Марты было осмотреть раны рабынь, особенно те, которые на этом корабле знала, как лечить, только она - женщина, однажды побывавшая в таком же кошмаре. Однако, если лоданки настолько глупы, чтобы воспринимать ее как врага, настаивать она не будет.


Лоданки переглянулись. И все же согласились. Видимо, начинали привыкать к новым реалиям. И осознавать, что даже в рабстве лучше быть здоровым, чем больным. Правда, Лейнор далеко не ушел. Как только Марта попробовала хоть как-то отгородиться от толпы верингов, ее тут же остановил Беорвик. Облизывая

исколотые пальцы, он сказал ей
- Эй, женщина, этих рабынь надо осматривать и лечить, а не прятать. кто хотел, тот уже все увидел, а то и попробовал. Так что смотри так. А то, может быть, ты им ножик передашь или еще что.

Правда, при этом он разогнал тех, кто стал толпиться возле дижеонки.

- а ну брысь отсюда! Вы свет лекарю закрываете. Мартин, не ты ли вчера развлекался с той красоткой? что ты там не видел? Не боись, на берегу она от тебя не уйдет.

Ворча, веринги если и не разошлись, то, во всяком случае, перестали пялиться. И лоданки позволили себя осмотреть.


Марта возилась с пленницами долго, они были изрядно истерзаны и в конце концов, лекарка, убедившись, что она плывёт с чудовищными дикарями, измотанная, словно выпитая до дна, дала каждой сонного корня, чтобы те, как минимум, на какое-то время забылись.

После лечения она взяла паузу: долго стояла, всматриваясь в горизонт и бесконечную гладь моря. Руки дрожали от усталости и переживаний. Марта давно не сталкивалась с жестокостью и успела забыто, каково это, когда руки сводит судорогой от осознания чужой боли.

Затем, подхватив свой сундучок, она направилась к Эрне, позвав с собой Беорвика, с его мазью и силищей. Следовало сменить повязки и посмотреть, как заживает рана.

После того, как троица Беорвик-Марта-Лейнор оставила Эрну, к ней подсел Дорак. Ему явно хотелось поправить одеяло, погладить руку девушки, может быть, убрать прядь волос со лба. Но вокруг было слишком много глаз. И слишком уж не любила Эрна всех этих телячьих нежностей. Потому он ограничился просто словами.

- Видишь, сестренка, с тобой все хорошо. Когда за дело берется Беорвик, странно ожидать иного. Тебе даже дижеонка помогала, как ее, ну короче, лекарь Эдж... принцессы. Говорит, рана заживет и рубец будет не очень заметный. Но я о другом хочу поговорить с тобой.

Хотя скрип весел, плеск волны и гомон верингов заглушали все звуки, вождь понизил голос.
- Пока ты была ранена, был странный случай. В шатре у дижеонцев. Ты была без сознания, я проверял дозоры, с тобой были Беорвик и скальд. ну и курятник служанок. И мне сказали, что скальд полез к тебе, сперва щупал грудь, потом полез в штаны. Лекарь его вырубил. Принцесса сказала, что ты якобы попросила его достать гребешок. Он и рад стараться. Все это странно выглядит. Неужели скальд так возбудился на лоданок, что решил переспать с тобой? Но при служанках? Или надеялся, что те его не выдадут, а про Беорвика забыл? или что? Братья говорят, что ему тоже предлагали позабавиться с рабынями, но он не стал. конечно, сейчас я не могу его казнить, хотя ужасно чешутся руки. Но потом, когда мы вернемся домой, когда ты достаточно оклемаешься - думаю, ты сможешь вызвать его на бой. И тогда у него будет два выхода. Принять вызов и умереть. Или не принять и быть опозоренным. а с таким никто не будет иметь дело. Что скажешь, Эрна?

Боль, которая донимала ее вчера, отступила. Эрна, конечно, старалась не ворочаться, но бок не стегало, словно огненным хлыстом, хотя и сил совсем не было. Из прошедшей ночи она помнила привкус странного напитка, тихий женский неумолкающий голос, словно поющий песню, нет, скорее нараспев читающий стихи, помнила тихий разговор, тоску, щемящую в груди и перехватывающую дыхание, противный озноб и приятную зубастую твердь в руке. Утром она обнаружила в руке гребешок и совсем не помнила, как он там оказался . Она едва говорила сегодня и была благодарна всем, кто оставил ее в покое. Под вечер, после перевязки, ей стало немного хуже, снова стало знобить и жутко хотелось пить - брат, будто почувствовав это, оказался рядом. Пока он говорил, Эрну трясло все сильнее: вот откуда синяк у Лейнора, вот почему он едва смотрел на нее, и загадка гребешка в руке тотчас разрешилась. Она-то знала, что принцесса все видела верно, но как сказать об этом брату? Что он подумает? Что она готова нарушить обет ради дижеонца? Да о том, что она, Эрна, способна любить, даже говорить стыдно. Ведь она воительница. А не какая-то размякшая от нежности баба. А, была не была.

- Все верно, я попросила достать гребешок, он помог. Это что-то вроде оберега и скальд об этом знает, - сипло и тихо проговорила она. - Не трогай его, Дорак. Он мне жизнь спас и мы что-то вроде побратимов с ним теперь. Кровь наша смешалась, когда с лоданами дрались.

Дорак знал, что боги просто так не допустят смешения крови - это не происходит случайно, только когда найдешь своего побратима. И потому соврала. Впервые соврала родному брату. И тотчас почувствовала, затаив дыхание, как жжёт рана - даже пот выступил на лбу.. Словно боги указывали ей на отвратительную ложь.

Резко хлопнул парус. Корабль застонал, поворачиваясь бортом к волне. Закричала чайка, парящая в небе. тень облака накрыла солнце. И на краткий миг спрятала в серый полумрак лицо Дорака. и словно тихий шелест коснулся уха девушки.
- Шшшшшшшшшшшшш! лошшшшшшшшшшш!

Что-то, видимо, ощутил и Дорак, он завертел головой, словно ожидая нападения. Но все было тихо, то есть как всегда.

- Ах вот оно что! А Беорвик ему и приложить успел. Но ладно. Раз ты говоришь, что он твой побратим... Странного тебе побратима выбрали боги. Ни с мечом, ни с топором не сражается, строй держать не умеет, всего-то и умений - языком трепать. Но скальд. и толмач. Тогда, конечно, я его не трону. Может, наоборот? Когда вернемся домой, поучишь его сражаться? Чтобы не был обузой?

- Поучу, - кивнула Эрна и затаила дыхание, скривившись от боли. Она бы не удивилась, если бы в нее сейчас ударила молния. Солгать брату! Что дальше? Предательство? Может, перейдешь сразу на сторону Дижеона? Нет, надо было сказать правду: так, мол, и так - влюбилась, сердцу не прикажешь, вот такая вот я нелепая сестра. От этих мыслей хотелось дать себе крепкую пощечину. Но Эрна и двигаться не могла, не то, что бить. Боги покарают ее, точно покарают. Они и так дали ей нехороший знак, подарили еще один шрам, а теперь и вовсе смерть будет ходить за ней по пятам.

- Дорак, - почти взмолилась она, собираясь раскаяться и сказать правду, но в последний момент струсила, - очень пить хочется.

- Конечно, сестренка, конечно.

Он засуетился, поднялся, набрал воды и принес ковшик к губам Эрны. Просто так погладить сестру - это не очень достойно. Но сейчас он ее поил. А заодно вытер пот со лба, посмотрел поближе рану, точнее, повязку, провел рукой по обветренной щеке со шрамом. Любимая сестренка. За что ей такой жребий даровали боги? Вождь понимал, что воины редко долго живут на свете. Меч, топор, стрела, копье - могут прервать жизнь в любой момент. И он, наверно, был бы рад, оставайся Эрна дома, рожай одного за другим рыжих забияк и задир, причем обоего пола. Но боги рассудили иначе. Может быть, последняя рана не позволит ей держать в руке топор? И ее можно будет оставлять на хозяйстве? Но вслух этого не сказал.

Если Эрна и раньше сторонилась ласки, мол, оставьте это своим женам да подругам, сейчас забота брата и вовсе была сродни наказанию. Она нахмурилась, стоило ему коснуться ее лба, а уж когда Дорак дотронулся до щеки и вовсе демонстративно повертела головой, словно стряхивая назойливую муху. Не любила Эрна, когда ей напоминали про шрам. Ни взглядом, ни прикосновением. А отказываясь от проявлений нежности, она будто говорила «Я недостойна любви. Боги сотворили меня для битвы». Вот встанет на ноги и сама скажет об этом скальду, а пока у нее духу не хватит заявить ему об этом, глядя в его печальные и такие красивые глаза.

Это было безумное утро. Сворачивать лагерь веринги, оказывается, могли очень быстро. А Лейнор был уверен, что после вчерашней ночи они еще пару дней отсыпаться будут. Но нет. Собрались. И глядя на истерзанных лоданок, поэт осознавал, что ждало бы Дижеон после штурма. Потом был разговор с Беорвиком. Скула противно ныла, но надо было улыбаться и переводить. Потом Марте вздумалось помочь лоданкам. Лейнор думал, что его испепелят взглядом. Но обошлось. Хотя смотреть на следы ночной оргии было не очень приятно. Но все это меркло по сравнению с тем, что было потом. Надо было подойти к Эрне и делать вид, что ему безразличны ее раны. Хотя хотелось заорать Беорвику - ты что, медведь, аккуратней, это же Эрна. Увы. Опять надо было говорить чужими словами чужие мысли. А хотелось погладить, подложить подушку, рассказать сказку, спеть песню... Увы. а потом вопрос принцессы, острый и неожиданный, как удар стилетом под лопатку. Когда разум еще не верит, что ты мертв, а сердце уже перестает биться, проткнутое сталью. Но что отвечать Эджении!?
- ммм, видите ли, ваше высочество. Когда мы освобождали служанок, я сражался в паре с Э...северянкой. И я увидел как перед боем она причесывалась. И убирала гребешок. Ваше высочество, это страшная женщина! Она бросилась на десятерых и смеялась от радости! Топор мелькал в ее руках быстрее чем ложка в руках нищего. Кровь хлестала ручьем. И я... я испугался. когда она стала искать гребешок. Я представил на миг, что будет, если она не найдет его. А рассудок ее был помутнен после боя. И я рискнул дать ей его, чтобы успокоить. Я не в обиде на лекаря. да, мои действия выглядели странно. Но ... она же успокоилась и не стала бузить!?

Речь поэта звучала слишком уж логично. Настолько логично, что будучи с ним в одной лодке и единожды столкнувшись с обманом, принцесса начала подозревать Лейнора почти с первых слов. Слишком уж гладко стелилась его речь, будто шелковые простыни.
- Хорошо, - кивнула Эджения и пообещала, - я поговорю с Дораком, чтобы они перестали считать тебя вором и насильником. Кажется, вождь что-то говорил про дуэль. А пока держись подальше от его сестры. Ты понял?

Кажется, мрачно подумал Лейнор, мне надо быть аккуратней с языком. Принцесса слишком уж сильно мне поверила. И постаралась оградить от возможных проблем. ТО ли потому, что питает ко мне нежные чувства, никак, впрочем, этого не показывая. То ли потому, что толмач ей все еще нужен, несмотря на явные успехи в языке. Гордость говорила за первый выбор, здравый смысл вопиял о втором. но вслух поэт заверил принцессу, что будет держаться от Эрны так далеко, как это возможно на небольшом корабле. И не будет смотреть в ее сторону. И вообще, будет вести себя паинькой (тут он потер ссадину на скуле), будучи примерным мальчиком. А когда освободился, сел писать балладу о женщине с рыжими волосами, что всегда шла навстречу врагам, не боясь смерти. Ни чужой, ни своей. каждый ее удар нес смерть врагам и спасение
друзьям. А все потому, что один поэт держал в руке ее
гребешок - и пока он его держал, дева была неуязвима. Но ... Слишком все было прямо и узнаваемо. И Вряд ли кто-то увидит эту балладу. Потом он честно старался сдержать слово, данное Эджении. Но корабль был такий маленький. И всегда можно сделать вид, что смотришь куда-то вдаль. И совсем не замечаешь кокон из шкур, в который укутана Эрна.

Через какое-то время на горизонте показался парус. Потом еще и еще. Беорвик дернул Мартина
- Эй, малыш, глянь, я уже плохо видеть начинаю, это наши?
- Да! Корабли Сигурда и Ивора.

А еще через некоторые время можно было сбиться со счета, наблюдая подходящие корабли. Некоторые потеряли мачты, у многих были порваны паруса. Кроме корабля Рагнара погибло еще два корабля - это видели с соседних. И судьба еще четырех оставалась неизвестной. Может, они утонули, а может просто
ветром их отнесло слишком далеко. Потому флот поплыл дальше.

Беорвик, каждый раз перевязывая Эрну, не мог не отметить, что сшитая, рана заживала быстрее, и лучше. Недовольным был только Мартин. Он бурчал, что вместо нормального шрама от этого похода у него останется просто полоска, будто кошка поцарапала. В какой-то момент Беорвику это надоело и он пообещал юноше отрубить ухо - чтобы было чем гордиться. Это
не заставило Мартина перестать жалеть о зажившем шраме, но заставило тише выражать свою жалость, по крайней мере, при лекаре. Еще Беорвик много и часто тренировался с иголкой. Но до мастерства Марты ему было еще расти и расти. Как он выражался с досадой - как девственнице до оргазма.

Шторм дорого обошелся флоту. Хотя и не так, как мог бы. Но каждый корабль, ушедший на дно - бонд без мужчин. Или почти без мужчин. Дорак ходил мрачным и до последнего ждал потерявшиеся корабли. Но флот не мог долго ждать в месте встречи. И они поплыли домой дальше. Дорак поговорил с Беорвиком насчет скальда. Тот долго чесал бороду, но в конце концов сказал, что может быть у Эрны было помрачение рассудка, раз уж она согласилась с действиями скальда. Но нехотя признал, что, может быть, он и погорячился. Море оставалось безграничным. И на третий день после оставления берега лоданов, когда все пришли в себя, Дорак поймал себя на простой мысли. Что если он видит Эджению, то всегда смотрит не на лицо, не на грудь, и даже не на задницу - а на руки. Есть ли там книга или нет. Но, разумеется, просить или даже
спрашивать о том, будет ли чтение, он не стал.

Первые дни после отплытия Эджения даже смотреть не могла на сундук, где покоилась та самая книга, которую она читала Дораку. Жестокая история предательства и вероломства - вот так она теперь думала. А по ночам ей снилось, как воины выпрыгивают из деревянного коня и начинают убивать и насиловать женщин, среди которых непременно была она сама.
Эджения упрямо держала в руках книгу со сказками, то ли думая, что Дораку наивные истории будут не интересны, то ли пытаясь успокоиться с их помощью, хотя сама едва глядела в пестрые от рисунков страницы. Она не понимала, почему не спешит читать Дораку - после того ночного разговора они едва ли обмолвились парой слов. Заметив пару раз взгляд вождя, она наконец решила не откладывать свое обещание - в конце концов, обсуждение книги это не разговоры о ее мачехе и оправданной жестокости да и языком верингов овладеть всё же стоило. Эджения демонстративно встала и не без помощи служанок отыскала в сундуке книгу, провозившись долго, будто та лежала на дне, а не на самом верху. Мелькнула в руках знакомая обложка, Эджения кивнула поэту и направилась к Дораку: ее намерения не оставляли пространства для фантазии.

- Вождь Дорак, я дочитать эту книгу. Я продолжу, - с нажимом исправилась она, - читать книгу.

- В прошлый раз было много вопросов про коня, - "ровно перед тем, как разразился тот ужасный шторм и всё пошло наперекосяк". - Я отвечу на них. Причиной войны стала жена короля, которую украл другой король и чтобы вызволить ее, обладая немногочисленной армией, нужно было проявить смекалку. Король и его войско делали вид, что отступают, но оставили в знак примирения подарок - подношение богине, которой поклонялись их враги. В виде большого деревянного коня. Уничтожить подношение богине они бы не осмелились, в этом и заключается главная мудрость короля. Корабли отплыли от берегов и воины открыли ворота, чтобы вкатить внутрь коня, в котором пряталось пятьдесят воинов. Когда наступила ночь, они выбрались через специальный лаз, убили стражников и открыли ворота вернувшимся кораблям. Поскольку нападения никто не ожидал, даже маленькая армия смогла истребить врагов.

Эрна могла бы понять, что Дорак весьма доволен тем, что Эджения продолжила читать книгу. Хотя внешне сложно было понять. Он оставался таким же суровым и молчаливым. Лишь в глубине глаз искрились и плясали огоньки.

-Что значит, война началась из-за того, что один король украл жену? А второй не хотел ее отдавать? Скальд, ты что-то путаешь. Такого не может быть. Попроси принцессу перечитать еще раз и переводи лучше.

Но после того как Лейнор и Эджения подтвердили правильность перевода, Дорак только развел руками.

- Дочь короля, ты помнишь наш разговор о жестокости? Война началась из-за того, что один король хотел трахать чужую жену. А второй не хотел этого. И сколько, говоришь, людей погибло из-за желания двух вождей потешить свой уд? Я считаю это все глупостью и жестокостью.

Лейнор перевел это так: "Дочь короля, ты помнишь наш разговор о жестокости? Война началась из-за того, что один король сильно возжелал чужую жену. А второй не хотел этого. И сколько, говоришь, людей погибло из-за желания понравиться даме? Я считаю это все глупостью и жестокостью."

А рассказ про коня заставил его задуматься. Потом он сказал нехотя
- На войне все средства хороши. Но вмешивать богов в распри людей - оскорблять высшие силы. Не удивлюсь, если боги разрушенного города жестоко отомстили победителям.

Принцесса уже была готова к тому, что вопросы вождя будут отражать его привычную картину мира и скорее всего какая-то часть истории вызовет у него возмущение. Но вот что эта почетная роль достанется жене, из-за которой случилась война, она думала в последнюю очередь.

- Разумеется война началась не только по этой причине. Это стало последней каплей после многих лет распрей. Правда, - она не удержалась, - многие женоненавистники любят говорить, что эта история доказывает, будто причиной всех больших бед является женщина. Невежды, которые знают только этот кусок истории! - презрительно скривилась она.
- Если пожелаешь, вождь Дорак, я прикажу отыскать в сундуке книгу о том, с чего на самом деле началась вражда и как развивалась, - «чтобы не превратиться в такого же невежу».

- По поводу богов согласна, однако победителей они не осудили. Королевство, в котором оказался конь, превратилось в руины, а победители обрели славу, - она пожала плечами и поболтала книгой в воздухе, мол, про них вот даже книги слагают.

- Могу я спросить, - она заложила между страниц ладошку, и прикрыла книгу, - как бы ты поступил, будь ты на месте того, у кого украли жену? - щеки Эджении чуть порозовели, то ли от собственной дерзости, то ли от столь животрепещущей темы.

Дорак кивнул головой, соглашаясь.
- Что ж, скальды (неприязненный взгляд в сторону Лейнора) всегда пишут не правду, а то, что выгодно. Я буду рад побольше узнать про ту войну. Приятно понимать, что дело вовсе не в сиськах.

Слова о богах заставили его удивленно поднять брови.
- Значит, это были слабые, никчемные боги. Люди от их имени обманывают их почитателей - а они их даже не покарали. Или..

Он попытался оценить толщину книги и то, сколько они прочитали.
- ... в книгу не все попало. Или не все стали писать.

А вот вопрос о том как поступил он сам, заставил его нахмуриться.
- Твой язычок, дочь короля, иногда кажется мне слишком острым.

Дорак отвернулся, вспоминая умершую жену.
- Я бы... Я бы сперва поговорил с женой. Сама она захотела уйти от меня или нет. Если сама - я бы благословил ее. Если она влюбилась, то значит, ее новый муж воистину незаурядный человек. Если ее держат насильно или не дают поговорить со мной - я бы вызвал похитителя на хольмганг, и пусть победит достойнейший. А если он отказался бы...

тут Дорак пожал плечами.
- Тогда в нем нет ни мужества, ни чести. Тогда хороши все средства. Возможно, я бы собрал набег на его земли. А может быть попытался вернуть жену, украв ее обратно. У тебя интересные книги и неожиданные вопросы.

- Один мой учитель говорил, что ценна не сама книга, а мысли, которые она вызывает, - она улыбнулась, вспоминая старого мастера Бертрана, придворного философа. - Поэтому важно обсуждать прочитанное. Потому я люблю задавать вопросы и размышлять вслух, но если это лишнее, я могу просто читать, - Эджении очень хотелось, чтобы Дорак ответил, что это не лишнее.

- Однако позволь, я всё же расскажу о жене этого короля. Мне думается, они не были счастливы, он и сам украл ее когда-то и сделал своей. Да, другой король ее похитил, но думаю, она и сама этого хотела. Они полюбили друг друга. Жаль, что в этой истории боги все-таки отвернулись от любви.

- История описывает обманутого короля деспотом, с которым разговор был бы бесполезен. И потому не могу не спросить, пусть и рискуя: ты бы украл чужую жену, если бы понял, что вы друг друга любите? Мне интересно, как это происходит у верингов, потому что в рыцарских романах, которые я читала, влюбленные в подобных случаях почему-то выбирали страдания на расстоянии.

- У тебя был мудрый учитель, дочь короля. Я согласен с ним. И мне интересно обсуждать то, что прочитали.

Дорак посмотрел на книгу, потом перевел взгляд на принцессу.

- Если жена была счастлива с тем, кто ее украл - то ее бывший муж просто дурак. Да, он мог бы вернуть жену, но как бы он вернул ее любовь? Или она ему была нужна просто как вещь?

Очередной вопрос заставил его почесать бороду.

- Хм. Этот вопрос куда более сложен, чем кажется. Веринг Дорак, я думаю, дошел бы до края света и дальше, чтобы получить чужую жену. Если, конечно, мы с ней любим друг друга. А вот вождь Дорак задумался бы об этом. Сперва бы он попытался решить вопрос миром. Потом попытался бы украсть ее сам - или с небольшой группой друзей. А если бы не вышло - скорее всего отступил бы.

Он внимательно посмотрел на Эджению.

- Правда, странно слышать это от северного дикаря? А ты попробуй представить. Вот мужчина, которого ты любишь. И который любит тебя. Но чтобы вам оказаться в одной постели, надо, чтобы умерло сто человек. Причем не просто каких-то случайных. А тех, кто тебе знаком или дорог. Например, скальд. Или твоя лекарша, как там ее? Ты готова перерезать им глотки, чтобы потом быть счастливой? Конечно, скальда я бы и сам не отказался прибить (Лейнор поперхнулся), но ты готова сделать это ради своей любви? А, дочь короля?

Эджения слушала внимательно. Ее пытливому уму было невероятно интересно, как мыслят люди, живущие столь далеко, что это не могло не отразиться на их взглядах.
И что уж скрывать, услышать мнение именно мужчины, именно Дорака было для нее особенно любопытно.

- На такие жертвы не пойдет ни один мудрый и милосердный правитель, - согласилась она и крепко задумалась о чем-то, словно какая-то важная мысль формировалась сейчас в ее хорошенькой головке. Небольшая тонкая морщинка прочертила лоб - свидетельство многих дум.

- Однако же даже мудрые правители поступают так. Значит это, что голова иногда ссорится с сердцем и решение, как правило, принимает кто-то один: если побеждает сердце, то в таком случае из-за любви как раз и случаются войны, а если голова, то несогласное сердце начинает страдать и правитель, принесший такую жертву, ожесточается.

Она говорила медленно, словно сама впервые пробовала мысли на вкус.
- В королевских семьях, в семьях правителей эта дилемма распространяется еще и на детей. Юным созданиям вроде меня предлагается выбирать головой, тогда как горячее сердце рвется встрять в этот бесконечный диалог разума и чувств, - она в полной задумчивости смотрела куда-то мимо Дорака, мимо скальда, словно забыв, что они вообще рядом.

Вождь развел бы руками, но он держал ими руль.

- Или правители совмещают цели. Например, как в этой книги. Может быть, разрушенный город мешал торговать? Или угрожал другим? И король сумел убедить всех, что его надо разрушить. А жена шла как приятное дополнение. В нашем языке есть поговорка: и рыбку съесть, и на хер сесть. (Лейнор потупился, но перевел: как мед? так и ложкой). Или же...

И вождь поднял палец.

- Именно грабеж и был изначально основной целью набега. А любовь и прочее приплели потом скальды.

Взгляд, которым Дорак наградил Лейнора был подобен удару топора. Поэт съежился, словно старался спрятаться от глаз северянина.

- Сперва я думал выбросить тебя за борт, за приставание к моей сестре. Но принцесса говорила, что ты просто хотел помочь Эрне. И она это подтвердила. Мало того, говорит что вы почти побратимы. Странно все это. Но ладно.

И словно потеряв интерес к Лейнору, повернулся к Эджении.

- Думаю, пока ты молода, выбирать надо сердцем. Голова еще может быть пустой. А вот потом, когда поумнеешь, сердце слегка остынет, можно будет и использовать голову. Кстати. А почему ты не взяла с собой своего рыцаря в наши земли? Или он не захотел сопровождать тебя?


Глаза Эджении округлились, когда вождь заговорил о скальде. Побратимы? Так сказала сама Эрна? Видимо, поэт не соврал, нет. Он просто искусно не договорил. Во всяком случае, сейчас она решила на этом не останавливаться, лишь посмотрела на Лейнора долгим пронзительным взглядом.
Тем более что Дорак задал неожиданный вопрос. Столь неожиданный и прямой, что Эджения вначале задумалась: а почему, в самом деле, она не взяла. И лишь потом спохватилась:
- У меня нет рыцаря, вождь Дорак.

- Нет рыцаря?!

Дорак казался удивленным.

- Но мне рассказывали, что в вашей стране у знатной дамы рыцарь появляется с того момента, как она первый раз уронила кровь. И чем знатнее дама, тем больше рыцарей стараются называть ее дамой своего сердца. И даже дерутся за ее честь. И что высшая награда - выйти на турнир с ленточкой на руке. Правда... Говорят, что дамы вознаграждают победителей турнира куда больше, чем то позволяют правила приличия. Правда, это относится к замужним. Девы просто вдохновляют. И я думал, что тебя будет сопровождать хотя бы один рыцарь. Потому как кто может быть знатнее дочери короля?

Разумеется, Дораку могли наврать, он мог не так понять, он мог все перепутать, мог слушать вполуха то, что напрямую не относилось к военному делу. Да и сейчас просто разговор пошел в эту сторону после разговора о похищенных женах.

Эджения оглянулась на тот короткий период, когда ей уже можно было принимать ухаживания. Он совпал с появлением в жизни короля новой жены и с тех пор куда не глянь везде была она - Аделаида.
Принцесса подумала, что отец точно выбрал сердцем, а вот мачеха да… та думала головой. Всегда головой. На миг какая-то страшная догадка холодом возникла в животе, но Эджения решила посвятить ей тишину ночи.

Столь искреннее удивление Дорака смутило ее. Будто бы с ней что-то нет так и сейчас придется оправдываться и убеждать его, что это не так.

- Рыцари на турнирах, конечно, произносят клятвы в мою честь, но среди них я не припомню ни одного, кто поплыл бы с верингами, лишь бы быть рядом. Женихов мне выбирала мачеха и именно поэтому я отказала особо выгодным кандидатам, - усмехнулась она. - Именно поэтому я здесь и если хотите знать, плыть с вами гораздо интереснее, чем согревать постель старикам, которых она пыталась мне подсунуть.

Эджения вдруг улыбнулась: а она, оказывается, не соврала, она действительно чувствовала это: воздух, пропитанный свободой сменил каменные стены, пропитанные одиночеством и страхом, что в любой момент ее выдадут замуж.

Дорак скривился.
- Я был лучшего мнениях о воинах твоей страны. Твой брат храбро сражался. И я счел бы за честь скрестить с ним клинки. А остальные!? Неужели никто не согласился плыть с тобой? быть рядом с тобой?

И опять что-то кольнуло в сердце. И где-то там, за спиной, надрывно и тревожно загудел набат. Эджения отказалась от женихов, выбираемых мачехой. Отказалась ... почему? Из чувства противоречия? Но этим обычно грешат более юные девицы. А принцесса не выглядит глупой и капризной. Или же ... Или же мачеха подбирала женихов Эджении не для ее пользы, а для своей? Вот ради интереса. Кого бы он, Дорак, выбрал в мужья женщине, которую хочет погубить и низвести? Не очень молодых. Не слишком знатных - чтобы не было желания усадить на трон ребенка принцессы, став при нем советником. Глупых. Непопулярных. Тех, кто со всеми в ссоре. И тех, кого женитьба на принцессе усилит не очень сильно, но заставит всех прочих объединиться против него.

- Я рад, дочь короля, что тебе хорошо с нами. Но почему ты так пренебрежительно отзываешься о женихах, что предлагала тебе Аделаида? Все же она думает головой. А старик... Может быть в этом и был ее замысел? Чтобы ты скорее стала богатой вдовой?

Поколебавшись, он сказал
- Твоя мачеха посетовала, что ты капризна. И что тебе сложно найти женихов. Мол, может быть на севере ты кого-то отыщешь по вкусу.

- Возможно, дело в том, что о моем отъезде никому не сообщили до самого последнего дня. Ни у кого из рыцарей не было возможности вызваться, - пожала плечами Эджения. Это волновало ее мало, ведь ничего уже нельзя было изменить.

А вот то, что сказал Дорак дальше, заставило ее буквально вспыхнуть от раздражения и злости. Так вот что мачеха наплела о ней! В силу юного возраста эмоции Эджения пока скрывала плохо, а тем более такие.

- Может быть, я зря это сейчас скажу, вождь, но я уверена, что у моей мачехи есть вполне соответствующий ее амбициям план: посадить на трон своего младшего сына. Для этого ей всего лишь нужно устранить двух старших детей короля: умную и сильного. Меня можно было выдать замуж да так, что я бы никогда не оказалась на троне. И если бы не моя проницательность и характер, капризный и вздорный, так бы сейчас и было. А брат горяч и лезет в каждую битву, его исход предсказать нетрудно. Возможно, он уже мертв, ей на счастье. Я, как она считает, тоже мертва: напоследок она мне сказала, что я слабая и умру от холода или от ножа верингов или выскочу замуж. И только я знаю, насколько она меня недооценивает.

Эджения раскраснелась, морщинка нм лбу стала четкой, а взгляд, хоть глаза и заблестели, стал жестким.

Да. Слова Эджении многое меняли в придворных раскладах. Но был еще и король. Был брат. Был, в конце концов, отряд верингов, оставленный в Дижеоне. Аделаида могла хотеть многое. Например, посадить сына на трон, достать Луну с неба. Дижеон пока вроде бы ни с кем не воевал. Так что риск погибнуть в бою у наследника был не очень большой.

- Что ж, думаю да. Твоя мачеха недооценила тебя и была слишком плохого мнения о нас. От замужества с верингом мало кто умирает. Даже лоданки остались живы, хотя их драли всю ночьЮ, причем все желающие.

Лейнор замешкался. И перевел это так:
Даже лоданки остались живы, хотя им уделяли внимание многие храбрые воины.

А Дорак откровенно веселился. Это было заметно всем, даже дижеонцам.

- Шторм показал, что ты умеешь переносить холод. Твое поведение, выше всяких похвал, ты знаешь когда и что говорить, и, что куда важнее, когда стоит помолчать. И убивать тебя пока не за что. Осталось поберечься от замужества, и планы твоей мачехи будут расстроены. Но тут все просто - всем говори нет. И не раздвигай ноги.

Лейнор открыл рот, но замечание делать не стал. в его устах последняя фраза звучала так: все просто - всем говори нет. И никому не оказывай знаки внимания. Несмотря на холодный ветер, Лейнор вспотел.

Эджения закрыла глаза и вздохнула. А когда открыла их снова, в книге уже была нужная страница. Принцесса с невозмутимым видом смотрела, как расплывались буквы, соединяясь в слова, а затем и в предложения, и без предупреждения начала читать, тем самым объявляя беседу оконченной.

Корабли медленно двигались посреди моря. Страх первых дней уже пропал. И Лейнор даже любовался черным морем и звездным небом. Но в этот раз он почти ничего не видел. Ему хотелось поговорить с Эрной. Та лежала на корме. Но сперва поэт отправился к носу. Надо же было объяснить свой подъем посреди ночи. Отжурчав положенное, он тихонько двинулся обратно. Больше всего, как ни странно, он опасался не верингов, а Эджении. Ведь он ей обещал, что больше не посмотрит на Эрну. Рулевой пробурчал что-то, но прогонять Лейнора не стал. Сидеть вдвоем было интересней, чем одному. Но в этот раз из поэта был плохой собеседник. Сказав, что на его месте слишком громко храпят, он улегся недалеко от Эрны. Так, чтобы их головы были рядом. Но если она спит!? И он принялся тихонько напевать. Надеясь, что девушка услышит.

Несколько дней на корабле было тихо. Непривычно тихо. Эрна спала днем и бодрствовала по ночам. Ее громкий, чуть хрипловатый голос не звучал среди голосов верингов, ее рыжие волосы не мелькали туда-сюда, а широкий уверенный шаг не отдавался дробным эхом на палубе. Потому она мало с кем общалась и почти не шутила. Как будто боги и правда забрали часть ее души. Вчера ей стало легче. Рана только противно чесалась и не доставляла беспокойства при каждом движении. И тем не менее днем она дремала, а ночью смотрела в звездное небо сухими глазами из своего логова. Мимо прошел скальд. Не остановился, как обычно за все эти долгие дни. Эрна сосредоточилась на привычном: легкая качка, звёзды, стоны или храп, ветер, песня. Стоп, что? Эрна повернула голову и увидела скальда, от неожиданности даже не зная, что сказать.Хотя, почему же не зная:
- Тебе подпеть или сам успокоишься? - хмыкнула она.


- Смотря как будешь подпевать. Если слова будешь говорить ты - то с радостью спою вместе с тобой. А вот если будет говорить твой топор... Я бы предпочел успокоиться сам. Но я слышу тебя, а не твое оружие.
Впрочем, петь он перестал.
- как ты, Эрна? Столько народу вокруг заботится о твоей чести и моем здоровье. Принцесса просила к тебе не подходить. Беорвик чуть было не прибил меня. Прочие веринги советуют обходить тебя десятой дорогой и даже поменять корабль. Собственно по этой причине я не подходил к тебе днем и даже не смотрел в твою сторону, как бы мне того не хотелось. А вот твой брат сказал странную для меня вещь. Что мы вроде бы с тобой стали как побратимы. А что это значит? Для меня? Для тебя? Для... нас?
Он надеялся, что северянка поймет, что он вложил в простые слова - для нас.

Вместе с тихим голосом скальда пришли воспоминания, разбавленные жгучей болью. Поцелуи в шатре перед тем, как стало совсем плохо. Рука в руке. А еще какие-то неуловимые строки, которые приснились ей, когда принцесса читала ей сказки. Принцесса. Читала ей. Сказки. Это рассказал Дорак и Эрна сначала подумала - шутит.
Нет, Эрна никогда не писала стихов, более того - память ее не была предназначена для рифмованных строк с непонятным иносказательным содержанием. Тогда откуда назойливо сверлили голову слова? И почему они были словно продолжение вопросов скальда?
Наконец Эрна сдалась и тихо, немного нараспев, пустила строки погулять в ночной тиши:
- И вдруг – что за чудо! – она совсем рядом и нежные щеки могу я ласкать, и алый коралл ее губ целовать, и этих зеленых очей изумруды, они точно море, в него погружаюсь, и вот я на дне, в воде я ищу сокровенную тайну – что надо влюбленным в морской глубине?*
Она посмотрела на скальда: за эти дни она похудела, глаза стали больше и блестели ярче, пока она шептала странный рифмованный текст, неизвестно как возникший в ее голове.
- Я сказала Дораку, что наша кровь смешалась, когда мы боролись с лоданами. Для него это означает, что мы побратимы и тебя нельзя трогать. Тебя же до сих пор не попытались выкинуть за борт? - улыбнулась Эрна.
*случайно открытая на этих строках книга в случайном магазине (Мануэль Пуиг «Предательство Риты Хейворт»)


Он помолчал, переваривая ее слова. И стихи, и известия о побратимах. Стихи зазвенели в его душе целым сонмом колокольчиков. Неужели Эрне тоже не чужда поэзия? И ее надо только разбудить? Интересно, какие строки она будет слагать? О битвах? Или о нежности души человеческой?
- Так вот кого мне надо благодарить! А то я уж думал было, что меня оставят на берегу, среди тех лоданок. так сказать, чтоб было на ком оторваться за разгром деревни.
тон его голоса был шутливым.
- Спасибо. А что это... точнее, к чему это обязывает меня? Ведь, наверно, побратимство это не просто так. Иначе вы все тут на лодке были бы побратимами.
От этой мысли он даже приподнял голову, но потом тут же нырнул обратно, не желая привлекать внимание.
- Или вы все побратимы???

Эрна вдруг стала серьезной:
- А Дорак тебе не рассказал? Если твой побратим - женщина, то помимо того, чтобы защищать друг друга, вы должны сношаться не реже, чем каждое полнолуние.
- Совсем скоро, если рана затянется, меня ждет оргия, в которой ты и все мои братья будут принимать участие.
Она едва сохранила серьезное выражение лица, для чего впилась ногтями в ладонь.
- Мы ведь дикари, да? У нас не может быть иначе, - наконец улыбнулась она.


он сперва принял это за чистую монету.
- Каждое полнолуние!? Должны!? А если будет ребенок!?
Но слова про оргию оказались... Небольшим перебором. Оргия с лоданками была. Но никто, ни словом, ни жестом не обмолвился об участии в ней Эрны. Да, она была ранена. Но все же.
- эээ, да ты шутишь! Значит, идешь на поправку! А я то уже представил, как бы это выглядело.
Он чуть было не засмеялся, но вовремя спохватился.
- Жду я оргию напрасно
Побратимы не о том
Для того, чтоб в час опасный
мог его прикрыть щитом.


Эрна наконец тихо рассмеялась и покачала головой:
- Как ты еще жив, скальд… - и понизив голос, добавила, - Только мы с тобой знаем, что мы не побратимы, для остальных мы должны быть готовы прикрыть спины друг другу, а значит, я буду учить тебя сражаться, когда встану.
Она было закончила, но потом внимательно, словно бы в первый раз изучила лицо Лейнора, его глаза, губы и добавила:
- Побратимы никогда не женятся друг на друге, но бывает, согревают друг другу постель.
Тут она приукрасила. Мудрая Аслан и Краснобородый Эрик были побратимами пять лет, пока не зачали детей и не сыграли свадьбу. Эрне же просто было выгодно «отменить» свадьбу, которой у нее не будет никогда - ни с побратимом, ни с кем.


- как, как, благодаря твоим словам. А то бы твой брат быстро снял бы с меня шкуру и набил чучело. И поставил его в главное зале своего замка. Хвастался бы трофеем. Вот, мол, медведь, он задрал троих крестьян. Вот, дескать, волк, он съел десяток овец. А это скальд, он приставал к моей сестре...
тут он стал серьезным.
Я ... я постараюсь, чтобы тебе не было за меня стыдно. Так что да, буду рад учиться.
А вот радость на лице ему было скрыть очень трудно.
- Правда?! А... ну ты же ... как же у вас....
Слов внезапно перестало хватать. Наконец он смог собрать слова и мысли в нечто цельное.
- А у тебя не будет неприятностей, что ... твой побратим... не веринг?

И опять послышался тихий смех. Как же давно она не смеялась. Шутки братьев обычно вызывали у нее злую усмешку или кислую улыбку, но со скальдом она смеялась по-настоящему. Ему, впрочем, вовсе не обязательно было об этом знать.
- Правда, - кивнула она. - И ты мой первый побратим, да и то не настоящий, так что я не знаю, - хмыкнула она. - Но я сестра вождя, забыл? А значит, нет, проблем не будет.
- А ты чего так обрадовался? - с улыбкой прошептала Эрна.

- я буду стараться и стану настоящим побратимом!
В голосе звучала решительность.
- Хм. И от брата-вождя тоже бывает польза. Например, его сестре можно больше, чем обычной девушке. А обрадовался я...ну... понимаешь...
Но оттягивать дальше признание было глупо.
- Мне хочется быть с тобой. Мне хочется быть рядом. Видеть тебя. Слушать как ты смеешься. Видеть, как ты тренируешься с топором. Как двигаешься. Как...
он замолчал. Дальше уже шли очень откровенные фантазии. Начиная с - чувствовать твой поцелуй и заканчивая - у нас будет ребенок. Но как сказать это Эрне. Тем более, что свадьба для нее закрыта как ворота Дижеона.
- ... как ты выздоравливаешь.


«Может, это сон?» - подумала Эрна. - «Может, стало хуже и я опять сплю наяву?»…
Скальд говорил такие слова, такие!… Она даже и мечтать не могла о таких словах. Она даже и не представляла, что ее можно, оказывается, хотеть видеть! Как он сказал? Быть рядом? Тут же забылась и вина перед братом и предупреждение от богов - воистину слова скальда стоили всего пережитого ужаса.
- Я не слышу, что ты шепчешь, наклонись поближе, - глаза Эрны сияли точно звезды.
Наивный скальд, конечно же, наклонится и тогда она поцелует его.

Разумеется, Лейнор влетел в ловушку как рыцарь на полном скаку в болото. Он наклонился чуть ниже, говоря, что хочет видеть Эрну. И его губы встретились с ее губами посреди бездонного моря под светом призрачных звезд. Сначала, первый миг, Лейнор явно хотел отпрянуть - потому что помнил слова и Дорака, и Эджении. И где-то рядом не спал рулевой. А поза у них меньше всего была похожа на дружескую беседу. Конечно, Эрна наверняка поможет ему с Дораком. Но вот как убедить Эджению!? Но это было только миг. И поэт ответил девушке со всем жаром. Хотя и не давая воли рукам - он помнил про рану Эрны. Только поцелуй, но какой долгий, нежный и сладкий...

И как в предыдущей раз, Эрна попросила, чтобы он остался и чтобы пришел следующей ночью, зная тем не менее, что у богов на всё свои планы.Ей не хотелось думать, что будет дальше, что вновь помешает им быть вместе, сейчас был только поцелуй и не один. Впервые Эрна желала, чтобы эта ночь не кончалась.
Спустя какое-то время, когда скальд и воительница насладились друг другом, Эрна чуть отстранилась, чтобы сказать:
- Настало время поговорить с принцессой: я так и не поблагодарила ее за лекарку. Расскажу ей, что мы теперь побратимы. Да и братья тоже должны узнать. Мы ничего не скрываем друг от друга.

- Ничего!?
Богатая фантазия Лейнора тут же нарисовала картину, как к ним с Эрной, лежащим на сеновале, подходят по очереди бородатые веринги, цокают языком, пожимают руки, дают советы и благословения - и уходят.
Может быть, пока рано говорить все? Мы же можем общаться днем как побратимы, а наедине - как ... ну в общем, как более близкие люди? И ее вопрос. А что можно побратимам? Разговаривать да. А трогать друг друга? Обниматься? хлопать по плечу? Просто я не очень сведущ в обычаях и легко могу ошибиться.
Он не стал добавлять, что ценой ошибки может быть его жизнь.

- Конечно, ничего! - удивилась Эрна, едва скрывая улыбку. - Я например, знаю, в какой позе нравится сношаться Хельмунду и вот, например, наш рулевой, он вообще-то любит, чтобы женщина была без сознания, - и прыснула от смеха, не выдержав.
- Побратим - это больше чем друг. Он не только способен обнять так, что тотчас заберет у тебя часть беды. Он отдаст за тебя жизнь и никогда не предаст. Побратима определяют боги. Поэтому Дорак так удивился… Поэтому братья тоже удивятся, когда узнают. У нас ведь разные боги.
- Иногда, - осторожно добавила она, - если побратимы мужчина и женщина, они делили даже постель. Это не нужно демонстрировать, - усмехнулась Эрна.

- Ого, быть побратимом это серьезное дело! Я буду очень стараться, чтобы тебе не было стыдно за меня. Ну.. а что касается богов. Иногда мне кажется, что боги, там наверху, заняты своими делами. И им нет дела до нас, простых смертных.
Но тут он подумал, что у северянки может быть другое мнение на о богах. И он поспешил сменить тему. Надеясь, что ночная темень скроет предательский румянец на щеках.
- Я рад, что некоторые вещи не стоит знать даже побратимам. Ну то есть с тобой можно спокойно разговаривать и никто не будет злиться по этому поводу. И добавил, мечтательно глядя на Эрну- Впервые мне хочется поскорее доплыть до твоей родины.

Когда наступил день, Эрна встала. Она встала впервые с тех самых пор, как ее несли на носилках лоданки. Она поднялась, опираясь на плечо Лейнора, которого попросила переводить всё, что она скажет, для принцессы. Оба действия должны были привлечь внимание каждого на корабле. Эрна давно не говорила и сейчас голос ее звучал хрипло и гораздо тише обычного.
- Братья, - начала она, - принцесса, - впервые обратилась к Эджении сестра вождя, - боги смилостивились, теперь я могу встать перед ними в полный рост. Но они помогали мне вашими руками и речами, за что я благодарна, - Эрна не привыкла хвалить, ей привычнее было выразить свои мысли покрыть в виде бранных слов, потому говорила она скованно и скупо.
- Во время нашего боя с лоданами, - она посмотрела на скальда, показывая, что имеет в виду его и себя, - случилось кое-что, о чем я до сих пор не могла вам поведать.
- Наша со скальдом кровь смешалась. Видимо, так захотели боги. И потому я нарекла его своим побратимом. Вы все знаете, что это означает.

Говорят, лжецов, упоминающих в своей лжи богов, могло поразить молнией на месте, но Эрна не боялась. В лжи и в правде она решила идти до конца.

Лейнор стоял, крепко держа руку Эрны, под взглядами верингов. И ему было не очень уютно. Все же одно дело, когда тебе нравится девушка. И совсем другое - когда ты оказываешься связан с ней узами, которые тебе не до конца понятны. Но он не собирался показывать свою слабость. И смотрел по сторонам даже с некоторым вызовом. Правда, особое внимание он уделял двум людям. Эджении и Дораку. Оно и понятно. Первая была его госпожой, второй был вождем и братом Эрны. И Лейнор не мог сказать, что заставляло его волноваться больше. Потому он просто улыбнулся.

Беорвик поднял голову.
- О, я рад, что ты выздоравливаешь Эрна. Надеюсь, шрам будет не очень заметный. Кстати, тебе его зашивала Марта. А я вот видишь, учусь.

Взгляд на Лейнора был куда более долгий и внимательный.
- Вот оно как вышло. Ну раз он побратим, то может и дальше плыть с нами на корабле. А не за его кормой.

И первый захохотал над своей шутклй. Впрочем, извиняться за удар в челюсть он и не думал. Тогда же он ничего не знал про побратимство. А сейчас не собирался спорить с волей богов.

Дорак, прищурившись, смотрел на сестру. Он был рад, что она выздоравливает. Ибо несмотря на помощь лекарей, всегда есть опасность заражения и смерти. Но нет. Не сейчас. Боги даровали Эрне не только новый шрам, но и побратима. Странного, конечно, но все же. Это жену можно выбрать. А побратима нет. Он поднял вверх руку.

- Веринги! Все вы знаете, как умеет сражаться моя сестра. И боги дали ей побратима! Теперь скальд не просто скальд. Мы все поклялись защищать друг друга. И он, получается, один из нас. Думаю, боги не могли высказаться яснее. Добро пожаловать в братство верингов!

Нитка и иголка оказались куда более сложными противниками, чем Беорвик того ожидал. Но гордость не давала ему признать это и, тем более, просить помощи у Марты. И он продолжал тренироваться в любое свободное время. Тем более, ветер пока был попутный, на веслах сидеть было не надо, а для разговоров с дижеонцами был нужен Лейнор. А Беорвику он не нравился. И вот однажды северянин обратил внимание на то, как Марта перелезала через борт. На краткий миг ткань, прижатая к тому же ветром, плотно облепила ее фигуру. И мужчина осознал, что за мешковатым платьем у женщины скрывается вполне себе неплохая фигура. И у Беорвика созрел план. Как можно на вполне себе законных основаниях ощупать Марту не только взглядом. Конечно, оставалась спутница лекарши - дижеонки всегда ходили парами. Но это было просто. Дождавшись, когда Марта в очередной раз перелезла через борт в отхожее место, он показал жестами служанке, чтобы та проваливала. И притаился за фальшбортом, предвкушая, как поможет перелезть ей через него. Ну и оценит упругость ее задницы.


Марта давно придерживалась мнения, что ее тело уже никого не сможет заинтересовать, а как лекарь была просто убеждена, что абсолютно бессмысленно стесняться того, что у всех выглядит примерно одинаково.

Не увидев своей обычной сопровождающей, она решила не гадать, куда та делась. Справится и сама, делов-то!
Марта, подобрав юбку, осторожно ступила на доску.

Закончив и по-прежнему ничего не подозревая, Марта выпрямилась во весь рост.


Когда над бортом показалась голова Марты, Беорвик поднялся и распахнул руки, предлагая ей свою помощь в том, чтобы перелезть через фальшборт. Одной это делать весьма и весьма неудобно. И хотя сейчас они шли на веслах, а не под парусом, скорость была достаточно высокой, а качка ощутимой, чтобы сделать трюк опасным для женщины. Для женщины-дижеонки, мысленно поправил себя Беорвик. Эрна бы сделала все с закрытыми глазами. Но, видимо, резкое движение напугала лекаршу. Она отшатнулась, выпустила из рук узловатую веревку и с коротким вскриком погрузилась в ледяную воду. Беорвик, не раздумывая, рыбкой нырнул следом.


Фигура лекаря вдруг возникшая на ее пути, не вызвала бы у Марты страха, если бы дело было на палубе. Она бы просто инстинктивно отступила на шаг назад, что, впрочем, и произошло.

Все случилось быстро, но одновременно и очень медленно. Марта не сразу сообразила, что падает не на доски, а в воду. Не сразу поняла, что это означает смерть - плавать она не умела, а вода, кажется, была парализующе ледяной, что ускоряло гибель.

Она вскрикнула, запоздало ужаснувшись и последнее, что она увидела, было лицо Беорвика. Попросить его о помощи она не успела: вода залепила ей рот, сковала руки и ноги.
«Уж лучше так» - откуда-то взялась непрошенная мысль.


Он вошел в воду на удивление без брызг, что можно было бы ожидать от его немаленького тела. Впрочем, те, кто живут на берегу моря, быстро осваивают науку плавать и нырять. Вода обожгла холодом. Марта шла на дно - и вроде бы даже не дергалась. Беорвик подумал, что это она молодец, что так ее будет проще спасать. Там, наверху, кто-то кричал, что человек за бортом. Но здесь и сейчас были только они. Конечно, можно было попытаться удержаться на поверхности обоим. Но весла. Лекарь отлично понимал, что весло, опустившись ему или ей на голову, просто размозжит ее. Ну или оглушит, лишив возможности бороться. И потому он поступил так, как вряд ли бы поступил сухопутный житель. Обхватив ее за поясницу, Беорвик нырнул глубже, двигаясь к корме корабля. Расчет был прост - судно проскочит над ними, они не попадут под удар весла, и их проще будет спасать. Но, разумеется, объяснить все эти тонкости Марте он не мог.


В воду бросилось что-то большое. На секунду Марте показалось, что это обитатель морских глубин, почуял жертву и сразу оказался возле. Ужас замутил ей разум, цепкой хваткой держал сердце, не позволяя даже думать о спасении. Марта разглядела Беорвика только когда тот, приблизился и схватил ее. Но вместо того, чтобы рвануть наверх, за солнцем и глотком воздуха, он потянул ее вниз. Ужас усилился. Марта принялась бороться.


Над ними сразу стало темно - они оказались под кораблем. Мужчина ощутил, как по его спине прошлись шершавые доски днища. И Марта, вместо того, чтобы помогать ему или хотя бы не мешать, стала вырываться. Куда, куда, головой в корабль или в весло? Но Беорвик ничего не мог сказать ей. Мешало незнание языка, отсутствие толмача и слой воды. К тому же движения под водой становились медленными и тягучими, совсем как свежий мед. И тогда лекарь просто обхватил ногами бедра женщины. И, прижавшись к ее лицу, поцеловал ее, не давая раскрыть рта и хоть так объясняя, что он не враг. Между тем груз одежды тащил их вниз, а узкое длинное тело корабля скользило над ними.


А может это был не Беорвик, просто чудовище приняло его облик. Чудовище, против которого у нее не было ни сил, ни времени - ведь еще немного и тело начнет агонизировать. Или уже начало? Не зря ведь она видит галлюцинацию, будто чудовище целует ее. Зачем бы Беорвику понадобилось это?


Судно не сбавило ход. Воздуха переставало хватать. Ледяная вода мириадами колючих иголок жгла кожу, проникая глубже. Глубина манила вечным покоем и избавлением от боли. Марта перестала двигаться и сопротивляться. Даже губы ее стали вялыми. И неживыми, словно... словно не выдержало сердце. Но Беорвик продолжал целовать ее пока над головой не стало светлее. После этого он разомкнул объятия и стал активно пытаться выплыть наверх, к жизни. Лекаршу, без особых церемоний, тащил за волосы. Каждый дюйм давался им с огромным трудом - море не хотело отпускать свою добычу. Но вот на водой показалась всклокоченная голова веринга. У него не было сил кричать. Казалось, что он не удержится над водой. На судне, повинуясь ударам барабана и крикам Дорака - табань, табань! - его братья бешено орудовали веслами в обратную сторону, снижая скорость корабля. Рядом с Беорвиком плюхнулся конец веревки, потом еще один. Он подхватил его. Слабеющей рукой прижал спину Марты к своей груди, а потом, не отпуская, завязал у нее под грудь беседочный узел. Руки, казалось, покрылись ледяной коркой. Он махнул рукой, погружаясь в воду. Но его поняли правильно - и сильные руки верингов вытащили их из воды...


Вдруг стало легко. И чудовище на миг снова обрело черты, как в сказках, которые читает Эджения: стоит поцеловать и чудовище становится человеком.
Хотелось спать, холод перестал терзать ее и Марта не стала сопротивляться. Спать так хорошо, особенно в объятиях Беорвика. Она закрыла глаза и больше ничто не тревожило ее: ни вонзившаяся в тело веревка, ни крепко схватившая ее за волосы рука, ни холод, вновь набросившийся на нее, стоило показаться из воды.


Беорвик не чувствовал ни рук, ни ног. Только над головой кричали что-то братья да она раскачивался между небом и землей, обнимая под высокую тугую (да, да, это он мог уже сказать совершенно точно) грудь Марту. Наконец, их тела перевалили через фальшборт, заливая потоками воды всех, кто был рядом. Надрывно кашляя, лекарь прохрипел - веревку, режьте веревку! Взмах ножа Дорака разъединил Беорвика и Марту. Мужчина упал на четвереньки, почти накрыв собой дижеонку. И тут же подвахтил ее тело, перегнул через свое колено животом и несколько раз резко встряхнул, словно затеял с ней грубую любовную игру. Тело Марты отозвалось фонтаном воды, смешанной с содержимым желудка. Беорвик перевернул ее на спину. И не обращая внимания на облепившее грудь платье принялися делать ей искусственное дыхание.


Проснуться от поцелуя. Когда Марта слышала такое в сказках, она недоверчиво хмыкала, но оказывается, представляла это себе совсем иначе.
Ее словно вытянули из чана с болотной жижей, а теперь настойчиво дули в рот, касаясь ледяными влажными губами. Марта замотала головой, закашлялась и приоткрыла глаза, сразу пощурившись от слепящего солнца.
Над ней склонился Беорвик. Снова Беорвик! А у нее даже не было сил его оттолкнуть. Хотя, кажется, он не пытался ей овладеть. Марта пошевелилась, ощутила жуткий холод и всё вспомнила. Она упала вниз. Но почему-то вместе с ней упал и лекарь. Может, он хотел ее столкнуть и сам вывалился за борт. Недоверчивое сердце Марты никак не хотело верить, что может быть по-другому.
Она уперлась руками в его грудь. На самом же деле едва коснулась, уже начиная дрожать от холода.


Когда Марта очнулась, Беорвик ощутил это по еле заметному касанию груди. И потому, что грудь ее стала вздыматься от дыхания. И мужчина не отказал себе в удовольствии задержаться с поцелуем на пару лишних секунд. Потом он оторвался от девушки. И сразу все навалилось. Ледяной ветер, пронизывающий до костей. Усталость после отчаянных попыток выплыть. Хрипение в легких, лишенных доступа к воздуху. Лекарь осел мешком. Он обернулся, найдя взглядом скальда.

- Скажи этой ... тупой курице, что в море водятся куда более опасные чудовища, чем веринг. И что море убивает чаще, чем мы. И, твою мать, когда тебе протягивают руку помощи, ее, коза драная, надо принимать, а не отшатываться, словно за сиськи никто никогда не дергал. Подумаешь, цаца, подержал бы чуток за жопу, не обеднела бы, не трахать же я ее собрался. Что вылупился, побратим хренов, пусть служанки тащат ей сухую одежду, иначе эта дура заболеет!

Лейнор, спохватившись, стал переводить.
- Марта, Беорвик очень недоволен твоей неуклюжестью. Ваше высочество, надо срочно переодеть Марту.

Между тем Беорвик, не обращая внимания на дижеонок, разделся донага, явив миру массивное тело зрелого воина, украшенное шрамами. И принялся яростно растираться грубой шерстяной тканью. НА Марту он не смотрел. Ну почти не смотрел. Внимательный наблюдатель мог бы заметить взгляды, которые он кидал на ее грудь, рельефно обрисованную мокрым платьем. Конечно, недолго, но все же.


Марте удалось отличить, когда касание губ превратилось в поцелуй, но этот миг быстро сменился ворчанием веринга. Конечно, тот считал во всем виноватой ее. Конечно, возможно, так и было. Марта плохо помнила, что случилось. Она не успела спросить да и сил как будто не было.

Принцесса уже раздавала приказы: раздеть, растереть, переодеть. Марту подняли, когда она, не отрываясь, смотрела на голого Беорвика. Платье стягивали быстро, возражения были излишни, Марта молча терпела унижение и не пыталась прикрыться.

Под мешковатым платьем оказалось вполне молодое тело: упругая высокая грудь, мягкий, но плоский живот, плотные ягодицы, стройные ноги. Марта не пыталась прикрыться, пока ее растирали и сквозь мелькающих служанок словно исподтишка смотрела на лекаря. Вовсе не краснея. И взгляд ее скользил не только по шрамам на его груди.


Беорвик заметил взгляд Марты. и вроде бы не перестал растираться вообще. Но стал делать это чуть-чуть медленнее. Словно давая ей возможность рассмотреть его. Поворачиваясь чуть-чуть, вроде бы закрываясь от ветра, но открываясь для взора. и пялился на Марту уже явно одобрительно. В глазах зажегся огонек интереса. Вряд ли его можно было посчитать - о, я влюблен по уши. Но и просто безразлично-похотливым взглядом на рабыню тот уже не был. Скорее как взгляд свободного мужчины на свободную женщину. Равную женщину. Такой взгляд мог остаться без ответа - и тогда огонек интереса погаснет словно уголек под слоем золы. Или полыхнет злым ярким пламенем в самый неожиданный момент, сжигающим все дотла. А вот если ответить на этот взгляд - то вполне можно разжечь домашний очаг. Одевшись, Беорвик подошел к Марте. Скорее всего, ту к этому моменту уже одели. Но если нет, то Беорвик постарается рассмотреть все, что только можно. Восхищенно цокая языком.

- Слышь, скальд, спроси у этой жертвы моря, она что, не умеет плавать? Я могу ее поучить.

Лейнор перевел, аккуратно опустив слова насчет жертвы.


Пользуясь суетой вокруг, Марта смотрела и смотрела вдоволь, а когда подняла глаза, то наткнулась на взгляд Беорвика. Изобразить мгновенное равнодушие, безусловно, не получилось. Но Марта и не смутилась. В ее глазах масляно блестнуло что-то похожее на похоть, но прежде чем Беорвик смог это понять, Марта уже отвернулась.

Когда лекарь подошёл, Марта еще боролась с завязками:
- Переведи, что я с удовольствием выучусь плавать. Просто раньше у меня не было… такого учителя. И переведи, что я благодарю его за спасение и теперь у него в долгу.

Лейнор уже собирался перевести, но Марта остановила его жестом и поблагодарив, настойчиво отправила помогать… новому побратиму.

- Я рада, что ты оказался ближе всех, - подойдя к лекарю поближе, прошептала Марта по-верингски. Язык она слышала еще в своих странствиях, закрепила во время жизни в Дижеоне благодаря богатым клиентам - купцам, торгующим с верингами, а оказавшись на корабле, поняла, что чересчур быстро впитывает чужую речь. Поэтому Марта слушала всё и всех, а особенно, когда переводил Лейнор. Невидимой тенью оказывалась там, где требовался переводчик. Он правда упускал самые колоритные словечки, но Марта о половине из них уже догадывалась сама. На толмача Марта вряд ли тянула, да и не до этого ей было на корабле, но от поэта она вполне могла отказаться.

Если бы не эта история, она возможно, еще слушала бы Лейнора, но увидев, что он опускает самые забористые фразочки, а еще искажает речь Беорвика да так, будто он становится каким-то придворным, Марта решила взять разговор в свои руки.


Лейнор пожал плечами. И упорхнул к Эрне, рядом с которой он мог находиться вполне себе безо всяких вредных последствий. Если Марта не хочет слушать Беорвика - то он-то здесь причем?
Беорвик, услышав слова Марты, удивился. Но если она хочет сохранить свою тайну, не угрожающую никому из братьев - то почему бы и нет!? - Ты что, умеешь говорить по-нашему? Не ожидал.
Он говорил таким же шепотом, бросая на женщину взгляды лишь изредка. Со стороны было сложно понять, что они говорят.
- А я могу быть еще ближе. Совсем близко. Ближе некуда.
Вряд ли Марте требовались пояснения, о какой близости шла речь.


- Выучилась, пока тебя слушала, - с улыбкой поддела лекаря Марта.

- Кстати, что означает «тупая курица» и «драная коза»? - она улыбнулась шире. Чтобы так улыбался человек, который только что тонул, да еще к тому же Марта, лекарь возможно видео впервые.

- Еще ближе? - улыбка не пропала и возможно это было хорошим знаком. Возможно. Кто ж эту Марту поймёт. - Такую плату ты хочешь за спасение?


Беорвик выслушал вопрос Марты с каменным лицом. Но он был слишком стар, чтобы краснеть из-за своих слов.

- Тупая курица - глупая птица, которая не думает о будущем, поступает не очень разумно. Я так ругаюсь обычно. Драная коза - коза на вольном выпасе. Она постоянно где-то шляется, вечно в репеях каких-то, ободранная и шелудивая. Тоже ругательство.

Извиняться он не стал.

- Ты не похожа на женщин, которые используют свое тело как плату. Но если ты хочешь именно заплатить за свое спасение - то да, хочу.

В его голосе было еле заметное разочарование. Лейнор и даже Дорак не заметили бы его. Эрна поняла бы наверняка - как более чуткая женщина. Эджения вряд ли могла это ощутить - она была слишком молодой и плохо знала лекаря.


Марта хмыкнула. Кажется, ответ лекаря пришелся ей по душе. Надо же, ему, оказывается, нужно не только ее тело, как большинству мужчин. Кажется, она даже выдохнула и расслабилась.

- Уж, не знаю, к жалости или к счастью, но у меня есть кое-что получше. Так что держи мошну распахнутой, - кажется, совсем неверно употребив выражение «держи карман шире», Марта подбоченилась и усмехнулась.

- Вот, держи, таких больше нигде не найдешь, - она вынула из своего сундучка набор игл и шелковых ниток, которых у верингов Беорвик ни за что бы не нашел. - Береги, как любимую женщину. Всяко лучше, чем кувыркаться с драной козой и тупой курицей, так? - подмигнула она и вмиг снова стала серьезной.

- Не лихорадит тебя часом?


Беорвик сказал серьезно.

- Брать плату за спасение жизни - не красиво и противно богам. Они все помнят и ничего не забывают. Но принять дар - это другое дело. У нас говорят - держи карман шире.

при виде иголок и ниток глаза у него вспыхнули неподдельным интересом.
- Спасибо, это ценный подарок!

он перебирал иглы уже куда более ловко.
- ой, только не надо плакаться. Твоим сиськам и твоей заднице может позавидовать любая служанка и даже ваша принцесса. Хотя они и вдвое моложе тебя.

Не так, чтобы он хотел напомнить Марте о ее возрасте, но сказывался недостаток опыта в общении с женщинами и суровая воинская жизнь. А вот слова про жену заставили его окаменеть.

- да, ты права, именно так и буду беречь.

голос сразу стал пустым и безжизненным, но Беорвик быстро пришел в себя. Взял из набора одну нитку, покороче. Выдернул волос из свой бороды. И внезапно, не спрашивая, резким движением выдернул волос из головы собеседницы. Благо, после их невольного купания они сохли и не были уложены в косу.

- не бойся, это же волос не из твоего детородного места, приворожить тебя не получится, да я и не собираюсь, это женская магия. Это нужно для другого.

Связав полученные волосы и нитку в странную пружинящую конструкцию, отдаленно напоминающую бантик, он опустил ее в волну.

- Спасибо вам, духи моря, что позволили погостить у вас и вернуться в мир живых. Нет, меня не лихорадит. Все же мы оказались на корабле довольно быстро. И я не успел сильно замерзнуть.



Марта дёрнулась, но не отшатнулась, видимо, не ожидая от Беорвика ничего дурного. К тому же слова про ее прелестную задницу и грудь явно попали в цель.

- Ворожить тебе действительно не понадобится. Уже не понадобится, - смерив Беорвика хитрым взглядом с ног до головы, она снова улыбнулась. Вспомнив, что суровый лекарь плохо понимает намеки, Марта пояснила.

- Я имею в виду, что ты уже мне по душе.

Она говорила прямо, абсолютно не краснея, не жеманясь и не скромничая, подобно юной девице


Беорвик медленно склонил голову.

- Да и ты мне приглянулась. Умна. Знаешь, когда надо промолчать, и когда надо говорить. Лекарь - как и я. Не чванишься. И опять же, есть на что посмотреть и за что подержать.

Он взял ее руку и перевернул ладонью вверх.

- Не белоручка. И... Знаешь, через несколько дней мы причалим отдохнуть в бонд Палец Великана. Там можно будет поговорить. Наедине.

И он легонько потянул руку на себя. Если Марта станет вырываться или сопротивляться - он спокойно ее отпустит и будет ждать берега. Если не станет - то очутится в его объятиях. При любом раскладе Беорвик не будет ругаться и злиться. Он понимает, что корабль полный верингов, не самое лучшее место женщине проявить свои чувства. Вот если она будет артачиться и на берегу...


Марта не вырвала руку, более того сама сделала небольшой шаг навстречу. Она смотрела на Беорвика прямо, как на равного, но в этом ее взгляде не было ни надменности, ни кокетства, только спокойное ожидание.

- Поговорим, - кивнула она с полной уверенностью, словно могла видеть будущее.


Рука Беорвика плавно (не зря тренировался с нитками и иголками!) переместилась под локоть Марты. А потом - он тоже сделал шаг вперед. И его руки сомкнулись за спиной лекарши. Впрочем, ничего предосудительного с точки зрения нравственности веринг себе не позволял. Просто объятия. Может быть и не такие простые, как у побратимов, но и не такие, после которых надо мчаться к алтарю со всех ног. Лица оказались близко друг к другу. И борода мужчины уже могла колоть лицо Марты.

- Вот и договорились.

Принцесса читала одну из своих книг, когда раздался плеск и вместе с ним в животе возникло такое чувство, словно уже знаешь, что случилось что-то плохое, но пока не можешь понять, с кем и что именно. Послышались крики, кто-то оказался за бортом и до того момента, как над водой показались головы тонувших, Эджения не поняла, что это Марта. Она быстро раздала приказы служанкам и те были наготове, когда Марта оказалась на палубе. Если бы принцессе знала, что это еще не всё...

К сюрпризу о побратимстве Лейнора добавился еще один, совсем уж неожиданный. Марта в отличии от поэта производила впечатление женщины спокойной и разумной, не способной на внезапные глупости и потому ее объятие с лекарем заставило Эджению считать, что у нее помутилось зрение или разум - настолько странно выглядела эта картина.

- Что это было, Марта? - она даже не нашлась, как спросить об этом более сдержанно.
Они сидели, говоря наедине, лекарка казалась спокойной и собранной, словно не было ни ее падения, ни объятий.

- Я соскользнула с доски, а Беорвик меня спас, - пожала плечами Марта. Она словно не понимала, о чем говорит Эджения.

- Почему лекарь тебя обнимал и как вы общались?

- Я понемногу начала понимать язык, запоминала слова, а обнял... - она пожала плечами снова, - ...потому что я ему нравлюсь. И он мне тоже.
Она говорила так обыденно, что принцесса засомневалась, уж не чушь ли она сама спрашивает. Может, вот так и должны возникать чувства, без стенаний, страданий и не тайком от всех.

- И ты собираешься покинуть нас? - она казалась растерянной и спросила первое, что пришло в голову. Впервые кто-то по своей воле захотел быть с верингом, особенно после того, что они творили той ночью. Еще немного и Эджения позволит себе приравнять это к предательству, но пока она молча ждала ответ, не забегая вперед.

- Отчего это? Нет. - Марта не стала оправдываться, она говорила, как всегда, короткими фразами, отвечая про самую суть.

- Хорошо, я рада это слышать, - всё еще растерянно проговорила Эджения. Для нее это было в новинку и ссориться с Мартой ей вовсе не хотелось. Другое дело - поэт. Который утаил от нее такую важную вещь и с которым Эджения теперь держалась холодно.