[R9] Оружие слепых | ходы игроков | На берегу, что прян и цветист как сад.

Принцесса и служанки, невзирая на суету, совершали омовение, как привыкли дома в Дижеоне. Не снимая своих тонких полупрозрачных сорочек, делали мыльную воду и сначала тщательно промывали длинные волосы, а затем ополаскивались. Наверняка, если бы в бане не было мужчин, да при наличии стражи под дверями, они разделись бы и всласть натерли друг друга мочалками, но видимо, присутствие вождя было необходимо, а может веринги были охочи до женских тел по приезду домой и могли не сдержаться.
Однако когда Дорак предложил провести свой странный обряд омовения, пара служанок отступила на шаг, закрываясь бадьями с водой, а принцесса, напротив, выступила вперед. Она разрумянилась от жара, распущенные волосы были влажными, а под прозрачной тканью угадывалась тонкая фигурка. которую вождь, уже, впрочем, видел.
- Вождь Дорак, мы чтим свои обычаи и уважаем традиции Дроттисхольма. Полагаю, омовение таким образом, - она указала на Беорвика, растянувшегося под бодрыми ударами веника в руке Марты, - не влияет на то, как мы будем гостить в вашей столице. Мне не положено по статусу раздеваться перед любым мужчиной, если это не мой муж, хотя и там есть свои правила, - нисколько не смутившись, проинформировала вождя Эджения. - Моим служанкам это попросту кажется постыдным, хотя наверняка для любого из твоих людей это, должно быть, большая честь.

Между тем Беорвик только кряхтел и стонал под ударами Марты, приговаривая, что ах, хорошо, сильнее, не жалей, давай, мол, поддавай. Судя по всему, его вполне устраивало мастерство его будущей жены и в этом непростом и деликатном вопросе. Заниматься любовью может каждая, а вот отходить веником так, чтобы пробрало до самых печенок – на это способны немногие. Наконец, мужчина не выдержал. И заревев, как лось во время гона, он вскочил и устремился к выходу, окутанный паром как облаком. И вскоре звонкий всплеск и уханье сказало Марте, что мужчина достиг ледяного озера и нырнул в него.

Вождь проводил его взглядом.
- Дело не в чести или в бесчестии. Все это, - взмах руки в сторону Беорвика –, прогоняет злых духов, которые могли присосаться ко всем нам на чужбине. Кроме того, жар убивает насекомых, которые иногда заводятся в волосах. Да и моемся мы все вместе просто потому, что греть воду и баню отдельно для мужчин и женщин – слишком накладно. Но ради тебя мы сделаем исключение. Марта, кажется, поняла, что надо делать. Сейчас я выйду отсюда, а она отходит вас веником. Я бы попросил Эрну, но ей пока не стоит так сильно махать рукой, рана может открыться. И не задерживайтесь – в баню надо попасть еще многим.
Говоря все это, Дорак старался сосредоточиться на лице принцессы, но взгляд то и дело опускался ниже. Да, он видел ее тогда там, на берегу лоданов, после холодного бурного моря. Но сейчас она выглядела совсем иначе. Он развернулся и вышел, разгоняя излишне любопытных от мостков, давая возможность попариться и охладиться без излишне назойливых глаз.

Принцесса не стала спорить, говоря, что на чужбине были только веринги. Она же была дома. Как и ее служанки. Как и не стала спрашивать, кто будет выгонять злых духов из самого Дорака.
- Хорошо, вождь Дорак, благодарю, мы попробуем избавиться от демонов при помощи веника, - с абсолютно непроницаемым лицом согласилась она, лишь в глазах почудилась вождю хитринка.
- Марта, девушки, вы слышали конунга, приступайте.

Хоть служанки и скинули одежды, послушавшись приказа принцессы, перед тем, как выпорхнуть наружу они успевали натянуть на мокрые тела свои белые рубахи. В ледяную купель, с визгом взмахивая рукавами точно крыльями, приземлялись румяные лебёдушки.
Принцесса из разгоряченной бани так не появилась: то ли сомлела, то ли попросила окатить ее из шайки. Для тех, кто собрался поглазеть, это так и осталось загадкой.

О том, что происходило внутри, знала только Эрна. Она доковыляла до бани, прошла в парную, где с легкой улыбкой и в абсолютном бессилии наблюдала за происходящим. Ей нравилось, как настойчива была принцесса: настоящая будущая королева, не готовая попрать свои принципы и идти на поводу у чужих богов. Нравились целомудренные служанки, хотя купание в одежде было подобно поглощению пищи сразу напрямую через живот (была у них такая казнь). Сама она прибегла к тому же способу, что и Эджения: окатилась из деревянного ведра, поднять которое смогли аж втроем.
После трех повторений ледяного ливня ей и правда стало легче, словно злые духи не выдержали испытания и сгинули. Эрна даже смогла переодеться в чистое и усесться на лавку в ожидании пира, в благостной задумчивости кивая каждому встречному.

Лейнору не повезло. В тот момент, когда он осознал, сколь приятна и горяча была баня, сколь нежны прикосновения веника, и как же приятно пахнет клубящийся у потолка дым, он оказался отрезан от столь желанного места. Дорак был непреклонен. Только когда выйдет принцесса. Не иначе. Потому поэт пританцовывал у двери. И даже вид служанок, чьи тонкие тела столь соблазнительно облепили куда более тонкие рубашки, не радовал его. Зубы клацали почти так же сильно, как и на море, во время шторма. И потому, едва его впустили вовнутрь, он бросился наверх, словно рыцарь на стену вражеского замка.

Беорвик хохотал, глядя на скальда. Его дубленой шкуре, казалось, все было нипочем. И пойди сейчас дождь или снег, то он даже не заметит каприза природы. И будет все так же стоять на берегу озера, словно скала.
- Что, дижеонец, не терпится снова получить веника? Это я быстро устрою.
На служанок он даже не смотрел. Марта интересовала его куда больше.

Дорака нашлось кому попарить - когда дижеонки выполнили ритуал. Он несколько раз выскакивал и нырял в ледяную воду. Даже когда прекратили подбрасывать дрова в огонь. Казалось, вождь никак не мог расстаться с баней. Он одобрительно смотрел на сестру – той явно стало легче. Но все же сказал Беорвику приглядывать за ней. Многие воины умирали от внезапно открывшегося кровотечения. И конунг боялся подобного исхода. Наконец и он отправился в Длинный дом. Пир начался.

Прежде чем попасть на пир, Беорвик и Марта вернулись на корабль. Там пока оставались их вещи. Лекарь, красный после бани, заметно посвежевший и повеселевший, полез в свой сундучок.
- Дома, Марта, наконец-то мы дома. Слушай, тебе уже неплохо получается парить, только удар надо наносить резче. И вести веник немного с потягом. Но ничего, это не последнее купание, так что еще будет время поучиться. Вдобавок еще можно будет попробовать можжевеловый веник. Он, конечно, больнее, но вот если его хорошенько распарить, выдержать в горячей воде, то ощущения просто непередаваемые. И запах, он пахнет горами.

Говоря это, мужчина вытащил небольшой кошелек. Взвесил его в руке, крякнул недовольно, но высыпал все содержимое. Разделил его на три части. Одну ссыпал обратно, а вот вторую подвинул Марте.
- Маловато привезли, ну да ладно. На пиру пригодится. Да ты и сама поймешь. Когда и зачем.
Потом поменял рубаху, причесал бороду. Последнее, впрочем, было проделано с таким искусством, что результат был почти незаметен.
- Пошли…

Лейнор успел согреться, но лезть в воду не спешил. Он внимательно выглядывал Эрну, но той не было – видимо ушла готовиться к пиру. Самому ему готовиться надо было очень мало – после его попытки к бегству одежда его стала более простой, теплой и менее изысканной. Потеря нарядов все же была лучше потери головы. Потому Лейнор не роптал, но кидал на Эджению выразительные взгляды. Мол, я все понимаю, но толмач посланник Дижеона мог бы выглядеть и не последним босяком. Вождь, проходя мимо Эджении, бросил мимоходом, что на пир могут прийти все желающие, мол, служанок тут никто не примет за рабынь.
Первое отличие пира бросалось в глаза тут же. На столах было куда больше рыбы и меньше мяса и пива. Вина не было почти совсем – только на столе у Дорака. Второе отличие – народ был одет куда проще, чем на пиру Освальда. И держался душевней, что ли. Никто не хвастался, не грозился, не стремился поразить других одеждой, выучкой или добычей. За столами собрались не соперники, а друзья или даже родственники. И это здорово меняло восприятие пира. А еще местами были пустые места. Напротив каждого стояла чаша. В которую каждый старался бросить монетку. Лейнор вертел головой, но спрашивать не решился, а Эрны, как назло, не было. Потому он пока перестал пытаться разгадать тайну чаш, а сосредоточился на том, какие песни он мог бы исполнять здесь. Судя по всему, некоторые, вполне удачные в Пальце Великана, могли бы совсем не подойти для исполнения здесь.

Дорак появился самым последним. И первое, что бросалось в глаза – обилие золота на нем. Браслеты, цепочки, кольца – все матово светилось в свете факелов. Гул голосов утих.
- Мы вернулись домой из похода. Но прежде чем мы сядем за стол и воздадим должное умению наших женщин и дарам нашей земли, я бы хотел напомнить вам о тех, кого нет больше с нами.
И конунг двинулся вдоль столов, останавливаясь возле каждой чаши с монетами. Он называл имя, называл как и когда погиб данный воин и благодарил его семью. После чего снимал с себя очередное украшение – и опускал его в чашу. После чего шел дальше. Большинство имен было незнакомо дижеонцам. Но вот Рагнара, до последнего борющегося с пучиной и погибшего возле самого берега, они могли и вспомнить. Когда Дорак закончил свой обход, золота на нем почти не осталось. Он поднял глиняную кружку.
- Наши друзья не хотели бы, чтобы мы рыдали все время. Так давайте помнить их и радоваться жизни!

Если бы обычай позволял платить золотом за живых, то в длинном доме не нашлось бы места для всех тех кубков-людей, по которым скорбела сейчас Эджения. Только попав на пир, который по-настоящему можно было назвать домашним, она поняла, как осиротела в эти последние недели. Никто не ждал ее дома, никто не ждал ее здесь. Ступив на берег она как никогда почувствовала, что в Дроттисхольме все ее статусы куда-то подевались.
Да что там говорить, если даже в собственной свите о ней вспоминали только по ее приказу, а половина слуг как будто уже начала разбредаться, находя в верингах мужей и побратимов. Принцесса знала. что одиночество - удел королей, но ведь она даже не стала правительницей. Тем не менее, ей нравилось, что здесь не нужно было одеваться, будто для тронного зала - простого теплого платья ей было достаточно. Нравились ей и тускло горящие светильники, ибо во мраке легко утопить свои настоящие чувства. Ритуал тоже был весьма к месту: после бани ей не хотелось знакомств, представления и если бы не часть обычая, то сказалась бы усталой и отправилась спать.

У Эрны не было сомнений, идти на пир или нет. Во-первых, она проголодалась, что было хорошим признаком того, что баня всё-таки подействовала. Во-вторых, это даже не обсуждалось: она соскучилась по родным лицам, которые начнет тихо ненавидеть уже через неделю, а проситься в новый поход уже через месяц. В-третьих, обычаи нарушать нельзя. Как будто это спасло бы ее теперь от гнева богов, но Эрна не представляла себе иного варианта, кроме как поклониться на пороге, доковылять до своего места и рухнуть на лавку, как у себя дома.

С одним только исключением.
- А ну подвинься, рябая рожа, - ласково попросила она седого Урму, чье лицо будто бы пожевал и выплюнул тролль. - Здесь будет сидеть мой побратим. Эй, скальд! Твое место теперь тут, - она похлопала по скамье слева. Урма хотел было сказать, что побратима сажают по правую руку, но встретился с ее невозмутимо0холодным взглядом и промолчал. А может, увидал и повязки, сквозь рубаху.

Марта вошла в длинный дом, впервые ощущая себя не гостьей, но частью этих совершенно незнакомых людей. Она вошла на правах жены Беорвика, пусть их свадьбы еще не было, но союз уже свершился и прошел сквозь первое большое испытание, не сломавшись. Она переоделась в чистое скромное платье, закуталась в теплый плащ, уложила в косу волосы, а в руках несла горсть золота, что дал ей Беорвик. Держась хмурого лекаря, она чувствовала себя в покое и уверенно, как не чувствовала уже очень давно. Возможно, никогда. Уже за одно это можно было благодарить его.
Когда все уселись и руками вождя начался ритуал, она посмотрела на Беорвика, думая, что он ей всё объяснит. Она никого не потеряла в этом походе. Даже приобрела. Однако мог быть и скрытый смысл, неведомый чужестранке вроде нее.

Лекаря приветствовали многие. То один, то второй, то третий – люди подходили и здоровались. Многие часто показывали шрамы, говорили что-то о болячках, упоминали про то, как Беорвик вылечил их. Хотя однажды рослая женщина со скорбно поджатыми губами сказала, пристально глядя на бородача, что мать ее так и не дождалась веринга из похода. Лекарь крякнул, запуская пятерню в бороду , словно собирался ее выдрать.
- Животом маялась. Хотя и пила настойку огневки и ромашки, но, видать, уже было поздно. Не выжила. Эх…
На Марту смотрели без особого любопытства. Эка невидаль, веринг привез кого-то из набега. Но узнав, что это его будущая жена и к тому же лекарь, северяне резко меняли отношение к чужестранке. Особенно женщины – почти все интересовались опытом Марты в принятии родов. Звали в гости. Обещали помощь по хозяйству. Беорвик остановился возле двух чаш с золотом. И разделил свое золото на две почти равные части. Бросив монеты, он сказал вполголоса Марте
- Его я не спас от раны в живот. Но вряд ли бы кто-то сумел ему помочь. А это был совсем молодой парень, коего прочили в мои ученики. Но, увы, он был на судне Рагнара. И не выплыл из бушующего моря. Ты вольна положить свою часть золота в любую чашу. Этим ты поможешь родственникам погибших. Конечно, деньги не заменят потерю, но позволят пережить зиму – если Дижеон сохранит наш хлеб. Тебе рассказать про кого-то из погибших? Кому ты бы хотела помочь?

Мартин появился на пиру под руку с Линой. Он выглядел гордым и довольным. Оно и понятно. В поход уходил юнец, а вернулся молодой мужчина. Но вот за его спиной маячила пара, судя по всему – отец и мать. И вот их лица были далеко не столь довольными, как у сына. ТО есть на сына они смотрели с легким сожалением. Примерно как смотрят на несмышленого пацана, напрудившего в штаны, но не понимающего пока, что это плохо. Мол, подрастет, поймет, а пока пусть потешится. Но вот на Лину смотрели откровенно враждебно и оценивающе. С другой стороны, подумал Лейнор, одеты они богато, и, может быть, просто не понимают высокого статуса девушки? Все же служанка принцессы это куда выше, чем даже богатый землепашец. То, что на Севере могут быть свои критерии оценки богатства, Лейнору в голову как-то не пришло. Он осторожно сел на скамью, косясь на Урма. Тот хмыкнул, разливая пиво по чашам. Себе, Эрне, поэту.
- Было бы странно, Эрна, если бы привезла из похода смазливую девицу. Более понятно, если бы привезла смазливого раба – уж ему было бы плевать на твое… пророчество. Но как, скажи мне, как, ты смогла найти побратима!? И кого – этого … хлюпика. Неужели это был знак богов?!
В голосе старика не было злости или ненависти, а скорее любопытство. Лейнор сказал
-кто мы такие, чтобы спорить с волей богов!?
Ни ложь, ни правда. Серое и размытое нечто. Он осознал, что теперь они будут ходить по грани. И рано или поздно кто-то может сорваться и утащить с собой другого. Но выбора уже не было.

Пир начался. Звучали здравицы, рассказ о битвах и о море. Время от времени кричали Слава одному их погибших – и продолжали пировать дальше. Эджения сидела рядом с Дораком на почетном месте. И на нее неодобрительно косился Эрвин. Но он был безукоризненно вежлив – для мальчика. И явно не умел скрывать своих эмоций. Но обязанности хозяина выполнял обстоятельно и вежливо. Так что на тарелке у принцессы не заканчивались рыба, мясо и куски серого ноздреватого хлеба. Дорак косился одобрительно – он явно гордился сыном. Лиам, кузнец, сидел неподалеку. И вот он глядел на Эджению с явным интересом. Правда не мужским. А скорее общим.
- как тебе Дроттисхольм, дочь короля?

Эджения замечала многое, что-то ее расстраивало (необъяснимая неприязнь наследника, например), что-то утверждало в ней привычную роль - принцессы (почетное место возле вождя), потому к беседа она была готова: и по причине статуса, и по причине скуки. Никто кроме кузнеца с ней не заговорил.
-Я еще не видела Дроттисхольм, уважаемый Лиам, потому покривлю душой, если скажу, что мне нравится. Но баня и этот дом мне кажутся уютными, я чувствую себя здесь в безопасности, - выпалила она, совершенно не взвесив неожиданную мысль на языке. И сама удивилась, как искренне вышло.

- Что, Урма, наконец стал настолько взрослым, чтобы усомниться в воле богов? Или просто считаешь себя самым умным? - Эрна говорила с улыбкой, но нехорошо прищурившись.

За такой прием Марта готова была помочь золотом хоть всему Дроттисхольму, если бы у нее было столько золота. Она наконец заслужила у богов или Единого дом и любовь, признание и призвание. Это казалось ей чем-то несбыточным и Марта с опаской слушала предложения помощи от будущих соседок - вдруг все это сон.
Она положила золото туда, где его казалось меньше - ведь горе у всех было поровну, и ощутив покой внутри, вернулась за стол и села рядом с Беорвиком, теперь уже точно на правах своей.

Между тем пир шел своим чередом. Никто не буянил, не напивался, не хвастался. Звучали обыденные разговоры. Правда, в отличии от Дижеона, главной темой было море и рыба, а не зерно и прочие плоды земли. И тут почти не упоминалась торговля – видимо, мало кто рисковал заплывать так далеко. Лиам крякнул одобрительно.
- Что ж, честный ответ. Приятно знать, что на Юг не настолько ослепил глаза. И ты смотришь и сердцем. Но сейчас еще лето. Зимой будет куда хуже. Снега будет столько, что этот дом будет полностью под снегом. И ходить по улицам можно будет, только привязавшись веревками, иначе сдует ветром. А холод будет такой, что пустив струйку, увидишь, как она замерзнет, не долетев до земли..
При этих словах Дорак обернулся
- Не пугай нашу гостью, Лиам. Принцесса, он шутит. Тут все не так плохо. Кстати, Лиам. У Эджении есть книги. Много книг!
При этих словах глаза его сверкнули особым блеском. Кузнец тут же встрепенулся.
- И что пишут на Юге про железо и прочие металлы?

Лейнор сидел рядом с Эрной, осторожно пробуя блюда. Иногда он порывался помочь ей, но гасил свои порывы еще до того, как они превращались во что-то осязаемое. Хотя если Эрна даст хотя бы какой намек, что ей нужна помощь, например разрезать мясо, то он с радостью. Урма кашлянул
- Эрна, Эрна, у меня седые волосы были еще тогда, когда ты бегала без штанов по окрестным скалам. Я видел многое уже тогда. И я просто удивляюсь тому, что вижу. Видишь, парень, какая колючка тебе досталась?
Поэт вскинул голову.
- Она не колючка… она…
Но как сказать то, что теснилось у него на сердце.
- Она как Север. С виду кажется хмурым и серым, но когда присмотришься, то не оторвешь глаз.
Урма расхохотался.
- да у тебя медовый язык! Эрна, твой побратим, часом не скальд?

Беорвик вполголоса рассказывал о гостях в пределах видимости Марты. Правда, большая часть сказанного состояла из того, кто чем когда и как болел, и чем его Беорвик лечил.
- слушай, а ты молодец. Я думал, что ты испугаешься. А ты …
Он покрутил рукой, разбрызгивая жир с куска белой рыбы
- ведешь себя так, словно тут родилась. Мало кто из женщин, кто приплывал сюда, может похвастаться тем же. И спасибо тебе за твой выбор, кому отдать золото.