Moja Mistlitza | ходы игроков | Народная Республика Мистлица

Новость о перевороте застала Птишека в рабочем кабинете, хотя было глубоко за полночь, когда Жаннет, бледная от испуга, сбивчивым голосом сообщила о беспорядках в столице и государственном перевороте. Пшемек оторвал уставшие глаза от брокерских отчетов и докладных записок управляющих и молча воззрился на секретаршу. Ему потребовалось около полминуты, чтобы переварить и осмыслить услышанное

– Идиоты! Боже, какие же идиоты эти духовники! Свергнуть президента, когда в стране идет гражданская война и соседние государства смотрят на Мистлицу как похотливый причетник на служку! Срочно соедини меня с управляющим Освальдом Берингом! Жаннет, соберись, не консервного завода, а оружейного. Я понимаю, что ты еще не совсем разобралась с нашими новыми приобретениями, но сейчас не время для ошибок!

Пшемек с такой силой выхватил черную трубку из рук секретаря, что она едва не упала: – Беринг? Это Птишнек! Слышали уже? Значит объяснять не буду! Срочно отменяем все поставки и отправляем все оружие нашим рабочим. Мне плевать, что это военные контракты. Отвечать за все срывы буду я! Но к утру все рабочие наших предприятий должны быть вооружены. Всем рабочим двойной тариф сегодня! Но должны и понимать ситуацию. На наших рабочих и так косо смотрят из-за более высоких зарплат, не мне тебе рассказывать, к чему эта зависть может привести...

Раздача указаний продолжалась до самого утра. Пшемек выводил отдыхающую смену для защиты своих предприятий, посулив им двойной тариф, но в тайне души рассчитывая и на то, что они и без этого понимали, что защищают сейчас свою лучшую жизнь, те робкие начинания, что продолжал делать Пшемек на своих предприятиях – без громких лозунгов Петренко, без всех этих обещаний антиматериалистов, опираясь на более приземленные вещи – достойная зарплата, карьерный рост, свое жилье, медицинское обслуживание, доступное образование без идеологической и религиозной ерунды.

Еще час назад Йобек чувствовал крайнюю усталось, накопившуюся за последние дни. Еще бы – получасового разговора с президентом было достаточно, чтобы понять, что финансовых преобразований кроме новых заимствований не будет, что угрозы оттока капитала никто не замечает, что защищать национальную валюту никто не собирается. А значит придется действовать самому – на свой страх и риск. Первым делом Йобек обзвонил всех известных банкиров и открыл кредитную линию, настолько, насколько позволяла его безукоризненная репутация и текущая ситуация. Если с первым было все в порядке, то со вторым - все было очень плохо. Банкиры как никто умели чувствовать риски и предложили магнату лишь треть того, что могли дать раньше. Йобек покривился, но спорить не стал, поторговавшись исключительно для вида, чтобы не вызывать подозрений. Далее Птишнек задействовал свою армию брокеров и дилеров, чтобы начать продажу части своих акций, котировки которых не слишком упали и скупку тех, чьи владельцы явно готовились к побегу из страны и готовы были отдать контрольный пакет едва ли не за одну пятую от стоимости. Так Йобек приобрел сталелитейную компанию, оружейную и консервную. На этом покупки пришлось остановить – новость о том, что Йобек начинает скупать акции породили массу слухов вплоть до того, что "Денежному мешку" дали карт бланш на проведение финансовой реформы и предоставление гарантий для иностранного капитала, что вызвало лишь горькую усмешку у самого Йобека, когда знакомый брокер рассказал ему эту нелепую историю. На следующий день на всех приобретенных предприятиях были анонсированы изменения на подобие тех, что ранее были проведены на всех принадлежащих магнату фабриках и заводах, что было встречено ликованием. Птишнек рисковал – если предыдущие изменения он тщательно просчитывал, изучал эксперименты и осторожничал, то сейчас он рубил шашкой, оставляя вопросы эффективности и прибыли на потом. Зато как он оказался прав, когда купил оружейный завод – теперь Птишнек мог вооружить всех рабочих и дать по морде всякому, кто попытается разрушить созданное им! Часть рабочих отправится на станции, чтобы не допустить диверсий – всякое могло быть в эту неспокойную ночь.

Усталости как не бывало. Тихонько звякнула чашка очередного кофе – Жаннет уже каким-то своим чутьем угадывала, когда его подавать, поскольку Птишнек мог и забыть его попросить, настолько плотно звонки, письма и чтение бумаг в его работе меняли друг друга.

– Спасибо, Жаннет. И вот еще. Всю мою личную охрану отправьте на центральную железнодорожную станцию. Пусть тоже вооружатся основательно. Двух человек только оставят... не для меня ... пусть отправляется ко мне домой. Я сейчас черкану записку жене... Вот... Пусть передадут. И пусть вас сопроводят домой, вы на сегодня свободны. Вы не обязаны работать столько на меня. Помните, мы же ограничили продолжительность рабочего дня. Вы имеете все основания пожаловаться на меня в профсоюз – Птишнек попытался слабо улыбнуться... – Но завтра жду вас как обычно...

Только к утру Птишнек смог себе позволить посидеть час с закрытыми глазами. О сне не могло быть и речи – заснуть ему не давала непрекращающаяся стрельба в городе...

Петренко вышел на балкон и удовлетворенно огляделся. Все шло по плану. Жаль, Шабани проявил трусость, выбрав легчайший вариант – погибнуть в бою, вместо того чтобы предстать перед последствиями своих действий. Но это по крайней мере было быстро.
– Товарищи! – обратился Потап к народу. – Мы с вами видим, кто желает зла нашему народу, кто хочет подставить под сомнения наши завоевания. Иностранные манипуляторы, которым безразлична судьба Мистлица, они всегда смогут удрать за границу, увозя с собой капиталы в чемодане. Монархические офицеры, вся жизнь которых заключалась в прислуживании режиму. Они грезят и рассказывают о прекрасной монархии прошлого, забыв об ужасах того режима, о нищете, голоде, классовом неравенстве. Конечно, их все устраивало, они жрали ананасы, игриво резвились на балах. И сейчас не монархию они хотят восстановить, а собственные мечты о красивой жизни, причем каждый видит себя на троне, про старого короля-то все забыли, или поминают его разве что ради красного словца. А гибнут, в итоге, простые солдаты, попавшие в горнило исторического процесса, храбро вставшие на пути кровавого мясника, решившего забрать с собой в ад побольше душ. Но это так не работает, товарищи. Все погибшие на благо революции, во имя своего народа, их души попадут прямиком в рай, к Господу, а имена их навечно останутся в памяти живых, чего нельзя сказать о прихлебателях мирового закулисья, врагах нашей демократии, контрреволюционных выродках исторического процесса. Именно они ставят нам палки в колеса, но их хилые ручонки не могут ничего противопоставить рабочему мускулу пролетариата! Никогда их заговоры не увенчаются успехом! Пока мы живы, пока жива Мистлица – с нами Бог, мы победим, мы выстоим, мы построим новое единое общество процветающего равенства, труда, величия мысли и победы справедливости! Ура, товарищи!

Голос Петренко разносился по всей притихшей площади.
– Наш курс остается прежним – никакого соглашательства с врагами нашей страны. Те, кто работают на благо Отчизны, те кто вносят свой вклад в наше общее будущее, те будут процветать. Тех же кто нам противостоит, тех мы уничтожим. А те, кто хочет отмолчаться, кто думает сейчас загрести жар чужими руками, чтобы потом править, те должны задуматься уже сейчас: хотят ли они уничтожить нашу страну, и значит являются врагами революции, или воспользуются последним шансом на наше милосердие, и вернутся к народу, засучив рукава и приступив к восстановлению ими же разрушенного. Такую возможность мы им пока даем, но лишь пока. Потом пощады не будет.

РАЗДЕЛ МИСТЛИЦЫ



Попытки Потапа Петренко и лояльных ему экономистов провести эксперимент с облигациями утонули в накрывшей республику чёрной волне: случился переворот, потом архиепископ объявил, что переворот был провокацией и дело революции живёт, потом... Власть стала стремительно ускользать из рук всех причастных к ней: ни Петренко, ни Кориотору, ни Соболевский, ни фон Абслау уже не контролировали ситуацию в стране, погружающейся в пучину гражданской войны.

Армия лишилась единого командования и раскололась на поддерживающие отдельных лидеров дивизии и полки, каждый из которых искал союзничества промонархических сил или иностранных держав.

Владислав IV обнаружился на востоке страны и возглавил оттуда поход на Вилиж, но был убит артиллерийским снарядом в битве за Атру. Его брат, Матеуш II, объявил себя королём Мистлицы и при поддержке войск Öлеманд-Франкрайха сумел отвоевать промышленно развитый регион Забр и Вилиж. Столица в ходе кровопролитных боёв с революционными войсками дуумвиров Кориотору и Петренко была практически уничтожена в результате многодневной бомбардировки: öлемандский дирижабль надолго останется в сознании народов Восточной Европы символом ужаса войны.

Одновременно с öлемандским вторжением границы Мистлицы перешли войска ещё двух держав. Королевство Онгрия захватило контроль над приморскими провинциями, отбив атаки и монархистов, и революционеров, и даже морской десант Хафрийского Султаната. Изумрудная Орда заняла северные и центральные регионы страны, поглотив по пути своего вторжения соседку Мистлицы – Новоругрию.

Три державы терзали труп Мистлицы ещё 10 лет – с 1888 по 1898 – пока на Нирском конгрессе не был заключён долгожданный мир, по условиям которого страны победительницы разделили между собой территорию бывшей республики на три неравные части. Öлеманд-Франкрайх забрал себе горный Забр, Орда получила самые обширные центральные территории и контроль над обеими реками, восточные же порты Глудец и Атру в жестоком противостоянии сумела отбить для себя Онгрия.

Анджей III погиб в военном госпитале роялистов во 1890 году во время эпидемии туберкулёза. Матеуш II недолго сумел продержаться на öлемандских штыках в качестве правителя марионеточной Забрской Мистлицы – в 1892 году он погиб в ходе национально-освободительного восстания зебров. Судьба Изабеллы неизвестна.

Мистлица не пережила ужасов мировой войны. Она исчезла с политической карты мира за 15 лет до того, как грому суждено было грянуть над Европой. Историки и этнографы помнят сегодня такой народ: мистличане.

Орнитологи разводят руками: говорят, на приморской равнине раньше водился вид mistlitia libera. После войны там не находят больше этих птиц.

1915. Грац. Северный Öлеманд-​Франкрайх.

Семь часов утра. Булочник Йозеф приветливо улыбнулся постоянному посетителю – седому старику, обвисшие бульдожьи щеки которого указывали на то, что когда-то он был очень тучным. Старик всегда брал одно и то же – багет и чашечку эспрессо. Кофе он выпивал тут же, за одним из столиков, в несколько глотков, что выдавало в нем некогда очень занятого человека. Газет старик принципиально не читал, обсуждения новостей сторонился и всегда выглядел каким-то отстранённым, когда соседние столики начинали обсуждать какие-то актуальные политические события.

Затем старик шел в парк, садился на пустую лавочку, доставал багет и начинал разламывать его на части и бросать его птицам, что слетались к нему со всей округи. У ног старика были самые разные птицы – и воркующие голуби, и драчливые воробьи, и редкие жаворонки и много других, названия которых мог знать лишь орнитолог. Но той птицы, которую ждал этот старик, среди них не было... Но он не сдавался, и снова и снова приходил в парк.

Говорили, что когда-то этот человек был железнодорожным магнатом. Говорили, что он первым в Европе ввел на своих предприятиях десяти часовой рабочий день и дал рабочим достойную зарплату, а их детям – образование. Говорили, что он с фанатичным упорством продолжал сжигать в революционном пламени свой капитал, рассчитывая на то, что республика сможет устоять, враг будет отброшен к границе, а достижения рабочих в борьбе за свои права будут сохранены. Ходил слух, что его слепое поведение, когда он продолжал действовать согласно намеченного плана, невзирая на реальные факты даже породило специфический термин, понятный каждому финансисту - "йобнуться". Но когда журналист – уже здесь, вдали от родины, спросил у Птишека – поступил ли бы он иначе если бы знал, что ничего не выйдет, старик улыбнулся и сказал – нет, я действовал бы также, но скорее всего ещё более решительным образом. Это были последние слова магната, министра путей сообщения страны, которая к сожалению не смогла воплотить в жизнь лучшие идеалы человечества, но ставшая путеводной звездой для всех остальных народов и угнетенных классов, которые наблюдая за Мистлицей поняли, что у них тоже есть права, у них тоже есть за что бороться. А если из этой маленькой искорки разгорелось такое большое пламя значит все это имело смысл, все это стоило того, чтобы быть в эпицентре событий

Через месяц Йобека Птишнека не стало. Лавочка в парке опустела. И лишь однажды Булочник Йозеф увидел, что на той самой лавочке на том самом месте сидела маленькая птичка – птичка, которая хотела долететь до солнца, но обожгла свои крылья – мистличанка

В ночь "Странного переворота" 1888 года генерал Здолбицкий был очень рад, что выбрал остаться в части вместо того, чтобы ехать отдыхать домой. За одну ночь Мистлицкая столица совершенно преобразилась. Где-то горели дома. Где-то шла стрельба. Где-то дезертиры в лучшем духе нигилистического учения решили нарушить государственную винную монополию. Хаос и паника охватили город, и справиться с ними не могло даже пошедшее на крайние меры доблестное Министерство Государственной Безопасности. Провести такую ночь было гораздо безопасней в части в окружении верных солдат, чем в собственном особняке, представлявшем лакомый кусочек для взбесившейся черни.

Утром наступило относительное затишье. В штабе второй пехотной дивизии начали собираться уцелевшие офицеры, завалившие командующего новостями и слухами о произошедшем перевороте. Из кучи слов цепкий слух пана Здолбицкого выхватил фамилию Шабани, который хотя и героически преуспел в восстановлении монархического строя, но погиб то ли в процессе, то ли немного позже от недовольных таким поворотом событий рабочих. Это известие было особенно неприятным. Но кто сейчас встал во главе страны? Кто теперь поведет Мистлицу к если не светлому, то хотя бы безопасному будущему?

На телефонные звонки в Мраморную Форту никто ответил. Некоторое время Адам Здолбицкий колебался, и наконец решился. Сейчас его войска нужны в бывшем королевском дворце. Неважно, случилась замена президента на менее склонного к грехам резонерства и доктринерства политика или произошло восстановление монархии. Правительству необходима защита, а Мистлице необходим порядок.

На построении выяснилось, что дивизия готова выставить в защиту "законного строя" не больше двух рот. С одной стороны, очень мало. С другой, больше во дворец все равно не поместится. Пан Здолбицкий произнес короткую речь, пожелавшим остаться солдатам раздали оружие и колонна стройным шагом через половину города направилась в Мраморную Форту.

***

Войско подоспело вовремя - к началу выступления. С балкона перед собравшейся толпой говорил архиепископ Иштван Кориотору, столь успешно причастившийся к свержению правящего дома Сангин совсем недавно. Адам Здолбицкий лишь гадал, что же заставило святого отца переменить мнение?

- Президент Петренко жив! Президент Петренко — с нами! Милостью Божьей президент Петренко — всё ещё стюард и попечитель Революции! Республика — стоит! Революция — жива! Революция — продолжается!

Чем дольше генерал слушал, тем больше кончики его усов приподнимались от удивления. Лицо Адама до того раскрасневшееся от холода побледнело. Это совсем не походило на успешный переворот. Архиепископ предал доверившихся ему людей. Возможно, Иштван столь же щепетильно относился и к тайне исповеди? Безусловно, одному из министров, а конкретно Станиславу Соболевскому, был известен ответ на этот вопрос.

Архиепископ продолжал разглагольствовать. Генерал полностью погрузился в тяжелые мысли. Нужно было как-то выкручиваться из ловушки, в которую его загнали, если только это в принципе еще было возможно.

- Вот же сволочь, – стоявший рядом адъютант сплюнул, прервав размышления генерала. - Слушать противно.

Когда на балкон вышел живой и здоровый президент, по солдатским рядам пронесся одобрительный гул. И в этот момент генерал Здолбицкий понял, что он бессилен что-либо изменить. Дело идет к гражданской войне. Руководить страной выбран симпатичный и отважный человек, но абсолютно неисправимый прожектер. Честь самого Адама Здолбицкого растоптана змеей-примасом. В такой ситуации речь уже не идет о спасении страны, тут бы спасти собственную жизнь из когтей революции.

Генерал нашел в себе силы дослушать выступление президента Петренко до самого конца и лично сопроводить пока еще верных лично ему солдат обратно в часть.

***

Похороны Арджана Шабани прошли довольно скромно, совсем не так, как этого заслуживал молодой талантливый полковник. На погребение пришел лишь пугливый священник, и с десяток товарищей, да привели любимого коня Шабани по кличке "Закат". Все прошло в жуткой спешке, лишь бы о нелегальном собрании офицеров не прознало всевидящее МГБ.

Не прознало. А может и прознало, но решило ничего не предпринимать. Или не могло предпринять, ведь страна раскололась на части точно так же, как сабля над гусарской могилой. Было ли в этом какое-то предзнаменование? Возможно, священник сумел разгадать судьбу Мистлицы раньше всех остальных. Но решил ничем не пугать почтенных господ, и оставил свое предзнание при себе.

***

В скором времени Адам Здолбицкий бежал из Вилижа и перешел на сторону короля Владислава IV. Не то чтобы ему нравилась монархия больше республики. Просто в республике ему не были рады, а бросить свою родину генерал был не в состоянии. Какая в конечном счете разница, будет заседать в Вилиже король или президент? Главное, чтобы Вилиж принадлежал Мистлице, а не кому-то из ее соседей.

Мечтам генерала было не суждено сбыться. После десятилетия братоубийственной войны Мистлица исчезла с карты Европы. Но что ж, как военный он полагал, что не может нести ответственности за неудачные политические решения. Ошибки политиков – это ошибки политиков. Он сделал все, что было в его силах.

Вот так и закончилась Республика. Как, в принципе, и заканчивается многое, когда поручаешь работать с заговорами не самым компетентным из людей. Не оценив трезво ситуации с правопорядком и контролем над Вилижом, республиканское правительство устроило внекулуарную чехарду. И упустило из рук даже те жалкие крохи организованности, что еще оставались.

МГБ, впрочем, для продолжения попыток как-то худо-бедно работать в дальнейшем было достаточно власти над полицией и судами. Во всяком случае, так казалось Соболевскому сначала. Однако с ходом войны и набиранием ее оборотов условия ожесточались. Ожесточалось, впрочем, и МГБ. Сначала еще имели место какие-то досудебные дознания и принятие решений в административном порядке. Затем отказались от дознаний. А после дознаний отошли и от решений. Связь с генералом-губернатором была потеряна еще в первый переворот, а ревком распался. Делить ответственность стало больше не с кем.

Волк начал резать овец. В ходе продолжительных боев с мародерами и дезертирами МГБ само скатилось до состояния одной из криминальных банд. Инспектора обносили воинские арсеналы, захватывали оружие, брали контроль над снабжением и гуманитаркой. Опыт оперативной работы полицейских, боевой опыт солдат и опыт террора от революционеров первой волны ощутимо выделил МГБ из ряда других группировок.

Бомбежку пересидели в сельской местности. А когда вернулись в Вилиж, поняли, что сделали это зря. Öлемандские солдаты во главе с Матеушом II уже входили в его пределы. Брали контроль над гарнизоном. Соболевский отдал приказ не вступать в соприкосновения с öлемандской военной полицией, его подчиненные выполнили этот приказ прилежнее некуда. Окруженная многократно превосходящими силами наступления, Бржышлавица сложила оружие. Матеуш настаивал на незамедлительной казни изменников монархической власти, однако ничего не добился. Теперь он был лишь марионеткой. К определяющим решениям его не будут допускать вплоть до 1892.

Оперативники из Öлеманд-​Франкрайх Дер Гехеймдиенст — коллеги Станислава — получили полный доступ ко всей секретке МГБ. И оказались приятно удивлены: за короткие сроки служба аккумулировала немалый опыт и собрала огромный массив разведывательных и контрразведывательных данных. Занятным фактом оказалась и идеологическая мешанина в рядах сотрудников. Среди них нашлось место и революционерам, и умеренным, и консервативным сторонникам "монархии с доработками", умаляющей абсолютную власть действующей династии. Всем тем, кого нагребли, глядя на отдельные черты сквозь пальцы.

Соболевский пробыл в изоляторе четыре месяца. По прошествии которых получил предложение без права на отказ.

* * *





* * *

Здание на Малой Бржышлавицкой не прекращало работу вообще никогда.

В нем — не пережившим бомбежку, отреставрированном почти с фундамента и ныне торчащим черным зубом среди руин дворянских усадеб — вынашивались далекие от гуманизма замыслы и крайне сомнительные решения. Новая вывеска гласила: "Бюро Внутреннего Контроля Содружества Государств-Сателлитов Öлеманд-​Франкрайх", БВК СГС Öлеманд-​Франкрайх. Но сменилась не только вывеска.

Пережив последние полгода, Соболевский не сохранил никаких симпатий к революции. То, что Петренко и революционный комитет не поручили ему работу с заговором, оскорбило его и как человека, и как специалиста. Как человека — за проявленное недоверие, как специалиста — потому что тот самый доверенный ставленник в стане заговорщиков и сделал опрометчивейший из ходов. Не принял никаких мер к стабилизации ситуации в Вилиже. А уж месяцы бандитской грызни на улицах и поиска укрытий от бомбардировок не оставили иллюзий даже у самых преданных людей Соболевского. С Республикой — вернее, с такой Республикой — им было не по одной дороге.

Дер Гехеймдиенст предложило Станиславу вернуться в работу, но под другим знаменем. В разведку, контрразведку и политический сыск, все еще на территории Мистлицы, но уже подконтрольной Öлеманд-​Франкрайху. С опорой на местный опыт, местные связи и отработанные процедурные и регламентные меры. Правда, теперь уже с подотчетностью государственного обвинения и досудебного дознания. Сначала Соболевский спросил, можно ли будет вернуть еще и его людей. Потом — пополнят ли его штатом. Еще чуть позже — как будут обстоять дела с бюджетом.

Глядя со стороны, все это можно было бы принять за торг. Но торгом оно не являлось.

Пользуясь поддержкой нового шефства и не желая допустить очередной кровопролитный сценарий с местной администрацией, Соболевский развернул масштабное наступление на гражданские права и свободы мистличан. Сперва был подписан "Акт о низовой разработке неблагонадежного гражданского населения", окончательно сформировавшую систему приема доносов и формирование архива досье. За ним последовал "Акт об оперативном пассивном перехвате телеграфных сообщений". Ну и дальше пошло-поехало:

• Акт об активном перехвате телеграфных сообщений.
• Акт о пассивном прослушивании радиотелефонного сообщения.
• Акт о гражданском наблюдении.
• Акт о военизации полицейских сил и состава судебных приставов.
• Акт о применении смертоносной силы в досудебном административном порядке (известный и как "Акт о тайной полиции")

И множество других законопроектов.

Конечно, порой они принимались и проходили туго. Пребывающая в глубоком сне гражданская сознательность порой вдруг пробуждалась и била тревогу — что-то не так! Но БВК наработало за 1888-ой год и другой опыт. Конечно, абсолютно новый, но при этом обещающий открыть новые горизонты. Абсолютно релевантный текущему моменту.

Декабрь, 1889-ый год. Рост преступности. Всплеск бандитизма из-за разграбления одного из военных складов. Народ в ужасе, есть пострадавшие. Причиной послужила утечка данных из БВК, которую БВК мог бы остановить, если имел право перехватывать телеграфные сообщения. Подпишите, пожалуйста, акт, а уж бандитов мы угомоним.
Апрель, 1890-ый год. Убийство высокопоставленного чиновника. Народ в ужасе, есть пострадавшие. Причиной послужило ограничение на наблюдение за публичным лицом, на которое БВК не имело прав. Подпишите, пожалуйста, акт о гражданском наблюдении, а уж убийцу мы изловим.
Октябрь, 1890-ый год. Террористический акт; взрыв на площади. Народ в ужасе, есть пострадавшие. Причиной послужила неспособность полиции остановить террористов лишь полицейскими средствами. Подпишите, пожалуйста, акт о военизации, а уж террористов мы выявим.

Когда БВК было что-то нужно — БВК шло и запрашивало. И если БВК не получало того, что ему было нужно — на территории бывшей Мистлицы что-то происходило, что делало соискания БВК вполне обоснованными. После чего БВК получало нужное и, взяв это нужное на вооружение, стремительно устраняло все пагубные последствия этого чего-то. Немного ужаса, сколько-то пострадавших (десятков? сотен?), едва заметная перемена в обществе, а затем ликвидация последствий. Люди готовы отказаться от многого ради хорошей жизни, а еще у них очень короткая память. Ну и... В конце концов, это же ради их блага, да?

Хотя, один раз все же доигрались. В 1892-ом поставили оружие и разведданные не тем и не туда. В результате чего Матеуш II отправился в страну вечной охоты. Осечка. Бывает. Впрочем, требовать извинений никто не пришел.

В 1896-ом году улицы Вилижа контролировали военизированные полицейские, поддерживаемые солдатами гарнизона. Людей, так или иначе перешедших дорогу БВК, уничтожали ликвидаторы тайной полиции. На каждого третьего гражданина было собрано досье, а на каждого второго тоже имелись сведения, пусть и обрывочные. Телефоны и телеграфы прослушивались; сообщения перехватывались вплоть до возможности изменить их и выслать назад по исходному адресу.

В 1896-ом году бывший свободный мистличанин однажды проснулся утром. И обнаружил, что нет у него больше никаких свобод.

* * *

Массовое вымирание мистлянок неотъемлемо связано с событиями Мировой войны. Получившие распространение боевые отравляющие химические вещества, распыляемые на полях сражений, привели к сокращению поголовья этих птиц. Соболевский, тогда уже вышедший в отставку, как-то раз увидел одну такую. Белую. С подвыпавшими перьями. И нарывами на розоватой кожице.

Увидел и прошел мимо.

Улицы как всегда чем-то загажены. И за что только дворникам платят?

Стучат колеса вагона первого класса, ритмично отбивая километры путей. Стальной зверь, как библейский левиафан изрыгает пар, дым и яростно тащит прочь из раздираемой войной страны вагоны, набитые людьми. Он чувствует, что грядет буря, нет, что она уже здесь, и эта буря принесет лишь смерть и забвение.
Неизбежность этого видел Александр Пихлер, глядя в окно на проносящийся мимо пейзаж Забрских предгорий. Бывший министр финансов государства, которому было не суждено пережить слом веков бежал прочь, в объятья чужбины, признав поражение от рук... нет, не идеалистов. Фантазеров, опасных фантазеров, которые своими руками окунули страну в кровь и смерть, густую, словно крепкий кофе, который так любил один знакомый магнат.
В дверь купе деликатно постучали и внутрь участливо заглянул вагоновожатый. В богатой униформе, с отличительными знаками Франкрайхской Железнодорожной компании. "Не желают ли господа чаю? Кофе? Свежего штруделя или может быть круассан?"
Пихлер наклонился к лицу женщины, которая сидела рядом и тихо спросил. Её лицо скрывала вуаль и изящной рукой она нервно дотронулась до завитков черных как смоль кудрей. Она шепнула в ответ и мужчина, белозубо улыбнувшись, ответил вагоновожатому:
- Eine tasse heiße Chokolate, danke.
Когда они остались одни, Александр осторожно приподнял ткань и посмотрел женщине в глаза:
- Все будет хорошо. Мы, наконец-то, вместе, а волосы... Волосы отрастут, - после чего нежно положил ее руку в свою.

На столике лежал раскрытый портсигар. Папиросы сбились в кучку и теперь можно было разобрать текст, который был выгравирован на внутренней стороне: "Моему рыцарю, помни обо мне несмотря на невзгоды. Твоя Л.С."

***


- ...таким образом инициация Соболевского была уже невозможна в виду изменившихся обстоятельств в политической обстановке. Из-за опрометчивой политики определенных людей, облеченных властью, страна находится как в состоянии гражданской войны, так и стала жертвой жесткого противостояния армий интервентов. Прогноз - Народная Республика Мистлица (в прошлом - Королевство Мистлица) прекратит свое существование как самостоятельная государственная единица. Доклад составил - командор Александр Пихлер.
Гулкий голос читающего отражался от высокого потолка и метался между стен. Безмолвно смотрели вниз люди с портретов, застыли церемониальные доспехи, которыми было уставлено помещение. Пожилой мужчина закончил читать документ, лежавший перед ним на кафедре и снял очки в тонкой золотой оправе. Черты его лица были строгими, благородными, а одеяние - черная с золотом мантия - указывало на необычный статус.
- Уважаемые маршалы, - Александр стоял посреди зала. Под его ногами был квадрат, в котором из дубового паркета было выложено изображение яблока. Вокруг, на простых деревянных стульях с высокой спинкой, сидели люди. И несмотря на разный цвет кожи, на то, что там были и мужчины, и женщины - этих людей объединяло что-то общее, помимо синих мантий и красных лент, что пересекали грудь через левое плечо.
- Достопочтенный гроссмейстер, - на этот раз Пихлер смотрел прямо на мужчину за кафедрой.
- Мне удалось покинуть страну вместе с наследницей рода Сангинов и вывезти значительную часть золотого запаса Мистлицы. К сожалению, задача подчинить властные структуры и подчинить их целям нашего Ордена не была осуществлена, жаль, очень жаль. Равно как пришлось приостановить проект возведения зиккурата под Старым кладбищем Вилижа. Но то, что я узнал о Соболевском, равно как и о его коллегах из Дер Гехеймдиенст говорят об одном... - приглушенный электрический свет в зале слегка моргнул и в этот миг глаза всех присутствующих осветились белым, будто изнутри.
- Мистлица утонет в крови, а трупов будет очень, очень много... Мы придем в эти земли и продолжим работу во славу Ордена Вольных Садовников. Смерть подчинится нам, пусть и немного попозже.
- Mors est initium viae! - твердо произнес гроссмейстер.
- Mors est initium viae, - прошелестело по рядам сидящих в круге и отозвалось шепотом на трибунах до сих пор безмолвно наблюдавших братьев, чьи ряды терялись во мраке.
- Смерть - лишь начало пути, - произнес Александр и улыбнулся.