Как известно, молодость обычно бывает только раз в жизни.
Славное это время - молодость. Время больших надежд, время, когда самые фантастические амбиции и честолюбивые мечты кажутся вполне реальными и достижимыми целями - особенно если ты не лишена таланта и умений, чтобы оправдать любые ожидания. Когда тебе девятнадцать лет, и ты за свои исследования получила заветные десять минут для выступления перед Советом Старших, перед теми самыми женщинами, что определяют путь развития Купола - очень легко ощутить за спиной крылья. Легко поверить в то, что теперь-то ты войдешь в историю как одна из величайших ученых, заставишь заговорить молчавшие тысячелетиями эпохи, перевернешь с ног на голову существующие представления о первобытности... Увы - иногда сталкиваешься с реальностью и взрослеешь куда раньше, чем с лица сходит подростковая припухлость.
За все время ее самостоятельной научной деятельности Клариссе ни разу не говорили прямо: деточка, ты занимаешься никому не нужной ерундой, теории твои - ересь и глупость, так что бросай вот это все и найди, будь добра, сферу научных интересов попрактичнее. Совсем напротив - храмовое начальство приветливо улыбалось, заинтересованно кивало, поражалось глубине мысли юной исследовательницы, хвалило... и лишь потом начинались неприятные "взрослые" разговоры. Про то, что все в Храме, бесспорно, понимают важность "чистой" науки, но... каждую жрицу кормят несколько крестьянок и ремесленниц, а эти самые крестьянки и ремесленницы интересуются у рамониток новой смесью масел для смазывания тележных осей, или усовершенствованными ножами для жатки, или чем-то вот таким - зримым и наглядным результатом работы мысли. Нет, гуманитарное знание они тоже уважают, но такое, которое укрепляет или веселит сердца Сестер. Если ты откопаешь на полях минувших сражений с косматыми какую-нибудь железную шапку - неси ее во Дворец Щитов, что в Первопоселении. Там эту находку местные музейные работницы почистят, положат под витрину, а затем, когда настанет пора школьных экскурсий, приведут к ней два десятка восьмилеток и объяснят: вот по этой шапке, девочки, полвека назад наши храбрые бабушки как следует настучали, раньше вам об этом только рассказывали, но теперь вы можете увидеть все своими глазами. Против такой науки даже самая темная и безграмотная крестьянка из Закуполья слова плохого не скажет, если не хочет себя ославить как записную дуру, конечно. А вот со всякими первобытными захоронениями - тут куда сложнее. Можно же до такого докопаться, что и сами не рады будем. Дело вроде бы и интересное, и нужное, но приступать к нему надо после основательной подготовки, а пока вот и людей не хватает, да и с инвентарем проблемы...
И вроде бы Кларисса никогда не чувствовала себя ненужной - совсем напротив, нагрузка у ученой сестры ее квалификации была изрядной, она не только преподавала в своем Храме, но и готовила к экзаменам многочисленных ремесленниц, желающих повысить свою квалификацию, что предполагало сдачу мастерского минимума по истории и социальному устройству Купола. Никто бы не посмела сказать, что она задаром ест свой хлеб, однако радости в этом факте было немного. К тридцати пяти годам у нее возникло знакомое многим попрощавшимся с молодостью амбициозным сестрам чувство, что ничего нового и интересного в жизни уже не будет. Не случится великих открытий, не придет большая и светлая любовь. Она так и проживет одинокой книжной жизнью без больших тревог и радостей, а лет сорок спустя однажды просто тихо умрет во сне, завещав мировой истории переписанную в четырех экземплярах монографию, пару десятков цитат в работах коллег и подпись на одном из стеллажей в запасниках Дворца Щитов, заполненном ее находками.
То, что девять из десяти Сестер оставят после себя куда меньше, видится слабым утешением.
Зрелость - синоним разочарования. Мириады раз в мириадах миров повторялась эта история. Однако иногда, в очень редких случаях, судьба вдруг опрокидывает размеренную и предсказуемую жизнь, возвращая надежду уже смирившимся и повзрослевшим людям. И вновь становятся актуальными старые планы, и обрушиваются, как снег на голову, удивительные приключения, о каких даже в книжках не пишут, и находит тебя нежданно-негаданно яркая и страстная любовь, и открываются вдруг такие перспективы, о которых ты даже не думала, и с которыми подчас просто не знаешь, что делать...
Обычно это и называют второй молодостью.
***
Впрочем, когда в июле прошлого года, получив документы с учебной нагрузкой на следующий семестр, Кларисса впервые обнаружила расписание занятий для разработанного тринадцать лет назад ею же учебного курса - она вовсе не ощутила дыхание второй молодости за своей спиной, и даже не обрадовалась, а вместо этого, развернувшись на ходу, отправилась прояснять ситуацию к помощнице Деканессы, сестре Клодетт. Недоумение преподавательницы было понятно: за все время, прошедшее с момента введения в факультативную часть программы ее предмета, ни одна из послушниц храма и молодых жриц не выказала к нему никакого интереса. Собственно, в программе "Введение в первобытную историю" до сих пор находилось исключительно благодаря какому-то канцелярскому недоразумению. И уж она бы узнала первой, если бы кто-то из будущих жриц вдруг все-таки заинтересовалась ее наработками. Однако оказалось, что единственная ее будущая ученица была не из рамониток. Руна, дочь Фабианы и Микаэлы, дипломированная бардесса коллегии Знаний - так ее представила Клодетт, порывшись в бумагах. Работала эта самая Руна, девица восемнадцати лет от роду, во Дворце Щитов - главном, если не сказать - единственном настоящем музее Купола, точнее - едва начала работать: судя по возрасту, диплом и статус взрослой Сестры она получила пару месяцев назад. Именно поэтому Кларисса, так-то шапочно знакомая со всеми тамошними смотрительницами, не знала свою будущую ученицу ни по имени, ни в лицо. Можно было, конечно, поспрашивать насчет нее коллег - в музее, являвшемся вотчиной Коллежа, работали и прикомандированные рамонитки - однако ученая слишком хорошо знала, как среди Сестер распространяются слухи, а отношения со многими музейными, в частности, со старшей смотрительницей Джемаймой, у нее были довольно натянутыми. Лучше, пожалуй, оставить это дело до начала семестра, как бы ни снедало любопытство.
Увы, вечером того же дня в огонь этого любопытства подлила масла встреча с Рамоной. Богиня появилась в ее келье аккурат в тот момент, когда Кларисса была поглощена приведением в порядок старых записей по своему предмету, и разговор у них зашел как раз про будущую вольнослушательницу. Как оказалось, у бардессы была любопытная родословная - одна из ее бабушек была Искрой, другая же по семейным преданиям происходила от древнего рода друидок Дайяны, Хозяйки Колосьев. Видимо, именно это наследие отразилось в интересных и нестандартных магических талантах девушки, освоившей магию преобразования земли, незнакомую в Коллеже.
- Она очень талантливая девочка, - заключила Рамона. - Но большая шалунья. С детства не признавала никаких авторитетов, отчего имела массу неприятностей. И было бы очень здорово, если бы именно ты стала для нее старшей подругой... возможно даже - материнской фигурой...
Разговор оказался кратким, и, как это обычно происходит при общении с Богинями, куда интереснее было не то, что Рамона произнесла вслух, а то, о чем она умолчала. Первое, лежащее на поверхности: она явно указывала, что стать "материнской фигурой" было бы здорово в первую голову для самой Клариссы - отголоски многочисленных разговоров на тему отношения жрицы к жизни и к своим сестрам. Видимо, Рамона надеялась, что, когда преподавательница станет нянчиться с "большой шалуньей" - ее характер и взгляды смягчатся. Ну-ну, посмотрим. А вот вторая вещь, которую проницательная жрица считала в словах Богини - это неясная тревога по поводу этой Руны. Было, видимо, нечто, внушавшее Рамоне опасения за девочку с необычным даром, но, скорее всего, опасения эти являлись слишком безотчетными, чтобы что-то озвучивать вслух. Требовать подробностей в данном случае было, пожалуй, бессмысленно.
***
И вот - самое начало семестра, первое занятие с единственной вольнослушательницей, которое Кларисса ждет с таким волнением и интересом. Волнением и интересом, перерастающим в разочарование, когда после трех ударов колокола в аудитории по-прежнему никого нет. Рассерженная преподавательница уже собирается идти разбираться к Клодетт, как вдруг в дверях сталкивается со своей студенткой - точнее говоря, та с разбегу утыкается Клариссе лицом прямо в грудь. Несколько долгих мгновений две Сестры стоят, замерев в непроизвольных объятиях, а затем шатенка глубоко втягивает носом воздух, вдыхая аромат своей будущей наставницы, отступает на пару шагов, чтобы хорошенько ее рассмотреть - и определенно, увиденное ей более чем нравится, судя по лучезарной улыбке и радости в глубоких ореховых глазах.
- Вы даже интереснее, чем я представляла, - удивленно замечает бардесса, однако, наконец, словно приходит в себя и берет более официальный тон. - Сестра Кларисса, верно? Извините, я тут немного заплутала, надо было пораньше прийти...
Уже после разговора с Рамоной Кларисса поняла, что будет нелегко. И первое впечатление от личной встречи определенно подтверждало ее мнение. Однако первое же занятие показало, что все проблемы в общении с лихвой окупаются горячей заинтересованностью бардессы в предмете. Как оказалось, она прочитала ту самую раннюю монографию своей наставницы, и именно так узнала о существовании этого никому не нужного курса. И у нее были вопросы! Вопросы как раз того толка, на которые Кларисса обожала отвечать с вдохновением и энтузиазмом, проговаривая, наконец, вслух все давно заготовленные в уме монологи, и каждый раз, когда она прерывается - Руна дополняет ее выводы своими догадками, так что обучение представляет собой постоянный диалог, мало похожий на стандартное занятие с послушницами и ремесленницами, зачастую, чего греха таить, отбывающими номер. Это было действительно здорово, и в такой атмосфере Кларисса даже не сразу поняла, что интерес бардессы к ней не исчерпывается наукой. Небольшие нарушения личных границ, как бы случайные прикосновения, невинные на первый взгляд предложения провести вместе время после занятий... Девочка ведь действительно была очень красивой, а когда тебя уже десять лет не касались чужие губы - подобные ухаживания не только тешат самолюбие, но и здорово будоражат кровь. В общем, однажды, уже зимой, в декабре, закончив заниматься, они начали собирать письменные приборы и наглядные пособия, как вдруг руку преподавательницы, потянувшуюся к чернильнице, накрыла ладошка Руны. Снова затянувшаяся пауза, и в гулкой тишине раздается вопрос:
- Сестра Кларисса, вы будете моей девушкой?
Признаться, в первый момент рамонитка от нервов едва не расхохоталась. Слово "девушка" - оно ведь из лексикона тринадцатилеток, только-только начинающих пароваться. Девочки-подростки в этом возрасте смерть как любят ходить друг с дружкой под ручку с важным видом, и слова "это моя девушка", как им кажется, придают первым отношениям взрослости и солидности. Становясь старше, начинаешь относиться к этом делу куда легче, называя свою пассию любимкой, зазнобой, донюшкой, милочкой... Однако, судя по напряженному выражению лица юной бардессы в этот момент - ей было не до шуток, она выглядела совсем непохожей на себя, какой-то болезненно уязвимой. Так или иначе, надо было выбирать - провалиться ли в эти пронзительные и бездонные ореховые глаза-озера, или остаться на берегу, навсегда обозначив дистанцию в отношениях между наставницей и ученицей?
Позже, когда выбор уже был сделан, когда позади были и первые поцелуи, и первый торопливый акт любви - прямо в подсобке аудитории, почти не снимая одежды - Руна призналась:
- Я ведь в тебя влюбилась по твоей монографии, веришь? Ее список есть в музее, только там не было даты выхода, и я какое-то время думала, что ты жила лет пятьдесят назад. Очень горевала, что нам не доведется уже встретиться... А ты вот оказалась вполне себе живая, бодрая, и - ух, горячая! - она радостно смеется, а в уголках глаз проступает пара слезинок...
Разумеется, отношения эти пришлось хранить в тайне. Вроде бы теоретически две взрослые неженатые Сестры по добровольному согласию вольны проделывать друг с дружкой любые взрослые вещи, и никто их за это не может осудить... теоретически. На практике же, когда у Старшей твоей кафедры имеется девятнадцатилетняя дочка, и она неоднократно высказывалась по поводу дам, охотящихся на молоденьких, в негативном ключе - ты вряд ли станешь хвастаться своим романом в кругу коллег. Объяснив это Руне, Кларисса нашла у нее полное понимание. Отныне при посторонних бардесса держала глазки долу, на все реплики преподавательницы отвечая "да, сестра Кларисса, хорошо, сестра Кларисса, будет сделано, сестра Кларисса". Как-то случайно в коридоре рамонитка подслушала из разговора двух послушниц:
- Не, наша Колючка все-таки свирепая, просто жесть. Она даже бардессу умудрилась построить и замордовать, прикинь?
Девочки бы здорово удивились, узнай, как ведет себя несчастная замордованная бардесса, когда они с Клариссой остаются наедине. Но знать им это категорически противопоказано. Что же касается Богинь, которым по определению известно все, что происходит под Куполом... Жрица долго размышляла, хорошо ли она соответствует роли "материнской фигуры", и насколько широко вообще можно трактовать этот термин - ибо то, чем они с Руной теперь регулярно занимались в подсобке, было явно далеко от отношений материнско-дочерних. Однако Рамона никаких претензий по этому поводу не предъявляла, и это определенно свидетельствовало в пользу того, что метод Клариссы она считает вполне приемлемым...
***
А время шло, и вот уже настал второй семестр курса, к концу которого в программе значилась практика, то есть непосредственно раскопки. И здесь имелась изрядная засада - ибо прилично закопаться в землю вдвоем с бардессой им не выйдет, а получить в свое распоряжение полноценную артель землекопок на целую неделю - с этим проблемы у Клариссы были и в лучшие времена. Однако тут как раз и проявила себя Руна, объяснившая, что с землей она умеет управляться с помощью магии, так, как никто другая под Куполом. Демонстрация ее возможностей, скажем прямо, впечатляла, и снимала многие вопросы, которые заботили рамонитку "в поле". Дальше было куда легче - Кларисса решила действовать через Клодетт, претендовавшую в скором будущем на должность Деканессы, и в связи с этим старавшуюся быть хорошей для максимально большого числа ученых сестер, без чьих голосов ее карьера не состоится. В скором времени у двух археологинь была в распоряжении телега с лошадью и весь необходимый походный инвентарь. Было и место, давно уже намеченное Клариссой - разрушенное святилище Митриоса в окрестностях Вересковой Лощины, интересное уже само по себе, но куда более примечательное тем, что такие святилища ставились обычно на местах старых бреннских языческих капищ. Таким образом, у ученой были все основания надеяться найти под фундаментом старой имперской постройки артефакты куда более древние - быть может, даже такие, которых она пока и сама не могла представить. Итак, ранним майским утром загруженная телега с двумя жадными до тайн прошлого Сестрами выехала из ворот храмового комплекса, и направилась на северо-восток, в Закуполье.
Руна, как и ожидалось, была вся преисполнена энтузиазма. Она то напевала фривольные песенки про палатку, в которой истекающее лоно ждет жаждущих губ, то щупала за мягкое правящую телегой рамонитку, обещая всем своим видом незабываемые впечатления, когда они все же доберутся до места. Иногда в полях она соскакивала на землю, привлеченная каким-то цветочком, так что вскоре в ее собственных волосах и в рыжей шевелюре Клариссы этих самых цветочков торчало изрядное количество. Дорога до Лощины была неблизкой, так что постоянный щебет милой девочки оказывал на жрицу убаюкивающее действие - она отвечала на монологи бардессы в основном односложными междометиями, и поначалу этого хватало, но через несколько часов, полностью погрузившись в свои мысли, рамонитка вдруг оказалась застигнута врасплох:
- ...сиськами посветить. Что думаешь, Кларисса? Кларисса? - легкий кусь за плечико выводит жрицу из раздумий. - Ты что, совсем меня не слушаешь?
Судя по тону малышки - вот как раз сейчас она предлагала нечто важное, серьезное, и связанное, как могла понять жрица, отчего-то с сиськами.