[☥]Расхитители гробниц | ходы игроков | Шедет. Общий дом.

Шедет был одним из немногих мест в Та Кемет, где люди еще могли позволить себе роскошь варить пиво из ячменя и обедать в общем доме, перемежая еду разговорами. Такая привилегия стоила немало, и за глиняную кружку с лепешкой, пожареной на огне над коптящимся кроликом, нужно было выложить целый кидет серебром, что составляло дневное жалованье иного работника на полях. Конечно, в каменоломне или у гончара платят больше, но все же местные цены были непомерно велики. И платить их соглашались только те люди, которым действительно нужно было решить свои проблемы. По сути, кружка пива была своеобразным членским взносом, заплатив который любой желающий мог найти то, что он ищет. И помогал в этом местный хозяин, бывший телохранитель номарха, старый Анапис. У него недоставало одного глаза, но Анапис редко пользовался повязкой, защищавшей пустую глазницу от песков. Годы и солнце иссушили его кожу, так что если бы не крепкие мускулы, хозяина Общего Дома можно было бы принять за мумию.

Сам по себе Общий Дом выглядел не более презентабельно, чем его хозяин. По сути, все заведение состояло из двух домов и сторожевой башни, пристроенной к ним. Небольшой навес предоставлял чуть больше места тем, кто хотел в погожий день насладиться видом спокойной глади Мер-Ур, вместо того, чтобы сидеть в полумраке. Однако таких любителей природных красот обычно было немного - сюда приходили как раз затем, чтобы не выдавать своего присутствия посторонним.

В третий день первого месяца Засухи, Тепи-Шему, в Общем Доме по приглашению Анаписа собрались несколько человек. Хозяин заведения обещал интересное дельце, и всем было очевидно, кто здесь будет покупателем. В почетном восточном углу дозорной башни, заменявшей Анапису залу для приемов, сидел на свежей циновке пожилой человек, острым клювом напоминающий ибиса, а проницательным взором - писца.

- Господин Хормер, да удлиннятся его и без того длинные годы, просил у меня помощи. Но я лишь скромный стряпчий, разве мне под силу разрешить вопросы, которые затрудняют столь мудрого человека? Однако, я знаю многих здесь, в окрестностях Мер-Ур, и я надеюсь, мои хорошие знакомые хоть немного озарят солнцем твой путь, мудрейший!

Человек, которого Анапис назвал Хормером, явно чувствовал себя неуютно в этом заведении. Однако, он отказался от ячменного пива, потребовав кубок с вином - неслыханная роскошь по сегодняшним временам! В то же время, у него явно было, чем заплатить. Он начал свой разговор сильно издалека, очевидно, тщательно подбирая слова.

- Да, действительно, я нахожусь в затруднении... И дело, нужно сказать, выглядит смешным, но лишь на первый взгляд. Видите ли, я пишу сказки на заказ. Многие вельможи хотели бы учить своих детей не просто какими-то площадными побасенками, а достойными историями. В конце концов, даже Божественные Фараоны, да озарит Ра и Осирис годы их правления, имеют детей, и нуждаются в их воспитании. Потому вы можете понять, как важно сделать мою работу хорошо. До сих пор вдохновение не изменяло мне... Но вот одну сказку я никак не могу завершить. Она касается людей, в чем-то схожих с вами, и если вы подскажете мне ее завершение, я буду вам безмерно благодарен!

Хормер говорил учтиво скорее по привычке, и явно переживал за свою личную безопасность. Видимо, он вообще не привык рисковать, но сейчас у него попросту не было выбора. Неплохой случай, чтобы задрать цену повыше, но не следует забывать, что люди подобного сорта часто имеют хорошие связи, ведущие к самому номарху! Впрочем, такие же связи были и у Анаписа.

Апти сидел в самом темном углу помещения и старался особо не отсвечивать. Переход из предыдущего нома был трудным – несколько раз приходилось смешиваться с толпой, когда к толпе подходили солдаты и что-то расспрашивали у людей. Апти конечно мог изобразить каменное лицо, а проще всего было смотреть в землю, согнувшись в поклоне и отвечать на вопросы стражи – некоторые воины почему-то были падки на лесть, когда Апти нарочно путал их статус, называя то офицером, то старшим колесничим. Но все равно береженого и Сет бережет. А потому Апти старался смешаться с толпой, не сильно при этом усердствуя, чтобы не привлечь лишнее внимание. Деньги за сработанное дельце стремительно заканчивались. Карманные кражи конечно могли прокормить в дороге, но то было лишь подспорье в дороге. Натура Апти жаждала более значимых дел – чтобы окунуть руки в золоте, чтобы как этот господин попросить себе кубок вина, не прикидывая в голове, хватит ли у тебя монет.

Услышав, что господин желает услышать какие-то истории, Апти чуть подался вперед – так, чтобы получше расслышать негромкий разговор. Что-что, а уж истории плести он мастер, если конечно господин угостит его лепешками. Поесть на халяву это всегда было хорошо, если конечно угощение не окажется бесплатным сыром в мышеловке. Такого варианта осторожный вор тоже не исключал. Несмотря на то, что по настоящему значимых преступлений он совершить не успел, своим побегом со стройки и мелкими кражами Апти вполне заслужил себе суровую кару. Но как всякий проходимец останавливаться на достигнутом плутоватый египтянин не собирался.

Апти едва заметно кивнул сидящим напротив товарищам, которые представляли собой едва ли не социально-этнический срез Древнего Египта. Шумерский жрец Иним-Зу, которого несколько раз получалось выдавать за иноземного мудреца, ищущего тайн и знаний, Абаде, который выглядел натуральным телохранителем шумерца, молодой еще парнишка Севсет, походивший на молодого писца – а что, грамоте учен, письменные принадлежности и папирус носит, чем не писец, если они так по большему счету и выглядят, пока не разобреют на какой-нибудь тепленькой должности, и Мефрез – изобретатель, которого Апти умело представлял чиновником, который сопровождал важного иноземца. Он же Апти всегда становился в сторонку, именуя себя проводником, хотя по большему счету тон переговоров в большинстве случаев задавал он, когда представлял всех остальных.

Хормер уловил кивок Апти. Пока что все шло так, как его предупреждали - едва заметные согласия, никаких настоящих имен, темнота и таинственность. Хормер не сомневался, что его собеседник вооружен, и может пустить в дело нож - но сейчас они видели друг в друге партнеров. Некоторая защита.

- Что ж, я расскажу вам начало сказки, которую написал. Надеюсь, вы простите старику некоторую многословность...

Жил в земле Платана и Гадюки некий вельможа, назначенный помогать владетелю той земли с планировкой каналов. То была важная работа, и вельможа хорошо справлялся с ней, за что был по справедливости вознагражден и земными правителями, и богами. От земного правителя он получил достаточно золота, серебра и земельный надел, боги же послали ему двух крепких сыновей, опору дома, и трех дочерей - его украшение. Повзрослев, дочери быстро нашли себе новые дома, а сыновья часто оставались у отца, хотя и женились каждый на своей женщине. Старший из них стал воином, и отец гордился его подвигами. Младший перенял отцовский ум, и стал писцом в доме Хети, номарха той земли. Но чем старше становились сыновья, и чем больше годы их отца клонились к закату, тем больше споров выходило меж отцом и младшим сыном. Быть может, то происходило потому, что старший сын часто бывал в походах против нубийцев, и редко приходил домой, а может потому, что младший сын не заботился о номархе, считая себя умнее и талантливее его. Отец видел старания младшего сына, и хотя старания те были направлены на пользу Фараону, от них страдали люди земель Платана и Гадюки. Отец часто говорил сыну, что на страданиях одних людей не построить счастья других, но сын не желал его слышать. В конце концов, номарх Хети выгнал своего писца со службы, и тот вынужден был с позором вернуться в отчий дом. Однако, отец был уже стар, и годы его жизни подошли к концу. Вернувшись из очередного похода, старший сын обнаружил, что младший теперь владеет отцовским домом, и живет там, как у себя, тратя деньги, принадлежавшие отцу. Старший сын спросил, достойны ли были похороны, и какова его доля в наследстве, и не оставил ли отец чего-либо дочерям. На что младший сын ответил, что отец завещал все поместье ему и только ему, поскольку именно он заботился об отце последние годы, а старший сын в то время пропадал в далеких походах, не думая об отце, и дочери давно не приходят в дом своих родителей. Когда же старший сын потребовал папирус с завещанием, младший дал его, но воин был слаб в чтении, и разобрал только картуши с именами.

"Видимо, все документы в порядке" - решил старший сын, и расстроился, поскольку любил отца, и мечтал своими подвигами прославить не только свое, но и его имя. Он винил себя, что не смог завершить поход раньше, и не видел погребения. Теперь же он даже не мог проститься с отцом, поскольку гробница была запечатана, как то полагается по обычаю. Хуже всего было то, что младший сын подменил завещание отца. Будучи искусным писцом, он изготовил другой папирус, а копию с того, что был погребен вместе с отцом, уничтожил. Никто не заметил подмены, поскольку при похоронах почти не было плакальщиц, да и те кто был, не умели читать иероглифы...

- И вот, мы подошли к тому месту, которое мне никак не дается. Я хотел бы дать этой истории поучительный конец. Возможно, счастливый, возможно, грустный, но справедливый. Однако как я ни ищу вдохновения, оно покидает меня, и мне не удается завершить начатое. Быть может, вы окажетесь способнее меня? Я готов щедро заплатить за помощь!

Из всех Абаде ощущал себя наибольшим чужаком на земле, и ему в целом сиделось в общем доме не очень спокойно. Да, в случае чего, он мог сказаться телохранителем кого-нибудь из более представительных подельников, но все равно, иногда в питейных местах находились те, кто готов был завязать драгу с выходцем из далеких песков. Пока что такого, к счастью, не было, так что коцевник просто сидел, молчал и зыркал глазами по сторонам иногда.

По крайней мере в самой их компании он ощущал себя не таким чужим. Тут народ был... разнообразный. Не все ему нравились одинаково, но для работы это не нужно. Лишь бы не обманывали друг друга, и ладно. Пока все было по-честному, его все устраивало. Ну, если зароботок был.

Когда Хормер начал свой рассказ, Абаде слушал, напрягся при упоминании походов против нубийцев, но история была не о том. По его мнению выходило, что хороший дом может доставить кучу проблем, если у тебя несколько сыновей. Но скорее всего это было не такое завершение истории, которое от них ожидали, так что Абаде возложил надежды на более толковых рассказчиков в их компании.

– Простите, уважаемый, а не та ли это история, где старший брат обратился к умелым людям, которые нашли завещание, проникнув в гробницу, и помогли воину разоблачить обманщика? Вот только я не помню середину этой истории, об опасностях, что преодолели эти смелые люди на своем пути? Была ли у них карта? Знали ли они о ловушках, что предостерегали их на своем пути? Не сразило ли их проклятие, не отвернулись ли от них боги? Так то дело вроде богоугодное. Если речь идёт о восстановлении справедливости.

Или может это другая история – как старший брат с помощью тех же умелых людей получил свою часть семейных ценностей за счёт того, что предусмотрительный отец оставил в гробнице?

Как же умело вел разговоры этот господин. Ему – Апти – ещё учиться и учиться "письму" до такого уровня...

- О, что вы! Даже детям известно, что в гробницы проникать нельзя! Нет-нет, я не пишу таких историй! Тем более, даже если бы некто и пробрался в гробницу, выкрав оттуда документ, как бы он подтвердил его подлинность? Ему бы пришлось прямо заявить, что ради получения завещания он осквернил покой умершего, совершил святотатство! И все это - по просьбе старшего брата! Нет, это был бы трагичный финал... Но вы навели меня на одну мысль. Ведь мы говорим о сказке, а в сказках возможны чудеса. Что если случится чудо, и ушебти вельможи сам доставит завещание нужным людям? Ведь известно, что наши предки наблюдают за нами со звезд, и Ка вельможи наверняка находится в возмущении, взирая на дела младшего брата! Я уже вижу хороший конец у этой истории, однако вы спрашиваете о деталях. Это выдает в вас профессионала! Через детали подается характер героев повести, и я постараюсь обрисовать их.

- Как любой набожный и обеспеченный человек, вельможа заранее подготовил мастабу, в которой будет покоиться его Сах, чертоги Ба. Она была спроектирована уважаемым архитектором, тем же, что подготовил погребальные камеры для самого номарха Хети! Каменщики искусно сложили ловушки от незваных гостей, так что Сах вельможи и его Хати ничто не угрожало. Однако, младший сын был алчен, и соврал о том, что похороны были достойными. Он нанял самых дешевых бальзамировщиков, часть плакальщиц вовсе получили по медной монете, поскольку не были настоящими плакальщицами, а были всего лишь прачками, стирающими белье в Ниле. Никто из них не давал клятв о сохранении тайны погребения, и единственное, что сохраняет вельможу от беспокойства - то, что никто точно не знает имен присутствовавших на похоронах. Хорошо, что в тринадцатом номе все люди честны от рождения, и никто не скажет лишнего ни за пару золотых, ни за полный амбар зерна!

- Вы спрашиваете о том, не была ли гробница зачарована. Младший сын был настолько алчен, что даже не заплатил гравировщику, чтобы тот должным образом украсил замыкающий камень! Что и говорить, алчность могла довести до того, что замыкающий камень даже не был опущен, ведь для этого тоже полагается заплатить рабочему! Опытным взором я вижу здесь начало еще одной истории, на сей раз о благочестивом погребении, но, возможно, сегодня и так было рассказано слишком много сказок. Рассказать разве что еще одну, о том, как пятеро благочестивых людей нашли клад, расположение которого им указала во снах Ба некоего человека, давно умершего, но зорко следящего за земной жизнью?

О, Та-Кемет, ты и впрямь земля чудес, дышащая чудесами. У тебя есть люди с кожей цвета угля, у тебя есть мужчины, которых нетрудно принять за женщин, у тебя озаренные умы ничем не заняты, а твои самые противные богам люди (то есть, нарушители закона) были с виду самыми мирнейшими гражданами! Это было даже увлекательно, Иним-зу сам словно в сказку попал.

Иним-зу слушал, осторожно и молчаливо, лишь едва шевеля губами, силясь повторять слова иноземцев. Не все из них были жрецу известны, но известного уже зватало, чтобы восстановить контекст. Некий сын хотел восстановить справедливость, ибо ни ему, ни дочерям его отца ничего не осталось - кажется, такой была суть сказки?

Кажется, Иним-зу начинал улавливать главное отличие городов Междуречья от номов Та-Кемета. Если его родина опиралась на основу - приказание, рвущаяся наружу, то здесь основой было скрываемое имя.
В этом разница между законом и сказкой.
В этом разница между а-сину, что повторяет слова богини Нингаль, и венутом, что раскалывает душу на семь, и одним из семи кусков призывает богов.

Потому такой ситуации в Ларсе быть не могло: местный закон пресек бы ситуацию на корню. И потому, как истинная кровь от глины Энки, он не мог не помочь торжеству справедливости. Этой же миссии вторил ео долг, служителя Уту: оставить честного обиженным будет оскорблением самому солнцу. А вы не хотите оскорблять бога солнца, даже если он младшее и слабее, чем бог луны. А потому, задумавшись на несколько мгновений и пригладив бороду, шумер, наконец, начинает говорить - медлено, размеренно, с акцентом, явно побирая слова из своего словарного зппаса.

- Я не знаю, какими именами Та-Кемет называет своих хозяев дня... Но в истории моей родины всё, что несправедливо - так же и неправедно. Свет солнца - свидетель поступков, и свет выжигает всё неправедное. Свет солнца награждает по заслугам за честь и за службу. Моя родина могла закончитт эту историю именно так.

Взяв перерыв менее, чем на секунду и давая понять, что он скорее настроен помочь, жрец захотел и сам задать уточняющие вопросы - но решил смолчать, поняв, что все спросил уже куда более расторопный и остроумный Апти.

- Я также плохо знаком с твоим языком и обычаями, уважаемый, как ты с моим. В этом нет нашей вины, но мы плохо понимаем друг друга. Мне сдается, ты говоришь о том, что будь Ра свидетелем таким низким поступкам, они не случились бы? Возможно, ты прав. Но у Ра много хлопот, и не всегда он может вмешаться в дела людей. Потому и дана нам свобода быть добрыми или злыми, потому и судят Иб человека, взвешивая его на весах Истины. Если тебе интересны наши обычаи, я скажу так: человека хоронят не один день и не два, но семь. Ра шесть раз появлялся на небе, и в седьмую ночь плакальщицы и бальзамировщики вышли из гробницы, как это установлено обычаем, и более никогда в нее не возвращались. С ними вышел и младший сын, единственный, кто присутствовал на похоронах. Разумеется, всем известно расположение гробницы, так как это заведено у людей - чтобы желающие могли прийти к заупокойному храму и оставить подношения для Ах. Что касается самого завещания, то для сказки не так уж и важно, куда его положили. Но, полагаю, это было сделано в соответствии с обычаями, и Сах держит свою последнюю волю во рту, чтобы Ка мог подтвердить ее в Царстве Мертвых.

Может Абаде и Иним-зу и чувствовали себя чужими везде на Черной земле, но и Мефрес ощущал себя чужаком сидя здесь и слушая витиеватые истории их собеседника. Не так давно он познал, что наметанный глаз легко определит человека с непривычно для себя пустыми карманами, каковым с недавних пор являлся и Мефрес. А если такой человек еще и потерянно бродит там, где ему совсем не место, то опытный наблюдатель может и заподозрить кое-что о его целях. Как-то так еще недавно хорошо устроенный помощник архитектора повстречался и нашел общий язык с Апти, пообещавшим решить навалившиеся внезапно на него проблемы.

И вот и теперь Мефрес сидел чуть позади, стараясь придерживаться отведенной ему роли, и не подавать виду, что ему так и нечем было лишний раз заплатить даже за лепешку. А потому он возлагал особые надежды на, казалось, подвернувшуюся им возможность, вот лишний раз и не хотел раскрывать рот, чтобы ничего не испортить. Разговор шел не так, как он себе представлял подобное - и теперь этот витиеватый подход к обсуждению дела, словно призванный сокрыть умысел обеих сторон от самих Богов, до поры не известно с каким результатом, юношу же успешно сбивал с толку.

Но когда речь зашла об устройстве мастабу и заготовленных там сюрпризах, Мефрес чуть подался вперед, жадно впитывая оказавшуюся не очень-то и подробной информацию. Он мало что знал о сакральном, и разбирался в том не больше большинства обывателей, но материальное устройство того, что за этим стоит - те усилия, которые могут приложить для соприкосновения с потусторонним еще живые, его занимали гораздо сильнее.

Итак, расхищение могил. Смертный грех. Неприятно. С другой стороны, а ты чего хотел? К гончару подмастерьем почему-то не пошел, верно?
Тут уж выбирать не приходится. И лучше грабить мертвых, чем живых, да простит меня Тот.
Но было бы досадно вскрыть могилу, найти завещание и убедиться в том, что то, что там написано не устраивает заказчика.

- Вижу, уважаемый, что Вы в мелочах продумали свою сказку. Наверное, решили, как именно покойный разделил имущество между наследниками?

- Как раз это несущественная мелочь. Он разделил имущество справедливо - и в этом вся суть. Но дело ведь не только в разделе имущества. В завещании люди указывают свою последнюю волю, а младший брат скрыл ее, и потому никто не сможет выполнить желание умершего, и его Ба не сможет воссоединиться с Ка. Вот что плохо.

– Даже не положили замыкающий камень? – Апти притворно ужаснулся. – Какая беспечность! Какое пренебрежение долгом сына перед отцом! Это безусловно очень поучительная история о том, что может быть с гробницей, если пренебречь всеми необходимыми мерами предосторожности и ритуалами, которые завещали нам предки! Ведь страшно подумать, что будет если найдутся не очень щепетильные люди, которые не боятся совершить святотатство и смогут проникнуть в гробницу, воспользуются огрехами сына и прервут покой отца, его Ба не сможет достичь Дуата, ай-яй-яй – деланно запричитал Абу, цокая языком. А плакальщицы? Разве можно экономить на них? Всякому известно, что эти почтенные женщины пуще нубийских львов хранят свои секреты, а прачки могут быть не столь щепетильными и именно так святотатцы смогли бы проникнуть в гробницу. Разумеется, если бы в тринадцатом номе не жили настолько целомудренные люди. Но я слышал, что не все люди отличаются такой способностью хранить тайны? Может в вашей сказке, уважаемый, упоминается, в каком городе живут эти святые женщины, верные своему долгу и заветам предков? Уверен, что у стража мертвых Анубиса не будет никаких сомнений, когда он положит их сердца на весы и сравнит их с пером Маат.

И ещё. Я не совсем уловил, что хотел получить старший сын. Его интересовали свитки, что были в гробнице, чтобы среди них отыскать завещание, его интересовала ушебти отца, чтобы его почивший отец своими глазами взглянул на младшего, пренебрегшего его волей или просто справедливая доля в наследстве. Мне кажется, уважаемый, этот момент в сказке надо прописать более точно. Ведь мотивы старшего сына не менее важно описать и уточнить, чем грех и обман, которые допустил младший

- Я пишу простые сказки, и если уж дело происходит в каком-то номе, то непременно в столице. Эта история могла бы случиться в Заути, вполне могла - хотя, разумеется, она полностью выдумана. Что до старшего сына, то, мне думается, теперь все ясно - он будет смиренно молить Анубиса, Осириса и Тота, чтобы они дали возможность Ба его отца через ушебти восстановить справедливость и явить документ ко двору судьи в Заути, высокочтимого Ахор-Птаха. Без сомнения, он человек набожный и справедливый, и, кроме того, он хорошо знал покойного вельможу. Я думаю, в сказке о добре и справедливости должно довериться судье, как символу этой справедливости.

Хормер поклонился, давая понять, что теперь ему нужно время, чтобы записать услышанное в тишине. Впрочем, вынув восковую доску и стило, и капнув три капли вина на пол Общего Дома, чтобы почтить Имхотепа, он прервался.

- Вы помогли мне завершить сказку, и я благодарен вам за мудрые вопросы и внимательное слушание. Анапис, налей по кружке вина тем из твоих сегодняшних гостей, кто пьет вино, и гранатовый сок тем, кто сторонится, приняв обет. Я заплачу за них. И вот еще одна часть моей благодарности.

Тут Хормер извлек из складок хитона свернутый в трубочку и перевязаный льняным шнуром папирус. Севсет и Мефрес успели заметить заглавие: "Сказка о кладе справедливости".