[D&D 5] Карпаччо из Дракона | ходы игроков | 0.2. Бр. "Аньолотти"

КОЛОНИЯ СТРОГОГО РЕЖИМА «ДЫРЫ»
Порченная Марка, Квинотария

День святого Пенделя

Венерале, 7-й день Луны Квинотавра, 1022 ПП
Марциал, 27 апилястреля, 699 ИК


Постепенно беседы утихли, сытость от роскошного ужина погрузила всех тех, кто в нём принимал участие, в сладкое состояние расслабленной сонливости, и обитатели Дыры №13 отправились на боковую (во всяком случае те из них, кто в этом нуждался). Долгий день подошёл к концу и в подземельях Дыр воцарилась тишина, нарушаемая лишь потрескиванием факелов, закреплённых в медных кольцах на каменных стенах тоннелей, редким собачьим воем да стонами тех, кто получил свою порцию «любви» от стражников во время работ на каторге…

Новый день начался с того, что несколько стражников ввалились в пещеру, грубыми окриками и болезненными пинками растолкали узников, заковали тех в кандалы и отвели на верхние уровни Дыр – туда, где располагались каменоломни и шахты. Это был огромный котлован, по периметру которого змеился серпантин дороги наверх, дороги, вдоль которой зияли тёмные провалы коридоров, уходящих к шахтам и пещерам, в которых узники обогащали карманы и казны барона Роджерио и отельеров, долбя кирками горную породу и разбивая молотами отдельные куски оной, сортируя ценные руды и минералы от ненужного камня и поднимая это всё в корзинах с лебёдками на поверхность.

Наши герои по совету «бывалых» заблаговременно договорились о том, что когда стражники придут забирать их на каторгу, все обитатели №13 выстроятся так, чтобы быть разделёнными на две равные группы, что и случилось как только наши герои под пристальным надзором стражников и мощных мускулистых мастиффов, каждый из которых был размером с доброго кабана, оказались в котловане. Пока глаза привыкали к яркому свету, какой-то местный чинуша сверился со своим гроссбухом и отдал короткие команды страже; те разделили наших героев ровно так, как они и хотели, и развели в разные коридоры.

Доминикус, Лучиетта, Бенедетто, Мартино, Лато и Аурея, которые шли во главе колонны, были уведены в пещеру, где уже находилось трое других узников – мохнатобородый моргант довольно мрачного вида, источающий дичайшее зловоние прогнивших продуктов хламоид, с которого время от времени с противными чвакающими звуками на каменный пол пещеры падали ошмётки чего-то коричнево-мерзкого, и мускулистый поджарый заебес – редкий гость в центральных и южных регионах Королевства, но тут, на северных окраинах оного, такие время от времени попадались в лапы квинотарцев, галавернцев и вортиганцев, и, как правило, оказывались шпионами Империи – или дезертирами из неё.

Нашим героям выдали кирки и молоты, кратко объяснили объём требуемых работ, и оставили под присмотром двух мрачных стражников и неприятного вида мастиффа, чья морда блестела от чего-то подозрительно красного, чем злобная тварь успела недавно испачкать себя и свои острые, как миниатюрные стилеты, клыки. «У нас тут целый зоопарк сегодня, Адреа», – прорычал один из стражников, увидев, кого привели их сотоварищи на работу в этой пещере сегодня. «Куча мусора, куча тряпья, две деревяшки, старпёр, рыбобаба, ребёнок, бешенный кролик и неряшливое чудище. Как из какого-нибудь дрянного анекдота, Фиско», – сплюнув под ноги, ответил его сотоварищ. «Эй вы, нелюди и не совсем ещё – или уже – люди, без фокусов, а то я не отсутствие барона не погляжу и хорошенько полюблю вас своей булавой. Знакомьтесь: это – Чиччотта*, и она любит ломать кости», помахивая своей массивной булавой, чья головка была больше, чем голова Бени, с мерзкой ухмылкой сказал Адреа, и Танцор очень слышно сглотнул, очевидно, вспомнив свой опыт знакомства с подобными чиччоттами.

То ли по этой причине, то ли по какой иной, но до обеда у наших героев не хватило духу начать драку, как они договаривались ранее. Атмосфера обречённости и угнетённости, жуткие взгляды со стороны стражников и их пса, а также компания хламоида, который постоянно тяжко вздыхал и смердел тошнотворно, да ещё и заебеса, который недобро зыркал красными глазищами на всех вообще, привели к тому, что до обеденного перерыва все работали, как каторжники. Которыми, фактически, все и являлись. За эти несколько часов наши герои узнали, что мохнатого морганта зовут Изолиеро и что он – кухнемант, а характер у него куда мягче его непослушных волос в бороде, торчавших во все стороны, заебес на самом деле злобен лишь с виду и является пацифистом и художником-натуралистом по имени Адольф, а у хламоида – хламидии и зовут его Суффблее, а ещё он любит цитировать лирическую поэзию Фетрарки. Никто из них не выглядел достойным кандидатом для мордобоя, или, во всяком случае, не давал повода для бытия таковым.

Когда пришла пора обеденного перерыва, тюремные слуги занесли в пещеру подносы видавшими виды деревянными долблёными мисками, заполненными серой неаппетитной жижей, а стражники отобрали у наших героев кирки и молоты, и согнали всех в один угол – мол, жрите тут, да поскорее. Наступил момент «сейчас – или никогда»…

Беня испуганно пискнул, глядя расширенными глазами на надсмотрщика с Чиччоттой. Что было неудивительно, этой штуки один взмах – и вместо головы мальчонки как раз эта дубина и останется. А голову саму – с плеч долой. И потом каждый раз, когда стражник подходил, смотрел на него запуганным и бегающим взором, чтобы потом юркнуть назад или просто постараться отодвинуться подальше. Кое-как протянув смену, измученный Беня налег как следует на еду (пару раз на его лице даже мелькнула даже скупая улыбка), по потом, испугавшись то ли мастиффа, то ли в очередной раз стражников, решил переместиться немного. И, проходя мимо заебса, споткнулся, залив того остатками неаппетитной жижи из лужи и упав тому буквально на ногу. Или лапу. И, видимо, чтобы не упасть совсем уже на пол, Беня двумя руками в нее и вцепился.

Первая ночь в Дыре прошла для Мартино на удивление спокойно. Может дело было в угощении Ауреи, а может просто сказались волнения предыдущих дней, но спал лесник как убитый и даже не сразу проснулся, когда хмурый стражники объявили подъем. Впрочем конвойные довольно быстро напомнили друиду, где он находится, а кандалы оказались лишь подтвердили серьезность его положения. Ну и кусочками сыра на пицце стал молоток, который ему выдали в каменоломне.

Тем не менее, сначала Мартино бодрился и даже подумывал провернуть с упитанной Чиччоттой тот же фокус, что и со сворой герцога - даром, что мастифы не охотничьи собаки. а сторожевые - но что-то подсказало ему, что из этой затеи лучше отказаться. А потом.... потом стало не до этого. Монотонное махание молотом отупляло, а тут еще вокруг камни, одни камни....

В общем, друид не сразу сообразил, что задумал Бенедетто, свалившись на незнакомого каторжанина.
- Эй, поосторожней там, зашибешь мальца! - крикнул Мартино, бросая молот и подходя к заебесу, - Ты же парня обеда лишил!
Потом лесник сделал вид, что его посетила некая мысль...
- Или ты специально ему подножку поставил? - мужчина подозрительно уставился на облитого похлебкой - если, конечно, так можно было назвать то, что им налили в тарелку - сидельца.

Не смотря на то, что найти среди сокамерников эксперта в отмычках пока что не удалось, Доминикус Инвиктус Феромагнус ди Кастелло Дориано был полон духу. В конце концов, пропитавшую Бракалонию коррупцию и наводнивших её монстров сомнениями не сразить!(Проще говоря, он был слишком дуб дубом, чтобы понять, в какой ж...ивотрепещущей ситуации он оказался)
И, хотя идей, как устроить драку, у него не было, к самой драке он был готов пуще всех присутствующих: во-первых, в отличии от стражи, он знал, что, так или иначе, она будет, во-вторых, в отличии от сокамерников, не устал – конструкция не позволяла, в третьих... Ну, ему оружие особо не нужно было. Он даже отставить кирку в сторону за обедом и не собирался к ней притрагиваться ровно до того момента, когда – и если – придётся продолжить работу.
Иными словами, он был на "Низком старте", имел – или ему казалось, что имел – эффект неожиданности, и был во всеоружии.
Свою похлёбку он решил, со всем свойственным ему благородством, отдать ребятёнку. Не хватало ещё, чтобы он с ног свалился, когда удирать будет! Да и остальные вона, в любом случае не бойцы. В ближним бою уж точно.

С самого начала рабочего дня Изольеро был в привычном для себя спокойном и безразличном настроении. Насколько бы тленной не казалась Дыра, здесь все было по четко установленному порядку: просыпаешься, работаешь, ешь, работаешь, засыпаешь. Местная стража столь надменно относилась к узникам, что умри каждый из них, а надзиратели даже слезу бы не пустили. Но все эти "глобальные" мысли пролетали столь же быстро, как и возникали: морганта не интересовало, зачем это место существует и за что каждый брат или сестра по несчастью отсиживают свой срок. Мужчина уже мысленно отделил себя от узников и местных управителей, ведя с самим собой столь тяжелые думы, что даже его масса казалась в сравнении с ними пушинкой.

Что он делал здесь? Платил цену за свое оккультное прошлое? Каялся за лихую молодость, когда столь сладостный вкус свободы снес ему голову? Отрабатывал в шахтах за чью-то жизнь, которая пострадала от его испорченной пищи? Пожалуй, все из этого, а Изольеро принимал совершенные ошибки, как факт. Может, он и посыпал голову пеплом, но самому себе признавался, что пребывание здесь – даже пожизненное – было соразмерно всему сделанному и несделанному. Перспектива рано или поздно сгинуть здесь – от голода, от "горячей руки" стражника или пасти мастиффа – его не пугала. Работа поваром в местных харчевнях, которая пыталась стереть "кляксы" прошлого кухнемантии, была недостаточна, чтобы искупить грехи. И если судьбой морганту был уготовлен именно такой финал, то так тому и быть...

Знакомство с другими узниками прошло в формате полудиалога. Пока другие спрашивали Изольеро, кто он есть, моргант отвечал, но очень кратко и односложно, а на вопросах о прошлом мужчина вовсе держал молчание. Лишь спустя несколько часов методичная работа над породой с киркой в руках уломала его кратко, вполголоса и несколько даже раздраженно сказать: "Кухнемант". Были те редкие оптимисты, которые во время долбежки по камню рассказывали истории из прошлой жизни, не редко - юмористичные. Лишь это иногда могло вызвать какую-никакую улыбку на лице задумчивого морганта, заставить его выпустить смешок из уст, может, даже ответ-шутку. Тем не менее, взаимодействия с ним оставались столь краткими, что занимали мнимые минуты на фоне работы.

Подошло время долгожданного перерыва. Как всегда, дали помои вместо еды. Изольеро с хмурым взглядом прожигал тарелку. Ему было отвратительно даже к этому прикасаться. Впрочем, в битве между "Не хочу" и "Голоден" второе без шансов побеждало: как бы внутренний повар морганта не критиковал эти серые сопли, желудок требовал дать хоть чего-то. Да и честности ради, в отличие от других узников, Изольеро мог изменить вкус этой дряни на что-то удобоваримое. Так он и сделал: ложкой - а если таковой не было, то указательным пальцем - кухнемант коснулся "еды", призвав магию Туркумы. Со стороны ничего даже не произошло, однако каторжная пища на вкус и запах стала сладкой. Почти сразу после этого Изольеро принялся за трапезу, успокаивая свой и так измучившийся желудок.

Но вот вспомнилась ситуация вокруг: многие узники сговорились о побеге. Нанести удар по стражникам, а после покинуть Дыру. Формально Изольеро был солидарен с толпой, даже кивал пару раз в знак согласия. Фактически же мужчина оставался и к этому безразличен: на действия его могла подтолкнуть только инициатива других каторжников. До сей поры он будет сидеть и ждать либо шанса для атаки, либо окончания очередного перерыва для возвращения за работу.

Морда заебеса была покрыта густой шерстью, некогда белоснежной, а ныне – серо-коричневой от пыли и грязи, но когда Бенедетто облил Адольфа серой жижей, именуемой в Дырках «рагу», окружающие могли поклясться, что огромное кроликоподобное существо заметно побледнело и даже, кажется, вздрогнуло. Несмотря на то, что «рагу» было едва тёплым, как успели убедиться наши герои, отведав его, заебес дёрнулся было, словно ошпаренный, но тут же остановился, уставившись широко распахнутыми рубиновыми глазами на мальчика. То, что последовало дальше, явно не ожидал никто из присутствовавших в этой пещере.

Адольф внезапно изо всей силы лягнул Бенедетто, который кувырком откатился на несколько браччо в сторону; заебес постоянно выкрикивал: «C’est dommage!!! Прости, пожалуйста! Зачем ты это со мной делаешь?! Я не хочу умирать! Пощади, умоляю!» и вполне заметно трясся от страха, но несмотря на это, подскочил к лежавшему на каменном полу мальчонке и изо всех сил пнул того в бок, после чего отскочил и снова запричитал: «Вот! Пнул, как ты и просил! Оставь меня в покое! L’enfant terrible!!!»

При виде скорчившегося в позе эмбриона Бени на усыпанном каменной крошкой полу пещеры, маленькая кукла Лучиетта взвизгнула во всю мощь своих деревянных лёгких, вырезанных из бредодрева, и – к вящему удивлению и без того удивлённых сверх меры происходящим наблюдателей – отсоединила свою левую руку и, замахнувшись что мочи, попыталась оглушить ею Адольфа:

– Не смей обижать моего друга, ты, mangia-carote кривозубый! – но куда было тягаться маленькой деревянной кукле, пусть и вырезанной по образу и подобию святой Нинетты, с пусть и пацифистом, но всё же по крови своей – прытким, юрким и кровожадным зверем! Адольф без труда увернулся от выпада Лучиетты, а на помощь ему пришёл хламидиозный хламоид.

– Трррыыыы тоже не смей обжжжжааать моего дррррруга, пупссссик дрррревянный! – с таким воплем Сффблее что есть мочи обрушил свои сочившиеся зловонной жижей руки на голову марионетты, а та обиженно пискнула и умолкла, упав недвижимо на пол.

Стражники и мастифф меж тем заняли более удобные позы, с довольными ухмылками приготовившись наблюдать за невероятным представлением, разворачивавшимся прямо перед ними.

Ну что же...
Из плюсов – драка началась.
Из минусов – вообще не в той конфигурации, в какой хотелось бы.
Кричать "Не в ту сторону воюете" смысла было мало. Куда разумнее было бы втянуть в потасовку тех, кто, как и подобает трусливым мерзавцам, остался в стороне.
Посидев в сторонке и сделав вид, что наблюдает, Дон всплеснул руками:
–Да что же это делается!? Магия? Магия! Колдунства!–Деревяха... В смысле, витрувиан схватился за голову и повернулся к стражникам.–Колдунства! Колдуства! Чтож вы сидите, подсобите разнять их, а то с нами тут сгинете! Колдунства!
Сам же Дом устало поплёлся в сторону потасовки, делая вид, что тоже будет пытаться их разнять.
И да простит Триотец его за ложь его...

Мартино немного растерялся. Кого защищать? Бенни от заебеса или Лучиетту от хламоида? Малыш получил несколько пинков и уже валяется на полу, а малышка... тоже получила и тоже валяется. И вот скажите, за кого бедному леснику заступаться?

Мгновения бежали одно за другим и Мартино, наконец, принял решение - не метаться. а продолжить то, что начал ранее.
- Я тебе сказал, не трожь парня! - лесник подскочил к заебесу и попытался отвесить ему звонкую оплеуху. Такую, чтобы стразу было понятно - парней обижать не рекомендуется, а то придет лесник и всех разгонит.

- Шт-АХХ!!…

Возглас удивления внезапно для себя очутившегося в нескольких в брачча от остальных Бени оборвался звучным выдохом, когда лапища заебса (несмотря на свою миролюбивость, остававшегося чистокровным представителем своей расы) врезалась ему в живот. Прежде, чем ушастый нанес ему еще один удар, мальчонка сжался в комочек, стараясь прикрыть уязвимые места. Не то, чтобы это могло сильно помочь против лапищ заебса.

И перед тем, как Беня закрыл лицо руками, сквозь которые прорывалось рыдающее "хватит, хватит", можно было заметить искаженную болью смесь искреннего удивления, обиды и непонимания. Однако было там еще что-то странное, как будто он принимал происходящее как неизбежность. Что-то, что должно было случиться рано или поздно. За все хорошее, вроде еды в камере или по-доброму отнесшихся сокамерников, судьба однозначно накажет…

Секундами ранее, казалось бы, все рабы трапезничали (без)вкусной серой слизью. Но вот неудачный шаг, разлитая еда, слово за слово...и на глазах морганта началось избиение детей. Мало того, к суете из кулаков присоединился еще и лесник, отчаянно защищавший хныкающего пацаненка. Воздерживались от насилия лишь конструкт с слишком сложным именем, который безуспешно просил стражу остановить это безумие...и, собственно, сам Изольеро.

Мужчина постепенно доедал кашу. Почему он мешкал? Не хотелось марать руки? Голод останавливал? А как же план побега?...нет, даже не в побеге дело. В пещерах Дыры творилось откровенное безумие с доведением до (полу)смерти мальчика и девочку. Что делал кухнемант? Сидел и ел, устав от жизни. Только вот усталость, сколь глубоко она не уходи в прошлое Изольеро, не могла просто игнорировать происходящее. Да, он не герой, никогда им и не будет. Но и быть ублюдком, равнодушно наблюдающим за чужими истязаниями, он не хотел. Как минимум сейчас.

Деревянная миска была аккуратно поставлена на сырой каменный пол шахты. Вздохнув, гигант встал, выпрямив свою, в два с половиной росту, фигуру. Взгляд прожигал хламоида с противным именем, которое хотело кому-то плюнуть в лицо. Изольеро тяжелым, но уверенным шагом пошел к Суффблее, который был слишком отвлечен (или увлечен?) избиением куклы. Сократив расстояние, моргант резко, наскоком, вытянув вперед свои волосатые лапищи, попытался схватить ходячее зловоние, словно мешок с потрохами. В случае, если недруг не смог вырваться из захвата, Изольеро крутанулся на месте, набрав момент, а потом попытался одним противником долбануть другого, чтобы сбить обоих с ног.

Мартино, Изольеро и даже Сффблее – правда, против своей воли – взялись за активное избивание кролика-переростка, чьи просьбы простить, прекратить, оставить его в покое и «это он меня заставил!» переросли тем временем в полноценные рыдания, которые заглушили хныканье Бени, скорчившегося на полу. Возможно, поэтому, или же потому, что усталости и непонимания, что происходит вокруг, паренёк не особо успешно прикинулся трупом бездушным, но стражники – Фиско и Адреа – заметно насторожились, когда заметили явную игру одного из заключённых, которые устроили целый спектакль. Бенанданте, к сожалению – или к счастью Адольфа – промахнулся, но вот могучий моргант без труда подхватил зловонного, сочащегося гноем хламоида и швырнул того в заебеса, сбив с ног бедолагу-северянина. Последней каплей в чаше терпения стражников стал Доминикус, который настолько неумело изобразил ужас и панику, что только слепой маразматик не ощутил бы подвоха; мастифф принял боевую стойку, один из стражников, коснувшись какого-то участка на рукояти своей булавы, заставил ту внезапно вспыхнуть жгучим потрескивающим гулкой пещере пламенем, а второй выхватил серебристый свисток и что есть мочи подул в него; буквально на следующий удар сердца – которое у каждого присутствующего в этой пещере билось уже слишком часто – из коридора, в который выходила пещера, послышались оглушительный лязгающие звуки, причина которых буквально спустя несколько мгновений стала ясна.

Целая толпа стражников, наряженных чуть полегче и не так грозно, как одеты были Фиско и Адреа, ворвалась в пещеру и ударами дубинок и плетей менее чем за минуту заставили всех заключённых стать на колени, сковали их кандалами и соединили меж собой в единую цепь. Под довольное хихиканье графа Лато дель Черкио процессия устремилась по каменному серпантину – по Спирали Отчаяния – куда-то вглубь огромного каньона, который собой представляли Дыры.

* * *

...