Damnatus est | ходы игроков | Лагерь

— Блин, старик, чо там в бумажках твоих, совет не пить воду, не есть еду? И это самое, помоги а? Я вроде только вывихами отделался, вдвоем там сподручнее будет вправить, не впервой, — Обратился Марк ковыля к старику. Ну а чо, он сам сказал что человек известный, вон буквы читает. Может это, лекарь там кого из знати потравивший? Ну а если не разбираться мы сами себе уличные вправляли, просто с кем-то оно и вправду сподручнее будет.

То что там побили Марк не особо рефлексировал. Да и будем честны не очень умел это самое дело делать. Сегодня вон еду вроде видно и даже воду и может быть если снова бить не будут, то в целом даже неплохо.

Как ни старался Траян закрыться от ударов, ему это удавалось плохо. Левую кисть пронзила острая боль, от чего мужчина потерял концентрацию и тут же получил несколько раз дубинкой по лицу. Дальнейшее он почти не помнил, и полностью пришел в сознание только когда их уже бросили в пещеру.

- Проклятые швиньи, - выдавил из себя Траян, принимая вертикальное положения и чувствуя, что во рту не хватает зубов.

Медленно он доковылял до края берега и начал пить, зачерпывая воду правой рукой. Ощущения были непривычные и неприятные. Холодная вода совсем не походила на теплое вино в таверне, ничем не пахла и, главное, совсем не вызывала того убаюкивающего ощущения забытия. Отражения в темной воде тоже не было видно, хотя бывший пьяница и понимал, что сейчас он совсем не красавец.

Наконец Траян напился и осмотрелся вокруг. Чернокожий человек так и лежал там, где его положили. Остальные тоже выглядели не сильно лучше. Левая рука нестерпимо болела.

- Эй, старик, ты умеешь врачевать? - спросил Траян у Луция, который выглядел мудрее всех остальных.

Джаффа:
Гребцы орудуют веслами, направляя галеру в лазурную даль моря, но все же кивают тебе, приветствуя. Среди них нет рабов и невольников, каждый волен оставить службу и сойти на берег, лишая себя долей добычи. Многих ты знаешь лично, старый Домитий, Андроник-жердь или, например, силач Рагнар из далеких северных морей, где вода еще способна замерзать. Однажды он прикрыл тебе спину, закрыв собою от дротика, пущеного с вражеского корабля. Ранение было серьезным, но суровый мореход пережил его и еще порадует команду многими сагами своего народа. Ты проходишь вдоль корабля, направляясь к его носу, где морскую гладь разрезает мощный таран. Не раз он, подобно копью, лишал жизни корабли, не счесть сколько неприятельских весел об него сломано. Но ты всматриваешься вдаль, где море темнеет, омывая проклятые земли гиблых берегов. Там в отравленных серных глубинах обитают чудовищные племена русалок - полулюдей с чертами уродливых глубинных гадов. Ты оборачиваешься, что выкрикнуть приказ сменить курс и не заплывать в черные воды...

Луций, Ганнон:
Кто-то давно уже позабытый, но несомненно мудрый однажды сказал, что если вода пахнет как ввода, на вкус как вода и прозрачна как вода - наверняка это вода и есть. Это подземное озеро вряд ли строит какие-то козни для убийства людей, его вода кристально прозрачна и холодна.
Она приятно холодит кожу после всех пережитых злоключений, смывая грязь и кровь.
Луций продолжает приводить себя в порядок, переодеваясь в принятые здесь одеяния и нанося мазь на пострадавшие части тела и лица. Лекарство кажется чем-то волшебным, сразу же начиная действовать - боль от ушибов отступает, слабые кровотечения останавливаются и синяки теряют цвет стремясь стать неотличимыми от кои, не встречавшей дубинок. Ганнон же набирает воду дрожащими, толи от старательно скрываемого стресса, толи от ледяной прохлады озера, руками. Даже такая мелочь, такой неприметный, на первый взгляд, поступок может что-то изменить в страдающей душе. Водная гладь подземного озера никогда не видела солнца, но видела многое - Ею пытали, в ней топили. Не кровные враги, не заклятые соперники, но те кто был товарищем по несчастью. Слишком редки были здесь проявления милосердия, вроде того, что сейчас совершает Ганнон.

Джаффа:
Бурлящие воды разрастающейся по морским просторам черноты бросают и треплят галеру. Гребцы выжимают из себя все силы, пытаясь перебороть течение, уносящее суденышку все глубже в черные проклятые воды. Крики и треск возвещают о том, что весел становится все меньше, они ломаются в руках гребцов, они ломают руки гребцов, вырванные ужасной подводной силой. Воды древнего черного проклятия все растут и растут, отовсюду и не откуда раздаются булькающие, нечеловеческие выкрики рыболюдов. Когда-то это племя было людьми и еще не позабыло, как держать в руках человеческие изобретения - диковинные дротики пробивают борта корабля. Наконечники из металлических кораллов проливают кровь, что смешивается с черной, мертвой водой. Галера дергается вновь, словно бы в ужасе.
Чешуйчатые, когтистые лапы уцепляются за борта, осклизлые, смердящие серой и смертью, щупальца обвивают корпус. А затем просто ломают судно напополам и тащат обломки в глубину. Ты падаешь и ныряешь в ненасытную пучину.
Но выныриваешь уже здесь, в освещенной факелами сырой пещере. Омывающий твое лицо оказывается не чудовищем из глубин, а буйным из клетки, посаженным вместе с тобой на одну цепь. Нет никакой гибели в проклятых водах, нет рыболюдов с пустыми, холодными глазами. Но есть клетка, есть каторга, есть злобный боров-комендант. И ты не знаешь, какая судьба была бы лучше или хуже.

Луций приподнялся с настила молча и без лишних сотрясений воздуха принялся помогать вправить вывихи этому проныре, бросая время от времени обеспокоенные взгляды в сторону поившего бессознательного негра их безумца. Когда с этим было покончено, к нему подошёл второй убийца, этому уже Луций ответил:
— В лекарствах разбираюсь, приходилось их раньше делать. — немного обтекаемо ответил старик, ощущая, как под действием чудодейственного лекарства проходят следы побоев. — Но прежде чем браться лечить, давай взгляну, что у тебя с рукой, выглядит, как будто сломана... — говорит Луций, свесив ноги с настила и подзывая ближе зашедшего в воду Траяна приблизиться и показать травму.

Марк:
Короткие вспышки умопомрачительной боли сопровождаются хрустом. Суставы встают на положенные биологией места, заставляя терпеть остаточный дискомфорт. Проверка такого народного лечения проходит успешно - Марк делает уверенные шаги и широкие взмахи рукой, не скованный увечьями.

Траян, Луций:
Не особо профессиональный осмотр не приносит хороших новостей - фаланги пальцев в порядке, но раздроблены кости самой кисти. Лечение традиционными способами, без лекарств неизвестного доброжелателя будет практически невозможным в тех условиях, что есть. Вряд ли получится даже оторвать кусок доски, чтобы с ее помощью и тряпок соорудить перевязку. Каторжанин без рабочей руки, замотанной вонючим тряпьем и зафиксированной куском дерева вряд ли будет существовать здесь долго.

— Выручил, старый...Эээ, Луций да? Короче мы с тобой теперь кореша, можешь звать меня Марки Марк, ну это если еще дохрена всяких мокрых да марких повстречаешь. Что бы значиться не путать. Говори там че, как кому помочь, мы типо в команде хороших парней же, да? Воды тока похлебаю для начала.

Обретя почти былую подвижность паренек в общем довольно таки взбодрился и был даже не против оказать помощь страждущим, после того как промочил горло.

— И это самое, давайте поедим, потом в кадку нальем чистой водички и там в сторонке обольемся помоемся что ли? Сигануть конечно хочется, но я хер знает какие тут порядки и куда вообще вода уходит, или как оно там работает.

Новости были неутешительные. А главное Траян осознал, что ему надо срочно выбираться отсюда, если он не хочет здесь помереть. Служба в легионе становилась все более привлекательным вариантом.

- Спасибо и на том, старик, - сказал Траян, - И что же, ничего сейчас нельзя сделать?

Как он не беспокоился о своей судьбе, он все же подошел к до сих пор лежащему чернокожему и осмотрел его. Познаний в медицине у Траяна не было никаких, но он хотя бы убедился, что тот дышит.

Предложение же Марка помыться вызвало удивление. Траян редко мылся в своей жизни. Но другой такой возможности уже не будет, поэтому он спорить не стал.

- Да, нужно поесть и набраться сил. Дальше будет только хуже, - ответил Траян Марку.

– Болтаешь ты и верно много. Не суетись пока, дай телу в норму прийти. – усмехнулся беззлобно Луций немного не впопад и снова нахмурился, поглядывая на сломанную руку Траяна. Не повезло, как видно.

– Есть одна идея, но поможет или нет — неизвестно. Давай сначала посмотрим, как там наш чернокожий друг, а руку ты не напрягай — лишь хуже сделаешь. – таков был его вердикт, не то чтобы он не хотел тратить драгоценную мазь на живой труп, которым представлялся ему этот здоровяк. Скорее были сомнения в том, что у чудного лекарства хватит сил срастить раздробленную кость, так что Луций не стал обнадеживать краснощёкого без пяти минут инвалида.

Старик спрыгнул с настила и, чуть отойдя в сторону, зачерпнул воды, чтобы напиться. После того как все выпили этой самой воды и не показывали признаков недовольства, было глупо и далее терпеть жажду наравне с болью.

Потом, приблизившись к столпившимся вокруг чернокожего собратьям, опустился на колени и хотел было проверить пульс, да быстро понял, что Джаффа уже пришёл в себя.
– Что именно болит? Я тут в некотором роде за лекаря. – отстраненно спросил, ткнув пальцем в грудь и оглаживая бороду, разглядывая след от кромки щита на лбу.

Вынырнул Джаффа из темных вод сна с паническим вскриком, который быстро сменился на простой стон израненного человека. Болело все, что могло болеть. И он не знал, сколько времени он провел без сознания. Много наверное, если безумец, которого раньше окатывали из ведра, теперь как-то получил доступ к воде в достаточной мере, чтобы побрызгать ему на лицо.
- Где я? - машинально задал вопрос темнокожий, пытаясь понять, что это за пещера и как он тут оказался. Хотя вряд ли эта история и пояснения могли ему что-то дать.

Старик, который раньше предлагал ему отковырять железку, теперь представлялся лекарем. Джаффа ему не то чтобы сильно верил, но лучше вариантов все равно не было. В море кто лучше других знает, как вправлять кость, тот и лекарь. Здесь видимо была похожая ситуация.
- Все болит, - начал он с общем жалобы, но потом перешел к конкретике. - Ребра болят. Сломали небось... - он попытался пощупать собственные ребра, но тут же обнаружил другую проблему: - И руки. Плечо. Руки отбили гады..

Умиротворенный помощью чернокожему Ганнон набрал каши в ладони и ел, слизывая с пальцев, сев неподалеку от остальных. Бедолага избитый, вот, очнулся.

- На дне мы, браток. Обещали нас в какую-то яму, вот мы, похоже, в ней. И нас тут кто-то даже ждал и оставил подарки, - он продемонстрировал кашу в руках - не очень понятно, кто. Обещано было копать руду, где тут руда...

Фермер пожал плечами и огляделся. Вообще под землей он не был, поэтому все было ему в диковинку. Люди ведь тут целую жизнь проводят. Солнца нет, ничего не растет. Разве что грибы какие-то. Совсем не то, что на поверхности, где растишь посевы, ищешь пастбище для овец и свиней. Страшно, в общем, но в то же время интересно. Вот тут двери какие-то. Кто знает, может, тут целый город под землей, как муравейник, который в детстве когда-то расковыривал палочкой. Где тут только муравьи...

– Руки мы тебе сейчас вправим... – задумчиво сказал старик привычно входя в роль врача, кем он только не притворяося за свою жизнь — разве что императором не приходилось пока. Он пощупал рёбра пытаясь понять действительно ли они сломаны и убедившись что чернокожий действительно морщится от боли, со вздохом достал из сумки вскрытую баночку с мазью. Он аккуратно нанёс немного лекарства на ту сторону грудной клетки где были сломанные ребра и сказал обращаясь к Траяну: "Давай подержи его рукой за плечи, чтобы не дергался. Я упрусь коленом в ноги."

– Будет больно, но потом тебе полегчает как Марку. – сказал он обращаясь к пирату, тратить мазь ещё и на разбитый нос он не планировал. Сначала Луций взялся за левую руку, надеясь потренироваться на ней во вправлении вывихов — если что-то пойдёт не так, хотя бы правая не пострадает.

Потом старик планировал потратить ещё немного мази на Траяна и его сломанное запястие. В конце концов чем оно хуже сломанного ребра. Это истощило бы запасы их лекарства, но возможность повязать окружающих круговой порукой того стоила. Луций сердечно улыбнулся при этой мысли.

Траян помог Луцию с лечением Джаффы. Управляться одной рукой было неудобно, но Траян сделал все, что было в его силах. Потом он получил свою порцию мази от старика и боль вроде как немного стихла. А может так просто казалось. В любом случае, после завершения всех этих процедур мужчина пошел к бадье с кашей и стал жадно есть, внезапно почувствовав сильный голод. Каша была безвкусная, но это была первая трапеза за последние пару дней, так что жаловаться не приходилось.

- Эх, сейчас бы не помешал бокал вина, - с тоской протянул Траян, отрываясь от еды.

Общее:
Плечо чернокожего узника с хрустом встает на место, звуки же издаваемые запястьями почему-то кажутся ужасно отвратительными и громкими, будто бы отражаясь эхом от стен каменного мешка. Но какой-то трагедии не случается, наоборот - вязкое лекарство приятно холодит кожу и прогоняет боль. Считанные минуты спустя Джаффа способен самостоятельно передвигаться и сам себя обслуживать.
А значит может и присоединиться к небогатой трапезе. Теплая пища после такого тяжелого дня казалась роскошью, пусть это и были просто вареные бобы и, кажется, овес. Широко известно, что солдаты легиона питаются так постоянно и, возможно, именно такой выбор блюда был не случайным, кто знает?
Впрочем, над такими вопросами никто особо и не думал - целой кадки каши, казалось, может и не хватить пятерым голодным мужчинам, но насыщение придет чуть позже, постепенно. Когда руки и лица будут отмыты от от остатков пищи, а по слишком знакомому желобу на кучу из тряпья и соломы вдруг скатились еще несколько скомканных кусков ткани и пучков соломы, будто бы обитатели крепости наверху всеми силами пытались сократить контакты с остальными обитателями Адовой ямы такими нехитрыми способами.

Вдруг, без каких-то внешних подсказок, кроме созерцания кучи соломы и тряпья, в головы присутствующих пришла общая идея - а ведь из этого можно соорудить вполне удобные лежаки-постели. День был длинным, насыщенным и весьма болезненным, отдых бы совсем не помешал. На свежем воздухе уже наверняка глубокая ночь.
Суд да дело, но кто-то приступил к созиданию первым, а остальные подтянулись.
Первопроходцем оказался Джаффа, еще заметно морщившийся от дискомфорта сломанных ребер, но достаточно работоспособный для такого нехитрого занятия.
Рассортировка тряпья и пучков соломы на пригодные материалы, незаметно втянула всех в общее дело. А совместный труд, как говорят, объединяет.
Пока об каменный пол пещеры что-то не звякнуло. По полу покатился старый, изъеденный ржавчиной, кованый гвоздь, одним лишь чудом закопанный в кучу и не воткнувшийся никому из узников меж ребер по приземлении в пещеру. Но устраивать скандал из-за нарушений техники безопасности, здесь было бы бессмысленно и потому этому не придали особого значения.

Сооруженные лежаки не обладали ни желаемой роскошью, ни заставляли испытывать гордость их владельцев, но для отдыха и сна годились.
Один за другим, усталые мужчины провалились в сон.

Траян:
Брусчатка мостовой чудом не трескается под тобой. Разносимые вонючим ветром песчинки дождем стучат по бронеплитам твоего львинного доспеха. Обезумевшие горожане собираются в неисчислимую толпу дальше по улице. Из их глаз и ушей льется кровь, словно бы каждая пора кровоточит. Картина того, как алый туман неподвластен ветру и взвесь вытянутой из имперских жителей взмывает вверх ужасает. Но твое сердце оковано сталью.
Кровь все заполняет и заполняет воздух, сливаясь потоками и целыми красными реками уносятся вглубь столицы, где все растет и растет башня черного света.
За строем твоих товарищей, прямо за твоей спиной испуганный юноша седлает лошадь, дворцовые слуги усаживают в карету ничего не понимающую женщину и плачущую на руках матери девочку. Толпа кровоточащих безумцев издают пронзительный вопль и несутся по улице на вас.
Ты расставляешь ноги для большей устойчивости и упираешь свой ростовой щит в камень мостовой. Секира в руке сверкает мощью.
- Быстрее, господин! Они атакуют! - Повернув голову назад, выкрикиваешь ты, верный преторианец императора, чувствуя удары в щит.
Отпихиваешь щитом одного, опускаешь топор и разрубаешь другого. Безумцы не бояться смерти, они повисают на наручах, карабкаются на могучие львинные доспехи. Кровь все льется и льется, кипя и разъедая небесный металл брони, железистый смрад разъедает фильтры шлема, пытаясь добраться до преторианца внутри.
Ни шагу назад, императорскую семью нужно защитить любой ценой. Лишь когда стук лошадиных копыт за спиной удаляется, ты позволяешь яду в легких парализовать тело.

Ганнон:
Удар под колено роняет тебя на истертый каменный пол. Тяжелая рука пленителя опускается на плечо. На трибунах сотни таких же, похищенных из домов и утащенных с улиц горожан, над каждым стоит еще человек - Безразличный к происходящему, словно бы в трансе, будто бы случайный человек - городской вигил, тучный торговец или бездомный попрошайка. Ничего не связывает похитителей друг с другом, кроме застилающего глаза тумана и шепота, которым они вторят безумцу в центре арены - седовласый, жуткий старик что-то распевает на неизвестном ни тебе, ни кому либо из присутствующих, языке. Черный свет вырывается из глазниц и рта жуткого старика и тот кричит в небо.
Кривой нож перерезает горло и тебе и всем пленникам на трибунах.

Марк:
-Тит! Тит! - Голос отца, как всегда тверд и властен, но ты слишком хорошо его знаешь, чтобы хорошо скрытая тревога скрылась от тебя
Ты находишь отца в окружении самых верных преторианцев, он уже облачен в свои доспехи, карта города и его окрестностей разложены перед ним на лакированном столе.
- Что случилось, отец? - Твой же голос дрожит так, будто бы принадлежит испуганному низкородному юноше, а не сыну императора и не соправителю величайшей державы мира.
- Бахаргал предал нас. Предал Империю! - Отец в ярости бьет латной перчаткой по столу, пробивая столешницу и разрывая бумагу карт. Энергоколбы, питающие костюм на мгновение вспыхивают, словно бы подпитываясь от ярости императора - Он творит что-то ужасное в амфитеатре.
Тревога хватает тебя за горло, но юношеское безрассудство быстро берет верх. Бахаргал всего лишь старик. Жуткий, но старик.
- Отец, я соберу гвардию и мы...
- Нет! - Император резко прерывает тебя, принимая шлем из рук одного из верных воинов. Доспех солдата спокойно гудит скрытыми механизмами, несмотря на то, что маска воина имеет вид яростно рычащего льва - Забирай сестру и мать, скачите из города в Аврегиум, я приказал верным легионам собираться там. Они защитят вас.
- Защитят? От кого? - Не понимаешь ты - А ты? Что вообще происходит?
Вместо ответа, Император срывает с шеи амулет, изображающий рычащего льва. Символ власти и символ императорского рода. А затем надевает шлем. Его голос теперь спокоен, он уже принял свою судьбу, передав с амулетом свою власть над государством.
- А я должен защитить Империю. Должен защитить вас, сын. Прощай.
За высоким оконным проемом дворца небо закрывают тучи серо-черного свинца, столб противоестественного черного света бьет в небеса, притягивая к себе багровые ниточки отовсюду в городе. Забрало-маска императорского шлема закрывается.

Общее:
Кошмарный или же липкий, тяжелый сон прерывает грохот открывающейся двери в стенах пещеры.
Загорелый мужчина в пыльном одеянии входит в пещеру и деловито начинает заменять перегоревшие факелы. Следом входит еще трое - Высокий чернокожий мужчина в потускневшей лорике сквамата, щитом баклером, закрепленном на поясе и небольшим бронзовым топориком, заткнутым за все тот же пояс из простой веревки. До блеска обритый череп выделяет его на фоне остальных - загорелых темноволосых людей в коротких кольчугах. Один несет на плече двуручный бронзовый топор, второй - копье и нмотанную на руку сеть с грузиками.
Чернокожий воин улыбается, демонстрируя желтые, но крепкие и крупные зубы.
- Подъем, братцы! - Его голос глубок и словно бы рокочет в стенах пещеры - Я слышал, те собаки наверху вас сильно отделали. Насколько все плохо?
Сопровождающие его воины сохраняют молчание, а факельщик просто продолжает свою работу, неторопливо обходя пещеру.

Стоило ржавой железяке вчера звякнуть об камень пола, как сухая тощая рука тут же его схватила, словно змея, вцепившаяся в свою беспомощную жертву. Луций спрятал гвоздь в сумку почти поспешно и, пожав плечами, пояснил, что сейчас остальным вовсе негде спрятать этот «весьма ценный инструмент» и пока он поносит его с остальным общим имуществом.

Пробуждение было нелегким, после вчерашнего болели запястья и всё остальное, если быть честным. Сон, что видел старый продавец змеиного масла, был какой-то смутной чередой размытых образов, оставивший после себя туманную муть в голове. И пробуждение не встретило его чем-то добрым вроде роскошной виллы, по крайней мере многоопытный Луций не слишком в это верил, увидев, как открывается дверь. А потому он нацепил на лицо вежливую и в меру доброжелательную улыбку и поднялся навстречу воинам, чтобы оценить ситуацию через переговоры.

— Ужасно, но мы вполне можем работать. Простите моё невежество, но как к вам стоит обращаться этому скромному старику? Вы верно один из уважаемых людей здешнего сообщества, судя по вашим доспехам и уверенности в вашем ясном лике... — сказал он немного подобострастно поклонившись, и от полноты имитируемых чувств прицокнул языком. Создавалось впечатление, будто он встретил не типичного бандита, а богатого горожанина в окружении слуг.

Всю ночь Траян спал беспокойно. Сначала ему виделись какие-то кошмары, навеянные событиями нескольких прошедших дней, а затем и вовсе странный, необычайно яркий сон. Кажется, такие подробные сны бывали только в детстве. Проснулся мужчина жадно хватая ртом воздух. Только несколько мгновений спустя он понял, что никакого яда в воздухе нет и прямо сейчас он не умрет. Это немного успокаивало, хотя лучше ситуацию не делало.

Между тем к ним в подвал спустились несколько человек и один из них даже начал зажигать факела. Видимо, тому достопочтенному лысому чернокожему господину не хотелось разговаривать с заключенными в темноте. Траян встал со своей соломенной лежанки и выпрямился во весь рост. Все тело болело от вчерашних дубинок, но боль в левой руке немного поутихла. Похоже, старик знал свое дело.

Отвечать на вопрос чернокожего человека Траян не спешил. Когда такой богатый и наделенный властью человек приходит к простым заключенным и пытается быть вежливым, то ничего хорошего ждать не стоит. Комендант, хоть он и свинья, был хотя бы честен с ними. Поэтому пьяница решил промолчать и понаблюдать за разговором со стороны.