A.U. | ходы игроков | Дама с собачкой [Северина†, Хаят]

Нет-нет, не нужно так смотреть в мою сторону!... Крыска хорошая, а мы с Микки так и вовсе чудесные и внимания на нас обращать вовсе не нужно. Мы ведь уже уходим, да-да, совсем уходим...

Общее. Хаят.

Приобретя любопытный вид, крыска поднялась на задние лапы. Все так же шевеля усами, стала водить мордочкой из стороны в сторону, и тянуть воздух. Даже было слышно производимое "сниф-сниф". Точь в точь так же, как встреченные до этого "люди". Выпрямившись окончательно, вытянула передние лапки, и потерла розоватые, совершенно человеческие ладошки друг о дружку. Задумчиво так потерла. А потом взяла, и помахала вам с Микки правой. Так машут и в качестве приветствия, и говоря "пока". Ты же тем временем обогнула крыску, с недоуменно вертящим округлой головой пекинесом на руках. И уже сделала несколько шагов прочь от нее.

Что-что, погоди?! Безумный фанатик с винтовкой, рюкзак убитого подростка, в котором содержится зажигательная смесь, слепые уроды с дубинами из железобетона – все это, конечно, тоже не назовешь привычными явлениями, но – крыска, которая машет лапкой?! Явственно так себе машет. Задумчиво почти.
Брр. Я даже приостановилась на секунду, смаргивая прилипшую к зрачкам картинку. Отдыхать нужно, пить нормальный кофе, еду есть и по темным тоннелям не шариться. Тогда и странное мерещится не будет. А то крыска ей лапкой машет, понимаешь ли. Хотя, может это и нормально, в общем. По-крайней мере умываются и едят они крайне умильно, так что от чего бы и лапкой не махать. Может она ее это… разминала. Утренняя зарядка у нее такая.
Ладно, вполне себе симпатичное животное. Крупноватое только.
Плечи всеже невольно передернулись и, благодарно ощущая пушистое тепло в своих руках, я пошла дальше. Будет развилка – опущу на пол, а пока пусть так лучше. Со мной.

Общее. Хаят.

Крыска, потянув еще воздух напоследок, юркнула куда-то в темноту. Идешь дальше. Дальше, дальше, дальше. С удивлением видишь свет в конце тоннеля. Не от фонаря. Парк Культуры. Вот-вот-вот он. Выходишь из жерла тоннельного, и даже глаза сощурить приходится - свет капитальный непривычен стал. Может быть, от этого тревога появилась, и в затылке потяжелело? Микки тоже головой вертит, будто недоумевает.

Надо же. Дошла. Раздавшееся в стороны пространство - кажется даже воздуха больше - кажется какой-то внезапной роскошью. И еще - незащищенность вдруг какая-то поднимается, тревожно так между лопатками скребетя... Я оборачиваюсь на темный тоннель, из которого только-только выпала, глядя туда почти как на что-то родное. Никогда бы не подумала. Никогда бы не поверила. На залитой светом пустой платформе я кажусь себе беспомошно раздетой, будто успев за это короткое время растерять привычку человка к совмещению света и безопасности. Глупость какая.
Опуская Микки на землю - куда дальше-то двигать? - я бездумно потираю рукой затылок. Перепад давления, чтоли?...
Желание нервно озираться похоже на зуд.

Общее. Хаят.

Пушистый собак, довольно помахивая хвостиком, потопал вперед, вышагивая между рельсами. Так или иначе придется пройтись по полотну, чтобы достичь лестницы - сестрицы той, по которой спустилась на пути там, на Киевской. Не тут же лезть незнамо как. Контактный рельс бдит. Да и рост не очень располагающий к таким выкрутасам.
Микки, прошедший немного вперед, резко оглянулся на тебя. Или не на тебя, а куда-то за тебя. И лег. Чувствуешь, как под ногами дрожит полотно. Дребезжит металл рельс. А затем - очень характерный какофоничный звук, состоящий из воя тормозов, постукивания колес, и ударившего в тебя ветра. Не к добру вспомнилось, что на самом выходе из провала тоннеля поезд сохраняет довольно-таки неплохую скорость. Более чем неплохую

Погоди... поезд? Поезд?! Он же вроде...
Впрочем, поразмышлять и потом можно будет. Страшно хочется обернутся. Просто вот до напряжения мышц шеи - обернуться и увидеть эту несущуюся махину, тонны металла, издающие этот физически ощутимый скрежет... Но это - секунды, которых может уже совсем не осталось... Визг тормозов забивает уши, и - в очередной раз за сегодняшний день сбивая коленки – я ничком бросаюсь в пыл и бетонно-ржавый запах. Волосы! Не поднимая руки, сцапываю собственный хвост в пригоршню, цепляясь за него, как за спасение. Еще, не дай бог, взметнутся от воздуха…
Кончики пальцев покалывает от жара гонимого сердцем кровотока, но главное чувство, как ни странно – стыд. Как предчувствие ругани, которую закатит машинист «ты почему по рельсам шляешся, дурра?!». И прав будет, конечно, изливая в крике собственный испуг, только ведь не было же никаких поездов. И откуда сейчас?...

Общее. Хаят.

Рухнула промеж рельсов, прихватив волосы. По станции проносится сигнал знакомый. Протяжный зов до-ля-фа, чуть вибрирующий от дряхлого динамика на последней ноте. Пронесся, и затих, потерявшись в проходах, и растекшись по сводам. Поток затхлого воздуха из тоннеля рванулся. А затем и то, что выталкивало его. Характерный вой. Скрежет. Грохот. Оглушительный. Будто бы внутри головы. Всего тела. Разрывает уже не барабанные перепонки, а нервы. Свет в один момент перекрывает рванувшийся вперед металлический левиафан. Дрожит мир. Держишь волосы, вырываемые потоком воздуха. И сама вжимаешься в полотно, что есть силы - кажется, отрывает от него. Вверх пугающе тянет невидимыми руками. Проносится над тобой червь подземный, ритмично гремя колесами, все больше сбавляя ход. Не тормозит экстренно, а как обычно, вытягивает свое туловище из тоннеля вдоль перрона. Видишь, подняв глаза, что Микки стоит, как будто не при делах, на всех лапках. Остановился поезд. Замерло темное брюхо последнего вагона над тобой. Открыл двери, нестройно громыхнувшие расстрельной командой. И стало очень тихо. Звенящая тишина повисло. А может, это в ушах звон. Слышишь шаги негромкие, удаляющиеся. Будто кто-то из вагона вышел.
Строгие вибрации женского голоса. Избитая фраза. Непривычно слышать ее здесь, в таком положении. Кажется, будто ее произносит целый хор близнецов, разом заполняя мертвым звуком всю пустоту, что кругом. И нет, даже не близняшки это - абсолютно идентичные клоны.
- ОСТОРОЖНО, ДВЕРИ ЗАКРЫВАЮТСЯ! СЛЕДУЮЩАЯ СТАНЦИЯ - ДОБРЫНИНСКАЯ.
Так же нестройно звучит канонада захлопываемых дверей. Трогается с места поезд. Медленно стаскивает свою тень с тебя последний вагон. Все быстрее и быстрее удаляется, смотря на тебя пустым окошком. В конце концов, окончательно втягивается во мрак. Все это - на фоне гордо взирающего на все вокруг пекинеса.

Вот ведь... Я осторожно поднялась, отряхивая пыльные ладони, а потом и всю себя - безвозвратно, кажется, чумазую после отдыха между рельс. Значит ходят все-таки. В принципе, электричество есть, так что ничего фантастического. И все-таки... Абсолютно спокойный Микки как-то не вписывался в эту картинку. Но - доходя до мысли о крохотном пекинесе, мысли трусливо сворачивали в сторонку, потому что иначе пришлось бы посмотреть на крайне неприятную правду - в минуту опасности я думала только о себе. Человек. Венец творения. Бездушный, черствый и трусливый.
Губы поджались упрямо - какая уж есть.
- Микки, ты... извини, - я неловко дернула плечами, будто для пса и правда что-то мог значить этот виноватый жест, и снова подхватила его на руки - с такими короткими лапками небось не очень удобно по лестнице прыгать. - Пойдем дальше, да? - в ушах все еще отдавался проникающий сквозь клетки тела низкий звук со знакомым, будничным, бесстрастным - и оттого особенно дико звучащим - голосом "Следующая станция - Добринская"... Ей, неведомой женщине, что когда-то произносила эти слова для записи, плевать на то, во что превратилась моя жизнь. Да и ее теперь тоже. В мире ее голоса все идет по прежнему и нет никаких отморозков, которые просто так, без раздумий и размышлений могут увести человека. Нет пистолета в сумочке, бомжей с обломком трубы и крыс, что машут тебе лапкой...

Общее. Хаят.

К чести Микки, он спокойно дотрусил до лесенки сам. А там - уже позволил себя перенести, будто бы для какой-то своей, высокопородной проформы. Перенес. Прошли немного вдоль стены, вышли на широкий центральный проход станции. Свободный, в кои-то веки, от толпящихся людей. Одинокая красно-синяя колонна вызова торчит несколько поодаль от вас. А из-за нее - из-за нее показывается Лена. Точно она. Все так же в очках. Взгляд - в пол.

Лена. Господи, не верится просто. После всего… Хотя какое «всего» по сути? Сколько я здесь, в метро? Часа два, не больше. Да меньше даже, пожалуй. А кажется – сутки, как минимум.
Неужели так просто? Отпустили? Сбежала?...
Шагает из-за колонны вяло, взгляд в землю. Нехорошая поза, болезненная, опустошенная. Сколько всего она успела пережить за эти часы? Но главное – жива, жива ведь!
Обнять ее сейчас – такую упрямую, гордую, бессильную, потухшую – обнять и увести, лепеча ерунду про «все уже, теперь все», а там, торговом центре, найти Вика – он поможет, наверняка, и еще… не знаю, выпивки какой-то или того, что он там курил, и делать что-то, предпринимать, а не стоять здесь, в пустом и гулком зале, не думать и не бояться боли, которую я могу увидеть в ее глазах…
- Лена?...- я шагнула к девушке по крапчатому мрамору пола. – Лена, это я…