A.U. | ходы игроков | +Долгая дорога к Богу [Диомид, Иосиф†, Вера†, Ираида†]+

Святитель говорит.
Нет.
Он открывает рот. Он нем, как рыба – бессмысленно шевелит губами, вращает вытаращенными глазными яблоками, идеально-белыми, с выразительными зрачками, сверкающими в темени блеклой своей чернотой.
Диомид обращается к Господу, к себе. Ищет ответы на вопросы, о которых не имеет ни малейшего понятия.
- Кто виноват в их смерти, брат? – шепчет боец Белой Церкви, теряя лицо. По щеке катится слеза – но она не чиста, она не светла. Отвратительно-соленая, горькая слеза – слеза отчаянья и страха, ужаса, не счастья. Он не плачет от радости – он плачет от горя. Нет в его жизни больше трёх лучиков света, исходящих от Солнца по имени Бог. Он потерял своих родных, потерял – и даже не понял, как.
Хочет узнать. Хочет получить ответ.
- Кто заставил их Сделать Это?! – проревел Диомид, подтянув Святителя вверх, указав перстом властно на разодранные пулевыми укусами черепа двух святых дев и одного мужа.
- Бог? Дьявол? Бес, вкравшийся в душу? Скажи мне, брат! Ответь мне! – притянул к себе близко, вглядываясь в глаза – в эти яркие, белые зрачки. Ярость его лица сверкнула, резанула по сердцу – они, словно два зеркала, показали истинную Диомидову сущность – жестокий, беспринципный и злой.
Сощурился, чтобы не видеть.
- Прости..те. Прошу, простите меня, о Святейший, - промямлил внезапно, вжавшись в плечо.
- Они теперь с Ним, подле его ног. А всё остальное неважно, - всхлипнул, прижался крепко.
Прогони мерзость, и ненависть, и страх, ибо это – корень всякого зла.
Будь добрым, щедрым и внимательным. Не бойся, не проси, не плачь.
А Бог простит. Обязательно простит.

Общее. Диомид.

Встряхнул худощавого Святителя, как игрушечного, в своих мощных руках. Совсем сух, и тонок под своими одеждами, как из тростинок составлен. В чем душа держится - одному Богу известно. Блестит глазами. В темноте кажется, что на худом лице разлились два блестящих озера, поглощающих, засасывающих в себя все твои мысли и чувства.
- Всем нам уготовано прийти к Нему, брат мой Диомид. Всякий, кто ходит по этой земле, встретит суд Его в конце жизни своей, и будет суд этот праведным, единственно праведным изо всех, что могут случиться в жизни смиренного раба Его. И ты не суди, брат, да не судим будешь. В происшедшем нет вины моей, лишь только Провидение высокое. Он забрал их под сень Древа своего, ибо такова была Его воля, истинно говорю тебе, брат мой.
Пролилось тягучим медом осознание. Залило, затопило оскалившиеся на небо сознания руины смятения и злобы необъяснимой. Наполнило ямы непонимания до краев. Все страждущее ответа нашло свой ответ - на то воля Его. Вперился в тебя своими глазищами. Глаза в глаза. Видишь, как чернота зрачка по ним расползается чудовищно. Шепчет горячечно одними губами:
- Узрел я любовь внутри тебя, Диомид. Ища покоя для страдающей души своей, всю любовь свою, что мог ты в себе найти, собрал ты по крупицам, и отдал им, своим братьям и сестрам. От того и чаешься, что думаешь, будто разбит сосуд любви твоей, и не собрать ее более воедино. Прочь гони мысль эту, ибо она от лукавого. Сосуд любви твоей отныне у Господа в руках, и сохранит он его во веки веков. Знай это, брат.
Как договорил он, гудеть начало в ушах. Будто, как в старые времена, выпил в присяде водки стакан залпом, затянулся штакетом заряженным, и поднялся на ноги резко. Поплыла картинка осязаемого. Только блеск двух глаз видишь ты.

Ночь. Мрак. Святитель умеет объяснять всё так, что становится ясно - так мало ты еще знаешь, так мало умеешь, брат Диомид, и только вера неистовая в Господа нашего Бога дает тебе силу с праведного пути не свернуть, в реку порока с головой не нырнуть, что унесет тебя своим течением лихим в водоворот разврата, озеро похоти и океан греха. Нет пути заразе этой, помни это, брат Диомид. Забудь обиды скорбь, печали свои прогони прочь. Верь в силу Его, брат. Верь.
Поплыло всё. Сморгнул тяжко брат, покачнувшись. Кивнул устало Святителю, прошептав лишь:
- Верю я, брат, в него. И буду. Верить. Всегда.
И в кромешную темень провалился, словно под лед угодил.
Ночь. Мрак. Тишина.
Он говорит со мной?

Общее. Диомид.

Мир, и так кругом сдающий свои позиции, накрывает мрак. Но во мраке этом не чувствуется зла, только лишь блаженный, ниспосланный Им сон. Чудятся голоса ангельские, и свет райский. Простое совершенство, согласие форм и звуков, учиненное с благословения Его. Льются амброзией на душу.
Старец сквозь дремы сладость проступил вдругорядь. Седовласый, с бородою.
- Здоров ли ты, Диомид? Как, расскажи ты мне, протекает житие твое?

Все так, как и должно быть. Он рядом. Отец, который наставит на пусть истинный. Ты всегда в него верил. И он всегда верил в тебя.
- Ох, и непросто, Отец мой, - прошептал Диомид, открыв глаза свои грешные свету праведному.
- Потерял я любимых людей своих, хотя и знаю теперь, что души их рядом с тобою, и греет это знание ласково сердце мое безутешное. Но, скажи, Отец - ведь правда, что ты поможешь нам в борьбе с ересью? Правда, что мир гнилой и серый меняется день ото дня? Правда, что..
Замешкался. Спроси, Брат. Хуже не будет.
- Ведь правда, что всем нам уготовано место в Царстве твоем? - помолчал. Тишина и покой. Сейчас. Всё, что нужно было тебе, израненному бойцу, искалеченному войной и страхом за свою жизнь. Ничто не залечит лучше, чем спокойствие душевное, равновесие мирское. И присутствие Его, душу твою облагораживающее. Аминь, Брат.
Будь счастлив, пока есть время. Песчинки падают. Храни эту память. Храни и береги.

Общее. Диомид.

Улыбается старец.
- Мир чист будет, ибо всем уготовано место в Царстве Божием. Безмятежность от края до края необъятной вечности. Избавление от тягостей и свобода от греха порабощающего. Всем нам уготовано.
Проступает через мрак мир. Детали. Убранство. Белый потолок. И стены тоже. А седовласый человек, оказывается, облачен в костюм с галстуком, а поверх него - халат белый накинут.
- Я - лишь скромный слуга Его, хотя и долгом своим почитаю направлять устремления людей добрых. Я - Патриарх.
Примечаешь к стене прислонившегося Святителя. Тоже в халате, застегнутом, или запахнутом, и без пальто своего. Неторопливо кивает он, неотрывно глядя на тебя.

Не Он. Другой. Старик. Худой. В белом халате. На фоне белых стен и потолков. Скромный слуга.
Патриарх.
Склонил голову, сложив руки вместе, поднеся их ко лбу. Прошептал тихо:
- Благословит тебя Господь, - искоса взглянув на Святителя. Помолчал, в глубине своих мыслей, ватных и медленно плавающих в голове, помолившись.
- Где мы сейчас?

Общее. Диомид.

Окинул взглядом скупо обставленное помещение старик, будто приглашая и тебя сделать это. Кровать твоя. Несколько стульев, на одном из которых он сидит. Столик на колесиках небольшой из блестящего металла. На нем бутылочка минеральной воды, стакан. На потолке - светильник типовой с лампой дневного света.
- Мы в безопасности. На своей земле. Скажу больше - отсюда начался победоносный путь, указанный нам Господом. В кропотливом труде проводили верные святому делу люди дни и ночи. И вот, первые шаги уже сделаны.
Вздохнул. Видна в седовласом усталость, явно не за один день накопившаяся. Но улыбнулся он кончиками рта. Посмотрел на тебя. И продекламировал негромко:
- А когда весь купол звездный
Оросился влагой слезной, -
Улыбнулся ль наконец
Делу рук своих творец?

Неужели та же сила,
Та же мощная ладонь
И ягненка сотворила,
И тебя, ночной огонь?

- Кто - мы, старче? Кто ты? Он? - перстом указал на стоящего рядом Святителя.
- Кто я? - всё перепуталось в тяжелой голове Диомида. Помесь священных писаний, цитат воинственных, посланий к коринфянам, односложных пророчеств, кровавых причастий, безудержного желания причинять радость и приносить благостное освобождение от бренного тела - всем и каждому. Усиливаются ощущения. Сжал толстые пальцы крепких рук в пудовые кулаки. Смотрит исподлобья. Молчит. Спуталось всё, братец. Но ты не унывай. Господь рядом. Он направит руку воина небесного, укажет путь мстителю. Никто не забыт. Ничто не забыто.

Общее. Диомид.

Поднялся старец, и к столику подошел.
- Ты же знаешь ответ, Диомид. Все мы были обыкновенными людьми, полными греха, не сознающими своего убожества. Такие мы и теперь. Но до того нам был неведом смысл. И бессмысленность - тоже. Бессмысленность нашего бытия была сокрыта от нас. Все мы были охотниками до преходящих ценностей. А стали Его агнцами. И вкушаем теперь пищу нетленную заместо яркой, пахучей обманки.
Посуровел.
- И это ты тоже знаешь. Гонишься за чем-то, а не выходит у тебя. А все потому, что как щенок ты, хвост свой поймать пытающийся. Не поймаешь вовек. А если вдруг сподобишься изловить - то только боль найдешь. У язычников восточных есть мудрость хорошая, про хлопок одной ладони. Так вот, хлопок этот - длани Господа по грешным ягодицам.
Откинув голову, Патриарх рассмеялся. Хрипло, коротко. Продолжил, с веселыми искорками в глазах:
- Так вот когда происходит хлопок этот, сразу становится ясно все. Что жизнь напрасно была, а время-то идет, и не так уж долго осталось. Будет счет подводиться делам твоим, и что же? "Родился, учился, работал, помер"? Не дело это. Потому все мы и пришли к Господу. Он, - кивнул на Святителя, - раньше звался Лаврентием, представь себе. А мы с тобой были тезки. Теперь же он Иннокентий, ты - Диомид, а свое имя я отдал без возврата. Дурными делами я его запятнал, и потому не подлежит оно обмену, но Господь принял и такое. Он готов принять всех под сенью древа Своего. Но готовы ли все принять Его в душе своей? Ты знаешь, что нет. И это мы пытаемся исправить. Чтобы никогда более не отворачивался в отчаянии Он от земли грешной. Никогда более.
Взяв бутылочку, открыл, и наполнил стакан, что был рядом на столике. Взял, да подал тебе.
- Испей, Диомид. Ты теперь домочадец наш. Подадим тебе хлеба, воды, и кров наш теперь и твоим кровом будет. Ибо ты брат наш, и так поступать завещал Господь.