'BB'| Aces&Eights: The Ellinwood Showdown | ходы игроков | The Ellinwood showdown: Defenders

О'Шилли
Джимми встал, левой рукой вскинул карабин и пальнул в сторону ящиков. По ящикам, до которых было метров двадцать, он даже не попал, пуля ушла в стену за ними. Прижавшись плечом к телеге, он кое-как передернул скобу.


Хамфри
Майки подержал на прицеле проулок. Потом огляделся по сторонам. Потом опять взял на мушку угол почты. И тут док, до сих пор копавшийся со своей повязкой, выглянул из-за телеги и навскидку с одной руки пальнул по ящикам.

Бриннер
Перейдя на шаг мистер Бриннер подошел к углу магазина и приготовился высунуться.

Хамфри
Док снова высунулся из-за телеги и разрядил свой карабин в ящики. И снова он спрятался за телегой.
За ящиками никого видно не было. Зато Майки успел заметить, как на севере из-за платформы высунулась чья-то голова. У человека не было шляпы, и до него было метров семьдесят, поэтому разобрать, свой это или чужой, было трудно. Голова тут же спряталась назад, за платформу.


О'Шилли
Джимми снова высунулся из-за телеги и выстрелил. На этот раз получилось точнее - пуля вошла аккурат в один из ящиков.
Незнакомец со своими револьверами так и не показался - может, перезаряжался, может, ждал момента, а может, истекал кровью.

Бриннер
Бриннер присел на одно колено и на корточках перебрался за дощатую мостовую, уперся в нее локтями. Сейчас он всадит пулю этому трюкачу и отомстит за убитого Стивена и за покалеченного Дока.

Бриннер
Роланд спустил курок, но пуля ударила в ящик и не причинила преступнику вреда.

О'Шилли
Противник ничего не ответил, и тут справа, из-за магазина, раздался выстрел мистера Бриннера. Док не заметил, куда попала пуля, но судя по звуку - в дерево.


Хамфри
Голова больше не появлялась.
- Эй ты! Бросай револьверы и выходи с поднятыми руками! Мы не будем стрелять, - крикнул Док, и тут же, как будто в противовес его словам, от магазина раздался винтовочный выстрел.

Бриннер - автоход
Несмотря на промах, мистер Бриннер продолжил стрелять.

Бриннер
Старый фермер успел только взвести оружие, как противник спрятался за ящиками. Теперь, должно быть, его подстрелит Хамфри.


О'Шилли
Все было тихо.
Только справа мистер Бриннер передернул свой Йеллоу-бой. Но больше не стрелял.


Хамфри
Майки продолжал следить за платформой. Никто не рисковал показываться из-за нее.
Если продолжаешь следить - черкни в личку, если что-то еще - пост.

Хамфри
Повернувшись к ящикам, Майки увидел и почти сразу осознал, что слева от кучи коробок лежал человек в шляпе и целился в него из револьвера, опираясь локтем о землю.
Док, должно быть, не видел его, так как он лишь немного выглядывал из своего укрытия.
Дистанция - метров 50. Осталось 2,5 очка. Противник лежит, -2 СУ на такой дистанции.

Бриннер
Продолжая держать ящики на мушке со своей стороны, Рональд услышал винтовочный выстрел с крыши бывшего отеля.


О'Шилли
Несмотря на кровопотерю, Джимми внимательно следил за ящиками.
Он был весь собран и напряжен, и вздрогнул, когда слева раздался выстрел. Слева сверху, с крыши старого отеля. Майки, наверное.


Хамфри
Прячась под бортиком, Майки точно не понял, попал он или нет. Но, во всяком случае, ответного выстрела не было.
Выстрелил, отполз, вроде все как задумано. Кажется, попал даже.

Секунды тянулись все так же медленно. Майки, выждав и выглянув из-за бортика, смотрел то на ящики, то на платформу. Но новые враги не показывались, а подстреленный бандит у ящиков не шевелился.

Город замер. Только одинокий ворон кругами опускался к станции, туда, где в пыли лежал маршал. Ветерок унес пороховой дым, кровь сворачивалась в пыли, и гильзы остывали под ногами. Никто не мог поверить, что этой отчаянной схватке пришел конец. И тем не менее, это было так.

Наконец, мистер Бриннер осторожно подошел к телу стрелка с двумя револьверами. Ткнул его дулом винчестера. Подобрал оружие. Крикнул что-то. Хлопнула дверь, потом другая. Парикмахер побежал в сторону церкви, где за прилавком своей аптеки схоронился, ни жив, ни мертв, мистер Дотсон.

Стали открываться ставни, люди, пока еще не решавшиеся выходить на улицу, робко выглядывали из своих жилищ.
Майки так и сидел на крыше, прикрывая платформу, пока мистер Бриннер вкратце рассказал людям о случившемся и повел храбрых задним числом горожан на поиски последнего бандита. Они нашли перемазанного кровью ковбоя за платформой и принесли его в город, где мистер Дотсон приложил все свои усилия, чтобы спасти "хотя бы тела этих грешников, чьи души уже поджидают в аду", как сказал пастор.

Только тогда Майки спустился на бренную землю. И только тогда осознал, что только что закончились десять самых долгих минут в его жизни.

Док тоже уже не держался на ногах. Вокруг него столпился народ, все наперебой давали советы доктору, но, конечно, наложить шину никто не мог, и только мистер Дотсон, наскоро перевязав еще живых бандитов, принялся за Джимми, жизни которого опасность вроде не угрожала, чего нельзя было сказать о руке.
Как только аптекарь закончил, горожане О'Шилли внесли в отель и усадили в кресло, налили виски - словом, проявили сострадание по-канзасски.

С желающих - по последнему посту, и тогда уже окончательная концовка.
Потом ждем, когда Ракот запилит открывание постов и будет еще Aftermath

Еще пару минут после окончания битвы док простоял, прислонившись к телеге. Он никак не мог поверить, что этот кошмар закончился.
Но это было действительно так. Теперь можно было и расслабиться.
О'Шилли сполз на землю и закрыл глаза. События последних минут проносились раз за разом в его голове, с каждым витком становясь все мутнее и менее четкими. Последнее, что Джимми успел сделать до того, как потерять сознание - это откинуть свой винчестер немного в сторону. Винчестер, который сегодня впервые убил человека. Нет, не так. Человека впервые убил сам док.

Майки поднялся с крыши, глубоко вздохнул и огляделся по сторонам. Снизу суетились люди — даже и не верится, что вот так вот в одну минуту их стало много, только что ведь были одни пустые улицы да трупы — на соседней крыше, из окна станции, внутри станции (Господи, какая там, должно быть, сейчас… скотобойня). А тут откуда-то появились пересидевшие всю стрельбу добропорядочные американцы, сбежались к раненому доку. Нет, правильно, правильно, доку нужно помочь. Молодцы.

Майки задумчиво осмотрел порванную одежду. Была разодрана рубашка на локте (зацепился о шляпку гвоздя), а на колене штанина была прорвана пулей Чёрного Дика, оцарапавшей коленку. Майки вспомнил, как он испугался ранения, как он грозился про себя главарю бандитов, что будет простреливать ему коленки, одну, вторую, и эта мысль показалась парню глупой и, более того, недостойной. Убить — убил, а издеваться бы не стал, да и шанса, слава Богу, не пришлось. Парень закинул горячий винчестер на плечо, подобрал шляпу с крыши: тоже прострелена, чёрт! Штаны ладно, Мэри зашьёт, в поле-то работать пойдёт, рубашку тоже, а в шляпе вот теперь перед девчонками не покрасуешься. Или наоборот, в пробитой пулей шляпе? Противно вдруг стало от мысли, что Майки будет красоваться в пробитой пулей шляпе, так пошло и неуместно это выглядело.

И всё-таки, ещё раз, скольких Майки сегодня прикончил? Старика на крыше, раз. Майки, шлёпая по крыше к лестнице, оглянулся налево. Старика не было видно за фронтоном соседнего здания. Хорошо. Бандита на станции, два. Его тоже не видно сейчас, когда Майки идёт к лестнице. Чёрного Дика на станции, три. Он упал внутрь станции, его тоже не видно. И последний бандит с револьвером. Что-то там сбежавшийся народ кричал про перевязку, значит, не убил. Слава Богу. Может, и из тех кто ещё жив. Старик, может? Нет, он вряд ли, две пули в грудь. Дерьмо. Гадко-то как.

Глядя на проулок за отелем, Майки увидел тела ещё двух бандитов, шустрого Джонсона и здоровяка Бивера, убитых его товарищами. Странно, а он слышал, что с кем-то из них мистер Ингрэм (кстати, где он там?) договаривался, чтобы тот уходил. Не упустили, значит. И, значит, всё-таки убили. Ну и правильно, наверное.

Спустившись по лестнице, Майки аккуратно обошёл тело Бивера и остановился в раздумье. Мистер Бриннер там что-то уже народ начал собирать, подряжать на поиски последнего бандита (да-да, за платформой, за платформой голова высовывалась!) Проснулся на мгновение боевой азарт, уже повернулся было парень, чтобы припустить на помощь фермеру, а потом подумал вдруг — их там человек двадцать, всяко уж с одним-то справятся. Да и мистер Бриннер в этот раз как-то не отличился особо. Не везёт сегодня старикам вообще. А потом ещё подумал — а там ведь станция, и мистер Джекстон убитый перед ней лежит, и мистер Эванс где-то внутри. Не был другом большим ни тому, ни другому Майки, а всё равно комок мерзкий поднялся в горле. Хорошо, что переулок был пустой — только Майки, убитые бандиты, да ещё Старик на крыше, тоже убитый. Первый труп у Майки в жизни, только ведь сейчас по-настоящему понимаешь. По-честному, по-хорошему надо было бы подняться к нему. Зачем, правда, Майки не знал, но чувствовал, что надо бы. Но всё же, сейчас идти туда лезть? Майки с сомнением посмотрел на крышу, за фронтоном которой лежал Старик. Увидят, что я на ту крышу залез, подумают, что мародёр! — стрельнула вдруг в голове мысль. Нет, ну его к чёрту.

Майки повернулся и пошёл домой. Шёл по пыльным улицам с винчестером на плече, простреленной шляпой и разорванной одеждой, собирал на себе взгляды — удивлённые, наверное, уважительные, может быть, сам смотрел по сторонам, здоровался, поднимал шляпу, отвечал на вопросы спешащих в центр горожан: «да всё закончилось уже, мистер Райли. Там на площади все, вы туда идите,» — говорил и указывал рукой себе за спину, а сам только и думал, чтобы домой поскорее прийти. Наконец, вышел из города, пошёл по знакомой просёлочной мимо деревянных изгородей, посмотрел на знакомое пугало миссис Хендерсон (она его всё время как-то по особенному наряжает, вот забава всегда по дороге глядеть), слушал как стрекочут в высокой траве кузнечики и всякие другие насекомые гады, твари Божьи, как шумит ветер в яблонях и сливах миссис Хендерсон, гремят на ветру железки, подвешенные к чучелу, и скрадывало всё это шум городка, оставшегося за спиной, и не видел Майки, как из двери дома мисс Хендерсон появилась дочь её, Сара, в белом ситцевом платье и, с опаской и интересом выглянув из-за косяка, смотрела парню с ружьём на плече вслед, в любой момент готовая юркнуть обратно в темноту прихожей, и тут-то бы Майки и обернуться, но не обернулся Майки, а шлёпал знай себе, дурень этакий, по сухой растрескавшейся земле, и дышал тёплым пряным воздухом от высокой травы и ветром, и выступили под шляпой, под ремнём винчестера, под жилетом и белой рубашкой на спине и под мышками от жары первые капли пота, а потом уж и вовсе рубашка к спине противно липнуть начала (а воды-то нет с собой), и чувствительно саднило оцарапанное колено, но шёл Майки всё быстрее, поудобнее закидывая винчестер на плечо, даже несмотря на то, что в горку шёл, на холмик со старым разлапистым дубом на вершине, а поднявшись, остановился в теньке его передохнуть и посмотрел вперёд, где вдалеке, в миле отсюда, уже белела оградка усадьбы мистера Бриннера.

ОБЯЗАТЕЛЬНЫЕ БРОСКИ:
1) Скорость
2) Реакция
3) Хладнокровие
ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ БРОСКИ:

ДЕЙСТВИЯ:
- ожидание - 3 о.
ПЕРЕМЕЩЕНИЯ:
- шагом, к дому мистера Бриннера - 3 о.

После боя тела погибших защитников похоронили рядом на кладбище. На похороны явилось едва ли не все население городка. На каждом надгробии, кроме инициалов и дат, вырезали надпись. У Джекстона она звучала так:
"Он защищал закон и порядок до последнего вздоха. Те, кто придет ему на смену - да не посрамят его памяти."

У Эванса написали следующее:
"Спасая других, он не стал спасать себя. Этот человек достоин памяти."

А у Ингрэма написали так:
"Здесь он принял свой последний бой, погиб, но не проиграл. Покойся с миром."


Перестрелка наложила отпечаток и на жизни тех защитников, кто пережил ее.

Майки, если и хотел избежать славы, не преуспел в этом. Федеральный маршал, приехавший в Эллинвуд, чтобы забрать тело Черного Дика, выплатил парню премию в сто пятьдесят долларов. Разумеется, чтобы избежать завистливых взглядов, немалую толику стоило бы потратить на выпивку и угощение односельчанам.
Кроме того, городской совет предложил Хамфри занять пустующее пока что место маршала с сокращенным окладом (пятьдесят долларов в месяц). Это было весьма кстати, так как, в отличии от работы на ферме мистера Бриннера, обязанности маршала в таком захолустье предполагали массу свободного времени, которое теперь понадобилось бы Майки в связи с возросшим интересом к его персоне со стороны женской (скорее даже девичьей) части населения и газетчиков.
К слову, после нескольких заметок в местной прессе, все приезжие считали своим долгом всего за пол-доллара послушать историю о перестрелке "из первых рук". Рассказ Майки, правда, уже через несколько лет оброс массой любопытных подробностей, о которых никто не слыхал раньше, но это было вполне простительно (попробуйте сами рассказать одну и ту же историю хотя бы раз триста!)
Были, впрочем, и не столь приятные последствия. Майки еще долго опасался чьей-нибудь мести: не расставался с оружием, не садился в салуне спиной к выходу и избегал ходить ночью в одиночку. Но, к счастью, предосторожности эти оказались напрасными и он прожил долгую и полную впечатлений жизнь, хотя вряд ли какие-то из них могли сравниться по силе с теми десятью минутами, которые Хамфри провел на крыше бывшего отеля в далеком 1876 году.

Док долго не мог оправиться от своих ранений. Ребра срослись нормально, но вот руку пришлось отнять чуть повыше локтя, и О'Шилли долго привыкал к протезу. Кроме того, его иногда мучала совесть, хотя благодаря бумажке, выданной маршалом, и свидетельству горожан, никаких проблем с законом у дока не возникло. Однако, в конце концов, Джимми поправился и снова занялся врачебной практикой. Оперировать, конечно, теперь было сложнее, но большинство пациентов хирургического вмешательства не требовали. А кроме того... с течением времени док понял, что многих притягивает не столько его медицинские навыки, сколько возможность лечиться у "того самого дока О'Шилли". Дошло до того, что клиентура мистера Дотсона (который и отпилил коллеге руку), сильно сократилась.
В конце концов, одному из них пришлось перебираться в другой город, но это уже другая история.

Из всех участников перестрелки только жизнь мистера Бриннера почти не изменилась. Он вообще очень не любил вспоминать об этом злополучном дне, то ли потому, что сам сыграл небольшую роль, то ли потому, что винил себя в смерти Эванса и Стивена. Если старику задавали вопросы, он либо отмахивался, либо делал вид, что ничего не услышал, и вскоре газетчики потеряли к нему интерес. Пожалуй, единственным поводом, по которому Бриннер поминал тот денек был Майки, ведь "раньше-то парень работал как следует, а теперь шляется по девкам да чешет языком со всякими бездельниками и проходимцами. Черт бы побрал этих бандитов и все их дурацкие дела!"