Боги как люди | ходы игроков | IХ век: Вечная война

Хея

Война на Хее не утихает никогда. Так было и так будет. Такова уж эта земля.

***

Великую Гизу облетела весть. Небывалое случилось! С гор спустились одноглазые демоны! Правда! Всё правда говорят о чудищах живущих на высоте! Они пришли! Их посольство пришло! Быстрее! Быстрее собирайтесь на улицах! Толпитесь на площадях! Об этом будут рассказывать внукам! Лишь дурак пропустит такое зрелище! Говорят пришли чудища искать дружбу с рохо!

Волновалась великая Гиза город на трёх островах. Кишели народом её улицы! полно людей было на дамбе между Курумбой и Нвагизой, с дальнего Нгабэ плили полные лодки. День был яркий и лучи играли на новых бамбуковых крышах*, скользили по желтоватой серости старых. Рохо заполнили улицы и проулки где как ожидалось пройдут к Ономбэ, дому старейшин, послы. Они смазали свои темные тела шаршажьим жиром, состоятельные натёрлсиь смесью с красной глиной. Яркая то была толпа и глаз радовался переходя с мускулистых воинов, на фигуристых женщин. Все весело болтали и возбуждённо смеялись любой шутке. Но вот оно!

Тишина. Удивление. Интерес. Чуточку страха. Идут они. Не выше рохо. Не больше. Но страшные, шитпастые, зубастые, одноглазые. Сильные, опасные, покрытые шрамами – уж воины это видят. Мужчины, бойцы, отцы многих – уж женщины в том не сомневаются. Мало одежды на них, но много оружия, спины их сгибаются под тяжёлым грузом. Как шарншаги через плес двигаются гости через толпу. И тихо, лишь шепотом переговариваясь расступаются рохо.

* Хижины рохо крыты бамбуковым гонтом.

***

- Хуан! Но ведь это же я, Альмира! Неужели ты не помнишь меня!

- Я всё помню предательница! Я помню как Косма корчился и плевался кровью пронзённые гарпуном! Я помню как мне и моим товарищам пришлось лезть на валы из-за таких как ты! Пока вы тут трахались с судемоагами мы умирали на стенах! Но ваше время вышло! Пора отвечать за преступления!

- Хуан, я всё объясню! Хуан, это было веление самой Фата Фиоре! Хуана… неужели ты ударишь рукой на ту что сделала тебя мужчиной!

- Нет! Я не буду марать руки дотрагиваясь до такой мрази как ты!

Хуан резко оттолкнул жрицу ногой так что та упала и растянулась в уличной пыли. Привычным движением вложил камень в пращу. Альмира вскочила.

- Хуан, это сама Фата…

Что-то ударило её в ногу. Фарфалька рефлекторно прервалась и глянула вниз. Увидела раздробленное колено и тут боль поглотила её. Она умирала долго. Сердца цивитас требовали мести за погибших, а горячка боя уже давно прошла.

***

Ункар был не из тех кто бросает дела на пол пути. Когда на месте торжища не оказалось остроухих, он пару дней ждал вместе со всеми, но вот когда другие собрались идти назад, он пошёл вперёд. Если надо – дойду до самого Лансура! А что? Не зря же он тащил целый мешок товара! Стыдно возвращаться, не с ничем даже, а со своим же товаром. И тяжёло к тому же. Нет, он не сдастся просто так. Мало ли что случилось с этими зелёнками? Может забыли или ещё чего.

Конечно же Ункар не думал что эльфийки просто забыли явится на место привычного торга. Мысли о том что же в действительности случилось забивали ему голову пока он шёл по тропинке на северо-восток. Говорят что когда-то вся эта земля принадлежала хэйше, но они отказались от неё в обмен на помощь пришелиц. Странно, неужели действительно предки были настолько слабы? Впрочем не зря же старики говорят, что раньше жизнь была совсем иначе. Впрочем что их слушать – они даже рассказам молодёжи о подвигах на границе лишь смеются и говорят что раньше о таком бы даже не упоминали, мол не война сейчас, а баловство одно. Вот в их то времена…

Ункар увидел их. Причину по которой не пришли эльфийки. А они увидели его. Они узнали друг друга хотя никогда не видели прежде. Тяжело спутать того с кем воевали десятки поколений предков. О войне с кем поются песни. Вот они – шипастые, зубастые, одноглазые. С покрытыми зарубками щитами, страшного вида дубинками и окровавленными головами на поясах. Кожаный мехок упал в кусты, а руки перехватили копьё. Хэйшэ знал что ему не устоять против троих, но умирать за просто так не собирался.

Ньяронги что-то прорычали в его сторону, а потом левый из троих махнул дубинкой. Не угрожал, нет. Ункар понял этот жест. Уходи. Иди прочь. Мы тебя отпускаем. И он ушёл. Пятился не поворачиваясь к ним спиной и крепко держа копьё. Когда шипастые фигуры давно уже было не рассмотреть за ньярглотиками он вдруг вспомнил о мешке с вещами. Обидно было терять столько хороших вещей. Но возвращаться хэйшэ не собирался.

***

Звон от пощечины казалось раздался на всю улицу. Впрочем звуки ударов быстро потонули в рёве и мольбах фарфалей.

- Не бейте нас господин! Мы вас не заметили! Не бейте! Это не по наглости! Мы не заметили!

Фарфали упали на колени и обхватив ноги конквистатодора умоляли прекратить наказание. Мурати с ужасом смотрел на происходящее. Их, судемоагов, новые хозяева Коморры почти что не трогали, но видеть такое! Раскрасневшийся воин заметил наконец зрителя. Повернулся к нему и буквальн овыплюнул несколько фраз на плохом элисионском.

- Совсем вы своих фарфалей распустили! Порядка никакого! Они даже цивитаса не привествовали как полагается! Пара брошенных сквозь зубы слов и деланные улыбки. Никто даже не поклонился! Как вы это терпите! Вы их что совсем не учите? Ничего! Мы исправим!

Мурати молчал. Он знал что сейчас лучше ничего не говорить. Это опасно. Когда-то он думал, что эти из-за моря тоже фарфали. Даже называл их так. С тех пор у него прибавилось ума и не стало двух зубов. Он уже давно понял кто они. С альворадцами приплыли совсем не фарфали. Нет. Это аскаскаты. Только маленькие.

*******

Великая волна что накатилась на северное побережье Хеи опустошила деревни судемоагов. Добрая шестая часть из них погибла, а уж фарфалей так редко в какой приморской деревне хотя бы половина выжила. Велико было горе и многие вопрошали небо чем они разгневали богов. А потом пришли посланцы от Сенаялы и вещали что это гнев самой Глаблали и кара за позорное сожительство с мерзкими паразитами. И тогда были среди народа те кто раскаялся и отрёкся от фарфалей, но большинство народа разгневалось смертью близких и убило красноглазых. Так не вошла Коморра в Элисион.

От цунами пострадали берега заселённые проватиильскими судемоагами, а потому большую силу взяла тогда продэлладурская партия. И подговариваемые её вожаками собрали судемоаги войско и пошли воевать аскаскатов. Но на битву двинулись те кто хотел, а потому мало осталось воинов что поддерживали бы возвращение чёрных. И тогда альворадцы прослышав об этом приплыли вновь большим войском и постарались войти в город. Но хотя им и обещали открыть ворота, но кто-то их предал и случилась стычка. Однако пришельцы не оступились, а взяли город в осаду. И судемоаги сражалис с судемоагами* на стенах Коморры. И хотя мало было защитников, но стены спасли их. Только вновь пожелтело** море от парусов и отряды конквистадоров пошли на приступ. Город был взят и много жестокостей сотворили захватчики. Сторонники проальворадской партии указывали им на своих противников и говорят многие воспользовались этим что бы вести счёты со старыми врагами или же поживиться добром соседа. Но не только к врагам жестоки были свирепые лужане. Жриц из своих соотечественниц что остались в городе обвинили они в предательстве и жестоко казнили.

Недолго просуществовала независимая Коморра. Была она подобна авусу, а рядом броди керр рыкающий Ватиилы, следил пристально за добычей ночной дьявол из зарослей, резвился на волнах элисионский шинхофу. Но молнией упал с небес альворадский пинкаан и выхватил добычу из под носа прочих хищников. Грустен крик пинкааний и печальны их песни, но своего эти птицы не упустят.

* Отряд с Одинокого.
** Эйровые паруса зеленовато-жёлтые, старые выцветают до бледно-жёлтого цвета.

P.S. Судемоаги которые пошли воевать с аскаскатами не вернулись. И до Саамии не дошли – стрелы проросли в их телах гораздо раньше.

***

Невиданным дело занялся знахарский круг. Раньше изменяли атаквири лишь зверей неразумных вроде сетуса или же растения, вот как сейчас. Но этого мало оказалось дочерям Великой Матери и теперь принялись они за самих эльфиек. Пускай не за всех, а лишь за некоторых девочек из которых решено было вырастить сильных и крепких воительниц.

Впрочем надо сказать, что ветви матери пока добились куда больших успехов формируя сознание народа чем знахарский круг изменяя тела. Салика оказалась действеннее магии жизни.


***

Вновь змеились по ньярглотищам отряды шипастых воинов. Лучи Яры играли на гладкой коже, блестели на обсидиановых лезвиях оружия. Никогда не прекращалась для ньяронгов война, но сейчас они шли не в мелкий набег и не никчемная стычка их ждала. Вновь пришло время большой войны. Ньяронга выдежала удар с трёх сторон и теперь била в ответ.

На севере ньяронги вторглись в хрусовник. В песнях пелось о тёмном пустынном крае ужасном в своей убогости где не на кого охотится и нечего есть. Но то было века назад. Теперь же ньяронги застали край покрытый множеством селений и огромные заросли тэдо. Мысом двуглазок, что отвратительно чёрных что мерзко белых*, и грибами утоляли свой голод храбрые воины. А затем нашли они логово врагов, там где аж кишело хвостатыми, и сокрушили его. И то было время славы, но только некому рассказать о нём. Потому что со всех сторон окружили ньяронгов в том мрачном лесу неисчислимые чёрные орды. И по пальцам можно пересчитать тех кто вновь увидел родные ньярглотища.

На юге же война шла для няронгов удачнее. Не помогли атаквирям ни стетусы ни луки. Горным потоком после трёхдневного ливня шли ньяронги сметая всех на своём пути что бы потом разлиться по завоёваным лесам и зарослям. Не устоял перед ними и Лансу. И окрестностях его теперь стойбища острозубых варваров.

Но сколько не пытались ньяронги вторгнуться в соседний хрусовник возвращались несолоно хлебавши. Острые стрелы из крон деревьев встречали их там, тёмный лес и никакой добычи. Только смерть для тех кто упорствовал, только бегство для тех кто хотел спастись.

* В тени хрусовников загар с фарфалек сходит.

***

Странные времена наступили в Хэйшуре. Нигде кроме как на границе не убивали. Да и там стычек если верить старикам не было и в половину прежнего. Не покидали более воины свои селения на года. Не приходилось их ждать и плакать по не вернувшимся. Необычно много стало доживать до старости и число мужчин почти что сравнялось с количеством женщин. И половина из тех на чьих тела оставили ньяронги следы своей ярости радовалась миру, а другая половина сетовала на упадок доблести и размягчение нравов. И те у кого были уже дети прислушивались первых, а молодёжь жадная до славы к вторым.

***

Дэлладур не только отбил вторжение ньяронгов на юге, но даже утвердился в ньярглотищах. Такую резню устроили врагу дэлы, что обескровленная Ньяронга не смогла помешать отдельным родам охотников осваивать красновато-зелёные леса. Этот край сперва поражал своей дикостью и жестокостью, а затем своим богатством. После убогой охоты в хрусовнике ньярглотища просто таки кишели добычей. Слух об этом прошёл по всей стране и последние кочевые роды и большая часть охотников кинув старые земли двинулись на юг. Никакие набеги не отпугнут тех кто гордится добычей злобуса пару раз в год от земель где мясо можно есть каждый день.

После победы на юге Дэлладур повернул полки свои на север. В саванне к отрядам присоединились новые, невиданные прежде, воины верхом на ужасных кузьках. И не устояли аскаскаты перед напором чёрных и те кто выжил бежали с земель захвачённых в предыдущем веке.

***

За век в Амок приходили разные вести.

Из Гизы сообщали что с гор спустились одноглазые чудища и поднеся дары искали дружбы рохо.

Из дельты пришла весть о свирепых битвах с островными варварами что после прошлых побед обнаглели до того что осмелились напасть на коренную Занзару. Много лодок с врагами приплыло к берегам Хеи, но мало вернулось назад.

С севера вести разные. Множество воинов полегло там под стрелами линяловолосых. Столько вдов на берегах Куанзы что кажется от их слёз она стала полноводнее. Но вцепились рохо в чужую землю, кровью и выбитыми зубами плюются, а вырвали из рук врага кусок саванны. И в землях тех, не нужных самим чёрным, расселились союзные эльты. И как говорят всё это храбрые воины поклоняющиеся Атуму. Правда в хрусовниках новая вера приживается плохо.

***

Тяжёл был восьмой век для аскаскатов. Вновь окружили враги Ватиилу со всех сторон. Разграблена синекожими святая Саамия, потеряны с таким трудом завоёванны земли на востоке, наступают черные и мохнатые на юге. А боги молчат. Нету ответа от бога радости, нету ответа от бога разума. Покинули Ватиилу веселье и мудрость. Но Аску творец и создатель, Техути же так и не завоевал сердца пастухов и воинов.

И тогда те кому мало было молитв без ответа стали почитать новых богов. Одни просили силы на войне и помыслы их были полны крови и убиств. Другие молились о защите от недругов. Третьи надеялись на удачу. Четвёртые же пытались забыться в любви и радостях жизни.

Через два века после разрушения Старой Ватииланы забылись старые обиды и вновь ожила торговля между гальегами и аскаскатами. Особенно после того как Коморра была покорена Альворадой. Не на поле брани, а в мирном торге встречались теперь люди с Хеи и островов.

Острова

- …можем ли мы и дальше терпеть это? Нам говорят что мир лучше войны, но разве уже не идёт война? Разве не пропадают наши лодки в спокойном море? Разве не находят соседи опустощённые селения? Разве не стали занятием подлых элисионцев разбой и убийства? Доколе мы будем терпеть Трифорс, это гнездо разбойников? Разве можем мы оставлять всё содеянное населяющими его преступниками без наказания? Нет! Альворада должна воздать за этой сволочи за все прегрешения!...

- …разве месть порождает что-то кроме мести? Разве ответом на ненависть не является ещё большая? Нельзя умножать зло! Надо разорвать этот порочный круг! Нас призывают отправить флот на Трифорс ради смерти и разрущений, я же говорю – не бывать тому! Не зло должно лететь на наших пулях*, но добро! Не месть и злобу должны мы нести, но справедливость и порядок. Да, нельзя мириться с тем что зелёный Трифорс стал прибежищем бандитов и грабителей, но разве можем мы опуститься до уровня элисионцев? Разве можем мы подобно этим варварам предаваться бессмысленному кровопролитию? Как можно говорить, что злодеяние у судемоагов в крови когда на Одиноком и Луго Фарфали живут вполне законопослушные и верные нам синекожие? Конечно же Трифорс должен быть покорён, а пираты и их сообщники наказаны смертью! Но никакой резни! Никакого бессмысленного убийства! Покарав разбойников и разорив бандитские логова мы должны будем принести этим дикарям свет альворадской культуры. Их буйство надо будет сдерживать твёрдой рукой наших воинов, а их нравы мы смягчим с помощью фарфалей. Ведь эти не зря же наши судемоаги сожительствующие с ними столь отличаются от своих элисионских собратьев. Внутренние же области Трифорса должны быть заселены охотниками с Лекатана, привычным к таким лесам. Так мы подарим многим нашим старым согражданам новый дом и получим силу за спинами судемоагов. Тем же из них кто неспособен по тупости своей воспринять нашу цивилизацию надо разрешить покинуть остров. На их место надо пригласить синекожих с Луго или Понферады. Оставшиеся вскоре смягчаться под воздействием фарфалей и нашей могучей культуры и вскоре станут столь же покорны как добрые судемоаги Одинокого…

Великая библиотека Альворады, архив, «Речи и выступления Великого Собрания»

*Пули для пращи само собой.

*******

Ни приказ учить детей письму ни славный поход на Саамию не повлияли так на жизнь судемоагов как пиратство. Сперва восприняли его с радостью. Благо купцов альворадских на море было полно. Но шли года, охочих поживиться добычей становилось всё больше и больше.

А потом всё как-то изменилось. Ещё совсем недавно смеялись пираты над теми кто повинуясь велению Вечноживущей плавал походом на юг. Большинство так и осталось гнить под Саамией, а кто вернулся привёз множество добычи из которой одна половина хлам, а из второй половины большинство интересно лишь как заморская диковинка. Не то гальегов грабить! Только вот всё меньше и меньше купцов плавает из Альворады на восток. К середине века они стали в Сонеарле редкостью. Да и те приплывали большими караванами и товар свой продавали задорого. Приходилось теперь уже сами на запад плавать, ловить купцов уже в чужих водах. Ну трифорсцам хорошо, у них гальеги под боком, ещё корасонцам и невимольцам. А остальным судемогам со всего того пиратства никакого толку. Наоборот торговля вся в упадке и цены такие высокие что шея затекает голову задирать когда хочешь к ним присмотреться.

***

Восьмой век стал эпохой большим перемен для Альворады и трудно даже сказать какая из них была больше и важнее.

На Лекатане гальеги научились обрабатывать новый камень. Был он мягкий и красный и тёк в жарком огне и можно было из него делать что угодно и вещи из него начищенными сияли подобно Яре, а оставленные без присмотра зеленели как гаргута. Очень скоро украшения из меди стали популярны по всей стране, а в Корунии к концу века медники стали наравне с лодочниками*.

Огромным ударом для Альворады стало элисионское пиратство. Мало того что из-за него почти что свернулась восточная торговля, но и внутренним путям страны угрожала постоянная опасность. И не только корабли в море должны были боятся чужих судемоагов, но и селения по берегам. Тем кто привык грабить всё равно где брать добычу. Торговцам приходилось сбиваться в большие караваны и нанимать охрану, но этим дело не ограничивалось. Ведь известно что камни летять в обе стороны. К концу века гальеги стали и сами нападать на врага. Ловить судемоага в море, что пинкаана в небе, но зачем это когда под боком Трифорс побережье которого усеяно деревнями? Те чьи родственники ушли в море и не вернулись, те чьи селения разграбили пираты собирались сами в отряды что бы нести свою месть судемогам. Были ли это те самые или нет? Да какая разница, ведь те кто не мешают разбою – его сообщники! Кровь за кровь!

На далёком юге у Альворады появилось новое владение – Коморра. Теперь не только над островами, но северную оконечность Хеи простерлись пинкааньи крыла**. Не было в государстве более странного владения, если не читать Луго. Ведь гальегов в Коморре только присленные из самой столицы чиновники, проезжиие купцы да совсем редкие поселенцы. Большинство же населения судемоаги и фарфали. Что бы держать в порядке новых подданных стоит в Коморре гарнизон традициооно набираемый из конквистадоров. Так что большинство коренных альворадцев тут в действительности лужане. И это сказывается. Цивитасы стали заводить в Коморре привычные им порядки. Вскоре уже все фарфали знали как надо вести себя с господами. Судемоаги и те выучили как вести себя с этими «не фарфалями». Надо сказать, что служили на далёком юге молодые воины не из самых лучших семей, а потому многие не спешили возвращаться на перенаселённую родину и оседали на месте. Они обзаводились целыми гаремами любовниц и множеством слуг и становились главами целых родов. Правда побережье было всё занято, а судемоаги могли уступить в поведении, но ни в куске своих угодий. Но не беда, вдали от моря было множество пустой земли. Правда эйра там почти что не росла, но зато было полно лозы с её кисло-сладкими плодами и паслись огромные стада диких авусов. Цивитасы уводили свои роды в саванну где жили охотой и собирательством заходя в Коморру или к побережью лишь для торговли. Своих сыновей они отправляли служить в гарнизон что бы научились письму и чтению, а также правильному поведению, а за одно что бы получали от властей альвону на управление пустошами.

* Лекатан как самый лесистый остров славится своими лодками.
** Мастерским произволом пинкаан национальная альворадская птица.

***

В предыдущем веке штэйвиты защищались от орд чёрных, в этом же сами атаковали. Их боевые лодьи не раз и не два опустошали побережье Хеи и хотя далеко не все походы были удачными, но всё же это чёрным приходилось боятся врага из-за моря, а не наоборот. Горячие головы стали говорить о походе к самому устью величайшей из рек. И действительно в конце века по приказу фюрера собрался великий флот что должен был сжечь вражеские города, раздавить яйца шаршага в самой кладке. Славный то был поход. Славны и несчастливый. Великие битвы случились тогда и на солёной воде победили штэйвиты, но в протоках плавней удача изменила им и немногие возвратились на открытые воды. О той войне была сложена «Песня о Халтарском походе» и нету среди штэйвитов ни одного кто бы её не знал.

Торговля между штэйвитами и бандерлогами дополнилась настоящей дружбой. Рамата позволила основать на своём берегу поселения насельники которых жили морем и деланьем лодок. Купцы же из Рейха плавали теперь не только в Унамакалли, но самые ушлые до самого Джамапути. И в этих восточных вояжах почти не было своего товара, но зато бандерлоги щедро платили за перевозку.

Но трудно дружить с двумя врагами. Вторжение энэрегалей прервало торговлю с бандерлогами и задело поселения штэйвитов. Те отказались пропускать пальцехвостых вглубь Раматы. И хотя до прямого столкновения с ними не дошло, но отношения были испорчены и дружба и союзничество между Рейхом и Энэргальерой остались в прошлом хотя торговля и продолжалась.

***

Когда-то Великий Воспитатель учил о мире и гармонии, но то было во времена когда листва паламнэр шумела над его воспитанниками. Сейчас волны плещутся в такт его словам и учит он о войне и ненависти к бандерлогам. Вся жизнь страны подчинена великому походу и возвращению. Строятся на Тэриме лодки, готовится оружие, изучают воины энэргию войны. Не уловом и не изделиями своих рук и хвостов гордятся теперь энэрегали, а искрами на кончиках стрел и умение разить без промаха. Дрожи Рамата! Бойтесь жалкие бандерлоги потому что вся Энэргальера идёт на вас!

Окуми

Эдэско взбежал на корень паламнэры что поднимался подобно утёсу над бумидорником. Отсюда сверху он осмотрел как пасётся его стадо. Конечно самих варинэл почти не видно, только головы сыновей темнеют по краям да и то не всегда. Но Эдэско и не надо видеть самих зверей, по тому как дергаются широкие листья он догадывается где они. велико его стадо. Богат он. Многие охотятся теперь в ветвях, многие разводят там своих варинэл. Смеются над теми кто вместо сладких плодов кидает в горшок пресные бумидоры.

Но Эдэско не тянет высота. И есть тому причина. Когда был он молодым ещё, чуть ли не щенком ушёл с войском воевать на север. Ушёл как и многие другие на зов императора. Сразится с врагами. Все знали зачем и почему. От самого слова «бандерлог» поднимается на затылке шерсть, а в памяти любого ши просыпается нечто древнее, горячее и свирепое. Давно это было, не вспомнить уже что и почему. Но что бандерлог это враг которого надо убить, этого ши не забыли. И вряд ли когда-то забудут. Много воевал Эдэско, большую славу добыл. Был одним из немногих кто вернулся в родные края. Но не тянуло его на ветви. Не любил он с тех пор высоты. И вкуса паламнэр избегал и готовили в его богатом доме только на бумидорах.

Но не старыми воспоминаниями живёт Эдэско, нет. Смотрит он на бумидорник где пасутся его стада. Там не мелкие варинэлы, что отличаются от диких только ещё глупостью и отсутствием страха перед ши, нет. Эдэско держит только настоящих низинных варинэл – крыпных, длиннолапых, что не залазят на бумидоры, а сбивают их лапой с земли, а то и дотягиваются прямо пастью. Он не позволят им скрещиваться с древолазной мелочью. Он отбирает самых больших и жирных не для пира, а на развод. Уже и соседи стали присамтриватся к его зверям, а некоторые даже покупают. По три обычных варинэлы платят за одну эдэскую.

*******

Восьмой век стал порой тяжёлых испытаний для Раматы. С двух сторон вторглись в неё враги.

С моря приплыли воинства энэрегалей. Сперва смеялись бандерлоги над чужаками что со страхом смотрели на огромные паламнэры и пугались игры теней и света под ветвями. Но недолог был этот смех потому что стрелы энэрегалей разили неожиданно далеко и без промаха. Множество тяжёлых битв случилось на побережбе и в сэльве, но пальцехвостым после тяжёлой осады удалось захватить Унамакалли, а потом изгнать перепончатых из её окрестностей.

С нагорий спустились орды ши. Вновь, как и века назад, заполнили мохнохвостые бумидорные заросли, вновь карабкались по ветвям паламнэр. Жадные до крови тешили они свои души жестокостями. На встречу им вышли бумопалатти и сперва опрокинули врага, но быстры на ногу ши и не привыкать им к охоте. В тяжёлых боях разгромлены были всадники на бумодавах и лишь немногие из них спаслись бросив своих зверей. Не устояли бандерлоги перед вражеским натиском и до самой Камалаплути докатились орды ши. Тяжёлы были бои за столицу и трижды лишь присутствие хилихалати останавливало бегство защитников, но в конце-концов смилостивился Хелес и помог свои детям и отступили злые мохнохвосты.

***

У подножие великих Фалических гор есть место где чернеют дырами некрутые уже склоны. То место выхода из Дагун Даэрит на поверхность. И возле этих пещер построено много жилищ и день и ночь поднимаются в небо дымы множества печей и косторов. Тут, на подареных союзниками землях устроили даэры главные свои мастерские. Тут полно дерева и сюда приходят ши что бы купить горшки и кувшины. Многие даэры стали охотниками, другие лазят по деревьяем собирая плоды и гусениц, но мастеров и того больше. И все они кормятся со стад варинэл что их пригоняют ши. Потому что ценят мохнохвостые изделия рук даэр и готовы дорого платить за них.

***

Некогда плоскогорье было заселено в разы гуще чем сэльва. Не потому что там было больше крупной добычи, пожалуй наоборот, но зато в серпентисовом лесу легко можно было собрать сладкие плоды или гусениц. Не бог знает какая еда, но именно этим в большринстве своём и питались ши. Конечно сэльваки презрительно отзывались о тех кто не ест как они одно мясо, но зато и было их куда меньше. Но постепенно всё менялось. Новая война с бандерлогами пробудила древнюю память и вспомнили ши как карабкаться по ветвям паламнэр. Но раньше так делали только на войне, теперь же подобным занялись в мире. Ведь сражения гремят на севере, далеко от южных низин. И оказалось что в кронах ещё одни угодья, не меньше и не беднее нижних. Пускай внизу бумодавы, зато вверху множество варинэл, гуринэр и котовушек. Есть там и жирные гусеницы и сладкие плоды и вкусные орехи. И за пару поколений стало население в сэльве гуще чем на плоскогорье.

Вообще, медленно, как ледник изменялась жизнь ши, но так же необратимо. Мясо жиренное на вертеле стало уже праздничным блюдом, ежедневная же пища томится в горшке – вкусная смесь из плодов, мяса и гусениц. Хорошая еда – сладкая и жирная.

***

Хорошо начался век для Раматы. Богаты её поля, урожайны паламнэры, откармливаются тучные бумодавы. На побережье появились селения штэйвитов, что охотно покупают самые разные вещи и привозят из-за моря разные диковинки, меняют масло на всяких морских тварей. А ещё появилась наконец связь с далеким Джамапути. Ведь раньше лишь отдельные герои отваживались преодолеть водные пространства, а теперь штэйвиты за плату везут туда и сюда любого желающего. И его товары. Правда как оказалось большинство бандерлогов до ужаса боятся глубокой воды, а из тех кто боится не до ужаса мало кто может удержать желудок на волнах. Потому лишь самые жадные плавали туда и назад, да и то купцы предпочиталиделать это не сами, а отправляли вместо себя младших родственников.

Хорошее то было время, да недолгое. Сменился мир войной. Разорили ши приграничье, разграбили энэрегали Унамакалли. Не делали бандерлоги зла мохнохвостым, не совершали насилия над цветастошерстыми, но полны их сердца чёрною злобою, красны глаза и кровь на руках их. Беда пришла в Рамату, горе и разорение.

***

Великое царство Вэй погрязло в мятежах. Стоило подавить бунт в одном месте как он вспыхивал в другом. Пал Донг Фан и сделали его мерзкие негодяи своим вертепом и главарь разбойников огласил себя первым среди всех йонгов и любимым сыном Ву Ши.

Но самым страшным были даже не бумидорные повязки, а бандерлоги. О позор вам йонги! Презренные карлики прогнали вас со многих земель! Эти слабаки не смеют спуститься на землю и честно сражаться, а потому вынуждены дети Ву Ши бежать от их стрел. Самим Фанг Сенг не удалось отвоевать руины Хао Чи и с претерпевая многие муки от смазаных ядом хелесиков стрели и кусалок вынуждены они были отступить. И воодушевлённые этим позором взбунтовались мерзкие бандерлоги поблизости и разорвали царство Вэй на двое и теперь не пройти с востока на запад иначе как под дождём стрел.

И до того дошли бандерлоги в своей наглости что прислали в Шенг Хуо своё посольство и смели говорить с йонгами как с равными. И сказали, что не признают власти четырёхруких, но не хотят войны и разорения бумидорников. А потому согласны на мир и обещают приносить к определённым местам на границе гуринэр и варинэл и куски мяса бумодавов, но с тем условием что ни один йонг не вступит больше на землю что в самоуверенности своей звали они своей.

Тэрим

Ньянья смотрел на север, туда где за лесами находился Элсвейр. Конечно он не мог его увидеть, ведь до города добрых два дня пути, но мысленно он был там. Ладонь сельта то разжималась, то вновь крепко обхватывала древко копья. Он злился. Он волновался. Он думал. Уши его и усы подергивались от обуревавших душу эмоций. Ньянья знал что делать с врагом который приходит воевать потрясая оружием и грозя убийствами. Он не боялся. Но как бороться с тем что произошло за последние два года воин не знал.

***

Появление социальной стратификации у штиров датируется рубежом первого и второго тысячелетия* Второй эпохи, хотя некоторые историки относят его к девятому или даже восьмому векам. Надо отметить что столь ранняя датировка не выдерживает проверки источниками, в то время как более осторожная подтверждается археологически.

Первые могилы с инвентарём известны по находкам в предгорьях Зубастых гор. Ранее они интерпретировались как результат усложнения и обогащения материальной культуры штиров, как признак технологического развития. Однако последние находки в Дентамонтэс богатых погребений окружённых одновременными безинвентарными заставляют по новому взглянуть на события тех давних времён. Всё больше историки склоняются к мысли о том, что подобных захоронения являются следствием прежде всего социального развития и усложнения самой структуры штирского общества в котором постепенно происходит выделение военно-племенной знати из среды простых общинников.

Именно рубежом тысячелетий ведущие филологи датируют древнейшие образцы эпоса штиров, так называемые Цикские песни. Эти необычайно архаические произведения позволяют нам заглянуть в мир той далёкой эпохи. Конечно надо понимать, что само повествование о борьбе с мифическим народом злых демонов нельзя воспринимать буквально, но как и прочие подобные произведения Цикские песни наполнены реалиями тех далёких времён. Судя по ним воинский этос вращался вокруг понятий славы и чести. Именно славой и честью определялось положение штира в обществе. Агональный дух героев древности заставлял их соперничать на этом поприще. Цикские песни пестрят такими речевыми оборотами как «великая слава ценнее жирного мяса», «метание славы перед соратниками», «брать на честь», «прославляться». Честь, слава – главный, а зачастую и единственный мотив всех поступков этих древних героев, «нарезателей чести» как называет их эпос. Давно доказано, что само появления понятия героя, человека возвышающегося над общей массой есть чёткий признак социальной стратификации…

* Тысячелетие на Юне, это десять веков, то есть 800 лет, а не тысяча.

*******

Не утихает война вокруг Талласы, не кончается распря на Бескериаре. Двое на двое воюют на юге, двое против одного на севере. Натиск встретил стокость в одной войне, сила сломила силу в другой.

***

На поросших лесом холмах Бескериара, на полянах и палах схлестнулась эллинская пехота и югорская каукорница. Великую славу добыли себе амайтири аспидес сокрушая врага покуда не встретили фиатоль и не нашли себе смерть под стрелами. Но в последней битве победа досталась детям Алея. Сам царь Танос вёл их в битву и все воины горели желанием отомстить за павших и отличиться на глазах у правителя. Сокрушили они юдьяр и разметали каукорницу по холмам как ветер листья пумилы.

Глубоко вторглись эллины в Югорзорсаг, омыли они своё оружие в свежих водах Каулерпоса и в солёных волнах Восточного моря. Неисчислимые же дварфы окружили Идек-Филькюр и заморив голодом захватили и сожгли на радость древнему своему богу.

***

Невиданная война велась вокруг Талассы поскольку и забраки и гиты нападали там где у врага было меньше всего сил и защищались там где противник был наиболее силён.

В силах тяжких пришёл Лайнелл Стилл под Нис-Дипрагмат. Были с ними копейщикми, маги и кор-хакские наёмники. Дивились гиты числу врагов. Но не только в грудь було направлено забракское копьё. Было у него много острий и било оно и в бока и в спину. Высадились на Селеме воины из столицы. Осадила Пилтипалас армия из Элсвейра. Страх великий объял западных гитов. И не было им помощи от Аксоса потому что ладьи рогатых стерегли море. Тогда слабые плакали, а сильные уповали на мировую справедливость. И в жестоком бою устоял Пилтипалас, но после кровавого штурма пал Нис-Дипрагмат. И хотя сам Лайнелл Стилл велел сохранить город, но не было управы на воинов жаждёщих мести, потому что тяжёлой ценой досталась победа и первому из Стилов пришлось самому сражаться как некогда последнему из Пирров. Ни одного гита не осталось в живых в Нис-Дипрагмате, всё что могло гореть поглотило жадное пламя.

Если на западе пала твердыня гитов, то на востоке – великая святыня забраков. Пал Ларпирон. И захватив его гиты вознамерились совершить святотатство. Вошли они в великих храм и увидели что не горит там священный огонь. Но мало им было этого. Решили они разрушить святыню. И ломали её днём и ночью и тогда вдруг прогремел гром невиданной силы и вспыхнуло всё вокруг храма страшным пламенем и не осталось там ничего целого и никого живого и лишь огонь бил столбом посреди руин. Тогда поняли гиты что место это проклятое и ушли и поставили на пол дня пути вокруг столбы с оберегами.

***

В восьмом веке Эллика вела две войны. Одна на западе, а другую на востоке. Но если воевать югру ушёл и сам царь и увёл с собой кровавых щитов и прочих лучших воинов, то для покорения земель между Ирасией и Минасом осталось многочисленное, но не лучшее войско. Слушая рассказы о подвигах на востоке вожди на западе тоже горели желинием прославиться и повели дело энэргично. Сперва удача сопутствовала детям Эллея и они прогнали забраков из анклава между захваченными ранее землями. Но как оказалось так они лишь дёрнули мегалокатля за хвост. Беженцы разнесли по племенам не страх перед эллинами, а ненависть. Как пламя распространялся по Кор-Хаку кличь войны с безрогими. И орды краснокожих атаковали врага с севера, из Ирасии, и с юга, из Минаса. И за шестьдесят лет кровавых боёв выгнали элллинов прочь в горы. Да так крепко, что пришлось уже детям Эллея защищать свои коренные земли. Тяжёлой была война с кзабраками, много в ней было крови, но мало славы и совсем не было ни добычи ни земель.

***

Восьмой век стал для Забрии порой потерь и приобретений. Сладость победы над гитами перебивалась горечью потери Ларпирона. Захвачены были земли на Селеме, но пришлось отдать кзабракам кусок плодородной степи. С болью смотрели жившие там роды на родные земли в последний раз, но грозен был великий Лайнелл Стилл и не посмели его ослушаться. Целые племена переселялись в чуждый аливсар. Забраки разрешали гитам остаться на старых землях если те признают их власть и не будут более охотится и не откажутся от копья и лука что бы жить корзиной и удочкой*. Гиты однако предпочли уйти к сородичам и захваченые рогатыми леса стояли пустыми до прихода поселенцев с востока.

Но не только копьём и огнём добывали себе забраки новые угодья. Умели они делать это также договорами и миром. Добились разрешения от сельтов воссоздать Элсвейр. Но в новом городе звучала забракская речь и большинство жителей в окреге было рогатыми прибрежниками, а не мохнатыми лесниками. И когда Лайнелл Стилл прибыв в город объявил его частью Забрии то было лишь подтверждение словом настоящего положения дел.

Файрбрингеры не теряли времени. Большинство из них сменило заплечные кожаные мешки, на лодки полные всякого товара. Из Элсвейра и от берегов покорённой Селемы оплыли они. И на северо-западе достигли они острова Невезения чьё побережье полно синекожими, а на юго-западе берегов Унапхэра и Яулу что кишат пальцехвостыми. Удивлялись чужаки краснокожим и рогатым людям, а те цветастошерстым и хвостатым коротышкам.

* То есть морской ловлей и собирательством.

***

Штиры пошли завоёвывать угодья и, о чудо, им это удалось! Война была долгой, весёлой и куда более опасной и тяжёлой чем они рассчитывали. Но она давала угодья. кроме того она давала… как бы это сказать… понты. Вот! Точно! Война давала понты. Когда у тебя в шкуре две дырки от цыкских сулиц и три сущённые головы на поясе у тебя есть понты. Это как уд по колено, только ещё круче. Можно смотреть на всех у кого шкура целая как на говно.
- Ей, ты, молокосос, когда ты на площади подрачивал у меня цыкские сулицы над головой свистели.
Так что дырка в шкуре это круто. Только больно. Ну это такое, ради понтов можно и потерпеть, но тут главное меру знать, а то цыки ведь и убить могут. Так что больше всего понтов не у самых бесбашенных, а у тех у кого некоторая храбрость сочетается с чутьём и хитрость. В конце концов шрамы себе и ножом сделать можно, а вот цыкские головы сами на пояс не прыгают.

Надо сказать, что угодья в Зубастых горах были хорошие. Даже очень. И так они понравились штирам что много было охочих туда перебраться. Ну не совсем конечно, а так что б охотиться там, а пару раз в год в Трах-Тор, благо до него недалеко совсем. Вот штиры туда и ломанулись. Да только там уже занято было. Ну теми которые с понтами, шрамами и привычкой решать дело сулицами. Сперва они новичков гнали. Их меньше конечно было, но один такой полудесятка обычных штиров стоил. В общем скоро получилось что штиры в Зубастых горах делятся на понтовых и безпонтовых. И хотя вторых куда как больше, но верховодят во всём первые. И за каждым понтовым бегает целая свора простых. И скоро количество таких прихлебателей стало не меньшим понтом чем дырки в шкуре или цыкские головы. А понтов как известно много не бывает…

***

Временем тяжёлых битв стал для цвергов восьмой век. Тяжёлых битв и большой победы. Пал город четырёхруких. Расширились владения гномов. Теперь граница Цвергардуму море на востоке, горы на западе да земли союзников эллинов на севере. Неужели конец войне? Вроде как не в кого уже пускать стрелы, не от кого закрываться щитом. С воинственными и горячими элинами мир и торговля. На юге вроде как соседи появились, но и размером с тощего цверга будут и нравом куда мягче свирепых северян. Живи себе, рыбу лови, дома и лодки строй. Или нет?

***

Восьмой век стал для Корахота эпохой превращения из союза разбросанных по побережью редких посёлков в настоящее полнокровное государство. Приморье заселили энэрегали вперемешку с токами, леса освоили ши. Уже не сотни их и не тысячи, а десятки тысяч. Заполнили воды и горы и теперь потомки поселенцев сами посматривают в сторону новых угодий. Если раньше корахотцы селились на Мысе Ветров и к северу от него, то теперь, когда Цвергардум поставила предел дальнейшей экспансии, начинается движение к югу. Впрочем перед этим поворотом Корахот делает настоящий прыжок в море и его колонисты достигают Намилиса. Хотя там уже были многочисленные цверги, но места всё ещё оставалось вдоволь, а многодетностью и быстротой роста энэрегали и токи многократно превосходили карликов. Так и вышло что в основном цвергский в середине века остров к его концу числился уже за новой страной.

Надо сказать, что намилиские цверги, почти поголовно изгнанники или беженцы из Цвергардума были не против. Тем более что посетив сам город Корахот карлики нашли в его правителях, хторрах, воистину родственные души. Непохожи они были ни видом ни нравом, но и те и другие жили долго и не жалели времени и сил на совершенствование в ремёслах и искусствах. И делились они умениями и учились друг у друга.

***

Дикари сельты попадают под культурное влияние более развитых соседей. Если на севере доминирует забракская колония Элсвейр, то на востоке кошколюди многое перенимают у гитов. Впрочем Аксос влияет не только опосредовано, но и прямо рассылая проповедников из Номиниктес. Благодаря их стараниям сельты не только узнали Рогара, но в приграничных племенах стали ему поклонятся.

***

Страшная опасность нависшая над последними владениями западных гитов на Селеме заставила старейшин Пилтипиласа признать верховенство Аксоса в надежде на помощь. Впрочем расстояние и лодки забраков делали что эту зависимость что помощь весьма призрачными.

Кроме войн были у аксосцев и другие способы общения с чужаками. Во многих селениях появились воспитанники из врагов – забраков или же горных циков. А ещё завязалась торговля. Она и раньше было, но не сравнить с теперешней. Из Вомоса ходят караваны через пущу к морскому побережью торговать с мохнатыми энэрегалями. Торговцы из Корифи встречаются в лесах с мохнатохвостыми ши что бы сменять у них удивительные изделия таинственных хторров и цвергов. Народ же из Фройро поднаторел в мене с дикими сельтами. Хотя почему дикие. Некоторые уже даже кое-что о Мировой Справедливости понимают.

Альворада
Хосе отлетел в сторону и споткнувшись о борт лодки свалился в нее лицом вниз. Юноша забарахтался пытаясь подняться, но в этот момент противник схватив его за волосы рывком поставил на ноги и прежде чем Хосе пришел в себя, он получил еще один мощный удар в челюсть, сбивший его с ног.
Нависший над ним огромного роста (по меркам гальегов) лысый мужчина наступил на него, придавливая к земле и хищно осклабился
- Несмотря на то что прошло несколько сотен лет, вы зовете нас фарфалями. Несмотря на то что каждый из нас родился и вырос здесь, на Суэньосе, вы зовете нас фарфалями! - Гигант с размаху врезал ногой по ребрам гальега, заставив того застонать от боли - Несмотря на то что в моих жилах едва ли найдется одна пятая фарфальской крови - вы не считали меня равным себе! Мы должны жить здесь в грязи, терпеть ваше презрение и насмешки! В то время как на Луго Фарфали и в Коморре светловолосые и голубоглазые "гальеги" живут в роскоши и неге! Разве это справедливо?! Разве это то, чего заслуживаем мы и чего заслуживают они?! Что это как ни подлая, гнусная ложь, эсколидо и совета?! И разве мы, гальеги должны это терпеть?! - Гигант рывком поднял Хосе за плечи и проорал ему в лицо, брызжа слюной - Отвечай мне, проклятый богами кусок дерьма, разве мы должны это терпеть?!
Впрочем прежде чем Хосе успел ответить, кулак громилы врезался ему в живот, заставив его согнуться пополам глотая воздух ртом
- Нет. Нет я не собираюсь это терпеть - Сам ответил гигант на свой вопрос - Мы не собираемся это терпеть! Мы сломаем этот несправедливый порядок и покажем Альвораде какого места мы достойны на самом деле! Я докажу вам свое право называться гальегом и каждый из вас запомнит имя... - Хосе почувствовал что руки гиганта поднимают его в воздух
- Бенито!
С громким хрустом спина гальега врезалась в колено гиганта.

Луго Фарфали
Легкий морской бриз играл со светлыми волосами мужчины на берегу, но лицо его было мрачным. Чезаре, конкистадор, воин и полководец видел что над Альворадой сгущаются тучи и знал, что нужно действовать. Но он не мог решится.
Республика охвачена внутренними конфликтами, стоя перед чудовищной внешней угрозой - вторжением судемоагов! Вторжением которого следовало ждать и к которому следовало готовится века назад - но эсколидо предпочитали тратить свои силы на безумные авантюры на континенте, в которых тысячи гибли, но от которых не было никакой пользы! И сейчас, когда правитель должен быть здесь со своим народом, отдав приказ уничтожить пиратов покусившихся на саму основу могущества Альворады, на морскую торговлю... он снова отправляется на континент, словно республика не может сама себя защитить.
Альвораде не нужен такой лидер. Альвораде нужен кто-то сильный, уверенный, полагающийся только на себя! Альвораде нужен единый лидер! Альвораде нужен кто-то такой как он!
Но хотя сейчас власть словно сама просилась к нему в руки, когда эсколидо был на Тэриме, а в столице бушевали бунты, даже сейчас Чезаре не мог решиться, почти ненавидя себя за это. Он стоял на берегу и смотрел вдаль, туда где скрывался в утреннем тумане Суэньос.
Хватит. Он возьмет то что должно принадлежать ему. Он соберет свои войска и отправится на Суэньос. Подавить бунт... и спасти Альвораду.
Жребий брошен. Пора переплыть Маре Фиори .

Ватиила
- Мне явилась богиня и говорила со мной! Она сказала что только я знаю как спасти Ватиилу и весь народ аскаскатов! Честно-честно!
Громкие крики раздававшиеся с главной площади Новой Ватииланы принадлежали девушке по имени Хаана, когда то жившей в небольшом поселении почти у границы с Дэлладуром и считавшейся там сумасшедшей. У жителей Новой Ватииланы наверняка тоже очень быстро сформировалось бы подобное мнение, о самозваной пророчице, приехавшей в их город, если бы не одно "но".
Девушка приехала в город на керре. Диком керре. Который был намного более смирным чем керры самых известных керраскатов. Несмотря на то что девушка определенно не имела никакого отношения к керраскатам и сидела на ящере задом наперед!
- Это была Фата Фиоре, богиня которой поклоняются островитяне! Она была величественна и красива.... а еще у нее была огромная грудь, так что я сразу её узнала! Хотя она и сказала что её зовут Виэль, а вовсе не Фата Фиоре... Неважно! Главное, что она рассказала мне, что она есть Любовь и Жизнь и что если мы хотим спасти мы должны любить друг друга и остальные народы, особенно милых островитян, которые очень похожи на нас... а еще что мы должны убивать черных, хвостатых и мохнатых и вернуть нашу саванну! - Девушка запнулась, очевидно сама осознав какое-то противоречие в своих рассуждениях, но помотала головой (волосы кстати у нее были заплетены в два хвостика) и вернулась к речи - Да, убивать! Потому что великая Виэль - богиня жизни и нам нужно где-то жить! Саванна должна быть нашей! И мы соберем керраскатов и воинов и сокрушим наших врагов и от западного края саванны и до восточного она вся будет принадлежать народу копья!

Вэй
- Рррра!
Трон из дерева паламнэры пролетел над головами двух съежившихся на полу йонгов заставив их испуганно отползти назад. Огромный толстяк, известный среди мятежников как Любимый Сын Ву Ши Правитель Земли и Неба Великий Чжу Бао, тяжело дыша и сжимая кулаки обвел залу грозным взглядом, словно ища на чем бы еще сорвать злость
- "Отличные новости!" "Власти одумались и теперь поддерживают наше восстание против мерзких бандерлогов"! Идиоты! Неужели вы сами не видите что это лишь направленная против меня ложь! Трусливые правители чувствуют что власть уходит из их рук и готовы даже на союз с народом, который они обманывали столько времени! Все это просто ложь, сказанная ими в страхе передо мной, истинно Любимым Сыном Ву Ши! Хитрая ложь подсказанная самим гнусным Хе Ле Ши!
Чжу Бао прошел мимо обоих йонгов, стоявших на коленях и боявшихся даже поднять лицо на грозного вождя повстанцев, но сам даже не смотрел в их сторону. Первый гнев прошел и его пытливый ум уже искал выход из этой ситуации. Да это ложь, но надо признать весьма хитроумная. Сейчас мерзкий Сянь Дун подтвердит свою поддержку восстания и простые охотники конечно же поддержат его, отвернувшись от Чжу Бао, а затем когда с бандерлогами будет покончено - он одним махом раздавит всех оставшихся бумидорных повязок. Он даже пригласил пальцехвостых воевать с бандерлогами!
И что же делать? Сразиться с армиями Сянь Дуна? Он проиграет. Склонится перед ним и признать его власть? Никогда! Но должен быть какой-то выход... о Ву Ши, дай знак... Вот оно!
Он пойдет еще дальше! Если правители Вэй готовы бить бандерлогов на своей земле - он готов сокрушать бандерлогов на их земле! Пальцехвостым все равно какие йонги помогут им в бою! Он и его войско пересечет реку и сразится там с врагом которого йонг-ши привыкли побеждать - со штейвитами! Войска Сянь Дуна не достанут его за рекой, а пальцехвостые увидев в нем куда более надежного союзника станут на его сторону! И всё Вэй будет называть его не Чжу Бао Тощий, а Чжу Бао Освободитель!


Получатели: Виэль, .

Для Дэлатура настало время войн. Со всей сторон враги вторгались на территорию, которая многие века принадлежала дэлам. И вновь, как прежде, в бой шли армии дэлов и домов. В бой за свой народ, свою страну, своего бога.

****

Не смотря на то, что войны прошлого века принесли победы Дэлатуру, разрушения и потери были очень серьезны. Для отстройки городов во множестве были собраны как рабы и наняты свободные жители. И города выросли снова. Лучше и крепче чем были.

****

Никакие потрясения, никакие конфликты и войны не смогут остановить торговлю. Дэлы торговали с гальегами через Коморру, с рохо(благодаря которым кроме всего прочего удалось выйти и на новых торговых партнеров) и с судемоагами, которые в свою очередь переправляли товары еще дальше. Дэлатурские судемоаги стали важной частью этой(да и не только этой) системы. Благодаря покровительству Дэлатура как торговля так и прочие занятия были спокойны и безопасны, рынки сбыта - всегда доступны, как и товары, которых не было у самих синекожих. Год за годом все ближе сходились эти расы.


Получатели:

Забрия. IX век II эра

***
Почему у врага
На башке растут рога?
Это с каукорной сходство
Появилось неспроста!

Песня получалась у гита немного жалобной, но публика собралась не слишком требовательная. Алан Стоутт довольно кивал рогатой головой, его жена смотрела на гита с почти неприкрытой враждебностью, дети жались к ногам отца, и только старший сын, набычась, смотрел в упор на гита и сжимал в руке тяпку. Но Алан Стоут улыбался, и его татуировки ветвились на лице вместе с его улыбкой.

А голодный забрак – занят.
Он на четвереньки встанет,
Опускает голову,
Начинает жрать траву!

- Молодец, складно поешь - похвалил он гита, протягивая ему вторую тяпку - а теперь возвращайся за работу. Поле само себя не вспашет!

Забракское земледелие дошло до Селемы

***

Восточные провинции Забрии были потеряны еще в прошлом веке, но мужество защитников Лапирона позволило эвакуировать большинство ценостей и почти всех, кто желал уехать на завоеванный восток. Не успели руины Нис-Дипрагмата остыть, как забраки принялись восстанавливать город. В честь великого Рича Пирра, что отдал свою жизнь за этот край город назвали Ричмонд, что в переводе означало "костер Рича".

В ту войну пленных гитов стали впервые не только обменивать на пленных забраков, но и использовать для работы в полях и строительстве. Гиты не пожелали остаться под властью Забрии, так что Забрия оставила их насильно. Однако гит - это ценный раб. Хорошо обученный гит обрабатывает поле гораздо лучше, чем забрак, живет долго и довольно послушен, когда покориться и свыкнется со своим положением. К тому же его можно передать по наследству детям. Так что раб-гит это довольно большая ценность. Неудивительно, что сразу после войны на Селему началась рейды забраков уже не с целью прогнать гитов с земель, а наоборот наловить побольше и привезти в Ричмонд. В Ричмонде сам собой вскоре возник крупный невольничий рынок.

***
После падения Нис-Дипрагмата Селема оказалась для забраков открытой и они начали на нее наступление. Однако брать Пилтипалас они не спешили. Вместо этого они начали планомерный захват земель гитов и самих гитов. Гитам было предложено простой выбор - признать власть Забрии или стать ее рабом. Те, кто признавал власть Забрии должны были принять ряд простых правил:

*Оружием могут пользоваться только забраки. Гит, увиденный с оружием, или изготовивший оружие, будет казнен.
*Все споры между племенами гитов решаются в Ричмонде. В случае конфликта между племенами будут обращены в рабство оба племени.
*Все племена гитов обязаны выплачивать продуктовую дань в Ричмонд (дань за жизнь), и вождь Ричмонда распределяет ее по своему усмотрению.

Согласные гиты оставались на своих землях, не согласные с новом порядком уничтожались или обращались в рабов, рабы угонялись дальше на восток, постепенно приходя на поля забраков от Ричмонда до Пиррстенда. Пустующие земли занимали охотники и земледельцы забраков.

***
Море давало забракам не только доступ к рынкам других стран, но и связывало всю Забрию единой дорогой. Зачастую Забрия имела протоптанные дороги только с севера на юг, а с запада на восток забраки перемещались только на лодках. Лодки тоже развивались, становились крупнее, по примеру элисионцев и энергалей обзаводились парусами из высушенных стеблей эйры. Боевые корабли забраков постоянно выходили в море, навстречу любой опасности, что хотела нарушить покой Забрии.

***
Выдался жаркий месяц, Юна палила не уставая, а дождей не было уже несколько недель, так что даже ночь дарила мало прохлады. В прошлом году такого не было, говорят только лет пять назад было так сухо. Часовой на стене Пилтипаласа отчаянно боролся со сном, его напарник лег прикорнуть. Место, где им выпало дежурить не очень важно - далеко от ворот, да и забраки где-то там, на севере. Никто не видел их войска, только слухи идут. Много слухов от тех, кто бежал с севера. Говорят, что кто-то даже признал их власть и забраки позволили им остаться жить на земле и даже не забрали лодки. Говорят, что тех, кто не согласен связывают и гонят на восток. Многие хотят бежать, только куда бежать? Талласию держат забраки крепко, быстры их суда. Давно нет помощи от Аксоса.

Некоторые даже поговаривают о том, чтобы признать власть рогатых. С ненавистью гит думает о таких. Крепки стены Пилтипаласа, метки стелы, много еды в его ямах. Много гитов укрылось в нем. И раньше отбивал Пилтипалас атаки, отобьет и это нашествие. Гит слышит шорох, но оборачивается слишком поздно. Сильные руки обхватывают его рот, а между ребер входит острый нож. Сквозь кровавую пелену он видит высокую рогатую фигуру, что перебрасывает свое тело через частокол и бьет прямо в сердце так и не проснувшемуся напарнику.

Гит падает на мостки, и сквозь утекающую мысль думает, что ворота им никогда не взять. Там всегда не меньше двух десятков бойцов. Но багровые тени и не думают идти к воротам. Шуршат связки огневика, расползаются по стене тени, спускаются вниз, к спящему городу, где хижины беженцев и горожан жмутся друг к другу, затянутые узким кольцом великих стен. Городу, которому суждено проснуться среди огня и дыма, и паники тысячи гитов, ищущих спасения в пылающем аду.


***


Получатели: Пирос, Алей.

***
Появление в Забрии новых слоев населения (рабы и данники), а также развитие земледелия требовало от властей Забрии децентрализовать власть Вождя вождей. Больше миллиона поданных не могло ждать суда одного человека. Однако кроме децентрализации требовалось и сохранить всеобщую власть. Чтобы решить это противоречие Джесси Стилл стал проводить свои реформы.

Подчеркивая свою исключительность, правители Забрии, начиная с Джесси Стилла стал звать себя Монархами. Их наместники, правители областей с крупным городом называли себя Лорды, а правители местных земель без городов Роны.

В этом же веке в Забрии все отчетливей формируется класс керров - роды и общины свободных земледельцев, владеющих землями для охоты или выращивании ситари, которые обязаны только отчислять продуктовую дань в пользу рона или лорда. В отличии от данников, керры имели право носить оружие и охотиться в землях своей общины. На эту дань роны стали содержать некоторое количество вооруженных забраков, обычно своих родственников, которые следили за порядком и законностью, а в случае войны, становились основой собираемого забраками войска. Эту прослойку стали называть эрлы. Дети керров становились керрами, а дети эрлов эрлами. Роны и лорды тоже наследовали своим детям, но бывали случаи, когда монарх смещал неудобного рона и выдвигал на его место другого, чаще всего из эрлов этой местности.

Суд над рабами, керрами и данниками роны и лорды осуществляли самостоятельно, а уже эрлы могли как покориться решению рона, так и требовать суда монарха. Монарх мог пересмотреть решение рона, но мог и оставить в силе, а наказание, в этом случае обычно назначал суровее.

IX век также называют как время переноса столицы из Пиррстенда в Стиллтон. Старая столица оказывалась на восточной границе земель Забрии, а все устремление государства были на западе. К тому же в Стиллтоне жили наиболее лояльные Силлам роды и общины, более открытые переменам, что нес монарх в жизнь Забрии.

Искры с одной стороны оставаясь осколком старого мира, с другой становились личной гвардией монарха, находясь у него на довольствие и подчиняясь только ему. Все деликатные миссии, например по снятию рона или доставки беглого преступника в столицу, монарх поручал именно им. У искр в это время зародилась практика "пилигримажа" или посещения значимых мест для забрака. В частности многие из них тайком проникали в развалины Лапирона и приносили там свои молитвы Пиросу, встречая рассвет.

***
Жречество Пироса тоже не осталось в стороне от перемен. С IX века название жречества сократилось до Пироманы (люди Пироса). Оно не раз и не два обращались жрецы к Джесси Стиллу с просьбой построить новый храм Пироса взамен разрушенного гитами, но раз за разом получало отказ со ссылкой на тяготы войны. И только вмешательство Иозефа Дредда, старого как мир грандмастера Искр, убедило Сталла в необходимости такого строительства. На высокой скале на полуострове была заложена величественная башня из тесаного известняка и костей мегалокоатля. На ее вершине силами Пироманов был разожжен огонь, привезенный из Лапирона. В сетях мощного заклятия, между двух зубцов горел он день и ночь, поддерживаемый молитвами и заклятиями Пироманов.



Также Пироманы разработали особую церемонию, подчеркивающий происхождение Монарха и его божественную сущность. Церемония сошествия небесного огня проводилась лично аватаром раз в год и была призвана напомнить забракам о могуществе и мудрости аватара.

***
Файрбрингеры в девятом веке стали активно подниматься после многих веков запустения. Ширилась торговля с Элисионом и Энэргальерой, парусники забраков изредка доплывали до Альворады и даже порой служили как посредники в торговле между этими народами.

На востоке, совсем недалеко от Пирстенда, на границах Штирии и Забрии развернулся крупный базар, на котором забраки меняли зерно на шкуры и жилы, а позднее и на прирученных штирами каукорн.

Было и несколько забраков, которые ходили караванами в Элику, но из-за религиозной войны в кзабрастане выбирали пути через штирию. Опасны были те походы, но пумила и удивительная глиняная посуда с севера весьма высоко ценилась в забрии и желающие рискнуть не переводились. Нанимали они хорошую охрану, часто искры в период обучения ходили в сопровождении этих караванов. Например, когда царь Тэрис направил послов к фаербрингерам с приглашением к участию в Эллинских играх, что проходят в Великом докимийском одеоне, то двое из охраны каравана, искры Марл и Зак Фаррелл приняли участие в соревнованиях, беге, прыжках в длину, метании копья и стрельбе из лука.

...
Почти тысячу лет уже существует Корахот. Были времена процветания, был глубокий упадок. Много пережило государство, и облик подавляющиего большинства его жителей ныне мало похож на тот, что был в начале Эпохи. Но живы правдивые легенды о героических событиях давних времён, развивается родившаяся среди красоты Корахотских лесов культура, и всё так же главенствуют Мудрейшие, чья власть зиждется не на праве рождения или грубой силе, но на уважении.
Отныне же открылись пути между земным и божественным, и ясен будет язык бога-создателя для достойнеших из Мудреших, и смогут они говорить с Туммом от имени и по поручению народа хторров и всего Корахота, и грому подобны будут их голоса, возвещающиие высшую волю.

Торжественно украшены отправляющиеся с Мыса Ветров лодки, дабы плыть поначалу вдоль берега на север, затем же на восток, к Намилису. Не просто поселенцы в них, ибо удостоены они чести основать новый город, новый оплот Корахота, новое средоточие порядка, торговли и культуры. Будет он, подобно родителю-Корахоту, приморским и с подобным прямоугольным образом планируемыми улицы, но в то же время иным, ибо лишь основателями и архитекторами его станут хторры и лишь часть построек сооружена будет руками токи, большинство же жителей будут перебравшимися поближе со своих деревень цверги и энергали. Ибо Корахот, подобно телу живому, целостен, но одновременно состоит из разных частей. Изменчивость и единство противоположностей - вот сила, ведущая к расцвету и храняющая от уничтожения.





Создание аватара - 10БС (9БС своих + 1БС общий доход храма Корахота с разрешением от Локрена и Шагашши):
Громословы - самые уважаемые из хторров, кому совет Мудрейших и народ хторров доверяет честь вести беседы с Туммом, одаряемые способностью Громогласно провозглашать божественную волю.

Приказ аватара: строительство города Намилис на острове Намилис
(прибрежный)
Военные приказы аватара:
создание армии в Корахоте

Получатели: Тумм.
создание армии в Намилисе

Получатели: Тумм.

Внешнеполитические приказы аватара:
война Рамате.
торговля с Кзардом Даэрит

торговля с Союзом Истинных Волков

торговля с Цвергардумом

торговля с Аксосом


...
Внутриполитические приказы аватара:
внутренняя торговля Корахот-Намилис, заморскими товарами и кожанными доспехами намилисских цвергов.
...

Мирной и неизменной была жизнь сельтов. Они рождались, росли, охотились, ели, радовались, рожали детей, воевали и умирали. Одни поколения сменялись другими, тучи бежали по небу, ветер колыхал гаргуты, орды цыков кочевали по степи. Так было всегда. Но время идёт и всегда становится сегодня, а сегодня не такое как вчера, а завтра грозит новым и неизведанным. Разрушение Элсвейра вытянуло народ из глубокого сна, но лишь постройка Имира, миссии номикистес и захват забраками возрождённого города на побережье окончательно пробудило сельтов. И стали они задавать вопросы о чём раньше не задумывались и стали они вопрошать богов на свету и во тьме. И молчал день, но ответила ночь.

Пусть песни поются о Даргарине Втором из рода Кардаров, по прозвищу Медный! При нем были построены шахты, при нем плавильни заполнили все наземные обиталища даэр. День и ночь трудились мастера, ведь медь - поистине удивительный материал! Прочный изначально, но если нагреть его - станет он податливым и ковким, можно будет придать ему форму любую, хоть нож, хоть кирку. Полируя до блеска можно делать зеркала, а также инкрустировать камнями.

Отлита из меди была корона Кзара, мастера рун трудились над ней, равно как и мастера по камням и по металлу. Были в ней камни различных цветов, причудливо объединяясь в красивый узор. Трон, который до этого был просто каменным, украсили ковкой и вставили в вершину его камень, который до того принесли из похода шахтеры. Был он огромен и чист, будто сам Довгар пролил скупую слезу и положил в недрах гор, чтобы даэры ее нашли. Дагун Даэрит его прозвали, в честь тех пещер, на которых покоится могущество даэр и Кзардом Даэрита.

Кзар давно знал о войне Раматы и Союза, не по нраву ему были войны без понятного смысла из-за старых обид. Отправил он своих доверенных наблюдателей к границам ши, чтобы посмотрели те, как войны ведутся, как сражаются их союзники, да узнать у простых воинов отчего так преисполнены они ненависти.

Жизни закон освоить - не лодку смастерить.

Удивительное дело. Ингвара-то не море в последний путь за горизонт отправило. Не огонь дымом, да чадом душу унес.
Когда вернулись из похода, после того, как павших проводили всеми родами..
Спросил фюрер у старого Таафейра, почему тело вождя павшего не отдал волнам, в родные воды вернувшись? Зачем держал мертвого среди живых?
Не смог ответ держать Огнем меченый, а объяснения его столь путаны были..
Необычно.

Три мудрых старика вместе с вождем у огня решали, что значит. Гадал первый мудрец на костях пинкаана, второй на черном пепле. На звезды все глядел третий.

И не сказали кости ответа. Ветром рассеяло пепел. И только третий нашел возможный ответ.

- Много штейвитов за морем сейчас. Много предков ушло за грань. Оставь тело Ингвара на земле Рейха. Умерший, да укрепит дух живых со своей стороны мира. Пусть лучшие и познав вкус смерти держат Рейх.

И среди камней теперь тело Ингвара Черная река покоится. И по соседству с ним среди камней лежит Эбелеф Старый, Читавший по звездам.
___

Меж морем и небом, на горной вершине, 
Отважно поставлен бросать по водам 
Отрадный, спасительный свет кораблям, 
Застигнутым ночью на бурной пучине.*

Так маяк в ночи сияет.
___

Сложное решине принял фюрер. Долго думал. Много пил. Но не было еще в роду Штайнеров того, кто не осмелился бы сделать шаг на узкой тропе. Снова мастерят копья штейвиты. Снова красят щиты рисунком войны. Только не для рохо те копья. Энергали решили. Что ж. Просящему - дано будет. Возжелавший - получит.

Большие щиты вешают на лодки штейвиты. Далеко метают свои маленькие копья энергали, но не страшны они за щитом вдвое больше того, что носит взрослый мужчина. Не помеха гребцам. Крышей настоящей лодки свои покрывают некоторые, ни дождь воды, ни дождь копий не страшен.

Быстры энергальские лодки. Хвостатые не лучшие гребцы, но пироги их меньше и несет ветер их по волнам. Но ведь не властны они над жизнью природы. Не всегда дует ветер. Не всегда в ту сторону. Крепки руки штейвитов, в гребле нагонят они хвостатых. В тихую погоду запросто подберутся.

Вышвырнут энергалей в холодную воду, чтобы остудить гордыню их и кровожадность. А доставать потом или нет, то уже старшины на месте решать будут.
___

Неспокойные времена снова в Ватииле. Нерадостные уже давно. Нет единства среди детей Аску.

Пала Саамия. Керраскаты Ватииланы вновь сошлись с домами. Рохо и их мохнатые союзники тоже намереваются обосноваться здесь навсегда. Разве можно такое допустить?

Шестеро аскакатов объеденились. Шестеро братьев. Шестеро родов жали начало Лаоокании, городу на границе. Мастера лука и копья, слова и дела. Погибла Саамия, но жива Ватиила. И будет жить, пока руки аскакатов способны натянуть тетиву и поднять щит.

Так говорил Каатор, великий мастер копья.
- Идите за мной! Идите и вернем наше!


Получатели:

Плоды огня:

Правосудие

Уже несколько веков как жизнь цвергов устоялась, единое государство объединяет множество мелких поселений конгломерат с похожими традициями и законами. Порой очень противоречивыми...

И разбирать все споры обязан представитель династии, на специальном месте сбора. Ганавератд. Раз в цикл по всей стране цверги собираются на неприметных полянах, где дожидаются посланника из столицы, обученного и выбранного царём лично. Тогда и происходит судилище, разрешающие все конфликты накопившиеся за год. Каждая местность сама выбирает время и место ганвератда.

Тем же кому не терпится решить вопрос могут досрочно отправится и просить царского суда. Но существует ограничение, если царь признает дело не важным - оба участника платят налог за время потраченное, очень высокий. Если дело признают достойным мудрости наместника Предидущего то тогда уже царь сам одаривает их почестями и дарами. Ибо сложными загадками обучает Гротедарум своего аватара, а он обучает показывая как надо их решать своих учеников-судей-представителей. Не всегда решается ссора ибо не все загадки могут быть разгаданы сразу, но каждая неудача это полшага к изначальной мудрости.

Специальный советник запоминает все обстоятельства неразрешённого, дабы передать следующему царю возможность стать ещё мудрее.

Поход за славой
Столпотворение в городе севера, многие руки рук одоспешеных бородачей пробираются к бухте у моря. Где то у воды гремит барабан созывая армию, подгоняя отставших. Война торопит.
Немногочисленные шаманы проводят обряды окуривания защищающие от морских монстров и мёртвых врагов.Продвигаясь от лодки к лодке.

Войны садятся в долблёнки под ритмичные выкрики множества соратников, много племён выставили защитников в этот поход. Скоро многорукие будут плакать кровью встречая храбрых Амадарцев. Их высокомерие село их сердцевину, пора вырубить их корни и пустить по ветру их пепел. С моря ударит их быстрый соломос, обернувшись сильным лонгосом под их ногами.
Скоро последний отряд будет дышать солью морского пути.

Получатели: Алей.

Как на озере Ховодэру блики лунные да заблестели
Листья опали, поугэры в синь бездонную улетели:
Защити Шагашши ребенка что в колыбели.
Тигран лютый – да не загрызет.
Паук ядовитый – да не найдет;
Теплым кружевом судьбу младенцев сплетаю
Несчастья волчат на себя одного принимаю
Беда дневная – да не придет,
Смерть ночная – ох, да подождет.

***

Некоторые вещи неизменны как сама вечность, другие вещи, однако, изменяются так же быстро как сама жизнь.
Когда в шийской семье ждут появления первенцев, родитель по древней традиции сам плетет корзинку для своих волчат. Так когда-то плел колыбельку Эрэ безумный, так когда-то читал сказку за работой император Эньваэньо жестокий, так и по ныне, в темную звездную ночь когда с гор спускаются холодные ветра, поет за работой простой животновод Эшэ. Создавая заклинательную песенку, вытягивает слова в мелодичные напевы словно костяной житель Ушкушкхаль.
Сплетая прутья, занимаясь нудной кропотливой работой, заклинает отец кровожадных духов тьмы отступить в царство снов и помиловать долгожданных своих детей. Даровать им хорошую судьбу. Пусть защитят слова сердца любимых волчат, пусть убоятся духи рассветных кошмаров родительской любви. Не опалит гнев войны новорожденных младенцев, а жизнь будет сладкой, словно мясо варинэл притомленное в глиняном горшочке. Строится шийская жизнь на заклятиях и молитвах, - сложны отношения между живыми и мертвыми, каждый ши ежедневно выполняет священные ритуалы замаливая своих богов. Великих. Страшных. Непобедимых. И таких слабых порой, ведь не известна гордым демонам семейная любовь и стайная опека. Боги ценят лишь кровь. Иных чувств им не понять.

Мощные корни паламнэр пронзают почву, врастают в кость земли, матереют и вонзаются ввысь. Но листья падают тихими лодочками. Ломаются ветви под напором стихий. Животные портят их, собирают люди чтобы прокормить жаркие свои костры. Деревья приспосабливаются. Горы становятся ниже когда обгрызает их ветер. Редеют леса, когда ставят посреди чащобы каменные города. Всё изменяется в этом мире. И ходит в народе новая легенда о богатом Эдэско. Сломленном и разбогатевшем, мудром Эдеско что выращивает не просто зверей, но великих зверей. Императоров среди варинэл.
А ведь кто бы мог подумать? Кто их не видел в дни войны, солдат похожих на Эдеско? Уродливые шрамы покрывают тело. Взгляд особый, - яростно сумасшедший. Словно острый камень. Прямо режет.
О войне эти солдаты не говорят, сказок не рассказывают и историями не делятся. Натужно смеются у костра, горячат себя боевыми сказками и отделываются простыми шутками. Часто кричат во сне. Мучаются невидимой болью словно сам Хааши неторопливо пережевывает их душу. Боятся высоты. Дергают веком когда взрываются раскаленные угольки в жарком костре. Похваляются своим умение вытерпеть боль. Но в семьях знаю цену таким геройствам…
Липкие дневные кошмары, тягучая смолистая мука. Час за часом. Ночь за ночью.
Соломенные волки, солдаты – призраки. Так их называют. На войне Хааши выел им душу, жизнерадостные когда-то люди превратились в молчаливых стариков. Они не любят насилия. Слезы встают на глазах даже когда режут варинэлу к столу. Это соломенные волки начали растить жирных зверьков выбирая из потомства лучших, это они, такие как Эдеско, занимались плетением ткани создавая материал для работы. Тишина их лучшее время. Соломенные люди не говорят много, зато любят работу и семью. Долгий кропотливый созидательный труд. Без крови, без криков. Почему соломенные?

Толи в честь поддельных волков на вершине голодающих пирамид, толи в честь хрупкости своей…
Для соломенных волков жизнь особая – для тех кто вернется с войны. Бесценная. Жадно ловят каждый миг. Только журчание волн близь озера Ховодэру. Тихое перешептывание листвы. Еженощная молитва у тотемного столба проговориваемая жрецом. Иллюзия покоя, покуда очередной кошмар не заставит с криком проснуться соломенного человека в разгар проклятого полдня…

Получатели: Локрэн.

В ночной тишине раздался интересный звук. Затаившиеся в гуще леса трое охотников были удивлены. Их кошачьи зрачки расширились от нового ощущения. Это было что-то новое и приятное. Умиротворяющее. Забыв об охоте, коты встали и огляделись. Источник странного звука, который представлял из себя мелодию схожую с ухканием сов, только гораздо тоньше и долгим, даже непрерывным, был совсем рядом. Это как пение утренних птиц! Но... ночью?! Ведь луна высоко в небе! Осторожно, держа копья крепко, и шагая бесшумно, трое сельтов пошли на звук. Их кошачьи уши время от времени нервно дергались, пытаясь уловить в ночных звуках признаки хищников. Но ничего подобного не происходило. Весь лес замер, будто вслушивался в новую и такую сладостною мелодию. Замерли и сельты, найдя небольшую опушку среди леса, залитую серебряным отсветом луны. Прямо посредине этой опушки сидела такая же как они сельтка, с ребенком на коленях и... играла на странном инструменте. Опустив свои копья, трое охотников подошли ближе и сели рядом с матерью и ребенком. Она зачарованно смотрели на мать, а она будто не замечая их продолжала играть. Так в мире кошек появилась Преподобная Мать, принесшая им музыку и культуру.

Весть о Преподобной Матери, ночной птице, быстро разлетается по Сельтусии. Вскоре кроме троих охотников под свою заботливую опеку последовательница Кинаахи'син приняла уже целое племя. Забыв о распрях и невзгодах с другими, все они предались служению божеству. Своему божеству. Звезда, высоко в небе, теперь ярко светила своим детям, охотящимся в ночи, и с гордостью смотрела на тех детей, который даже не видя ее днем восхваляли небеса днем, собирая еду. Так в мир кошек пришла и религия.
Чужаки, которые нередко забредали в чащи и рощи, принадлежавшие кошакам, всегда имели с собой интересные вещи. Все как один, эти блудыги, были охочи меняться. Сельты всегда находили что и как выменять. Многое, что казалось чужакам обыденным сельтам было в диковинку. Они охоче меняли свои пожитки на новинки. Кошачья хитрость и интерес в их натуре всегда побеждал, что выливалось в самые разные сделки. Выгодные и не выгодные. Чудаческие и глупые. Познавательные и интересные. В мир кошек закралось опасное, но очень интересное занятие(которое наверное можно назвать и пристрастием), которое могло и с охотой посоперничать по популярности. Торговля!
Но, скорей всего, главное что пришло в мир кошек, так это Осознание. Наверное так можно описать то, что случилось с населением Сельтусии. Дикой и необузданной страны кошкоподобных. Сельты, которые столько времени жили сами по себе, отринув прочь заботы и тягости мировых цивилизаций, живя на окраине вселенной, интересуясь сугубо своими кошачьими делами, осознали что они нечто больше, чем просто охотники. Больше чем роды или племена, в которые собирались на охоты и собирание плодов. Больше чем просто население. Что Сельтусия это нечто больше, чем просто земля на которой они проживают. Это их Родина. Их Страна. Их Государство. В сердцах поселилась любовь и понимание того, что теперь всех их объединяет что-то родное, что-то выше ссор и вздоров, коими были полны отношения между родов и племен.

Оратор - не редкое зрелище на Окуми. Уж издревле так сложилось что любит тамошний народ толкнуть пафосную речь. Однако на этот раз внешность оратора была довольно неожиданна. Стоя на пне паламера к сородичам обращался молодой Йонг Ши, активно дополняя свою речь жестами четырех рук.
- Славился ли Шен Лю великой силой? Славился ли Шен Лю большим пузом? Славился Шен Лю великою хитростью. Повергал он врагов силой ума а не кулаков. Так где твоя хитрость Йонг Ши? Уж не Хе Ле Ши ли ее сьел?
- Ты поворачиваешься сюда? - Йонг Ши повернулся вправо и картинно схватился за лопатку. - И в тебя прилетает стрела - Ты поворачиваешься сюда. - Новое движение и Йонг хватается нижними руками за ягодицы. - И бумидорные повязки пинают тебя под жопу из твоей же хижины. Долго ты будешь так крутиться Йонг?
- Спросите вы меня, коли такой умный ты Лю Хи, скажи нам что сделать? Отвечу я вам. Мы перестанем воевать с бандерлогами. Пусть они с бумидорными повязками вцепятся друг в друга и когда придет время - верхние руки юноши метнулись, словно хватая что то в воздухе - Мы ухватим за горло и тех и других. Вот что я скажу.


Получатели: Хелес Злоязыкий.

Новое призвание токо.
Чем ранее занимались токо, будучи лишь наполовину судемоагами, сухопутными недоделками в глазах всех? В основном - жили как жили. Охотились, продавали шкуры... Часто нанимались за гроши (но приличные гроши, о да!) к торговцам древесиной - на Корасон, рубить лес. Это прибыльное дело и для торговцев, и для самих токо, но есть кое-что и повеселее. Точнее - теперь есть.
Редко кто смотрит на красоту камней. Точнее - не замечает её. Что камни? Есть и есть. Были бы они съедобны... Но то - большинство камней. Если копнуть поглубже, можешь найти действительно красивые камни. Красные, синие, зелёные, оранжевые, прозрачные, словно вода, и нет... Многие покупают их, пусть они и бесполезны. А коли есть спрос, есть и предложение. Однако копать - не для судемоагов занятие. Опять нанимают токо. Но уже дороже - кому нравится копаться в земле? У токо тоже есть права, правда. Вот и живут с новой забавой элисионцы - кто-то копает, кто-то платит, кто-то снова платит, но сразу за результаты копания...
А потом вопрос - сколько это будет стоить? Естественно, что красные - дороже всего. Красный - священный цвет, даже более священный, чем синий. Жёлтый, вот только плох. Если точнее - то ничем не хорош. Бесцветные камни - то же. Есть много цветов, но все - только смеси первых трёх. А смесь, в данном случае, всё же хуже чистого цвета. Хотя на всё есть любители. И в итоге, главное-то что? Главное, что камни эти самоцветные - редкость, и платят за неё соответственно.

Море Войны.
Много мёртвых тел утонуло меж Трифорсом, Корасоном и Шпилем. И ещё больше утонет теперь, когда Сенаяла собирает новый поход. Уже всё равно, кто начал это противостояние первым, кто привнёс вражду в хрупкий мир - новый поход будет долог и кровав, и чудовищный Глб'галилб, Эмиссар Глаблали, пожнёт свою жертву, ибо начали моряки Трифорса встречать его близ своего острова, и приняли это, как благословление своей богини и добрый знак, хотя и не спешат теперь плавать на запад. Однако, видя посланца богини своей, поняли трифорсцы, что грядёт война, ибо не зря кличут Глб'галилба так же Эмиссаром Ужаса и Предвестником Разрушений. И начали рыбаки и пираты готовиться к войне. Построили частокол вокруг Аэсима, разрисовали его багряными узорами, изящным и витиеватым письмом. И назвали море, что плещется меж островов морем Войны, ибо война уже идёт к ним, и Сенаяла ведёт флот к Альвораде.


Получатели: Савачика, Виэль.

Корхакорноводство

Кор-Хакские плоскогорья были местом, исключительно благоприятным для развития корхакорноводства. Тем не менее, ленивые и бестолковые штиры за прошедшие восемь веков ни на полшишечки не приблизились к освоению этой технологии. Без помощи Фия и за будущие восемь веков ничего бы не изменилось. Чтобы как можно быстрее создать ресурсную и экономическую базу для быстрого социально-культурного развития Шатиры, юному богу пришлось изрядно попотеть. Что ж, он не собирался прятать от козлоногов своих заслуг. Каждый день Гиперсикер вещал: грядет чудо. Это будет великолепно и потрясающе. Это изменит вашу жизнь. О, штиры, славьте прекрасного Фия!

Первыми корхакорн приручили штиры с севера. То ли сказалось соседство с эллинами, которые уже держали домашних каукорн, то ли на бескрайних равнинах, вдали от городов, наблюдая за пасущимися стадами, проще уловить и освоить идею, что вложена богом в твой разум. Не совсем понятно, как именно они это делали, но то тут, то там появлялись штиры, кочующие по пустыне не в поисках хорошей охоты, а со своим собственным маленьким стадом. Корхакорны никогда не разбредались далеко, шли подле хозяина, а рядом всегда семенили маленькие телятки. Животные сами ложились на убой когда приходило время, а также давали вкусненькое молочко. Шкуры их лоснились, а навоз почти не вонял. Чудо! Настоящее чудо!
Весть о диковинке быстро разлетелась по городам. В Кол-Дур, Кур-Ток, Трах-Тор, Мар-Дын приезжали счастливые обладатели прирученных животных, показывая их публике. Гигантскую процессию возглавлял златорог. Из зевак строился огромный коридор. Штиры улюлюкали, а корхакорны мычали, как будто пытаясь перекричать столпившийся народ. Так технология и двигалась по Шатире, щедро оставляя за собой массы почти что совсем не воняющего навоза.

Козлорогий люд, насмотревшись как оно все это, выходит, делается, потек в пустыню, чтоб и себе найти дойную корову. Даже города на какое-то время как будто опустели. Арканили штиры корхакорн, старались не убить и не упустить. Кормили их, поили, вошек выбирали. Все равно строптивы были животные. Поначалу. Потом попривыкли. Дерьмо их лучше пахнуть не стало, и молока они не давали, но вырываться вроде перестали. Спали рядом со штирами, телят иногда рожали.
Некоторые козлороги умудрялись даже на животных по Кор-Хаку ездить. На спине у ней распластается, руками в шерсть уцепится, копыта в воздухе, врастопырку. Куда корхакорна, туда и штир. А что, удобно. Ни ноги напрягать не надо, ни голову, чтобы решать куда идти. На все воля Фия, и весь мир лежит перед ним.




Кастовый бульон

Активно менялась, формировалась Шатира, догоняя другие государства Юны. В этом изменчивом хаосе самозарождались разные социальные группы. Некоторые из них впоследствии сливались друг с другом, какие-то быстро исчезали, а какие-то со временем укреплялись.

Торгаши
Животноводство стало для них манной небесной, привнеся возможностей для прибыли больше даже, чем растущие города. Они не бегали и не укрощали диких корхакорн, но выкупали самых смирных и мясистых. Любого штира рано или поздно тянет в город, а в городе для корхакорны нет места. Так торгаши рассредоточились по периметру стойбищ, ловя штиров, которые вели за собой выращенное животное. Они меняли корхакорн на хижину, заготовку дров и даже на трехразовое питание в течение недели. Девать животное было больше некуда, вот козлороги и соглашались на сделку. Хотя торгашей не любили и были уверены, что те всегда обманывают. Иногда владелец не продавал корхакорну, а забивал ее на подходе к городу. Тогда у него можно было купить свежего мяса, которое иначе бы быстро пропало.

В таких условиях, когда штирам приходилось полностью продавать все свое состояние (корхакорну), необходимы были миниатюрные, легко транспортабельные средства обмена. Для этого использовались, например, корхаконьи рога. Их было много, поэтому ценность была очень низкая. Цыкские головы тоже ходили как валюта, но не широко, так как понты дороже денег: мало кто хотел расставаться со своими трофеями. Однако, цыков на юге по-прежнему бегало немало и жадные козлоногие удальцы совались туда в надежде не только сыскать понтов, но и разбогатеть. Самым ценным обменным ресурсом стал янтарь. В совсем маленьких объемах находили его в горных речушках, стекающих с Диакопов. Но каждый камушек был желанным: его ценность видели все штиры. Иметь такой тоже было понтом, но немного иного рода.

Торговцы в Шатире, к сожалению, не могли безопасно накапливать добро. Очень уж много было мародеров, для кого менялы были главной целью. Поэтому всю добытую маржу очень быстро проедали. От того, сколько сожрал штир, прямо зависит его рост и ширина плеч. В итоге предприимчивых торгашей отличали довольно внушительные габариты. Конечно же, они не жалели еды и для беременной самки, и для ребенка. Поколение детей менял, выросшее в девятом веке, возвышалось над своими братьями и сестрами на целую голову. Повзрослев, они слабо помнили отца и никогда его больше не видели, но наследие его богатства в них было видно всем вокруг.

Кооперативы
Эх, корхакорноводство! Что может быть лучше для штира? Глядишь, чтоб красавица твоя далеко не ушла, да сам сидишь, чего-нибудь пожевываешь. Красота.
Некоторые козлоноги даже на какой-то срок оседали на одном месте. Собирались компанией, штиров с десять-двадцать у которых есть прирученная корхакорна, строили несколько небольших хижин-мазанок, к примеру, у речушки, стекающей с гор, или у озерца. Для скота делали общий загон. Милой идиллии у штиров все же не выходило. Члены кооператива и бузили друг на друга, и ссорились, и дрались, и до крови дрались. Но несмотря на эти мелочи, такой вид поселений себя оправдывал. И животных пасти удобно, и от банд защищаться. А еще можно оставить свою корхакорну товарищам, пока сам тусишь в городе. И самое главное, найти ее потом на том же месте.
А еще такие кооперативы нравились самкам. Когда родишь ребенка одному из штиров, тебя тут же с удовольствием начнет трахать один из его товарищей. А то и двое. А там глядишь и еще одного ребеночка заделаешь. В итоге одни и те же самки оставались в такой компании надолго. Но что наиболее поразительно: некоторые юные штиры, выросшие в таких поселениях, даже знали своих отцов.

Государственное стадо
Когда пыл по поводу изобретения корхакорноводства подостыл, но не до конца, Фий устами Гиперсикера объявил о масштабном национальном проекте: корхакорньем стаде, принадлежащем всей Шатире. И говорилось, что чем больше корхакорн в стаде, тем круче. Тем более велик народ, что живет в такой клевой Шатире.
Мммм... по правде сказать, много не собралось. Ну как, около тридцати голов у каждого города - это много или мало? С точки зрения прокорма населения очень немного. Но ведь это представляете, штиру надо было вдохновиться идеей, пойти приручить кое-как корхакорну, а потом расстаться с нею ради всеобщего блага. С такой перспективы это много.
Зато впоследствии эти стада увеличивались многократно. Гиперсикер посылал вооруженных парней бороться с бандами пустыни и конфисковывать их добро. Иногда можно было отобрать животных и у слишком наглых спекулянтов. А торгаши поумнее сами жертвовали часть своего скота в общак, чтобы получить протекцию.

Но самый интересный вопрос в том, кто за этим стадом следил. Еще когда только стали зарождаться города, были всегда штиры, особенно радушно принимающие златорога, желающие отличиться перед ним, показать услужливость. Постаментик поближе подвинет, пыль сотрет, над шуткой посмеется громче всех. Гиперсикеру такие парни нравились, конечно. Он брал их с собой на приемы, где им тоже иногда чего-то перепадало. Хотя до девятого века никаких бонусов от своего подобострастия они не получали. До девятого века. Теперь они заботились о стаде. Не сказать, что задача самая простая, но главное, у них было покровительство златорога. А значит охрана и безопасность. И халявное мясо. Более того, таких заботящихся было много. Они из-за этого конечно грызлись между собой, но зато работы на одного приходилось не ахти сколько. Через какое-то время они вообще перестали ухаживать за корхакорнами сами, 'нанимая' работать других штиров и оплачивая работу, естественно, мясом из этого общего стада.

Военщина
После войны с цыками Гиперсикер уделил много внимания вышедшим оттуда штирским героям. Много особого внимания. Брал их с собой на выступления. Они стояли рядом с ним, на возвышении, и тоже толкали речи (короткие, по сравнению с тем, сколько говорил златорог). А самым-самым, что вызвало наибольший успех, были звания, которыми их наградил национальный лидер.
Убер-Генералиссимус Кордак, приветствуем! Славный Полковник-Майор Орест, ура, товарищи! Старший Фельдшер-Адъютант Пемений. Слова, которым научил Гиперсикера Фий, отлично легли на ухо штирам. Вот это действительно круто. Вот это понты!

Кроме того, военщину щедро кормили из общего стада. Если какой-нибудь из служащих не мог найти свежего мяса для Убер-Маршала, не удержаться ему больше при кормушке.
В то же время новонагражденные были ответственны с одной стороны за охрану корхакорньего общака, а с другой за экспроприацию с бандитов и спекулянтов. Эту работу, правда, по большей части выполняли не сами ветераны, а их многочисленные шестерки. Бывшие воины же много жрали, рожали детей и показывали на своем примере как круто в Шатире быть генералиссимусами. А штиры помоложе готовились к новой войне, о которой объявил златорог.


Война за новый город

На этот раз Гиперсикер собирал штиров не просто завоевывать новые угодья, но отбивать место, чтобы построить на нем новое городище. Козлоноги просто писали кипятком при мысли об этом. Более того, земли непосредственно вокруг города и вдоль великой реки он обещал поделить и раздать новоиспеченным убер-адмиралам. Большие куски земли в собственное пользование. Причем, какой земли! Парковый ландшафт, ммммм. Гиперсикер множество раз повторял это слово перед жующей толпой. Он смаковал его, звуки сладко лились с его красивых губ. Парковый ландшафт. Не важно, что это означает. Вице-Кавалермейстер, владеющий землями в парковом ландшафте - это такие понты, которые могут стать целью всей жизни.
Да, козлоноги активно делили шкуру не убитого тнага. А тнаг не был слабаком. За всю историю народа штиры никогда еще не ходили на штурмы. А сейчас их ждал настоящий город, укрепленный стенами, из-за которых несомненно будет лететь множество гитских стрел. Что ж, захочешь чего-то очень сильно - найдешь способ, каким бы трусом и ленивцем ты не был, нужен только хороший мотив.

P.S. Можно отметить, что к гитам у штиров отношение было спокойное. Не, они конечно ко всем относились прямо скажем не лучшим образом, даже друг к другу. Но недосуществами, как например цыков, этих врагов они не считали. Главным двигателем этой войны была жадность.

P.P.S. Картиночка того, кем бы среднестатистический штир мог быть, если бы не был ленивым трусливым дрыщом.



Получатели: Фий.

Пожилая воспитательница сидит на бревне перед разинувшими рты девочками. Несмотря на прожитые годы, она все еще крепка и держится прямо и гордо. По ее ребрам бегут белые шрамы, левая рука искривлена после неправильно сросшегося перелома.
Она рассказывает о битве за Лансу, о нашествии одноглазых чудовищ с севера, о тяжелых боях и героической обороне обреченного города.
- ...и если меня все еще будут держать ноги, - завершает она с огнем в глазах, - я вернусь туда и возьму еще пару одноглазых черепов!
Девочки слушают молча. В их глазах горит тот же огонь.

- ...Они не остановятся, пока не осквернят и не уничтожат все, угодное Великой Матери. Они насилуют, убивают, потом насилуют снова, они едят детей и мочатся на святыни. С ними не может быть мира, не может быть торговли, они просто не умеют этого, как не умеют дикие звери! - распинается ораторша на храмовой площади. Сейчас праздник сбора урожая, и вокруг храма собралось множество народу. Они слушают.
На краю площади стоят в ряд одноглазые чучела. В этот день традиционно проходят соревнования по стрельбе из лука. Попади прямо в глаз - получишь какую-нибудь вещицу от храма.

- ...тогда вы ждете, пока он не подбежит, и бросаете дротик. Почти в упор. Он сам напорется на острие. Он большой, страшный, зубы скалит, иглы свои топорщит, но если не перебздеть, проткнуть его легче легкого. Не перебздите, бойцы? - рявкает высокая инструкторша. За ее спиной в землю воткнуто копье, на которое нанизаны четыре одноглазых черепа - как напоминание, что она знает, о чем говорит.
- Никак нет! - нестройно отвечают ополченки, прибывшие на двадцать дней в город отбывать повинность воинского обучения. Потом они разойдутся по домам, но каждая помнит, к какому командиру она приписана, как правильно держать копье, как звучат сигналы на наступление и отступление.

Сетусенок, нетвердо стоя на ногах, ищет губами вымя матери. Это здоровый, сильный детеныш. Его хозяйка с товарками собрались вокруг.
- Я посвящаю тебя войне! - вдруг говорит хозяйка. - Расти большой. Твое мясо и жир достанутся тем, кто пойдет возвращать утраченные земли. А если успеешь вырасти, воительницы поедут в бой на твоей спине!
Товарки кивают.


Получатели:

Большие перемены происходили в ньярглотищах. Говорили, что Р'нукх повелел не убивать больше хэйше, первых врагов, и их главный повелел своим людям не убивать ньяронгов, а жить с ними в мире. Говорили, что отдал Вождь часть своих земель хэйше в дар и сказал им слова дружбы. Странно это было и непривычно.
В Нижних Ньярглотищах недовольных было немного. Давно воевали тамошние жители с Хэйшуром, много крови пролили и относиться стали к двуглазым соседям почти как к другим ньяронгам.
А у жителей ньярглотищ Верхних были другие заботы. Обратил свой глаз Р'нукх на заросли, где, как оказалось, в изобилии водились юркие чернокожие и их вкусные беленькие друзья. И нашла ярость ньяронгов себе новую цель, когда вторглись дерзкие дэлы в ньярглотища и погнали одноглазых с нажитых мест.
Пышели ненавистью Верхние ньярглотики, и по каждой тропе шли воины, и забыта была даже кровная вражда семей, и даже давних противников, идущих воевать в заросли, угощали лучшим мясом у своего костра и пели им песни.
Метался Р'нукх по ньярглотикам Нижним, собирая охочий до настоящей войны молодняк, ловко манипулируя словом и тяжелой своей рукой.
И велением Хелшша вырыты были в Тукхриике жертвенные ямы такой ширины и глубины, окруженные такими большими идолами, что даже Ронгашские кровавые алтари меркли рядом с этим храмом убийства. И были ньяронги полны решимости до краев заполнить ямы эти кровью и телами хвостатых, что влезли в их дом.
И бились с черными двуглазыми все сильнее, и, когда побеждали, вели цепочки связанных пленных к ямам Тукхриика, чтобы там отдать их жизни своему кровожадному богу. А по пути, так уж сложилось, некоторые ленивые ньяронги не считали зазорным заставить обреченных пленников починить себе хижину или срезать куски протухшего мяса со старой добычи. Давали черным делать черную работу, в общем. И, хоть расслабляло это охотников, но не препятствовал такому Р'нукх, ибо смотрел он вперед и видел, что могут пригодиться черные. Что, раз смогли превратить враги безжизненные заросли в обжитые земли, то то же самое смогут сделать и для одноглазого народа.
Большие перемены происходили в ньярглотищах, но суть оставалась прежней. Война не кончается.


Тяжел был восьмой век для аскаскатов. Множество испытаний подарили им другие народы, много боли и лишений. Много зла. Не помогали в таких делах ни бог Разума, ни бог Веселья.
Зато помогал бог Кровавых Убийств. Явился Хелшш в облике бледного татуированного аскаската*, и учил он, что путь
Ватиилы есть путь ярости, путь ненависти и вечной войны. Что не просто так сделало мироздание аскаскатов лучшими воинами в мире, что не зря их стрелы и копья не знают промаха - а для того, чтобы лили щедро аскаскаты кровь чужаков.
И говорил Хелшш, чтобы готовились все к Большой Войне; и кричал, что станет беловолосый народ править Юной, а все остальные народы падут или станут его рабами. И слушали его аскаскаты, и верили, и в древних своих каменных кругах резали глотки захваченным в боях чужакам. И отвечал им Хелшш, что нет для него жертвы сладостней, и вторили ему аскаскаты в кровавом восторге.
Так Веселье вновь вернулось в Ватиилу. Только в несколько ином виде.




*А вот и облик:



Получатели:

Кзабракшахр

Михра чувствовала как он поднялся с ложа и вышел их шатра. Когда-то её обижало что всех неистовств ночи у него оставалось желание делать хоть что-то кроме как лежать. Она давно уже смирилась с тем, что ни её ласк, ни ласк двух младших жён, даже всех вместе не хватало что бы истощить его полностью. И это не потому что он столь силён, хотя мало мужчин в Кор-Хаке могли бы сравниться с ним. Просто их муж никогда не тратил себя всего, не отдавался им полностью. Ни на ложе с ними, ни на охоте, ни играя с детьми. Михра не видела его в бою, но слышала из разговоров воинов, что и там он никогда не терял головы. Соратники считают что его спокойствие как горы, младшие жёны что ему мало их троих, дети что отец их не любит. Михра знала в чём дело и было то знание горько как корень огневика и вызывала в ней когда такую же ярость. Смирилась. Он любит, он боится и горит, он радуется и наслаждается, но есть то чего он хочет больше тел жён и крови врагов, похвал товарищей и улыбок детей. Есть то чего жаждет его душа больше всего, то чего не могут дать ни она, ни дети, ни друзья ни враги. Михра не хотела даже знать что это. Она надеялась что он забудет. И знала что этому не бывать. Никогда.

***

Его звали Соашьянт Пирх и его имя было его судьбой, а его судьба была его проклятием. В Кор-Хаке не так уж мало родов ведущих своё происхождение от Абахля Пирха, но мало для кого это повод к чему-то большему чем похвальба предком. Для Соашьянта то был не повод, а причина. Потому что в детстве было ему видение о том что среди всех те в ком текут капли огненной крови он и есть истинный Пирх, наследник древнего хавара Пирхов. И знание это гнало его по Кор-Хаку и за его пределы. Не было племени кзабраков где бы он не бывал. Видел воды всех трёх морей*. Юношей отличился он в набегах на мерзких штиров. Молодость провёл он на берегах Талласы учась великому исскуству владения огнём. Удивлялись искры его великому таланту и безмерному честолюбию. Последнее и подвело его. Однажды он открылся учителю и поведал свою мечту – отобрать хавар которым завладели узурпаторы Стилхи. Тяжёл был разговор с наставником. Перешёл он сперва в сору, а затем в поединок. И тогда доказал Соашьянт что научился всему чему мог. Пеплом стал учитель, а ученик бежал из Пирштедха где прокляли самое его имя.

Опьяненный силой огня пришёл Соашьянт в Грестану и столь горячи были слова его, столько силы и уверенности было в них что пустили его в святая святых. И тогда вспыхнули священные огни и громовым голосом просил Соашьянт Пирх у самого Пируша передать ему хавар. Ему истинному потомку древних Пирхов и по правде наследнику их. Обещал сокрушить безрогих и нести славу божию во все стороны до самых солёных вод покуда вся твердь не запоёт хвалу Пирушу, сильнейшему среди богов. Но молчал Пируш, лишь вспыхнувшие силой огненного колдоовства языки пламени опустились до самых углей. И в гнетущей полутьме слышалось как потрескивают тяжёлые своды. Казалось ещё мгновение и обрушатся священные пещеры на святотатца. Но камень устоял. А вот от разгневанных жрецов он еле ушёл.

Потемнел Соашьянт лицом. Огонь в душе его сменился пеплом. Жизнь для него сравнялась смерти. Ушёл он на север, где шла жестокая война за северные предгорья с безрогими илликхами. И вскоре прославился он среди других. Силой своей, умом, выдержкой и свирепым огнём которым повелевал. И стал Сояшьянт завсегдатаем на советах. И стали прислушиваться к нему и молодые воины и зрелые. И даже вожди в летах спрашивали его совета. Долгие годы воевал он покуда не изгнали кзабраки врагов из Кор-Хака. И странное дело, покрылось тело Соашьянта шрамами, но лицо осталось без морщин. Мужами в летах выглядели его ровестники, почти что юношей он сам. Легок был на ногу и не знал усталости. Рады были ему в кочёвищах. Слушали его мудрые, уважали сильные, заглядывались женщины. Ушла боль из души Соашьянта. Женился на дочерях вождей. Многим детям стал отцом. Богатую добычу приносил с охоты. Был счастлив. Почти. Потому что там откуда ушла боль осталась пустота. И холод. Потому что даже пепел стремлений грел. Но всё равно жилось ему хорошо.

Однажды на охоте склонился он в ущелье над крохотным озерцом что бы напиться. И увидел своё отражение. И понял года стали догонять его. Морщинки появились у глаз. Раздаваться вширь стал удачливый охотник. Матереть как говорят. И нестерпимым холодом обожгла вода нутро Соашьянта. И почувствовал он вновь как пустота чернотой своей зияет в душе. Не выдержал больше Пирх и вновь вспухнули в его душе неутолимая гордыня и бескрайнее честолюбие, да так как не горели никогда в юности.

* Северного, западного и южного (Талассы).

***

На севере Минуша, в трёх днях пути от моря есть место священное для всех кзабраков не менее Грестаны. Нету города тут и не поднимаются к небу дымы. Пусто тут, лишь редкие корхакорны да эхекатли появляются иногда на горизонте.

Па-и-Пируш, Престол Пируша, зовётся то место. Священная гора. Место силы. Где боги близки к миру и могут услышать смертных.

На вершину святого Па-и-Пируша взобрался Соашьянт. Семь дней постился он и ни крошки еды не бывало у него во рту. Два дня воздерживался он от воды. А в ночь третьего поднялся ветер и тычи пыли. Темные облака укрывая Юну от света всех шести лун что сияли в небе. Тьма закрыла всё вокруг. Тьма и предчувствие бури. А потом стало светло от сотен молний.


Время пришло. Вспыхнули вокруг Соашьянта огни в три человеческих роста. Нанёс он себе раны на руках и ногах щедро поливая священный камень своей кровью. И вновь прозвучал его голос, как некогда в Грестане, только ещё сильнее, ещё громче. Казалось молнии вторят ему и даже гром не может заглушить слова.

- Боже мой! Боже великий! Смотри! Вот он я пред тобою! Соашьянт Пирх из рода Пирхов! Приди ко мне. Приди и дай мне хавар Пирхов. И создам я державу великую Кзарбракшахр которой границей станут солёные воды. И будешь Ты богом её! И будут чтить тебя впереди самого Пируша! В том клянусь я, Соашьянт Пирх из рода Пирхов. Дай мне моё – хавар Пирхов и до во веки веков будут петь тебе хвалу и приносить жертвы. Боже мой! Боже великий! Вот он я! Видишь ты меня и огонь души моей! Что могу я и на что способен! Дай мне и потомкам моим хавар и будет Кзабракшахр во век твой. Заключим же о том завет! Буду я шахом на земле, а ты на небе!

От зова того содрогнулась Юна. Волны пошли морями, зашумели леса, сотряслись горы. Шерсть дыбом стала на загривке у Волка, клацнули Черепа зубы, развернула тентакли царица морская, перо выпало из крыла Феникса… Как эхекатли на кровь сбежались боги, как фолко над трупом каукорны кружатся. Воздух дрожит от великой силы. Граница между мирами тает.

Не успели боги Юны. Из края пришёл гость незванный. В языках пламени Пирхом зажженных на зов явился.

Даже после личной встречи с Р'нукхом седьмой сердар не поверил предводителю ньяронгов до конца. Не потому, что древний монстр проявил себя не заслуживающим доверия. Нет, скорее наоборот, передача давно потерянных земель явно говорит об обратном. Но такова участь правителя – никогда не рисковать, пока нет уверенности в том, что договор будут соблюдать обе стороны.
Властитель хэйшэ сдержал свое слово – как только вооруженные отряды вошли на территорию неподалеку от развалин бывшего Лансура, не встретив по пути никакого сопротивления, сердар немедленно отдал приказ прекратить пограничные вылазки и не убивать ньяронгов, которые окажутся на возвращенных землях. Он понимал, что без отдельных стычек все равно не обойдется, но полноценных сражений избежать можно было наверняка.

Вернувшись в Актар, правитель немедленно отдал приказ о сборе армий во всех трех городах, причем в этот раз было призвано значительно больше воинов – некоторых из них предстояло убедить, что им стоит переселиться к воссозданному городу, получившему название Вэннар. Многие младшие сыновья, опытные ветераны, дальние родственники старейшин родов и иные искатели лучшей доли с радостью ухватились за эту возможность, и вскоре на возвращенные земли стало приходить все больше и больше поселенцев, полагавших, что под защитой опытных воинов им ничего не грозит.

Седьмой сердар не мог не заметить, что два века без войн пошли хэйшэ на пользу. Много десятилетий отдельные семьи пытались приручить животных ньярлоглотищ, но до сих пор это получалось плохо. Но, наконец, один из крупнейших родов добился успеха – им удалось собрать достаточно большое количество лонгосов, которые не пытались наброситься на своих хозяев или уплыть далеко в море. Впечатленный этими успехами, властитель оказал этому роду величайшую честь – взял в жену дочь старейшины, а затем, подумав, женился на еще одной молодой девушке, которая с детства выращивала лонгосов и понимала их повадки лучше многих. В конце концов, нельзя же позволить, чтобы настолько важное умение осталось лишь у небольшой доли населения?

Были у сердара и другие проблемы. Ему предстояло стать первым, кто откажется от древнего обычная правителя брать не меньше десяти жен. Конечно, если времена, когда из двенадцати сыновей выживало, в лучшем случае, двое-трое, уже прошли, то нельзя позволить детям враждовать между собой. Скрепя сердце, властитель решил ограничиться пятью женами, и проследить за уже рожденными детьми – возможно, достойного наследника удастся выбрать из одного из них.


Получатели: Хелшш.

Беженцы из Идек-Филькюра, грязные, голодные, израненные, рассказывали об ужасах, что творили цверги в полумертвом, голодном городе, как поджигали его, как преследовали югру по лесам, как тяжелы их страдания были тогда, как болят их души за тех, кто погиб там и не смог убежать. Великое отчаяние селили те рассказы, ибо враги были кругом, ибо эллины вновь увидели берега священной Каулерпы, ибо потеряны были многие города, и не находилось смельчаков среди всей югры, и не поднимали народ свой на борьбу ни потомки Тасийта Победителя, ни Жвента Всадника.
Но не смелостью своей славятся юдьяры.
___________________________

Исканжер I Строитель (югзор. Iskandze'ry I Ewi'tesz; 21 до З.И. — 33 З.И.) — Кара-Кирай Югразорсага, сын Ядвиги, дочери кирая Еружалемского Боликлуша Набожного, коронован был Кара-Кирайской шапкой в семнадцать лет как устраивающий кирайскую и жреческую фракции. Полный титул: «В мудрости Техути Кара-Кирай берегов Каулерпы и потока Каувади, стен Оккараша, Еружалема, Кежгемета господин, из кираев самый достойный, из Измерже самый мудрый, вечный титулам тем обладатель, Кара-Кирай, свыше дарованный, держатель Небесной Оси». Им было учреждено строительство Тарулаша, составлен единый календарь и алфавит. В возрасте двадцати одного года провел Записную реформу, учредив обязательную хронику всех важных событий, дав, таким образом, начало Записанной Истории (З.И.).
____________________________

Викта осторожно работал молотком, увеличивая небольшую выбоину в камне. Яра медленно покидала небосвод, и вероятность неосторожного движения росла. По совести говоря, следовало бы отложить дело до завтра, но сегодня Викта был в настроении продолжать. Отправив дежурящего рядом воина за факелом, мастер тяжело вздохнул и оглядел то, над чем трудился последний месяц.
Половина буквы S. Не так уж и много, но Викта никогда не славился скоростью своей работы. "Хорошо или быстро" - вот как он говорил. Потому и был вызван он для выполнения высочайшей задачи - увековечивания звездных скоплений на исполинских камнях Црумлека, Неба-на-земле. Ни одной лишней борозды не проделал он в священных камнях, не прогневал Техути, ибо всегда был холоден умом и силен духом. Да и высекать на камне у него выходило довольно красиво.
Осталось не так уж много - максимум, год-полтора работы. Но это, конечно, ненадолго - пройдут века, и придут новые великие герои, и вновь возведет их Техути на небеса, сделав звездными скоплениями, и будут братья Викты по ремеслу продолжать его великий труд, высекая их на оставшихся Великих Камнях Црумлека, Неба-на-земле. Конечно, они будут высекать по одному - вряд ли кому-то удастся застать сразу двоих Великих. Викта же высек четверых - Югнеш, Великую Мать, Anyi', Саклуша, Великого Убийцу, Carcocs, Миклоша, Великого Гения, Dizceni, и Жвента, Великого Всадника, Elo'vas. Четверо Великих, чьи души были сохранены Техути, те, кто взирал на югру со звезд, те, кто должен служить примером, те, в честь кого названы месяцы в году. Четверых Великих уже принесла миру югра, и еще двенадцать должны были поразить мир своею мудростью, и еще двенадцать месяцев получат названия, и еще двенадцать камней будут иссечены клиньями умельцев.
Но это будет еще не скоро. А пока созведия, выстроившись вокруг Небесной Оси, взирали на Викту мудростью веков.
_________________________

Солнце припекало, тяжелая Кара-Кирайская шапка давила на лоб, дурацкое перо мегалокоатля постоянно мешалось, а обгоревшие стволы гаргурт своим молчаливым присутствием говорили: завершение строительства Третьей Руки Тарулаша вновь отложено на неопределенный срок. Бормотание кирая Буды откровенно мешало. Конечно, Исканжер знал, что ночные работы - это его прямое приказание, конечно, он помнил, что его предупреждали о пожарах, конечно, это был всего лишь закономерный итог, конечно, хорошо, что никто не погиб!
- ...требуется увеличить паек рабочим, прекратить ночные работы, набрать еще одну смену рабочих. Сейчас на строительстве занято много изнеможденной бедноты, мы не можем гарантировать...
Кара-Кирай вскипел. Строительство, начатое по указанию свыше, съедает очень много ресурсов, и позволять старому обманщику Буде кормиться на бесконечной стройке Левой Руки Тарулаша до тех пор, пока не придут эллины, он не желал.
- Нужны рабочие? Будут рабочие! Сам Техути в мудрости своей явится и потащит твои драные камни! - Исканжер сорвал с головы шапку и бросил на землю - дорогое перо страшного хищника погрузилось в мутную лужу. Без шапки Кара-Кирай выглядел как обычный юнец, которому место в Фиатоле. Плотно сжав губы, он направлялся к ближайшей бригаде рабочих, разбиравших сгоревший барак, и неумело взялся за обтесанный ствол, покрытый сажей. Старик, трясущимися руками поддерживающий обломок с другой стороны, удивленно поднял глаза на нежданного помощника. Тот, надо сказать, представлял собой не лучшее зрелище - бревно было ему явно не по силам, но он очень старался. Некоторое время они молча смотрели друг на друга; затем рабочий обратил внимание на оторопевших Измерже, стоящих поодаль, и лежащую в грязи Кара-Кирайскую шапку.
- Кара-Кирай с нами! Сам Кара-Кирай!
__________________________

Тарула́ш (югзор. Taru'las) - крупнейшая библиотека древности, находящаяся на территории современного Оккараша. Также Тарулаш часто называют "Город-библиотека" или "Всехранилище". Главный зал и Четыре Руки сложены из хорошо обработанного камня, плотно пригнанных друг к другу плит. По своим скромным размерам Тарулаш не может претендовать на роль крупного города — в нём не более 200 сооружений. В основном это храмы, резиденции, склады и другие помещения для общественных нужд. Самым высоким строением считается Пожарная Башня.
Тарулаш имеет очень четкую структуру. На юго-востоке угадывается комплекс дворцовых построек. Камни, из которых они сложены, обработаны настолько тщательно, что можно с уверенностью сказать: их строили не те мастера, которые сложили остальные постройки. Вероятно, их использовали как жилища Измерже.
В частности поражают стены Главного зала, стены которого сложены камнями, настолько подогнанными друг к другу, что современные специалисты по обработке камня разводят руками, не понимая, как это можно сделать.
А полигональная кладка и вовсе сводит с ума специалистов своей точностью подгонки гранитных блоков.
___________________________

Ситуация на границе с Элликой становилась все более и более удручающей - эллинов было больше, эллины были сильней, и останавливаться в своих завоеваниях они не собирались. Пока один за другим ложились великие Тома Записанной Истории на полки Тарулаша, Всехранилища, один за другим ложились в сырую землю защитники Югразорсага. О чем будет следующая книга? О горьких поражениях или вырванных из когтей неполноруких победах?
Ответ известен одному лишь мирозданию. Югра не сдастся без боя. Сзелем-Техути вновь является в самые глухие села, вновь говорит с простым людом, как в древнейшие времена Югнеш и Саклуша, вновь каждый воин наполнен глухой решимостью отстоять свою землю, свой народ и своего бога от любого захватчика, как сарколан в засаде, готов напасть, стоит жертве отвернуться, готов дорого продать свою жизнь.
Югра идет на войну, на войну священную. Вновь гравируют наконечники изображением неполноруких, вновь несут захваченное оружие Техути - чтобы тот передал его Великому Саклушу-Убийце, смотрят на звезды, надеясь, что душу их вознесет Техути в созвездие, что еще не получило имени. Будет эта война лучше прочих, ибо есть у югры великая Югзорулоста, и теперь знает каждый кирай, сколько воинов у него, и теперь приказы передаются точней и лучше, и гонцы быстрей, но более всего важно то, что едина югра в своем порыве, едины все три города-вершины Невозможного Треугольника. Готовы они отразить любую атаку на древних стенах, на которых когда-то встали их прадеды и сокрушили эллинов.
Югра собралась на Священную Войну - Джигат, и держат они знамена с тремя полосами: белой, что есть прозрачная вода Каулерпы, черной, что есть плодородная земля Бискериара, и красной что есть горячая кровь героев.

Являлся Сзелем-Техути и Кара-Кираю, из игрушки в руках фракций доросшего до великого Строителя, и говорил ему: оборвется твоя жизнь в пятьдесят четыре года, и умрешь ты либо от подагры в своей постели, либо от руки эллина в бою, и я, Разум твоего Бога, говорю тебе: обуздай народ свой, возглавь его, ибо Техути готов лишь помочь югре, а не сделать все за нее.
И объявил Исканжер: будет покупать он эллинские головы у югорских воинов, и освободит от налогов тех, кто будет отнимать у эллинов землю, и отдаст в жены любимую дочь свою, Жужанну, тому, кто убьет эллинского царя, а имя воина того будет написано на главной странице нового тома Записанной Истории.
Ибо нет ничего важней слова записанного - оно есть Вечность, Равная Звездам.

И наступила тишина. И тьма. И лилась кровь человеческая в этой тьме без ответа. И увидел в этой тьме Саошьянт Того Кто ответит ему.
- Ты звал, и Я пришел на твой зов. Ты жаждал, и Я утолю твою жажду. Ты взалкал, и Я насыщу тебя. От меня твой хавар, слезы твои и радости твои. Ибо Я – Урсу, бог твой и власть твоя. Я вложу кнут в десницу твою и силу в оружие твое. Я подниму твой род выше других и тебя воздвигну на вершину его.
И коснулся ран Соашьянтовых Урсу кончиком хвоста своего. И обратилась кровь гордого вспять, и вернулась в тело его, и потекла по жилам его, и закрылись раны его, и остались лишь шрамы на нем, в знак памяти о дне величия его.
И коснулся Урсу горы Па-и-Пируша, и остались на горе глубокие борозды от когтей его.
- Будет же Кзабракшахр навек мой, а ты и дети твои земными владыками его. Заключим о том завет, Саошьянт из рода Пирхов. И приумножу семя твое, и будет хавар на веки твой и рода твоего.
И дал тогда Урсу Слово. И грело это Слово душу Соашьянтову сильнее огня Пиррова, и было оно крепче гранита и разило оно сердца вернее стрел эллинских.


И вернулся Соашьянт к своему народу и семье своей. И поведал все то, что вложил Урсу в уста его и в сердце его. И кзабраки слушали его. И знавшие его – не узнавали его, ибо сила невиданная была в устах его, и говорил он не как кзабрак, ходивший между ними и охотившийся с ними, а как власть имеющий. И преклонились перед мудростью слов его, и пошли за ним.
И возвестил Соашьянт, что Отец Власти обратил свой лик на народ кзабраков и на семя Пирхово. И даровал он свою силу, чтобы возвысить народ сей и укрепить мышцу его, и вложить оружие в руку его. И позаботится Он о каждом верующем в Него и возвысит его, и позаботится Он о детях его. И придет время - вложит кнут из хвоста корхакорны в левую руку детей его и жезл гаргутовый в правую руку детей его, и унаследуют дети верного земли между соленых вод со всеми охотничьими угодьями их.
И учил Соашьянт, что лишь власть от Урсу – истинная власть. И что лишь доблесть во имя Урсу – подлинная доблесть. Что нет чести подобно эхекталям биться между собой за голову корхакорны. Что нет мужества в ударении себя в грудь перед женщиной своей и детьми своими. И что одна только доблесть ценна перед глазами Его – доблесть во имя Его. И для одного только война приносит честь и славу – лишь для возвышения имени Его. Что власти достоин лишь тот, кто заботится о народе своем и в том самом славит бога своего. Что двух и более жен достоин лишь тот, кто храбро сражается, за народ свой и веру свою и тем самым доказывает преданность Урсу и наместникам его. И пусть такой воин гордо держит спину свою, ибо выполняет долг свой и пусть молодые охотники приносят ему добычу свою, ибо когда укрепиться рука их и им будут приносить вяленое мясо корхакорн. И пусть слушаются молодые да неопытные слов прославленных воинов, ибо с ними благословление Урсу. И пусть слушаются прославленные воины слов Саошьянитов - вестников Соашьянтовых, ибо в них – воля Урсу. И пусть сами Саошьяниты чутко слушают каждое слово Саошьянтово и детей его, ибо на семемни Пирховом - печать Урсу, и на ранах их - след хвоста Его.
И установил Соашьянт дни торжеств праздничных, в которые кзабраки могли в поединках силою мериться, кто лучший воин выясняя. А в другие дни убивать друг-друга запретил, ибо неугодно было это видеть очам бога его.

Много веков спустя

Палец учительницы скользил по фамилиям детей. Ученики притихли и лишь напряженное дыхание выдавало тех, кто не слишком хорошо подготовился к занятию. И пусть учительницу истории отличали строгость и справедливость, и школьники хорошо знали, что именно к этому предмету стоит действительно готовиться, но каждый в классе старался ничем не выделяться дабы спросили не его. Наконец, взгляд из-под очков нашел себе новую жертву.
- Игнасио Деррануэва, будьте добры, расскажите нам о внутреннем устройстве Альворадской республики в эпоху перед великой островной войной.
Плотный невысокий мальчик с кучерявыми темными волосами, небрежно разбросанными на голове, нехотя встал со своего места и медленно пошел к доске с видом человека, идущего на казнь, самую долгую и мучительную изо всех что можно было придумать.

- Альворадская республика, как известно, была одним из самых многонациональных государств в ту эпоху и занимала всем известные остова. В административном отношении она делилась на 8 провинций: Коморра на Хее, Луго, Понферрада, Суэньос, Корунния, Браганса, Каштел и непосредственно город Альворада, а официальным названием после Конкисты Луго стало "Республика Альворада и Фарфали", хотя все просто называли ее Альворадой. Основу государственного благосостояния составляли налоги, фиксированно взимаемые с каждого гражданина через систему исполнительной власти, а также пошлины, взимаемые с торговли и производства. Большая часть налога шла в местное управление выбранного местным советом алькальда, который и занимался внутренними вопросами провинции. Алькальд избирался каждые четыре года и мог быть смещен в течении этого срока только по непосредственному приказу эсколлидо. Другая часть налога шла в столицу для обеспечения функционирования государства. Корпус альгвасилов, отвечавший за обеспечение правопорядка, подчинялся непосредственно Высшему Совету, но местные власти также имели рычаги влияния на них.

Игнасио вздохнул, ища в глазах класса одобрение тому, что он рассказывает, и продолжил речь.
- Несмотря на провозглашаемое равенство выборных прав, нельзя не отметить, что конечно самую большую роль в политике играли безусловно самые богатые землевладельцы, купцы и ремесленники. Особенно это проявлялось в Коморре и на Луго, где на первый план выходили потомкии героев первой Конкисты. Обладая значительным весом в обществе, они были достаточно автономны в решении внутренних дел. Благодаря тому, что для поддержания своего уровня жизни и получения товаров с первых островов они были обязаны подчиняться центральному правительству, Альворада получала заметный рычаг влияния на них и такое положение дел устраивало обе стороны. Отдельной кастой в обществе выступали судемоаги. Отношения между ними и гальегами как правило базировались на уважении и взаимной выгоде, и в местах их наибольшего проживания именно они занимались рыбной ловлей, а также составляли основу собираемых военных соединений. А также, нельзя не отметить, что...

- Спасибо, Игнасио, молодец, садись, - учительница поставила напротив фамилии мальчика оценку, а остальной класс снова притих в ожидании неминуемого.

Альворада, IX век от С.Ю.

Х-х-хрясь. Топор с противным звуком входит в живот, разрывая податливую плоть невысокого даже по гальегским меркам юноши. Алые брызги горячей крови падают на капитана, и тот торжествующе поднимает орудие убийства высоко над головой. Бой окончен и, несмотря на потери, торговец взят. Судемоаги устремляются вглубь судна, ища ценности, и лишь юнга, для которого это плаванье стало первым, перегнувшись через борт оскверняет воды остатками своего завтрака.

С криком, который можно было услышать на другом конце города, Гильермо проснулся. Ему опять снились Фаримеи. Никогда нельзя стараться что-то забыть. Стерва-память всегда будет подбрасывать тебе это снова и снова, несмотря на прошедшие годы. Когда-то там, в другой жизни, его звали Биллом Брауном и считали странным любопытным судемоагом, который приставал к старшим, постоянно спрашивая дурацкие вопросы вроде "А зачем мы убиваем гальегов, они нам сделали что-то плохое?" Там же осталась и возлюбленная, которая так и не смогла понять, почему он один из всей команды не взял себе ничего с разграбленного купца. И отец, назвавший сына сухопутным трусом. Возможно, именно поэтому, сбежав от прошлого, он и избрал себе ремесло воина. Но воина, для которого защита невиновного важнее права сильного.

Гильермо окончательно проснулся и вновь посмотрел на валяющуюся на циновке альвону. Он знал ее содержание наизусть, сегодня ему предстояло предстать перед самим эсколлидо. Откуда Выбранному знать его, простого лейтенанта альгвасилов, пусть и регулярно привозящего головы пиратов, судемоаг мог только догадываться. Хотя, чего еще можно ждать от того, кого коснулась милость Сондельмара.

Эсколлидо заставил себя ждать и Гильермо вел неторопливую беседу со стражником. Копье и пращу он оставил дома. Войну незачем отдавать свое оружие в чужие руки, даже если этим рукам можно доверять. Короткий отрывистый жест правителя, уверенный поклон альгвасила. А затем, приказ. Приказ, которого Гильермо не ожидал, но который пришелся ему явно по вкусу. Собрать со всей Альворады желающих отомстить элисионцам. Вооружить их. Обучить их всему, что умеет сам. И хорошенько надрать трифорсцам задницы.


Получатели:

Черепа ньяронгов, когда-то насаженные на колья частокола сгнили и рассыпались много веков назад. О монстрах, живущих в Ночных горах долгое время можно было услышать только в легендах и сказках рохо, живущих в их тени.
Но пришёл день и чудища вновь спустились в долину Гизы. В этот раз не с копьями, а с дарами.

Посольство ньяронгов приняли вожди и жрецы Гизы. Марзух велел лишь отправить ему львиную долю даров, а самих ньяронгов дальше Гизы пока не пускать. Впрочем, послы чужаков возвратились в ньярглотища с ответными дарами и приглашением возвращаться на торжища.
Заметив потенциальную выгоду, просвещённый Марзух велел выстроить под Гизой гигантский рынок. Зарабатывать он планировал взиманием с торговцев лишь налога за вход на торжище, сделав торговлю выгодной для всех, а особенно для рохо, для коих плата была ниже обычной. Проливать кровь на торжище возбранялось под страхом мучительной смерти, поэтому помимо экономических операций здесь часто велись и всяческие переговоры.
Вскоре Гиза стала сердцем Хейской тороговли. С юга сюда шли караваны атаквири, с севера паромщики спускали маленьких деловитых дэлов, с западных гор спускались на удивление присмиревшие ньяронги.
Впервые на Хее появилось место, где могли собираться те, кому выгода была важнее расовой и кровной вражды.

* * *

Много лет прошло с тех пор, как по Куанзе в последний раз спускалась армада. Люд из прибрежных деревушек высыпал на берег, где можно было глядеть как сотни и сотни судов со всех уголков Великой Реки отправляются покорять врагов.
Над чёрными корпусами с намалёванными шарншажьими мордами, возвышались разноцветные паруса. Казалось, эти шарншаги, наконец, отрастили крылья.

* * *

Марзух восседал на своём троне, задумчиво выводя линии и чёрточки на табличке из мягкой глины. Ему понадобилось несколько лет для того чтобы выучить язык атаквири. Ещё полгода для освоения их азбуки. Овладев новым искусством он писал с увлечением о чём угодно, затем разравнивал глину и начинал с начала.
Жрецы, правда, в большинстве своём не отличались таким же энтузиазмом. У многих процесс застопорился уже на изучении атаквирского. Не говоря уже о том, что в языке атаквири недоставало шипящих и встречались бесполезные, неприятные звуки.
Очевидно было, что салику придётся адаптировать под язык рохо.
Этим и занят был царь - великий завоеватель и просветитель. Знаки из-под его руки выходили не такими изящными, как у лесных ведьм. Но в тот момент, когда он впервые вывел на дощечке своё имя на языке рохо, эти угловатые буквы показались ему прекрасней женских ласк и плача врагов.
Неужели начал сказываться груз лет?

Этот век был веком бесед - так окрестил его Великий Воспитатель. Ибо именно в нём было проведены столь важные переговоры. Во-первых, Штейнрейх ясно дал понять, что будет помогать бандерлогам. Фактически, они предали Энерегалей! А значит, пришло время войны ещё и с ними.
Во-вторых, ши были наоборот столь милы, что торговля и военный союз постепенно перерастали в нечто большее. Наверное, это называлось дружбой... Так или иначе, но на их землях начали появляться первые постоянные поселения ши. Вообще, ши были чем-то близки Энерегалям. Свою роль играло ещё и появившееся совместное государство.
И, наконец, в третьих... Йонг-ши согласились принять помощь Энерегалей в борьбе с бандерлогами, что подняли восстание на их землях! А всё почему? Потому что бандерлоги делиться не желали. Они показали свою истинную суть. И Энерегали считали своим долгом помочь в борьбе против них. А потому смело отправлялись туда - как сражаться, так и просто жить.

Но самое главное было даже не это... Нет, Локрэн шепнул Великому Воспитателю то, что нужно сделать. Вообще, с изучением Энергии получалась странная ситуация - вроде как что-то умеют, но как-то только это и умеют. Поэтому, по подсказке Локрэна, Великий Воспитатель учредил Гильдию Познающих Энергию. Своей целью они ставили изучение самых различных аспектов Энергии вокруг них. На них Великий Воспитатель возлагал большие надежды...


Получатели: Виэль, Атум, Шагашши.

Молодой Асимва Уполос засел в раскидистых ветвях аливса, и вязал петлю из травяной веревки. Скоро здесь пройдет отряд рогатых, и все они тоже будут с веревками, заканчивающимися петлями. Рогатые очень любят веревки, души в них не чают. Вот и Асимва приготовил для рогатого такую. Рогатый пройдет под деревом, а на него сверху упадет петелька. Упадет, затянется, и не будет больше рогатого.
Рогатые… Нет от них житья гитам, сколько хранит память четырех поколений. Разные народы встречались гитам за прошедшие века, и похожие на самих гитов, и не похожие, большие и малые, кожистые и мохнатые, хвостатые и бесхвостые. И со всеми общий язык находился. И одни лишь рогатые от Мировой Справедливости нос воротят – все им чужого подавай. Чужого добра, чужой земли, чужой жизни… Теперь вот и вовсе ловить гитов принялись, и уводить в свои города удумали. Что там краснорожие с гитами делают, одному Рогару известно…
Асимва стиснул зубы и сжал кулаки.
Слыхал он в Пилтиталасе, что на восходе, на краю земель Аксос, еще один народ появился, которому все земли мало, все на чужие кочевья зарится. И, якобы, тот народ тоже рогатый. Мудрые женщины говорят, это от рогов все. Мешают рога в пустые головы Мировой Справедливости литься, а пропускают они одну лишь злобу и алчность.
Асимва ухмыльнулся.
Вот поймает он рогатого, а убивать не будет. А лучше возьмет, спилит ему рога начисто, и до дома отпустит. Послужит Мировой Справедливости.

Рогар велел гитам помнить. Помнить, и ничего не забывать. И они помнили. Помнили все, от руин Кириадима до пепелища Нис-Дипрагмата. Помнили степи, где кочевали когда-то свободные роды. Помнили времена, когда натягивали тетиву лука только лишь для охоты, а не для войны, и лодки торговцев сновали по Талассе без страха туда и сюда…
И в то же время Рогар учил, что ненависть – против Мировой Справедливости. Что месть порождает лишь другую месть, и не стоит стремиться к отмщению.
Вот только молодой Асимва не мог взять в толк - как можно помнить про все горе, что принесли гитам рогатые, и в то же время отринуть ненависть к ним?
Возможно, он поймет с возрастом. Недаром говорят, что старость идет рука об руку с мудростью. Хотя, порой, в конце концов, она и приходит одна…

Ну а пока Асимва был грешен перед Мировой Справедливостью. Он помнил, и он ненавидел. Ненавидел рогатых захватчиков всем своим пылким сердцем. Как и многие молодые жители Селема.


***

На берегу Таласских волн
Пасется стадо каукорн.
На них глядит (спокойно, строго),
Энея Аксос. На поклон
К ней цыки едут издалЁка.
Здесь, на зеленых берегах,
Повергнут в пепел был и прах,
Храм огнекрылого кумира,
Что нагонял в священный страх
На рогоносцев Ричча Пирра.

Энея изрекла закон:
Отсель грозить мы будем штиру!
Здесь будет город заложен
На зло рогатым всего мира.
Мы в мире жить желаем, но
В войне погрязли столь давно,
Что помним только боль и горе.
Пусть будет ведомо врагам:
Гадать по вражьим потрохам,
Начнут все номиниктес вскоре.