Боги как люди | ходы игроков | ХІ век: Viva la revolucion

Острова

Крепко слово штэйвита – всегда делает он то что обещал. Если конечно это настоящий штэйвит. Не знает народ большой воли другого причины невыполнения объявленного кроме смерти. Слово как тот камень – упустишь в море и не поймать уже. Не раз и не два и надрывались храбрецы в попытках осуществить то что пообещать заставила горячность или ярость. Но слово штэйвита крепко – слово клятва, слово обет, слово приказ. На том и стоит Рейн.

Весь Штэйнрейн собрался посмотреть на исполнение слова данного Ройму Кригу фюреру. На свершение слова что дал Ройм Криг народу. На тех кто прошёл под парусами и на вёсла неисчислимые месяцы пути. На их их лица и стан, их щиты и копья, на шкуры и головы шинхофу, на трофеи похода, на богатые дары чужеземцев. Поражались штэйвиты роскоши шийских тканей, восхищались блеску и мощи медного оружия.

***

Нос первой ладьи упёрся с песок. Потом второй, третьей. Скоро что направо что налево куда ни глянь вдоль пляжа теснили суда, а ведь позади их оставалось ещё больше. Люди столпились у бортов, те кто мог свешивались что бы дотронуться до песка пальцами. Другие же всматривались в берег где за полосой ослепительно белого пляжа зеленела эйра. Лица путешественников потемнели от солнца и заострились от постоянной нехватки воды и пищи. Глаза их горели надеждой, но никто не смел сойти на берег прежеде чем жрецы закончать петь священные песни. Наконец смолкли голоса и мужчина в высокой шапке с длинным пером спрыгнул на песок. После долгого плаванья земля под ним шаталась как море в бурюне устоял и упал на колени. Опустил руки в горячий песок, пальцы жгло, но это была приятная боль. Кара-Кирай поднялся, повернулся к своим. Песок тек у него сквозь пальцы всех четырёх ладоней.

- Вот земля обетованная Техути! Тут завоюем мы себе родину взамен утерянной! Тут обретём мы Югорзорсаг.

******

Ненадолго распался Элисион, волею Глаблали создано было это государство вновь. Собрал его Неалнам, собрал ради войны. Были собраны армии, полные священного гнева, жажды мести и добычи. Густые леса и верные пращи не спасли Новый Каштел и дымом ушёл в небо город гальегов. Не устояла и Корунния перед натиском судемоагов. Богатую добычу взяли там синекожие – множество рабов и без счёта изделий из странного вещества что тяжёлее камня и начищенное сияет подобно Яре, а со временем зеленет как камень обрастающий водорослями. Копьём и огнём прошлись судемоаги по восточному берегу Лекатана до самой Брагансы. Казалось ничто не остановит их. Корону старого Элисиона готовился примерить новый. Но крепко стали на защиту своей столицы гальеги. Метки были руки стражей, сияли оббитые медью щиты сынов удачи, а там где жарче всего шла битва сверкал трезубец Великого Кутулу. Семь раз шли на приступ судемоаги, семь раз были отброшены. Всех амонитов вокруг они выловили, все ракушки собрали, всех ракоскорпионов и трилобитов перебили. Не было чем кормить рабов и пленников топили в море принося жертвы Глаблали. Голод и стойкость гальегов одолели судемоагов.

Многие ушли в поход, но немногие вернулись. Были лодки их полны добычей, а души разочарованием. Воссоздан был Элисион волею Глаблали, разрушен был поражением под Брагансой. Недолгим было объединение Фаримей и Северного Зубца вокруг Асленланана. До самой смерти пользовался Неалнам почётом и уважением, но старость свою провёл он в печали видя как разрушается дело его жизни – ведь его власть не распространялась далее Корасона, а приказы его на других островах воспринимали не более чем советы.

***

Десятый век диктадоро провели подавляя бесконечные восстания причём бунтовал не только неверный, хотя и столичный, Суэньос, но даже и Луго. Конквистадоры с традиционной сноровкой и жестокостью. Нечестивого главаря мерзких рахбойников привели в Риссо где казнили сняв кожу в назидание другим. На какое-то время всё успокоилось. но затем опять появились какие-то бунтовщики причём главный среди них назвался Джузеппе и объявил что чудом спасся от казни. Самозванца поймали и казнили. И второго тоже. И третьего. Именем Джухеппе ерестали назвать матери своих детей, потому что лишь один мог носить его и всё Луго знало, что всегда будет на острове кто-то с таким именем. Стоит убить одного и кто-то другой берёт его. И говорят что рано или поздно, но случится среди эти самозванцев истинный и тогда на зов его спустится сама Фата Фиоре на землю и осыплет детей своих милостями.

На Суэньосе элита столкнулась с противодействием куда более сильным чем на Луго. Пускай легионеры не уступали конквистадорам в умении и жестокости, но их противники были куда умелее, а главное многочисленнее*. Фарфали давно уже воспринимали цивитас как природных господ. Рассказы об их гальежском происхождении стали часть истории, совсем другое дело на Суэньосе. Пускай потомки переженившихся с местными конквистадоров мало отличались от гальегов, но для жителей бесчисленных сёл и городков они так и остались чужаками. Детьми предателей и шлюх. Редкие периоды спокойствия сменялись восстаниями. Купленный кровью мир оборачивался вспышками недовольства и почти каждая из них была сильнее предыдущих. К концу века Альворада уже не контролировала восток Суэньоса которые прямо просил Гальегию принять его под свою защиту. Ненадёжной была власть и на севере острова где подати Альвораде платили лишь благодаря регулярным обходам легионеров. Только вокруг столицы ситуация была относительно спокойна. Относительно поскольку регулярно полыхало и тут, но легионеры вовремя гасили все попытки неповиновения или тем более бунта.

Надо сказать, что при внешнем сходстве порядков столичная знать совсем не та что в Риссо. Пускай пишут и говорят между собой на одном языке, но как ни крути нобили из Риссо это те же цивитасы, это фарфали, а вот нобили Альворады гальеги. Пускай среди них много светлоглазых, но в быту они продолжение Старой Республики. Даже жрицы Фата Фиоре не имеют среди них той власти что на Луго. Всё просто, к магии любви полукровки не способны, только среди квартеронок встречаются имеющие дар, да и то не очень часто. В своё время на первое поколение жриц захватив власть над первейшими среди цивитас родили дочерей оттеснённых второй волной выходцев из храмовых школ. Но от браков эьтх провинциалок с сыновьями предшественниц родилось поколение представительницы которого смогли удержаться на вершине. Сосвем другая ситуация была на Суэньосе – большинсвто браков делалось с гальегами и с каждый следующим поколение среди знати число способных к магии любви падало. Матери прекрасно понимали, чего нету у их дочерей и что будет у тех кто приплывёт с запада. И они противодействовали. На Луго поток был слишком силён и смёл подобные попытки, но на Суэньосе всё сложилось по другому. Семьи жёстко контролировали связи своих детей, все браки тщательно выверялись, а убийство родственниками неугодной любовницы воспринималось как неприятная необходимость. Конечно же в открытую на жриц самой Фата Фиоре никто не посягал – в дело шли кости шуго смоченные их же ядом. Были и другие, более сложные способы позволяющие сохранить лицо и внешнюю благопристойность. Убийство стало наукой, а отравление искусством.

* Имеется в виду количество повстанцев, а не население всего.

***

С радостью слушали в Гальегии вести с севера. На Суэньосе разгорелось великое восстания против узурпатора и его прихвостней. Уже освобождён восток, идут бои на севере острова. В самой Альвораде захватчики еле сдерживают народный гнев. Время! Время вмешаться и помочь братьям! Взять их под свою защиту. Флот с ополчением и сыновьями удачи отплыл на север.

Великие надежды и ожидания ослепили гальегов. Приковав свой взгляд к северу они упустили из виду восток. Нашествие судемоагов стало для них неожиданность. Пала Коруния и синекожие двигались на север грабя, убивая и пленяя всех на своём пути опустошая самые населённые прежде области. Эйра в руках ценнее пинкаана в небе. Кутулу отозвал флот и тот успелд таки вернуться до начала осады Брагансы. Вновь как и за век до того сражались седумоаги и гальеги, вновь блистали медью щиты сыновей удачи и сверкал золотой трезубец. И опять удача была на стороне своих детей. Отброшены были судемоаги и уплыли они прочь увозя добычу и горечь поражения.

В одинадцатом веке участились набеги судемоагов Трифорса на Одинокий, однако в большинстве их успешно отбивали.

***

Как и многие сотни лет до того пенили воды Чёрного моря пироги. Меньше теперь текло воды с вёсел, но зато эйровые паруса надувались на мачтах. Щитами были обвешаны борта и копьями щетинились лодки. Война за Васети продолжалась. То был век силы Штейнрейна. Неудержимы были таафейры и не только отбросили врагов от родных берегов, но и высадились по Даму. Долгие годы шла осада, не раз и не два опустошали штэвиты Васети и пытались взять город. Множество подвигов было совершено и не раз казалось что до победы лишь шаг, но с далёкой Хеи раз за разом приплывали отряды чёрных копьеносцев в коже мелких шинхофу. Много славы добыли штэйвиты, но ни клочка земли. Вестен Пла так и остался Васети.

Путешествие Крига стало не просто подвигом, оно кроме всего прочего открыло штэйвитам восток Окуми. С того времени они стали регулярно посещать берега ши что бы торговать с мохнохвостыми. Ещё дальше, за длинной полосой берега где лишь волны бились о скалы гор, оказалась земля заселённая карликами обладающими несметными богатствами (9.22).

Вместе с открытиями на востоке в Штэйнрейн приходили всё новые и новые товары в дополнение к лодкам, топорам, клею и маслу из Раматы можно было теперь достать роскошные шийские ткани, великолепное медное оружие и прекрасные украшения. Лодки и топоры были необходимы, масло и клей полезны, новые же товары вызывали в душах народа великой воли жажду обладания. Плох был тот фюрере чей щит не блестит полированной медью, чья жена не одета в ткань, кто не украшает себя восточными камнями и сверкающим серебром и не ест из каменной посуды*. Беда лишь в том что многого хотели штэвиты, но возможности их не отвечали желаниям. Дороги были медь и ткани, мало что мог народ с островов предложить сверх того что тратил на лодки и топоры.

Кроме связей с востоком блгодаря миру с Энэргальерой восстановились и связи с западом, с беловолосыми аскаскатами. Правда край тот был бедный на прекрасные вещи, а потом туда не плавало и одной двадцатой лодок устремлявшихся к Окуми.

В Рамате штэйвиты познакомились с паламнэровым вином. И оказалось что напиток этот как быдто специально создан был для народа воинов. Велика была страсть их к нему. Не упускали возможности купцы и моряки отведать чудесного напитка бывая в Рамате. Некоторые даже пытались захватить бочки** с сосбой в Рейн. К сожалению большая часть напитка не переносила длинного плаванья, а потому мало кто кроме высших фюреров мог позволить себе пить его. Но народ великой воли не привык отступать. Увидев как просто делают вино бандерлоги они попытались повторить это у себя дома. Получилось. Беда только что паламнэр даже на Моэре то немного. Многие пробовали делать вино из бумидоров, но выходила редкостная гадость. Зато вполне успешной была попытка с недозревшей и ещё сочной эйрой. Правда вино получалось не сладкое и не такое крепкое, но зато приятное и тоже веселило голову. Теперь роды из внутрених районов занялись не только лонгосоводством, но и виноделием. На Моэре же в добавок к дани яйцами*** добавился налог вином. Энэрегалям и раньше приходилось исхитрятся чем же кормить лонгосов что бы не тратит на них эйры, но теперь хочешь не хочешь, а часть урожая уходила на утоления штэйвитской жажды. Усиление податей привело к заметному обеднению пальцехвостых. Многие покидали родные места – одни уплывали к сородичам на северо-запад, другие же, пройдя взятие, так и не возвращались домой оставаясь на Штейрейне где жили при домах богатых штэйвитов.

* Дорогая посуда даэрской работы, в основном керамика, но есть и каменная – настоящая роскошь.
** Вообще-то это не бочки, а такие себе посудины из коры паламнэр промазанные жорэхэровым клеем для водонепронизаемости.
*** Да, Юя читала заявку, но я как-то не вижу почему это штэйвиты Моэры откажутся от халявы. Как раз особой нужды в рабочих руках у них нету. Разве что прислуга, но это одно, я яйца лонгосов к завтраку – другое.

***

Мирной была жизнь на островах. Энжэрегали ловили амонитов и собирали эйру. Беженцы с Мор’а’нэры научили остальных пальцехвостых делать вино и теперь в каждом селении был амбарчик или даже два полные огромных целых панцирей в которых пузырилось прекрасный напиток. Воистину великое открытие и дар Локрэна. Когда пьёшь вино чувствуешь как энэргия разбегается по жилам.

Из-за неизбывной вражды к Рамате торговля энэрегалей была направлена не столько на юг Внутреннего моря как на север. Лодки с ловкими пальцехвостыми бороздили воды от Ватиилы до Корахоты и перевозя как свой товар так и купленный в других местах. Впрочем благодаря миру возобновились и связи со Штэйнрейном, а вновь стали плавать мохнатые и на восток к страым союзникам. Могучие аскаскаты, сильные штэйвиты, дикие сельты, молчаливые и основательные гиты, мудрые хторры, свирепые ши – никто из них не мог состязаться с ушлыми энэрегалями в умении торговаться и выбирать что где и почём купить или продать.

Мирной была жизнь на островах, но зато на Окуми шла война*.

* Будет в соответствующем отчёте.

***

Долгим и страшным было плаванье югры по морю. Слишком незнакома была синяя гладь, слишком неопытны они в этом деле. Благоприятны были ветра, нослишком часто неумение и незнание убивало так же надёжно как гнев богов. Особенно страдали изгнанники от нехватки еды, а ещё более воды. Покуда плыли они вдоль побережья Колпоса было где пополнить долблёные бочки и бурдюки, было где утолить свою месть к ненавистным эллинам. А затем плодородная степь сменилась сухой и полной огнёвищ, реки стали редки и малы. Ужасалась югра столь негостеприимной местности, но впереди её ждали края ещё хуже. Мертвым и сухим было побережье Ирасии, не было там ни рек ни ручьёв, ни больших ни маленьких, а свирепые краснокожие туземцы не на просьбы указать источники отвечали стрелами и дротиками.

Но всему есть конец и обетованной сбылось. Приплыла югра на Авенанму и прогнала судемоагов с побережья и заселила эйран вытесняя желтокожих токи. А другие отправились ещё дальше и высадились на Северном зубце. Пали Итинова и Кралалан и потеснили юдьяры судемоагов.

В новом краю пришлось привыкать югре к новой жизни. Выходцы с берегов Каулерпы поселились на берегу ловя аммонитов и рыбу, выходцы из лесов наполнили эйран. Вместо каукорнятины ели они теперь орехи эйры, а мясо лонгоса стало для них роскошь. На Северном же Зубце нашли юдьяры страну хотя и не похожую на их прежнюю родину, но тоже благословенную – карликовые каукорны ведь тоже кукорны, а уж количеству их могли бы позавидовать даже косяки трескоселёдки. В редких рощах росла знакомая ягодная гаргута и под её сенью легко прижилась моркварность. Обитатели же этих мест – невысокие, желтокожие и неимоверно тупые были неспособны устоять перед пришельцами которых гнали отчаянье и жажда обетования.

Тэрим

Война на севере Тэрима догорала. Просуществовав десять веков Югорзорсаг Изначальный, Югорзорсаг вокруг Каулерпы пал. Хотя многие покинули берега Бескериара во время исхода доверив судьбу свою волнам и дереву, хотя куда больше юдьяр осталось, но вместе с Кара-Кираем и священными книгами ушла и душа народа. Четырёхрукие были слишком разумны что бы оставаться ради смерти, нет, те кто не уплыл обменяли спасение на несколько последних лет жизни на родине. И были эти года урожайными и обильными, как будто сама земля прощалась с теми кто населял её столько времени.

А потом пришла война и ударили эллины по правому берегу Каулерпы, а цверги по левому и пал Оккараш и сожжен был Кежгемет. Разделили победители между собой захваченные угодья и лишь на жалких остатках осбтсвенной страны ютилась последня тэримская югра.

***

Свершилось то о чём веками вещали жрецы, сбылось то о чём пели песни, случилось то о чём мечтали поколения. Пал Югорзорсаг! Повережен вековой враг! Отомщены смерти! Добыта великая слава!... Долго праздновали эллины и не было счёту пирам, играм, жертвоприношениям и процессиям. Но прошли годы, ушёл хмель торжества и на место радости пришла странная пустота. Как будто потеряла Эллика и эллины что-то родное, истинное, урождённое. Что-то бывшее частью их самих. Это многие чувствовали, но мало кто понимал, да и те молчали ужасаясь осознанному.

Обычай назначения правителей областей царём сперва подорвала было положение старой аристократии, но со временем наоборот укрепила. Ведь традицией стало назначать достойных, а требования к достойным были всё выше и выше. Претендовать на занятие видной должности мог лишь эллин хорошего рода с самого дества старательно подготавливаемый к будущему правлению. Выборы кандидата в агональной культуре эллинов стали настоящим состязанием со сложными правилами и пушными ритуалами. Соревнование красивое и торжественно внешне, но ожесточённое по сути. И всё больше царь превращался в арбитра волею или неволею вынужденного следовать обычаям и законам.

***

Гордый народ собирается* в Ездбереке, храбрый, хвастливый, надменный. Гордятся тут происхождением от древних забракских поселенцев. Гордятся южными войнами и победами над гитами. Хвастаются разгромом северных еретиков. Хвалятся своей мощью. Горе тебе Ездберек! Беда тебе город спесивых! Гнев Ушура падёт жилище наглых! Ярость богов обрушится на пристанище самовлюблённых! Горе, горе тебе град обреченный.

В спеси своей встретили езды ушурийцев в поле. Вышли они против саошьянитов, встали на пути покорителей. Разве устоять неверным против огня веры? Разве выдержат богохульники огня живо? Как эхекатли телёнка разорвали ушурийцы ездов. Пал Ездберек и все его хаджиты** признали власть шахов и рядом со священным огнём Пироса поставили в храме идол Ушура.

Ужаснулась Гирштана мощи еретиков и одни готовились к битве, другие считали что следует покориться шахам, а третьи же хотели обратиться за помощью к монархам Забрии.

* Само собой в городах охотников кзабраков постоянное население ничтожно, это места фестивалей и торговли по настоящему оживающие лишь несколько раз в году.
** Хаджиты «такого-то» - племена собиращиеся на хадж*** в определённом святилище. Так езды это хаджиты храма в Ездбереке, гирши – хаджиты Гирштаны, ушурийцы – хаджиты (а не жители!) Ушуры.
*** Хадж – регулярные религиозные фестивали главного местного святилища посещение которых более-менее обязательно для членов племён считающих святилище своим.

***

Слабы и ленивы бандерлоги, выносливы и трудолюбивы токи. Подлы и бунташны перепончаторукие, верны и преданы плоскоголовые. Хорошей мыслью казалось хторрам заменить одних другими – вырезать бандерлогов и заместить их токами. Думали хторры о выгоде, просмотрели хторры опасности. Не рады были джамаши, что на их остров повадились знатные хторры с приказами, энэрегали и цверги с оружием, что высаживались на побережье орды голодных токов с континента. Не понравилось им как режут и бьют бандерлогов. Давно ведь все деревни и хутора перепончастых были поделены и каждый ши знал какое селение принадлежит его роду и кто зовёт его хозяином. Когда запылали эйровые хижины, когда полилась кровь тогда восстали бандерлоги. Тогда началась война. Война джамашей против Корахота, потому что решили они – не будет у Джамапути других хозяев и лишь они одни могут решать кому тут жить, а кому умирать. Тяжела была та война и крови лилось больше даже чем некогда при покорении острова потому что многочисленны были бандерлоги и свирепы ши, но постепенно число и организованность начинали брать верх и к концу века стало ясно что не устоять бунтовщикам против Корахота.

***

Война десятого века за Селему стала первой в которой эрлы составили основную силу забракского войска став на смену более многочисленным, но не тадёжным гезитам. И эта попытка не прошла удачно – как и за век до того гитам удалось отстоять и свои леса и стены Пилтипаласа. И пошли среди забраков разговоры, что лишь слепой не увидит к чему это. Не угодна богам война с гитами. Поставили небожители предел забракам на Селеме. Хватит зря лить кровь свою и чужую, хватит убивать ради того что быть убитыми. Без победы слава ополовинивается раз, а добыча дважды.

Век за веком росло число керров, а вместе с ними эрлов и лордов. Множились села окружённые полями ситари, а вместе с ними и их обитатели. Каукорн же в степи больше не стало, пожалуй даже меньше, а вместе с ними и тех кто жил с них – что людей что эхекатлей. Гезиты не уменьшались в числе, но степи всё больше казались полупустыми на фоне плоородной и густозаселённой прибрежной полосы. А земли под ситари надо было всё больше – культурное растение с большими зёрнами быстро истощало почву. Кажется ещё два-три века и нивы покроют всю Забрию не до Кор-Хака.

В стране распространилось корхакорноводство. Первыми его освоили керры. К середине десятого века корхакорны появились во всех деревнях восточной Забрии, к концу века дети пасущие скот на паровых полях стали привычным зрелищем во всей стране. Гезиты теперь кочевали уже неся вещи не на собственной спине, а нагрузив вьючных корхакорн. Благодаря этим животным кочевники смогли иметь куда больше вещей чем раньше. Это вызвало бы бурный рост торговли, но поборы с рынков в городах сильно его обрезали. Конечно не гезиты ни керры не гнушались тайным обменом, но с появлением корхакорн охотникам уже нечего было особо предложить земледельцам, а красивые и дорогие вещи можно было купить только в городах.

Экспедиция Майкла Ланна уплыла за моря и не вернулась.

***

Два великих события ознаменовали десятый век для цвергов. Первое – победа над югрой, а второе мало кто из народов Юны признал бы великим. Но поклоняющиеся Гротедаруму не чета дикарям – смогли они оценить великое умение глиноделия. Не прошло и тридцати лет как не осталось селения береговых цвергов без своего гончара. К концу же века были не только мастера, но уже целые школы и традиции это ремесла превращавшегося, как то обычно у цвергов, в искусство.

Красота и удобство новой посуды были таковы что скоро её делали не толдько для себя, но и на продажу эллинам и корахотцам. Купцы плавали всё дальше и к югу, узнали что за Корахотом в глубине суши живут люди вроде эллинов но другие (гиты). слушали и про великую землю на юге (Окуми), но дорога туда шла через вечно охваченный войной Дамопоти так что до тех краёв сами цверги так и не добрались.

***

Десятый век стал для народа Рогара веком побед. На западе чудом держалась Селема раз за разом отбиваясь от забраков, на востоке же гиты обрушились на циков и смели и зелёнокожих дикарей и штиров захвативших было земли древнего Ларпирона. Если в древности Аксос полосой протянулась вдоль Потами, то сейчас раскинулся от Узкого моря Талласы. Всё больше было гитов что сломоса ели только привозного по праздникам. Как объясняли это пища благая и желательная потому что это пища завещанная предками, а им самим Рогаром, подарок священной Потами. Каукорна же есть пища желательная хотя и не благая. Понтик еда дозволенная, хотя и не желательная, но Мировая справедливость не будет оскорблена если гит вкусит её что бы утолить голод. Есть однако и блюда неблагие и запретные как то зёрна ситари. Это еда для каукорн и понтиков, а не для людей. Недостойно гитов подражать нечестивым забракам в травоедении.

***

Многие века сельты жили в лесах не интересуюсь ни побережьем ни степями. Сами никуда не совались и чужаков к себе не пускали. Жили как будто и нету их. Но времена меняются. Потихоньку стали мохнатые торговать с соседями, стали пускать к себе редких купцов и жрецов, сами стали помалу выбираться в гости. Спящий линкас проснулся, а затем прыгнул на добычу и все увидели что когти его остры, а зубы крепки.

Отряды сельтов наводнили западноцикскую степь. Шли они без особой организации, без порядка и не так уж и много было бойцов в каждом отряде, только вот один сельт стоил пол десятка цыков даже в прямом бою, а уж из засады так и двадцати. Зеленокожие сопротивлялись яростно и безуспешно. К началу следующего века у циков остался лишь небольшой анклав окружённый со всех сторон врагами, а святилище в Хорытысе поросло гаргутой.

Окуми

Снаружи стеной лился дождь, гремел гром и молнии пронизывали полутьму затянутого тучами полудня. Но то снаружи, а внутри дворца лишь полные жира светильники освещали комнату в которой шикурлакхан истинных ши принимал послов. Толстые каменные стены были сложены из глыб весом по десятку человек каждая, потолок набран из паламнэровых брусьев, а над ним крыша из коры в четыре слоя. Стены покрыты резьбой, пол выложен мозаикой, светильники из серебра даэрской работы. Сам Ушкушкхаль гордился бы такой пещерой.

По правую руку от правителя стоят вдоль стены ши войны, блистая серебром и перьями наград, мрачно мерцая обсидианом. То сила и слава шикурлакхана. По левую руку вдоль стены стоят ши мира в длинных одеждах из богатых тканей, то мудрость и уважение шикурлакхана. Между ними склонились перед правителем посланники. Тоже ши, но непривычного вида. Чужие у них одежда, украшения и причёски, даже внешне отличаются они от окумийцев – выше и мускулистей. Впрочем сейчас этого не заметно. А ещё самоуверенней и наглее. И этого не скрыть.

- … и не стерпев насилия и злодеяний от хторров и энэрегалей решили мы, йонгаши, отплыть от Корахота и прибиться к Союзу Истинных Волков. И просимся мы, йонгаши, с преорашами и детьми своими, с лодками, домами, холмами и долинами, эйровыми рощами, родниками и реками Джамапут и со своими банделогами под высоку руку шикурлакхана…

Целый месяц чужаки учили обычаи и нравы Айэньо, но мало освоить позы и запомнить ритуальные фразы, надо ещё принять их, а этого у чужаков и слова их напоминали не просьбу, а торг на рынке. И советники правителя знали что так оно в сущности и было. И знали куда и к кому пойдут послы если не удастся с ними договориться тут в Айэньо.

*******

Девять веков располагалась Рамата направо от Кукимакуки в десятом же преешла и на левую сторону. Маслом и вином встречали местные жители сородичей, собирались в отряды что бы присоединится к воинству. Прогнали они мерзкий йонгов из верховий великой реки и с побережья Говодэры, разрушили бандерлоги гнездо врагов. Однако упорны и свирепы оказались мерзкие четырёхрукие и не так и просто оказалось избавиться от этих чудищ.

Кроме того глупость и самомнение овладело некоторыми перепончатокрылыми и в безумии своём не захотели они стать частью Раматы и заявили что и дальше будут лишь друзьями, а не подданными хилихалати. странно видеть такую глупость среди тех кто живёт на деревьях. А ведь опасность так близка. Высадились на берега окуми энэрегали, разграбили и захватили земли что было уже согласились стать частью Раматы. Украли плод из под носа, выхватили гусеницу прямо из ладони. Пускай не дошло ещё до войны между двумя державами, но это ли не знак грядущих сор? Это ли не предостережение тем кто понадеется на собственные силы презрев единение под властью хилихалати?

Отправленная на Джамапути экспедиция вернулась почто что ни с чем. Целые флотилии лодок охраняли остров, множество корахотских энэрегалей и существ весьма смахивающих на даэр ждало воинов на берегу. С множеством кровавых трофеев, но без победы вернулись кинехати с востока. странные вещи рассказывали они – будто воют джамаплутцы с корахотцами, но на стороне бандерлогов сражаются те ши, что во времена дедов и прадедов завоевали остров.

Надо сказать, что не одними войнами жила страна. Увеличение государства в полтора раза значительно оживило торговлю, а тут ещё и мир с извечным врагом помог. Год за годом, сделка за сделкой и к концу века на границе во множестве мест шла бойкая торговля маслом, клеем, камнем, шийскими тканями, даэрскими металлами и посудой. Ушупамати из города крепости всё больше превращался в город рынок, в город склад. Каждый день приходили туда и уходили от туда караваны вьючных бумидавов неся на своих спинах полные корзины товаров.

***

Привыкли ши воевать, стоило погаснуть вековечной схватке с Раматой, как вспомнили они древние обиды нанесённые йонгами. Оно и понятно – когда у злого соседа беда самое время растеребить старые раны. И правильно. С севера веками вестей о сражениях приходило куда больше чем о победах, а на юге сейчас не так. Не устояли четырёхрукие дикари против шийскийх стрел. Одолела ловкость и слаженность грубую силу и звериную мощь. Впрочем главным протвником оказалось не йонги на земле, а дикие бандерлоги в кронах. Тут-то и пригодились навыки войны в сэльве, воспоминания о сражениях на далёком севере. Не готовы оказались местные перепончатые к тому что враги лазят по деревьям и скачут по ветвям. Слабы они оказались, не чета раматцам. Вернул себе Союз Истиннх волков земли потерянные ещё Стаей-над-Стаей.

А пока шла война на севере, на юге бывшие враги мало по малу привыкали жить в мире. И хотя соседи друг-друга не долюбливали, но торговля между ними завязалась нешуточная. Сперва через даэрских купцов, а потом и местным торговцам стало жаль верную выгоду терять. Стали свозить отовсюду товаров в Айэньо ещё больше прежнего ведь было что у бандерлогов купить и чем с ними торговать.

Штэйвиты, даэры или джамаши, а главное ши из городов и посёлков державы что приходили по делам в столицу изумлялись числу и величию её храмов и говорили что не видели никогда и нигде ничего подобного. И это была истинная правда.

Хея

Война. Война никогда не кончается. Так было на Хее прежде, а сейчас… сейчас тоже война. Но только одна. Непривычно мирно в ньярглотищах. Не трещат кости под палицами оденоглазых. Не летят стрелы и дротики пущенные серой или зелёной рукою. Тихо в хрусовнике – крики раненных и приносимых в жертву, вопли чёрных и белых не раздаются в пронзённой солнечными лучами тени. Но разве может быть небо без дождя, хрус без медянок, охота без крови, а Хея без войны. Нет. Вот и сейчас, во времена когда почти всюду мир на северо-востоке в яростных схватках решается судьба Ватииланы.

Не счесть врагов вышедших против народа копий. Не брызгами разбиваются волны о берег, а лодьями полными свирепых рохл, не листва летит с хрусов, а орды безжалостных дэлов выходят из лесу, не ветер колышет травы, то идут неисчислимые отряды домов и кузьки бегут перед ними. Вышли им на сречу дети Аску.

Нету лучников равных аскаскатам, нету воинов чьё серце не дрогнуло бы от рёва керров. Но сила ломит силу. Нашествие рохо Ватииле удалось отразить, но выждав покуда невольный союзник истошит врага ударил Дэлладур. И не хватило аскаскатов перебить орды чёрных. И бежали аскаскаты из земель где бушевал война, а кто не бежал погиб от стрел или под жертвенным ножом.

Были за века у Ватииланы и победы и поражения, но сейчас как буто пелена спустилась с неба. Чувствовали аскаскаты что последние времена настали, страх и отчаянье холодом заползали им в души заставляя искать утешения в огне желаний. Одни предавались чувственным наслаждениям и радовались каждому дню понимая что он может стать последним, другие отдали себя ненависти и ярости. Никогда прежде не были аскаскаты столь щедры, раздражительны и скоры на любовь и ненависть. Душа обречённых рождала стихи и песни равных которым не знала ещё Юна и которым судьба была сойти в небытие вместе с породившим их народом.

***

Не на тех поставила Коморра, ох не на тех. Переменчиво военное счастье и хотя не изменились границы и жизнь течёт по прежнему, но стало ясно, что могучим прежде аскаскатам теперь самим понадобится помощь. Ну, а одинокому самостоятельному городу надо думать как быть дальше. Впрочем амантам решать подобные вопросы не впервой.

***

Нярглотища полнились хрюканьем злобусов. Ну то есть там такого и раньше было полно, но раньше людские голоса смешивались с криками приземистых непарнокопытных только на охоте, а сейчас это случалось постоянно. Потому что теперь злобусы были почти что у каждой семьи. Ещё живы старики возмущённо ругающиеся на эту новомодную блажь, но таких становится всё меньше. Ведь куда легче кочевать везя вещи на чужой спине, а не на своём плече. И старики это почувствовали первыми, а что некоторые ворчат, ну так на что они не ворчат?

Разведение злобусов не долго считалось недостойным делом. Пускай не таких крутым как охота, но никак не презренным. Потому что злобус, это крепкия шкуры, могучие мышцы, прескверный нрав и два бивня в придачу к нему. С такими не каждый совладать может. Конечно молодняк посмирнее буде, но вот взрослые самцы или самки с детёнышами это настоящее испытание. Не все его проходили, бывало и калечились и на жальник попадали. Впрочем чаще дело обходилось побегом мерзкой скотины или же попаданием её на костёр.

Поскольку больших войн не было, то активаня молодёжь искала чем себя занять. одни тратили себя в мелких набегах и стычках с соседями, другие в охоте на опасного зверя, третьи же искали себе славы в далёких походах. Но походах не с войной как в прежде, а с товаром. Свирепого вида купцы с идним-двумя вьючных злобусов каждый, гордые и честные, вскоре стали завсегдатаями любой крупной ярмарки за десять дней от Ньяронги. Хэйшур, Занзара, даже в пограничье Дэлладура и Атаквирии без них не обходился ни один большой рынок.

***

Атаквирия росла подобно хрусу. Не год и не два проходит с того момента как молодое деревце превращается в гиганта закрывающего ветвями всё вокруг. День, два, месяц – не заметит глаз разницы, но пройдёт года и не сравнить то что было и что стало. Так и держава детей Великой Матери. Недавно ещё было то сильное, но беспорядочное объединение, а теперь сильная и организованное государство. Хрус посаженный десять веков тому назад вырос и горе тому над кем раскинет он ветви свои.

***

За века мира ослабла выросшая на войнах власть сердаров. Тогда. в жестоком противостоянии с одноглазыми никто не сомневался в приказах. Выполни или умри – это было понятно. Даже угрожать не надо когда рядом целая страна свирепых убийц. Не т осейчас. Каждый старейшина мнит себя если не равным верховному правителю, то уж точно более мудрым и сведущим в домашних делах. На место авторитет божьего избранника не посягает никто, но и слушать его повеления в далёких селениях не собираются. Да что там, даже роды кочующие рядом со столицей надо скорее уговаривать чем приказывать им.

Надо сказать, что разведение лонгосов всё более и более влияло на жизнь хэйше. Раньше они предпочитали высокие ньярглотища, потому что в них прозще подкрасться к добыче. Сейчас когда для многих стада шипастых ящеров стали главным источником пропитания ценятся равнины устеленные низкими нярглотиками.

***

Раненный шарншаг становится только опаснее. Несмотря на потерю Васети штэйвиты не только не отсупили, но и перешли в наступление, да так яросто, что рохол едва удержали завоёванное в предыдущем веке. Но опытный охотник знает что раны это не только ярость, но и вытекающая наружу кровь, а вместе с неёю и покидающая зверя сила. Главное не спешить что бы не попасть под удар и не раслабляться что бы не упустить добычу.

В какой уже раз северная война пошла неудачно для рохо. Отправленные в бой рохо и эльты усеяли костями своими саванну. И всё ради чего? Что бы из хрусовников вышли дэллы и напав, на ослабленных аскаскатов забрали победу себе.

А с востока приходили вести не только о штэйвитах. Марзуху доносили что за Васети лежит земля равная Хее. Земля без концы и без края заросшая огромными деревьями рядом с которыми хрусы что эйра. И говорят выходцы из прибрежных племён уже стали селится в той земле и даже прислали дары – мохнатые шкуры огромных зверей, большие черепа похожие на людские и костяки с четырьма руками. Говорят что в тех лесах живут свирепые дикари огромного размера, а на деревьях множество разумных линсов размеров с ребёнка.

***

Семь веков вражды стояло между Дэлладуром и Ватиилой и наконец-то стал виден её конец. Война кончится вместе с аскаскатами и похоже это лишь вопрос времени. Не долгих веков как прежде, вовсе нет. Впрочем судьба переменчива и даже сами боги не властны над нею.

Хотя дэллы смогли разбить аскаскатов в поле, а также захватить и сжечь Лааоканию, но неуютно было хвостатым в поле. Чужой и негостеприимной казалась им саванна. Керры и кузьки пугали днём, свирепые дьяволы ночью. Не было тут спасительной тени от безжалостной Яры и не росли тэдо. Земли откуда черные изгнали народ копья одичали и стали такими как были многие сотни лет тому назад ещё до прихода людей.

Традиционный приказ собрать армию в Новой Ватиилане. И оставить в обороне.
Город йонгов на 16.20. Называется Ба И Везде собираются армии и захватывают красные гексы (на востоке йонги ждут пока ши разберутся с бандерлогами и нападают на победителя). Йонги договариваются с энергалями, о проходе и совместном проживании йонгов и энергалей на захваченных последними территориях.
Фарфальки Дэлладура проповедуют культ Виэли у хейше. Да, большая группа фарфали (жрицы и жрецы Фата Фиоре) заплывает далеко-далеко к хейшам и начинает там обживаться и размножаться, рассказывая всем про веру в Виэль. Предусмотрительно выбирают для высадки гексы подальше от границы
Коморра объявляет войну Гальегии. В Коморре собирается армия и плывет захватывать Одинокий. Именно захватывать.
Армии Суэньоса и Луго подавляют мятежи на Суэньосе. Конкистадоры и легион в деле.

Аскаскаты и фарфали из числа особенно преданных Виэли садятся на корабли, нанимают штейвистких и энергальских мореходов и уплывают. Жду согласия энергальского и штейвистких богов (если его не будет - аскаскаты пытаются подкупить каких-нибудь локальных товарищей).

Получатели: Локрэн, Виэль, Ажандаатис.

Получатели: Виэль.

Не войной единой жила Раматта. Отнють не одной войной. Славилась она бойкой торговлей да обильным хозяйством. Столь бойкой да столь обильным, что далеко не всегда пальцев хвоста и головы хватит чтобы все в уме удержать.

Тут и пригодилось купцам бандерлогским - акшуканам старое умение хепалатти. Давно уже умели охотники завязать запасную тетиву особым узлом, да подвесить на ветке.
Пройдет другой охотник - поймет тайный знак.

Да только много так не напишешь. Разве что "Тигран. Два паука. Три полета стрелы. Север.". Но тут уже взялись за дело сами купцы да хелихалы.

Так появилась калахата - бандерлогская азбука.

Пишут на калахате шнуром или высекая узлы-символы ножом на коре паламера.
Вместо сроки - нить, пишется она сверху вниз. Нити идут по порядку. Слева на право.

Бытовые расчеты обычно ведут на шнурах и веревках.
Когда они перестают быть нужны их просто распутывают и используют заново.
Важные записи во избежание порчи могут пропитывать маслом.

Серьезные же вещи, вроде указов или священных писаний для общего ознакомления высекают на паламерах. Бывает что каждый "узел" в них размером с взрослого бандерлога. Надписи регулярно обновляются.

На храмовых паламерах Кикимакуки начинает создаваться Книга Хелеса - великое писание рода бандерложьего.

Среди грамотных так же популярно вырезать надписи вроде "дом акшукана Унамшамака'' над входом в гнездо.

Хилихахати носят специальные юбки-книги собственного изготовления с цитатами Книги Хелеса и поучительными притчами. Каждое такое одеяние - уникально, ибо собирается жрецом в меру своей грамотности и эрудиции.
Они же теперь и бродячие учителя.

Купцы носят ожерелья и браслеты с важными записями и подсчетами.

Из хелихалов выделяется подкаста - хаполахалы. Это бюрократы не занимающиеся проповедями, но ответственные за рациональное ведение церковного хозяйства и подсчет налогов, включая торговый.
Не сложно догадаться, что большинство бандерлогов их недолюбливает и за глаза зовет "хапа-хапа"#.

#неприличный бандерлогский каламбур.

Третий век от заключения завета. Терим. Кзабрашахр.

Легенда о том, как кзабрак впервые приручил корхакорну рассказывает об очень хитром охотнике Тусаре, отбившем молочную телку Мелуу у голодного экхекатля Щелката. После чего Тусар привел благодарную Мелуу к своим шатрам, и пообещал защищать, если она будет делиться молоком с его маленьким сыном Сулеем. Мелуу конечно согласилась, но потребовала защиты не только для себя, но и для своих будущих детей, и детей их детей, и для детей их детей. Также Мелуу попросила искать для нее и ее потомков новые места, с молодым огневиком. Тусар же сделал вид, будто это слишком тяжелая обязанность для него и его племени, ведь если злые экхекатли не будут убивать корхакорн, то дети и внуки Мелуу объедят все огневища и будут столь многочисленны, что для их защиты потребуется привлечь и соседние племена. И потребовал за защиту плату, не только молоком, но и мясом. И так Тусар нахваливал свое предложение, так преуменьшал цену которую придется заплатить за корхакорнам, что Мелуу согласилась, потому что была лишь глупым животным.
Так-то и был заключен союз между человеком и животным, который длиться и по сей день.
Но на самом деле эту историю следовало бы рассказывать по-другому...

Фьюуть-хоо... фьють-хоо...
Их дыхание срывалось то в сип, то в хрип. Истерзанные подошвы ног горели, причиняя боль при каждом шаге, а пот давно перестал увлажнять тела охотников. Их сердца колотились, а языки высохли и покрылись горечью, как от корня огневика. Воздух проходил между ребер, словно горячий песок, царапая внутренности и причиняя боль.
Фьюуть-хооо... фьють-хоо...
Несколько дней их рука не приносила в племя добычи и даже Хаалая, стала посматривать на него, Тахира сына Саладиша с сочувствием и, как ему казалось, вызовом. С сочувствием!
Фьють-хо...
Саладиш попытался восстановить дыхание и огляделся. Они преследовали корхакорн с утра и как на зло уходили все дальше и дальше от стоянки и теперь находились уже почти на самой границе Ушурских угодий. Тут его догнал запыхавшийся Иошат, и они переглянулись. Подбитая Тахиром телочка хромала чуть впереди, а рядом с ней, покачиваясь от вызванной бегством усталости и непрерывно ревя, кружился корхенок.
Эхх-хе...
Иошат приблизился достаточно близко, чтобы было слышно сколь тяжело дышалось и ему.
- Слишком далеко тащить, - устало проговорил он. - Скоро солнце сядет и на запах крови сюда соберутся все экхекатли Кор-Хака.
- Слишком далеко тащить... - в задумчивости повторил Тахир.
Телка взбрыкнула и, завалившись на раненую ногу, жалобно заблееяла.
- Если резать телят здесь, то крови будет действительно много... - все еще не обращаясь ни к кому произнес Тахир.
- Иошат, ты бы смог прижечь ее рану, она кажется совсем не глубокая, хоть и явно болезненная.
Иошат посмотрел на товарища как на безумного но потом сообразил, что эта животина убежать все-равно не сможет, а понукать ее пинками все-равно проще чем тащить на себе.
На том и порешили. И переночевав вместе с стянутой поясами корхакорной и ее детенышем, утром отправились обратно, в Ушур.

****

Кзабрашахр рос. Присоединение Ездберека удвоило силы молодого государства, а то что животноводство зародилось именно в землях Ушура, несравненно подняло авторитет Пирхов в глазах близлежащих племен. Небольшие, "шахские" стада, стали ресурсом, гарантирующим стабильность жизни принимавших власть семьи шахов.
На север отправились три волны. Проповедники, убеждавшие разрозненные племена стать частью единого государства, и распространявших свет новой религии. Войска, переубеждающие непокорных и наказывающие дерзких. И стада, занимавшие новые земли и дающие принявшим шаханат осязаемые плоды принятия новой власти.
Корхакорны становятся мерой богатства и основной единицей мена, ускоряя расслоение общества. Молоко и кумыш* прочно входят в кзабракский рацион. Для защиты стад от диких хищников, выходят указы об уничтожении экхекатлей.

*кумыш - напиток из перекисшего молока и соли.

Ушурская армия (Саошьяниты+Покорители) идут на север присоединяя кзабраские племена.
Армия Езберека (налетчики) идет на Гирштану.

Получатели: Урсу.

Нелёгким трудом оказалось завоевание новых земель. Две сильные и дисциплинированные армии прибыли на остров, наводить порядок и освобождать земли для своих потомков. Но проходили десятилетия за десятилетиями, вот уже и кончился одинадцатый век - а бунты никак не кончаются, словно подпитываясь тайными силами мироздания воскресают убитые джамаши и бандерлоги. Однако, хоть и медленно, приближаются к концу запасы крови и духа злодеев. Неостановимо движется к порядку Дамопот, ибо некуда больше деватся голодным токи, манят новые берега с невыловленной до сих пор рыбой энергалей, готовы продолжать набирать опыт командования битвами хторры, и ни за что не отдадут столь дорогой ценой добытых земель цверги. Лишь внешние угрозы могут помешать восстановится миру.


Коразот:

Божественная воля: постройка порта в городе Корахот. 1БС.
Приказ аватара: основание города Рготкот(приморский) на 07.12
(изначально торжественно основывается токо-хторрсой экспедцией, энергальский город с прослойкой низших социальных вёрств из токи и хторрсокй аристократией)
Божественная воля: постройка порта в городе Рготкот. 1БС

Военные приказы аватара:
создание военных сил

Получатели: Тумм.
Внутриполитические приказы аватара:
джамаши, если ещё бунтуют, подавляются
(тех, кто уже не бунтует - не трогают)
бандерлоги, если ещё есть, вырезаются (и сьедаются токи).
Внешнеполитические приказы аватара:
торговля с энергалями, даэрами, цвергами, гитами,
в. т. ч. продажа гитам яиц самых слабых из токи для выращивания рабов
Война Сельтуссии
...

Фюрер вертел в руках медный клинок. Хороший нож, добротное оружие. Эта рыжая кость намного лучше, но добывать ее могут только малорослые жители дальнего берега.

Вождь не должен зависеть от кого-то. Но то, что могут дать шийцы и даэры... Народ моря немного может предложить взамен. Не каждый штейвит - фюрер.

Примерно так волны несли его мысли, когда на глаза фюреру попалась морская жемчужина. Пооодив ее рядом с одним из камней переданных карликами, вождь внезапно даже для самого себя родил идею.

И резаные, и малорослые ценят красоту. В Рейне уже давно привыкли вести обмен кордами. Так поступают рыбаки и фермеры, но соседи не так уж и ценят объемные корзины продуктов. Дельцы уже давно берут на борт только дымное и соленое. Эти вкусы для лесных и каменных пока необычны.
Но, может их привлечет блеск моря?


Получатели:

Пришедший к власти в начала одиннадцатого века девятый сердар получил лишь подобие монолитного Хэйшура, существовавшего в Эпоху Великих войн. Многие, чересчур многие старейшины решили, что верховный правитель – всего лишь первый среди равных, и стали вести себя соответственно. И, несмотря на то, что прямых выступлений еще не было, властитель понимал, что это не более, чем вопрос времени.

Методы, использованные тремя предшественниками, доказали свою несостоятельность, и в результате перед сердаром остался лишь один вопрос: ньяронги или атаквири? В молодости бывший Всевидящий побывал с торговыми караванами и там, и там, и четко осознавал, что оба народа сильнее хэйшэ в военном смысле. Но к каждому из них есть, что предъявить.

Ньяронги, веками именовавшиеся Врагами, оказались хорошими торговыми партнерами и, хотя на равных общались лишь с теми, кого считали не менее сильными, чем себя, в некотором роде заслуживали доверия. За века мира хэйшэ успели привыкнуть к тем, кого раньше называли одноглазыми чудовищами, но сердар, вероятно, был одним из немногих, кто действительно знал, что именно происходило в годы бесконечных войн на уничтожение. Стоит ли идти по тому же пути еще раз?

Атаквири, изначально пришедшие в ньярлоглотища не как друзья, со временем стали важными партнерами и союзниками и, несмотря на случавшиеся время от времени расхождения во мнениях, до сих пор ими и оставались. Но сердар помнил взгляды, которые высокомерные эльфийки бросали на пришедших торговать хэйшэ. Для них жители ньярлоглотищ все еще оставались дикарями, и, как бы ни горько это было признавать, властитель не мог ничего возразить. Он никогда не забудет свое удивление, когда узнал о “письменности”, позволявшей сохранять не только важные навыки и знания, но и вполне обыденные вещи, такие, как торговые сделки или развозимые по всей стране приказы Великой матери.

Ньяронги или атаквири? Шанс победы невелик и в том, и том случае… если только не обратиться за помощью. Но тогда вариант остается лишь один – отправить несколько наиболее умных и опытных воинов на север, в город, когда-то принадлежавший хэйшэ. Почему-то правителю казалось, что от войны одноглазые точно не откажутся.

Принявший решение сердар тяжело вздохнул. Кто знает, возможно, через несколько веков атаквири запишут своими значками историю о глупом предателе, действия которого привели к заселению эльфийками южных ньярлоглотищ, но другого выхода он просто не видел.

Получатели: Хелшш.

ссылка
Шуршит бамбук по бамбуку. Привычное перо складывает черты в ровные буквы.
"В двадцать второй день сорок первого года Верховной Матери Темару неисчислимые орды мерзких ньяронгов, и с ними полчища вероломных трусливых хэйше, вошли в пределы великой Атаквирии, убивая и разрушая. Мудростью Верховной Матери воительницы атаквири были готовы, и взяв копья свои и щиты свои вышли навстречу врагу, и ученица Матери Эрика вела их. Отвратительные были бесчисленны, как листья на ветвях, и множественны, как черви в земле, и заполнили ньярглотища от края леса и до горизонта, так что не видно было земли между ними. Но атаквири укрепили сердца свои, и напрягли руки свои, и встали стеной между мерзкими и лесом."

Мать-летописец Тина отложила перо и распрямила усталые пальцы. Пора делать перерыв. Летопись - это дело ответственное. Ее будут читать будущие поколения. Ни одна буква не должна покоситься из-за уставшей руки.
Бездумно сжимая и разжимая пальцы, летописец обвела взглядом помещение. За большим окном в бамбуковой стене тихо шумела листва. Как будто и не было войны, как будто не шмыгали украдкой носами матери и мойрали, провожая дорогих им эльфиек, будто не смотрели вдаль тоскливо мужья, будто переходы Этельпы не опустели почти совершенно, лишь изредка прогибаясь под весом нервной торопливой чиновницы или жрицы. Все подруги Тины ушли воевать либо собирать урожай для воюющих. А она сидит здесь, потому что у нее гладкая речь и красивый почерк. Разве это честно? Конечно, летопись - это очень важно. История атаквири не должна прерываться. Но разве это честно?

Скоро придут вести с фронта. Скоро, возможно, ей придется писать о мириадах убитых. Может быть, о потерянных землях и городах. А она не может сделать ничего, чтобы предотвратить это.
К горлу подступил комок. Пальцы сжались гораздо сильнее, чем было предписано в сборнике упражнений для писцов, впились в ладонь, а затем с усилием распрямились, расслабились и вновь взялись за перо.

"Ибо сказано: благословенны те, что встанут перед злыми и нечестивыми и не содрогнутся."


Получатели:

Ларс Первый из Рода Кардаров был умен и расчетлив. Далеки были его планы, а Довгар нашептывал ему во сне многое. Не хватало сил у даэр за все ухватиться, хоть были искусны они в работе с металлом, хоть не было им равных в работе с камнем, но по морю ходить не умели они и животных не могли приручать. Казалось простым жителям, будто это и не надобно особо, ведь богатство теперь есть едва ли не в каждой семье, но Кзар понимал, что будущее грядет и оно несет в себе испытания чудовищные и ужасные. И к векам грядущим должен он был подготовить Кзардом, чтобы не было силы способной поколебать его города, и не было стен, способных сдержать его сыновей.
Отправил он гонцов и послов в разные стороны Окуми. Нашли они богатых штейвитов, чтобы с кораблями их торговцы Кзардома могли плыть в бескрайние дали, дошли до бандерлогов, владевших бумодавами, чтобы купцы Царства могли нанимать их в носильщики, договорились с ши о месторождении золота, металла, которому не было равных! Словно Яра сиял он!
Но дальше всех шагнуло Царство не благодаря деяниям сим, а благодаря мудрости Истинного Слышащего Камень и его ближайших учеников. Не было равных им в могуществе магии земли, дальше всех они познали Замысел Довгара и однажды из под их рук вышел Рукотворный Свет. Подобный Кристаллам, что можно встретить только в Дагун Даэрите, создать смогли они камни, по форме причудливые, но тем не менее испускающие ровный и приятный глазу свет. Воистину небывалое творение! Среди купцов и шахтеров распространяться они начали, потому как помогали в путешествиях и деле, без опаски обжечься и навредить себе, да и с собою многие несли, чтобы напоминал о родных горах.
В землях ши умельцы развернули строительство, были запущены шахты с золотом и караваны с рудой потекли в Талаар, чтобы под ударами молотов и жаром кузниц золото могло стать прекрасным творением мастеров-даэр.

Яркая звезда полыхала где-то там, высоко в небе. А тут, на земле творились дела смертных. Коты вершили свою историю. И судьбу.

Умер Неалнам, но дело его живо. По крайней мере, так говорили некоторые. Они хотели собирать армии. Они говорили, что нужно продолжать, что враг - лишь косатка, барахтающаяся на песке и долго он не протянет. Они говорили детям, что растут в детских садках: "Убейте Кутуулу, вырастите - и уничтожьте его. Пусть бессмертие будет лишь тем, из-за чего он не сможет от вас спрятаться". Дети росли, и теперь они повторяют то же самое. И старики. И жрецы, танцующие священные хороводы по грудь в воде - тоже. Они говорят - когда судемоаги одолеют бледных выродков, тогда им не придется больше воевать. Настанут века покоя, как было когда-то. Появится новый предводитель, объединит страну. А смертные... Смертные склонны верить обещаниям. Да и воевать они зачастую не против.
А в других местах просто тишина. И страх, чёрный, липкий, четырёхрукий... Не потому, что их боятся. Потому что боятся они. Потому что судемоаги помнят хторров, и что с ними стало. Но не нападают сейчас. Чего-то ждут? Как знать.

Получатели: Савачика, Виэль.

Апатия. Апатия овладела Великим Кутулу, постепенно от него распространяясь во все крошечные уголки Гальегии. Коррупция, беззаконие и набеги пиратов всего лишь за каких-то несколько веков изменили то, что когда-то было частью Альворады. В сердцах гальегов росли ожесточенность, неприятие чужаков и подозрительность. Под напором примитивной грубости, налет утонченности сбрасывался, постепенно возвращая государство к той эпохе, что казалось давно миновала, эпохе первого эсколлидо.

Кутулу опустошил остатки каольо из меха и отбросил его в груду собратьев в темном углу, давно облюбованном пауками. Четвертый месяц пьянства дает о себе знать. Рукой утер бороду, сбросив капли напитка из лучшего каоннахта на пол перед каменным троном. Трезубец валялся в нескольких метрах от него и, для того, чтобы встать, Пожравшему пришлось рукой ухватиться за спинку трона. Три неверных шага, один легкий наклон за старым трофеем, служившим теперь палкой, и вот, любуйтесь, правитель Гальегии во всем своем великолепии. Опираясь на трезубец, Кутулу побрел прямо к куче сваленных шкур, служивших ему постелью. Промелькнула мысль, что неплохо было бы где-нибудь здесь и помочиться. Никто не посмеет ничего сказать, а гласа Сондельмара не было слышно уже несколько десятилетий. Он подошел к стене с целью исполнить свое желание, но его действия прервал стук в дверь. В возникшем на пороге тусклом свете Кутулу разглядел силуэт Точе, первого из Вещателей.

- Пошел вон, мерзавец, - Кутулу блеснул клыками, - Не видишь, я занят?
- Мой повелитель, нам объявили войну, - уверенный голос помощника отразился от стен и готов был заставить голову разлететься на кусочки.
- Эти вшивые фарфали наконец-то решили бросить нам вызов? Ничего, ничего, это будет славная драка.
- Но... Это не не фафали, это - Коморра!
- Коморра? Коморра? Да как они, - Пары каольо в голове Пожравшего стремительно рассеивались, - Слушай мою волю, Точе. Созвать Сыновей! Приготовить лодки! Готовиться к походу!

Вещатель поклонился и убежал, а Кутулу быстрым шагом пошел умываться. "Настало новое время", - подумал он и плотоядно оскалился.


Получатели:

Злобусы - твари опасные, строптивые и трудноприручаемые. Но со своими хозяевами они в этом плане и рядом не стояли. Потому особых трудностей не возникло и новшество распространилось быстро. Уже к началу XI эпохи большинство ньяронгов, особенно низовых, имело у себя скотину.
Злобусоводство стало делом не то чтобы почетным, но вполне себе уважаемым, и даже вождям не стыдно было есть мясо, которое от тебя не убегало, а спокойно (ну, почти) ждало удара ножа в глотку тут, неподалеку от дома.
А раз стада прирученных злобусов теперь живут под боком - значит, не надо кочевать вслед за дикими. А если и надо - то не приходится бросать все пожитки, ведь крепкая хрюкающая тварь может тащить вещей больше, чем трое сильных охотников.
Богатели ньяронги торговлей, обрастали скарбом. Более основательным стал их быт. Многие (в основном - городские) уже вели настоящий оседлый образ жизни, отказавшись от охоты как средства пропитания и выходя в ньярглотища за четвероногой добычей лишь в дни праздников, в качестве ритуала.
Изменились и города одноглазых. Если раньше это были вечно меняющиеся проходные лагеря охотников и места сбора для армий - то теперь это крупные поселения в полном смысле слова. Сборища легких бамбуковых хижин сменились на кружные улицы добротных конических домов, сложенных из крупного камня и укрепленных землей, окруженных солидным частоколом. Ронгаш, Тургаш - шедевры настоящие. Дома большие, просторны, богатые. У Р'нукха в Ронгаше - дворец огромный, резьбой искусной и бесчисленными трофеями изукрашенный.
В общем, теперь ньяронги действительно живут в своих городах, а не останавливаются на постой в процессе переходов.
Городские семьи все реже конфликтуют друг с другом. Их злобусы пасутся в пригороде, и угодья эти тщательно охраняются от поползновений ньяронгов из леса. Семьи же из зарослей большей частью, как и раньше, вечно кочуют в поиске более богатой земли и охота в их жизни все еще дает весомую часть потребляемой пищи. Порой случаются стычки. Результаты - разные. Но - явно не становятся слабее городские от того, что реже охотятся и жирнее живут. Те же ньяронги, прирожденные воины. Так что не чужды друг другу разделившиеся части одноглазого народа, нет злобы в конфликтах между кочевниками и оседлыми.
Открыли для себя ньяронги торговлю. Между собой, с хэйше, даже с разнообразными жителями зарослей темных. Довольно азартное занятие. Походы через полные хищников (разумных и неразумных) места, далекие страны, их жители и быт - все это было интересно для молодняка, ищущего применение своей бушующей ньяронгской энергии. Одноглазые были честны в обмене и имели хорошую репутацию у чужеземных купцов, смекнувших, что здесь выгоды будет больше, а крови меньше, если также вести дела без обмана.
Но не только в мирных делах помогло злобусоводство. Это же Хея, это же ньяронги. Неизвестно, кто первый догадался взобраться на спину злобусу побольше и использовать его норов и бивни для убийства врагов; но за короткое время это новое веяние распространилось почти повсеместно. Ведь даже слабый охотник, умело управляющий яростью животного, сможет победить многих врагов. Что уж говорить о сильном. Все чаще стали встречаться на полях брани воины на крупных изукрашенных злобусах, погоняющие животное лихими криками, когтями на ногах и уздами из колючего ньярглотика. Очень ценились умелые всадники в бою, а их скакуны были желанным товаром для мены.
А тут и война пришла. Ведь мы помним - это же Хея, а она не может без войны, верно? Не могут и ньяронги. Помнил Р'нукх наглое поведение зеленокожих эльфок на переговорах в Занзаре, знал и его народ о той неслыханной злобе и заносчивости. И, конечно, горели одноглазые жаждой мести вероломным остроухим. А потому - с радостью отправились на помощь хэйше, как только дошли слухи о назревающем в Нижних ньярглотищах кровопролитии. Вновь, после долгого перерыва, вспомнил свирепый народ сладкий вкус настоящей войны.

А на севере аскаскаты готовились умереть. Но избавил их милостивый Хелшш от отчаяния, взамен подарив кровожадный азарт. С песнями, славящими бога убийств, складывали они последнюю стену вокруг последнего города; точили ножи и стругали стрелы. Радостные улыбки были на лицах воинов и блестели их глаза счастьем. Откинули от себя аскаскаты бремя заботы о будущем, легка и приятна стала их жизнь. Готовился целый народ к последней битве с черным врагом, а в перерывах безудержно предавался изначальным развлечениям - любви и ненависти.


Получатели: Сетсубо.

....................


Получатели:

1)Приказ аватара - строительство храма в Алтан-заре и Бэл-тае. Строительство порта в Йендене.
2)Исследование металлургии(5\12 + 7 = 12\12 БС)
3)Сбор всех армий
4)Ввод денег. Название "Фелы". Отливаются из золота и меди(Дорогие соответственно золотые, мелочь - медная). Монеты пятиугольные, с одной стороны - профиль Великой Тени, с другой номинал(100, 50, 20 и 10 - золотые, 1, 2 и 5 - медные). Ну и узоры по бокам. Кроме того все монеты снабжаются черной меткой - маленькой магической черной точкой, которую видно невооруженным глазом, а любой дэл еще и чувствует.
Деньги стараются распространить как можно шире. В том числе на заграничные рынки. Обмен и стабильность фелов гарантируется Черным Ковеном. А за подделку положено принесение в жертву или обращение в рабство.
5)Продолжаем развивать торговлю. В частности морскую, при помощи судемоагов. Плаваем преимущественно вдоль берегов хеи, торгуем со всеми желающими. Наших судемоагов на это дело спонсируем, выдаем вооруженных делов и колдунов для защиты.
6)Начинаем вводить общую систему налогообложения. Поборы конечно были и раньше просто сейчас это становится более одинаково и централизованно. Налог возможно платить как в натуральном так и в денежном виде(при чем в денежном немного выгоднее для платящего). Именно "начинаем" - постепенно и без фанатизма.
7)Начинаем снабжение армии медным оружием. По мере возможности.

БС было 8+2 = 10, потрачено 7. Остаток 3

Забрия XI



Сельское хозяйство в XI веке в Забрии стало играть доминирующую роль. Даже гизиты живут больше выпасом корхакорн, нежели охотой или собирательством. А уж семья керров, не имеющая корхакорну - это редкость. И поистине революционное изобретение забраков было ярмо и плуг. Керры уже больше века держали корхакорн ради мяса, шерсти и молока, но это изобретение позволили получить эффект, когда система намного эффективнее, чем все ее компоненты вместе взятые. Корхакорны теперь пахали землю, и забраки собирали удивительные урожаи.

Но применение плуга усилило эффект того, что после трех четырех урожаев земля переставала родить. Если ранее об этой связи хабраки только догадывались, то теперь это стало ясно как лик Пироса ярким днем. Теперь полю давали восстановиться после родов родов, давали ему зарасти асами и пасли на нем корхакорн, чтобы оно восстанавливалось быстрее.

В XI веке в Забрии правил монрах Болдарик Стилл. Им была проведена первая попытка ввести единые земельные законы. Было введено понятие гайда - как земельного участка, достаточного чтобы прокормить одну семью керров. Гайды отмечали специальными столбами со знаками. В зависимости от местности, размер участка мог варьироваться. Продуктовый сбор привязывался к гайду, был един по всей стране. Теперь от самого керра, его трудолюбия, его рабов, орудий труда и смекалки зависело, как сытно он и его семья будет жить. Важно еще было то, что Гайд признавался неделимым имуществом, и мог быть передан по наследству, продан и отдан в залог только целиком. Зато никто не мешал владеть керру несколькими гайдами, хотя такое было редкость - как уследишь за всем? А вот купить гайд у ленивого соседа для второго сына - вот это почетно.

Болдарик также был известен потомкам под именем "благочестивый". Во время его правления в Забрии был построен ряд крупных храмов, выполненных в виде башен на берегах Талласии. На их вершинах заклятием и дровами непрерывно поддерживался священный огонь Пироса. Эти храмы имели еще одно побочное свойство. Моряки Талласии стали издалека могли заметить этот огонь и даже в ненастную погоду четко выйти в порт забракских городов.

В XI веке Витан становиться важным политическим инструментом Монарха. Он позволяет найти баланс интересов всех забраков, учесть различные последствия. В годы тяжелых решений витан продолжается почти месяц, и ведет его лорд-витаномастер с эрлами - помощниками, а Монарх присутствует только на оглашении согласованного решения. И хотя Монарх волен не прислушиваться к нему, но все же весьма часто он утверждает решение совета. А бывает и так, что Монарх говорит свою волю витану и поручает проработать ее так, чтобы она воплотилась в жизнь.

Одним из известных решений Витана было - прекращение войны с Селемой. Два века неудач и плохие знамения в храмах говорили о том, что время покорить гитский полуостров еще не пришло. Вместо этого забраки занялись защитой торговых путей и прибрежных деревень от пиратов, что расплодились во множестве после разрушения Элисиона. Но, конечно, сложно остановить забрака от выгоды, если она сама плывет ему в руки, да и всем известно, что гиты только в рабстве находят свое счастье и призвание. Невольничий рынок в Ричмонде никуда не делся, а значит не оскудевал поток желающих организовать экспедицию за гитами. А значит, любой гит, что плыл по Талласе считался заслуженной добычей морехода. Любые другие нации были для забраков желанными гостями и торговыми партнерами, но гитов они рассматривали лишь как другой вид корхакорн.

Файрбрингеры с приходом корхакорн открыли для себя новый маршрут на север. Из Пиррстенда через земли штиров вдоль предгорье Диакорп в земли цвергов. С удивлением они обнаружили единоверцев на далеком севере, а кроме того и великие храмы, где молились их богу. Просто шокирующей новостью стала экспедиция Хуберта Солтта к подножья Престола Пироса. Рассказы и легенды Хуберта породили целый хадж забраков на север, особенно часто в далекое путешествие отправлялись искры и некоторые из Пироманов, жаждущих просветления.

Пироманы продолжали свой нелегкий труд по вдохновению умов забраков огнем Пироса. Появление храмов во всех крупных городах существенно облегчило их задачу, позволяя охватывать основное население. Их методы оставались те же, только оттачивались.


Получатели: Пирос, Фий, Алей.

Север - Кровные братья


Юг - Лесная ересь


Запад - Поединок


Восток - Слабость сильных


Сердце Занзары - Тоска

"Море и лес, горы и огонь - вот она родина цвергов!"

...Крепкий удар под дых, связанные ноги и объятия сырой воды. Такие жадные.

Разветвленная молния режет небо напополам, рыхлые тучи падают на землю словно подбитые птицы. Великая Ночь! Деревья трещат на ветру, озеро вздрагивает словно живое – корчится в меркой ряби. Вода проникает в горло, царапает внутренности прожорливым огнем. Топит молодого Роньё. Наваливается словно хищник, погребая под своей каменной плотью. Охотник паникует, бессмысленно молотит руками по воде, погружаясь всё глубже.
Муть, сизая муть перед глазами. Нечем дышать! Паника-смерть. Берет себя в руки. Скорее! Нащупывает каменный нож на шее, режет веревки сдирая собственную кожу. Отчаянно молотит ногами и всплывает. Хриплый вдох. Счастье. Сквозь мутную завесу дождя виднеется силуэт одинокий лодки. Ага! ПроклятыйЭсхэ уже обогнал его – ветер доносит крики молодых с берега:
- Цйоль! Цйоль! Цйоль!!! – Ритмичные удары камней. Завывание непогоды. Блеск молнии и яростный гулкий гром. Все звуки пожирает злобный рокот зарождающийся в недрах земли и отражающийся от острых клыков гор – смех великого демона. Сегодня Хааши пирует и веселится в своей проклятой пирамиде. Пытается вырваться на волю. Вспарывая плоть мира светящимися когтями. Лучшая ночь сезона – его ночь. Великая ночь О’Цйоль принадлежащая изуродованному демону.

Широкие гребки, напряжение мышц, рассеянный запах непогоды на зубах. Толстяк Эсхо уже возле лодки, пытается залезть но усталость делает свое дело. Замешкался. Вот и напрасно! Роньё хватает его за куцый хвост, стягивает в воду и с наслаждением бьет кулаком в зубы. Яростная схватка. Эсхо, однако, сильнее – мгновенная растерянность, и он начинает жестоко сопротивляться. Каждый удар упитанного Эсхо подобен камню, он специально целит в нос. Раз за разом. Вминает свой толстый кулак в хрупкий хрящ. Треск. Прилив боли. Жирдяй наваливается всей тушей, топит своего мелкого соперника в волнах. И снова жадные объятия ненасытного озера. Снова Роньё тонет и глотает воду вперемешку с соленой кровью. Потом, собрав злость в кулак, со всей силы кусает крепыша Эсхо вонзая клыки в тугую ляжку. Кусает яростно, не щадя – чтоб вырвать мясо и порвать жилы. Зубы у Роньё подпилены в память о первой охоте. Укус получается что надо. Оторопевший толстяк теряет хватку, мелкий Ронью вырывается и лезет в лодку. Хватает весло. Широкими взмахами направляет лодку к берегу отплевываясь красным.
- Цйоль! Цйоль! Цйоль!!! – Бесятся молодые на берегу.
Роньё гребет из-за всех сил, огонь вгрызается в мышцы, дышать нечем, рвота подступает к губам. Желчь вперемешку с грязью. Кажется, его тошнит, но это уже не важно.
- Победиииил! – Кричит молодой охотник потрясая ножом. Отплевываясь. И ликуя.
- Мы победили. Мы хозяева Водыыы!!! Укротители бурь. Это мы!!!

Легонькая лодочка садится на илистую мель. Команда Роньё празднует – молодой вожак принес своей восьмерке победу. Роньё счастливо смеется утирая кровь с лица.
Он плыл последним как и полагается вожаку, - заключительный этап О’Цйоль самый тяжелый. Прыгаешь в воду со связанными ногами. Учитель бьет по голове или под дых – Удар Бога. Чтобы победа не была простой! А дальше один на один, сражаешься с другим вожаком – с тем, кто так же страстно желает победы для своей восьмерки.
Сегодня повезло Роньё. Впрочем нет. Это не везение. Он своей кровью добыл победу, честно и больно, такую сладкую вкусную победу. Вырвал, можно сказать. Собственными зубами!
Счастливая ночь. «Красные Ножи ликуют». Проигравшие Тигры помогают выбраться из озера ошалевшему Эсхо.
- Хозяин водыыы!!! - Захлебывается радостным криком молодой охотник. Весь мир для него. Сегодня он укротил бурю.



Развели жаркие костры, молодые принялись отбивать танцевальный ритм. Прямо под дождем босиком вытанцовывают волки. Как и сотни лет назад празднуют непогоду. Дождь молотит по обнаженным спинам, мочит гривы и хвосты. Сегодня О'Цйль – ураганная ночь. Молодые бесятся, расплескивают эмоции щедрым ливнем. Как это называют ши. Потом они успокоятся, оденутся в холодную броню и будут следовать молчаливому этикету стаи. Но не сегодня. Сегодня праздник жизни и эмоции льются рекой. Сегодня можно кричать, драться, смеяться во все горло и торжествовать. Сегодня ночь Небесного огня.
Раскаленной медью, опытный большак прижигает кожу Роньё выводя затейливый шрам на память о победе. От переносицы и до лопатки протянется прихотливый багряный узор выведенный по живому. Такое не забудешь. Это память победы. Боль успеха. Высшее уважение! Пахнет горелой плотью и жаркими угольями. Дождем и грозой. Пахнет жизнью.
Старики устроились чуть подальше. Покрытые шрамами побед поседевшие волки. Они натаскивают молодняк – учат тому, чего и сами не знали раньше. Учат не бояться воды. Учат сражаться наперекор страху. На волнах. В шатких лодках. Добиваться успеха, вырываясь из холодных объятий безжалостной стихии. Учат волков идти по воде. Это будущее для нации, это новая дорога для волков – утлые скорлупки привезут ши в новый мир.



Ночь О'Цйоль. Неистовая, жуткая, пронизанная тенями. День плавно вылинявший в беспросветный мрак. На другом конце империи властитель принимает послов.
Церемонии начались с утра и даже в самый разгар ночи не спешили закончиться. Много было выпито к’хче, много было съедено мяса и плодов, под неистовые удары барабанов и кружение танцоров у огня. Говорили, молчали, спорили, били в камни и снова говорили.
Теперь пришло время решающих Слов. Император восседает на каменном постаменте скрестив ноги – камень увит оберегающими узорами и сложными орнаментами. Не просто так. Тот, кто сидит выше всех, не должен чувствовать себя в комфорте. Не мягкий трон полагается вождю волков, но суровый гранит. Сказал отец пирамид: «Не следует разнеживать тело Повелителю Охотников, должен ощущать Император цену своих решений ибо каждое слово живого бога на земле, чья-то жизнь. Одна. Две. Сотни жизней. Единственная привилегия властителя – тиграновая шкура что была добыта на священной охоте.»
Чужедальние гости склонили спины чуть ниже, ритуальный поклон, и они садятся скрестив ноги, уложив хвосты справа как это положено у волков, - садятся на твердую землю лишь для красоты прикрытую тоненькой тканью. На ногах остались стоять прославленные воины и торговцы, представляющее богатство и силу страны.
Ши не признают комфорта. В этом суровом помещении услаждают взор только изящные светильники даэрской работы, да несколько вышитых полотен изображающих растительный мир Окуми во всем его величии. Это радость для сердца, мягкое утешение для уставших глаз. Всё остальное призвано укреплять плоть и служить духовному труду.
Много было сказано слов в этот длинный день, много витиеватых выражений и кровавых церемоний, но толстый Т'ЦЭйеньо – лидер говорящих от мира, тот-кто-носит-ожерелье-богатства, знает правду. Видит ее своими хитрыми желтыми глазами, сладковато прищурив веки.

«…Эти наглые Йогаш предлагают нам ветер эйровых рощ, предлагают блеск несуществующих рек, свое высокомерие и мятежных бандерлогов в придачу. То не просьба. То поганая торговля в базарный день ик-че, когда под видом разводной эдески, деревенскому дурачку продают больную старую варинэлу, что не проживет и лунокруга…»
Великий торговец потер свое ожерелье переминаясь с ноги на ногу, позвякивая кольцами и браслетами. Сохраняя торжественное молчание. Любой кто скажет сейчас хоть слово, умрет. Покуда бог на земле выдерживает положенную паузу, слышится только шипение кипящего масла в светильниках, да треск углей.
« …Но императору придется согласиться. Пусть Хааши выжрет мою печень, если я не прав…Он скажет да. Империя заложница своей Чести, прости боже. Волков убивают и режут, рыбаки вытаскивают изуродованные тела из волн, торговцы рыхлой воды рассказывают о Большой Крови. Животноводы и охотники озлобляются. Истории летят поугэрами от костра к костру. «Нас убивают! Нас режут!! Почему наш император молчит!!!» Грязный непотопляемый Йогаш…простому волку плевать кто и где, они знают что их народ убивают, а истории обрастают мрачными выдумками. Вдохновенные вруны перенесли эту историю с каменного островка на волчьи земли. Южные кланы уже начали присылать своих отпрысков в столицу. Конечно! Ведь они ничего не знают про йогаш, зато слышали про неупокоенных мертвецов плавающих по волнам…

А что этот остров? Дерьмо хааша этот остров, вот что такое. Прости господи. Расходы и война! Но порой, Император лишь игрушка в руках народа. Сейчас так оно и есть. Он не сможет отказаться этим высокомерным выскочкам. Тьфу! Лучше б трупоед вырвал их наглые языки...Император скажет да, потому что его народ желает услышать это самое «да». В противном случае, кто-то всегда может решить будто вожак волчьей стаи ослаб и самое время проверить его горло на прочность. Воистину, странное дело! Чем меньше ты имеешь – тем проще твоя жизнь. Старина Эньваэньо проживающий в своей крошечной хижине жил намного лучше, нежели наш божественный Родитель сейчас. Чем больше имеешь – тем страшнее это потерять…»
Глубоко задумвшись, самый богатый и влиятельный из ши после императора, снова переступил с ноги на ногу, мимоходом потирая свое массивное, тяжелое ожерелье щедро украшенное драгоценными камнями Ушкушкхаль.

Началось все с любопытства. Беспокойного чувства, единого для смертных и небожителей, созидающего и разрушающего империи, приводящего Вселенную в движение.
Вот и Рогару стало любопытно – отчего же народы Юны так любят жизнь?
Инстинкт, заложенный во все живые существа мирозданием, заставляющий их беречь свою телесную оболочку и давать потомство, был богу понятен. У него были четкие и ясные причины. И благодаря нему у многочисленной и разнообразной разумной жизни Юны не оставалось выбора, кроме как плодиться и размножаться.
Да, эти буйные всходы пророщенных Зерен Жизни были обречены на свое скоротечное бытие, приговорены к тому, чтобы стать песчинками в пустыне вечности. Или, может быть, листьями на ветвях истории мира, чей короткий век пронесется быстрее северного лета, а ветра времени сорвут их, и бросят на землю – сгнить, дать пищу идущим следом эпохам, народам и государствам… Так за что же эти смертные существа так любили свою каторгу, свое заточение в узилище между двух стен – рождением и смертью? Даже гиты, народ, воспитанный самим Рогаром а потому понимающий, что их Путь – лишь часть Пути мира, и готовый в любой момент отдать свои жизни во имя Мировой Справедливости, при этом оставались противоестественно жизнелюбивы.
Сам Бредущий в Вечности факт своего бытия воспринимал как данность, и не испытывал по его поводу никаких особых чувств. Он, Рогар, возник у Истока, в самом начале времен. Он шел по Пути в ногу со всей Вселенной, с самим Мирозданием, шел к Концу, к небытию всего сущего, когда даже времени не станет более. И по другому не могло быть. Рогар не ценил свое существование, потому что для него не было концепции не-существования. Тому, кто был всегда, и кого не станет только тогда, когда исчезнет само понятие «когда», трудно даже представить себе небытие.
Но Рогар попытался представить. Любопытство вело Рогара на скользкую тропку, давая пищу воображению. А воображение небожителя – вещь коварная, ведь его мыслеобразы имеют обыкновение материализовываться… Довольно быстро старый бог пришел к выводу, что особый вкус и пикантность жизни смертного придает её скоротечность, фиксированная продолжительность, а так же неотвратимость и необратимость прерывания бытия. И тогда он попытался вообразить: «А что, если бы существовать мне осталось ровно век, а потом меня не стало?». Рогар воображал настолько тщательно, насколько способна сущность, осознавшая себя миллионы столетий назад, и впитавшая память о сотнях и сотнях миров, эпох и народов. И тогда он потерял покой…
Время, текущее раньше для Рогара спокойной рекой, вдруг утратило целостность, распалось на фрагменты – секунды и минуты, часы и дни, месяцы и годы. Все эти фрагменты можно было сгрести в одну кучку, как речную гальку. Их можно было пересчитать, все до единого камушка. Но их необходимо было и отбрасывать в сторону, один за другим. И понять, что когда в кучке не останется ни единого голыша – тебя не станет…
Потом Рогар ощутил, что теряет силы. Ветры, веками ворошащие его песчаную фигуру без всякого для нее ущерба, вдруг стали враждебны. Старый бог видел, как уносят воздушные потоки частички его воплощения, и понимал, что вместе с ними в никуда утекает и его мощь. Этого не могло быть, но так было. Когда-то, совсем недавно по меркам Рогара, он легко мог дорасти до неба и сорвать с него звезду мановением пальца. Но не теперь. Его время кончалось.
Рогар испытал новое для себя чувство – это был страх. Бредущий пытался вернуть себе ясность мысли, выбросить из головы идею о бренности бытия, снова стать собой – инструментом Мировой Справедливости, спокойным и неколебимым. Но не сумел. Путь – не прямая, Путь – вектор. И каждый шаг по нему – необратим.
Тогда испуганный бог забился в самую глубокую пещеру в Зубастых Горах, туда, где ни единое колыхание воздуха не тревожит первозданной тьмы и тишины. Но это не помогло. Рогар был стар. Из него сыпался песок. Буквально. Тонкими струйками стекал он на пол пещеры с неподвижной человекоподобной фигуры. Потом на твердый камень с мелодичным звяканьем упал крупный кристалл столь чистой воды, что самый прекрасный алмаз оказался бы рядом с ним просто стекляшкой. И еще один. И еще. То были слезы бога. Рогар плакал. Он был смертен…

Рогар сидел в одиночестве и тишине долго, упиваясь собственным горем. А потом он стал вспоминать. Близость развоплощения – неплохой повод обернуться назад. Память Рогара хранила многое – рождения и смерти галактик, планет, живых существ, держав и даже отдельных личностей. Рогар никогда ничего не забывал, и у него была масса пищи для размышлений.
Павший бог раскручивал нить своей памяти, и в особенности вспоминал последние века своего бытия. Вспоминал свой народ. Его чаяния и молитвы. Его праздники и войны. Его величие и благородство. И вспомнил внутреннюю силу своих чад, столь хрупких и ничтожных перед лицом Вечности, но неизменно чистых помыслами перед Мировой Справедливостью, и смело идущих по Пути.
И Рогар понял. Понял, за что же смертные народы так любят жизнь. Увы, для него было поздно – по сравнению с теми миллионами лет, что хранила его память, оставшееся для него время было не более чем предсмертным мигом.
И все же тот, кто некогда был «Бредущим в Вечности», нашел умиротворение, как старый праведник на смертном одре.
Ведь он, Рогар, правильно жил. Он был тверд на своем Пути. Он взрастил немало народов для Пути Вселенной и Мировой Справедливости. Он был справедлив.
И вот, перед последним шагом, ему не о чем было жалеть. Грусть – она осталась. Но это была светлая грусть.
Стоило ли обращать себя в смертного, чтобы испытать такое умиротворение? Наверное, да.

И тогда Старый Рогар в последний раз потянулся к разуму своих земных протеже – старшей жрице Номиниктес и старшей в роду Аксос. И были им видения.
Рогар говорил с ними. О том, что покидает мир. О том, что это не страшно и не важно. О том, что Мировая Справедливость – с народом гитов. И что Путь их – прям и верен, и на том следует стоять гитам.
А еще – чтобы ценили гиты жизнь, свою и чужую, разумную и неразумную. Потому что нет ничего важнее для Юны, Мира и Мировой Справедливости. И завещал почитать и слушать после своего ухода богиню Виэль, ибо в ней – сама Жизнь.

А потом изможденный бог вознесся к вершинам Зубастых Гор. Его гротескная фигура недвижимо застыла на верхушке самого высокого пика, руки бога были раскинуты в стороны. И яростные горные ветры принялись терзать песчаное изваяние, и мелкие частички того, кто некогда творил земли Тэрима, разносились потоками воздуха по его просторам, по всей долине Потами, от верховий до Талассы… Сколько это продолжалось – как скажешь? Для букашки – вечность, для божества – полмига. Важен лишь итог.

А итог был таков: Старого Рогара, Бредущего в Вечности, нетленного бога, не стало.


***


В священную ночь Мид Оотик, высшей точки праздненств нереста сломоса, у Панагии, молодой женщины из рода Электос, родился мальчик. Был он необычайно крепок и широк в кости, так что роженица едва не умерла родами. Обошлось.
Только лишь младенец распахнул глаза, как у присутствующих при родах домочадцев вырвался изумленный вздох – казалось, у новорожденного нет ни белков, ни радужек, а есть одни лишь зрачки, расширившиеся на всю глазницу. Они зияли двумя темными провалами, не реагируя на свет, однако, судя по всем признакам, младенец слепым не был.
Жрицы Номиниктес, приглашенные истолковать эти странности, были единодушны. Сакральная ночь, ставшая мигом рождения юного гита, его богатырские стати и негитские глаза – все это накладывало на него недвусмысленную печать избранности.
Мальчика назвали Пайдирогар – «дитя Рогара».

Сопутствующий трек: ссылка

Югра, поверженная на Тэриме, обрела новый дом на далеких Островах. Первые земли, подчинившиеся четырехруким, были неизвестны и непонятны им, их нужно было исследовать и подчинять.

Культура

Весь прошлый век штиры готовились к защите их любимого Трах-Тора. В то время как часть воинов ушла завоевывать новые земли, другая часть, состоящая из ново обученных лучников, сидела за высокими стенами в ожидании врага. Над городом витало напряжение и атмосфера нависающего рока. Когда с юга вернулись ошметки разбитых отрядов горе-завоевателей, и стало понятно, что гиты столицу осаждать не будут, защитники вознегодовали. А для какого рожна, спрашивается, они стрелы и луки выделывали? Козлоноги, как водится, не растерялись.
Чтобы испытать великие стены и удаль защитников была внезапно придумана и практически незамедлительно проведена великая осада Трах-Тора. Пассионарные штиры, истомленные ожиданием, все поголовно обожрались заранее заготовленными корнями огневика, поделились на две команды и устроили это поистине безумное действо. Никто из них не ожидал, что это выйдет настолько кроваво и жестоко. Никто об этом не думал. "Защитники" не только пускали в "захватчиков" стрелы, но и кидали со стен камни. "Захватчики" были не так подготовленны, но убойная порция огневика делала их поистине неистовыми и яростными.
И в тот день "захватчики" победили. Слава Фию, вместо того, чтобы крушить и грабить все подряд, в первую очередь победители принялись насильничать обитателей города. А к тому времени, когда оргия закончилась, безумный раж уже прошел, и штиры все вместе принялись помогать раненым и восстанавливать ущерб. Все равно последствия были ужасающими. Когда через пару недель, убедившись что опасности для его шкуры нет, в город прибыл Гиперсикер, много мертвых тел еще не было убрано и стены были измазаны засохшей кровью. Фий видел все произошедшее с небес и не верил своим глазам. Он смотрел, но ничего не сделал, чтобы это остановить.

Что ж, надо сказать, что тот странный день вошел в историю. Игры в штурм стали традицией по всей Шатире и получили название "кулаки - разбойники" или "прийди ко мне в город". Проводились они в самых различных формах. От шуточных неопасных детских забав до масштабных турниров.
Близ каждого из городов где-то раз в год, чередуясь, организовывались "большие игры". В каждом городе по разным правилам. В Трах-Торе возвели действительно огромный стадион с высокими мощными стенами, замкнутыми в круг. Захватчики - "разбойники" нападали одновременно со всех сторон, обороняющиеся - "кулаки" активно использовали заготовленные камни и луки с тупыми стрелами. На стадионах других городов была всего одна стена, совсем не такая большая, в форме полукруга или прямой линии, с одной стороны которой были защитники, а с другой нападающие. В Кур-Токе, ближе к суровому северу, приняли решение использовать настоящее оружие. Туда участвовать ехали по-настоящему отмороженные головы. В Кол-Дуре же наоборот, игры проходили вовсе без оружия. Можно было использовать только руки, рога да копыта. После того как одна огромная штирка забралась на стену и задушила "кулака" набедренной повязкой, было принято решение запретить также одежду во время игр и все участвующие были полностью голыми. В Мар-Дыне, наконец, в осаде участвовало множество корхакорн. "Разбойников" по факту там не было. Вместо стены был сооружен насыпной вал, за которым стояли лучники и копьеметатели. С помощью факелов животных толпой гнали на вал, а задачей участников было отстреливать корхакорн, не давая себя затоптать. Это представление проводилось ночью, вследствие чего животные еще больше бесились и паниковали. Зрителям и игрокам же было только лучше: красные штирские глаза прекрасно видят в темноте. После игр все мясо жарили устраивался огромный пир, в котором принимали активное участие не только штиры, но и множество специально для того съезжающихся забраков.
Фий наблюдал за всеми этими вакханалиями с любопытством. Действие выходило достаточно кровавое, и не сказать, чтобы это так уж нравилось юному богу. Но народ явно тащился со всего этого, а Фию нравилось как тащится народ, потакая своим желаниям.
В зрителях отказа не было. Народ валил со всех концов страны. За вход на стадион взималась небольшая пошлина. Для прослойки богатых и влиятельных гостей было отдельное место. Самый лучший обзор имело ложе, где сидел златорог с охраной и ближайшим окружением. Гиперсикер от игр получал истинное наслаждение. Он кричал, махал руками и испытывал искреннее волнение от зрелища вместе со всем народом. А народ чувствовал, что он всегда един со своим прекрасным божественным лидером, посланным на Юну прелестным вечно юным Фием. Во славу своего бога после окончания боя победители, проигравшие и зрители - все сливались на несколько часов кряду в экстазе молитвы, разнося далеко по окрестностям стоны и вздохи великого народа пустыни.

Кто же сражался на ринге? Разные штиры из всех слоев общества. В разных видах игр по-разному. Многие сынки купцов любили сражаться настоящим оружием в Кол-Дуре. Они могли себе позволить купить по-настоящему смертоносное качественное оружие. Бедных тоже было много. Они искали понтов и вознаграждения (отсчитываемого с пошлин на вход). По природе своей штиры трусливы, поэтому несравнимо больше было желающих быть на стороне "кулаков" - прятаться за стенами и что-нибудь метать в противника с расстояния. Зато те, кто выбирал сторону "разбойников" были по-настоящему лютые. Большая часть из них были просто безбашенными. Незавидна была судьба тех, у кого это не сочеталось с большими размерами, хорошими рефлексами или полезными навыками. Иные были не безбашенными, но техничными и использовали всевозможные специальные приспособления, такие как особого вида щиты или подобие лестниц. Некоторые завсегдатаи таких соревнований объединялись в команды и во время игр действовали скоординировано и сообща.
Нет, ни Фий, ни его аватар просто не могли пройти мимо этого шоу талантов. Сначала самые выдающиеся воины штурма стали выделяться и особо награждаться. Потом они имели личную аудиенцию со златорогом, молились вместе с ним и клялись ему в личной преданности. Потом их стали полностью кормить и обеспечивать из общего стада (хотя нет, конечно, сначала их стали кормить, а потом они дали личную присягу). В конце концов эти гладиаторы превратились в настоящую элитную организацию, получившую от златорога устрашающее название "барсуки". Они поистине обладали уникальными, исключительно оттренированными навыками штурма с уникальным оружием и оборудованием: здоровяки с тяжелыми дубинами, ловкачи с легкими щитами и короткими копьями, бревно для выбивания ворот с защитной конструкцией из двух стен и крыши. Большинство из них плотно сидела на огневике, каждый проводил массу времени за тренировками и за жратвой. Поистине они были воинами будущего. И златорог, и его бог были довольны.


Низший класс

Пофигизм был присущ многим штирам и именно он как правило опускал их на самый низ социальной лестницы. Силой в Шатире рабов захватывали только лишь в течение какого-то времени, чтобы продавать их в Забрию. Те же рабы, что существовали сейчас, доходили до такой жизни совсем не насильно, добровольно, хотя и разными путями.

Одни становились шестерками каких-нибудь вояк, почетных адмиралов или генералиссимусов. Это было круто и понтово. Они были в банде, им не надо было ничего решать, босс принимал решения, а они только ходили за ним и делали что он говорит. Он говорил делать крутые вещи. Грабить, убивать, насиловать. Гитов, например. Но через какое-то время шестерок у адмирала становилось все больше, златорог выделял ему кусок земли, и приказы его становились уже не такими веселыми: построить дом, выпасти корхакорну. Не, ну говорит "надо", значит надо. Потом скажет "А дай ка я тебе, Ойстр, клеймо поставлю, как сыну родному". А чего ж нет? Надо - пусть ставит. Он мне в городе разрешил на неделю дольше побыть. Он плохого не посоветует. Едой кормит, мазанку нам с парнями выделил, самок разрешает приводить. Чего жаловаться? Будешь жаловаться - тебя побьют. Это и правильно. Не нравится что-то - ты пойди к хозяину и скажи. А впустую жаловаться то чего?
Надо отметить, что таких частных усадеб было не очень много. Гиперсикер старался не раздавать землю направо и налево. Но развивались и строились они именно таким образом.

Какие-то козлороги попадали в кабальное рабство. Тоже вполне добровольное. Приедет штир в город, подойдет к нему на площади торгаш, спросит: "Жрать хочешь?" А как же не хотеть, жрать всегда хочется. Вот он мясо приносит каждый день, спрашивает: "Сейчас расплатишься или потом?" А как сейчас расплатиться? И зачем? Лучше уж потом!
И вот через пару недель приходит паскуда и плату просит. Две корхакорны. А где я ему столько возьму? И почему так много? Мозги бы вправил негодяю, да с ним громилы ходят отожравшиеся не хуже самого купца. Ведут тебя к чинуше, торгаш с ним что-то выясняет, хихикает, что-то передает - плату вносит. И вот уже клеймо ставят и отправляют куда-то. Говорят "Отработаешь весь ущерб - свободен". Ну лааадно. Работать неохота конечно, но что делать. Хорошо хоть самок не гонят, разрешают селиться рядом и детей рожать.

Некоторых привлекали работать с общественным стадом: там самая халява. Надсмотрщиков много, можно много лениться и халтурить. Но зато когда начальство приезжает - караул, на абордаж, все в порядок привести, ноги причесать, огневик не жевать.

Но повторюсь, процент рабов был не очень велик. Большинство как и раньше вело полукочевой образ жизни, периодически объединяясь на время в группы и проводя много времени в городах. Рабами в Шатире становились круглые лохи.


Интеллектуальное рабство

Невольниками становились и представители других рас: забраки и гиты. И те и другие были много дороже штиров и позволить их себе могли только зажиточные козлоноги. Условия жизни для них были тоже несравнимо лучше.
Забраки сдавались в рабство сами. В совершенно буквальном смысле. Какой-нибудь бедняк с приграничья, пашущий с плугом дни напролет, бежал в Шатиру, где рано или поздно пристраивался к какому-нибудь купцу. Сидел с ним за одним столом, выступал перед его гостями и держал небольшой палисадничек ситари, чтобы иногда готовить лепешки к обеду. Ну может быть иногда хозяин предложит тебе разделить с ним постель. Это тоже не проблема. Вот и все обязанности. При этом тебе давали жилье, еду до отвала и какого-то рода уважение и теплоту, которой никогда не чувствовалось среди надменных забраков.

Гитов пленили во время набегов, и стоили они тоже очень дорого. Торговцы быстро оценили, что те очень хорошо умеют мастерить всевозможные вещи. Открывались маленькие лавочки-производства для оружия или для предметов быта. Штир-предприниматель знал, что он хочет произвести и куда он это потом продаст. А скупые на разговоры гиты сидели и работали, создавая товар своими искусными руками.
Гиперсикер изъял какое-то количество мастеров и для государственных нужд. Они служили, чтобы воплощать в жизнь идеи богатых на фантазию штиров. Если раньше эти задумки просто выливались в никуда, сейчас интеллектуальные рабы день и ночь работали над реализацией прожектов.
Возникали серьезные проблемы с языком, но трудность преодоления этого барьера оставили на гитов. Их просто кормили в два, а иногда и в три раза меньше, чем тех, кто язык знал. Это стимулировало гостей интегрироваться.
Надо сказать что в общем на пленников не давили сильно в культурном плане и не мешали следовать древним традициям. Гиты каждый день молились Рогару и просили о чем-то мировую справедливость. Штиры к этому относились иронично-снисходительно. Похлопает хозяин гита по плечу сзади: "Ну что, Строгар, все свое кукареку-кукареку шепчешь? Ну шепчи, я мешать не буду. Это ты щит сегодня хороший сделал. Есть в тебе что-то, Строгар. Держись меня, парень, делай работу свою хорошо и придешь к успеху. А из говна каши не сваришь, это я тебе говорю, Пемений. Запоминаешь? Запоминай хорошенько!"
Иногда у гитов даже рождались дети, но очень редко. Самку вообще сложно было найти на продажу, и они стоили еще дороже. К тому же гиты не хотели часто размножаться в неволе, и срок вынашивания плода был большой. Так что хотя такие попытки предпринимались, проще все же было захватить нового гита на поле боя.

Самым шикарным подарком для женщины, которая вынашивает тебе сына или дочурку, был иностранный раб, который будет помогать в воспитании ребеночка. Для рабов же эта работа была самой незавидной. Правда в том, что дети штиров были теми еще подонками. Особенно жирные капризные жестокие дьяволята - отпрыски богачей. Роль забрака в воспитании как правило ограничивалась забавными фокусами или пением забракских песенок. И то он часто рисковал по беспределу получить по носу чем-нибудь тяжелым или остаться со сломанным пальцем. Для гитов же это был сущий ад. Они подмывали маленьким засранцам зад, кормили их, водили гулять. Только вера в мировую справедливость помогала им не лишиться рассудка.
Но самым страшным кошмаром была их мамаша, готовая раздавить бедного гувернера за любой расстроенный писк, или, не дай Фий, божечки, слезинку чада. Она как мегера налетала и громко вопила и просила кормильца наказать нерадивого раба.
На рубеже веков в доме известного адъютантмейстера Лемея произошел ужасный случай: гит в слезах и истерике сначала зарезал каменным ножом семилетнюю девочку, о которой должен был заботиться, а потом и себя. Вот до каких ужасов доводит эта ваша мировая справедливость!


Получатели: Фий.