Боги как люди | ходы игроков | XIII: Разбор полетов

Окуми

– Мда...
Короткое и емкое слово, последовавшее за междометием, очень точно отражало мнение новоявленного бога о народе, который своими молитвами его вызвал. Здоровенные, четырехрукие, тупые, злобные, прожорливые. Добавив еще пару крепких выражений к пяти словам описания расы, он вздохнул.
– Ладно. Пойдем знакомиться, что ли... Эй, ты! Отшельник! Привет. Я твой новый бог. Звать Геф. Ты у нас кто?
Абориген, весьма тучный даже для своего вида, пребывавший в мечтаниях о еде на вершине холма, вздрогнул и принялся озираться.
– А, ну да, забыл материализоваться, – обозвавший себя Гефом бог явился позади аборигена в своей рабочей одежде кузнеца и с неизменным молотом в руках. – Хватит вертеться, я тут.
Абориген превосходил ростом божественный образ раза в два, поэтому, обернувшись, не заорал в ужасе, а только вытаращился на это двурукое низкорослое чудо природы и удивленно икнул.
– Очень приятно, Йик. Нарекаю тебя своим пророком. Значит, с формальностями разобрались... Давай, излагай ситуацию. Какие беды у моего народа? – Геф лениво махнул молотом.
Абориген почесал репу, затем тщательно ею потряс. Народная мудрость йонгов гласила: "Если чего-то не понимаешь, попробуй это съесть." Нареченный Йик, которого вообще-то звали И Бань, решил воспользоваться мудростью предков и протянул вперед огромную лапищу, но несильно получил молотом по пальцам и отдернул руку.
– Грабли убери, родной, и соображай быстрее. Нам с тобой еще цивилизацию с колен поднимать.
Однако удар по пальцам соображалки И Баню не прибавил. Взревев от злости, он растопырил все четыре ручищи и кинулся на обидчика. Но человек растворился прямо в смертельных объятиях, и материализовался вновь на некотором отдалении.
– Да что ж ты тупой-то такой... – образ бога вздохнул и в мгновение ока прибавил в размерах, раз эдак в десять превзойдя самого высокого йонга. Над головой у него образовалась небольшая туча, пускавшая маленькие молнии, а громоподобный голос впечатался прямо в мозг И Баня.
– Узри же божественный образ мой! Узнай, что имя мне – Геф, я бог прогресса и технологий, и я откликнулся на молитвы твоего народа! Нарекаю тебя пророком моим, и новое имя твое – Йик!
Закончив речь, бог уменьшился до обычных размеров, почесал бороду и вздохнул.
– Вот никто на слово не верит. Обязательно демонстрировать надо... – он взглянул на аборигена, павшего ниц и закрывшего голову руками.
– Ну, хорошо хоть не обделался. Нервы крепкие, значит. Все, хватит валяться, вставай давай. У нас работы невпроворот.
– Чо?.. – выдавил из себя абориген, подняв голову. Он неотрывно смотрел на молот в руках бога и не торопился подниматься.
– Чо-чо, вставай, говорю!
– Чой! – благоговейно выкрикнул Йик и снова уткнулся лицом в землю.

Так Геф получил себе народное прозвище Чой* среди йонгов.

* Chuí - китайск. молоток, молот
** Этот отрывок написан Азом Китой.

******

Трудно жить народу божество которого лениво, злобно, подло, жадно и брехливо. Но ещё труднее тем чей покровитель молчит. Причём молчит настолько безнадёжно, что сами собой закрадываются мысли, о том есть ли оно вообще. Подобная беда поразила йонгов. Ву Ши молчала. А ведь четырёхрукие истово молились ей. Сложно было не поминать богиню когда бескрайняя прежде империя распалась осколками. Когда леса заполонили бутовщики и богохульники, а слабые бандерлоги повсюду теснили могучих йонгов. воистину последние времена настали. Как пережить такие без божества? Даже достойно помереть трудно когда не знаешь что смотрит за тобой извечная мать и что ждёт она тебя по ту сторону тьмы.

Йонги молились истово, а в мире малых богов такое не проходит зря. Не найдя той кому предназначались порыв веры приманил на Юну новичка. Не сразу нашёл Геф кто именно на Юне звал его. Прошёлся сперва по северным островам и Тэриму прежде чем нашёл свой народ. Присмотрелся. Почесал затылок. Народ то ему попался твердолобый и крепкоголовый. Впрочем пожалуй было что-то вселенски правильное в том, что бы развивать технологии именно у тех кто обделён способность изучить их самостоятельно. Да и не привык он отступать перед трудностями. Вспомнил Геф города забраков и лодки судемоагов, вспомнил стада на Селеме и плавильни на Лекатане. Да, нагонять надо и побыстрее.

С каждым днём труднее становилось являться смертным, а потому сделал новый бог йонгов самое большее что смог покуда тело его ещё не подчинялось полностью законам Юны. Слетал он на Южный Зубец и обойдя пару токских стойбищ набрал пару десятков яиц. Явившись же на Окуми велел ученикам и первым делом Йик смотреть за ними и кормить тех кто вылупится. потому что это младшие братья йонгов, что даны им в услужение. И если кто убьёт или съест или покалечит их, то Йик должен покарать наглеца. Например убить и съесть, ну или просто сломать что-то.

Так в жизнь йонгов пришли токи. Число их быстро росло и к началу тринадцатого века вокруг Чи Фана их было уже больше чем йонгов, а уж в соседних с городо племенах так на каждого йонга их приходилось добрых пол десятка на брата, сестру или малое дитя. Надо сказать, что относились четырёхрукие к плоскоголовым не хуже чем к родичам слабакам собственной крови. Только вот таких слабаков среди них не было, а потому некоторая покровительственность мешалась у них с лютым угнетением. Слабый должен слушаться сильного который мог тебя съесть, а поди же терпит дурака и ничтожество.

Надо сказать, что токи оказались просто таки подарком для йонгов. Во-первых, их не надо было кормить. Потому что бумидоров в сэльве полно и токам их хватает. Ну вместе с грибами, мокрицами и хелесиками. А после хорошей охоты йонги не жалеют своим младшим родичам кишок, очисток от шкур, или даже сухожилий с кусочками настоящего мяса! Во-вторых, токи могут работать. И что удивительно им это даже нравится! В-третьих, когда у тебя есть кто-то маленький, слабый и покорный становишься как-то сильнее, большее и смелее.

***

Вэй распалась и со смертью великих аватар правивших страной одинадцать веков не осталось ничего что связывало бы страну даже символически. Новый бог – Геф пришёл в центральную, самую большую часть возле Чи Фана, однако судьба двух других осколков страны сложилась по своему.

Провинция Ба И распалась на отдельные племена, объединявшиеся лишь во время ежегодного фестиваля в общем святилище. Да и то добрая половина йонгов их избегала считая ненастоящими. Племена местных четырёхруких были невелики, но крайне свирепы и воинственны. Вот уже два века как нанимают их для своих войн чернокожие с побережья расплачиваясь едой и разным и хитрыми вещами. Потому что нельзя ни завоевать вождество ни удержать власть не имея среди воинов своих йонгов. Давно рошли те времена когда четырёхрукие с подозрением смотрели на трилобитов и амониов. Ненасытные утробы йонгов давно уже привыкли к морской пище и требовали ещё и ещё. Обтеревшись среди более развитых рохо наёмники научились языку и некоторым обычаям чернокожих, переняли щит и даже понемногу начали поклонятся Атуму.

Вокруг Шенг Хуо, первограда йонгов, народ этот восстал на себя сам и переродился в свою противоположность. Стеснённые с двух сторон бандерлогами не имели четырёхрукие ни места для расселения ни достойного врага, а потому молодёжь их тратила себя в нескончаемых межусобицах. И столь свирепое братоубийство царило в сэльве, что оказавшиеся в тех грешных местах бандерлоги без чувств падали с паламнэр. И даже некоторых из йонгов охватило отвращение к крови. И появились чётырёхрукие отдавшие сержца свои миру и вещавшие что грех проливать кровь. И что нельзя поддаваться злу и что надо жисть в кротости и смирении и придерживаться великого принципа бухай* – ненанесения вреда ни одному живому существу. Ведь всё зло мира идёт от нарушения бухая. Если бы живые существа лишь бухали, что тигран пасся бы рядом с варинэлой, а бумидавы обрели бы чудесный нежноалый цвет и летали бы подобно поугерам. Тут правда были расхождения. Некоторые учили что в царстве бухая бумидавы будут уже жаренные и что можно будет отрывать от них куски без малейшего вреда.

Как бы там ни было, а таки нашлись, и не немало, йонгов принявшие бухай в своё сердце. И стали они питаться одними бумидорами. И дело это было трудное даже для четырёхруких. Но ничего – приспособились. Изо дня в день бродили бухайцы по бумидорникам собирая и поедая плоды без устали. Со временем пришли они к выводу, что бухай не распространяется на мокриц и червей – потому что эти безмозглые твари всё равно что растения. Позже снят был запрет на мертвечину – поскольку не мясо греховно, а убийство. Ещё позже признали, что самооборона есть священно право каждого, а трупы убитых в таком случае приравниваются к мертвечине. Так и жили бухайцы. Жили и множились в числе потому что бумидорники сами по себе могли прокормить куда как больше йонгов чем охота. Стали бухайцы пухаты, грузны и медлительны, но сила их не покинула, а уж числом они скоро далеко превзошли своих плотоядных родичей.

* Это не Юя придумала! Это всё китайцы!

***

Множество странных вещей видят бумипалати хранители пределов Раматы. Каждый день поднимаются в воздух десятки лис хе унося намотанные на ноги кехалаты с донесениями. И не покидая стольного Камалаплути знает хилихалати, что пальцехвостые совсем затихли поскольку вторглись в их земли чернокожие великаны. Знает что появились среди западный йонгов мелкие и двурукие. И уж конечно давно известно ему что стали южные дикари подобно ужасным варинжлам питаться бумидорами. Но все знаю, что главная весть прилетит не на крыльях. Главная весть прибудет вместе с лодками к пристаням Унамакалли*.

* О войне см. отчёт по островам.

***

Как другие правители волнуются о войсках и купцах так волновались Кардары о судьбе порожённых даэрским гением вещей. Особенно много думали они о рукотворном свете и деньгах. Надо признать, что первое за пределами Кзардолма не прижилось – необходимость регулярно перезаряжать светильники делала их бесполезными вдали от светоносных жил. Лишь шийские императоры могли позволить себе не только лучшие образцы, но и оплачивать их регулярную перезардку. Вернее будет признать что лишь для дворца и храмов Айэньо даэры брались за малую плату возить светильники в родные подземелья и обратно.

Совсем другая судьба была у денег. Маленькие металлические кружочки проникли если не во все дыры на Окуми, то уже во всяком случае их знал весь восток континента. У ши даже в законах упоминались ликли и дирими и не найти на торжищах и площадях мохнохвостого не державшего бы на поясе или за щекой хотя бы пол десятка харов.

***

Привычно для ши снить наяву бытием родителей. видят потомки глазами пращуров. А если бы достойные предки увидели родной край глазами потомков? Без сомнения они удивились бы. Поразили бы их пирамиды Айэньо, общение с бандерлогами, бесчисленные плоскоголовые тлакотли, которых в сэльве даже больше чем ши, огромные эдэски, что напоминают уже скорее маленьких бумодавов чем больших варинэл, они даже листья порой елдят, а не только плоды. Удивились бы предки одежде из тканей и немыслимо было для них сияние доспехов. Окрыли бы рот древние волки узрев лодки и вёсла.

Но было и то что они бы поняли – стук камней и танцы, жертвоприношения и приорашей. А ещё войну. Потому что война… война не меняется. За плеском волн и сиянием доспехов всё равно видно оскал клыков и вздыбленные на загривке волосы. Убей или умри – в этом суть. Так было и так будет.

Тяжело шла для империи война с Корахотом. Мечтали многие о покорении земель на Тэриме, а едва удалось удержать Джамапути. Не устояли джамаши перед ордами боевых тлкаотлей Корахота понукаемых к бою бичами хторров*. Едва удержали они Дагхасшд**. Флот корахотских энэрегалей атаковали все корабли что пытались доплыть к Джамапути. В схватке с ним погиб отряд из столицы и лишь жалкие остатки его спаслись. Клыков же уцелело так мало что велись разговоры о роспуске их отряда. Узнали тогда ши, что хороши тяжёлые доспехи в ближнем бою, но неудобны на море. Но в конце-концов судьба смилостивилась над ши – отступили энэрегали пред тяжёлыми потерями, удалось выгнать врагов и с Джамапути. Но о наступлении на север и речи тогда быть не могло.

* Прошу прощения за подобное самоуправство.
** А может переименовать город? А то название совсем выбивается из ряда прочих и очень неудобное.

Хея

Камия вскочила на ноги. Пограничница уходила уводя за собой Тарика. Тот обернувшись жалобно смотрел на жену. У него вырвался полустон-полувздох, но сказать что-то в голос, а тем более скинуть со своих ягодиц огромную лапищу он не посмел. Трус. От этой мысли Камии стало горько. Что с него взять. Он мужчина, это она тут женщина. Надо было крикнуть им вслед, надо было готовиться к драке, но… но она промолчит. Пограничница почти на две головы выше, вдвое шире, а её рука немногим тоньше ноги Камии. Эльфика почувствовала непривычный вкус на губах. Не горечь нет, кровь из разбитых губ. Сглотнула, а потом упала на колени и разрыдалась. Взрослые женщины не должны так себя вести, но сейчас ей было всё равно.

Услышав за спиной плач Тарик дёрнулся. Пограничница почувствовала это, прижала к себе, взъерошила волосы.
- Жаль, что такой красивый мальчик достался такой слюнтяйке. Пора тебе узнать что такое настоящая женщина. Тебе правда не повезло – через два дня я в поход, так что скоро вернёшься к своей слабачке. Она меня ещё благодарить будет. Нам ведь нельзя рожать детей от всякой мелочи, так что я научу тебя кое-каким штучкам.
Воительница расхохоталась и смачно шлёпнула Тарика по заду.

***

Хрус стонал под ударами топоров. Твёрдый камень выел в стволе настоящие ямы, но дерево стояло всё ещё крепко. Огромное, толстое, раскидистое, но возвышалось посреди саваны как злобус между авусами. Раньше аскаскаты ценили пдобные за тень и сладкие плоды. Раньше, но не теперь. Пришло время когда большие деревья срубают те только на берегу но и за день, два хода от него. Чем больше ствол, тем он тяжелее, тем труднее его срубить, не говоря уже о том что бы дотянуть до берегов моря. Но аскаскатам надо лодки. Большие лодки. Народ копий не может полагаться более на стрелы – вся надежда его на вёсла.

***

Не сговариваясь противники разошлись. Боевые кличи стихли и лишь стоны раненных время от времени перекрывали звуки тяжёлого дыхания. С права и слева неслись звуки боя да и тут передышка была временной. Крках, подвинул плечём бойца и вышел вперёд. До врагов было не больше десятка шагов. Он хорошо видел как напряглись зеленокожие плотнее сомкнув щиты и подняв дротики. Десятки острых жал смотрели прямо на ненавидящего. Крках заревел и потряс над головой огромной маронговой палицей. И его вызов приняли. Её было видно издалека. Это остроухая возвышалась над прочими как сетус. Высокая, длинноногая и длиннорукая, под блестящей гладкой кожей перекатываются гибкие мышцы. Древко короткого копья было толщиной с рукоять палицы. Зелёнка что то сказала своим противно-звонким голосом. Кривила губы, демонстартивно смотрела сверху вниз, на приземистого по сравнению с ней ньяронга. Крках зашипел, выкрикнул ритуальные оскорбления. Он уже понял что встретил противницу равную себе и бой с ней станет подвигом. Даст Хелшш не последним! С резким воплем ньяронг бросился вперёд.

***

Неизвестно кто и когда завел этот обычая, но весть о нём разошлась по Ватииле. Весь народ копий, от мала до велика, знал что надо делать в последий миг когда челны лишь кормой касаются песка, а ноги стоят мокры от солёнолй воды. Тогда надо сделатть несколько десятков шагов, покуда пляж не сменится травами саванны. Там принести в жертву авусов и попеть молитвы Аску, затем порезать скулы и молча оплакать потерянную страну. Плакать кровью. А потом будь это день или ночь, пред лицом Яры или лун вдруг говорят аскаскаты одно слово. Не сговариваясь, не по сигналу, а когда сердца их созреют. Скажут и развернувшись идут к своим лодкам что бы покинуть страну свою навсегда. То слово они не забудут никогда и передадут его своим детям, а те своим. Будет оно клеймом и печатья, будет опорой и обузой, будет судьбой и проклятьем. Слово которое аскаскаты не забудут никогда, слово что впиталось в воздух Юны и проникло в её воды, слова которые можно услышать в шорохе волн о северный берег Хеи.
- Ваанавэра*.
Да будет так.

* Мы вернёмся.

*******

Не такой ждали враги, не такой. Хотя о чём-то подобным ньяронги втайне мечтали и молили богов. Что ж их услышали. В двенадцатом веке на стала Атаквирия ждать удара, вышли эльфийки навстречу противнику и стонала земля под ногами сетусов, дождём летели стрелы и дротики, а неистовые пограничницы щедро поливали землю чужой и своей кровью. То было не время засад и манёвров – грудью сходились враги.

Ударили атаквири на север и на запад. В кровавых боях перебили они отряды хэйше и сами прирождённые не смогли остановить натиска зелёнокожих. Подступили остроухие к стенам Рангара и после нескольких неудачных штурмов захватили город. Бежали хэйше на запад, а в бывшей их твердыне угнездились эльфийки. Только не бывает война из одних побед. На севере в кровавых битвах сточились отряды пограничниц, гибли в ловушках и от ран сетусы. И когда пришёл час не хватило атаквирям сил сдержать натиск первых ньяронга. Как сель спустились они с гор и прорвав оборону захватили земли что многие века уже принадлежали эльфийкам.

***

Ньяронги мечтали о великой войне – они её получили. Пожалуй даже слишком. Из трёх воинов что ушли сражаться с двуглазками возвращался лишь один. Много славы было у этих ветеранов, много было сложено песен и расказано историй о подвигах. Но не хватало добычи, захваченных земель. Не давала эта война ничего что можно было бы оставить своим детям. И про себя многие старики с горечью провожали детей жадущиъх славы. Впрочем сами молодые ньяронги знали за что воюют. За честь и славу. Без них ты никто, не быть тебе не то что вождём, а даже старейшиной, не будут слушать тебя на советах и не найти себе пару. Тем кто выживет достанутся стада и невесты погибших. И лишь одно пугало – слишком многие гибли в той войне не в бою, а от голода, лишений и холодного горного тумана.

Разведение злобусов с одной стороны будто увеличило угодья ведь там где раньше могла с трудом кормиться одна семья, теперь легко могло жить две, а то и три. С другой же стороны слишком большой ценностью стали низкие ньярглотиша – там и пастбища лучше, и злобусов пасти куда как легче. Не то что в лесу или зарослях кстарника. А последних становилось всё больше. Расплодившиеся няьронги всё чаще охотились на сетусов, особенно ловки в этом деле были ветераны атаквирских войн. Уж им то не надо объяснять что такое сетус и с какой стороны к нему подход. Но чем меньше сетусов тем меньше лесов и зарослей становилось ньярглотовыми пустошами*.

Торговля дым-травой, то есть копчёным** вонючим ньярглотиком пошла так бойко, что одноглазые даже не верили что когда-то их предки не возили её на продажу. И если в торговле с рохо главным товаром оставался обсидиан, то у владеющих звонким красным камнем дэлов куда лучше шла дым-трава.

* Ньярглотовая пустошь – местность, как правило относительно равнинная заросшая мелкими ньярглотиками. Лучшее пастибще для злобусов, ну а заодно и маронгов.
** А иначе в тамошнем климате и не высушиш.

***

Никогда прежде не находился Хэйшур в такой опасности. Никогда прежде не попадал он в такую беду. На востоке неистовые эльфийки захватили Рангар сделав внутри древних стен своё логовище. Но главная беда случилась на западе. Там произошло то чего не было никогда прежде – брат поднял руку на брата и хэйше открыто убивали друг-друга. Мерзкие бунтовщики подстрекаемые совратившими их фарфалями подняли мятеж против законной власти сердара. В то время как честные хэйше гибли защиащая свою землю на востока, на западе вэннарцы резались с бунтовщиками. И случилось немыслимое – волею злых демонов фарфалеложцы победили. Вроде не так уж и много потерял Хэйшур, а силы его от двойного удара почти что уполовинились. Старый страх поднялся из глубин и как в древние времена истово звучали молитвы Сетсубо.

***

Величайшим творением знахарского круга стали пограничницы. Отныне обладали они врожденным безстрашием и свирепостью. Последнее правда породило массу проблем в мирной жизни, но ради победы атаквири были готовы смириться и не с таким. Раз за разом подходили великие искусницы к воительницам и понимали, что ни отнять ни прибавить не способны более ничего. Разве что сделать и так больших пограничниц ещё крупнее*. Но и так были эти эльфийки неудержимы в бою и не ровня им были простые няьроги, подвигом для первых или ненавидящих было выжить в поединке с ними.

Без пограничниц и речи не могло быть о наступлении, они были костяком тех войск, что заставили нряронгов истечь кровью и захватили Ранагару. Беда только что без присмотра мудрых знахарок и оказавшись отрезанными от страны смешались тамошние пограничницы с прочими атаквирями и дети их мало чем отличались от остальных эльфиек. Хотя некоторые считали что дело не столько в нарушении чистоты крови, сколько в отсутствии у детей должного питания и ухода.

Не менее знахарского круга повлияли магички, что лечили жизненной силой. Теперь каждая эльфийка знала – если она не погибнет, то её спасут, а если не потеряет руку или ногу, то вновь будет сражаться против ненавистных ньяронгов. Впрочем даже свежеоторванные конечности иногда удаётся прирастить, а уж пальцы или уши так и подавно. Это знание помогает воевать отчаянно и бесстрашно. Правда ходят слухи что некоторые трусихи специально калечатся что бы их отослали домой. Потеряв руку бегут к врачам забыв подобрать конечность. Выбрасывают отрубленные пальцы в кусты. Трудно поверить в то что эльфийка может жизнь свою поставить выше целей державы. Что предпочтёт жить в позоре, а не погибнуть со славой. Что бы пресечь подобную ложь, Верховная мать распорядилась переводить калек в сетусерию. Сидеть в корзине можно и без ног, метать дротики со спины сетуса можно и одной рукой. Воистину несокрушима Атаквирия – страна всеобщего подвига!

* Юя глянула на пограничниц и ужаснулась.

***

Загнанный враг сопротивлялся со свирепым отчаяньем. Битвы последней войны, как назвали её в Дэлладуре, были победоносны, но кровавы. Многими смертями приходилось платить за каждое поле саванны, за каждую лозовую лощину или хрусовую рощу. Не лишней, ох не лишней оказалась помощь присланных Марзухом эльтов из Ахади. Но к концу века лишь Ватиилана и её окресности остались от некогда великой страны. Тут должна была произойти последняя битва. И она случилась. Но не суждено было пасть последнему оплоту аскаскатов. Как и века назад под Саамией откатились дэлы и домы. Красен был от крови вал Ватииланы. Чернела телами саванна. Смертельно раненный керр всё ещё опасен – челюсти его не ослабли, зубы не затупились.

Аскаскаты в большинстве своём предпочитали бежать или пасть в бою лишь бы не попадать в руки своих извечных врагов. Не всем удавалось. Пускай и много меньше чем рассчитывали южане, но удавалось чёрные захватывать пленников. Как соль в воде растворялись они в огромном Дэлладуре. Рабов из аскаскатов были тысячи, даже десятки тысяч, но фарфалей несравнимо больше. Из буквально за несколько поколений аскаскаты растворились в этом море. И не осталось никого помнящего аску. Но среди дэлладурских фарфалей случаются непривычно высокие и крепкие.

Двенадцатый век стал эпохой когда дэллы открыли для себя медь. Они знали её и раньше, но прежде его было слишком мало что бы изменить их жизнь, а теперь он использовался всюду – от наконечников копий до топоров и мотыг, всё теперь делалось из красного металла который в огромных количествах добывали в рудниках возле Алтан-зара. Там сгинула добрая половина захваченных в плен аскаскатов, там каждый год таяли жизни тысяч фарфалей. Но зато не было в Дэлладуре недостатка в меди и много её продавали ловкие хвостатые купцы в Занзару и Ньяронгу. Кроме старых торговых путей по река устоялись и новые – по морю. Правда в обход Хеи мимо Ватииланы деээладурцы плавать не решались, но вот в Хрр-шуух вполне. Да и с Гальегией вновь завязалась торговля. Теперь дэллы смогли оценить не только знаменитую альворадскую посуду, но и работу тамошних медников. Да. было чему поучится. Жаль только что к концу века отношения с гальегами сильно ухудшились из-за нападений на северных купцов под Ватииланой. Тогда пострадали не только гальежцы, но ещё и коморрцы, ведь никто больше особо и не плавал к полуострову Первого Зерна с запада*.

* Само собой с востока дэлладурцы никого блокировать не могли.

***

Халатран. Раньше так называлась лесная страна эльтов, теперь же большая их часть живёт в саванне. Не стало котолюдов меньше в лесу, но несравнимо больше их на просторах где пасутся авусы и корунны, где прячутся в зарослях лозы злобусы, где рыскают кузьки и керры. Счастливый край охоты. Страна верных Атуму эльтов. Впрочем у их лесных сородичей тоже есть причина обратится с молитвами не к безответному Элтаниэлю, а Атуму. Некогда к западу от Халатрана растилался такой же хрусовник в котором жили дэллы. Когда-то их было не больше чем мохнатых. Но это было давно. С тех времён чащу заполонили чернокожие и светловолосые. Для грядок тэдо они срубают столько ветвей, что хрусовник стал светлым и земля прежде знавшая лишь гниль и грязь стала покрываться зеленью. С жадностью смотрели соседи на тёмную и девственную пущу Халатрана. Раз за разом вторгались они в его пределы основывая всё новые и новые деревни. И столько пришельцев что и глупцу ясно – не устоять перед ними лесным эльмам. Вся надежда на бога и на посланца его на земле.

P.S. А война будет в островах.

Острова

- …нету нам спасения от чёрных кроме как за морем. У тебя, великий Кутулу просим мы убежища. При нас и детей наших на островах. Не будет у тебя воинов вернее, ни мы, ни дети наши не предадут спасителя. Выдели нам землю и не попросим мы большего. Не посягнём на угодья гальегов. Будь милосерден и мудр и боги наградят тебя.
Кутулу думал. Он всё ещё помнил кем некогда родлся. Он хотел быть милосердным. Желал помочь тем в ком текла та же кровь что и в нём. Но он должен быть мудр. А ещё он ведь уже не человек. Он видел скрытое от людского взора. Видел знак пылающий на душах послов. Слышал как звучат их мечты. То знак был алым как кровь и звенел щитовой медью. Ваанавэра. Он знал, что воинов равных аскаскатам нету на островах. Привычный глаз вычленил среди послов керраскатов. Пускай взрослого ящера на лодке не перевезти, но знающему человеку не составит труда сделать это с несколькими корзинами яиц. Что перед такой мощью конквистадоры или гарпунщики? Никто не сможет противостоять этим воинам на суше. Только вот… Ваанавэра. Аскаскатов нельзя спасти не приняв её вместе с ними. А Кутулу нутром чувствовал силу этой судьбы. Этого проклятия. Возьми силу и оно прилипнет к Гальегии навеки. Отказаться? Но ведь страна окружена врагами, а южные чтасти Корасона и Лекатана опустошёны пиратами…

Два пути стояли перед глазами правителя и он знал что от слов его зависит судьба тех кто был некогда его народом, судьба его народа теперь и судьба нерождённых. Корасон и Лкатан, Суэньос и Зубцы, Одинокий и Хея, волны и суша. Люди и животные, черные и белые. Кровь. Всюду свои страхи, всюду свои надежды. Может ещё подумать? Нет. Кутулу не любил размышлять более чем надо. Вставая он почувствовал привычное уже присутствие божества.

Могучая фигура поднялась во весь исполинский рост. Блестели полированной медью украшения, шелестел за спиной пинкааний плащ, громко ударил золотой трезубец о полированный хархутовый пол.
- Повелеваю…

***

Кривой почерк на альвоне выдавал непривычную к перу руку. Слова же нескладные, цепляющиеся друг-за друга в цепкие и хотя и четкие фразы выдавали разум непривычный к благородной риторике. Страницы были потрёпаны, а поля испещрены пометками, написанными почерками ещё хуже основного – эту книгу читали, много раз и внимательно. На странице посвящённой описанию боевых повадо судемоагов на привале среди заметок на полях есть и такая.
- …если надрезать мертвому лицо, помочится на него, а через некоторое время потоптаться ногами, то кожа сойдет легко. Такое не каждый знает. Такими премудростями надо дорожить.

*******

Ветры веют над островами разбитого трезубца. Сильные ветры. Не раз налетали они на Северный Зубец, поднимали пыль и обрывки травы, уносили их далеко. Порой очень далеко. Так ситари некогда росшая только на Северном Зубце оказалась на Авенанме, Фаримеях и Корасоне.

***

Исход аскаскатов с Хеи не был ни одномоментным ни однонаправленным. Часть увезли с собой штэйвиты и в большинстве то были роды особо почитающие Ажандаатиса. Поклонники Виэли бежали на восток в легендарную Селему, хотя говорили что тамошние обитатели вовсе не рады тысячам незваных гостей. Но большинство выбирало между югом и севером. Между Энэргальерой и Гальегией. Первая была ближе, но слишком чужда, а правитель её выставил непомерные требования. В Гальегии же правил аскаскат, а с купцами оттуда народ Ватиилы был давно знаком. Тем более что после длительного перерыва они вновь стали приплывать к берегам Хеи. Но путь туда далёк и без помощи туда не добраться. Да и не известно насколько рады там будут чужакам. Впрочем чем дольше длилась война, чем сильнее напирали чернокожие тем больше лодок выходило в море. Потому что лишь дурак сменяет неопределённость на верную смерть или рабство.

***

В древних преданиях таится старинная мудрость, в песнях предков до сих пор живёт их дух и отвага. Не раз и не два черпали штэйвиты силу в словах, опирались на прошлое что бы идти в будущее. Но в сказаниях древности есть не только доблесть, там нередко таятся старые ошибки.

Пожалуй не было у штэйвитов эпоса важнее «Песни об Ингваре» и не было сказания нанёсшего больший вред. Совратило оно штэйвитов на новый халтарский поход. Лучшие из лучших собрались. сильнейшие из сильнейшихз отплыли, доблестнеших повели вожли на запад. Пал Халтар и множество черных на его руинах и в его окрестностях. Славная то была победа. славная и бесполезная. Потому что без копий таафейра и стрел швардвасса устоял проклятый Даму и не возродился Вестен Пла, оставшись нечестивым Васети. Орды же чёрных ударили на юг – на Леттэранд. И никто из тамошних штэйвитов не спасся, потому что вокруг было лишь бескрайнее море и населённые чёрными берега.

Вместе с аскаскатами пришло в Рейн два умения – искусство стрельбы из длинного лука и разведение авусов. Первое быстро нашло применение – потому что не счесть гулей и пинкаанов в небе и рохо в море. Есть на кого охотится, есть кого стрельть. Второе же осталось скорее забавой. Мясо авусов было вкусно, но они паслись на тех же бумидорах* что и лоногосы, а потому привыкшие за века к своим ящерам штэйвиты не спешили менять яйца на мясо. Хотя понемногу авусов держали на всём Штейнрейне и зажаренный целиком авус стал символом богатсва и обязательным блюдом на богатом пиру – что на застолье у фюреров, что на свадьбах или тризне у простых штэйвитов.

***

Знали кара-кираи ради чего доплачивали купцам торговавшим с кзабраки, ради чего засылали послов к дикарям. Волею своей направили они народ к своему замыслу. Да только не хватило той воли перебороть нежелание югры. Многие наслушавшись вдохновенных речей плыли на восток, но мало кто там оставался. Испепеляющая жара, пыльный восточный ветер, солоноватая грязная вода. По сравнению с Ирасией, даже пустынная Авенанма казалась прекрасной землей. Ради чего жить в этом пекле? Ради чего гибнуть в войнах ненавистных эллинов и чужаков кзабраков? Старая ненависть объясняла зачем воевать, но присущий юдьярам разум подсказывал что гибнуть в Кор-Хаке не лучший способ отомстить вековечным врагам.

А ведь пока югорские стрелы летали в пустине, враги нападали на сам Югорзорсаг. Судемоаги с соселних островов опустошали берега Авенанмы и Кара-Азака пиратскими набегами грабя селения и угоняя в рабство и токов и юдьяр. Отплавленные на восток воины куда нужней дома – таково было общее мнение с каким к концу века не мог не считаться Кара-Кирай. Острова оказались весьма враждебным местом – берега их обсели агрессивные синекожие не знающие иного языка кроме силы и обмена отличного от грабежа. Если селения на Авенанме и Кара-Азаке были ещё относительно смирными из-за боязни удара с суши, то судемоаги с Невезения, Южного Зубца или Фаримей совсем распоясались. Так что к концу века единственным местом югорской торговли и относительно безопасного морепалвания оставался Кор-Хак. Пускай негостеприимная земля эта не смогла стать юдьярам домом, но торговля постепенно развилась и стала довольно прибыльной. В конце-концов кзабраки ценили хорошие вещи, а платить могли не только сущённым мясом, но и эллинскими трофеями.

***

Элисион держался Сеяналой, а Пира пиратством. Архагенты не были совсем уж обычными людьми и без них держава судемоагов долго бы не продержалась вместе, но всё равно не они были её килем. Элисион плыл куда направляла его Сеянала, Пиру же архагенты вели за пиратской звездой. Добычей ей стала Гальегия. Целый век терзали синекожие лесную страну своими нашествиями. Не счесть бед и смертей что принесли они в тот край, не счесть добычи и пленников. Но не зря говорят, что сколько касатку не корми, а ей всё мало. К концу века все громче звучали разговоры о том, что хватит гонять гальегов по лесам, пора бы взяться за разжиревших китов – за Суэньос и Луго Фарфали. Впрочем перед великой охотой можно было и размяться – пограбить четырёхруких.

Надо сказать что как Леклас объединил Фаримеи в Пиру, а затем подчинил своему влиянию Южный Зубец, так и Калаэн смог подчинить себе Ханераал образовав второе судемоажское государство. И как водится у синекожих оно сразу же бросило вызов Пире.

***

Двенадцатый век стал для Гальегии временем поражений и бед. Его так и назвали – Великое Опустошение. Море раз за разом выплёвывало на берег челны полные кровожадных судемоагов, порождений зла, что умеют лишь грабить, насиловать и убивать. Стоило разбить одну орду, а на песок соседнего пляжа уже сходила другая. Не сработала и попытка бить врага в его логове. Поход на Одинокий закончился неудачей. После почти двух лет войны, осад и стычек и потеряв добрую половину воинов Великий Кутулу вынужден был вернутся. Глупо завоевывать чужие острова когда враг хозяйничает на твоих. Одна беда сменялась другой – с юга приплыли свирепые фарфали и если от судемоагов спасали густые леса, но эти отродья были столь же легки на ногу и ловки в с пращёй как сами гальеги.

И всё же Гальегия выстояла. В какой уже раз обломали судемоаги зубы о Брагансу. Уступая побережье гальеги скрывались в густых чащах и оттуда донимали постоянными нападениями захватчиков. Пускай пиарты жгли и убивали, но стоило им самим остановится на берегу хотя бы на два-три дня как пули днём, ножи и дротики ночью находили их. Кровь за кровь. Но особой ожесточённость отличалась война на Лекатане когда там высадились коморские охотники. Эти могли найти спрятанные в лесу селения или подловить в засаде отряд партизан. Эти знали как воевать. Знали толк в охоте и войне. Они любили убивать. Гальеги быстро это почувствовали, поняли и научились сами. В конце концов их перебили. Выловили всех кто не сбежал с Лекатана. И в жестокостях своих гальеги сравнялись с фарфалями и долго ещё весели на гаргутах костя распятых и нанизанных на ветви. «Они хотели нашей земли, что ж пускай умирают видя что им не досталось». Сам не зная того творил тогда народ Сондельмара требу Хелшшу. Впрочем как и судемоаги и фарфали до него. Потому что время было такое. Час кровавых убийств.

Выстояла Гальеги, но что осталось от неё? Пала Коруния и Асторга. Заброшены плавильни, пустуют рудные ямы, большинство медников мертвы или проданы в Дэлладур. Юг Лекатана и Корасона почти обезлюдел, да и на севере население меньше того что было век назад. Сами гальеги изменились. На лесных островах нету более народа мирных эйроедов боящихся темноты – населяют его суровые охотники, мало книг пишут теперь те чьи предки изобрели письменность, да и те о войне. Трактаты о дротиках и ножах, о том как лучше метать камни вскакивая с земли и как резать глотки.

***

Двенадцатый век стал для Альворады эпохой мира и относительного спокойствия. Тревожного спокойствия. К концу века стало на Суэньосе стало назревать новое восстание. Ходили туманные слухи о готовящемся вторжении пиратов, и куда более ясные донесения своих судемоагов о планах сородичей с Трифорса покорить Луго Фарфали. Когда твоя лодка трещит не время думать о плавающей рядом добыче. Диктадоро с сожалением смотрели на ослабленную войной Гальегию, но прекрасно понимали, что попытка покорить её скорее всего станет для Альворады началом конца.

***

Пожалуй если бы Леесо Мудрый увидел последствия своих решений, он бы усомнился в собственном прозвище. Северная война была тяжёлой, кровавой и бесплодной. Она забирала молодых и крепких воинов, а возвращала вести о смерти, ветеранов и добычу. Вещи оседали у родичей воинов, пленников продавали в Дэлладур, а вот ветераны… Те кто воевал год или два возвращались к прежней жизни, но многие провели на Лекатане куда больше. Они вернулись домой, они вновь взялись за сети или пращу… но зачем ловить рыбу когда в море полно дэлладурских кораблей? Зачем охотиться на диких авусов, когда дальше к югу глупые рабы глупых домов пасут стада домашних?

Тэрим

-… нельзя сравнивать авусов с корхакорнами. Ведь что такое корхакорна? Это жалкое подобие каукорны, искаженное Пиросом творение Рогара. Бесплоден огненный демон и не способен к созидания, а может лишь калечить да извращать созданное благими богами. В радость мерзкому идти поперёк мировой справедливости. Ведь создана была каукорна свободной и суждено было людям и эхекатлям на неё охотится. Тот кто добивает себе пропитание охотой живёт в согласии с мировой справедливостью. А что делают наученный мерзким Пиросом забраки? Они взяли несчастную младшую сестру каукорны и отняли у неё свободу! И теперь убивают животное без охоты! Нету для корхакорн спасения и нету иной участи кроме смерти. Воистину есть ли дело злее чем обречь все поколения на никчемную смерть? Воля Рогара проявляется в том кто живёт, а кто умирает, но Пирос в злобе своей через забраков и корхакорн пытается исказить путь Мировой Справедливости.

- А теперь посмотрим на авуса. Твари эти хотя и неизвестные дедам нашим без сомнения созданы Рогаром. Невозможно даже представить что злой Пирос причаситен к появлению столь кротких животных. И так же несомненно, что созданы они не дикими, а изначально ручными. И судьба их изначально служить пропитанием людям. Видел ли кто охоту на авусов? Слышал ли кто о диких? Нет! Лишь рядом с людьми живут они, лишь люди пасут их. Сама Мировая Справедливость отмерила животным этим короткий век и определила их смерть ради нашей жизни. Потому, неправы те кто сравнивают кротких авусов с корхакорнами, а гитов пасущих стада с забраками или штирами. Сходство между ними лишь внешнее, по Мировой Справедливости же это совсем разное. Потому, говорю я вам гиты. Пасите авусов и режьте их на пользу свою и для пропитания и в том не станете вы против Мировой Справедливости. О том свидетельствую я номикистес Аморасес.

***

Ньярма бросил факел на крышу хижины что служила ему домом целых три года. Пока пламя расползалось по сухой коре он запел охранную песнь в которой благодарил духов, просил их не гневаться и принять в жертву это жилище. Ему было жалко просторной хижины. Тем более что её построил вместо старой лишь пол года назад. Тут было хорошее место – роскошные луга, пойма полная расиди, старица кишевшая раками. Пускай дичь рядом изрядно распугало многолюдное селение, но имея два десятка каукорн не надо часто ходить на охоту. Можно было бы жить да жить. Говорят что некоторые стойбища по сорок лет на одном месте стоят. А что уж города вспоминать!

Всему приходит конец. Так было и сейчас. И конец был велик, двуног и свиреп. Вокруг селения всё чаще видели мегалокатлей. Три нападения на стада за последнюю декаду, десяток за последний месяц. Кроме тнагов единственная добыча на которую охотятся зрелые хищники это большие каукорны… и людские селения. В тесноте и панике огромные мегалокатль ловит себе жертву, убивает, бросает и ловит следующую и так до тех пор пока рядом есть кого хватать, а затем пожирают добычу. Одинокого ящера можно отогнать или даже попытаться убить. Но если рядом несколько, то проще откочевать.

*** * ***

Не раз и не два гремели на Тэриме войны, но ничего равного побоищам двенадцатого века тут ещё не случалось. Земли вокруг Кор-Хака полыхали сражениями.

***

Никто не устоит перед яростью саошьяниов, никто не выдержет пламени покорителей. Твёрдо верили в то воины, уповали на то шахи. И так и было. Почти. Пал древний Иллидор и теперь лишь куски спекшейся глины и оплавившегося камня остались там где более десяти веков стоял великий город. На пастбищах, перевалах и в долинах Полемейских гор разбивали кзабраки одно эллинское войско за другим. Казалось ничто не остановит натиска детей Кор-Хака. Но в каждолй следующей битве их было меньше чем в предыдущей. На смену павшим саошьянитам и боевым магам приходили юноши. Древко из молодой гаргуты хорошо, но не сравниться с тем что отполировалось от долгого употребления. Уже в степи череда побед сменилась поражением. И пускай пришлось эллинам гасить кзабракский огонь своей кровью, но страна была спасена. Немало кзабраков пережило ту битву, но лишь самые живучие и удачливые выдержали дорогу домой. Каждый день пути в глубь чужой страны теперь дорого им стоил. Эллины также смогли отбить окрестности Иллидора. Вовремя – первые роды краснокожих уже переселились было с пыльных равнин в зелёные горы.

Эллины не из тех, кто ограничивается лишь обороной. В одном месте они защищались, а в другом били сами. Войско их спустилось с гор и ударило на Теримбек желая рассечь вражескую страну надвое. Точно также как пытались это сделать соашьяниты. Натиск кзабраков остановили щиты и копья, эллинов – стены и стрелы. В пекле Кор-Хака встретились вновь старые враги потому что отряды югры пришли на помощь краснокожим. Пока четырёхрукие защищали укрепления и подходы к оазису, сами кзабраки изматывали эллинов нападениями то тут то там. Долгой была та война, но в конце-концов чужаки ушли. Одни отступили в горы, другие за море. Одних провожали стрелами, других подарками, но множество и тех и других остались в Кор-Хаке. Победителей похоронили в сухой земле или сожгли на кострах, побеждённые стали едой фолко и эхекатлям.

Хотя в памяти последующих поколений запомнились поход к северному морю и осада Теримбека, но в действительности куда больше воинов брало участие не в них, а в набегах и стычках на границе. Пылала вся граница от Ворейского побережья до руин Иллидора.

***

Двенадцатый век прошёл для Кзабракшахра в войнах, а кончился мятежами. Хаджиты далёкого Сомнеша, мечтавшие об эллинской добыче и новых богатых угодьях, были недовольны тем что присланные к ним военачальники помышляли лишь об обороне. Они отказались признавать власть шахов и стали воевать с Элликой по своей воле. Недовольны были и южане. Если в Ездбереке мятеж в зародыше душила близость самих Пирхов и сияние их хавара, то в гордой Гирштане открыто говорили что нечего переться через весь Кор-Хак когда рядом лежит жирная Забрия. К конц века после поражений от эллинов город восстал, а его хаджиты совершили несколько опустошительных набегов в забракские степи угнав множество скота. Самые же дерзкие хвастались тем что видели валы Ашбора или Стилтона.

Пускай четырёхрукие чужаки так и не поселились на отведённых им землям, но торговля с ними шла куда бойчее прежнего. На пустынных прежде берегах образовалась целая вереница мест куда регулярно приходили племена из пустыни что бы обменятся товаром с юдьярами. Ожидая кораблей присматривались они к морю. Кзабраки и раньше случалось собирали выброшеных волнами тварей, но раньше разве что киты интересовали их по настоящему. Теперь же многие стали обращать внимание и на всякую мелочью. А некоторые даже пробовали на вкус водоросли. Гадость конечно, но ведь не гадость-гадость. Есть можно.

***

Веками уже как сельты приручали каукорн выращивая неубитых на охоте телят. Сотни, тысячи было их и все закончили жизнь под копьём или от ножа голодных и неудачливых в то время охотников. Лишь в двенадцатом веке удалось одомашнить каукорну по настоящему. И какую! Огромную южную!

Если лесные племена освоили скотоводство*, то прибрежные море. Раньше забраки шутили что сельты живут спиной к морю, что ж теперь они повернулись к нему лицом. Особенно важным морские промыслы стали на севере, на берегах Талласы. В этом несложно было усмотреть влияние соседей – что краснокожих, что гитов.

* Каукорна южная животное речных пойм и лесных полян, поэтому в первые века скотоводство в степи будет мало распространено.

***

Двенадцатый век прошёл для Корахота в войнах за Дамопот. Начались они успехами и казалось скоро остров вернётся под власть северной страны, но подлые южане смогли вырвать победу. Щедро платили они кровью и удержали таки землю за собой. Отплачут по погибшим их друзья и семьи и лишь в песнях останется горе, земля же будет кормить множество грядущих поколений.

Все силы Корахота уходили на борьбу с ши, а потому до берегов Сельтусии доплыло лишь несколько небольших эскадр. Пол десятка мелких набегов – вот и всё чем обернулась двухвековая вражда.

***

Война и торговля, вот что определяло жизнь Забрии в двенадцатом веке.

Война с Шатирой перерезала караванные пути в Цвергардум. После этого не осталось большой торговли с чужаками кроме как по морю. Правда с судемоагами торговать получалось плохо – слишком уж непредсказуемы они были. Неплохая прибыль оборачивалась несоразмерным ей риском, а потому на северо-запад плавали лишь новички, сорвиголовы или неудачники. В начале века очень бойкой была торговля с Гальегией. Не напрямую конечно, опять же мешали пираты, а через Ватиилану. Столица умирающей страны неожиданно стала местом встречи купцов с севера и востока. Но расцвет этих связей быстро сменился их полным упадком – война подступала к городу всё ближе, а самое главное охватила далёкие острова Гальегии. Файрбрингеры добравшиеся до них в середине века вернулись домой не с приылью, а со страшными рассказами, об опустошении и упадке. И лишь торговля с Энэргальерой процветала. А ведь за островами пальцехвостых есть земля не меньше Тэрима и говорят среди файрбрингеров есть такие что ступали не только на землю Ватииланы, но и торговались на рынках полных чернокожих людей и удивительных вещей.

Война с Шатирой прошла для Забрии успешно. Правда штирские дротикометатели оказались куда более опасными противниками чем считали забраки. Не раз и не два эти «трусы и слабаки» заставляли врага оплачивать победы кровью. Но забраки всё равно были сильнее. А кроме того их было больше. Сопротивление врага удивило не только ожесточённостью, но и тем что каукорноногих оказалось куда меньше чем ожидалось. Правда после захвата приморских владений Шатиры и уничтожения цыков развить успех дальше не удалось – началась война с гитами. Пускай в ней не было больших битв, но страх перед старым противником был заставил держать воинов против него и сил на Кор-Хак просто не осталось.

***

Великий Гиперсикер проявил себя в двенадцатом веке не только прекрасным дипломатом, но и тонким стратегом. Запугав забраков войной, он повёл большую часть своих воинов… правильно, на эллинов! Результатом стали поражения в западной войне и потеря выхода к Таласе. Впрочем морской торговлей копытные никогда не промышляли и вообще ценили солёную воду лишь поскольку трава рядом с ней зеленее*. Ещё злые краснокожие сожгли Мар-Дын. Но огнёвища удежать не смогли, а раз так – город за несколько лет возродился краше прежнего. В конце-концов что там было такого что огонь, топор или мотыга могли ухудшить?

Потеряли штиры на торговле с Забрией. Правда тут же в возместили себе за счёт связей с Цвергардумом. Ну и землёй. Правда землю тут уже за рогатых отдувались безрогие. Орды штиров двинулись на Колот. И вовремя – эллины и сами перешли в наступление. Столкновение тсало неожиданностью для обеих сторон, только вот чёрных было несравнимо больше. Да и сражались они неожиданно хорошо. Проиграв в поле не смогли эллины удержать и сам город. Весь тот край во второй раз сменил владельцев. Некогда веками жили там цверги, потом ещё дольше эллины, а теперь в северо-западных предгорьях Диакоп пасут свои стада штиры.

* Это про дожди от туч с моря.

***

В одинадцатом веке на Селему как и пророчествовали жрецы приплыли с запада изгнанники. Сотни их были и гиты по закону Мировой Справедливости их приняли. В двенадцатом веке беглецов были уже тысячи. Сами же гиты благодаря миру размножились и свободных земель на Селеме осталось куда как меньше. Чем дальше тем хуже встречали аскаскатов. Скоро им просто не было куда деваться. И помыкавшись по гостям у обгитившихся соплеменников они плыли дальше – в Аксос. Вся земля была занята и там, только вот занята охотниками. Сколько бы ни ворчали старики, а приютить пару семей могли все. Тем более что те не просили доли в охоте, а лишь право пасти на лугах своих авусов. А главное, кто из матриархов откажется получить в свой род женщин? Когда у тебя из десяти сыновей трое неженатых, а на семь остальных две женщины будешь рада любой невестки, даже если она высока как копьё, худа, бледноглаза, а волосы у неё как сухая ситари. Да и эти мелкие каукорны, эти авусы, тоже ведь полезны. Только общество в котором на каждую женщину по десятку детей и пол десятка мужчин может в полной мере оценить молоко. Если по поводу того как надо относится к мясу авусов прения длились весь век и полностью не утихли и в следующем, то споры о молоке быстро утихли.

Худо-бедно, а мир с Шатирой продержался весь век. Даже торговля наладилась. Хотя надо сказать представления о штирах как существах далёких от Мировой Справедливости от этого не поколебалось. Правда в отличие от забраков, этих закоренелых во зле карикатур на гитов штиры считались просто крайне невежественными дикарями. Каукорнорогие слишком порочны и глупы что бы следовать по Пути. Забраки же способны на это, но наущаемые Пиросом избрали кривую тропу Лжи.

Во второй половине века, Аксос оказался втянут в войну с Забрией. Не смотря на множество стычек и несколько случаев созыва ополчений до большого кровопролития не дошло. Пока. Ведь после веков земли гитов и забраков вновь соприкасаются и война лишь вопрос времени.

***

Впервые за долгие века эллины узнали горечь поражения. Как суди, а войны двенадцатого века нельзя было назвать победными. Пали древние Иллидор и Колот. Чуть ли не до берегов моря дошли в своём неистовом натиске кзабраки. Усеяли эллины своими телами Кор-Хак. Но народ Алея не из тех кто сдаётся, от ударов. Многочисленные и воинственные они искали ответ ярости краснокожих и неутомимости копытных. И нашли. Всё чаще сражались они не в рассыпном строю, а тесными рядами – щит к щиту. Такой строй был гораздо устойчивее в обороне, надежнее защищал от обстрела. А ещё в таком строю гораздо меньше значения имели опыт и мастерство, а куда больше выносливость, сила и доблесть. В последних у эллинов недостатка не было. Освоили эллины и езду на каукорнах. Правда от щита воинам пришлось отказаться – одна рука нужна была для управления животным, а во второй было оружие, но всё равно эллинские всадники вскоре стали заметной силой. Правда в отличие от югры, каукорница оставалась вспомогательным родом войск, но её польза была несомненна.

***

Цвергардум процветает. Правда в сухопутной торговле место прежних краснокожих единоверцев заняли черные и куакорноногие штиры, но торговля от того многим хуже не стала. Штиры они конечно те ещё сволочи, но и цверги не простаки – за здорово живёшь их не провести.

....война Сельтуссии....

7 бс - изучение базовой магии погоды Хторрами
1 бс - строительство порта в Намилисе.

Приказ аватара: сторительство великого храма в Намилисе
Военные приказы аватара: создание военных сил в городах

Получатели: Тумм.

Об аватаре.

– Привет, Йик.
Йик чуть не подавился ножкой бумодава, когда услышал голос бога. Судорожно проглотив еду, он заискивающе улыбнулся, наскоро вытер рот и принялся озираться в поисках божественного воплощения. Но комната была пуста – никто не смел мешать пророку, пока тот трапезничает. Кроме бога, конечно.
– Не вертись, – одернул его голос. – Сегодня являться не буду, мироздание против частых воплощений. Я чего пришел, собственно... Ты у меня старый уже, жить тебе осталось вроде лет восемь...
Йик бухнулся на колени и воздел все четыре руки в молитвенном жесте.
– Смилуйся, о Великий Геф! Не убивай самого верного раба твоего! – Йик немного подумал и добавил: – И самого первого.
– Очень надо! Сам помрешь, своей смертью. В сытости и достатке. Но на райские кущи не рассчитывай.
Коленопреклонный Йик сложился пополам и уткнулся лбом в землю.
– Смилуйся, о Кузнец Бесконечного Счастья! Я служил тебе верой и правдой всю жизнь, и надеялся на достойную награду после смерти...
– Да подожди ты! Во-первых, служишь ты мне не всю жизнь, не надо тут привирать. Я тебе не в младенчестве явился. Во-вторых, достойная тебе награда – нести Слово мое. Это вместо смерти, если ты вдруг не понял.
Йик непонимающе захлопал глазами.
– Вижу, что не понял. Короче, после того как твое нынешнее тело одряхлеет и двинет копыта, ты переселишься в первого родившегося после твоей смерти младенца-йонга. И будешь дальше помогать мне поднимать цивилизацию. Понял?
Йик сел, поджав ноги, и почесал рукой затылок. Затем второй и третьей. Четвертая в это время подпирала бороду, что свидетельствовало о крайне напряженном мыслительном процессе. Бог не торопил, памятуя о том, насколько труден этот процесс для йонгов. Наконец, Йик поднялся с колен и задумчиво сказал, глядя на свое тело:
– То есть я умру? Всмысле, все вот это, да? – он развел в стороны огромные ручищи, похлопал себя по гигантским бицепсам, по колонноподобным ногам и плотному упитанному брюху. – Я же столько ел, чтобы таким вырасти! И что теперь, все сначала начинать? – Огромный йонг с по-детски обиженным выражением лица обвел взглядом окружающее пространство. – Может ты мне просто бессмертие даруешь, о Неутомимый Молотобоец?
– Бессмертие слишком дорого обходится, – отрезал бог. – А каждый раз нового пророка выбирать я задолбаюсь, будто дел других нет. Вообще, ты чего, жалуешься, что ли?
– Я не жалуюсь! – тут же воскликнул Йик, примирительно поднимая руки. – Просто... в младенца, это ж... ну, совсем... опять ходить учиться, охотиться учиться, говорить... – на этом слове Йик запнулся, задумался на мгновение, а затем просиял. – О, точно, говорить! Как я смогу нести твое Слово, если не смогу говорить первые годы жизни после рождения?
По молчанию бога было заметно, что слова пророка поставили его в тупик.
– Может, все-таки бессмертие? – осторожно предложил Йик.
– Нет, бессмертие реально дорого, – вздохнул бог. – Если тебя все-таки грохнут, я потом разорюсь нового пророка воплощать. Но насчет Слова ты прав. А говорят еще, что йонги тупые... – последние слова бог произнес с некоторым восхищением. Йик, довоый собой, только что изнутри не светился.
– Ладно, есть компромисс, – наконец сказал бог. – Будешь воплощаться во взрослого. Совершеннолетие у йонгов в двенадцать лет наступает, так? Вот и воплотишься в первого же подростка, которому двенадцать стукнет после твоей смерти. Правда там сознание сформированное уже... ну ничего, сольетесь как-нибудь.
На это Йик не нашелся, что возразить, и бог удовлетворенно закончил:
– Ну, значит вот, такова моя воля. Все, мне пора.
Оставшись в одиночестве, Йик задумчиво дожевывал ножку бумодава, а тремя руками чесал объемистый затылок. Что-то его смущало в окончательной формулировке божественной воли, но вот что...
И тут его осенило.
– О Могучий Геф! Светоч Прогресса, молю тебя, ответь!.. А что если подросток окажется девочкой?.. Великий!!! Я не хочу в девочку!!!
----------


*****

О культе.

– Слушай, Йик, что это за эпитеты, которыми вы меня наделяете? С Чой все понятно, вот он, молот, всегда со мной. А остальное – например, Кузнец Бесконечного Счастья, Неутомимый Молотобоец, Светоч Прогресса – это все откуда?
– Ну как же, о Великий Геф! Кузнец Бесконечного Счастья, ты трудишься в своей божественной кузне, создавая вселенское счастье. Для йонгов, разумеется. Неутомимый Молотобоец, ты сокрушаешь без устали своих врагов веры. Светоч Прогресса...
– Со Светочем Прогресса тоже понятно. Слово же нашли такое, философы ножа и топора... Ладно, объяснил. Вот только врагов веры я не сокрушаю. Хотя... Пусть будет, все равно придется сокрушать. А что там еще за фигня, которую вы творите во имя мое? Например этот Ньен Линг – это что?
– Ньен Линг, Ритуал Взросления. Случается раз в год, летом – это когда подростки, которые хотят стать взрослыми, сходятся в схватке один на один без оружия, и ведут бой на кулаках, до тех пор, пока они оба не прольют свою кровь во имя Твое...
– Ну да, ну да. Частенько бывает правда, что проливает кровь только один, причем всю. Вот так и сокращается численность населения. Моего, между прочим. Прекратить немедленно!
– С-совсем?
– Ну зачем совсем. Я все понимаю, кровь молодая, хочется кому-то морду набить. Но надо упорядочивать это дело. В общем, с Ритуалом Взросления давай так. Двое подростков становятся друг напротив друга и бьют друг друга кулаками. Но! Во-первых, бьют строго по очереди, символизируя удары кузнечным молотом по заготовке. Во-вторых, стоя на месте. Ну то есть пригибаться и уворачиваться можно, а вот отходить – нельзя. Кузнец со своего места не сходит. В-третьих, если один из них упадет до того, как разобьет второму морду в кровь, он считается недостаточно отъевшимся для взросления, и будет взрослеть в следующем году. А разбитое лицо будет считаться символом прикосновения божественного молота. Ну как, пойдет?
– Великолепно, о Горнило Разума!
– Это еще что? А, это типа я самый умный? Ну тоже пусть будет... Слушай, Йик, я так понимаю, народу нравится на этот Ритуал смотреть?
– Конечно, о Великий! Там очень весело, много еды и крови! Вся округа собирается!
– Отлично. Есть у меня одна идея...
----------


*****

О еде.

– Привет, Йик, тут такой вопро... Ты что творишь?!!
Девочка-йонг, только-только достигшая совершеннолетия, вздрогнула, выпустила руку, которую самозабвенно жевала, и обернулась, вытирая с губ кровь. Выпущенная рука, принадлежавшая здоровенному мертвому йонгу, со звучным шлепком упала на каменную плиту, на которой этот самый йонг испустил последний вздох. Было заметно, что тело мертво уже пару дней, но это не мешало девочке наслаждаться трапезой, пока ее столь грубо не прервали.
От открывшейся его взору картины бог на мгновение потерял дар речи, поэтому материализовался молча.
– Привет, – сказала девочка.
Бог ошалело переводил взгляд с надкушенной руки на окровавленный рот девочки, и наконец божественным усилием вернул себе дар речи.
– Ты кто!? – громыхнуло в усыпальнице.
– Я – Йика. Новое воплощение твоего пророка, – девочка застенчиво улыбнулась и поковыряла ножкой земляной пол.
– А... Ы... – казалось, будто у бога закончились слова, и он на ходу придумывал новые. – А... зачем... ты его... ешь?
– Как это "зачем"? Чтобы жить!
Бог не нашелся, что возразить, поэтому девочка вежливо пояснила:
– Это Цуджинг Ши, Ритуал Уважения. То есть я из уважения к старому Йику поглощаю его, чтобы он воплотился в новом. То есть во мне. Ну и вообще-то, еды у нас не слишком много, а тут такая туша пропадает.
Бог вздохнул и взглянул на тело по-новому. На этот раз в его взгляде сквозила легкая брезгливость.
– Ты б его посолила хоть, что ли...
----------


*****

О бумодавах.

– ...и потом, Йика, тебе не нужно на них охотиться. Они всегда будут у тебя под рукой, бери и ешь! Главное, оставлять достаточное количество, чтобы они размножались.
– То есть их будет становиться все больше?
– Ну да. Больше прирученных бумодавов – больше вкусной еды для йонгов.
– А где брать еду для бумодавов?
– Да они сами себе еду найдут! Вы их, главное, от тигров и тигранов охраняйте, ну и перегонять их надо будет на новые пастбища иногда. А потом, глядишь, земледелие освоите, будете бумидоры выращивать...
– Что-то ты, Геф, размечтался. Йонги - не бандерлоги, чтобы бумидоры растить...
– А ты, Йика, что-то обнаглела. Тоже мне, пророк. Я твой бог или тряпка половая? Где пиетет? Где уважение? Где благоговение, в конце концов?! Ща как шандарахну молотом!
– Ой, прости меня, неразумную, о Великий Геф, Светоч Прогресса, Кузнец Бесконечного Счастья! Присутствие твоего величия лишило меня рассудка, о Горнило Разума!..
– То-то же.
–...и все равно ты размечтался.
----------


*****

О копьеметании.

– Привет, Йика. Смотри, какую я занятную штуку принес.
– Что это, о Великий?
– Я смотрю, ты быстро вежливости учишься. Молодец, дольше проживешь. Так вот, это – атлатль.
– Ат...что?
– Не забивай голову терминами. Это штука для метания копий. Смотри. Держишь ее вот так. Сюда ставишь копье, придерживаешь его рукой, размахиваешься вот так, и... хха! Вот.
– Ну и что?
– Что значит "ну и что"? Смотри, как далеко улетело! И в дерево я попал.
– Ну так ты же бог.
– А это здесь при чем? Я... А, ладно. Чего я распинаться тут буду, на лучше, сама попробуй.
– Ну давай... Значит, держать вот так?.. Копье сюда... ага... и... Ххааа!!! Ого!
– Вот тебе и "ого". Иди теперь копье ищи, и практикуйся в точности. Силушкой-то бог... то есть, я, не обидел. Куда оно хоть улетело?
----------

Невозможно скрыть очевидное. Невозможно спрятать огромное. Нельзя терпеть то, что жжет душу целому народу.
Хэйше оказались слабы. Огромное двухвековое заблуждение Р'нукха, а потом и остальных ньяронгов рассеялось, когда бывшие "друзья навечно" перегрызлись сами с собой из-за отвратительных белых чужаков, когда хэйше пошел против хэйше ради того, чтобы защитить своих порабощающих подстилок из далеких земель.
Не смог сердар удержать свою власть среди ополоумевших от похоти западников. Не смог сдержать весть об этом Р'нукх от своего народа. Да и не пытался.
В презрении уходили ньяронги из юго-восточных земель, вся слава и честь этой войны превратилась в позор. С ненавистью говорили вожди о бывших союзниках, жаждал мести одноглазый народ. Считать друзьями, воевать бок о бок с теми, кто не имеет воли противостоять белым дьяволам? Кто способен пустить чужаков в свои земли и дать им развязать братоубийственную войну? Два века назад ньяронги чудовищно ошиблись, посчитав хэйше достойными дружбы, и сейчас расплачивались за это бесчестьем.
А за бесчестье ньяронг привык платить кровавым убийством.
Собирали влиятельные вожди армии, сходились в города жители лесов. Не играла музыка войны, но висело всюду молчание ненависти. Древняя, первобытная злоба поднималась в одноглазых, стирая налет цивилизованности. Чужаки задели честь. Убить.
Р'нукх заперся в своем дворце и никуда не выходил. Круглые сутки в жаровнях курилась дым-трава, заволакивая все облаками дурмана столь густыми, что только Вождь Вождей мог находится в сознании здесь. Дым притуплял ненависть и горечь. Развалясь на троне из костей, он думал, как чудовищно ошибся. Он обманул свой народ, он шел по неверному пути больше двух веков. Лишь он, вечно живущий, мог осознать, насколько он глуп.
Признать слабаков равными ньяронгам. Признать чужаков своими. Нет, лучше не думать об этом. Надо подкинуть еще ветку в огонь.
Холодная ладонь ложится на огромное красное плечо. Голова вмиг становится ясной, а с ясностью приходит убийственное презрение к себе.
- Зачем?.. - Хрипит Вождь.
- Затем. Хватит просссишшживать сссзадницу. В чесссть меня убивают лишшь злобусов да иногда - эльфок и одноглассзых слабаков. Мне ссскучно. Я решшил вернутьсся и напомнить вам, кто вы ессть.
- Я ошибся. Я хочу умереть.
- Нет, ты хочешшь кровавых убийссств. Их-хи-хи! - Звонкий щелчок пальцами в тишине темного помещения.
Мысли меняются, уходит самобичевание. Теперь он знает, как исправить ошибку.

Они пришли в Ронгаш, чтобы убить Вождя Вождей. Множество ньяронгов, ветеранов недавнего похода, пришли спросить с Р'нукха за обман, ведь придя с войны, обещанной им как "славная",войны, полной голода и смертей, они встретили лишь презрение. Со всех ньярглотищ собрались они, и не было шанса у Первых защитить дворец. Их перебьют, а потом вытащат этого запершегося в отчаянии труса и заколют копьями, как огромного сетуса. Так будет.
С грохотом рушится стена дворца. Чудовищный рев оглашает окрестности. Разлетается в сторону, разбегается стража из Первых, за ней и те, кто подошли слишком близко.
Вождь явился.
- Нет у нас больше чести! Нет славы! Нет силы! Гррр! Только кровью смоем позор, нанесенный серокожими! Их кровью! - Разносится крик. Все внимают.
Р'нукх окидывает налитым кровью взором сотни ньяронгов вокруг, сжимающих копья. Бросает раскатисто:
- Уже собрались. Хорошо. Мы идем в Нижние. Сегодня. Сейчас.
Одноглазые воины опускают оружие. Раздаются восхищенные голоса. Нет, они не убьют Вождя. Они пойдут за ним и убьют врагов, как в старые добрые времена.


***
Хоть и вернулся в Ньяронгу древний обычай - тотальная война, но не прекратились и мирные дела. Все шло своим чередом, и цивилизация проявлялась повсюду.
Окончательно разделились городские ньяронги и дикие. Первые теперь зовутся гашты, а вторые - глошты.
Гашты ведут оседлый образ жизни, активно торгуют с чужеземцами и развивают ремесла. Городские семьи объединились в дома. Пять домов в Ньяронге по числу городов - Ронгашты, Тургашты, Хриикты, Шуухты, Хэйшшеркты (да, снова сменил название древний город. Все возвращается на круги своя). Совет вождей от каждой семьи дома правит городом, регулируя как внешнюю политику, так и решая внутренние проблемы. Члены совета зовутся эцлопы и имеют большую власть во всей стране, ибо город, объединяющий множество семей, является силой.
Глошты кочуют в поисках более богатых охотничьих угодий и пастбищ. Если живут не на границах, то торгуют в основном с гаштами, меняя дым-траву и откормленных злобусов на керамику или мягкий кровяной камень, о котором позже, либо же на камень твердый и черный. Фактически они, как и встарь, представляют собой множество разрозненных семей, набегающих друг на друга и порой на гаштов, но обычно эцлопы ближайшего города имеют над ними некоторую власть.

Возник еще один интересный феномен - разделение занятий гаштов по половому признаку. Все реже женщины ходили на войну и пасли злобусов, зато все больше среди них встречались ремесленницы и мастерицы. И богатели они стремительно, ибо к делу своему относились ретиво; а еще потому, что куда удобнее было заказать горшок или топор у местной умелицы, чем пытаться сделать вещь самому или идти в долгий поход на торги к чужеземцам.
Впрочем, у глоштов большей частью все было по-прежнему.

И, наконец, о главном. Издавна, помимо боев и убийств, страстью ньяронгов было оружие и украшения. Каждый воин стремился украсить свою дубинку резьбой, а себя - татуировкой и пирсингом. Но непросто было на черном камне вырезать желаемый узор и придать ему нужную форму; трудно было обработать кость так, чтобы она красиво смотрелась в ухе или носу.
Мягкий кровяной камень, увиденный у хвостатых черных чужеземцев, сразу стал мечтой любого ньяронга. Имея подходящие инструменты, ему можно было придать любой желаемый вид. Украшения! Оружие! Украшенное оружие! Все, чего хочет охотник!
Огромным ажиотажем пользовался новый товар, но только самые богатые могли себе позволить покупать его у черных. Все изменилось, когда в Ронгаше сообразили, что маленькие красные куски, всюду валяющиеся под ногами и особенно часто встречающиеся при рытье ритуальных ям - и есть кровяной камень, только необработанный.
Что после этого творилось в Верхних Ньярглотищах - не передать.Кратковременный хаос. Множество семей из низинных глоштов двинулись в горы войной, полные жажды богатства. Большинство, конечно, потерпело неудачу, но кто-то и зацепился на новых землях. Потери обеих сторон были невелики, ибо война была одной крови, но масштабы впечатляли. Даже на Ронгаш случались набеги (депрессивное затворничество Р'нукха тому поспособствовало). Зато это помогло горным гаштам и глоштам сблизиться перед угрозой - и к концу медной лихорадки дикари гор жили уже почти как гашты, в каменных домах и со всеми удобствами.
Впрочем, все утряслось. Кровяного камня оказалось очень много и его обработка стала главным занятием в Ронгаше и Тургаше. Этим две столицы обогатились и укрепили свою власть пуще прежнего.
К концу эпохи каждый ньяронг мог позволить себе копье, топор и гору украшений из кровяного камня. Формы и размеры, благодаря вариативности обработки чудесного материала, очень разнились от семьи к семье. Стандартом, впрочем, стал длинный топор с узким изукрашенным бойком и копье, чей наконечник вытянулся и был подобен длинному ножу, способному и колоть, и рубить. Среди украшений были популярны браслеты на руки и ноги, а также кольца, стягивающие иглы на голове и спине в модные пучки.
Уж совсем отличились в украшательстве Ненавидящие - кровяной камень, сказал им Хелшш, есть камень благословенный, а потому увешиваться им надо с ног до головы. Не было места на коже нынешнего Ненавидящего, свободного от блестящей красным металлической штучки, воткнутой в плоть. А ритуальные палицы окунались в расплавленный священный металл полностью, приобретая в весе и эффектности.

Те же Ненавидящие занимались не только самоукрашением, но и делами полезными. Кроме непосредственного участия в новой войне исправно доносили они до одноглазого народа волю Хелшша. И, помимо криков о том, что надо убить всех хэйше, почему-то говорил бог о сетусах. Да-да, сетусах. Мол, не нужно охотиться на них ради еды - хоть и большие они да мясистые. Мол, сетус теперь - животное войны, животное врага, как хешшмикт у ньяронгов, и нельзя его просто вот так есть. А надо устраивать ритуальные охоты периодически. Скажем, раз в год. С празднествами и посвящением молодых ньяронгов в настоящие охотники. А когда хочешь просто поесть - поймай что-нибудь другое. Или домашнего злобуса прирежь.

Высоко цениться стали низовые ньярглотища, не заросшие деревьями и кустарниками, ибо очень удобно было в них выпасать злобусов. Но таких мест - немного, и частенько за них случались стычки. Ну и тут помог чудесный кровяной камень! У каждого низового злобусовода из гаштов, а потом и из глоштов среди обязательных предметов, помимо топора боевого, стройного да острого, появился топор бытовой, широкий и тяжелый. Легко рубил он нежную древесину высоких ньярглотиков, и падали огромные деревья, освобождая пустоши для выпаса. А из поваленных стволов при помощи того же топора можно было сделать себе отличное временное жилище.


***
Знали ньяронги века крови и поглощающей разум ненависти. Знали века мира, чести и цивилизованного развития. В XIII эпохе Юны и то, и другое сплелось воедино.





Получатели:

...


Получатели: Урсу.

Писец вытер со лба пот и приступил к заполнению очередного листа великими мудростями Кара-Кирая Балинта. Новая книга, которую тот собирался представить для прочтения и обсуждения на Днях Спора, должна была быть закончена к следующему году. Предметом нового труда многоумного Кирая были исконные народы Островов, о которых уже известны были многие сведенья.
- Из сказанного мною о судемоагах на многих страницах сих, - задумчиво подводил главу к завершению Балинт, - неминуемо следует, что сей озорной народец пользы ради не худо было бы извести вовсе.
Довольный изяществом своей речи, он пригубил молоко, налитое в искусно вычищенный от мякоти эйрушит [плод эйры], и жестом прогнал писца из залы. День Спора подходил к концу, и вскоре посланец, выражающий мысль всей югры, должен был явиться на приём.
________________________

Много было сил потрачено на создание копий Статуша о пиратстве, но не пожалел каждый юдьяр средств, ибо вопрос заботил всех, и заботил давно - синекожие головорезы были опасны и мешали торговле. В каждом селении был повешен лист пергамента с вердиктом всей югры, подтвержденным Кара-Кираем, и вердикт тот был назван Статушем.
Статуш о пиратстве гласил:
Пиратство есть морской набег с целью отнять некие средства у честных юдьяр.
Наказание для неполнорукого пирата есть смерть.
Подозрение неполнорукого в пиратстве есть достаточное основание для пыток.
Все имущество пирата переходит свершившему справедливый суд над ним.
Любой, помогающий пирату или укрывающий пирата, заслуживает наказания, равного наказанию для пирата.
Юдьяр, занимающийся пиратством, не может быть подвергнут наказанию за пиратство до тех пор, пока жертвами его не стали юдьяры и народы, с которыми Югразорсаг пребывает в мире.
Так было решено на Дне Споров всей югрой, и подтвердил сие Кара-Кирай, и дал свое одобрение Сзелем-Техути.
Век Четвертый, год Тридцать Третий от Записанной Истории.
________________________

Военная экспедиция на далекий большой остров воспринималась югрой не как завоевание чужой земли, а как отвоевывание своей - всем было очевидно, что мерзкие судемоаги просто уничтожили тех переселенцев с Бискериара, что добрались до Архипелага, и мысли эти активно распространяли по всем слоям общества люди Кара-Кирая. За последние годы произошел значительный скачок рождаемости - приручение карликовых корхакорн и познание секретов эйры помогло юдьярам плотнее заселить Авенанму и Кара-Азакат. Соотношение молодых и стариков сильно сместилось в сторону последних, что было на руку Кара-Кираю. Часть молодых - те, что поухаристей - присоединилось к Фиатолю, занимавшемуся самосудом над судемоажскими селениями на берегах, остальные же с радостью отправлялись на отвоевывание Третьего Острова из предназначенных юдьярам.


Получатели: Техути.

Коморра давно была желанной для дэлатура. В конце концов это были их земли и очень ценные. И лишь более срочные проблемы защищали ее. Но ее присоединение было лишь вопросом времени. И он решился в XIII веке, когда Великая Тень лично заключила договор с Коморратом. Этот договор включал его в состав Дэлатура на очень мягких условиях, но за то мирным путем. Что же до предоставленных коморцам свобод - то свободу в дэлатуре любили ценили и уважали. Пока она не мешает делу.

***

Ввиду множества изменений внутри государства требовались изменения и во внутренней политике. В частности был переформирован Черый Ковен. Теперь туда входят 4 высших жреца дэлов, 4 высших жреца домов, 4 высших колдунов, 2 представителей от судемоагов, одного от Комограда и, конечно, Великой Тени. Они как и прежде представляют собой высшую власть в дэлатуре.
Кроме того была введена система разделения населения на классы:
- Высший - дэлы и домы. Имеют возможность занимать государственные посты(от деревенского старосты до места в Черном Ковене). Имеют преимущественное положение при любом судебном споре. Призываются в армию. Также к высшему классу относятся судемоаги прожившие на территории дэлатура 2 и более поколений. Все дети, у которых хотя бы один родитель принадлежит к высшей расе также относятся к ней.
- Средний - все остальные расы(включая на пример фарфалей, любых иммигрантов и иностранных торговцев). Не имеют права занимать государственные должности. Не призываются в армию. Облагаются повышенными налогами при торговле.
- Низший - рабы и приравненные к ним пленники и преступники. Прав не имеют. Принадлежат представителям высшей или средней расы. Ответственность за раба несет хозяин. Все дети, у которых хотя бы один родитель принадлежит к низшей расе также относятся к ней.
Данная система деления не была применена в городах присоединившегося комморрата. Кроме того, учитывая утверждение фарфалей как полноправной расы, была отменена традиция приносить их в жертву и использование их на принудительных работах. Для этих целей в конце концов есть рабы - пусть и дороже, но за то уж точно не жалко.

***


Получатели:

Тут будет художественность всякая разращиваться.


Получатели: Хелес Злоязыкий.

Было то в стародавние времена, когда еще дед моего деда катался на спине своей матери. Жили в одной деревне два брата. Были они достаточно взрослые чтобы уже самим собирать плоды, но еще слишком молоды чтобы идти в ученики. Звали их Умаки и Акуки.
Залезли они в крону молодого паламера, да нашли пять волшебных плодов#.
И пока Акуки сорвал один, Умаки схватил в каждую руку по одному, да раскачивался на хвосте распевая о том как переловчил брата.
- Осторожнее - сказал ему тот - Внизу ходит тигран. Если ты упадешь, он сьест тебя Умаки.
Но хитрец лишь засмеялся. Решил он что брат обманывает его.
- Хочешь ты получить мои плоды - кривлялся он - Ничего у тебя не выйдет Акуки.
Но в ответ на его смех раздался снизу рев голодного тиграна.
- Брось один плод и давай мне руку - сказал ему брат.
Но жадность сдавила сердце маленького бандерлога не мог он бросить волшебный плод.
- Отдай один мне и хватайся уже за руку! - кричал Акуки в очаянье.
Стал Умаки думать, какой бы плод отдать. Стал искать какой из меньше да суше. Очень не хотелось ему отдавать брату хороший плод.
А пока думал он, хвост и не выдержал. Упал Умаки и сьел его тигран. И плоды тоже сьел.
Так вот жадность да глупость губят тех кто хватается за все плоды разом да отказывается от братской руки.
А теперь, ленивые бездельники, принесите мне попить! Я изнемогаю.

# популярный мотив бандерлогской сказки. Свойства разнятся от сюжета к сюжету.

Получатели: Пирос.

Забрия XIII век
Этот век начался с ожидания войны. Война витала в воздухе и отражалась в костре каждого очага Забрии. Многое предвещало ее - набеги все чаще, речи послов все резче.

На Селеме ловчие экспедиции Забраков стали ловить гитов со странными чертами лица, говорящих с неизвестным акцентом. Но самое интересное - у них была особая боевая одежда из шкур кауорны. Прикрывать свое тело в бою шкурами эрлы потихоньку начали уже больше века назад, но эти открытия подтолкнули их мысль и вскоре от Ричмонда до Пирстенда и Элсвейра каждый эрл имел по такому доспеху, а то и не одному. Появились и мастера, которые их изготавливают и мастера, и умеющие их носить. Доспех адаптировался к требованиям забраков, у него появилось костяное усиление и прочие элементы, не виданные у гитов.

Элсвейр
Почуяв запах войны, вероломные эльты объявили войну, чтобы захватить Элсвейр. С грустью и сожалением власти города объявили об этом тем из эльтов, что жили в нем и окрестностях. В течении недели всем, кто не был готов принять клятву верности Забрии было предписано уйти не менее чем трехдневный переход и не возвращаться до тех пор, пока их правители не одумаются. Остальным было разрешено остаться. Вконце концов это их правители предали соглашения Найтт. Забрия останется верной своим принципам до конца.

Забраки вырубили и выжгли леса в радиусе нескольких десятков полетов стрелы вокруг города, мощными бревнами и камнями были укреплены стены города, построены башни, укрытия, вырыты дополнительные колодцы, амбары и погреба расширены. В случае осады город может получать снабжение с севера через море. Гостей из пущи отныне будет ждать стрела и огонь, а не гостеприимство. Впрочем, данная картина была свойственна всей Забрии в то время.

Файрбрингеры
В те времена файрбрингеры освоили новое применение своим талантам - они стали набирать наемников среди братского, но дикого кзабрахшаха. Благо Забрии было чем платить за наемников и было где применить их таланты.

Те же файрбрингеры, что имели лодки продолжали вести торговлю с островами и даже снова пытались наладить торговлю с обновленной гальегией.



Получатели: Алей, Пирос.

Кто не знает Шикхкурлакхана, грозного демона с волчьей головой и острыми зубами в оскаленной алой пасти? Кто из волков не ведает его жестокости? Каждая стена в Айэньо хранит его изображение, каждый храм отдает первую молитву Повелителю Власти. Нет таких людей среди Ши. Ведь целая империя живет и строит свои законы согласно заветам Великого. Шио-хасд-да-Кчель, Знание знаний дарованное волчьему народу мертворожденным Демоном.
С давних времен зеленой тьмы известно любому: Есть у Шикхкурлакхана две руки и каждая отдает равную порцию добра и боли. Варинэлы, доспехи, ткани и деньги Ушкушкхаль – в правой; острый, смертельно отточенный крюк, покрытый спекшейся кровью и волосами своих врагов – в левой. И не бывало в этом мире от века, чтобы дал что-то Шикхкурлакхан, не отняв чего-то очень важного взамен. Не ведома первейшему среди демонов жалость. И только тот, кто может выдержать болезненное прикосновение его крюка, тот, кто может отдать своё мясо и пережить самую лютую пытку – только тот, может быть достоин награды Высокого Властелина.

Назвали отгремевший век, Веком Потерянных кож в честь Царя всех демонов. Болезненным было прикосновение божественного крюка, очень болезненным для империи. Тем большей отвагой проникались сердца воинов. Разжигали волки яркие костры танцуя и напевая боевые песни. Веселили свою душу темными сказками, раззадоривали себя историями древних войн припоминая по памяти мрачные деяния собственных предков.
Разве испугаешь ши войной? Разве не сражаются волки с самого своего зарождения на Окуми, заливая материк кровью во славу Шагашши? Не просто так даны клыки шийцу, не просто так мерцают желтые глаза во тьме угольями – узкое тело, хищные движения. Небесный волк создал волчат. Небесный зверь породил Зверей земных.
А потому били волки в тугие барабаны с радостью отправляясь в край смерти. Ведь давно уже не было у Истинных врага достойного Раматы, давно уже не лилась кровь пенными реками. Давно уже семьи не собирали себе алых трофеев. Начинали бояться воины грядущих мук Царства Кошмаров, где демоны могли помиловать только настоящих убийц и охотников украсивших себя черепами врагов. Где каждая слабость обернется троекратной мукой, и только честь, уважение своих соотечественников, достойная и страшная смерть с оружием в руках, - только это может помочь спастись.
Ведь отвратителен шийский загробный мир, наполнен кошмарами до краев, и чудовищным пыткам подвергают душу беспощадные демоны, - только ушедший с честью воин и его приораши могут избежать вечного плена в пасти Хааша. Сразиться с отродьями – победить. И уйти дальше, в бесконечную пустоту волчьей утробы – где ступени блестят инеем вознося душу к вершинам Небесной пирамиды.
Так молились про себя ши. Боялись нежданного мира опасаясь благоденствия плоти, когда лень и пресыщенность, восторжествует над трудом духа. Когда разучатся они сражаться и отвыкнут отнимать жизни врагов. Тогда услышал Шикхкурлакхан страхи своих детей, и Лис-Эшкхейкгаль, повелитель войны, принес на кожистых крыльях нового Врага. Будет много крови для Истинных. Будет много трофеев для прославленных семей. Наполнится родовая память новыми умениями, а сияющая броня Ушкушкхаль будет омыта кровью! Ибо идет война, и кровавые боги сражаются вместе со своим народом. Кровью, кровью, Великой Кровью пенится море!

Муки собственной плоти отдают ши для Хааша. И срезают скальпы у энерегалей чтобы почтить Сарагалтана-Многорукого. Цмакалю отдают кишки, и чтобы усладить глаза Эльке, вешают вонючие трупы на городских стенах Удаганьё, привязав тела за ноги и вспоров животы. Покрывают уродливые носы красных лодок своей кровью, и вешают гниющие головы убитых врагов по бортам на счастье.

Но самый лучший дар еще впереди – реки крови что потекут по улицам хторрских городов, выбитые зубы и кости презренных трусов что отправляют на войну рабов и боятся сразиться сами; рано или поздно придут Истинные на Тэрим, и великий Шикхкурлакхан получит свои достойнейшие трофеи. Горячие сердца вырезанные из груди своих врагов! И Прожорливый Хааши будет услаждать свою душу воплями. И Тлаашкани пожрет гниющие трупы. Горько проклянет Корахот тот чёрный день, когда его владыки в своей гордыне проигнорировали требования Истинных.
Вобьют волки остров Джамаш прямо в глотку трусливому королевству, и вспорят кишки по живому, чтобы поглядеть – понравилось ли врагу жирное угощение?


Покуда пели воины возле своих жарких костров, покуда танцевали и горячили свою кровь барабанным ритмом раскрашивая себя цветными глинами. Покуда, ковыряли и резали собственную плоть раскаленными ножами, точили себе зубы и делили меж собой добытые трофеи. Император и его советники, под крышей дворца в столичном городе Айэньо создавали Новую шийскую армию.
Отныне традиционо воинские семьи освобождаются от налогов, - война и смерть станет их призванием. Мокрые Хвосты, Джамаши, Огненные черви и Кровавые стрелы будут заниматься только делами войны и станут платить беднейшим из солдат, нанимая их в армию, одевая и давая им еду.
За победы своих воинов, получат великие рода богатейшие земли, и новый мир – станет платой для этих родов.
По традиции встанут над десятниками сотники, но над сотниками станет властвовать Тысячник, что добудет себе славу в кровавых боях. Любого рода – бедного или богатого, - если он показал лидерские качества, будет знаком его отличия желтая броня Ушкушкхаль и украшенный перьями череп тигра на голове. Будет сражаться стая как положено стае, а не вразброд. И покуда не отгремят бои, смертной клятвой поклянутся сотники и тысячники не допускать простых солдат до зверств. Пусть волки тешат свою душу после сражений, пусть добывают трофеи и молятся Хаашу подвергая своих пленников мучениям. Но во время сражений, должны сражаться они слаженно, используя силу коллектива и чувство ритма заложенного в каждом из ши. Единым зверем должна стать хаотичная толпа, единой стаей тысячи бойцов собранных вместе.
И будет использоваться барабан для порядка и для гребли, чтобы задавать единый ритм.
Отличившимся воинам дарует император новые земли и столько золота, сколько сможет унести его тлакотли. Великим же семьям – новые угодья, и новые города. Награбленные сокровища и чудеса новых земель. Торговые пути. И возможность зарабатывать себе прибыль.
И провозгласил Говорящий от Войны указ о «молчаливых духах сражения» Деревянные таблички с особыми рисунками что будут распространяться среди командиров дабы координировать действия армий. И будут схематичные изображения демонов отображать главные приказы, и каждая табличка будет своей особой формы и своего особого размера. Станут говорить молчаливые духи со своими бойцами, станут передавать важные знания:
«Шикхукрлакхан – великая победа», «Эшкейгаль – наступление на земли противника», «Хааши –срочное отступление», а «Ушкушкхаль – стоять до последнего»


Так кто же не знает Шикхкурлакхана двурукого? Шикхкурлакхана жестокого? Шикхкурлакхана-Рсчленителя плоти?
Кто не ведает о его двойной душе? Когда сдирает он мясо с костей и дарит самые лучшие подарки одновременно?
Великая весть распространилась среди голосов мира – для укрепления торговли, для того чтобы связать свои города велит император строить дороги. Трудами тлакотли и соломенных людей, надлежит рубить деревья и выкладывать тропинки камнем по всей стране, чтобы живое сердце Айэньо наполнилось кипучей энергией мирной жизни. Чтобы удвоился прибыток торговцев, чтобы живыми корнями переплелись между собой далекие города.

Могучи и сильны даэры, только не могут эту силу нигде применить. Сильны их армии, но не доплыть им никуда для войны, море, на которое больше тысячи лет не обращали они внимания, теперь сыграло с ними злую шутку, будто бы в отмщение. Непонятна большая вода даэрам, хоть и приходят к их берегам челны чужие, не могут понять как строить их, как вырубать дерево и держаться на плаву. Те, кто в подземных озерах ловил нганудов и харшрумы дивятся огромному бесконечному озеру, что окружает их владения. Лишь на помощь друзей и союзников можно в этом вопросе положиться.

Богаты купцы даэрские, одарены мастера, выходят сотни и тысячи творений в свет от них, множатся богатства Кзардома. Но нет упорядоченности в сделках, нет единого стремления и порыва, часто купеческие караваны лишь собирались по согласию некоторых влиятельных родов, а, когда приходили в далекую Рамату оказывалось, что привозили они слишком много товара и доход был небольшим. Дараан из рода Кардаров, наверное, самый богатый и влиятельный купец во всем Кзардоме, а также верный сын Царства, заботящийся о его интересах и интересах его жителей, с позволения Кзара и Истинного основал организацию, которая объединяла бы всех купцов и дипломатов в во владениях даэр. Гальдиа. Согласованность действий на благо Гальдии и на благо Кзардома - вот их истинное кредо. Расположенное в Эргунаде, одаренное прекрасным строением от Лаэдин Доргарид, простирает свое влияние практически до берегов Тэрима.

Обратились мастера по металлу к мастерам строительства и просили сложить для них кузни в Талааре, чтобы могли они день и ночь лить металл и не бояться за сохранность. Нелегкая была задача, но вскоре прирос Талаар целым кварталом, где теперь работают почти все мастера, не имеющие собственных кузен.

В начале века в Эргунаде собирались армии, то призывал Кзар добровольцев, готовых пойти в далекие земли, ради интересов Кзардом Даэрита. Говорили посланники Кзара, среди которых было немало его родственников из малых ветвей генеалогического древа рода Кардаров, что путь сына Кзардома тяжел и полон опасностей, что не всегда в деяниях властителей можно рассмотреть сиюминутную выгоду, а в жертвах усмотреть получение прибыли. Но напоминали они, как шли даэры на города-крепости ши-предателей, казалось тогда, зачем это, если есть пещеры чистые и сохранные? Но теперь стоит на поверхности город Талаар, в котором мастера льют причудливые украшения и инструменты из меди, а из Эргунада отправляются караваны, груженые камнями-самоцветами, и идут они к ши, которые благодарны за помощь даэр в войне с предателями. Вот и сейчас, даэры собирались на бой. Не знали они до поры до времени куда отправят их, но решительность отправиться на смерть ради интересов Кзардома направляла их и придавала уверенности.
Кузнецы из Лаэдин Драннир одарили воинов доспехами, невиданными доселе, а из Лаэдин Доргарида направились добровольцы, чтобы помочь в далеких землях работой с землей и камнем. На помощь союзникам, на защиту их земель.

Довольным шипением встречает первую каплю крови раскалённая медная чаша. Мужчина сжимает рассечённую ладонь, чтобы Атуму досталось немного больше крови. Этот новый ритуал пришёлся по нраву жестокому божеству.
Жертвенный экстаз прерывает голос.
- Я вижу ты слышал новость.
Мужчина поворачивается, кровь капает на чёрное бедро.
- О да. Ярость белокожих обошла древний Бакраш. А выскочки из Халтара ещё долго не смогут опомниться от удара.
Гость улыбается, левая рука няньчит правую - он уже отдал свою кровь Атуму.
- Всё так. И в нашей власти не дать им подняться с колен. Теперь всю торговлю с восточными провинциями по праву будет контролировать Бакраш.
- Нет. Мы сами поможем отстроить Халтар и заслужим милость Марзуха. Из древнего соперника Халтар превратится в верного слугу.
Гость ушёл, в который раз подившись мудрости жреца. Гордый Бакраш, второй по древности, вскоре станет первым по богатству.

* * *
Вёсла подняты над водой и всякий чуждый звук умирает. В ушах Сефу лишь открытое море. Глаза вглядываются в густой туман. Где-то впереди мерещится мерцающий свет. Алый Ньекунду встаёт над водой? А может это легендарный штейнрейнский маяк?
Сефу складывает вёсла и шарит по днищу в поисках копья. Его сильные руки не укрыты ритуальными шрамами - он ещё не воин. Всего лишь мальчик.
Несколько биений сердца и нос лодки осторожно стукается о вырастающее из воды препятствие. Туман расступается и взору Сефу открывается гигансткий плот, сбитый из древних лодок, десятилетиями дрейфующих в пограничных водах.
Противник уже ждёт. Такой же мальчишка. Жёлтые глаза возбуждённо горят. Руки сжимают щит и зазубренный костяной гарпун.
Годы прошли с тех пор, как война затихла. Но молодые воины из года в год приплывают сюда испытать свою судьбу. Говорят, не было такого, чтобы воин приплыл к Хекалу а-Маджи, храму-над-водой, и не нашёл достойного противника.
Сефу смеётся и потрясает копьём, ступая на шаткий плавник. Он называет своё имя и бросает ритуальное оскорбление, чтобы начать бой по всем правилам. Чужак выплёвывает надменную фразу в ответ и направляет гарпун в грудь противника.
Они не понимают друг друга. Сегодня за них будут говорить их копья.

* * *
Трон пустовал. Владыка гостил у Великой Тени. С небольшого сидения у подножия трона, делегацию эльтов принимал верховный жрец. Взгляд его флегматично скользил по мохнатым телам. Все они были обитателями дремучих западных хрусовников и всё ещё не признавали Атума. Выслушав их старшин, жрец ответствовал:
- Внемлите воле царя. Дэлладур чтит древние границы. Любой дэл или фарфаль, вторгшийся в Халатран, объявляется вне закона именем Марзуха мудрого и его царственной жены. На вашей земле вы вольны охотиться на них, как на диких зверей.

Альворада
Долгие века фарфале-гальежская держава казалось спала, не вмешиваясь в кровавые сражения между островными государствами и мирно вырезая собственных бунтовщиков. И вот наконец в тринадцатом веке (или как принято в новом исчислении "В третьем веке от Раскола") Альворадская Диктатура наконец проснулась. Отправлены были посольства в Гальегию, собраны армии из числа легионеров и конкистадоров и по воле диктадоро Адольфо войска Альворады отправились освобождать своих собратьев на Трифорсе от судемоажьего гнета. Впрочем сложно сказать какую роль в этом играло действительное желание помочь беглым рабам захватившим центральную часть острова, а какую - донесения о том, что если они не ударят первыми, флот Трифорса сам направится на Луго и Суньоэс. Однако следует заметить, что это означало еще одно важное изменение во внешней и внутренней политике Альворады - до сих пор воспринимавшая себя исключительно как наследника старой Альворады, а южных соседей - как бунтовщиков и мятежников, которыми управляет волею случая захвативший власть варвар, ныне северные острова впервые признали своего южного соседа практически как равного себе и первый удар который нанесла Альворада за века спокойствия был направлен не на возвращение прежде принадлежавших ей земель, а на веками бывший судемоажским Трифорс. Это значило многое.

Коморрат
Коморрцы привыкли жить разбоем и грабежом, во всяком случае те из них, что выходили в море. Как то само собой сложилось, что фарфали Коморры в большинстве своем занимаются хозяйством и ремеслом, в то время как удел судемоагов - война и набеги. Старый Таасо мудро рассудил, что грабить на побережье Дэлладура - все равно что пробить днище лодки в которой плывешь, а потому принял решение прекратить набеги на домов - тех кто все же дерзал пойти против слова аманта, карал сурово, но справедливо - большинство коморрцев волю старика поддержали, рискованно ссорится с таким большим и сильным соседом каким был Дэлладур тем более что в море полно рыбы. За невольников гальегов, а особенно аскаскатов дэллы платили хорошую цену, да и без того было у Гальегии чем поживится. Хитрый старик и вовсе собрался "продать" дэллам самое Коморру, да и весь Коморрат - но по сути просто рассчитывал получить заступничество могучего соседа, да так, чтобы тот у него в долгу остался.

К середине века однако набеги на Гальегию слегка поутихли, а таких крупных как в прежние века и вовсе не было. Однако ясно было что эта передышка ненадолго - вот встанет за плечом у Коморры Дэлладур с его Благодарными, да черными колдунами - вот тогда разойдемся!

Гиты
Не дали эффекта разговоры о мире, ни с забраками ни со штиррами. Тлеющее пламя войны вновь вспыхнуло - и армии гитов собрались, чтобы говорить с рогатыми на языке оружия. С рогатыми и краснокожими - со штиррами было решено войны не начинать. Было это решение продиктовано политическими соображениями, стала ли его причиной ментальность гитов, неспособных переступить через букву договора или быть может юная Фрона все же была очарована сладкоречивым правителем Шатиры - кто знает? Впрочем последнее все же вряд ли, так как Гиперсикер стал с тех пор на гитской земле гостем нежеланным, как и все остальные штирры. Вместо того Аксос начал сближение с Сельтусией, явно видя в котолюдах будущих союзников.

Хейше
Гибкие, ловкие тела молодых воинов перевиты мускулами словно канаты, сжимают ладони гладкие древка копий, скользят блики Юны по серокожим телам, привыкшим к ночной тьме, мрачны взгляды воинов - сегодня им умирать, но кривятся губы в презрительной усмешке - лучше достойная смерть, чем жизнь недостойная жизнь. Гремит голос командира, высокого хейше, из числа бывших Призраков
- Ньяронги, древние враги наши, мерзкие твари противные взгляду Сетсубо ополчились на нас! Ататквири, зеленокожие шлюхи, идут на нас войной! Даже дикие черные рохо вышли из своих лесов чтобы сразится с нами! Три великих народа, три великих державы оказали нам честь, скрестив с нами копья! Так покажем что мы достойны этой чести!
Последние слова утонули в реве сотен глоток. Командир замолчал, ожидая пока утихнет шум и оглядывая свое войско. Когда шум утих он продолжил
- Признаюсь честно, я не знаю что сказать. В другой раз я сказал бы, что мы должны сражаться, чтобы защитить стариков и детей - но в этой битве станут с нами в строю все хейше, кто еще способен взять в руки копье - и все те кто уже способен его взять. Иной раз я сказал бы, что каждый из вас должен забрать хотя бы двух ньяронгов, прежде чем сам отправится на тот свет - но сейчас, пусть каждый из вас заберет и десятерых, того будет недостаточно. Иной раз я сказал бы - "мы сражаемся за сердара нашего и весь Хейшур", но сердар предал и оставил нас... - Командир замолчал на секунду, а затем тихо произнес
- Братья и сестры, не буду лгать вам, у нас нет шансов на победу. Мы идем умирать. У нас ни осталось ничего... кроме последней надежды... но я спрошу у вас - С каждым словом его голос звучал все громче - Но я спрошу у вас братья, КОГДА НАМ НУЖНО БЫЛО ЧТО-ТО ЕЩЕ?!
- СЕТ-СУ-БО! - Проревел строй вместо ответа, отбивая ритм ударами копий по земле
- Мы будем драться братья и сестры! Мы будем убивать! Мы будем умирать! Но мы не отступим и не сдадимся! И мы положимся на остроту наших копий и волю Сетсубо, и будем сражаться - пока огонь надежды горит в наших сердцах! СЕТ-СУ-БО!



Получатели: Виэль, .

- …Они – мой оплот против нечестивости. Они – защитницы атаквири. Они – мои пограничницы. И они не будут знать страха.

Седеющая капитанша умолкла, опустив свиток. Слитный стук макуавитлей о щиты был ответом ей. Ровная шеренга новобранок протянулась поперек утоптанной земляной площадки.
Уже два века Атаквирия жила только войной. Два века лучшие и благороднейшие из эльфиек перемалывались зубами ненасытного хищника. Дерзкая атака сломила сопротивление хэйше, но захваченный город оказался отрезан от остальной страны. Пришло время исправить последствия опрометчивости. Пришло время вернуть потерянные земли и проложить дорогу к окруженным сестрам. Все новые колонны атаквири шли на запад.

Координация военной кампании, титаническая задача снабжения и организации потребовала нововведений. Поток документов так увеличился, что символом курьерш стал плетеный заспинный короб, набитый свитками. Приказом Верховной Матери вдоль почтовых троп были организованы почтовые станции, где курьерша могла поесть и отдохнуть, что избавляло ее от необходимости охотиться или нести с собой еду. Их содержание возлагалось в качестве повинности на ближайшие общины.
Невообразимое количество отчетов и донесений также раздуло архивы. В Лаисе (куда за последний век фактически переехала резиденция Верховной Матери, чтобы быть ближе к фронту), Тарии и Угату начали строиться целые комплексы зданий, предназначенные для хранения записей. Тройные крыши для пущей водонепроницаемости, хитроумные системы проветривания и штаты специально обученных смотрительниц должны были обеспечить сохранность документов. Индустрия по изготовлению писчих свитков и чернил в этих городах расцвела.

Получатели:

Сегодня фюрер был необычайно мрачен. Чрезвычайно зол. Настолько, что сгоряча едва не пришиб двоих слуг. Хвала Ажандаатису, что пусть и силен, да не так, как батюшка его. Тогда несчастных не спасло бы и то, что упали удачно.
Нынешний фюрер характером хуже шинхофу. Не столько уважают, сколько люто боятся даже свои родственники. Но почему то именно на его век пришлось решение втянуть клыки.

Но может то даже удачей было, что вождя более грозного не помнил Народ Воли. В кулаке, что крепче любого камня держал фюрер штейвитов. И когда не отпустил таафэйр в очередной поход, долго с ним спорил Первый из воинов. Но кончилось лиш тем, что страшину им пришлось нового выбирать.
Не терпел фюрер неисполнения приказов и не любил пустых споров.

Лишь перед самой смертью Грозный признался наследнику, что то было видение молодости. Удержать штейвитскую бурю и жажду мести желали Небеса. Наказ был дан и потратил фюрер всю свою Ману на его воплощение. Грозный не был мудрейшим, не был сильнейшим. Жестокостью ухватил он народ. Беспощадным было его правление.

И не случилось больше Походов Очищения. Смирился таафэйр и швардвасс. Лишь по морям ходили их лодки, иногда оставляя пустую пирогу с копьем и черепом, как знак, что дальше хода нет. Кто из черных не послушал - сами выбрали свою судьбу. В море есть кому встретить.

....




Получатели:

Основание Желтого Дома
Близился день, когда гальеги будут выгнаны с берегов островов, но... Они останутся в глубине их, прячась среди деревьев, и ничем не смогут судемоаги помешать им, ибо не приучены сражаться в глубине суши. Однако же, нашли в чудом сохранившихся преданиях-рассказах пираты знания о том, что на заре времен были среди судемоагов воины мести - Очищающие. Сражались они на суше, словно в воде, и никто не был им помехой, а хторры, от которых они истребляли мир, были истреблены. И поняли пираты, что сражаться на жаре - возможно. Главное - это старание и вера в свои силы.
Тогда Архагент приказал основать Желтый Дом, и щедро платить тем, кто вступит в него, ибо его члены будут сражаться на суше вместе с рабами-токо, дабы стало вместе воинов больше. Звали тех, кто вступил в этот дом, погонщиками, ибо ходили они с кнутом и погоняли каждый нескольких токо. Ну а коли будут в глубине островов непокорные, то пусть знают они - придут погонщики и отходят их кнутом, да повезет им, если живы останутся. И знают токолбли, что при погонщиках, что стоит им взбунтоваться, и долго будут заживать рассечины от крута.

Мир с Дэлладуром
Увидел Архагент, что приняли гальеги под свое крыло могучих, хоть и малочисленных аскаскатов, и испугался почти что. Но успокоился вскоре, ибо увидел их рок, идущий по следу. Плыли за асками дэлы да домы, и был спокоен Архагент, глядя на приближающийся рок аскаскатов, что шел за ними неизбежно, как прилив. Принял он с радостью послов дэлладура, пообещав им всю помощь, что сможет приложить, учитывая, что он еще и усмиряет непокорные города на юге. Объявил Архагент дэлладурцев пиратами по целям, хоть и не по рождению. Запретил он своим указом нападать на них и приказал оказывать всяческое содествие, хотя бы до тех пор, пока не будет уничтожен общий враг - Гальегия.

Стены в Лекласе

Цитата из поэмы на глиняной табличке, найденной в Лекласе и датирующейся 1043 г. второй эры (авторская пунктуация сохранена).

и были стены построены
чтобы видом своим отпугивать
врагов наших что приходят
убивать нас и любимых
наших но мы не сдадимся
мы будем защищаться
мы построили эти стены
они возвышаются больше
чем на десять рыб*
они толсты они сделаны
из стволов древесных
да из земли что носит
нас с морем наравне
теперь мы можем спать
спокойно никто не
сожжет наши хижины
не разорит нас и не
убьет наших рабов
теперь мы можем
отправиться сражаться
спокойно**

*одна рыба равняется примерно 1,5 метра или 3 килограмма (используется как единица измерения длины, так и как единица измерения веса).
**Это единственный вид стихотворческого искусства, который прижился в таком языке, как судемоажский из-за странностей с тамошней пунктуацией и "булькающего" произношения. Без рифмы, без какого-либо разделения - просто поток мысли. Он популярен в основном среди жрецов, которые считают, что только подобные речи максимально похожи на плеск волн, а значит - угодны Глаблали.


Получатели: Савачика.

Десятый сердар выслушал сообщение о новой войне с ньяронгами с улыбкой. Хэйшур и хэйшэ обречены, это уже очевидно и неизбежно, но, по крайней мере, предатели их расы, как и белокожие твари, умрут одними из первых. Шансов выжить уже не было, и все, начиная детьми и заканчивая стариками, готовились умереть с оружием в руках, и сам правитель собирался пойти в первых рядах. Почему бы и нет? Строить планы на будущее, которого не будет, все равно бесполезно, а смерть на поле боя позволит всем воинам последовать за Указывающим путь, который не оставит своих детей, оказавшихся неспособными выжить в жестоком и переменчивом мире.

Впервые за всю историю Хэйшура каждый хэйшэ молился своему богу в надежде, что Сетсубо укажет им единственно верный путь и позаботиться о них и их близких даже после смерти. Вся вера серокожих изначально была построена на том, что с окончанием бренного существования ничто не заканчивается, и если жить достойно, то и посмертие будут достойным. Конечно, хэйшэ все равно боялись смерти, но они знали, что Указывающий путь не бросит их. Отовсюду раздавались истовые молитвы милосердному богу.
Богу, которому больше не было дела до своих детей.

***
Сетсубо без особого интереса наблюдал за гибелью созданного им народа, который не только не смог достигнуть величия, но и в результате скатился на наихудший из худших сценариев своего развития. Хэйшэ оказались недостойны ни посмертия, ни даже самой памяти о том, что когда-то они жили на Хее. Возможно, атаквири запомнят их как ничтожных предателей, а ньяронги – как добычу, к которой однажды отнеслись слишком серьезно, не более того. Хэйшэ провалили все поставленные перед ними испытания, и теперь все они умрут, только и всего.
И бог их исчезнет вместе с ними. Сетсубо не боялся смерти – каждый из мириадов бывших смертных, являвшихся крохотными частичками его личности, уже однажды умирал при обстоятельствах, которые нельзя было бы пожелать никому и никогда. Надежда – глупое чувство, но с кончиной одного из мелких божков она не покинет этот мир и даже не изменит форму.
Другие дети, сельты, Сетсубо тоже волновали мало. Они были созданы из-за каприза, и теперь их ведет совсем другое божество. Последний дар они уже получили, и остальное зависит только от них самих. Бог последней надежды изначально был для них не самым лучшим поводырем, и его исчезновение не станет чем-то важным.
Но все это будет чуть позже, а пока нужно все-таки досмотреть картину гибели недостойных хэйшэ. В конце концов, осталось совсем немного.

Получатели:

Сельты уже несколько веков строили общины и цивилизацию. Имира не знала отбоя от все прибывающих к ее храму верующих, в Акитосе вовсю проходили осовение социального устройства, а в Нявке ключом бурлила жизнь, ведь туда стекались торговцы с разных окраин как Сельтусии так и Тэрима вообще.

Первым и главным изменением в поведении кошек стала социализация. Раньше сельты предпочитали более одиночные группы. Роды, семьи. Они были достаточно территориальными, то теперь они перестали косо смотреть на бредших мимо сородичей. Часто можно было заметить как один сельт замедляет шаг, когда идет мимо более знаменитого или именитого, но это издержки вековых инстинктов, которые тем не менее потихоньку отбывали в небытие. Среди прочего, сельты начали придерживаться моногамии. Даже не смотря на то, что в одном выводке сельтка могла дать от трех до семи детей, и при этом в выводке могли быть дети от разных отцов, в обиход вошла моногамия. Кошки предпочитали оставаться с одним и тем же котом.

Новый век ознаменовался еще двумя великими нововведениями. Приручениями огромного скота, которого теперь выращивали неподалеку от городов и могли использовать как альтернативное охоте средство пропитания. Ясно, что были конфликты и обвинения со стороны старых охотников... но мясо, сало, внутренности и кожа каукорны, на которую теперь не нужно было рискуя жизнями кормильцев, охотится, так быстро нашли широкое применение, что даже самые ярые защитники охоты перестали возражать. Вторым занятием стало рыболовство. Принесенная Преподобной Матерью весть о том, какие сокровища скрывала вода, дала плоды. Зачарованные азартом добыть ту вкуснятину, о которой говорила посланница богини, сельты начали рыбачить. Сначала неумело, потом более уверенно и мастеровито. В конце рыболовство стало достаточно распостраненным. Особенно на севере в Нявке. Ведь дело в том, что рыбачить имели время и возможности в основном либо еще не вошедшие во взрослую жизнь дети, либо старые сельты. А их в Нявке и соседних территориях было изрядно выше, чем в среднем по стране. Ведь тут, на севере больше внимания уделяли торговле и забавам, нежели охоте и вражде. Да и вылова Зандеров, которые оказались промыслом не хуже охоты для стариков ил покалеченных не считалось позорным. Не каждый способен 10-ти килограммовую рыбину выловить и доставить на рынок или домой. Среди забав стоит отметить то, что особенно популярным стали игры в кости, где основой был элемент удачи, которую так любили восхвалять страстные к торговле сельты, а так же игра крут-верт, в которой было главным внимательность и ловкость, на которые представителям кошек тоже жаловаться не приходится.

Священный поход

Хотя Фий и был часто импульсивен и эмоционален, он не был глупцом и всегда думал головой. В прошлом веке обиженный бог остудил свой пыл и в угоду стратегии отсрочил желанное возмездие. Но уже сейчас время для мести пришло. Гигантское стадо козлоногов, собранное со всех концов страны, двинулось на Забрию. Тысячи тысяч и все как один. Яростные и неостановимые. Грандиозный ритуальный поход обещал утолить заветные желания молодого бога.

Не известно, чувствовали ли штиры сакральность текущей войны. Это было не так важно, атмосферу происходящего, дух эпохи, они прекрасно уловили. Штиры видели и понимали, что их много. Очень и очень много. Уже одно это их опьяняло похлеще огневика. Безбашенная и разъяренная, вторглась великая орда в земли Забрии. А вслед за воинами текла вереница переселенцев, чтобы заселять новые угодья. Ибо такая мощь просто не могла проиграть.


Город Мур-Дык

Только лишь соглашением с эллинами дела Гиперсикера на севере не закончились. На новоотвоеванных землях проследил он за становлением нового города: Мур-Дыка. Общая граница с Цвергардумом и прекращение войны с эллинами дали огромный толчок торговле. На городских торговых площадях, которые отстроили по прежнему, колотскому стилю, встречались штиры, массово привозящие сюда товары, произведенные на юге, и даже иногда захаживали эллины, желающие получать прибыль на торговле в этом месте как встарь.

Для всего того множества штиров, что приехала жить в северные пастбища, привлекательные прекрасной природой, а также для гостей курорта, был возведен великий храм, хранящий в своих стенах ключики к самым неожиданным фантазиям всех жителей Юны. Великий штирский лабиринт.


Гитские други

Достаточно быстро закончив дела на севере, Гиперсикер вернулся в свой любимый южный край, чтобы поболтать со своими любезными постоянными собеседницами о текущей войне или еще какой-нибудь чепухе. Он был несказанно раздосадован, что многие гиты избегали его общества и отказывались давать аудиенцию. Ну что ж, на нет и суда нет. Зато тех, кто ему не отказывал, он посещал с еще большей охотой, прекрасно проводя время с милыми союзниками.


Получатели: Фий.
Штирские торговцы также полюбили земли Аксоса, расширяя туда свои рынки. Легко подстраиваясь под гитские обычаи и законы, рогатые толстосумы по всем правилам точечно выкупали себе небольшие куски земли, обносили их высоким, высоким частоколом, строили внутри свой дворец и жили там, не сильно общаясь с местными и ведя свой торговый бизнес.

Гиты также ехали понемногу жить в Шатиру. Особенно туда, где им благоволил климат, например в новое городище на севере.
Были очень распространены случаи, когда гит, который работал ремесленником на штира, сам через несколько лет становился хозяином лавки и только лишь платил определенный процент от прибыли владельцу, а всем остальным распоряжался сам.



Получатели: Виэль, Фий.

Кутулу в очередной раз побывал в Коруннии. Сколько на себе испытал этот город - не опишет никто. Теперь же гальеги и аскаскаты восстанавливали его вместе. Не быть больше ему портом, не выходить отсюда купцам в плавание на Одинокий или на Хею, не везти с собой медные украшения, посуду или краски. Теперь это будет город воинов.
Лучники-аскаскаты поприветствовали Кутулу, подняв вверх правую руку, сжатую в кулак. Гальеги-пращники и Сыновья Удачи из эскорта ответили тем же. Хорошее все-таки оружие - аскаскатский лук, сколько раз оно выручало своих хозяев от наступавших дэлладурцев, сколько побед принесло. Жаль, что этими победами, так никто и не сумел воспользоваться. И теперь, возможно вскоре ему придется вновь разить старых врагов, но не на просторах Хеи, а на Коруннских холмах. И пусть черные попробуют только высадиться, как из-за каждого дерева их будет ждать стрела, а из-за каждого камня - пуля. Многие аскаскаты воспринимали Гальегию как последний шанс. Шанс восстановить силы здесь, на чужой земле, среди доброжелательных хозяев, а затем вернуться. Отогнать черных в их хрусовники, судемоагов выпотрошить и бросить обратно в океан, откуда пришли, а фарфалей принести в жертву. Не зря же гальеги, наученные горьким опытом, не разрешили ни одному фарфалю из Ватиилы пристать к своим берегам вместе с аскаскатами. Не раз и не два поначалу брались аскупоклонники за оружие, стараясь защитить приживалок, но хозяева были непреклонны.

Получатели:

Неспокойное море внутренних дел
Путеводитель по Дринабрукну

Семь малых и один великий
Древний, святой храм в Дарумнеке седовласом, его камни тяжёлые помнят ещё первых цвергов, так говорят. Печь Пироса там излучает жар на впервые пришедших вознести ему ритуальные жертвы, рядом всегда витает запах горелого и сожжённого, дыма.
Иная часть храма расположена в глубине залов, наполнена звуками и каменными тумбами - молитвы и жертвы Гротедаруму. Сделать что-то своей рукой прямо в святилище, начать в храме работу или принести статуэтку(глиняную фигурку бога) и поставить на один из постаментов. Шаманы обучают паству тонкостям своего аспекта ремесла единого.
Стены здесь сплошь расписные узорами, каждый год все эти молитвы стирают в особый день руки шаманов. И в новом году всё начинается опять с первого мазка кистью, нетерпеливого паломника.

Получатели: Гротедарум.
Обзор домостроительства ранних поселений
Скоро цверги стали строить длинные дома выгнутой формы, оставляя своеобразный внутренний дворик. Крыша закрывалась черепицей копирующей в стилистике рыбью чешую, нанять для работы шамана-керамика могли позволить себе не многие, так что это почти всегда были дома зажиточных горожан. И даже в расположении тотемов у дома старались соблюдать некоторые каноны, которые предполагали символическое указание на плавники, хвост и прочие признаки морского обитателя. Такие хижины стали называть - солумна(что конечно же было искажённым соломусом)


Получатели: Гротедарум.
Торговые дела посткаменного века


Получатели: Гротедарум.