Боги как люди | ходы игроков | XV век: Брат у ворот

Острова

- ¡Patria ou Morte!
За спиной раздавались недружные крики стражей. Сыны Удачи ответили во всю мощь аскаскатских глоток и все как один, а не в разнобой. Пора!
- ¡Patria ou Morte!
Куулау, прорычал это на выдохе. И полез вперёд. Сердце бешенно колотилорсь, а в голове крутилась подленькая мысль о том что повезло, он всё же не первый и даже не второй. Теперь главное не споткнуться, не…
- ¡Patria ou Morte!
В щит ударилось что-то тяжёлое да так, что Куулау едва удержался. А затем страшно хрипящий товарищ соскользнул дальше. Второй. Вперёд. Аскаскат уже не лез, а буквально взбегал по лестнице. Отбил рукоятью копья направленный в него гарпун.
- ¡Patria ou Morte!
Благословенная тень сменилась свирепым блеском Ярры. То кто шёл впереди с рёвом прыгнул вперёд через колья стены. Прыгнул на копья. Куулау видел как синекожие словили его на свои гарпуны и трезубцы, на острия из шипов и костей морских тварей. Как волна копий напрягласб, а потом буквально выбросили окровавленное тело за стену. Первый.
- ¡Patria ou Morte!
Он был наверху. Лестница торчала над краем частокола на добрых два локтя. Теперь надо было боятся ударов не сверху, а снизу, с платформы заполненной судемоагами. От них можно было закрыться щитом, да и верное копьё… Простые воины так бы и застряли на стене, играя с врагом в кровавые салочки, но Сынов Удачи учили другому. Аску и Сондельмар…
- ¡Patria ou Morte!
Куулау прыгнул. Прямо на копья. Кость и хитин ударили в щит, скользнули по меди доспехов, нашли щели, впились, закрепились… На мгновение ему показалось что он тоже попался. Нет, Сондельмар уберёг и Аску сохранил. Слишком мало попало, слишком крепок и тяжял оказался аскаскат. С треском сломался один наконечник, потом второй. И лишь на мгновение застыв в воздухе Куулау обрушился на судемоагов. Он чувствовал как под ногами дёргаются тела и прежде чем враги успели прийти в себя вонзил копьё в шею одному из лежащих.
- ¡Patria ou Morte!
Воин вскочил и выставив овальный щит вдоль земли навалился на него всем тело отодвигая синекожих. В спину что-то ударило. Ещё раз и ещё. А затем сверху посыпались Сыновья как креветки из сетей. Куулау сбили с ног и он бы погиб раздавленный под кучей тел, но сделанная из плавника платформа не выдержала и сломалась. Мешанина из брёвен и человеческих тел рухнула на добрых пять локтей вниз.
- ¡Patria ou Morte!
Куулау не помнил как спасся, как выбрался, как достал меч. Помнил только как распадались под его ударами синие тела, как брызгала кровь и летели прочь отсечённые руки и ноги. Аску хранил его, Сондельмар спас его, теперь же пришло время Хелшша.

*** * ***

В четырнадцатом веке штэйвиты не вели большой войны – её заменило множество малых. Ведь никуда не делись рохо и не счесть было набегов. Пускай с шарншагоголовым был заключен мир, но какое это дело чёрным дикарям. Даже их деды и прадеды не видели Марзуха. Если раньше опасность приходила в Рейн с Хеи, то теперь с Окуми. А народ великой воли не привык терпеть такое. Как встарь забили барабаны и запели флейты, сплетены были новые паруса и зарезаны лонгосы на мясо в путь и шкуру для доспехов. Южные дикари дёргали шинхофу за хвост, что ж теперь он повернётся к ним пастью.

Год за годом ходили штэйвиты походами на энэрегальское побережье, били чёрных, защищали цветношкурых, селились на освобождённом побережье. Энэрегальские племена, давно уже отрезанные от Энэргальеры легко подчинялись власти фюреров. В конце концов лучше иметь дело с теми кто тебя не ест. Да и селились штэйвиты не в сэльве, а на побережье откуда вытеснили рохо. Окумийские энэрегали и забыли уже как по морю плавать так что от смены соседей с врагов на союзников только выиграли. Да и торговля была хорошая. Штэйвиты же не только уничтожили самых свирепых налётчиков и уберегали родные острова, но и получали место для поселений. Вновь были у Штэйнрейна собственные паламнэры на лодки. А ещё своё вино. Ну то есть не своё, но кроме вина энэрегалям то и предложить нечего было в обмен на все те богатства что привозили купцы из-за моря.

Пока ополчение и таафейры завоевывали место для жизни и мир для родных островов швардвасс искал на войне добычу. Отряды по нескольку, а порой и по паре десятков пирог плыли на северо-запад или же на восток – грабить домов или же корахотцев. Эти штэвиты видят в добыче не меньше славы чем в отрубленых головах. Впрочем и головы режут умело. Чёрным конечно – глупо хвастаться энэрегальскими или токскими. Хотя на востоке иногда и сельты попадаются. Причём крупнее и сильнее обычных. Черепа таких очень ценятся, некоторые их отвозят на юг и там заказывают даэрам украсить их камнями и золотом. Такой череп настоящее сокровище.

В походах на север швардвассы встретили много удивительного. Например им попались синекожие люди живущие морем и меднокожие крепыши у которых каждая жинщина имеет пять мужей и недомерки ростом с мелкого подростка. Бывало что штэйвиты грабили чужаков, особенно синекожих оказавшихся вассалами чёрных. Но случалось и торговать. Тем более что союзниками хилых гальегов оказались аскаскаты. А с этими лучше дружить. Да и купить есть что – вещи не уступающие изделиям даэр.

***

Четырнадцатый век стал для Гальегии веком крови и бронзы, веком поражения и победы. На далёком юге пала под натиском чёрных Ватиилана и не осталось более аскаскатов на древней их родине. Многие погибли или попали в плен, но немало было и таких кто спасся за морем. И было куда. Ведь пока одни аскаскаты помогали сородичам или защищали свои дома, другие во главе войска гальегов обрушились на Южный Зубец. Первых же боёв было достаточно что бы стало ясно – не устоять синекожим под градом пуль, не сдержать натиск сыновей удачи не убежать от керраскатов. Мясом судемоагов кормили всадники своих ящеров, скальпами седемоагов укращали щиты свои аскаскаты, из синей кожи делали ловкие на рукоделье гальеги плащи.

У берегов равнинной страны не было мелких островкав и негде было укрыться детям Глаблали. Строили они стены и заставляли токов копать землю роя рвы и насыпая валы, но это не спасало, а лишь оттягивало гибель. Мелкие поселения пали под набегами керраскатов и гальежских пращников. Судемоаги стянулись в крупные, окруженные валами и стенами, но враги брали их одно за одним штурмом или измором. Таких городков было много, а потому война растянулась почти что на век, но судьба судемоагов была одна – смерть в бою или на рудниках. Гальеги освободили не одну тысячу сородичей и те быстро объяснили им что и как надо делать с захваченными в плен синекожими.

Даже после Корасона Южный зубец оказался благодатным краем. Пускай тут не было лесов, но зато не счесть эйровых рощ и бумидорников. На земле полно жирных варинэл и лонгосов, в небе летают вкусные тафити и гули, а море кишит рыбой. Сюда потянулись галежские переселенцы с Лекатана и Корасона, они быстро смешались с освобождёнными из рабства соплеменниками и фарфалями. Последних сперва недолюбливали как судемоажских подстилок, но среди поселенцев было слишком много молодых парней и мало женщин, а потому к концу века почти что у всех местных гальегов фарфали числились если не среди предков то уж точно среди родственников. Второй большой групой поселенцев стали беженцы с Хеи. Впрочем аскаскаты ветераны тоже нередко оседали на новозавоёваны землях, но как ни странно не среди сородичей с Хеи, а среди гальегов. Вообще же хотя гальегов было больше в западной части острова, а аскаскатов на востоке, но в целом селения и тех и других стояли вперемешку. И те и другие промышляли в море, собирали эйру и бумидоры, пасли авусов.

Впрочем новые земли принесли и новые, точнее старые опасности. Судемоаги соседних островов, среди которых было немало беженцев с Южного Зубца регулярно набегали на побережье. Не зря поэтому новые поселенцы обосновывались в руинах старых судемоажских городищ всё ещё окружённых осунувшимися рвами и валами.

Что касается токов, то жизнь их очень и очень изменилась. В старые времена судемоаги мало интересовались тем что происходит в глубине острова теперь же пришли новые хозяева. Они забрали у токов землю превратив плоскоголовых в пастухов своих стад и подёнщиков в своих рощах, но главное они наложили на желтокожих миту – трудовую повинность. Каждый год несколько тысяч токов отправлялись на работу в рудники Лекатана и Корасона, но лишь десятки из них возвращались назад годы спустя.

***

Сотни лет Гальегия была лишь жертвой для судемоагов. Трусливые наземники только отбивались и прятались за своими деревьями вдали от моря. Так было всегда. Ну кроме того чёрного часа когда ведомые злым проклятием обрушились они на Сонеарл. Но это было давно. Слишком давно и судемоаги забыли что нападать могут не только они.

Когда пришли вести о поражении под Корунией архагент метался по дворцу и не раз и не два видели как бился он головой о деревянные колоны восклицая:
- Куутулу! Куутулу! Верни мне моих воинов!
Он не прожил долго. И вскоре его сменил другой избранный, но доля доставшаяся новому правителю была столь же сладка. Неисчислимые орды гальегов обрушились на Южный зубец, а вместе с ними шли свирепые сухопутные шинхофу и отряды закованный в звонкий камень аскаскатов. И сколько не плыло с Фаримей отрядов на юг, а города и селения судемогов гибли один за другим. К чести этого архагента он не вопил и бился головой хотя приближённые не раз и не два видели как смотрит он на колонны дворца явно вспоминая предшественника.
- Куутулу! Куутулу! Верни мне мой остров!
Несказанные слова эти звенели в ушах. Потеря Южного Зубца была началом конца. Судемоаги не могут жить без моря, но где взять льну и дерево? Даже экспедиции на Осколок превратились в отчаянные походы, а уж про Яулу теперь только в песнях пелось. Набеги на соседей шли уже не ради богатства или славы, а ради лодок и сетей. Ради жизни, ведь без них море прокормит едва ли треть теперешнего населения побережья.

***

Долгие века жила Энэргальера спокойно. Жила как будто во сне. Вял и апатичен стал Великий Воспитатель, не учил ничему новому, да и старое повторял без былой страсти. Энэрегали жили как привыкли – собирали эйру, ловили амонитов и креветок, торговали с соседями. Даже в порты Раматы не заходили не столько из старой ненависти как по привычке. Нельзя туда и всё. Единственное что изменилось за века – появилась в столице стража из поселенцев аскаскатов что спаслись из гибнущей Ватиилы. Не несколько тысяч чужаков не изменили жизни миллионов пальцехвостых. Штэйвиты вновь стали друзьями, рохол так и не напали, с эльтами, ши и далёкими даэрами торговля. Судемогаи как и раньше приплывают за льной, пускай их и в разы меньше. На громадном рынке Рила'н'эры толкутся рогатые краснокожие незнакомцы предлагая непривыные товары и скупая даэрские диковинки. Ну и что. Всё равно завтрашний день будет такой же как и сегодняшний.

Но и в сонном мире пальцехвостых появилось новое. Когда Великий Воспитатель спит на яву, когда молитвы в громадном храме остаются без ответа, когда дорога повторённая тысячи раз становится рвом появляется желание странного. Возникает ощущение, что всё.. всё идёт как-то не так. Нужен другой, правильный путь. Нужен тот кто укажет его. И Указующий путь пришёл и пришли пророки его и молва о них ширилась по всей стране.

***

Победа! Победа! О как давно Альворада не чувствовала её вкус! Вкус мяса и крови, вкус когда проводишь языком по раскрошенным зубам и смеёшся. Долгой и кровавой была война на Трифорсе, но Аэсим пал и не осталось больше на острове непокорных судемоагов. Кто не склонился перед пинкааном те погибли или бежали. Всюду у моря живут теперь мирные синекожие под управлением капого. Тут и там разбросаны городки гальежских ремесленников что делают своими ловкими пальцами прекрасные вещи. Топоры валят столь нужную на Луго и Суэньосе гаргуту. Разве что племена в гуще лесов не проявляют должного почтения к альгвалисам из столицы. Впрочем что с них взять с дикарей этаких. На них как гляднешь так и не поймешь издали это фарфали или асккаскаты какие-то настолько грубы и свирепы. Впрочем воины они хорошие и сражаться за Альвораду не прочь. За соответствующее вознаграждение разумеется. Хорошо хоть дикаря можно купить за сущую безделицу.

Мир с Гальегией принёс свои плоды. Прежде всего расцвела торговля. Как бы ни хвалились мастера из Баргансы, а повторить изделия гончаров из Альворады им было не под силу. Но и во владения диктадоро не было ничего подобного меди, олову и бронзе. Потому плавали туда и сюда лодки полные товаров. Альворадская посуда стала знаком зажиточности в гальегии, а конквистадоры и легионеры одоспешились бронёй на гальежский манер, сменили каменные топоры и ножи из раковин на сверкающую бронзу. Впрочем металл не остался уделом знати – плотники и каменотёсы работали теперь бронзовыми топорами и зубилами, даже в деревнях во многих домах были привозные ножи.

***

Югра собиралась воевать Невимол, но судьба распорядилась иначе и вместо похода на запад пришлось раз за разом отбиваться от нашествия с юга. Казалось сама столица падёт, но в битве под стенами Аавенаша юдьяры разбили врагов. Однако до самого конца века не утихали большие и малые набеги. В пожаре войны сгорели селения судемоагов на Северном зубце, на Авенанме же они уцелели. Это не удивительно, ведь благодаря скотоводству и земледелию население Зубца увеличилось в несколько раз, а на засушливой Авенанме как и прежде югру кормило в основном море.

Сильное влияние на Югорзорсаго оказало завоевание Гальегие Южного Зубца. Раньше торговлю между двумя народами сдерживали судемоажские пираты, теперь же лодки могли плавать почти что свободно – лишь самые отчаянные из синекожих осмеливались заплывать в пролив между Зубцами. И как оказалось у двух народов есть множество интересного друг для друга. Главной приманкой для четырёхруких был конечно же металл. Он попадал к ним и раньше, но в мизерных количествах, а теперь изделия из меди и бронзы стали предметом вожделения всей югры. Они были крепки, удобны, красивы, богаты. Странно как раньше юдьяры обходились без них!

Хея

На Хее пылали войны. Нет не пылали – догорали. Долгие, страшные войны что длились веками закончились, угасли, а вместе сними пеплом стали и великие некогда народы.

На севере пала Новая Ватиилана. Страшную цену заплатили чёрные за победу и в захваченном городе нашли они великое святилище цомпатли которого был полон свежих голов их собратьев. Не знали жалости победители и не знали усталости преследуя последних уцелевших аскаскатов. Не было им спасения на земле и лишь море давало надежду, впрочем и там многих перехватывали лодки коморских судемоагов. Но всё же несколько десятков тысяч беглецов спаслось и обрело новую родину на Южном Зубце. Они унесли с собой память об ужасе последних дней Ватиилы, ненависть и клятву вернуться.

На юге остатки Хэйшура разорваны хешшмиктом с запада и растоптаны сетусом с востока. После падения Вэннара в гуще ньярглотищ ещё некоторое время скрывались мелкие групки хэйше, но к концу века не осталось и их. Ньяронги угоняли пленных на рудники и каменоломни где те гибли от изнурительного труда и голода, эльфийки же просто уничтожали всех кого видели. И лишь две сотни специально отобранных хэйше пополнили зверинец Этэльпы где веками уже держали последних южных эльтов.

***

Война с хэйше… конечно же это было главное событие четырнадцатого века. Но по большому счёту не она уже определяла жизнь ньяронги. Слава, трофеи, даже новые земли на далёком юге это всё было обыденностью. Как ни крути, а добивать старого врага это не то же самое что сражаться с ним в полной силе. В действительности куда важнее для дальнейших судеб страны стал сперва конфликт между шуухтами и горными племенами, а затем между ними и туршухтами. Потому что как-то само собой сложилось что хтуты тоже не любят туршухтов. И горных зазнаек что кичатся своей истинной ньяронговостью тоже. И кстати хэйшшеркты того же мнения. Потому как-то само собой получилось что разделилились все города ньяронгов на верхние и нижние. При том к верхним кроме горных Ронгаша и Тургаша относился равнинный Тукхриик и приморский Туршух, а вот Хрр-шуух, Хэйшшерк и Хту числились нижними. Нижние ньяронги среди верхних слыли слабаками и торгашами, а верхние спесивыми дураками и зазнайками. Хотя надо сказать торговле это не мешало и купцы шуухты были главными гостями на ярмарках в Ронгаше.

То что кровавый и яркий камни разные ньяронги знали всегда – первый был крепче, но тускнел, а потом и зеленел, второй был неизменно светел, но куда тяжелее и мягче. Довольно быстро мастера привыкли сплавлять их между собой получая новый металл – тяжёлый, красивый и крепкий. Его назвали тумбаш. Особенно хорошо получалось если положить изделия в сосуд с соком колючего ньярглотика на несколько месяцев. Тумбаш от такого светлел и покрывался яркой пленкой которая не темнела со временем. Довольно быстро новый сплав вытеснил чистые металлы. Из него делали уркашения, ножи и топоры. Тумбаш был крепче не то что золота, но пожалуй даже и меди и ньяронги быстро это поняли. Буйная фантазия народа Хелшша быстро нашла выход в новых формах оружия – дубинки и топоры, копья и кинжалы стали обрастать замысловатыми шипами, волнистыми лезвиями и зазубринами, рукояти неизменно оканчивались литыми головами хешшмиктов и маронгов.

Испробовать новое оружие было на ком даже после уничтожения хэйшэ. И речь тут не о зеленокожих двуглазках. На южное побережье лезли с востока чернокожие чужаки. Знащие ньяронги говорят что сильно похожие на рохо, но те ведь живут по ту сторону гор, а откуда эти взялись неясно. Прочем кровь у них красная, а воинским умением им с одноглазыми не сравниться. Жаль только нападают внезапно с моря и туда же уходят.

***

Война кончилась. Последний город хэйше пал, а вскоре атаквири переловили по рощам недобитков. Конечно на западе были ньяронги, настоящая опасность, не чета слабакам сетсубопоклонникам, дикий и свирепый шипастый народ живущий войной… но ньяронги тоже не нападали. Конечно случались стычки, иногда пропадали патрули, а пограничницы время от времени хвастались свежими одноглазыми головами, но по сравнению с настоящей войной это был мир. И надо сказать эльфийкам он понравился. Куда лучше собирать хрусы или плести корзины, пить вино вместо гнилой воды и знать что ночевать доведётся в собственной постели с мужем, а не с копьём в грязи под ньярглотиками. Сперва атаквири воспринимали мир как передышку, как краткий миг спокойствия, но вот не знавшее войны поколение подросло, обзавелось детьми… Может быть мир это надолго?

Кроме мира в жизнь эльфиек изменило ещё одно явление. Вино. Странно даже что раньше его не было. Вроде давно уже знали что если плоды хруса не уберечь то у них появляется странный запах и вкус… но нет, это ещё не вино. Не тот чудо напиток что дарует радость, снимает боль и усталость, развязывает языки и даёт блеск глазам. Вино распространилось по стране молиеносно и первое мирное покорление едва не спилось – атаквирей спасла лишь врождённая слабость к алкоголю, они просто не могли выпить столько что бы подорвать себе здоровье. Впрочем ветви матери вскоре навели порядок. Сперва пытались запретить вино вообще, но тут случилось непредвиденное – всегда послушные эльфийки почти что октрыто проигнорировали эти запреты. Пришлось поменять тактику. Вино было разрешено, но его употребление стало жёстко регламентированным хотя и регулярным. Конечно многие нарушали расписание торжеств и праздников, но в целом система работала. Было время трезвости и время когда атаквири предавались пьянству. Хотя конечно не все – вино было запрещено женатым мужчинам детородного возраста поскольку было замечено что оно плохо на них влияет. Тут уже эльфийки не возражали.

***

Война кончилась. Ватиилана пала и на её руинах победители принесли в жертву тех из аскаскатов кто не погиб в бою. Народ что веками проливал черных был уничтожен – одних убили, других обратили в рабство, третьи бежали за море. Ну и пусть. Конечно звучали воинственные речи им даже призывы плыть следом, но кто же их слушал? Война кончилась и люди как-то сразу расслабились. Домы быстро поделили и заселили захваченные земли, дэлы вернулись в родной хрусовник. Жизнь продолжалась и без регулярных сборов и отрядов что идут через всю страну воевать бледнокожих. Купцы стали меньше продавать наконечников для копий и дротиков зато больше украшений и вина. И лишь одно портило эту мирную идиллию – нападения штэйвитских пиратов. Впрочем то была головная боль лишь для восточных домов.

Окуми

Ван Ман заревел во всю мощь своих лёгких и ударил кулаком в грудь, а атлатлем об верхний щит.
- Выходите на честный бой трусливые бандерлоги! Выходите мерзкие мокрицы! Я жду вас поугерий помёт! Спуститесь сюда и я увижу какого цвета у вас кишки! Идите ко мне и я переломаю вам кости, я насажу ваши тушки на своё копьё, я сожру вас с потрохами!
Чем дальше тем больше йонг распалялся, ругательства и угрозы становились всё ярче и замысловатее, а голос все громче. Чужак подумал бы что четырёхрукий сейчас сорвёт голос, но Ван Ман был опытный воин и не делал ничего зря. Он не собирался надрываться и готов был воевать до самого вечера. Что поделать бандерлоги, эти мокрицы, эти трусы и поугерий помёт напрочь отказывались принять вызов йонгов и спустится не то что на землю, а хотя бы на высоту доступную атлатлям. Дротик четрёхрукого мог пробить трёх перепончатых насквозь, но подлые дети подлого Хелеса не собирались давать наземникам такой возможности. Не мог отступить и Ван Ман и другие йонги. Ведь тот кто уйдёт раньше других покроет себя позором и его перестанут уважать. Кроме того война с бандерлогами отличный повод показать мощь своего горла, а также искусность в складывании оскорблений.

Уже вечерело когда уставшие, но довольные собой йонги вернулись в лагерь. Каждый пошёл к своему костру где уже деловито хлопотали токи. Ван Ман одобрительно погладил своих по головам увидев две нанизанные на вертела тушки бандерлогов над огнём. Хорошие у него древолазы! Ловкие! Не зря учил! Не зря науку вбивал в тупые плоские их головешки. Пожалуй надо их наградить! Йонг махнул рукой в сторону тушки поменьше.
- Этого я дарю вам. Только череп не портьте.
Поев, сытые и довольные йонги ходили от костра к костру хвастаясь добытыми токами головами.

***

Арба шла тяжело, чуть притормаживая на каждом стыке дорожных плит. Иньимё налёг на рукоять.
- Нажмём! Нажмём!
Сказал он токам, больше по привычке, а не по необходимости. Слева шёл Тука, а справа старый Михё. Бедняга, он тяжело дышал уже сейчас, а ведь впереди ещё Имачен-Тукай.

Проклятый Имачен-Тукай. Говорят Киёскэ из младшей ветви Мокрых Хвостов, начальник над работами поклялся императору что дорога от Аэньо до Талаара будет прямой как луч Яры. Ради этого рубили тысячелетние паламнэры, строили мосты на реках где придётся хотя в тысяче шагов ниже или выше по течению русло было вдвое уже, насыпали дамбы через болота. Пот со спин тёк как дождь, кровь с разбитых рук как град, множество ши умерло надорвалось тогда, а сколько токов умерло и не счесть. Но стала на пути гряда Имачен-Тукай. Говорили тогда мудрые что надо вести путь к северу, к распадку через который шёл старый путь, но Киёскэ в гордыне своей велел идти прямо, и рубить дорого прямо через плоть гор и кости Ушкушкхаля. Взмолились к нему люди, возрыдали токи прося не совершать безумства. Но сам не свой он был и воины императора стояли по обе стороны от него. Заплакали ши, но покорились. Раз за разом дрожала земля но Киёскэ велел рыть дальше. Паламнэры падали поперёк тропы, но презрел он знаки богов. А потом рассказывают случилась буря да такая что посреди дня стало темно как ночью и явился Киёскэ сам Ушкушхаль. Никто не знает как это было, но когда разошлись тучи все видели что молодой и красивый вельможа поседел, а руки его тряслись как у старика. Отказался он от мысли прорубить ущелье в гряде и с тех пор дорога взбегает на Имаче-Тукай и спускается с него повинуясь всем изгибам. Вправо и влево пряма она, вверх и вниз как волна на море.

А другие говорят, что просто в те времена не было у ши повозок и не знали они что удобный пешеходный путь станет для их потомков проклятием. Иньимё зналд оба рассказа, но предпочитал первый. Легче проклинать гордыню Киёскэ чем сожалеть о непредусмотрительности предков. А не проклинать никого на Имечен-Тукай трудно. Многие из возильщиков не брались за заказы на этом пути, но Иньимё не таков. Он хорошо зарабатывает, его знают купцы из столицы и подгорного города, ши и даэры из тех что одеваются в богатые ткани и едят на золоте, из тех чьи дети учатся в кальмекаке*. Они говорят с ним о делах. Он уважаемый человек. Его младшенький тоже ходит в кальмекак, а не в тельпочкалли** как родители. Дитя приораша, сам Иньимё уже в летах, а рожать дело молодых. И ему нужны деньги. Потому что в кальмекаке принято делать подарки наставникам. Пускай ученики спят на голом камне, половину года постятся, а каждую третью ночь проводят в неснопениях от заката до рассвета, пускай еда самая простая, а одежды лишь кусок ткани без вышивки, но дети вельмож находят как подчеркнуть свой статус и эти выдумки дорого стоят.

- Нажмём, нажмём!
Иньимё, не говорит, шипит сквозь стиснутые зубы. Лицо его темно от прилива кров,мокрое от пота тело блестит по лучами Ярры. Имачен-Тукай всегда тяжёл, особенно если слушать свою жадность, а не опыт, но ему нужны были деньги. Он знал что перегрузился в этот раз, но не думал что настолько. А ещё Михё… ленивая скотина этот ток, что же он делает? Иньимё знал что, видел, чувствовал – Михё налегал на рукоять справа от него из-зо всех сил. Только вот почему-то именно направо заваливалась телега. Как будто ток не толкал её, а лишь делал вид что тянет. Убью скотину. Вот поднимемся и будет ему. Изобью до полусмерти… Арба шла медленно, тяжело, застревая на каждом стыке, грозя покатится назад утягивая за собой возильщиков. Особенно тяжело стало перед самой вершиной. Михё совсем сдурел и почти что бросил рукоять, так что всю тяжесть приходилось тянуть вдвоём вместо трёх. Иньомё даже ругаться в голос не мог, только молча проклинал себя за жадность, Киоскэ за гордыню, Михё за лень, сынков богачей из-за которых вынужден покупать ребёнку дорогие вещи что бы они приняли его как своего. Последние сто шагов у возильщика аж в глазах темнело от напряжения и вместо проклятий он лишь повторял про себя старое присловье возильщиков.
- Ушкушкхаль дай мне пройти до конца, а там можно и умереть. Ушкушкхаль дай мне пройти до конца, а там можно и умереть. Ушкушкхаль, дай мне…

На перевале Иньимё упал и лежал добрых два часа. Прохожие останавливались предалагали помощь, но он лишь мычал в ответ. Сперва к нему вернулось зрение, потом дыхание, после того как Тука в пятый раз принёс воды старый ши пришёл таки в себя. Он прошёл до конца. Михё умер. Иньимё простой массеулаь и у него не может быть больше двух тлакотли, а значит деньги за эту ходку уйдут на покупку второго токи. А значит ему надо будет сразу же брать новый груз и опять перегрузить арбу. Лишь бы она не сломалась. Ши прикинул время. Если всё будет хорошо, если поднажать то он успеет домой до праздника К’цой.
- Ушкушкхаль дай мне пройти до конца, а там можно и умереть.


* Кальмекак – школа для жрецов и детей знати, где обучают наукам. Полуинтернат с очень строгим режимом, реглярные посты, бдения, самоистязания и жертвоприношения своей кровью.
** Тельпочкалли – школа для простолюдинов, по факту учат там законам, обычаям, простейшим песнопениям и танцам для массовых царемоний, а главное – воинскому делу. Нравы в тельпочкалли весьма свободные, даже буйные.

*** * ***

Вэй процветала. Йонги множились, токов вообще без счёта стало, бумодавы пасутся, последние тиграны прячутся в болотах. Но именно это и стало проблемой. Йогов всё больше, а бумодавов с какого-то времени уже нет. Окрепшая Вэй легко ассимилировала и подмяла под себя соседних мятежников, а покуда йонги занимались соплеменниками токи очистили кроны сэльвы от бандерлогов. Потом довольно долго шли войны с обсевшими побережье чернокожими, но к концу века их всех съели. Ну тех кто не убежал бросив деревни.

И вот тут пришлось Йику задуматься. потому что как оказалось совсем без войны йонгам трудно. Где брать славу, почёт, красивые шрамы и пастбища для третьего сына? Ответ напрашивается сам собой – у соседа. Четырёхруким не привыкать и только жрецов Гефа такая перспектива не радовала.

***

Рамата процветала. Палмнэры были сладки, бумидоры жирны, жорэхэры нажористы, а бумадавы мясисты. Штэйвиты ловили креветок, а даэрские и шийские торговцы привозили металл и ткани. На юге храбрые раматские войска несли свет культуры и цивилизации презренным раскольникам. Мирное население радовалось воссоединению с великой страной и встречало освободителей от тирании мелких царьков цветами и вином. Одним словом жизнь удалась и под мудрым правлением очередного Хилихалати Высокая страна сделала ещё один шаг на пути мира и процветания.

Идиллию чуточку портили лишь беженцы с запада утверждавшие что йонги прогнали их с родных земель. Подумать только! Йонги! Могли бы придумать байку и получше. Но эти западники даже солгать ладно не могут. Эти бездельники, эти грязные чужаки считающие себя такими же бандерлогами как и мы. Вы представляете из милости хотела взять одного на работу, так он мне сказал что на таких харчах даже ток не протянет. Ещё и плату какую-то требовал! Ему видите ли мало места в гнезде и полной миски! А ведь я могла вместо умершего раба купить нового, а не нанимать этого лодыря. Решила помочь сородичу на свою беду.

***

Веком колеса стало четырнадцатое восьмидесятилетие для ши. Временем когда по каменным плитам имперских дорог, по массивным брусьям паламнэровым мостов, по утоптаной земле тропок застучали колеса. Переняв эту хитрость у бандерлогов ши не заимствовали бумодавов, а потому вместо тяжёлых телег катились по дорогам лёгкие арбы. Пускай ленивые перепончатые впрягают мохнатых зверюг – ши сами катили свои повозки. Ну ещё токов впрягали. Эти и арбы тянут и разгрузят если надо. Полезные.

Если раньше дороги стали костями, то с появлением колеса эти кости обросли плотью. В разы больше товаров стало двигаться из одного конца империи в другой, а вместе с товарами как-то потянулись и люди. И огромная держава ши стала не то что бы меньше, но как-то ближе к каждому. И ближе ко всем стала столица, император и его чиновники.

P.S. А война это уже Тэрим. ^-^

***

Давно уже ходят даэры по дорогам Окуми, давно уже плавают вдоль его берегов. Возят свои товары в чужие земли, возвращаются с иностранными диковинками домой. Так было всегда так будет и впредь. Но кое-что изменилось. Впервые от создания мира появились даэры для которых Кзардом не дом уже. Родина, да, но не дом. Ведь одно дело жить год, два, да пускай и десять в Аэньо или Унамакалли, а совсем другое первозить туда семью и растить детей. Непостижимо, но именно это разрешила Гальдиа своим членам на Джамапути. Вернее было бы сказать – приказала. И вот уже бегают под покрытыми рунами стенами маленькие даэры что никогда не видели над собой толщи гор. Да что там они даже самих гор не видели. Выросли среди домов Угаданьо, дыша солёным воздухом моря. Вскормлённые эйрой и амонитами они росли вместе с детьми ши и бандерлогов. Многие из старейшин тяжело вздыхали глядя на них. Это ли даэры? Это ли наши наследники наших дел и славы? Увидим.

Тэрим

Четырнадцатый век нельзя назвать удачным для Кзабракшахра, но на него пришлось несколько событий повлиявших на всю дальнейшую судьбу кзабраков. Именно в это время происходит переход с почти исключительно мясной диеты, на преимущественно молочную что способствовало росту населения. Кровь корхакорн из привычного питья постепенно стала редким лакомством*, а отсутствие постоянных кровопусканий весьма позитивно отразилось на общем состоянии скота. Надо сказать, что кзабраки открыли для себя не только сыр, но ещё и кумыш. Это напиток из кислого взболтанного молока. Впрочем галвное в нём не способ приготовления, а сырьё – для правильного кумыша корхакорну надо крепко связать, а затем два дня кормить только кореньями огневика. На третий день животное можно доить. Вот из этого молока и получается настоящий кумыш – напиток воинов, дарующий силы, восторг и свирепую радость. Напиток от которого не откажется ни один кзабрак, но который по велению жрецов можно пить только по праздникам, перед боем или в огнёвищах не ближе двух часов ходу от ближайшего стойбища. Воистину, корхакорна дар богов кзабракам!

В том же четырнадцатом веке верховая езда из забавы подростков становится повседневностью. Больше всего всеобщее умение ездить верхом изменило военное дело. Уже давно каждый воин идя в поход вёл за собой корхакорну, а то и двух и сприпасами. Раньше перед боем животных оставляли в лагере под присмотром подростков, теперь же многие обычным стало идти в бой верхом. Хотя непосредственно сражались чаще всего пешком, но теперь корхакорн оставляли прямо позади себя. Кзабракский воин всегда был готов вновь прыгнуть на спину верному рогачу. Многие даже стреляли или метали дротики со спины животных и лишь рукопашная полностью оставалась делом пеших. Это настолько укоренилось, что выражение «стать на ноги» стало означать «решится на прямое столкновение». Корхакорны позволяли не только экономить силы и маневрировать со скоростью лучших бегунов. То что под рукой всегда была крепкая чужая спина позволяла воинам иметь в бою куда больший запас оружие чем раньше. Теперь не надо было выбирать между копьём и луком, не надо было ограничиваться парой дротиков, а размер щита означал прежде всего защиту, а не лишний вес. Мало того, если раньше краснокожие насмехались над эллинами потеющими в доспехах, то теперь некоторые воины даже стали использовать трофейную броню. В жарком и бедном водой Кор-Хаке доспехи были чрезмерной обузой быстрым и подвижным пехотинцам, но вполне приемлемы всадникам.

На юге шахам не удалось усмирить Гирштану. Более того поражение ездов подорвало их уважение к власти Пирхов и к середине века Ездберек взбунтовался и отделился. Кровавой северной войне южане предпочли набеги, славе сражений с эллинами грабёж Забрии.

* Точнее молоко с добавлением свежей крови.

P.S. Про войну смотри описание событий Эллики и Забрии.

***

Война привычное дело для эллинов, без неё они не мыслят своей жизни. Эллика воевала с самого момента своего основания. За века страна изменилась, изменились и войны. В четырнадцатом веке фаланга стала не просто главной, а единственной основой войска. В густонаселённой Эллике не осталось столько охотничьих угодий что бы стрельба из лука была массовым делом, а дротик окончательно потерял уважение по сравнению с копьём. И лончи и тохотис хотя и встречались в армиях эллинов, но массовое ополчение это фаланга и только фаланга. Изменилась и каукорница. Ипико из лихих, но плохо вооружённых пастухов стали отборными воинами на хороших каукорнах, на смену лёгким дротикам пришли длинные копья. Отряды всадников приобрели в силе и натиске, но потеряли в массовости ведь хорошее снаряжение и специальная каукорна стоили дорого, а тренировки требовали много свободного времени. Ипико и раньше было немного по сравнению с пехотой, а сейчас их крупные отряды новых всадников собирают лишь в столице ив богатом ездовыми каукорнами Тавросе. Старые же ипико хотя и сохранились, но в гораздо меньшем числе и служат лишь гонцами и разведчиками.

Как бы там ни было в целом воевала Эллика успешно. Фаланга стала надёжной стеной об которую разбились все вторжения кзабраков. Ни ярость саошьянитов ни огонь покорителей не смогли пробить в ней брешь. Даже захваченный кусок Кор-Хака и тот отстояли, а ирасийцы заселили до самого моря. И лишь одна неудача постигла эллинов – не удалось отвоевать руины Акриноса. Крепко угнездились там кзабраки основав нечестивый город Инферно и хотя к концу века потомки Алея смогли поставить крепкий заслон вражеским набегам, но прогнать краснокожих назад в Кор-Хак так и не удалось.

В середине четырнадцатого века по приказу царя эллинские цверги организовали несколько экспедиций на запад. Не все они вернулись назад, а уцелевшие рассказывали о пустынных берегах, туманах, холодном море и островах населённых враждебной югрой или же свирепыми синекожими варварами. Юдьяры умны, но не хотят торговать, а синекожие вообще знают только грабёж. Потому воды те плохи, бедны и полны опасностей и нету смысла туда плыть.

***

Насколько опасным было нашествие штиров в предыдущем веке настолько легко пошла война с ними в этом. Отряды эрлов шли от победы к победе и только легконогость чёрных спасала их от полного избиения. Были захвачены богатые приморские земли к востоку от Пирстенда и сожжён Мар-Дын. Казалось древняя слава Забрии вновь воссияет, но тут удача отвернулась от страны. Пока забраки воевали на востоке с севера ударили их дикие сородичи. Свирепых варваров манили тучные пастбища, стада корхакорн и богатсва городов и сёл. Мелкие банды набегали всегда, но в этот раз речь шла о настоящих армиях. Гишты и езды освободились от власти вовсе не ради того что бы жить в мире – они хотели воевать. Воевать выгодно и рядом с домом. До самого конца века пришлось эрлам и гизитам отражать постоянные набеги с севера. И когда пришли тревожные вести о том что отправленные на восток колонисты были перебиты гитами руки Забрии оказались связаны.

Уже давно основная торговля для морская. В стране что вытянулась вдоль побережья лодка всегда будет удобнее корхакорны. А стране что в соре с большинством соседей лучше искать товар за морем. Файрбригеры настолько сроднились с кораблями и лодками и само их название многие уже вопсринимали как «купец ведущий заморскую торговлю», так что порой им называли торговцев не входивших в гильдию. За Селемским проливом просиралось почти что безграничное море, но для опытных купцов путь там был только один – на юг. После падения Ватииланы вся торговля сместилась южнее – на Яулу и в устье Куанзы. Большинство не плавало дальше Бакраша или в крйнем случае Халтара, но были среди файрбрингеров и те что добирались до Рейна, Раматы и даже сказочных держав на востоке Окуми. Товары оттуда стоили баснословно дорого, но даэрский металл и шийские ткани стали уже привычны при дворе монарха и знатнейших из лордов. Впрочем изделия из меди попроще были теперь в домах не только лордов, но даже и эрлов, купцов и старейшин. Были ещё один товар в котором нуждалась Забрия. Рабы. Там за морями тоже воевали и брали пленников, но по дикости тех мест меняли на своих, отпускали за выкуп или же просто резали. С появление на рынках файрбрингеров ситуация изменилась. Теперь было кому продавать живой товар. Домы продавали пленных аскаскатов, штэйвиты – захваченных в набегах домов, фарфалей, а порой и дэлов и судемоагов. Забраки покупали всех. Рабочие руки им всегда нужны. Да и не только руки. К концу четырнадцатого века в моду среди забракской знати входят фарфали.

***

Четырнадцатый век был для сельтов веком мира. Конечно как всегда приходилось отбивать набеги цыков, но это как день и ночь – Ярра поднимается на востоке и уходит за горизонт на западе, а зеленокожие приходят грабить. Впрочем что эта мелочь против сильных и хорошо вооружённых воинов? Преподобные матери пытались было организовать поход на помощь союзникам гитам, но хотя на их зов собиралось большое ополчение, но с каждым днём пути на восток они таяли так что до боёв с загадочными штирами доходили совсем уж крошечные отряды. Сельты не трусы, но воевать за тридевять земель неясно с кем непонятно зачем они не хотят. Куда лучше пасти и доить каукорн дома и если уж идти в чужие страны то ведя за собой быка навьюченного товаром, а если воевать то против страшных мегалокатлей что повадились резать стада.

К концу века сельты стали постепенно осваивать степь. Южные каукорны довольно требовательны к водопою, но из леса к морю бежало множество речушек и пускай многие из них пересыхали, но зато всегда можно было вырыть колодец. И хотя таскать воду кожаными вёдрами было трудной работой, но для многих сельтов это была возможность обзавеститсь собственными угодьями притом свободными от мегалокатлей.

Хотя с военной помощью гитам у сельтов не сложилось, но вот с торговлей вполне. В конце-концов это был единственный сухопутный сосед. Несмотря на всю закрытость гитского общества контакты с кошками установились довольно сильные и как-то незаметно сельты стали всё больше и больше подпадать под культурное влияние восточных соседей.

***

У цвергов процветание и благолепие застой и загнивание.

***

Чем оправдать войну? Тем более для идущую попереё древних договоров, тем более у народа издревле крепкого в исполнении клятв? Вы не поверите сколько всего могут придумать номикистес. И самое странное они не только нашли основания для войны со штирами, но и сами в них поверили. Простые гиты были не так уверенны, но в конце-концов что штиры мерзкие подлецы и так все знали – чего ещё ждать от чёрных и рогатых? А уж после первых боёв и потерь сомневающихся в том что рогатых надо вытурить за самые Зубастые горы не осталось вовсе. Когда же после падения Бу-Гора делили завоёванные угодья никто и не сомневался в справедливости и нужности войны. Тем более выигранной пускай и большой кровью.

К тому времени гиты научились ценить землю, не стада каукорн, не рыбу в озёрах, а пастбища сами по себе. Ведь теперь большинство гитов жило уже не охотой, а выращиванием авусов. Огромные стада этих животных покрыли степь выедая траву, на смену большим кочевьям охотников пришли куда меньшие стоянки скотоводов. Население выросло, а угодья семей и родов уменьшились и теперь все знали что означает ещё одно пастбище или луг. И когда с запада пришли забраки и попытались поселится на землях гитов это не могло не вызвать столкновений. Многие не поняли как это проклятый народ проклятого бога стал из древнего врага новым союзником, а уж когда эти краснокожие позарились на пастбища… Нет, всех гиты не перебили, это противно Мировой справделивости, но убитых было достаточно что бы выжившие бежали прочь со всех ног. Детей же у которых не осталось родителей брали в воспитанники.

Авусоводство привело не просто к росту населения, но и к изменению самого способа жизни большинства гитов. Раньше оседло жили только прибрежные рыбаки, прочие же кочевали за стадами каукорн. Появление больших стад авусов сделало кочёвку в прежнем виде невозможной – нельзя одновременно перегонять сотни животных и нести тяжёлую поклажу*. Постепенно на смену кочёвке по большим угодьям пришло система когда женщины с детьми и частью мужчин оседали на пастбищах рядом с реками или озёрами, а остальные мужчины с основными стадами уходили в степь откуда время от времени возвращались принося в мешках сыр или же пригоняя скотину на убой. Благо многочисленность стад позволяла регулярно резать авусов.

* Напомню, что собак у них нет, и лошадей тоже нет, авусов же много.

***

Четырнадцатый век стал для Шатиры эпохой поражений. Предатели гиты нарушив слово напали на Бу-Гор. Напали и сожгли. Самое обидное, что Гиперсикер всё это предвидел, напряг и согнал почти что всех бойцов. Войско было чуть ли не больше чем то что штурмовало Пиррстэнд. Не помогло. Штиры програли. Война была долгой, кровавой, но суть то не изменилась - Бу-Гор разрушен, а землю к югу от Зубастых гор потеряны.

И ведь гитами всё не ограничилось. Проклятые забраки тоже напали. Прогнали штиров с чудесных пастбищ на берегу Талласы, сожгли Мар-Дын и так опустошили округу что она почти что обезлюдела. И хотя места там по корхакским меркам приличные, но постоянные рейды забраков не давали штирам вернуться в эти края. Нет, кое-кто там конечно жил, но с былыми временами не сравнить.

***

Война Корахота с шийским Союзом не прекращалась, более становилась всё опаснее с каждым веком. Сперва мохнохвостые выбили корахотцев с Дамопота, теперь построили флот и пытались атаковать уже сам Мыс Ветров. Флот Корахота не подпускал врага к своим берегам, но сдерживать противника становилось всё труднее. Ши учились на собственных ошибках .набирались опыта и далеко не каждая битва на воде теперь заканчивалась победой корахотцев – против абордажа вооружённых макуавитлями воинов в медной броне не помогало ничто. Покуда ветер и вёсла токов помогали держать дистанцию энэрегали и цверги осыпали врага стрелами, но стоило сойтись вплотную и тут уже токи не могли на равных сражаться со свирепыми мохнохвостыми.

Опираясь на Дамопот Союз уверенно перекрыл врагу доступ в Узкое море. Первым звонком стал провал похода на Акитос – флот с токским десантом был перехвачен имперцами и почти полностью уничтожен. Также ши практически перервали торговлю корахота с югом и западом. Конечно отдельные капитаны проскакивали и доходили до Унамакалли, но в целом такие походы были хотя и прибыльны, но слишком опасны что бы стать массовыми.

Появился у ши и опасный союзник – штэйвиты. Эти были моряками не хуже. даже лучше энэрегалей и цвергов. И если попытки имперцев высадить крупный десант корахотцы пресекали, то мелкие отряды штэйвитов регулярно грабли южное побережье.

В последней трети века произошло событие резко изменившее всю картину войны. Воспользовавшись упадком Энэргальеры ши высадились в её тэримских колониях и быстро заняли большую их часть. Они не встретили сильного сопротивления, а то что было не устояло против окумийских копейщиков. Видя что впавший в апатию Великй Воспитатель забыл о них восточные энэрегали попросились под защиту Корахота. Так благодаря ши страна приросла новыми поданными. Но зато теперь у врагов появилась сухопутная граница.

Многих богов видела Юна – одни приходили, другие уходили бросив созданные ими народы и оставим невоплощёнными замыслы. В четырнадцатов веке мир покинуло сразу два бога – Техути и Алей. И если отсутствие последнего ощутилось далеко не сразу, то для югры привыкшей к голосу Сзелем-Техути это стало тяжёлым ударом. Народ как будто потерял руку и хотя врлде как имея ещё три можно обойтись, а в то же время и привыкнуть к такому сложно, а смириться страшно. И страстное желание народа вновь услышать голос бога или хотя бы уверится в том что он с ними не осталось безответным.

Карта



Срок до вечера суботы. Да, я знаю что мало, но в начале игры 16-17 человек из двадцати подавали заявки за первые полтора дня. Так что реально. Кроме того в дествительности срок больше, но Юя бы хотелось увидеть вечером суботы / утром воскресенья хотя бы один готовый к обработке регион. Надеюсь на Хею и особенно на Окуми.

О море.

– Привет, Геф! То есть, конечно, приветствую тебя, Неутомимый Молотобоец, Светоч Прогресса... Что-то ты какой-то задумчивый.
– Йик, ты когда-нибудь был на море?..
– Эээ... нет, о Великий.
– Как это нет? Сейчас перенесемся. Вот, смотри!
– Ух ты!..
– Это называется прибой. Видишь, как играют лучи солнца в череде волн?.. А ведь на небесах только и говорят, что о море! Как оно бесконечно прекрасно. О закате, который они видели, о том, как солнце, погружаясь в вол... что ты там опять жрешь?!
– Прости, о Великий! Оно тут у берега плавало...
– Вот ничего возвышенного в душе нет.



Об архитектуре и не только.

Геф, помахивая молотом, тыкал пальцем в нацарапанный на куске доски рисунок.
– ...потом соединяются вот так. А если длину делать стандартной, то есть одинаковой, их можно сотнями вытачивать, а потом перевозить куда угодно, и собирать с дикой скоростью. Понял?
Йик почесал голову.
– Хитро. И удобно. Дома из таких досок можно влет строить. Будем пользоваться, спасибо, о Великий... Но как это решает нашу проблему? Йонги хотят войны.
– Никак. Насчет войны – собирай вещи, поедешь к бандерлогам.
– Зачем?! Что я у них за... эээ, то есть, слушаюсь, о Великий.



О войне.

Вожди шумели и ругались. Больше всех шумел Дако Хей по прозвищу Большеротый. Он единственный из собравшихся (да и, наверное, из всех вообще йонгов) мог сравниться ростом и размерами с самим Йиком. Когда он стучал кулаком по резному столу, подчеркивая свои слова, стол жалобно потрескивал.
– Мы что, стали слабаками и трусами, что затеваем дружбу с этим поугерьим пометом?! Я лично оторву голову своему току, если ему вздумается обменять сделанную своими руками табуретку на бумодавью лепешку из рук бандерлога!
Дако собирался произнести еще много разных слов, но Йик поднял вверх сжатый кулак, и собрание вождей притихло. Йик положил нижнюю пару рук на стол, а верхними подпер голову.
– Дако, послушай меня очень внимательно.
Большеротый, запрятав негодование куда поглубже, напряженно посмотрел на пророка. Йик смотрел ему прямо в глаза.
– Дако. Ты слабак и трус. Ты хуже тока. – Йик говорил негромко и медленно, взвешивая каждое слово.
Собрание замерло. История империи Вэй еще не знала случаев вызова пророка на Вутай – все знали, что Йик тратит немало времени на тренировочных аренах, а учитывая, что после перерождения опыт переходит в новое тело... в общем, смельчаков не находилось. Но после такого оскорбления у Большеротого просто не было другого выхода. Однако, как оказалось, Йик еще не закончил.
– Ты хуже тока... если бандерлоги для тебя – достойный войны противник. Много ли тебе славы в победе над хвостатыми, которых ты голыми руками десяток разорвать можешь? А ведь палица и атлатль, что у тебя на поясе висят, не для красоты там, – пророк кивнул на увешанный оружием пояс Дако. – И токов своих ты воинскому искусству учишь не для красоты летних состязаний. Так я еще раз спрошу тебя, Дако Хей по прозвищу Большеротый: ты войны хочешь, которая покроет твое тело шрамами, а твое имя – славой? Или же бесславных и бесчестных побоищ, достойных лишь тока?
Дако молчал, осмысливая слова пророка. Йик тоже молчал, давая ему время перебороть свой гнев и подумать – все-таки оскорбление было чертовски серьезным, "Не перегнул ли?.." – мелькнула даже шальная мысль. Остальные вожди тоже молчали, ожидая развития событий.
Наконец Дако сжал кулаки и глухо прорычал:
– Войны...
"Не перегнул," – Йик встал, усмехаясь. Воздев руки, он крикнул:
– Не слышу тебя, Дако! Изьяви свое желание перед Гласом Бога!
– ВОЙНЫЫЫ!!! – от громогласного рева Большеротого, поддержанного остальными вождями, задрожали стены и даже земля под ногами.
Йик кровожадно ухмыльнулся.
– Тогда я дам вам врага. Но сначала, Дако, ты докажешь мне, что достоин его. Верни то, что принадлежало Вэй когда-то, и твои дети будут воспевать твое имя в веках.

Забрия, XV век.

Технологии
Развитие письменности в Забрии позволило существенно ускорить обмен знаниями между забраками. Умение читать стало одним из важных умений пиромана, и почти все дети лордов, ронов, а также наиболее богатые из эрлов проходят обучение в храмах Пироса (о чем получают соответствующую татуировку на лицо). Татуировки лица получают новый рассвет, теперь они почти обязательны, по ним можно «прочесть» наиболее важные аспекты жизни забрака. Выражение «чистое лицо» стало означать неопытность, юность. Рабам на лбах или щеках выжигают клейма хозяина, и гит, которого в течении жизни много продавали, может иметь все лицо, шею и даже спину в клеймах.

Развитие глиноделия тоже вносит свой вклад. Основным способом записи становиться выжигание на глиняных табличках. Это долговечнее и дешевле в производстве. Медное стило вместо каменного позволяет нагревать его не заклятием, а просто на обычном огне, однако доступно оно далеко не всем.

Из глины делают не только посуду. Главное, что забраки делают из глины это кирпичи. Кирпичи позволили не только построить самые крепкие стены, но и делать кирпичные дома вместо дерева, которого уже не так и много в разросшейся стране. С 15 века в городах забраков появляются кирпичные дома, а вместо разрушающихся башен городов строятся кирпичные.

Социальное устройство
Витан становиться все более важным органом власти Забриии. В XV веке витан не собирался, витан работал почти все время. Вместо монарха на его заседаниях все чаще присутствовал представитель монарха, а многие дела, касающиеся внутренней жизни страны монарх переложил полностью на свой совет. За пять веков витан выработал свои традиции, сформировал институт выборного спикера, секретаря, посыльных. В ведения монарха оставалась внешняя политика, война, раздача титулов и суд над лордами.

Разумеется все сказанное варьировалось от монарха к монарху. Были времена, когда витан принимал решения почти без контрольно, были времена, когда монарх жестко диктовал решения витану. Но к XV веку Забрия без витана себя уже не представляла.

В XV веке начинает формироваться новый класс - анты, городские ремесленники. Они не являлись ничьей собственностью, не владели гайдом или пулом (могли владеть лавкой или мастерской и домом в городе) и не облагались продуктовым сбором. С развитием ремесел и городов их становилось все больше и лорды задумались над их налогообложением. Однако отсутствие общих правил и денег не позволяло как-то формализовать их. Если продуктовые сборы собирали по общим правилам, то сборы с антов варьировались от города к городу.

Также в этом веке было введено понятие выморочного гайда. Когда гайд (или пул) не мог производить достаточно продуктов, что бы оплатить продуктовый сбор, то землю забирал лорд, чтобы выставить на аукционе. Иногда землю покупали эрлы, ставили управляющего и рабов, но такая организация труда была менее эффективна, чем керры, которые управляют своей землей. Поэтому богатые эрлы стали действовать по-другому. Они покупали гайд, а потом сдавали ее в аренду керру. Керр вынужден был платить не только продуктовый сбор лорду, но и арендную плату эрлу. Таким образом, в забрии постепенно формировался класс зависимого крестьянства.

Однако такие случаи были единичными. Основным делом эрлов была война, отражение набегов или большие походы. Ополчение отошло в прошлое. Война была вокруг Забрии и лучшие ее умы думали, как сделать войско эффективней. Теперь все армии Забрии формировались по единому шаблону, единообразно одевалось и вооружалось, обучалась единым арканам Стилла. Появились специализированные отряды эрлов: легких отрядов, лучников, военных моряков (нави).

Мера и амбары
Развитие глиноделия привело к появлению меры - особой амфоры в которой хранили зерно ситари. Централизация позволила Забрии уже в конце XV века выработать единый размер меры для всех своих городов. Эталонная мера всегда хранилась в доме лорда и любой торговец за небольшую мзду мог сверить свою меру с ней и получить на нее руну подтверждения. Мера оказалась довольно удобной единицей расчета, особенно при установлении цен на те или иные товары. Ввод меры позволил еще больше формализовать налоги. Дошло до того, что лорд Ашбора просил Витан заменить для керров его города продуктовый сбор на сбор меры. В качестве эксперимента ему было это разрешено.

Помимо успехов в сельском хозяйстве у забраков были и неудачные годы. В один год большая засуха сгубила посевы и многие забракские семьи голодали, а часть рабов даже умерло от голода. На посеве оказалось, что семян очень мало и сеять нечего. Несмотря на недовольство эрлов витану даже пришлось снизил на несколько лет продуктовый сбор, пока урожаи не пришли в норму. Чтобы избежать этого в дальнейшем витан повелел в каждом городе строить государственные амбары, в которых лорды должны были отчислять часть продуктового сбора зерна. В неурожайные годы из государственных амбаров зерно выдавалась керрам беспроцентно взаймы на посевные работы. Помимо этого амбары усилили стойкость городов к осадам, ибо в случае нужды войско и ополчение могли довольно долго держаться на этих запасах.

Внешняя политика
Прошло два века, сельтусское предательство понемногу забывается в Забрии и на очередном Витане было принято решение снять эмбарго на торговлю с котами. Тем более, у них был лес, который нужен был растущей стране.

После грубого обмана Аксоса, гиты снова заняли место врагов в обществе забраков. Все культурые и торговые связи с гитами был порушены, было установлено эмбарго, а вскоре старая война вспыхнула с новой силой.

К кзабракам у Забрии было очень двоякое отношение. С одной стороны - родственный народ, единоверцы, многие века живший рядом. С другой стороны - постоянные набеги и грабежи. Последний крупный набег стоил Забрии земель на востоке. Но даже набеги Забрия смогла использовать себе во благо. Даже намека на них хватало, чтобы гизиты нуждались в защите эрлов и были на 100% лояльны.

Файрбрингеры активно торговали с северным соседом. Много что могли предложить талласцы жителям пустыни, а в ответ нанимали налетчиков как наемников для будущей войне. Заодно спрашивали, не готовы ли те продать пленных с севера или запада? Забраки или кзабраки не могут быть рабами, а вот другие нации вполне могут и могут быть куплены.

Однако основная торговля для файрбрингеров была на юге и на западе. Победы гальегии сократили торговые маршруты с ними, а рынки энергальеры был уже привычны. Именно оттуда пришла в Забрию медь.

Медь
Привозная медь стала распространяться в Забрии еще в XIV веке, но только в XV веке забраки научились ее плавить и делать из нее различные предметы. Прежде всего, конечно же оружие и доспех. Файрбрингеры скупали медь на рынках энергальеры и гальегии, а анты делали оружие под нужды воинов. Меди было мало, она была дорога, поэтому ее могли позволить себе только наиболее знатные и богатые эрлы. Это еще больше усилило влияние военного сословия - ни гизиты ни керры не могли в те времена позволить себе изделий из меди.

Фарфальский вопрос
Фарфальские наложницы еще в конце XIV века вошли в моду среди знати забрии. Жены забраков, конечно, ворчали, но не слишком активно: у забрака и фарфали не могло быть детей, а по законам Забрии фарфали никогда не могли ничем владеть (а значит и не претендовать на наследство). Они, впрочем, ни особо и стремились. Фарфальских наложниц берегли, клейма рабов им делали в виде изящных татуировок.

Единственные, кто противились распространению фарфалей были пироманы. Они предвидели, что бесконтрольное размножение фарфаей подорвет религиозное единство нации. Однако, предложение сжигать фарфалей живьем встретило непонимание и откровенный смех у знати. "Когда мы успели стали черными?", говорили они (подразумевая резню фарфалей в занзаре). Однако, опасение лордов, что фарфали слишком размножатся и будут мешать работать тем, кому это положено, привело к тому, что вскоре на владельцев фарфалей был наложен дополнительный налог, который делал содержание фарфалей для керра или анта непозволительной роскошью.

Но и тут предприимчивые забраки нашли выход. Богатые анты стали организовывать в городах большие фардели - особые дома, где содержали фарфалей для утеха тех, кто не мог себе позволить содержать наложницу. В фарделях фарфали жили с младенчества до смерти, рождаясь и умирая, проходя особое обучение. Те, кто учились хорошо могли стать наложницами для знати, менее умелых и красивых привлекали для работ в фарделях. Но для фарфалей это все равно было проще и легче, чем работать в поле или ходить за скотиной. Стиллтонский фардель "Паленый кот", который содержали потомки беженцев из Элсвейра, был славен далеко за пределами страны.

Пироманы, с другой стороны включили в свои проповеди вопросы о фарфалей и отвечали на них так: никто не запрещает, в хозяйстве совершенно бесполезны, ленивы работать не любят, в содержании дороги, любят только постельные удовольствия. Хочешь попробовать - сходи в фардель, а заводить себе в хозяйтсве - одни убытки, лучше уж гита купить.


Получатели: Пирос, Урсу.

Получатели: Пирос.

Терим. Кзабрашахр. XV век от начала эпохи. От заключения Завета - век пятый.

Урсу вглядывался в новорожденного Пирха. Сморщенный комочек жалко верещал и трепетал крохотными ручками. Нет, не тот...
Вот уже четыреста лет, Тот В Чьих Руках Власть искал себе достойного слугу, такого же храброго, умного и властного как тот, что вызвал Его в этот мир. Но нет... не тот... Да и время еще не подходящее. Незримая смертным фигура взмахнула крылами и взмыла ввысь. Еще слишком рано. Для великих дел нужны великие люди, люди подобные горам. Но и этого не достаточно - нити судьбы должны были переплестись подходящим образом. Но сейчас...
Урсу был готов ждать, он видел, что момент еще не настал. Этому крохотному комочку не суждено стать властелином мира, но вот спрямить тому путь и посеять семена будущего величия новорожденный Пирх сможет вполне. Ума и храбрости ему не занимать, а о большем наследника хавара пока никто и не просит...

Яса - закон великой власти. Военная реформа Саошьянт-Хана.

Их засаг хууль, или закон великой власти, или яса. Свод законов провозглашенным Саошьянт-Ханом* Пирхом на всеобщем хурале**. Большая часть уложения Ясы регулирует поведение войск. Так, к примеру, под угрозой смертной казни Яса категорически запрещает захватывать добычу во время боя и преследовать неприятеля без приказа - начальники должны делить захваченное имущество между воинами только по окончании сражения. В Ясе главное место занимают статьи о взаимопомощи в походе и запрещении обмана доверившегося (последнее касалось тех обещаний, которые иногда передавались через отпускаемых пленных в эллинские поселения перед набегом).
Самым маленьким подразделением вместо руки стал десяток (арбан), возглавляемый десятником (багатур). Десятки объединялись в сотню (джагун), сотни — в тысячу (минган), тысячи — в десятитысячную «тьму» (тумен). Переход из одного подразделения в другое оказался под строжайшим запретом. Каждый воин получал свое место и свои обязанности.
Каждый год тысячники, если их армии не участвовали в это время в набеге, должны были проводить массовые учения - охоты на остатки экхекатлей и диких корхакорн.

* Имя Саошьянт иногда дается первенцам Пирхам, претендующим на хавар, а Хан - это имя отца, т.е. отчество. При этом имя Саошьянт не могут дать так чтобы с каким-то из предшественников совпало и отчество.
*Хурал — орган народного представительства, всенародный съезд знати для решения важнейших государственных вопросов.

Пророки и Учителя.

Не только будущего вождя высматривал Крылатый среди смертных. Не только силой распространялась власть под этими небесами. Но и мудростью. И словом верным. И не редко, в населенных разумными существами мирах, слово оказывалось сильнее крепкой руки и опаснее острого жала. Искал Урсу и мудрых, и вдохновлял их, и вкладывал слова свои в уста их, и видения далекого в умы их.

И родился в Пилоше в семье Сееровой сын, которого назвали Уфиром.
И участвовал Уфир в походох многих, больших и малых на земли эллинские. И сражался сам. И побеждал его хадж и проигрывал, и обрастало тело Уфира с каждым годом новыми шрамами, а взор его просветлялся. И возвышался он среди иных воинов приграничного хаджа, и отличался он от всех мудростью своей невиданной и смекалкой, что не раз его самого и друзей его по копью спасало.
А потом он пропал, и говорили что ушел Уфир в пустыню и что ни говорил он ни с кем из иных кзабраков и только с Господином он речи вел свои. И искал его народ. И приходили к нему с дарами и просьбами, дабы он рассудил их и научил, и советом помог.
Но когда к убежищу его посреди пустыни протоптали тропы незарастающие, тогда он снова пропал. И появился лишь через год. На празднике Завета. И возвысился он посреди толпы. И учил. И говорил он слова доселе неслыханные, и странные, и мудрые в безумии своем.
Спрашивал Уфир народ свой - "Не мы ли живем на землях у детей бога войны нами же отвоеванных? Чего требует от нас война? Не храбрости ли? Не хитрости ли? Не воли ли напряжения? Но нет большей хитрости, чем обмануть искусного врага. Нет большей храбрости, чем ложное бегство. И ничто не требует большего напряжения духа нежели поддельная паника и отступления. Так добывается победа. Так выигрываются сражения. И в этом воинская премудрость."
Но для таких побед нужны особые воины - твердые духом как камень, могучие как горы, быстрые как фолко.
И верные, верные как стрелы в руках опытного воина. Учил Уфир, что верность слову и преданность нойону* ценятся небом и землей дороже пастбищ и корхакорн. Что Уршур возвышает сильных духом и низвергает неразумных и нарушающих слово.
Учил Уфир - что каждый кзабрак - воин, и что честь воина - в служении нойону, а честь нойона - в служении шахин шаху. Что сила духа не только в буйстве и ярости проявляется, но и в послушании. А сила воина - в силе войска, а сила войска - дисциплине.
И слушал его народ и дивился. Не все одобрили слова его, не все поняли. Но многим и многим запали те слова в сердце, как семя малое, семя малое, да в великое древо произрастающее.

А в другом краю владений шахин шаха, на севере владений ушурского хаджа, среди бескрайний огневищ родился новый пророк. И не ходил он в походы на эллинские земли ибо с детства был завещан храму Уршура в служки, да в ученики жреческие. Но при взрослении быстро доказал, что избран Великим Господином для особой миссии, ибо обладал даром пророческим.
И возвестил Адрамалех о грозе далекой, грозе далекой да опасности лукавой. О людях-демонах, что кожей белы, а видом милы словно дети малые. И поведал Адрамалех о гнусных свойствах их, будто бы ума лишающих и храбрых и сильных видом своим к покорности приводящих. И предостерег так Всевидящий Уршур в заботе своей кзабраков от погибельной заразы, чумы уродливой, что породили далекие злые боги в гнусности своей.

*Нойоны - предводители древних кзабраксих "аристократических" родов, представители знати, располагавшие большими стадами и хорошими пастбищами. Из органов родового строя у кзабраков развивались органы военной демократии: народные собрания рода и племени и хурал.

Война как образ жизни.

Исскуство объезжать корхакорну изменила многое. Воин-кзабрак теперь был воином-всадником, лишь перед самой битвой слезающий с верного друга. Воин-кзабрак, раньше смеявшийся над прикрывающими свои тела броней эллинами, все чаще и чаще сам использует добытую в бою диковинку. Доспехи из толстой, в несколько слоев скрепленной жилами кожи корхакорны становится таким же непременным атрибутом идущего в поход кзабрака, как лук и щит, корхакорна и копье.

Вооруженные объединения Кзабрашахра теперь могли перемещаться на огромные расстояния и маневрировать большими корхакорными массами.
Верховая езда и искусство войны стали центральной темой в воспитании кзабракских мальчиков. Мать начинала приучать ребенка к верховой езде в возрасте трех лет: его привязывали ремнями к спине корхакорны. В четыре-пять лет мальчик уже получал свой первый лук и стрелы, и с этого времени он большую часть жизни проводил верхом, с луком в руках, воюя или охотясь. В походах, когда скорость передвижения становилась решающим фактором, воин-налетчик мог спать на спине животного, опершись на горб. А поскольку у каждого воина было по нескольку корхакорн для смены, кзабраки могли двигаться без перерыва целые сутки.

Смерть богов и жизнь народов

Саошьянт-Хан, в окружении телохранителей и небольшой свиты прохаживался среди грязи и остовов возводимых зданий.
Вот уже около трехсот лет, как к берегам краснокожих причаливали крылатые корабли юдьяр. Вот уже около трехсот лет, как четырехрукие беглецы с далекой северной родины торгуют с кзабраками, делясь своей поистине великой премудростью. Их союз начался вместе с великой северной войной, не затухавшей до сих пор. Их союз был предначертан и подготовлен самими богами, хвала тебе слава, великий Уршур. Саошьянт на ходу сделал молитвенный жест, опустив лицо, прикрыв руками глаза и коснувшись пальцами лба.
Юдьяры приходили и уходили. Так было всегда. Не где было им остановиться в этих краях. Кор-Хак не любит чужаков. Кор-Хак жесток. Кор-Хак суров. Среди огневищ нет ни спасительной тени, ни многочисленных ручьев, как на родине четырехруких. Но теперь все могло пойти по другому. Кзабрашарх не таков как раньше. Шахин шах даст им тень над головой, он даст им молоко и сыр вместо ручьев и озер. Рыбу из моря юдьяры могут взять и сами.
Не все. Не многие. Да, не многие. Совсем не многие, но кто-то должен. Пока этот морской путь не прекратился. Передать с четырехрукими торговцами весть туда - на острова, что их здесь ждут. Зачем? Государству нужны писари, в пользе которых шахи давно убедились в этой своей странной дружбе с югрой. Грамотность - великое благо, которое должно быть доступно и кзабракам.
Шахин шах знал о смерти юдьярского бога. Не мог понять, но знал со слов верховного жреца. И торопился. Да. Торопился не упустить своего. Пусть не для себя, пусть для внуков, но эта дружба между народами должна была продолжаться.

Не копьем единым

Ашашел обтянутой кожей рукоятью плети за подбородок повернул к себе покрытое засохшей кровью лицо пленника.
- Этот, и этот. И вон тот. Поднять. А этих - под нож.
Правнук того самого Ашашела, что впервые сказал в лицо эллинским послам о слабости их бога и трусости их вождей. Та встреча осталась в преданиях его рода, рода Сатанаишей. Не более чем легендой. За последний век кзабраки и на тысячу шагов не увеличили своих пастбищ. Его дед погиб под каменными стенами эллинской крепости. Его отец вернулся из похода без добычи и одного глаза. Но теперь все должно измениться. Вестники шахин шаха передали приказ собирать тумены. Мудрецы нойоны указали что вложить в уста пленным эллинам. Слова, когда-то сказанные его прадедом сейчас велено повторять по всей границе. Это было маленьким торжеством всех Сатанаишей, их личным праздником гордости и тщеславия.
- Мы отпустим вас у самых границ. - Ашашел вполне сносно изъяснялся на эллинском, даже иногда поподая в ударения и правильные окончания. - Вы должны будете вернуться к своим и передать волю шахин шаха. Слушайте! Мы придем с оружием и огнем. Каждому из эллинов дается возможность сохранить жизнь и имущество! Шахин шаху не угодна эта война. Мы, кзабраки, не поклоняемся войне! Нам нужен мир! Мир под властью шахин шаха! Каждый, кто сложит оружие и перейдет на сторону Кзабрашахра - сохранит все что ему принадлежало. Сдавшиеся воины-мужчины смогут спасти детей и жен. Все остальные будут убиты, от старика до младенца.
Получатели: Урсу.

Кзардом Даэрит

В пределах государства даэрского все шло своим чередом. Десятки и сотни караванов, тысячи мастеров и подмастерий, торговцы, ищущие выгодных сделок, да люди Кзара, распространенные повсюду, начиная от Гальдии, заканчивая Лаэдин Драннир и Лаэдин Доргарид. Ведь верным гражданином Кзардома были не только богатые и знатные, но и простой люд, а властимущие старались отвечать им отеческой заботой. Одаренные даэры из малоимущих родов не оставались на задворках Кзардома, а принимались другими родами, иногда даже в кровное родство. Известны случаи, когда даэры обучались и вооружались на средства богатых покровителей, но мастера тоже не были редкостью среди приемных даэр. Часто такие даэры, разбогатев, искали в своих прошлых родах одаренных, чтобы в свою очередь помочь им.
Среди таких мастеров был Нарум, принятый могущественным родом Кардаров. Нарум обладал пытливым умом и крепкой рукой, и вот однажды, насмотревшись на торговцев ши и бандерлогов, толкающих свои колесные телеги придумал он невиданное доселе. Сами колеса не очень прижились у даэр, ведь прямых проходов в пещерах было немного, а торговые караваны даэрам было проще нанять, чем содержать самим, но придуманное Нарумом было поистине великим. Зубчатое колесо. Механизмы. Сложные машины. Все это открылось благодаря Наруму из малого рода Тауран.
Вновь двинулись отряды из Эргунада на защиту своих граждан в Удуганье. Но теперь еще одна армия собралась, чтобы показать доверие к ши, готовые двинуться, куда скажут их союзники, чтобы медной стеной встать на пути врага.

Четырнадцатый век оказался веком больших перемен внутри Ньяронги. Разделились города на Нижние и Верхние, пролегла между ньяронгами тех и других линия, разделяющая одноглазый народ на две половины. Могут эти половины показаться очень непохожими друг на друга с первого взгляда. Но на самом деле это не так.
Будь ньяронг твердым хозяйственником-шуухтом, заносчивым эцлопом-ронгаштом или свирепым диким глоштом - всегда он останется ньяронгом. Останется ярым ксенофобом и патриотом, чужака могущим уважать, но всегда ставящим ниже себя.
Издревле любые одноглазые не пускали двуглазых в свои земли. Сами были частыми гостями на ярмарках чужеземцев, но вглубь Ньяронги позволяли проходить разве что послам и некоторым высокопоставленным рохо. Торг шел на границах и побережьях, либо же в чужацких хрусовниках.
И, конечно, ясно, как относились ньяронги к тому, что в их ньярглотищах обосновались эльфийки, давний враг. Плохо относились. Кипело общественное мнение даже на далеком севере, и даже самый последний отожранный торгаш-шуухт был если не сам готов пойти на войну, то отправить сына или дочь.
С такими условиями начать новую войну было легче легкого. Ну, как обычно, впрочем, у ньяронгов. А Хелшшу с Р'нукхом только этого и надо.
Вновь забили барабаны войны, вновь кровь хешшмиктов оросила алтари, вновь двинулись на юг орды шипастых ньяронгов. Ведомые праведной ненавистью к чужакам, жаждой крови, славы и новых земель.

Помимо новой войны, пятнадцатый век принес в ньяронгу и несколько ценных изобретений. Точнее, заимствований.
Приморские жители, например, освоили производство лодок. Множество их они видели у двуглазых, но попытки сделать свои из бамбука или ньярглотиков заканчивались провалом. Из бамбука получался плот, из ньярглотика - трухлявая ерунда. Но однажды какой-то светлый хр-шуухтский ум догадался сделать лодку из шкуры лонгоса, натянутой на бамбуковый каркас. Практически мгновенно распространилось нововведение по берегам Ньяронги, и вскоре множество широких и легких листовидных лодок, украшенных раковинами, иглами и рисунками, бороздили просторы Крайнего моря*. Оказалось, кстати, что богато оно не только чужеземными торговцами, но и осклизлыми съедобными морскими жителями. Свежее мясо амонитов на столах в прибрежных городах стало встречаться едва ли не чаще злобусятины; копченое доходило до самого Ронгаша и считалось там эдакой диковинной редкой едой.
Горные города также внесли свою лепту в развитие. Обилие металла и любовь ньяронгов к украшениям превратили последние также в элементы защиты - вначале несознательно, конечно. Где-то большой и широкий браслет защитил руку от удара, где-то копье не нашло путь сквозь кипу тумбашовых амулетов. Подобные рассказы появлялись все чаще, и многие хотели стать их героями. Конечно, старики ворчали и говорили, что воин должен рассчитывать на свои умения, а не защитные побрякушки - но мнение о том, что чем дольше ньяронг живет и здравствует, тем больше врагов он сможет убить, преобладало, подкрепляемое, к тому же, чувством самосохранения.
Итогом стало распространение доспехов среди эцлопов и богачей как Верхних, так и Нижних городов. Даже некоторые вожди глоштов ныне блестели тумбашем. Литые изукрашенные нагрудники, широкие браслеты на ноги и руки; маски и полумаски, ощерившимися мордами чудищ прикрывающие уязвимые глаза - стали обычным явлением среди зажиточных воинов.
Более того, горные эцлопы и Первые, доспехи могущие себе позволить поголовно, отказались от ручных щитов. От ударов и стрел теперь защищал тумбаш и легкие квадратные щиты на плечах**, сплетенные из игл и легко откидываемые за спину. Освободившаяся рука позволяет лихо орудовать двуручной палицей или ньягинатой - стремительно набирающим популярность среди ньяронгской знати тяжелым копьем, чей наконечник представляет собой широкое изогнутое лезвие, подобное большому ножу.
Отличительной чертой зажиточных злобников, помимо прочего, стали юбки из длинных широких кожаных полос, усеянных тумбашовыми пластинами. Они защищали ноги и бодряще звенели при быстрой езде.

Война приостановила бурление внутренней политики. Пусть и не всегда житель Верхних сядет за стол с Нижним, но в бой совместный пойдет непременно. Вопрос же: "А пойдет ли житель Нижних на войну?" чаще всего имел положительный ответ - ибо что за ньяронг пренебрежет войной? Какой шуухтский сын не прельстится землями и трофеями? Не найдется таких. А если и найдутся, то Р'нукх быстро их уговорит. Ну, или поубивает.



Получатели:

Уже много лет с ни с кем не воюет Рамата. Но бандерложья мудрость говорит, что даже в мирное время следует держать под рукой сосуд с горящим соком.

Ни с кем не воюет Рамата, но держат дозор буми-ши и в мудрости своей Хилихалатти и в мирное время не обходит их своей милостью.

Доспех бандерлогов не слишком похож на металлические панцири хвостолицых или полупанцири которые они изготавливают для швейвитов и ши.
В понимании бандерлога - доспех похож на пончо с прочными вставками способными защитить от шальной стрелы и шлема по мерке бандерложьей головы.
Фиксируется такая "одежда" шнурами на талии и запястьях.
По настоящему качественные доспехи из плотной ткани, кожи бумидава и металлчеких вставок носят разве что буми-ши. У ополчения же все больше плетеные самоделки.

Зато латы пришлись как нельзя кстати для бумидавов, благо эти тяжеловозы трудностей с ними не испытывали. Бумипалатти мастерят для своих скакунов доспехи из панцирно-шипованных шкур тигранов и лонгосов прочных и опасных в ближнем бою.

Шипаллатти тем временем перевооружились новыми луками. Вместо обычных гнутых палок с веревкой они используют луки на жорхеровом клею собранные из фрагментов дерева с разной гибкостью.
На тетиву же идут витые бумидавьи жилы.

Ни с кем не воюет Рамата.
Но к войне она готова.



Впрочем к миру Рамата готова тем более.
Виданое ли дело но живут бок о бок нынче смертельные враги. Штука ли даже йонги торговать приходят.

А еще пришло в Рамату ткачество. Ткань из седла богачей стала общественным достоянием.
Прочные полотнища из бумидавьей шерсти, пропитаные водонепроницаемым клеем, широко используются для защиты от дождя и солнца а так же сбора дождевой воды. Ну и на паруса конечно.

Прибрежные же швейвиты начали разводить тварей похожих на токов, только еще по глупее да на четырех лапах. Рынки быстро пополнились их мясом, яйцами и прочной чешуйчатой шкурой.
Мясо у них конечно жестковато, но вот яйца бандерлоги оценили сполна.
И задумались о том каковы на вкус яйца токов.

Летит себе время, - разбежалось шийским бегуном, и не остановишь его.
…
Устал от бесчисленного мелькания лет всемогущий демон Шикхкурлакхан. Истомившись в одиночестве, породил Царственный любимого сына, взяв приорашами достойнейших из людей. Ярким солнечным диском в лучах огня родился молодой Шикулькан, - дитя смертных и бессмертного, принесший в дар людям колесо. Повелитель сильных. Бог, что дарует жизнь.
Поклялся тогда мстительный Хааши уничтожить молодого Шикулькана, пролил свою отравленную кровь в мрачной клятве хас-дагхасш. Пообещал вытащить кишки у юного бога на глазах Шикхкурлакхана и бросить поверженное тело к ногам Царственного.
Мудр Шикхкурлакхан. Поместил он своего любимого сына на небо, свет солнца стал защитой Шикулькану, - ибо может ходить Хааши только во тьме и только волны морские могут выдерживать его нечистую поступь. Украшает голову Шикулькана огненный диск и никто не может смотреть на него долго, - ярость стихий оберегает юного: Ни одно копье не взлетит в высь, ни одна стрела не поразит великого, в запредельных высотах проложен его путь.
Мудр Шикхкурлакхан. Но и Хааши не глуп. Сказал Он: «Что ж, владыка радуйся покуда можешь! Но моим велением раз в сто лет или два раза в сто лет, будет наступать ночь посреди дня, и солнце скроется во тьме. Буду выходить я тогда из мрака проклятой пирамиды и стану приглашать твоего сына на поединок. Если хоть раз изменит отвага ему - убью смертного выродка чтобы все увидели ничтожество твоего детеныша! Так говорю Я, Хааши Темный, защитник палачей, бог вечной боли. Страдающий и червивый. Такова моя клятва! »
Тогда содрогнулись горы и небо закричало от страха, вышел из царства мертвых сам Ушкушкхаль. Скрепил он страшный договор между двумя братьями своей кровью, и стал свидетелем клятвы что была дана.
Будет царствовать Шикулькан на небе, и каждый век станет сражаться с Хааши доказывая свое право жить в мире богов. Каждый воин станет молиться Шикалькану, и сам Лис Эшкхейкгаль, повелитель войны будет служить Юному как тысячникк. Но если хоть раз не одолеет Шикулькан Хааша в великом поединке, на глазах отца расстанется со своей жизнью. В позоре и бесчестии. Потому что свершится рок Хааша над ним.
...
Эпоха Колеса.


О дорогах.

...

Они сидели и курили, начинался. Два почтенных мастера отдыхали от трудовых забот. Как раз в этот момент они мастерили пяток лодок и радовались жизни и труду. Такие замечательные у них подмастерья, столь многому они их научили. А что встают до сих пор раньше других, так то лишь характер закаляет.
Штейвит передал длинную трубку товарищу и выдохнул.

- Фууух. Хорошо.
- Хорошо. У тебя внук в дымокурне?
- Внучатый племянник.
- Хороший племянник.
- Хороший.

И трубка опять перешла из рук в руки.

- А брат знает?
- Знает. Он и передал.
- Это дело.

Долго так сидели мастера, мешочек с травами изрядно полегчал после размышлений о высоком. А после почтенные мастера аккуратно сложили предметы в ларец, который уже один из бандерлогов подмастерий отнес куда было надо. Фюрер и высокая знать далеко от берегов Раматы, а здесь родственник не откажет родственнику в удовольствии.

***

У Эн'ала сегодня был хороший день. За эти яйца лонгосов и его умение в воспитании этих зверей он сможет многое пролучить. И тогда смодет и сам назваться Братом, получит свою собственную лодку, для которой сплетет лучший парус. А там может даже станет Кормчим и будет водить много лодок на дальние берега. Многие лодки на дальние берега, да.
Энергаль мечтательно вздохнул и достал из кожаного мешка плод эйры и озабоченно посмотрел на затянутый тучами горизонт.
Боги, ему еще столько нужно успеть.

***


Получатели:

Новый век

К пятнадцатому веку засуха прошла. Всё прошедшее столетие было невероятно тягучим и нелепым. Тысячи здоровых штиров ушли на юг, а обратно вернулись жалкие ошмётки, неся с собой запах поражения и смерти. С воинами пришла весть о потере богатых пастбищ, о злых забраках и гитах, пляшущих в пыли и крови разорённых Бу-Гора и Мар-Дына.
На севере и в центре Кор-Хака тоже было не сладко: стада корхакорн поредели в разы, штиров тоже стало меньше. Многие источники воды истощились и не вернулись обратно даже после окончания засухи. Также можно было заметить, что подавляющее большинство хижин пришло в негодность: сооружения выдувались ветром, засыпались песком и без ухода разваливались.

Но что ж, жара кончилась. Пришло время для народа вылезти из нор, отбросить лень и отстроить всё краше прежнего!
Но для штиров было не так то просто отбросить лень. Нет, когда спало удушье, козлороги таки ожили. Они стали выходить на площади, что-то обсуждать, мельтешить. Вот только работать никто не шёл, хотя все как один безусловно понимали, что восстанавливать страну надо. О необходимости этого не говорил только ленивый. С пламенными речами выступали ораторы на площадях, толпа им поддакивала, но, конечно, всё равно никто не торопился что-то реально делать.


"Выборы"

С решением как обычно пришёл златорог, и в Шатире появился институт "выборов".

Сначала в общественную болтовню была вброшена идея об "эффективности". Мол ничего не делается не потому, что штиры такие ленивые или глупые, а потому, что нет правильной организации. Вот если делать всё по уму, пот чьим-нибудь управлением, то будет всё получаться. А иначе, разумеется, ничего и не будет выходить.
Отсюда как будто сама собой вышла идея об "управленце", который всё сделает правильно и как надо. Таким, конечно, для всех штиров был Гиперсикер. Пролема только, что златорог один, а страна большая и работы непочатый край, и пока народ пустыни был занят обсуждением, разруха только усугублялась, возвращая образ жизни штиров к заре времён.
Ну так вот, именно тогда козлоноки в едином порыве попросили Гиперсикера выбирать им хорошего управленца, чтобы тот наводил порядок. Раз просят, то чего б не выбрать? Но златорог им объяснил, что "выборы" - это другое. Смысл в том, что народ сам должен выбрать того, кто будет ими управлять. Все были в восторге. Площади бились в экстазе. Мы сами будем выбирать штира, чтобы управлял нами!

Так всё и получилось. "Выборы" стали традиционной церемонией и проходили в каждом крупном городе раз в десять лет. К каждому городу относились все пастбища в округе, поэтому "избранный" губернатор управлял и этими областями тоже.
Как же проходили "выборы"? На этот период в город приезжал златорог. Примерно за две недели горожанам становилось известно, кто именно будет "избран". Чаще всего они узнавали об этом штире впервые. Новый будущий наместник каждый день встречался с Гиперсикером на публике, выступал с ним рядом на площадях, посещал местных богачей, молился в храме, раздавал местным еду. В день "выборов" златорог вместе с претендентом приходил на площадь, полную народа, и спрашивал, кого они выбирают. После этого толпа хором скандировала имя претендента, пели про него заранее заготовленные прославляющие песни. Также громко повторяли имя Гиперсикера под всеобщее ликование. Когда гул утихал, златорог благодарил штиров за их выбор и сурово спашивал нового губернатора, будет ли он честно исполнять свои обязанности. Тот клялся Фием, что не подведёт ожиданий, после чего успешно вступал в должность. День "выборов" логично заканчивался оргией.
Всё было хорошо, но чтобы поднять Шатиру с колен обних лишь "выборов" было недостаточно. Первые же избранные губернаторы объявили о начале "проекта восстановления" и ввели в своих областях обязательные повинности для всех штиров. Все козлоноги, проживающие в области, обязаны были выполнить положенную им часть общественных работ, или же внести вместо этого установленную плату.

Штиры были в восторге! Хотя, поначалу не совсем. Поначалу, на самом деле, все пребывали в некоторой растерянности. Как-то внезапно всё обернулось таким образом, что надо было работать, трудиться, причём много. Чувствовался подвох.
Хотя с другой стороны, всем необычайно нравилось, когда работать заставляли других. Настучать на соседа, который отлынивает от обязанностей, было милым делом.
Опять же, все чувствовали пятой точкой, что работать есть над чем. На глазах страна начала потихоньку восстанавливаться, и штиры в общем то были не сильно против того, чтобы временно повкалывать. Тем более что они сами придумали эту идею, а значит она должна работать!
Но всё же последним и главным аргументом в пользу нововведения было то, что исполнение повинности контролировалось множеством бюрократов, работающих с губернатором, и воинов, посланных в область златорогом.

Наивно было полагать, что это временная мера, и впоследствии повинности будут облегчены или отменены. Механизм начал крутиться (...продолжение следует...)





Получатели: Фий.

Гальегия, Луарка.

Бухта была воистину прекрасна. Тысячу раз был прав тот торговец, который клялся Эрнану в этом. Боги явно постарались создать в этом месте что-то шедевральное, именно здесь, в середине острова собрав всю ту красоту, которую первоначально собирались равномерно распределить по всему южному зубцу. Скалы могучими челюстями сходились, отгрызая кусок моря и оставляя лишь узкий проход между ними, которым и воспользовался капитан их траиньерильи. Перед взглядом Эрнана открылся город.
Смешение культур, аскаскатов и гальегов здесь было более заметно чем в любом другом городе государства Кутулу. Оба народа здесь постоянно контактировали и было совершенно естественно что здесь было огромное количество собравших черты как одних, так и других - гальегасков. Эрнан вдруг вспомнил, что кто-то из брагансийских чиновников всерьез хотел назвать их аскагалами, но название не прижилось. Несколько лоточников предлагали на площади перед доками свой незамысловатый товар: еда, разные мелочи для быта и рыбной ловли. Он купил жареного кальмара, нанизанного на палочку и неторопливо зашагал, спрашивая у прохожих дорогу к дому местного алькальда. В отличии от старых городов, Брагансы или Коруннии, камень в Луарке почти не использовался. С одной стороны это значило постоянную грязь под ногами и уязвимость к пожарам, с другой же... По крайней мере, благодаря тому что вторых этажей здесь не было, можно было спокойно ходить вблизи зданий без опаски, что тебе на голову кто-то выльет свои нечистоты.

- Достойно проживать свою жизнь! Трудиться, брать все возможные милости от природы! Мы живем только один раз, поэтому подумайте о том, чтобы пройти отмеренный вам путь достойно!
Жрец Сондельмара стоял на небольшом деревянном помосте и совершал свой ежедневный ритуал. Наголо выбритая голова и наличие роскошных усов показывали, что он уже третий в роду, посвятивший себя служению богу. Его потомки, если они пойдут по стопам отца, смогут носить уже бороду, и чем длиннее будет их род священнослужителей, тем могучее будет становиться борода каждого следующего жреца. Хотя таких династий даже в Брагансе наберется одна-две. Эрнан с удовольствием послушал жреца Улыбающегося бога и пошел дальше, туда, где его с нетерпением и некоторой боязнью ждал алькальд. Сборщиков налогов, коим и был приезжий, не любил никто.

Получатели:

Шел пятый век от Пробуждения. Жизнь сельтов била ручьем и без перебоев. Как вода в Потами. Караваны без устали следовали на восток, к землям гитов. Оттуда они возвращались уже груженные тамошними прелестями и товарами. Но не одним материальным были богаты пришлые купцы. Рассказывали они о том, как устроена жизнь в Аксосе, каковы обычаи у гитов. Рассказывали о том, как много у гитов мужей и как мало жен. Как они трудолюбивы и с какой опаской и даже недоверием встречали первые караваны сельтов. Пугали страшными номикистес, которые чтили закон и порядок. Две вещи, на которые у сельтов был совсем другой взгляд. Ширили они рассказы о гитских городах. Теперь сельты имели представление не только о Элкосе и Фройро, расположенных у самых границ сельтских лесов, но и далеком Корифе, огражденном от мира Великой Стеной. Говорят, что никому не под силу забраться на вершину этих стен, даже сельту. В подтверждение этих слов купцы говорили что и сами пробовали, но это им не удалось. Одним не хватало прыти и гибкости, другим не позволяли это делать номикистес. Среди детей теперь не редко можно было услышать рвение попасть в ближайший караван идущий в Кориф, чтобы забраться на вершину его Великих Стен. Хотя немало торговцев заявляло что стены того-же Элкоса или Пилтипаласа не уступают по величине корифским, это мало что давало. Слово не воробей. И оно успело уже облететь детские умы, оселившись там дурацкой, но такой интересной мечтой. Рассказывали купцы о смешных авусах, которых приручили гиты. Эти животные были совсем не чета огромным каукорнам, с которыми управлялись сельты. Да и молоке отдавало немного иным вкусом. Молока из Аксоса довезти не удалось, а вот шерсть из авуса пришлась многим под руку. Она была нежной, мягкой и сохраняла тепло. Ее с легкостью можно было использовать для подстила походных шатров. Все чаще среди сельтов слова гит и друг встречались вместе. Их торговцев принимали в лучших традициях гостеприимства.

-------


В середине века сельты, которые раньше пытались концентрироваться у городов, начали расселяться по северным равнинам. Обосновывались небольшими поселениями, душ на двесте максимум. В основном такие поселения были местом обитания больших родов или маленьких кланов, которые не нашли славы или признания в городах. Жили в небольших юртах из кожи каукорн, которые, в более богатых, стелили шерстью авусов, а у более бедных устилали кожами убитых местными охотниками животных. В одной юрте жила одна семья. Это было в основном до семи особей. Отец, мать, и их выводок. Как и раньше юрту условно делили на две части западную и восточную. Западная часть предназначалась для мужской половины живущих в ней, тогда как восточная для женской. Многие как и раньше занимались охотой, многие рыболовным промыслом. Благо море и река были не так и далеко. Все чаще в таких поселениях можно было увидеть южных каукорн, которых сельты пытались приспособить к степям. Но в основом таких скотоводов можно было встретить неподалеку от Потами. Не смотря на обилие злачной травы, которой вдоволь было в степях, каукорна все же была влаголюбивым животным, а потому в глубь их не вели, оставаясь неподалеку от Потами или ее притоков. Именно в этих поселениях впервые начали практиковать земледелие. Женщины принялись делать небольшие огороды, в которых высаживали моркварность. Эта богатая витаминами пища была очень полезна детям, хотя те ее страшно не любили. Оно и понятно, кому хочется есть какую-то моркву, когда есть рыба и мясо? Впрочем выращивание моркварности прижилось еще и потому, что она привлекала к себе зайцев, а потому в огородах часто ставили так же и силки в которые и ловили еще один вид пищи. Вот уж кошачья удача и остроумие сыграли! Практически ничего не препятствовало жизни таких поселений. Кроме постоянных набегов ыцыуугов. От этих доставучих дикарей приходилось постоянно отбиваться. Хоть это и не представляло особой трудности, ведь сельтськие мужчины часто проходили военную подготовку, а их стеганную броню ыцыуугское оружие пробивало редко, налеты дикарей все же доставляли неудобства. Ведь эти разбойники зная что они не представляют угрозы самим сельтам, часто просто занимались грабежом, или вредительством выбирая целью либо животных, либо запасы еды.

-------

Вот как выглядит рядовой сельт после налета ыцыуугов:


-------


В обширной зале находилось много сельтов. Разных окрасов и одежды. С разными татуировками и помазаниями. С разными судьбами и состояниями. Богатые и бедные. Оседлые и все еще кочевавшие. Поселенцы из степей и жители лесов. Все они собрались тут и сегодня, в Инограде, в зале приемов Шрамованного (именно так назвали замученного забраками посла, в честь которого еще и возвели памятник в центре города) чтобы просить совет Преподобной Матери о помощи. Все как один волали о произволе ыцыуугов, их нападениях и отказах жить в мире и покое. Эти дикие создания всегда появлялись из ниоткуда, вредили, убивали скот, и убегали. И чем дольше сельты игнорировали проблему, тем хуже и чаще становились налеты. С угрозой со стороны дикарей нужно было покончить раз и навсегда. Преподобная Мать окруженная верными последователями ночи, много слушала и взвешивала. Решив, что народ прав и его требование решить проблему с остатками от Хорытыса справедливыми, говорящая от имени богини приказала собрать войско из Нявка и послать в степи ыцыуугов, дабы устранить источник всех напастей.
Кроме сельтов были на совете и просители из Аксоса. В незавидном положении оказались соседи, так как им объявила войну Забрия. Символично, что прошение о помощи состоялось тут, в месте зарождения цивилизации сельтов, в городе, который дважды сравнивали с землей. И который в последний раз был освобожден как раз от забрийских оккупантов. Преподобная мать много думала. Размышляла. Все и сельты, и гитская делегация в молчании покорно ждали. Решение было принято. Преподобная мать встала со своего трона и огласила решение:
- Гиты добрый народ, который никогда и ни в чем нам не отказывал или претил. Они хорошие соседи и прекрасные партнеры. Их города открыты для сельтов, их армии не вступали на нашу землю, а их правительница проявила крайнее дружелюбие. Гиты наши друзья. А сельты друзей в беде не бросают. Аксос не останется один на один с опасной угрозой! Мы не дадим вас в обиду коварному врагу!
В зале начали звучать ликующие восклики. Это вожди кланов и племен приветствовали решение Преподобной Матери. Это мужья из знатных семей выкрикивали древние кличи войны. Это молодые сельты приветствовали возможность сослужить Сельтуссии и получить свой кусок признания и славы. И лишь матери тихо отходили в сторону, молча приняв факт того, что их мужья вновь одевая броню и беря в руки копья и луки отправятся в путь, с которого могут и не вернуться...

Получатели: Виэль, Кинаахи`син.

Тяжек был век для Пиры. Да и для судемоагов вообще. Не любят их боги... Не понимают морских созданий. Печалятся жрецы, тускнеют глаза закона, очищающие уже не фанатики, что были... В общем, жизнь - боль. Но Глаблали не до того. Видят её глаза, что попытка безуспешна. Что была она где-то слишком глупа, где-то - слишком доверчива и наивна. И в итоге потерпела крах. Но что же дальше? Пытаться строить империи заново? Пытать счастья с народами суши? Нет, Глаблали - гордая богиня. Не коснется щупальце её земель, что больше четырех условных единиц измерения площади суши. Не обратится взор её на тех, кто не может прожить декаду на морской воде и плавает хуже, чем рыбы. И уж тем более она не станет покровительствовать тем, кто стал одной из причин гибели её народа.
А потом Глаблали начала собирать вещи. На её место придет другой бог, или же судемоаги будут уничтожены... Как знать. Это неважно. Сейчас Глаблали возьмет свои лучшие творения: китов, косаток, милую рыбку шуго, кракена, да заключит их в пузыри. Заберет она их с собой в лучший мир, где будет заново пытать счастья. Может быть, позже она будет умнее да осмотрительнее... А может быть просто удачливее. Может быть, в других морях не будет конкурентов. Никто не знает.
А под конец сборов, взяла Глаблали все свои силы, да заключила их в один большой пузырь. Она не возьмет его с собой, ибо все равно потеряет по дороге, а вот её последователю он пригодится. Много там могущества, да на что его тратить? Может быть другой придумает.
А потом Глаблали ушла, и ошеломленно слушали жрецы такой безжизненный шепот волн.

Получатели:

Казалось, война закончилась. Казалось, сражаться больше нет нужды. Отставлены были в угол копья, повешены на стену макуавитли, и пограничницы больше крушили палицами чучела, нежели черепа. Но...

Но мир так и не пришел в Атаквирию. Старый враг снова показал зубы. Снова наполнились суетой провинциальные штабы, снова составлялись списки повинностей военного времени, снова начали путешествовать по ньярглотищам инспекторы, отбирая боевых сетусов. Верховная Мать практически переселилась в Тарию. Колонны ополченок потянулись по великой тропе, змеясь на запад день за днем. Обсидиановые карьеры вырабатывались буквально на глазах. Почему? Почему одноглазые не могут оставить эльфиек в покое?

Что за глупый вопрос. Потому что такова их природа. Ньяронги живут смертью и убийством. Покуда они живут у наших границ, они будут ходить к нам за смертью, своей или нашей. И потому, атаквири, потрепай по головам детей, попрощайся с мужем, обними подруг напоследок, и отправляйся на фронт - чтобы смерть, которую найдут ньяронги, была их смертью.

И помни, что смерть невозможна без жизни, а все живое подчиняется Великой Матери. Прямо сейчас ньяронгские женщины в муках рожают мертвых младенцев и сами умирают родами. Благословение Великой Матери отлучено от них, и на место убитого ньяронга больше не встанет новый. Такова милость Великой Матери для тебя, воспользуйся же ей в полной мере.

Получатели:

Забраки
- Братья, вижу трудные настали у нас времена - Лоу изобразил на татуированной рогатой роже нечто что должно было обозначать сочувствие и обвел толпу собравшихся вокруг керров взглядом в котором читалась вся многовековая скорбь забракского народа.
- Гиты проклятые выгнали наших с честно обещанных нам земель, эрлы лютуют, кочевники шалят, да и Пирос отец наш немилостив к народу своему - Лоу сокрушенно покачал головой, а в толпе еще помнившей прошлую засуху, погубившую урожай и протесты эрлов о снижении продуктового сбора, послышался неразборчивый, но судя по всему одобрительный ропот
- Молим, молим пироманов о заступничестве, но видать чем-то сильно прогневили мы Огнекрылого. Да и то сказать - грозен Пирос и страшен, но не от огня же урожай родится. Но послушайте братья и сестры, вы же знаете о Фата Флоре*, богине земли и урожаев? Той что поклоняются заморские фарфали? - Упоминание фарфалей вызвало волну смешков у мужской части аудитории и отчетливый скрежет зубов у женской, потому Лоу поспешил развить мысль
- Мудрые пироманы верно говорят, фарфали в хозяйстве бесполезны. За плуг не встанут, поля не вспашут - да они и слов то таких не знают. Ежели кто из вас говорил с файрбрингерами, которые с гальежскими купцами торгуют... нет? Ну так вот, те говорят что земли на которых фарфали у себя живут пусты и совершенно непригодны к земледелию - живут они на островах посреди океана. А плодятся фарфали при том если кто не знает, как кроли - Тут Лоу уже не удержался и похабно подкинул толпе, вызвав новый шквал смешков
- Так почему народ этот так ленив и не склонен к работе, но при том не страдает у себя от голода? А я отвечу вам - потому что богиня их любит и опекает! Фарфалям и делать ничего не надо - помолился Фата Флоре и вон уже дает ситари по десять урожаев в год! - Лоу запнулся поняв что слегка заврался. Откуда на островах посреди океана ситари то? Впрочем керры кажется оплошности проповедника не заметили, слушали со вниманием и воодушевленный проповедник продолжил.
- ...все чем они у себя на островах занимаются - лежат под деревьями, да друг с другом любятся, а ежели проголодаются - срывают с эйрового дерева вкусный плод, ежели он сам им на голову не упадет - Гремел Лоу все увереннее, мешая в одну кашу все свои скудные знания об островах - Потому они и стали таким ленивым народом и ни в чем кроме любви не искусны, что богиня их и так все дает. Что поделать, бабье сердце жалоснее мужского. То Пирос, отец наш суровый, нас по отечески воспитывает и испытаниям подвергает, а где вы видели чтобы мать свое дите голодом морила? Однако есть в сердце богини земли и место для жалости ко всем народам и если хорошо попросить...
Продолжая в том же духе Лоу еще несколько раз повторил какие фарфали ленивые, потому что живут на всем готовом и каких бы высот достигли трудолюбивые забраки, имей они такую заступу (в основном повторяя одно тоже, просто переставляя слова), пока наконец-то не добился нужной реакции. Стоило Лоу замолчать, чтобы набрать воздуха в рот, как из толпы послышался чей-то голос
- Прости божий забрак, но мы то тоже Фату Флоре об урожае молим - и без толку!
- Ха! Все потому что вы это не так делаете! - Тут же отозвался Лоу - Слушайте братья, мне довелось говорить с фарфалью, которая до того как поймали её штейвиты была жрицей Фата Флоре у себя на островах! И она разъяснила мне как там на островах к богине обращаются, чтобы точно до её слуха достигло!
Над толпой повисло молчание, которое наконец прервал голос, кажется даже тот же
- Так может расскажешь, божий забрак?
Лоу не смог сдержать мимолетной ухмылки, которая впрочем тут же сменилась выражением искренней озабоченности судьбами несчастных керров
- Конечно расскажу братья. Вот только... путь долгий был, да и устал я и проголодался. Не предложит ли кто по законам гостеприимства хоть сухую корку и плошку воды?
- Конечно божий забрак! Нешто мы своего собрата в беде бросим! - Взорвалась толпа - Ты главное расскажи как за урожай молить нужно!
- А как же, братья, а как же. Непременно покажу чему меня та фарфалька научила - Довольно улыбнулся Лоу, подмечая взглядом в первых рядах грудастую деваху, с открытым ртом слушавшим его проповедь. Кажется сегодня он будет спать не только сытым, но и в приятной компании. "Проповедник" в очередной раз похвалил себя за отличную идею, которая и правда пришла ему в голову после посещения фарделя.
Как вложил кто-то.

Фарфали

Диктатура отпраздновав славную победу готовилась к новым завоеваниям. Как военным так и дипломатическим. Победа на Трифорсе вернула диктадоро и народу веру в силу фарфальского оружия, да приток гальежской бронзы в которую облачались фарфальские воины, серьезно подогревал уверенность в успехе восточного похода. "Рассчитаться с судемоажскими грабителями и освободить своих собратьев!" - Звучало над островами Альворады. "Успеть захватить острова раньше проклятого Кутуулу!" - пряталось в эхе этих громких слов.

В тоже время хотя первая победа после долгих лет апатии и была значимой, Диктатура не забывала и о мире. Захват Трифорса означал доступ к Одинокому и Коморрату - а значит открытую торговлю с судемоагами и с Дэлладуром. А также культурные заимствования. 15 век отметился в истории знаменитым "Спором на корабле" названным так, потому что начался он с того как на одном корабле следовавшем из Коморры на Трифорс оказались жрицы всех трех культов Виэли. Спор поставил вопрос ставший ключевым для всей фарфальской теологии до конца века.
Вопрос, который по сути звучал как "С кем же все-таки спит Виэль?"

Да, столкновение культов Виэли с островов, культа Виэли Коморрата и культа Виэли Дэлладура не могло не вызывать вопроса "так все таки за кем конкретно замужем наша богиня?", даже у имевших крайнюю широту взглядов фарфалей. Пускай даже стороны смогли примирится с тем, что Фата Фиоре совершенно необязательно ограничиваться одним мужчиной, однако здорово перемешавшиеся с гальегами фарфали Альворады, не могли не думать, что Покровитель Удачи в постели может куда больше, нежели какой-то черный монстр с континента, на которого по хорошему смотреть страшно, не то что спать. В свою же очередь Дэлладурские фарфали, пускай и не были страстными поклонниками Нэроса (они и правда скорее боялись его нежели уважали), все же не могли позволить какому-то островному хлюпику оттеснить самого Владыку Ночи с его ложа. Коморратские же фарфали, которые одинаково были равнодушны и к гальегскому богу и к домовскому, взяли нейтральную позицию, отстаивая право Виэли иметь такой гарем, какой она пожелает, не выделяя любимого мужа (несмотря на популярность в Коморрате культа Глаблали, крайние взгляды жрицы Тины, утверждавшей о том что любовью всей Виэлиной жизни является Богиня Вод, не сыскали популярности и тинтализм остался в истории лишь как малозаметная секта)

Впрочем за этим простым и довольно глупым на первый взгляд спором скрывалось очень многое. Поведение богини должно определять поведение народа и за спорами о браке Фата Фиоре скрывались обсуждения судьбы фарфалей и веры в Виэль.
НэроВиэлиты утверждали, что это Бог Тьмы добивался Матери Цветов, он заботится о ней и ведет её за собой, оберегая от опасностей. Подобно этому и остальным фарфалям стоит не бежать от предлагаемой им заботы других народов, а принять её и служить украшением их жизни, в обмен на защиту и любовь. Излишнее стремление к свободе вредоносно, а гордыня и самонадеянность - самый тяжкий грех, но стоя за плечом сильных, фарфали могут направлять их и указывать путь. Сила фарфалей - в их любви и мягкости, ведь порой одно слово может быть сильнее сотен клинков. Когда-то прибывшие на берега Хеи в нескольких лодках теперь фарфали заселили все земли Дэлладура - притом никогда и ни с кем не воевали - это ли не доказательство, что мягкость, мир, любовь и смирение - порой могут отказаться куда сильнее чем ярость, жестокость и гордость?

Противоположную им позицию выражали СонВиэлиты. В их представлении Фата Фиоре сама взяла Сондельмара, покорив его с помощью магии любви. Это она сделала первый шаг, забрав понравившегося ей мужчину, свободная и сильная - и такими же должны быть и фарфали. Фарфали быть может меньше и слабее остальных народов, но их дух ничуть не слабее духа аскаскатов, судемоагов или домов. Жизнь фарфаля слишком коротка, а значит - стоит прожить её стоит весело, срывая те цветы что тебе нравятся и делая то что ты хочешь. И это фарфали должны править другими народами, а не склонятся перед ними - для того Мать Цветов и дала своим детям прекрасную внешность, заставляющую остальных смотреть на них с восхищением и завистью, магию любви и неукротимую душу, стремящуюся вперед! От паццо сангуа и до войн на Трифорсе фарфали сражались за свою свободу, гальеги и судемоаги склонялись перед ними признавая их власть - это ли не доказательство того, что фарфали рождены ведущими, а не ведомыми?

Последнюю точку зрения представляли Либериты (от фарфальского слова означающего "свобода"). Коморрские фарфали, знакомые с принципами коморрских судемоагов "уступи немного, сохрани большую часть", утверждали, что Виэль все равно - идет ли она к мужчине или мужчина к ней, пока это приносит удовольствие. Иногда она желает быть сильной и решительной, а иногда - слабой и покорной, позволяя другим заступаться и защищать себя. Без разницы что ты делаешь, пока это приносит тебе выгоду. Сегодня правильно атаковать - завтра отступить. Сегодня ты принимаешь решения, а завтра следуешь чужим. Разве не такова жизнь? Разве не бываем ли мы и ведущими и ведомыми в одно и то же время? Когда то фарфали жили в Коморре как приживалки, затем пришли туда как завоеватели, ныне живут как виноделы, а завтра... как знать, быть может отрастят крылья и научаться летать. Жизнь меняется и ты меняйся вместе с ней.

Таким образом "Спор на Корабле" поставил основной вопрос фарфальской теологии в 15 веке и дал на него три разных ответа, к концу века окончательно оформившихся как философские учения, так или иначе представленные среди всех фарфалей Хеи и островов.

Гиты
За великие победы прошлого века последовала тяжелая расплата в веке нынешнем. Вновь разорваны отношения с забраками, вновь идут в наступление штирры, снова Аксос в конце врагов - пускай и силы его ныне таковы, что он способен выстоять против любого из своих врагов в одиночку, их совместный удар - все же представляет проблему. В этой ситуации гитам как никогда были нужны новые и старые союзники и решением рода Аксос было принято расширять дружбу с сельтами и налаживать дружеские отношения с народом ши, недавно пришедшим на Тэрим. Хотя главным бесспорно было не это. И не начавшееся приручение тнагов.
Аксос готовился к войне


Получатели: Виэль, .


Получатели: Виэль, Довгар.


Получатели: Виэль.

Этих новостей в Дэлатуре ждали давно. Наконец-то последний оплот проклятых белокожих стерт с Хеи! Они бежали на острова, найдя защиту у гальегов, которые когда-то притворялись друзьями Дэлатура. Но теперь все было очевидно. На островах скрываются враги - люди, которые поддерживали наших врагов, снабжали, кормили и спасали их. И они по прежнему опасны. Они жаждут заполучить наши земли и убить нас! Но мы этого не позволим! Наши враги будут повержены как бы далеко они не находились!

***

Если бы кто-то сказал Дэлатурским торговцам, что войны вынуждают их прекратить торговлю им бы посоветовали обратиться в ближайший храм, молить о исцелении разума. Нет, во время войн конечно и корабли теряются и торговые пути нарушаются, но позволить этому полностью остановить торговлю? Немыслимо. Тем более, что войны не только мешают, но и дают стабильную прибыль тем, кто умеет ими пользоваться.

А сейчас наступило и вовсе прекрасное время. Лишь на далеком севере продолжалась война, а остальные пути были совсем свободными. Дэлатур торговал со всем - начиная от давних союзников-рохо и заканчивая лишь недавно обнаруженными далекими городами. Лишь с гальегами не велась торговля. И везде где торговали дэлатурские торговцы оставались их деньги. Конечно, по началу мало кто доверял обмену товара на эти странные кругляши, но Дэлатур гарантировал поддержание их стоимости и со временем торговцы убеждались в удобстве нововведения.

***

Дэлатурские ремесленники производят множество товаров. Что-то у них получается лучше, что-то хуже, но общие черты видны сразу. Если изделия других стран отличаются надежностью, прочностью, красотой или дешевизной - то дэлатурские изделия лучше всего характеризуются словом "изящество". Если вы видите тонкий, легкий и очень острый кинжал, если украшение выполнено так тонко, что кажется нереальным, если керамические изделия покрыты узорами и почти не ощутимы на вес - это товары из Дэлатура. А кроме этого, в последнее время начали появляться и другие товары. Товары, которых коснулась черная магия. Оружие, любое ранение которым приводит к смерти, кольца скрывающие владельца в тени, ожерелья вызывающие тяжелейшие болезни и прочее... Такие товары крайне редки и дороги, но все же иногда попадают на прилавки, особенно в проверенных местах.

***

Письменность появилось у дэлов стихийно и быстро распространилась среди других народов дэлатура. Рунические символы, первоначально предназначенные для заклинаний и молитв быстро вошли в обиход и сформировали два наречия. Высший или магический Рэл включал в себя огромное количество рун и был крайне сложен. Он использовался в первую очередь в ритуалах и заклинаниях. Низкий Рэл - это адаптация для повседневного пользования. Заметно упрощенный, лишенный большей части знаков(а с ними и большей части магической силы), но гораздо более удобный для обычных людей. Именно эта версия получила наибольшее распространение.


Получатели:

Восстановление утраченной цвергами при входе в Корахот технологии "кожанный доспех":
с учётом тысячелетней торговли с Цвергдарумом и тупость токи 6 БС.

Приказ аватара государству: строительство Великого Маяка в городе Корахоте.
Военные приказы аватара:
создание флотов в городах.

Получатели: Тумм.

Лишь спустя несколько веков, пролетевшие словно дни для смертного, Гротедарум окончательно освоился на Юне. Знал он теперь все Силы влияющие на мир, исходил все отроги и земли трёх континентов, побывал на каждом острове, каждом клочке суши. Был и под морем - видел кракена и левифанов морских. Видел чертоги собратьев в небесах, на земле или около источника своего аспекта. Долго гостил у Алеея угощаемый как достойный союзник. Всё это между делом, произошло. Когда не взывали к нему верные шаманы, когда души безропотно шли по его дороге к перерождению. Много забот и мыслей его занимал народ цвергов Пиросом рождённый, но отданный ему на поруку. Интересный народец. Думал над устройством и следил за потугами смертных сравнится с богами. Не слишком радовал его "великий" храм, тот что создали несколько поколений верующих, с трудом и кровавым потом. Можно было сделать лучше, величественней, разумней, мудрее наконец. Любил Гротедарум сидеть на одиноких скалах, но не было у него своего дома. Странником ощущал он себя, строя хижины себе и разрушая тут же их, когда они надоедали. Была ладья на которой он достиг мира, но помнила она многие миры и не была его местом силы, лишь средством добраться.

Теперь же, когда понял что начал он наконец прирастать к Юне, решил - нужно строить. Самому себе возвести храм, чтобы было что видеть шаманам, чтобы был пример как надо строить. Чтобы он сам мог принимать союзников и гостей как подобает Юнскому богу. Он устроит там Мастерскую, зал Памяти где хранить будет спасённые им от разрушения и тлена поделки смертных, ещё там будет глубокое и обширное озеро - смотреть в воду размышляя его давняя привычка.
Должен чертог быть иным чем все увиденные им...

Загоревшись идеей своей забыл обо всём, разломил рукой Гротедарум скалу на которой сидел, заметив подходящий под его задумку алмаз в толще. Испугались звери в долине и меднокрылые птички долго галдели об ветре сломавшем гору. Не ответил на зов бог-мудрец, своей каменной реликвии, остался царь без мудрости заёмной в глубоком ужасе. Вскричал, не замечая испуганных слуг немолодой уже цверг, от отчаянья переполнявшего его:
- Чем прогневал я его?!


***

Где-то среди мокрых, пушистых облаков. Обширная стройка, наполненная множеством причудливых механизмов и призрачных рабочих и бога ремесленника в центре всей кутерьмы. Летающий остров и водопад текущий с его края, синее свечение глубокой ночью. Пугало бы перелётных птиц в этих краях, но на их счастье - перелётные на Юне не водились.