Gods & Kings [DoW] | ходы игроков | VIII век: "Сила оружия"

Усул-Мамут

- Господи-Шааргисхаме, ты видел как они жрут? У них же пасть что твоя задница, только с зубами в палец. Нет - в палец, мамой клянусь, и не спорь даже! Идет такой буран, помекивает, жует значит свои стебельки. А потом - бух, и нет его. Целиком под землю ушел. Подходишь, а там такое аккуратное круглое отверстие с гладкими краями. Глубоко капают, Йешу их побери. А там штырь такой, что кол, только не из дерева. Они с песком такое вытворяют, что ужас! Слюною они песок этот мочат, да на солнце высушивают. Как камень получается и форму нужную держит. Что глина доиморская... Ну так вот... Кровища значит, брюхо насквозь проколото. И эти, жуки, вокруг уже, тут как тут. Нет... ну не сразу. Я еще сверху постоял тогда немного, посмотрел. Жутко так, думал самому главное не упасть, но подошел поближе. Так вот жуки прибежали вскоре и давай бурана прямо на месте разделывать. Кровь, кишки, шкура трещит. Тесно им, панцирями трутся друг об друга, журчат что-то на своем. Челюстями щелкают. Быстро так, не, я не успеваю понимать. Я только медленно понимаю и когда по-одному говорят. А эти чур-чур-чурлык-кхо-кхо-кхо. Кто что говорит я и не пытался уловить. Но страшны! Рвут значит бурана-то - в клочья, только брызги летят. Ловко рвут. А потом все разом прекратилось. Как был буран на штырь то нанизан, так и не стало его. Всего разорвали и по тоннелям разнесли, личинок своих кормить значит. Ну я тогда еще постоял немного и пошел дальше. А когда через пару дней возвращался, мимо того места проходя - снова подошел. Они ход сверху еще не прикрыли, видно чтобы подсохло все да проветрилось, а снизу уже песок сменили. Чисто так было. Сухо. Только шип этот черным стоял.
Старик-кочевник задумчиво посмотрел вдаль. Затем он окончательно отложил свою работу и предался воспоминаниям.
- А потом что? Да... да про это я успею рассказать. Что? Фифи-Тофан-то? Это даа.... Это, брат, так и не опишешь то словами. Это совсем другое дело. Вот - я. Я многое видел. Видел прозрачные доиморские камни на которых играет солнце, как на весенних росах. Я видел самого Арвельта! Да! С издали только... он и вправду как десять буранов вширь. Страшно и красиво, аж дух захватывает. Но эти аэмнгай... эти... они ведь такие неповоротливые на первый взгляд, неказистые, знаешь? Смотришь на них и думаешь, что жук это. Жук, только большой. Ума то наверно нет. Жвалы, панцири, все лапы словно из шипов сделаны. Жук - большой и опасный. А нет... там такая душа, брат. Там же за этими тусклыми глазищами разум кипит. Начинаешь говорить с ним, а ему ведь все интересно. Он уже обо всем подумал, обо всем уже себя спросил, и обо всем-то у него мысль есть и мнение свое. И не такое как у тебя и у меня, а другое, сложное такое и простое одновременно... ну знаешь... да нет, не хватает у меня то самого умишки, чтобы сказать это правильно. Это, знаешь, не на базаре фортранском ракушки менять. Тут другое рассуждение нужно. И вот в этом их Канпокхонге, значит, там ведь все по-другому. Они и нам то когда Толь-Хожар строили, так и норовили все в свой муравейник превратить, а там то у них вообще жуть. Переходы на переходах, тоннели под тоннелями. И норы, норы, норы. Куда не взгляни - все в дырах то в этих. Снуют туда сюда. Выбегут из темноты на солнышко, постоят чуть, поводят усами то своими и опять вниз убегают. Но не в этом дело-то. В их городе все по-другому, вот что важно. И ты понимаешь, что разумение во всем этом есть. Ну вроде того как тот доиморец дома строил. Помнишь? Помнишь какие дома, какие амбары? Вроде и ты и я так можем, а нет. Тут посмотришь - и по уму. И там - все по уму сделано. Все продумано и все понятно для чего. Так и там также. Только все округлое и под них самих придумано и предусмотрено. Большой город. Вольный. А в сердце его, как два перста в небо смотрят. Один - высокий и тонкий, что скала. Это Хонгсамуд, там письмен на кхиаве что песка в моем доме. Другой - широкий и низкий, что кряж. Это и есть Фифи-Тофан. Смотришь вроде на первый взгляд - и ничего. Нет, похож он и на ракушку гхашнурас и на детеныша ихнего одновременно. А стороной обойдешь - морда буранья на тебя смотрит! Морда, понимаешь, в тридцать локтей в высоту. Назад отойдешь - одно видишь. Ближе встанешь - другое. Красиво. Красиво и чудно. Все стены в письменах да животных разных. Птицы, жуки какие-то, звери. И люди! Люди, навроде тебя и меня, аэмнгаи сами. Они узором, один за другим как цепью все опоясывают, как паутиной все оплетают. А внутри что? Внутри краски такие что дух захватывает. Цвета, запахи, звуки. Словно весь дом поет. Поет, говорит с тобой. Что..? Что говорит, спрашиваешь? Дурак! С тобой он музыкой говорит, с душой самой твоей, с нутром говорит. Так что слов не разбираешь, а внутри все переворачивается. То вверх тебя поднимает, словно птица ты. То вниз, то вскачь, то в танец. Идешь ты по Фифи-Тофан и думаешь, а не бог ли ты на самом деле, которому только приснилось, что он человек...

Лукумы

Покателло был один из немногих в их ополчении, кто был родом из гор. Рожденный в Оненко, напоенный ветрами Фрачао, вскормленный дарами Сентеотля, взращенный в заветах Хэлладура, Покателло жил, чтобы служить Иктуаталю. Вот достойная стезя для великого война! И пока их дружина несколько лет продавливала путь сквозь поселения серокожих уродцев, пока его собственное тело покрывалось многочисленными шрамами, Покателло, каждый день своей жизни превращал в богослужение. Он жег и убивал во славу великого Ящера! О! Сколь упоительно было служение Ему! Сколь сладостно было приносить Ему свои дары. Кровь импов. Жизни импов. Дома импов.
Ломать. Крушить. Жечь. И пусть другие выбирают себе иные цели...
Мать... мать его была из Ирмако, там внизу они растили кукурузу и возносили свои хвалы ее зеленому создателю. Пусть! Спасибо тебе, о Сентеотле, что создал нас и насытил тела наши.
Отец... отец был очень набожным, в их краях не было настоящего храма богу ветров, но его отец сделал небольшой алтарь и все желающие могли принести жертву там, недалеко от их дома. Спасибо тебе, о Фрачао, что научил нас быть жестокими с врагами нашими. Мы никогда не забудем этой мудрости твоей.
Брат... брат и сейчас был подле него. Такой же высокий и широкоплечий фортранец как и сам Покателло. Но брат больше всего на свете любил власть. Ради нее он был отказаться от многого, и Покателло иногда думал, что брат, быть может, мог бы отказаться и от своей чести, ради нее... Иногда, в тех драках что сопровождают любую молодость, Покателло замечал что берег себя брат излишне, что много думал о себе, много важничал но мало рисковал. И теперь, сейчас, здесь, брат был наверху, он отдавал приказы и повелевал но не торопился оказаться в бою первым... А Покателло не боялся ни чего. Его лицо было изуродовано палицей рогатого врага. Руки его, некогда покрывавшиеся красивым, отливающим цвета тувар-нанковой коры мехом, теперь были похожи на руки импа. От шрамов розово-серые и лишенные волос. Пусть брат, славит властного бога. Его же путь - хаос. Хаос и разрушение. И нет стези достойней великого воина!

Три весны и три луны они шагали по заросшим ками равнинам. Три весны и три луны они, как острие копья, вонзались в плоть взбесившегося зверя. Много его братьев полегло, прежде чем они дошли до этих склонов. Многие пали от полученных в боях ран. Многие сошли сума или были истерзаны обезумевшими от рапсодии товарищами. Многие просто вернулись, уставши от войны и не видя ей конца. Многие, но не все. Не он. Вот уже пятый день перед взором бредущих на север воинов-воронов поднимаются, ширятся, нависают Лукумы. Серые. Зеленые. Обещанные. Жрецы указали им путь. Жрецы и Ворон закляли их отправится в этот поход. Матери и жены благословили их своими слезами. Копья и щиты обещали им хранить верность. И они отправились. И шли они туда, куда указывали им их сердца. И овладели они всем что встретили на дороге своей. И пришли они к горам. И должны были овладеть горами, как импийскими женщинами, такими-же холодными, гладкими и серыми, но скрывающими в себе то сокровище что однажды потребуется каждому воину.

И фортране пошли. И овладели они склоном. Затем другим. И снова пылали деревни импов. Снова Покателло обрушивал на головы спрятавшимся серокожим детенышам их дома. Снова он приносил Йеши уши, зубы, головы и сердца врагов. А потом все закончилось.
Закончилось столь же внезапно, как только может закончится жизнь воина. Оборвалось. Лопнуло. Провалилось во тьму.
Хансарская стрела пробила глаз Покателло быстрее, чем он успел разглядеть нового врага. Врага, для которого в языке воинов-воронов еще не было названия. До того дня... до того дня как первые фортранские отряды не столкнулись с первыми же отрядами воинов-охотников. Боль, отравленные стрелы и смерть ждали фортран. Боль, короткие копья, неиссякаемые полчища врагов и смерть ждали хансар. Лукумы, как хитрая импийская потаскуха,что обещались каждому, собрала со всех щедрые дары и не досталась ни кому.

Воннае

Кои Дзи греб, толкая свой каттумарам, уже целый оборот луны, но это занятие было привычным и совсем не тяготило его. Кои Дзи был молод. Тридцатая весна отмеряла значительный срок в жизни хансара или парвсинаина, но для альва это была только молодость. Молодость, обещавшая долгую и наполненную жизнь, нежную любовь, тяжелый и сладкий труд, рождение детей, серебряновласую старость. Но всего этого могло и не случится. Теперь. Когда волны вели его на войну. Зачем он здесь? Разве для этого в муках рожала его мать? Разве об этом мечтал, обучая жизни, отец? Что он здесь делает?
Кои Дзи греб. При хорошем ветре они двигались даже ночью, по-очереди окунаясь в тяжелые сны и не притрагиваясь к веслам. Но попутного ветра не было уже второй день. И он греб. Один из тысяч таких же как он. На одном из сотен каттумарамов с парусами цвета луны. Куда они плыли?
Им сказали "на остров". На остров, что был больше его родного острова. И может был даже больше чем все Аниилы, если их сложить вместе. Зачем им был нужен этот остров? Разве мало на родных островах места? Разве живут альвы один на другом как муравьи? Вожди сказали идти. На то они и вожди... чтобы вести за собой. И говорить. Приказывать. И он пошел. Маленький альв Кои Дзи в большой игре за приз, которого он скорее всего не получит. Получат ли его дети? Нет. Нет у него детей. Не успел еще молодой рыбак встретить той что согрела бы его очаг и наполнила бы его дом жизнью. Что увидит он? Боль. Никто не отдаст им свою землю и свою пищу без боя. Будет кровь. Будут крики. Добивание раненых. Закалывание пленных. Его друзья в крови.
Кои Дзи зажмуривал глаза и видел своих друзей в крови. Он видел свое бездыханное тело, что цепляли крючьями и волокли в общий костер. Он открывал глаза. Вот они были. Крючья. Эти страшные, изогнутые, похожие на когти птицы или скрюченные пальцы ведьмы-старухи деревянные приспособления для сбора трупов предусмотрительные альвы везли с собой**. Везли на его каттумараме. Все было просчитано. Столько умрут. Столько выживут. Выжившие будут собирать мертвых в кучи и жечь. Чтобы было чисто. Чтобы было аккуратно. Логика войны. Логика танцующих с копьем. Логика темных альвов.
Кои Дзи не хотел думать о предстоящем, Кои Дзи вспоминал. Перед его глазами проходили картины из детства. Мать, что брала с собой на сбор вэй. Вспоминал, как он, обнаженный нырял с плота, ловко подрезая костяным серпом длинные сочные стебли, а потом обжигался холодным ветром, тщетно подставляя тело солнцу и растираясь колючей домотканной тряпкой. Вспоминал отца, его черные от солнца, сухие, твердые и жилистые от постоянной работы руки. Вспоминал, как он ловко вязал сети, как умело и быстро выдалбливал острым камнем из бревна новую лодку. Образы вереницей проходили перед мысленным взором альва, покорно предоставляя картины из прошлого. Их дом. Низкий, прижимистый, с покатой, предназначенной бороться с постоянными ветрами, крышей. Красные переливающиеся угли, в печи. Пряный запах жарящейся рыбы. Отцовские снасти из кости лен-по. Глиняный пол. Отцовские инстументы. Камни, каждый для своей работы. Одним камнем рассекать ствол, другим - отщеплять тонкие полоски и придавать форму. Третьим - заострять другие камни... у каждого свое имя. У каждого свой род и форма. А это кремень - для ножа. А этот - для копья...
Кои Дзи застыл в раздумьях, из-за чего сбился ритм и его окликнули. Альв машинально продолжил грести, лишь бросив взгляд на свое копье. Это твое оружие, Кои Дзи. Ты теперь не рыбак, альв. Ты - танцующий с копьем. Ты теперь будешь убивать во славу Тиавеля...
...чудовища, сожравшего твоего прадеда, и брата его, и жену его.
...
Ты будешь теперь убивать во славу Шаграта...
...бога, чьи жрецы осудили сестру твоей матери на смерть.
Смерть...
И в этот момент, словно предупреждая очередной приступ оцепенения юноши, над волнами, меж стянутых в тугие бревна, бесполезных сейчас парусов, поплыла музыка. Кто-то сильный, полный жизни и тоски по дому, затянул в ясном и звонком утреннем воздухе чистую и пронзительную песнь гём-шаа.
Мелодия понеслась ввысь. Развернула свои невидимые никому, но прочувствованные всеми крылья, и полетела, объединяя плывущих далеко от дома альвов в своей любви к жизни, своей юности и наивной доверчивости к этому миру. Мелодия плыла, летела над водой, она поднималась и опускалась, она обращалась то вперед то назад. И чувствительные к проявлениям музыки, истонченные и умудренные посвященной медитациям жизнью, альвы, покоряясь мелодии то проникали своим умом в будущее, обозревая города до небес и лодки что могли плавать по облакам, то обращались назад, в прошлое, во тьму веков. Туда, где их предки впивались зубами в сырое мясо и раздирали себе ногтями лицо, пытаясь совладать с одолевающим рапсодиевым голодом.
А потом мелодия сменилась.
И заиграл новый мотив. Тревожно вибрировал он, отзываясь в сердцах. Не созерцанию призывал он дрожанием своим. Не к спокойствию духа вел он.
Как крылья дракона, расправилась эта песнь над парусами. Как когти дракона, проскрежетала она по сердцам воинов. Как зов дракона, призвала песнь к бодрости души слышащих ее.
К битве.
К бою.
К смерти, вела их в этот раз гём-шаа.

И они погибли. Почти все. Не сразу. Не враз. Кто-то так и не увидел острова, опрокинувшись в воду от удара разъяренного морского чудовища. Кто-то погиб на берегу, встретив грудью расколовшее щит и прорвавшее доспех копье моколе. Кто-то в глубине острова, предавая огню чужие жилища сам забыл об осторожности.
Не напрасно щемило сердце юноши. Не напрасно проливала слезы его мать. Не всем суждена долгая жизнь и умудренная старость. Не всем судьба вдохнуть полной грудью эту жизнь. Но спасибо богам и за то что есть.

* Каттумарам - плавсредство, состоящее из двух связанных корпусов (лодок-долбленок). Корпуса соединены балками, пространство между которыми закрыто сеткой, по которой передвигаются члены экипажа. Имеет прямой парус и может двигаться посредством весельной тяги.
** Деревянные "крюки" имели и другие способы применения, но юный*** Кои Дзи про войну знал не все, а только самое впечатляющее.
*** Растянутая юность - плата за высокий интеллект и длительную жизнь. Ведь большой и сложный мозг - продукт диференциированной неотении.

Цедя бокал амброзии философ размышлял о вечности, бренности бытия, и долголетии альвов. Что принесло оно им? Сначала мудрость и мастерство. Ведь каждый альв за долгую жизнь успевал постичь многое, и многому обучить родичей.

Что еще? Касты. Разделение общество произошло само собой. Бурный рост населения, вызванный успехами в сельском хозяйстве, поставил вопрос о структурировании общества. Тогда логичный ум подсказал форму - специализация и разделения по родам деятельности.

Сёгунат? Пожалуй нет. Произошедшее недавно укрепление государственности в первую очередь было ответом на вызовы ереси Синтъяла, еще на военные угрозы. Дракону Тиавэлю нужна была четкая пирамида власти и он ее построил. Сёгуны подчинялись дракону и несли его волю. Они собирали, обучали и содержали танцующих-с-копьями, чтобы за их словаи стояла сила.

Большие войны и экспансия в далекие земли? К сожалению, да. Социалный рост вверх для альвов практически отсутствовал. Сёгун часто переживал всех своих наследников, та же история была и с приближенными к ветви правителя. Зато социальный рост прекрасно работал вширь. Но вновь захваченных землях появлялись новые сёгуны и собирали себе приближенных.

Вот и в этом веке. Хотя войну импам отозвали за ненадобностью, но флоты и армии альвов, как и в прошлом веке уходили по морской глади за горизонт. Ветер нес судна с серебряными парусами на встречу триумфу или смерти в темных водах. Триумф или смерть!


Получатели: Иктуаталь, Велирия, Тулхын-Отыр.

///

Получатели:

Война поглощала Ррахтею, горели деревни, умирали женщины и дети. Полчища альвов на лодках заполонили все прибрежные воды не считаясь с потерями, заваливая трупами побережье. Моколе сплотились, Ррахтейский синг сражался изо всех сил, но враги были уже на острове.

Восьмой век Эры Королей. Развитие технологий Хансар.

Регулярные дипломатические и торговые контакты с соседними племенами вели к постепенному освоению чужеземных технологий. В частности в восьмом веке Хансары научились производить долбленые лодки и щиты, изготавливая их из местных пород дерева Тувар Нанк. Если лодки имели непосредственное применение в прибрежном рыболовстве, которым занимались представители племени Лэнпоан Йох, то щиты в качестве предмета боевой экипировки распространения не получили и оставались исключительно ритуальной вещью. Малая популярность щитов вероятно была связана с поголовным использованием воинами-охотниками боевых луков, которые сложно было применять вместе с тяжелыми защитой.

Другим немаловажным открытием, совершенным предположительно либо колонистами, заселенным на западные пустоши, либо сборщиками корней для нужд армии, было окультуривание кустарника Сухмат. Массовый сбор этого растения привел к поредению зарослей и начавшаяся высадка потребовалась, чтобы компенсировать эти потери. Отростки Сухмат проращивались и закапывались в почву вокруг хансарских поселений, распространяясь благодаря неприхотливости растения к условиям в новые регионы.

С именем Вулы-Таксара, воина из Вохсаран Йох, часто связывают одомашивание тотемного животного этого племени. Согласно сказаниям, боевые вохсары повсюду сопровождали своего хозяина, жившего в начале восьмого века, и участвовавшего в войне с импами. Неизвестно насколько реальной была личность первого из хансар, кто приручил хищных обитателей лесов, однако к концу века одомашенные вохсары встречались уже по всему ареалу обитания Хансарских племен.

Восьмой век Эры Королей. Дипломатические контакты Хансар.

Ключевым событием в области международных контактов Хансар как правило считают кровавое столкновение с армиями Фортран, которых обитатели северных лесов первоначально приняли за горный подвид Моколе. Ранее с этим народом контактировали только редкие торговцы Тынастан Йох, остальным же Хансарам южные соседи оставались неизвестны, а потому, несмотря на то, что оба государства одновременно вели войну с Имп-ериумом, координации между силами, атакующими Лукумские горы, не было. Столкнувшись в одном из горных районов, орды Хансар и Фортран устроили между собой резню, однако при этом ни одна сторона не смогла достигнуть ключевого успеха и земли, ставшие ареной для битвы, остались незанятыми на начало века. По поводу происшествия известно о проведении переговоров между Хансар Йох Акатты и делегацией Шалисфай-Умган, но нет данных об их итогах, во всяком случае датированных восьмым веком.

Кроме встречи с фортранами стоит отметить также продолжающееся дипломатическое и торговое сотрудничество с Альвами, новые соглашения с парвсианами и путешествие хансарской делегации на праздник Гармонии в Канпокхонг.


Получатели: Шаграт.

///

Тишас уже был стар, когда настало его время. Время смерти, которое приходит к каждому ящеру. К кому-то раньше, к кому то позже. Но перворожденные не боялись смерти. В их легендах, в поверьях, все это не более чем просто сон. Понятия очень схожие, переплетающиеся в творчестве, что не странно если учесть что парвсиане верили в перерождение.
В учениях Шас-Катаналь есть: "Мы иногда разговариваем с тварями, животными окружающими нас. Но не обращаем такого внимая на рыб, жужжелей, птиц, деревья.... Хотя хаос и лично Йэшу адресуют нам свои послания сквозь все, живое и неживое. Даже с помощью воды морской или огня от племенного костревища. Его послания падают нам с неба со звездами, сигналят тучами и громом с молниями. Нужно только открыть глаза и смотреть, впитывать в себя его слова. Открыть сердце и душу, возвеличится. Всюду, куда ни глянь, есть послание бога нашего. Научится видеть, чувствовать, и увидите путь. Нужно быть готовым к знакам, которые укажут дорогу к теням маковиц, под которыми и произойдет встреча с истиной, с хаосом."
Тишас Раншасу ушел, в тот самый, длинный путь для встречи в тенях маковиц. Распознал ли он знаки? Смог ли почувствовать, увидеть, услышать то, что адресовано было высшей силой? Многие ответят - да. И среди этих многих будут не только парвсиане, но и альшисай, над которыми он покровительствовал. За его, весьма короткое, время правления, Ашнисарат продвинулся дальше, чем многие века перед этим. Не зря Эшвигай в свое время возлагал столько надежд на сына. При Тишасе правиштани, которых он одарил, открыли не только обжиг глины, но и продвинутые печи, в которых научились делать чудный материал, изашай*. Не то, чтобы раньше ящеры не знали этого материала, все же было когда-то давно возникшие вулканическое стекло, которое еще обсидианом зовут. Правда использовалось оно в основном по мелочи, для обработки материалов или совсем не использовалось. А вот когда правиштани научились делать изашай сами... Вот тогда и была оценена ценность этого материала по настоящему. Чаши, флаконы, бусы, браслеты трубки, вазы, сосуды, серьги, амулеты, материал для инкрустаций и накладок. Конечно, не материалы первой необходимости, а более предметы роскоши... но какие перспективы! Правда говорят так же, что изобретение изашая принадлежит не правиштани, простым рыбакам, которые готовя пищу на своих стоянках, разводили на прибрежном песке костры и подпирали горшки кусками извести, создав тем самым условия для возникновения стекломассы. Но история умалчивает о том, что было на самом деле. А в Ашнисарате принято считать что правиштани может стать любой. Вот отсюда и идет легенда.
Кроме этого, под эгидой Раншасу правиштани и знахари, из числа лучших, вместе с представителями альшисай открыли для себя медицину. Да, на островах это было уже давно, для альшисай это не было новым. Но теперь в Ашнисарате тоже можно было лечиться от травм и болезней (хотя парвсиане и были имунны к ним, но сосуществование рядом с менее приспособленными альшисай научили их разбираться в болезнях не хуже других).
Единственным в чем не преуспели правиштани, это выполнить свое обещание об усмирении природы, прежде чем правитель испустил дух. Но он очень верил в них. Потому продолжали самые светлые умы Ашнисарата свою тяжелую и марудную работу.
Чего уж греха таить, в общей сложности Тишас запомнился жителям Ашнисарата как мудрый и достойный правитель, не смотря даже на отсутствие ошеломительных военных успехов на южном фронте, как при его отце. Но в отличие от отца, Тишас придал гораздо больше внимания самому государству, чем вечной войне с шсдевере. И это привело к результатам. Курган, который был насыпан на месте погребения великого правителя Ашнисарата, возвышался практически на десяток метров. А рядом была вымощена небольшая часовня.
Наследием, которое оставил после себя Тишас Мудрый, должна была воспользоваться его дочь. Ширайя. Говорят что она хороший лидер. Что харизматичная, что смелая. И что унаследовала от отца так же и мудрость и видение. Так ли это? Трудно сказать. Потому что первое, что сделала Ширайя, это созвала варшас. Война. Вновь и вновь. Освобождение Етхирншасса не может так просто остановиться. Или может?


Получатели: Иктуаталь, Шаграт, Велирия.

===----===
Боевые кличи, попытки прорыва. Сотрясались ряды сингрудов. Уже не первый раз импы пытались прорваться и ясно было что оставлять вал нельзя. Воины были готовы встретить тех кто попытается перелезть, но оказались не готовы что тех окажется так много. Что с таким рвением и остервенением будут сражаться импы. Пала первые линия деревянного народа. За ней вторая. В рядах защитников Вирауса показалась брешь. И туда хлынули импы. Когда защитники города пришли в себя бой кипел уже внутри. Сам Тийкас Даэдра, вел импов в этом бою и никто не мог удержать их. Вскоре резня шла уже на улочках поселения между хижинами и другими постройками. Импы и сингруды убивали друг-друга. Щиты упирались в щиты, копья, ножи и булавы обагрялись кровью. Тийкас Даэдра чувствовал победу. Она носилась рядом с ним в воздухе. С потоками воинов неслась подобно реке после ливня, снося все на своем пути. Сингруды пытались их задержать, но тщетно, они лишь гибли под ударами импского оружия. Кровь лилась с обеих сторон, но победа склонялась лишь к одной. Говорят что Тийкас лично обезглавил дракона. Великое чудище, именовавшее себя богом. Нету богов кроме Велирии. И никогда не будет. Вираус, вырезан и сожжен. Не осталось более ничего, от когда-то гордых и хитрых деревяшек. Только пепел и эхо слез.
Тийкас Даэдра улыбался. Сегодня был славный день.
===----===
Вакх Калан облетела неожиданная весть. Небывалое случилось! С гор спустились демоны! Все правда говорят о чудищах живущих на высоте! Они пришли! Быстрее! Быстрее собирайтесь на улицах! Толпитесь на площадях! Об этом будут рассказывать внукам! Лишь дурак пропустит такое зрелище! Говорят пришли чудища искать разговора с Шейлами! Волновался великий Канпокхонг, город на город знаний и гармонии. Кишели народом его улицы! Солнца стояло высоко, лучи грели, а на улице стоял шум. Кто-то играл, кто-то просто кричал, чтобы пропустили. Аэмингай облепили все вокруг, чтобы увидеть тех демонов, что спустили с гор. Яркая то была толпа. Но потом настала тишина. Тишина. Удивление. Интерес. Чуточку страха. Идут они. Не выше аэмингай. Не больше. Но страшные, шипастые, зубастые. Покрытые шрамами – уж воины это видят. Мужчины, бойцы, отцы многих – уж женщины в том не сомневаются. Мало одежды на них, но много оружия, спины их сгибаются под тяжёлым грузом. Медленно и надменно двигаются гости через толпу. И тихо, лишь шепотом переговариваясь расступаются аэмингай, пропуская к Шейлам. Говорят что несли с собой эти демоны головы. Головы поверженных врагов, что были похожи на деревья больше, чем на что живое. Говорят что это было предупреждения. Что эти деревья пытались забрать у демонов что-то и проповедовать свою ересь. И что так будет с каждым, кто посмеет повторить их путь.
===----===

Получатели: Велирия.


Получатели: Иктуаталь, Шаграт.

12 БС вырубка, добыча, сбор и посадка южного сухмата.
Теперь земледелие происходит следующим образом: после вырубки и выжига леса на этом месте несколько десятков лет выращивается кукуруза, затем когда земля перестает хорошо плодородить, высаживается лес и восстанавливается экосистема следующие 80-100 лет и цикл повторяется. Также леса высаживаются везде, где по тем или иным причинам (лодки / вырубки / кукурузные поля) он был ранее уничтожен.

На священную гору 06.06 отправляются безоружные священослужители и мастеровые с небольшой охраной от импов (если друг втретятся) дабы установить там храм Сентеотлю и достойно почтить память погибших войнов. (1 БС аватара)

Строится дорога в земли доимор для расширения дружеских уз и торговли. 05.14, 05.13. (2 Бс Аватара)

1 Бс передается Хэладауру. (если доиморы примут договор, то на гильдию, если нет, то на любые нужды).
Приказы армиям в открытую.
Ополчения собираются в городах 08.14 и 03.09 и строят укрепления на 06.07 и 07.07 на случай контр-атаки импов или любой другой угрозы.
Ополчения из 05.12 и 07.10 атакуют импов на 08.07 и 08.06. При встрече с хансарами, если они пришли на место раньше, не вступать в бой, а отступать. По возможности также строят укрепления.