Мир Пафос-Привода: Дважды два равно ... | ходы игроков | Терра Инкогнита

После долгой и унылой бюрократии, избавиться от которой в пределах Союза так никому и не удавалось, как ни старались в поте лица товарищи коммунисты, товарищу Штормову наконец-то подписали бюджет для так давно планируемой им экспедиции. Плыть далеко на север, чтобы поставить там наблюдательную станцию - что может быть лучше? Конечно, планируется полная автономия, и на маленькой субмарине грузы, которые едва влезли на борт четырех атомных ледоколов, не протащить. Остается только выполнить последние приготовления, выдать последние инструкции, и можно выдвигаться.

Полярная экспедиция. Свежий ветер в лицо, размытая полоса полярного сияния в чёрном небе среди арктических звёзд, да приблудный медведь... так и остались в не столь уж близкой перспективе. Несколько суток подряд Штормов метался на ночном скором поезде "Красная стрела" между Москвой и приморским Ленинградом: некогда прорубленное забытым царём "окно в Америку", успевшее побывать столицей Революции, создавшей СССР в его нынешнем виде, теперь должно было стать базой для экспедиции Штормова. Сам Аристарх Геннадьевич большую часть времени сражался с бумагами, горы которых росли на рабочих столах и в портфеле как головы Лернейской гидры, лишь умножаясь от собственного уничтожения. Бумаги, бумаги, бумаги: жёлтые, серые, белые, с печатью, с двумя печатями, с пятью печатями, копии бумаг, копии копий бумаг... Конца этому было не видно, но Штормов, сталкиваясь с необходимостью заполнить, получить, заверить очередную кипу бумаг, только улыбался и кивал, перед тем, как с неизвестно откуда берущимися силами броситься в бой снова.

Станция, которую необходимо было установить на Северном Полюсе, состояла из трёх основных компонентов: приёмо-передающей радиостанции волн короткого и ультракороткого диапазона высокой и сверхвысокой мощности, пробивающих слой Хивисайда, обсерватории оптического и радиоволнового спектров и детекторной установки "Иван Гирин". В целом три компонента позволяли дать полный обзор неба над северным полушарием планеты, регистрируя объекты диаметром до пяти миллиметров и позволяя установить прямой телемост хоть с Чёрным Солнцем. Помимо них станция включала в себя и полный набор вспомогательных и подсобных элементов: длинноволновую антенну для прямой связи с Москвой, комплект жилых помещений будущего городка Мирный, уникальную плавучую оранжерею "Академик Вавилов", которая, с помощью станции "Алексей Вангенгейм", что будет точечно модифицировать климат над участком Ледовитого океана, и зеркала-отражателя, которое планировалось запустить в ближайшее время с Байконура, станет житницей для полярного экипажа станции, океанографические, гляциологические и эколого-биологические лаборатории, филиал медицинского центра им. Леонида Рогозова, полярный аэродром, два ядерных реактора (основной и резервный) для энергообеспечения всех потребностей станции и даже телестудию для записи учебных, научно-популярных и художественных фильмах о природе Арктики. Ко всему этому добавлялись тонны провизии, центнеры медикаментов, десятки и сотни килограмм других расходников.

Ко всему этому добавлялся главный, жизненно необходимый компонент, без которого станция так и осталась бы грудой металлолома: люди. Инженеры-строители и слесаря, ядерщики, радиотехники всех мастей, астрономы, моряки, лётчики, врачи и, конечно, исследователи всех специальностей и направлений - больше десятка тысяч человек откликнулось на опубликованный в "Правде" клич Штормова о поиске добровольцев в экспедицию. Станция не нуждалась в таком количестве работников, поэтому составленная Аристархом Геннадьевичем конкурсная комиссия в несколько этапов отобрала самых подходящих кандидатов. Разумеется, комиссия не забывала о том, чтобы каждый из прошедших отбор на отлично знал свою специальность, однако, предпочтение отдавалось наиболее смелым умам, нестандартно мыслящим энтузиастам, искренне влюблённым в Север и в Небо - только у таких был реальный шанс получить место в экспедиции.

И вот, этот момент настал. Атомные ледоколы "Иван Сусанин", "Садко", "Одиссей" и "Тритон" стояли у причала в Ленинградском морпорту. Штормов, в крайний раз покинув Московский вокзал, неспешным шагом вошёл в вестибюль метро и встал на эскалатор. Торопиться было некуда: бумажная работа закончена, а отплытие только завтра. Можно погулять по городу. Можно повидаться со старыми студенческими друзьями. С мамой увидеться...
...нет, лучше, пожалуй, прочитаем внеочередную лекцию "Есть ли жизнь на астероидах" в ленинградском центральном ДК. А сразу после лекции - бегом, на корабли: нужно всё ещё раз проверить в последний раз. Достаточно ли провианта? Не просрочены ли медикаменты? Реактор нигде не барахлит? Корабли, конечно, и так блестят, но ещё одна проверка лишней не будет, так ведь?

Собранная трудами Аристарха экспедиция заставляла гордиться собой. Унылые бюрократические препоны были серьезным препятствием даже для старого и опытного академика наук Союза - но неистребимая тяга к открытиям Штормова была все же сильнее. Казалось бы, он предусмотрел практически все, что только можно предусмотреть. Источники энергии - есть. Оранжерея для пропитания - есть. Конструкционные элементы для сборки замкнутой экосистемы - есть. Даже договор с Северным Морским Альянсом об открытии "коридора", пробитый на высочайшем уровне товарищем генсеком Шиповник - и то есть! Столкнуться с агрессивными драккарами викингов или линейными кораблями Альбиона было бы крайне неудачным итогом совершенно мирной экспедиции.

Чего товарищ Штормов не мог предусмотреть никоим образом - это того, что их будет ждать на полюсе. Просто потому, что туда еще действительно ни разу не ступала нога советского гражданина. Аристарх готовился к выживанию в холодах, к установке лагеря на подвижных шельфовых основаниях, к штормовым ветрам и режущей ледяной крошке.

Реальность превзошла все его ожидания. После долгого и трудного прохождения приполюсовых вод, в которых чуть не потеряли "Одиссея", затертого льдами, после восхождения на ледяные скалы - восхождения, которое одолели едва ли двенадцать человек, лучших из лучших изо всей научной экспедиции... после того, как астрономические наблюдения однозначно указали, что они добрались до географического полюса планеты, перед Аристархом предстали гигантские сверкающие Врата.



Полузасыпанный снегом обломок чего-то гигантского при детальном рассмотрении оказался фрагментом какого-то сложного пехотного вооружения. Заставлял задуматься тот факт, что этот фрагмент насчитывал в поперечнике пятьдесят два метра! Какие же гиганты обитали здесь раньше?

Колдовской туман вращался внутри Врат, похожий на свечение далекой галактики. Совершенно точно можно утверждать, что эта находка таит в себе огромный потенциал - и то, что основать полярную станцию, не разобравшись с загадкой этого места, не получится. Кто знает, что - или кто, может напасть на её сотрудников, выйдя из неизученного портала?

Штормов отхлебнул из металлической кружки дымящейся на морозе чёрно-коричневой жижи - советского чая со слоном, от одного запаха которого любому альбионцу бы сделалось плохо. Сейчас, во времена разрядки в отношениях с Северным Альянсом, профессор МГУ и академик легко мог раздобыть и альбионский чай, причём высшего сорта, однако, Штормов оставался верен чаю со слоном, вбухивая по пять ложек сахара на кружку. Маленькая экспедиционная партия встала лагерем в стороне от Врат, работы, в которых Штормов участвовал наравне со всеми, только что завершились, и теперь полярники наслаждались коротким отдыхом.

Ситуация была... странной. Находка, судя по всему, уже превосходила все ожидания от экспедиции, но она была непредсказуемой. Нет, не так: непредсказуемой. Врата, абсурдным образом воткнутые ровно на географическом полюсе планеты, нахально подмигивали пурпурным светом, не собираясь так просто раскрывать своей тайны. И, тем не менее, они явно были здесь уже давно, и не похоже было, что последние годы ими кто-то пользовался. Штормов неторопливо допил чай, его высокоразвитый мозг в это время быстро обрабатывал и отбрасывал гипотезы, идеи, возможности и следствия. Когда чай кончился, Штормов развернулся кругом и нырнул в палатку.

В палатке было тепло (кто-то уже сжёг таблетку сухого спирта), светло, тесно и шумно. Полярники ели экспедиционный паёк, болтали, смеялись. Кто-то расслабленно и меланхолично перебирал струны гитары. Штормов тронул гитариста за плечо: "Можно?" завладев инструментом, он ударил по струнам и извлёк из них резкий, жёсткий звук, контрастировавший с мелодичным перезвоном предыдущего музыканта:
Здесь вам не равнина, здесь климат иной: идут лавины одна за одной, и здесь за камнепадом ревёт камнепад. И можно свернуть, обрыв обогнуть, но мы выбираем трудный путь, опасный, как военная тропа...
Полярники на минуту притихли, смятённые резким звуком штормовского голоса, потом расслабились. Чьи ещё песни петь в такой экспедиции, как не всем знакомого барда?
Нет алых роз и траурных лент, и не похож на монумент тот камень, что покой тебе подарил. Как Вечным огнём сверкает днём вершина изумрудным льдом, которую ты так и не покорил...
Собравшиеся начали подпевать, благо каждый куплет песни заканчивался повтором. Сначала несмело, но к хору присоединялись всё новые и новые голоса.
Мы рубим ступени, ни шагу назад, и от напряженья колени дрожат, и сердце готово к вершине бежать из груди. Весь мир на ладони, ты счастлив и нем, и только немного завидуешь тем, другим, у которых вершина ещё впереди.
- Весь мир на ладони, ты счастлив и нем, и только немного завидуешь тем, другим, у которых вершина ещё впереди, - грянул стройный хор мужских и женских голосов. Песня смолкла, сменившись немой тишиной, и на минуту стали слышны завывания ветра за пределами палатки.
- Привал окончен, - прервал молчание Штормов, - за работу, товарищи.

Закипела деловая суета. Первым делом нужно было установить удобный трап для того, чтобы и другие участники экспедиции могли подняться ко вратам. В перспективе к трапу должен был добавиться грузовой лифт, способный поднимать тяжёлую технику. Затем следовало соблюдая все предосторожности извлечь из-под снега найденный фрагмент оружия и попытаться, сначала путём внешнего визуального осмотра, поискать на нём какие-либо знаки, указывающие на способ его активации или ухода за ним. Предстоял также длительный и тщательный осмотр местности в поисках других таких же или иного рода фрагментов - в этом должен был помочь полярный аэродром и несколько лёгких самолётов, которые сейчас разворачивали ниже, не на этой верхотуре.

Наконец, оставались Врата. Для начала, для их исследования сделают следующее: возьмут металлический шест, примотают к нему синей изолентой маленький глубоководный зонд, модернизированный так, чтобы его датчики температуры и давления работали и в атмосфере тоже, да и за её пределами, если понадобится, подвесят к зонду клетку с двумя лабораторными крысами и опустят всё это в портал. Соваться туда самим явно пока ещё рановато.

Проблемы, с которыми столкнулась экспедиция товарища Штормова, бросали вызов даже лучшим пионерам-первопроходцам Союза.

При попытке установить даже трап, не говоря уж о серьезном грузовом подъёмнике, горные инженеры спровоцировали начавшееся движение, казалось бы, вековых и незыблемых льдов. Потерь среди полярников удалось избежать только за счёт усилий самого Аристарха, работавшего наравне со всеми, и первым почувствовавшим нарастающую вибрацию под ногами - стальные фермы же, из которых собирали трап, ушли под лёд.

Авиация так же не смогла работать в окружающей Врата местности. При подъёме более, чем на двести-триста метров постоянные непрекращающиеся метели скрывали все, что могла бы заснять аэрофотосъёмка, а лететь на бреющем полете, не поднимаясь больше чем на что метров выше ледников - смертельно опасно из-за рельефа местности.

Наибольшего успеха добился пеший отряд, изучавший долину вокруг громадной арки. Исследователи смогли очистить ото льдов предмет, оказавшийся не фрагментом оружия, а, как стало ясно после подъёма скрытой ниже уровня льдов части - гигантским духовым инструментом в форме рога. Датировать находку не удалось ни с помощью радиоуглеродного анализа, ни по описаниям, с помощью привлечения историков. Аристарх был уверен, что этот предмет когда-то имел сильную энергетику, похожие чувства он испытывал, когда в своей культуроведческой экспедиции изучал древние драконьи скелеты. Но какой природы была эта энергетика - сказать сейчас не мог.

Попытка же засунуть во Врата зонд определенно имела некоторый результат, но сказать с уверенностью, является он положительным, или отрицательным, было крайне сложно.

Зонд был благополучно извлечен назад, но полностью вышел из строя. Инфракрасный термометр показал температуру поверхности зонда в -273 градуса Цельсия, или же в несколько десятых Кельвина. Многослойная оболочка, рассчитанная на высокое давление, разбилась в мелкие осколки, став хрупкой, как стекло. Отправлять крыс после этого через арку не стали.

Штормов склонился над столом с картами. "Столом" - это громко сказано, скорее, маленьким складным столиком: больше в палатку близ Врат бы не поместилось, а обустроить более серьёзный лагерь никак не выходило из-за проблем с установкой трапа. Хорошо ещё, что рации работали исправно, и остаться здесь, на Полюсе, без связи полярникам не грозило. На несколько мгновений Штормов застыл, задумавшись, затем быстро начертил карандашом несколько маршрутов. В это время полярники негромко переговаривались: последние события остудили горячие головы.
- Товарищи, я хотел бы от вас услышать, - произнёс он, - А как вы сами полагаете, с чем мы с вами здесь столкнулись?
- Инопланетяне! - хором раздались сразу два или три голоса.
- Какие-то... оккультисты, может быть, это построили?
- Нам всем всё это мерещится!
- Точно! - со смехом поддержали высказавшегося ещё несколько, - Нет никаких Врат, просто мы видим, что они есть!
- А что, если, - раздался хрипловатый бас Марата Петровича Павленко, инженера, строителя, механика и астронома, - мы столкнулись с чем-то принципиально непознаваемым? Так, что сколько бы мы ни прилагали усилий, чтобы понять, что здесь происходит, мы будем всё больше и больше запутываться, кажущееся понимание будет манить нас, словно мираж, а потом из Врат вылезет нечто и съест нас? Вы думали о таком варианте, Аристарх Геннадьевич?
- Думал, - признался Штормов, - Но, допустим, если вы правы, Марат Петрович, - что вы предлагаете?
- Прекратить всё это. Уничтожить Врата, присвоить Рогу инвентарный номер и заняться тем, для чего мы сюда и пришли - строить наблюдательно-астрономическую станцию.
- Это, конечно, возможно, - спокойно ответил Штормов, - но вы же понимаете, что это - не решение проблемы. Наш долг, - голос Штормова стал громче и сильнее, - наш долг в том, чтобы смело шагать в неизведанное, бросая ему вызов! Пусть даже нам встретилась действительно неразрешимая загадка - нам должно быть безразлично это. Думать. Стремиться. Строить. И тогда все "неразрешимые" загадки падут под натиском Человека Разумного!

- Нам придётся перейти на поиски с земли, - озвучил Штормов то, о чём все думали, но что не решались высказать. Используем снегоходы, где они не пройдут - пойдём пешком. Я тоже приму участие: мне кажется, я запомнил психический следу Рога и смогу обнаружить такой же. Так. Это первая часть. Вторая... - Штормов собрал карты на углу стола и аккуратно сложил их в несколько раз. Под картами оказался аккуратный чертёж, неизвестно как начерченный здесь, в тесноте. - Это зонд. Новый зонд, который я спроектировал. Он будет работать при абсолютном нуле и не разрушится, как тот, предыдущий. У него есть камера, микрофонов нет - при абсолютном нуле они бессмысленны, конечно. Изготовим его в наших полевых мастерских и опустим в портал, как предыдущий. Далее. Надо осмотреть сами врата. Кстати, кто-нибудь догадался заглянуть на их обратную сторону? Я - нет. Следует также поискать знаки и символы, на Роге их не было, но тут - вдруг повезёт? Вперёд, товарищи, за дело! Загадка Врат зовёт!

Марат Петрович:

Как известно, любой советский товарищ отличается от всего прочего человечества в первую очередь смекалкой. И именно ей воспользовался Аристарх, чтобы собрать новый зонд для сканирования. Имея исключительно подручные средства - прозрачный стеклянный термос (который пришлось тщательно отмыть от того самого чая "со слоном") и ведерный кипятильник, предназначенный для кипячения того же самого чая в полевых условиях, идеально проходящий в отверстие для пробки, товарищ Штормов в полевых условиях быстро запихал внутрь термоса камеру, вынув её из прочного, но совершенно не защищающего от холода корпуса, сунул следом кипятильник и тщательно замотал дырку синей изолентой.

На этом зонд был закончен, и второе исследование Врат позволило получить картинку с той стороны. В течение секунд трех. Зонд действительно проработал при абсолютном нуле - до тех пор, пока не был разрушен совершенно по иной причине.

На картинке, переданной камерой из стеклянной колбы, Аристарх отчетливо заметил звероватого вида образину, состоящую чуть ли не из чистого льда. Образину, ростом метров так под пятьдесят. Одетую в обычную - для своих габаритов, кожаную броню, сопоставимую по толщине с броневым поясом советского линейного корабля. И вооруженный палицей - способной проломить тот же линкор ударом прямо в броневой пояс, и достать до трюма.

Последним изображением, который передал зонд, была громадная волосатая ступня ледяного гиганта, попросту наступившего на несчастный термос и раздавившую его вместе с камером и кипятильником.

А следующий шаг гигант сделал во Врата. И перед товарищем Штормовым очень быстро встала новая проблема...

- Марат Петрович, уводите людей вниз! Если я не вернусь или не подам весть через пятнадцать минут - считайте меня мёртвым, сворачивайте экспедицию и уходите к советским берегам! - крикнул Штормов в сторону замерших в оцепенении полярников. Затем он сорвал с плеча рацию и прокричал туда: - Штормов - всем! Код "свинец", повторяю, код "свинец"! - Это означало высочайший уровень опасности и немедленное свёртывание всех работ. Мирная советская экспедиция на четырёх неповоротливых ледоколах легко могла стать жертвой гигантского создания ("а ведь правы были те, кто поминал инопланетян" - молнией пронеслась в голове Штормова мысль - "потому что кто ещё такие ётуны, как не жители какой-то другой планеты?"), и первостепенный долг её начальника был не допустить этого ни за что.

Штормов вернул рацию на место, оставив её включённой, и, по колено в снегу, побрёл прямо в сторону гиганта, кожей ощущая нарастающий мороз. Сконцентрировавшись на точках тела, связанных с гипоталамусом, Штормов увеличил скорость распада сахаров и жира в своём организме, искусственно удерживая температуру тела на совместимом с жизнью уровне. Долго так не протянуть - можно отравиться метаболитами, но, с другой стороны, какой у него выбор?

- Приветствую вас, о сын Бергельмира! - Штормов быстро вспомнил, как полагается разговаривать в таких случаях, а контроль над телом позволил усилить голос так, чтобы гигант его услышал - меня зовут Аристарх Штормов. Я и мои товарищи с миром пришли на эту землю и, в знак дружественных намерений, возвращаем вам этот утерянный вами рог, который по праву принадлежит вам! - Штормов показал рукой в сторону очищенного от снега рога.

Шансов, что это сработает, было явно немного. Но медленный ётун хотя бы потратит время на то, чтобы поговорить с ним (если повезёт), а это значит, что экспедиция получит отсрочку. Ну, а если удастся договориться... о таком и мечтать трудно.

Сложно сказать, были вызваны действия ётуна словами Аристарха, или же он просто был жестоким и злым агрессором, испытывающим радость при виде чужих смертей.

Потому что выслушав Штормова, гигант поднял ногу... и медленно, не спеша, но столь же неотвратимо, как падающая лавина, топнул по льду.

Аристарха сотрясение льдов отбросило на сотню метров, кубарем прокатив через самого себя раз пять. Стало чуть легче - чем дальше он был от великана, тем теплее был воздух. Обычные минус пятьдесят полюса уже казались чуть ли не курортом.

Уходящим полярникам пришлось сильно хуже. Удар настиг их на спуске. Льды закачались, взволнованные топотом гиганта, разошлись, поглощая отважных советских исследователей... и так же спокойно сошлись, превращая все, что оказалось между льдинами, в тонкий блин.

Ётун злорадно оскалился, и со свистом начал набирать в грудь воздух.

Вот уж действительно - дунет, плюнет...

- Марат, нет! - Сердце Штормова замерло от осознания, что коллег, с которыми он распевал бодрую песню в палатке, он больше никогда не увидит. Штормов не без труда поднялся, прикрывая одной рукой лицо от снежной бури. - Код "ртуть", повторяю, код "ртуть"! Здесь великан-ётун, он агрессивен! - "Ртуть" значило немедленно грузиться на корабли и на всех парах идти прочь.

- Ты, убийца! - крикнул Штормов ётуну, не сдержав эмоций, - слушай сюда! - Штормов сделал долгую паузу, концентрируясь. Исчез верх, исчез низ, исчезла снежная буря, исчез мороз, исчезла рация, из которой какой-то дурак спрашивал, что происходит, исчезло равнодушное серое небо и столь же равнодушная бескрайняя снежная целина, стих всё ещё отдающийся в голове Штормова предсмертный стон товарищей и смолкли последние нотки сомнений. Остались только ётун, инертный, как большой чёрный камень, и его собственный разум, светящийся в мировой тьме как яркая звезда. - Успокойся! - Штормов вложил в это слово предельное количество энергии. Звезда и чёрный камень соединились блестящим шнуром, струной, вибрирующей на высокой ноте от количества сил, которое через неё прошло, проводом, грозящим расплавиться из-за электрического сопротивления. А затем струна лопнула, ударив Штормова прямо по глазам, и через несколько секунд неудачливый полярник пришёл в себя лежащим лицом вниз: внушение огромной силы перегрузило даже тренированную нервную систему. Обычного человека внушение такой силы моментально погрузило бы в долгую летаргию, а подействует ли оно как-то на ётуна... это был вопрос.

В определенной степени воздействие Аристарха действительно повлияло на гиганта. Его перекошенное от злости лицо немножко разгладилось... кажется, он даже едва заметно улыбнулся?

Улыбнулся. Как раз в конце вдоха, прежде чем изо всей силы начать свой длинный выдох. Штормов этого уже не видел, обессиленный своим психическим напряжением.

Зато почувствовал. Как впиваются в тело безжалостные струи ветра, наполненного стужей Нифльхейма. Почувствовал, как деревенеют мышцы, становясь хрупкими, как стекло. Тратя последние силы на безумное, инстинктивное желание выжить - лишь бы сохранить питание мозга! - чувствовал, как дыхание ледяного гиганта отрывает его от льдины и уносит куда-то далеко далеко...


Промороженное практически насквозь, тело Аристарха долетело до океана, и камнем ушло на дно.

Судьба экипажей экспедиции Союзу осталось неизвестна - полюс накрыла такая снежная буря, какой не видели долгие годы. Связи с ледоколами не было, а когда горизонт очистился от метелей - океанская гладь была чистой и безмятежной.