| |
|
|
 – Ты безумен. – Лаконично прокомментировала снайперша. – Твое Солнце наконец окончательно выжгло тебе мозги. – Но-но! – Сурово погрозил пальцем Самсон, не отрываясь впрочем от того, над чем работал. На первый взгляд столярный верстак был не слишком похож на наковальню, но раз привыкнув работать руками новым трюкам учишься довольно быстро. – Солнце несет этому миру тепло и свет. Без него бы он превратился в мертвую холодную пустыню. Прояви уважение. – О, я его проявляю. Это наверняка было непросто – выжечь что-то столь крохотное и защищенное таким крепким черепом. Я благоговею перед его мощью. Комментариев на это уже не последовало. Надо полагать, рыцарь считал себя выше мелочной пикировки. Или просто трезво оценивал свои шансы выйти из нее победителем. Вместо этого он сосредоточился на работе. Предмет лежащий перед ним совсем не был похож на грозное оружие – полый, изнутри металлический цилиндрик с резьбой на одном конце – не сошел бы и за дубинку. Впрочем, он уже давно научился не судить об оружии исключительно по тому, насколько сильно им можно кого-нибудь треснуть. Баланс теперь здорово изменится, придется потратить пару дней, чтобы приноровиться к наличию этой штуки. Чуть дальше на столе стояла шеренга из уже готовых изделий: чеснока из скрепленных между собой гвоздей и прозрачных стеклянных бутылок, наполненных желтоватой мутной смесью. Ничего из того, что сложно было бы достать, если знаешь что и где искать в пустошах, плюс то, что получается из освященного бруска латуни, если часок поработать над ним напильником. Сэр Самсон не знал, почему их называют "молотами" но название ему нравилось. С молотами он всегда был на ты, пусть бы даже и стеклянными. – Поначалу я думала, что ты одержим местью. Это вполне понятный мотив, для того кто пытается стоять на сломанных ногах, едва вернувшись с того света. Я видела много тех, кого в итоге ломали подобные мысли. Но ты другой. Ты вбираешь силу, словно дистикомб влагу. Так приди в дом своего врага, брось ему вызов. Отними все что он имеет и заставь его людей славить себя и свое Солнце. Разве не этого ты желаешь? Почему ты идешь наперекор дыханию своей души? Ведь это безумие. Воплощение того, что ты ненавидишь, сейчас открыт перед тобой как на ладони. Почему вместо этого ты ищешь смерти? Твое солнце снова ослепляет тебя. Так же как это было с садами. – Напротив. Мои суждения чисты как никогда. Ты осуждаешь меня за те времена, когда я во всем полагался на чувство света, но разве не точно так же ты ведома своим чувством-поводырем? В чем смысл просто сменить одно на другое? – И какое же тогда чувство направляет твои поступки? – Перспективы. Положив на верстак винтовку Самсон попытался приладить к ней свое "секретное оружие". Металлический цилиндрик мягко сел на резьбу поверх канала ствола, делая винтовку похожей на оружие оборудованное глушителем. Впрочем, насколько знала девушка, ее спутник был не большим ценителем тишины. Скорее уж наоборот. Он собирался поднять ту еще шумиху. В пику ему Сабару не собиралась нарушать затянувшуюся паузу. Лезть под руку мастеру своего дела ни к чему. Пусть показывает, как сильно он занят. Опытная охотница, она умела своего ждать неделями, а выдержки вспыхивающего от каждой искры Дневного Ходока не хватит и на полчаса. Поделиться своими мыслями ему все равно больше не с кем. – Ты когда-нибудь задумывалась о том, откуда берутся новые люди? – Выдал он наконец, сквозь свой якобы полностью сосредоточенный на мелкой подгонке резьбы вид. Последовавший в ответ ехидный смешок, как ни странно, похоже восприняли как должное. – А я вот задумался. Группа солдат, преодолевшая чуть ли не половину, континента. Трудный путь, что не под силу одиночке. Все или почти все мужчины. Все или почти все – мертвецы, как мы с тобой знаем. Потери в численности неизбежны. Пустоши – суровое место. Местных они не вербуют. Доверяют только своим. По идее банда должна таять как, снег весною. А она напротив – потихоньку растет. Так скажи мне, откуда у них берутся новые люди? Осознание пришло до обидного быстро. Сейчас, когда он Так ставил вопрос, вариантов казалось не так уж и много. Старейший некогда рассказывал ей о древнем Ходоке Окамма, настоящем мастере добывать из людей истину, с помощью правильно поставленных вопросов и остро наточенного бритвенного лезвия. Но вот уж в ком она таких талантов она найти не ожидала. И если начать делать из этого выводы, понять что он имел в виду под Перспективой, было не так уж сложно. В историях, которые рассказывал Дневной Ходок, пока лежал пластом в койке, каждая третья была о том, что зацепившись за один палец, Тьма неизменно пытается пожрать все твое тело. – У потрошителя нет будущего. – Тем временем, как ни в чем ни бывало, продолжал мысль мастер. Драматичные удары по наковальне, которыми можно было перемежать свои слова, ему кое-как заменял скрип отвертки. – Он типичный представитель своего племени. Вскарабкавшись на вершину, он пробудет на ней дни или годы, объединит под своим началом бандитов со всей пустоши, но ничего не изменит. В один из дней хлоп, и его кровь на песке а империя построенная на личном авторитете рушится и прихлебатели рвут друг другу глотку, за ее куски. Сколько таких уже было здесь раньше? Десятки? Сотни? А вот у командира мертвых солдат будущее есть. Четко спланированное будущее с преимуществами рабства в виде кормежки три раза в день и пытками строго по распорядку и новыми "перебежчиками" из дома, со свежеспоротыми нашивками армии зла, тем охотнее спешащими к нему на помощь, чем большего он уже добился. И поверь мне, тебе не понравится жить в этом будущем. – Их там целая автоколонна с бронетехникой. – Верно. И это самая лучшая часть. Новая пауза, наполненная шорохами и скрипами, на верстаке постепенно копился целый арсенал. Впрочем, если собираешься сражаться с полусотней опытных немертвых солдат укомплектованных бронетехникой, глупо было бы отправляться на встречу с пустыми руками? Но Перепелятница знала, закончив собирать боекомплект, он возьмется за резец по металлу и будет украшать то, что сделал улыбающимися львиными головами и цитатами на своем языке, написанными красивыми с вензелями. В этом не было какого-то тайного смысла, и насколько она знала, оно никак не было связанно с его умением заставлять оружие стрелять мощнее, которым она понемногу овладевала. Когда она однажды спросила его, зачем расписывать пулю, которая скорее всего просто помнется и останется в чьем то гниющем трупе – он ответил, что просто хочет, чтобы мир был немного красивее. Даже та его часть что убивает. – Нет, я не сошел с ума. – На лице ее не отразилось и тени эмоций, с таким же успехом можно было пытаться смутить высушенный на солнце череп. Но солнцепоклонник слишком быстро учился читать в чужих душах. Как, впрочем, и всему остальному. – Ты слышала сказку о рыцаре, победившем дракона, а затем, подобравшем золотую монету из его сокровищницы? Нет? Очень жаль... Пойми, этому месту нужен Герой, но нельзя стать Героем, просто заняв опустевшее место на троне мелкого племенного тирана. Новый босс, новые причуды. Сколько уже их здесь было? Десятки? Сотни? Нет, если ты хочешь что–то изменить, тебе понадобится создать Легенду. А это не то, что можно сделать, просто побив один на один местного вожака бандитов. Да и драконов здесь не водится. Однако, одинокий рыцарь, против армии нежити, чей предводитель восседает на бронированном огнедышащем чудовище? Эта история мне по вкусу. – Нет, ты все же безумен. – Повторилась девушка, сокрушенно качая головой. После чего сняла с плеча винтовку и взяла набор для ее чистки. – И что самое страшное – твое безумие заразно. – Мне казалось, я упоминал историю об одиноком рыцаре. – Я слышала сотни твоих историй об одиноком рыцаре. И в каждой из них этот рыцарь путешествовал совершенно один, сражая колдунов и чудовищ, а первое, что он делал после славной победы над очередным ужасным врагом – это спрашивал у оруженосца, осталось ли у них чего-нибудь пожрать. Немножко об арсенале Сэра Самсона:Вот уж чему-чему, а тому, чтобы хорошенько позаботиться о своем снаряжении собираясь ввязаться в опасную авантюру Самсона заново учить не надо было. В разобранному начищенном и разложенном виде его снаряжение полностью закрывало собой стол-верстак, создавая впечатление горы металлического хлама, которую ни один человек в здравом уме на себе не унесет. Впрочем, оно было обманчиво. Каждая вещь имела свое место, каждый элемент снаряжения был подогнан и притянут так, чтобы не болтаться при движении и не издавать лишних звуков. Привыкший в свое время сражаться в цельнозолотом доспехе, бывший Золотой Лев практически не чувствовал веса своего текущего комплекта. Стал чуть тяжелее, сместив баланс к стрелючему своему концу, висевший через плечо на ремне Исповедник, после того, как его дуле обосновалась массивная нашлепка ружейной мортирки. Кумулятивные противотанковые гранаты для которой, украшенные по образу и подобию пуль для винтовки, нашли свое место в подсумках рядом с ними, похожие на маленькие метательные булавы. А вот «стеклянные молоты» бутылки скрытые под плащом за спиной, удостоились отдельной поясной перевязи, застегнутой поверх сюрко которую при необходимости было бы легко скинуть. Освященные бутылки из самого прозрачного стекла, что он сумел найти с жидкостью золотистого цвета. Никогда не друживший со святой водой или ароматическими маслами, Самсон не смог освятить процеженную смесь бензина и машинного масла в них. Но решил эту проблему добавив туда освященную латунную стружку вместо алюминиевой. Слева на поясе висел верный молот. Справа же, напротив него, обосновалась кобура с ручной работы револьвером. Его выточенный с нуля массивный барабан потерял в емкости, по сравнению с заряжаемыми пистолетным патроном собратьями, но зато вмешал в себя четыре винтовочных из тех, что использовал Исповедник. Имени у револьвера не было. Не заслужил пока. На предплечье левой руки нашел себе место небольшой, но выглядящий весьма крепким, малый металлический щит, хитро закрепленный так чтобы его можно было быстро отцепить одной рукой, перехватив в ладонь или просто сбросив, чтобы не мешал. На равом же, под кольчужным рукавом изнутри, припрятаны небольшие ножны с латунным кинжалом, похожим на бронебойный «зуб» Головоломки обзаведшийся отдельной рукоятью. И служащий, скорее всего, тем же самым целям. Так же можно было отметить рассованные по подсумкам и креплениям ремней такие простые, но надежные произведения технической мысли, как противопехотный чеснок, одинаково неприятный и для одетой с сапог с толстой подовой ноги и для мотоциклетного колеса. И набор метальных клиньев, больше всего похожих на узкие четырехугольные кованные гвозди с полукруглой шляпкой и по большем у счету ими и являвшиеся. Не бог весть какое оружие, но бросок такого по-рыцарски сильной рукой, порой позволяет снять часового без лишнего шума. А так же различных полезных мелочей, вроде кусачек, небольшого телескопического щупа, нескольких мотков различной проволоки, лески и изоленты, маленького зеркальца в оправе, спичек, пары стеклянных трубочек и прочих вещей, необходимых тому, кто не первый день путешествует по пустоши и не горит желанием подорваться на первой же встреченной растяжке. Мортирка:Револьвер:Тарч:Кинжал:
|
|
1 |
|
|
|
|
В то время, пока Герой готовился к своему подвигу на огнедышащего дракона - к которому за неимением прочих приравняли бронированное чудище Крюгера, имеющее, как любой уважающий себя дракон, непробиваемый панцирь, зоркие глаза и с большой любовью обустроенное гнездо, Перепелятница скрылась в неизвестном направлении. У нее было не так много знакомых ходоков - но каждый из этих знакомцев топтал пустоши не первый десяток лет. И хотя солдаты Крюгера знали окружающие свой лагерь места, ходоки знали их как минимум не хуже.
Первым местом, на которое можно было бы завести автоколонну, было старое минное поле в дюжине километров от лагеря Рейхов. И это были не те мины, по которым рейдеры могут кататься с ветерком, лавируя между торчащих из земли усиков попрыгушек и с презрением поплевывая на них. О нет - этот "посев" был высеян в незапамятные годы, когда рейдеры пустоши пытались всем миром заломать Тирана. Все, что хоть как-нибудь могло вспыхнуть, взорваться, облить потоками гнили и яда или расщепить саму душу угодившей в западню жертвы - они стащили на один пустырь все, что нашли.
Конечно, там они и остались. Перепаханное воронками от разрывов, это поле стало братской могилой для недоумков. Ни один из экипажей не ушел от приливных волн чудовищной тяжести, Великий Тиран раздавил всю их банду, как мелких насекомых. Но поле, полное сюрпризов, осталось. И то, что могло лишь поцарапать краску на корпусе боевой машины Тирана, станет гарантированной гибелью для банды Крюгера. Вот только и Самсона это "поле чудес" убьет с тем же равнодушием. Через него не рисковали идти даже Ходоки - а это о чем-то говорило.
В другой стороне от лагеря нацистов вращалась величественная воронка черного вихря. Источник силы настоящей Тьмы - равнодушной ко всему. Способной как высосать тепло и свет из живого, так и те якоря, что удерживали в этом мире немертвых. Ни о каком артиллерийском огне в этом вихре и речи быть не может - Самсон мог бы поклясться, что дальше десяти шагов там что-то мог бы разглядеть разве что сам Король Солнце, способный рассеять это средоточие мрака. Но - как и поле чудес, вихрь иссушающей тьмы может погубить Героя безо всяких драконов.
Третьей достопримечательностью оказался узкий каньон длиной в два километра, разрезавший один из холмов в округе на две половины. Гладкие оплавленные стены, оставшиеся от выстрела огненного орудия Тирана, не давали шанса спрятаться даже ребенку, но окажись танк в каньоне - и спрыгнуть на его крышу с края ущелья окажется детской задачкой.
Вот только дурак ли Крюгер, чтобы вести свой столь тщательно оберегаемый им танк на минное поле, в воронку тьмы или узкий каньон? Навряд ли. Тем не менее, места, способные стать достойной западней для всей банды нацистов, в округе имелись, а уж как туда завести всю их бригаду - это уже пусть Самсон сам думает.
Знали Ходоки и то, как выглядит сам лагерь рейхов. Среди вольницы рейдеров бетонное поле, окруженное заградительной полосой противопехотных мин, выглядело достаточно чужеродно - но Рейхи никогда не пытались быть "настоящими рейдерами". Свой порядок во всем они сохранили, и лагерь банды куда больше напоминал действующую военную часть.
Гладкий бетонный круг диаметром шесть километров. Полоса мин в пятьдесят метров за периметром бетонного поля - если Урк мог бы отправить своих копать бетон ломом и закапывать в него мины просто чтобы доебаться, то нацисты подобной дурью не страдали, и минная полоса была закопана в обычный сухой суглинок, окружающий лагерь. Четыре прохода шириной в шесть метров были явно обозначены белой краской - и на каждом проходе стояла наблюдательная вышка с прожектором, пулеметом, крышей для часовых. Въезды перекрыты длинными шипастыми заграждениями, не позволяющими залетному придурку на ревущем байке пробить основание вышки бампером - но человек через них может просто перешагнуть. Конечно, у любого нациста с собой была рация. Насколько знали Ходоки, подчиненные Крюгера были на связи практически всегда. Они докладывали обо всем, что происходит вокруг, с педантичностью и стоицизмом немецкого солдата - там, где все прочие давно махнули бы рукой, эти продолжали нести караулы столь же бдительно, как и в первый день службы.
Непосредственно военная база находилась в самом центре. Заглубленные в бетон капониры, в которых стояла техника, сверху прикрывались лишь плотным брезентом, который можно откинуть в любой момент. Лишь машина самого Крюгера находилась на небольшом возвышении, что давало ему полный обзор и накрытие орудием танка любой точки бетонного поля - и еще немного территории за его пределами.
Как таковых зданий в лагере не было. Рейхи обитали в основном в машинах, а для снаряжения и запчастей ставили палатки. Им, никогда не снимающим своей брони и противогазов, комфорт был не шибко нужен. Как серьезно подозревали Ходоки, нацисты Крюгера давно уже сами стали ходячими мертвецами.
Автоцистерна с топливом стояла чуть на отшибе, заглубленная куда тщательнее. Случись самовозгорание или подрыв топлива диверсантом - и огненная вспышка уйдет в небо, отразившись от бетонных стенок.
На территорию лагеря не допускался никто. Случайные бродяги могли торговать с Рейхами, но пересекать черту на бетоне запрещено. Есть что сказать, что предложить - подходи по дороге, стой за пределами бетона и жди, пока из центра лагеря подъедет переговорщик.
Что касалось вооружения - калибр у ручного оружия нацистов был невелик, как и у пулеметов, стоящих на мотоциклетных колясках. Доспехи Самсона они могли лишь поцарапать... одной пулей. Если стоять под подавляющим огнем и изображать из себя статую в лучах заката, разберут её на металлолом достаточно быстро. Но мозгов так не делать у Самсона хватало.
Противопехотные мины вряд ли стали бы неудобством бОльшим, чем легкая контузия и ушибы - но основное их назначение было поднять тревогу. И несмотря на свои навыки, пройти незаметно полосу в пятьдесят метров, успев между проходами патруля, строго дважды в час объезжающего территорию на мотоцикле, не факт что получится.
Попадать же под выстрел танка Крюгера... не стоило совсем. Но это Самсон знал с самого начала.
Наблюдения за лагерем показали, что патроны и горючку нацисты не берегут. Из пулеметов на вышке бьют на любой шорох, пару раз стреляли и из пушек танкоподобных кадавров. Откуда они берут расходники, сидя в песке? Видимо оттуда же, откуда и людей. Нет, Рейхи не были бандой рейдеров. Они были действующим воинским подразделением Четвертого Рейха - несмотря на то, что самого Четвертого Рейха и его фюрера, вроде как, уже давно нет.
|
|
2 |
|
|
|
|
– Не так уж и плохо. – Склонившийся над картой Сэр Самсон выглядел довольным. – Пустошь, надо признать, удивительное место. Ты когда-нибудь замечала, что здесь буквально на каждом шагу можно найти что-нибудь интересное. – И оно попытается тебя убить. – Суховато подытожила Перепелятница. – Дай угадаю, собираешься завести его на мины? – Неа, не угадала. – Странно. Этот вариант выглядел самым самоубийственным. Значит каньон? – Снова мимо. – Кхм… – Девушка задумалась. Учитывая достаточно острую то нетерпимость Дневного ко Тьме, что не есть Зло, которую он по своему мнению якобы перерос, тот скорее предпочел бы драться по уши в дерьме, нежели в аномалии. А значит, вариант оставался только один. – Ты должно быть шутишь? После того, как я намучилась, собирая все эти сведения, ты собираешься просто пойти и… – Ну, допустим не просто пойти, а пойти, отлично понимая, что меня там ждет, и во что я ввязываюсь. А это, как говорят у вас на левом – две большие разницы. – У тебя хотя бы план есть? – Разумеется! – Он мне понравится? – Нет. – Честно ответил рыцарь, не потратив и пары секунд на размышления. – Абсолютно точно нет. – Знаешь, мне начинает казаться, что я поняла что это за «Герой» о котором ты все толкуешь? – Ммм? – Так «у вас на левом» называют сорт особенно упорных идиотов. – О, ты гораздо ближе к правде, чем тебе кажется. Разве разумный человек станет, вооружившись мечом штурмовать гнездо огнедышащего чудовища? На это способен только «идиот» причем совершенно особенного толку. Правда, есть одна существенная особенность. – И какая же? – Герои после таких выходок возвращаются живыми. – Знаешь… – Запинка в голосе Перепелятницы была почти не заметна. Почти. О том же, что ее сейчас все равно с головой выдает чувство души, пользоваться которым она этого кретина сама же и научила в свое время и вовсе думать не хотелось. – С момента нашей встречи ты все-таки немного поумнел. Ты вообще уверен, что все еще достаточно идиот, чтобы быть Героем? – Вот как раз это я и собираюсь проверить. * * *  Пожалуй, никакой хороший эпос о рыцарях, героях или например богатырях, как оные назывались у братьев славян, с которыми в свое время Самсон так же не брезговал дружбой, не обойдется без момента, когда тот скрыв свой облик, и притворившись скажем каликой перехожим подбирается к вражьему логову. Впрочем, хотя и глупо было считать из дураками, но Самсон был почти уверен, Рейхам сказок про одинокого рыцаря на ночь не читали, а потому, навряд ли их так уж встревожила одинокая фигура в латанном-перелатанном плаще, методично меряющая ногами дорогу, предназначенную для того чтобы по ней ездили на колесах. Много ли угрозы представляет из себя одинокий пешеход? Да еще и тот, что и не пытается скрываться. То ли бродячий торговец, которых тоже хватает в этих землях. Разве что ни заплечного тюка ни тележки у него нет – чем торговать то собрался? То ли просто унтерменш, пришедший сдаваться орднунгу за обещанные безопасность и трехразовую кормежку. Часовые на вышке успели доложить о явлении незваного гостя, получить ответ и даже немного заскучать, насколько на это вообще были способны неутомимые бойцы несуществующего рейха, а бродяга все не спеша пылил себе по дороге, кажется никуда не торопясь. Время для спешки придет, и придет довольно скоро. То, что удалось накопить по капле за те несколько лет, что понадобились на то, чтобы оправиться от ран и научиться понемногу жить в этом странном и непривычном ржавом мире – сгорит в одной ослепительной вспышке. Хватит ли этого для того, что он задумал? Это, пожалуй, ведомо только Солнцу застывшему в полуденном зените у них над головами. А пока стартовая полоса его безумного забега, очерченная по границе стыка бетонной площадки с грунтом еще далеко – к чему лишний раз напрягаться. Рявкнул с немецким акцентом мегафон с вышки, озвучивая классическую стой-кто-идет-стрелять-буду и так далее формулировку, буква в букву раз и навсегда закрепленную в уставе военной службы. Обращение не требующего обратного ответа и направленное в целом только на то, чтобы донести до пешехода мысль, что ему следует стоять ровно и ждать пока им соизволят заняться. Впрочем… не сегодня. – Меня зовут Сэр Самсон. – Странное дело, сбросивший со сверкающего на солнце шлема капюшон, а следом за ним и плащ целиком, человек не кричал. Но спокойный, уверенный тон его голоса без труда сравнялся в громкости с мегафоном. – Я пока не слишком известен в этих местах. – Один мой хороший знакомый как то объяснил мне, что знакомясь с новыми людьми очень важно какое ты на них произведешь впечатление. – Между тем продолжал разглагольствовать странный псих в металлическом доспехе, кажется ничуть не смущенный отсутствием интереса со стороны застывших с наведенными на него винтовками часовых. – Вот например, я даже выучил одну местную шутку. Хотите расскажу? – Тук-тук. Кто там? Маленькое солнышко, появившееся между большим и указательным пальцем левой руки, не превышало размером мячика для пинг-понга. Впрочем, этого было вполне достаточно, чтобы об него можно было поджечь фитиль появившейся в другой руке стеклянной бутылки с золотистой смесью. Часовые, сообразив к чему идет дело, начали стрелять, один из них кинулся к пулемету. Впрочем, уже было слишком поздно. – МОЛОТОВ. В мгновение ока вышка превратилась в пылающий факел. Впрочем, свет, которым блистали «золотые» элементы доспеха любителя местных шуток, похоже был куда сильнее, чем могло бы объяснить отраженное пламя. И становился все сильнее. Да и огненный шар в его руках становился все больше, вымахав до мяча уже футбольного и, кажется, не спешил на этом останавливаться. Прикоснувшиеся к нему стальные шипы преграждающего дорогу швеллера рассыпались мелким пеплом. – А вот теперь... – Задорно ухмыльнулся в усы Золотой Лев, отодвигая в сторону Дневного Ходока. – …самое время поторопиться.
|
|
3 |
|
|
|
|
Несмотря на то, что для своего набега Самсон выбрал день с чистым, безоблачным небом, а жестокое солнце пустоши слепило глаза и так - шар, который Золотой Лев зажег в своих руках, был во много раз ярче. На него невозможно было посмотреть без боли в глазах, а посмотрев, еще долгое время видеть лишь мерцающие блики.
Если конечно ты не Самсон. Хозяин огненной сферы тоже не мог видеть сквозь пылающее солнце - но подобная яркость для него была привычной. И неудобно было только то, что светящийся огненный шар, который рыцарь без особых усилий придерживал и подталкивал одной рукой перед собой, все же не был прозрачным кусочком неба.
Горящая наблюдательная вышка была не так необычна. В ночной тьме вспышка Молотова бы, конечно, озарила половину лагеря - но не в середине безоблачного дня. Хотя не заметить столб дыма конечно было непросто, и громко заявить о себе Герой смог. Личностью он был яркой, вне всякого сомнения.
Набирая разгон по прямой и продолжая толкать перед собой шар, Самсон почувствовал, как из центра лагеря отделились шесть точек - две тройки, резво выехавших на бетонку по широким дугам. Крюгер отправил мотоциклистов наперерез, вряд ли они смогут его остановить - но соглядатаи с флангов Герою все же вряд ли нужны. Опасность этих легких колясок была скорее в возможности корректировать огонь основного орудия танка. Полыхающее в руках солнце делало глаза бесполезным, и оставалось полагаться только на иное чувство. Серые души нацистов не имели какого-то особенно злого окраса прирожденных маньяков. Серые, как их мышиные мундиры... нет, эти солдаты просто делали свою работу. И все же, Самсон их чувствовал. Он пробежит всего треть пути, когда коляски окажутся слева и справа - на расстоянии в пятьсот метров или около того.
В лагере происходило еще какое-то движение, но что именно кто делал - издалека сказать было уже сложно. По крайней мере, сам Крюгер оставался на месте.
|
|
4 |
|
|
|
|
Серые мышиные души рейхов не стали для Самсона откровением. Это в первые дни после того, как овладел этим чувством он видел и все равно не мог поверить, что нежить в сущности своей, как правило вовсе не пылает ненавистью ко всему живому, а самые жестокие вещи, что ему доводилось видеть - совершали обычные люди чаще всего не испытывавшие к своим жертвам ничего кроме равнодушия. Нет, Самсон совсем не ненавидел (можете называть это чувство праведным гневом, если хотите, суть не слишком то поменяется) этих нелюдей, но повод ли это для него "не увидев зла" в Крюгере и его подручных уйти прочь, как когда-то он сделал это, отвернувшись от тех, кого не жгло солнце, несмотря на то, что они пытали людей во его имя? Не сегодня.
Не замедляя бега и не дожидаясь, пока мотоциклисты приблизятся, Сэр Самсон отвел руку с шаром немного влево, и лихо крутанув винтовку на ремне вскинул ее одной рукой, так, словно та была не тяжелее пистолета. Быстро, но без лишней спешки, вслепую, но не наугад загрохотали выстрелы Исповедника. Справа налево, три "пристрелочных" патрона навскидку в самый крайний из пытающихся обогнуть его справа мотоциклов. И одиночными с коррекцией добить уцелевших. И когда серые лоскуты их жизней рассыплются серым же пеплом, не способным исполнять уже ничьих приказов - сдвинуть шар еще немного и открыть огонь по следующему мотоциклу. А после двух повторений - поменять содержимое рук, заменить в карабине обойму, при необходимости, и проделать ту же последоаательность уже справа налево. Благо, стрелял рыцарь ржавого мира с обеих рук одинаково неплохо.
Прощен. Прощен. Прощен.
|
|
5 |
|
|
|
|
За бегущим по бетонному полю со скоростью среднего локомотива Самсоном оставался черный след обгоревшего бетона - огненный шар в руках рыцаря светил и грел, как настоящее маленькое солнышко, бетонное покрытие не выдерживало такой близости даже несмотря на то, что шар его почти не касался.
Исповедник заговорил, и серые души солдат начали уходить из этого мира. Не каждой пулей Сэр Самсон попадал - мотоциклы ехали очень тряско, да и видимость оставляла желать лучшего, но даже одной рукой стрелять из верного карабина, удерживаемого ремнем на плече, рыцарь мог очень быстро. На то, чтобы простить и отпустить правую тройку фрицев у него ушло пять выстрелов и чуть больше трех секунд. На левую - четыре пули и мгновением меньше.
Вот только в следующее мгновение рыцаря прямо в голову ударил настоящий металлический град. Да, мотоциклисты погибли - но даже погибая окончательной смертью, они исполняли свой долг, скоровогоркой указывая по рации Крюгеру направление, с которого летели пули. Выстрелы Самсона оказались той последней мелочью, которая дала артиллеристу нужные цифры для уточнения наводки, и тяжелый шрапнельный заряд, выставленный с помощью поворота трубки на подрыв в воздухе, накрыл бегущего Самсона сверху. Снаряд разорвался буквально в паре метров над пылающим шаром, и хотя часть осколков испарилась в пылающем гневе Сэра Самсона - это была малая часть, все остальное прилетело в голову и грудь, словно удар исполинской кувалды.
Доспехи выдержали. Рыцарь тоже. Дорогой ценой - сияние латуни полностью потухло, отдав весь свет на то, чтобы исцелить своего носителя. Бег Самсона прервался, его отшвырнуло назад, вбивая в оплавленный бетон. Огненный шар же прокатился еще немного вперед, потихоньку останавливая свой бег и продолжая пылать, сжигая бетон.
И, как будто этого было еще мало - лежа на спине, рыцарь почувствовал приближение новых серых душ. Уже не по три, а по девять солдат, сгруппированных в два ряда по четыре и один чуть спереди. Бронированные фургоны Рейхов выезжали по той же траектории, что и мотоциклисты ранее, расходясь дугами в разные стороны. Да, они были медленнее - зато солдат в них было больше, и обшивка куда прочнее. А ведь где-то там есть еще два подобия немецких танков.
|
|
6 |
|
|
|
|
– Ха! Не так и страшен тот танк, как его малюют. – Несмотря на то, что положение рыцаря назвать хорошим можно было только в качестве ну очень далекой от остроумия шутки, унывать он похоже не собирался. Напротив, ощущение близости холодных лап смерти, погружение в действительно опасную ситуацию словно бы включило в Самсоне что-то почти совсем позабытое. Сейчас он как никогда чувствовал себя живым. – У меня конь посильнее лягался!
Содрав с себя сделавший свое дело и сейчас уже скорее мешавший шлем – искореженную «корону» из фальшивого золота, Золотой Лев, заговорщицки ухмыляясь в усы губами, с почти незаметными в их уголках подтеками крови, подмигнул высоко стоящему в небе над головой полуденному солнцу, словно боевому товарищу. Снова, мол, ты да я да мы с тобой. Следом за шлемом отправились на землю и наплечники, а затем и кольчуга, оставляя одинокого рыцаря сверкать голым, изрезанным шрамами торсом, да татуировкой с изображением львиной головы в обрамлении солнечных лучей во всю спину.
К тому времени, как Самсон за считанные секунды поднялся с оплавленного бетона, оставив на нем, все несущее лишний вес, вместе с защитой, разумеется, оставив на себе лишь штаны с латунными наколенниками, да ремни с оружием и патронами к нему, перехваченные прямо поверх голого тела, подчинявшийся волевому усилию огненный шар уже снова оторвался от бетона и зависнув на прежнем уровне, даже чуть выше снова устремился к центру бетонной площадки. Куда медленнее, чем прежде.
Впрочем, торопиться, устремляясь бегом вдогонку за карманным солнцем, и подхватывать его обратно рыцарь на этот раз не торопился. Вместо этого, он последовал за ним на приличном расстоянии, быстрым уверенным шагом, весело покручивая в одной руке верного Исповедника и вынимая из ременных петель дульные гранаты для установленной на конце его дула мортирки. Где бы Крюгер не брал новых людей, а тех что у него были он тратил не жалея. Впрочем, так ли уж у него их много осталось?
Способность противника столь точно вычислять твое местоположение по дыркам пробиваемым в телах мотоциклистов оказалась далеким от приятности сюрпризом. И все же, даже так – наверняка он не был всеведущим. А значит, шансы на то, что приближающийся шар продолжат считать основной угрозой все еще оставались. Достаточно подождать пока грузовики, зажимая его в «клещи» подойдут на достаточную дистанцию, и пускай попробуют повторить этот баллистический трюк со следами от попадания винтовочной гранаты.
– Да здравствует Король! – Держа наготове тарч, чтобы прикрыть им голову, когда над той снова громыхнет, промурлыкал Сэр Самсон себе под нос слова старого гимна. Действительно, для любого другого солнечного рыцаря, это, пожалуй, было бы самое подходящее время для молитвы Королю. Но, любой кто хоть немного знал Золотого Рыцаря в его лучшие годы, а таких, пожалуй, осталось немного, если вообще кто-то найдется, со смехом отверг бы идею о молящемся Льве Гордыни. Просто, мотив этого марша всегда помогал ему сконцентрироваться. – В лучах солнца…
Ближе, ближе, еще ближе… пора! Наколенники на ногах Сэра Самсона вновь полыхнули солнечным светом и, сорвавшись с места подобно грому небесному, он лихо наподдал ногой огненному шару, словно подросток-послушник играющий с мячом, сшитым из воловьей кожи, тут же устремляясь за ним следом, чтоб следующим пинком немного изменить траекторию, оторваться и снова догнать. Вместо ворот, правда, выступил левый из приближающихся грузовиков.
Загонять «мяч» прямиком в него впрочем, рыцарь и не собирался. Достаточно сделать рывок, чтобы выйти на дистанцию «верного выстрела» из дульного гранатомета. А сделав его – резко изменить направление шара, закинуть за спину на ремень тарч, с локтя правой руки, перезарядить мортирку новой гранатой и попробовать проделать тот же самый трюк и со вторым грузовиком.
|
|
7 |
|
|
|
|
Световой шар последовал перед Самсоном, как обычный мячик. Фальшивое золото на ногах ярко засияло, куда ярче, чем далекое солнце, и скинувший лишний вес, рыцарь превратился в размазанную золотую полосу. Рывок вперед, очередная вспышка - на этот раз заговорил Исповедник, и золотое сияние ярким росчерком пробивает борт фургона, превращая в горстки праха солдат Крюгера.
Солнце щедро разбрасывало свет, и рыцарь чувствовал, как медленно восстанавливаются его силы. Медленно - но все же, он был не одинок. Закинул за спину круглый, похожий на диск солнышка, щит...
И вот тут громыхнуло. Вдалеке над головой разорвался новый снаряд, осыпав Самсона крупной шрапнелью. Куда дальше, чем первый снаряд, и жесткий шлем в виде короны защитил бы голову от самых опасных кусков летящего металла. Но шлем лежал далеко позади. Острая железка разорвала его ухо, и по щеке потекла горячая кровь. Ненадолго. Вспышка жаркого света запечатала рану, Самсон рванулся вперед, ко второму фургону...
Еще один разрыв снаряда, спустя всего четыре удара сердца. Или две секунды. Шрапнель входит в бок, заставляя сбиться с шага. Вспышка света, щедро вливаемого в тело - и рыцарь все еще бежит к цели. Шаг. Еще шаг...
Грохот. Удар в спину. Боли еще нет. Щедрый поток золотого огня смывает все невзгоды, возвращая в памяти старые добрые времена. Только что-то падает...
Падает? Это он падает. Боли уже нет, потому что очередной взрыв перебил ему хребет. Но руки еще работают. Цилиндрик гранаты входит в смешную нашлепку на Исповеднике, похожую на дубинку. Он почти добрался... боли нет.
Грохот. Почти прямое попадание. Самсона отбрасывает в сторону, дробя кости. Краткое чувство полета...
Боли нет. Золотой росчерк покидает ствол, и второй фургон исчезает в золотом сиянии.
|
|
8 |
|
|
|
|
Вопреки распространенному заблуждению – добро побеждает далеко не каждый раз. Пространство историй наполнено целыми эпохами торжества Зла достаточно откровенного, чтобы даже не пытаться подобрать с пола маску побежденного героя, объявив себя новым добром. Впрочем, как и всегда, победа и поражение здесь зависят лишь от того, какие критерии вы применяете для их оценки. Проще говоря – проигравшим вас делает не простреленная спина, а признание поражения.
Заевшая в голове мысль о боли, удивила бы Рыцаря, будь у того хотя бы доля лишней секунды на удивление. Есть боль, нет боли, какая ему, в сущности, разница? Впрочем, эта мысль, так и не доведенная до конца, исчезла в золотой вспышке вслед за фургоном, сознанием и всем остальным миром. Кто-то мог бы сказать, что он погрузился во тьму. Так, в общем то, и было. Но именно там, где царит вечная непроглядная ночь, даже самый маленький источник света горит особенно ярко..
* * *
..маленькое окошко под самым потолком прорезанное в бетонной плите, казалось почти совсем не давало света. Оставлять в живых раненного зверя, само по себе было риском, но давать ему возможность оправиться от ран – стало бы полным безумием. Благо, паладины страны света, в сущности своей, были простыми и как правило недалекими существами. В лобовой стычке такой, конечно опасен, словно идущий на тебя локомотив в узком тоннеле, но перекрой ему доступ к солнечному свету, держи все время в полумраке – и на что он способен? Разве что на то, чтобы служить наглядным пособием.
Изнеможенный человек, смотрелся бы стариком со своей кожей, плотно прилегавшей к костям и бесполезным грузом болтавшихся тряпками ног. Должен был, да никакое истощение не смогло вытравить золотую рыжину из его отросших длинными патлами волос. Здесь, в концлагере, его звали по разному, кто со славянскими корнями – все больше Семен, или Сам, англоязычным привычнее Сэмом, но все больше по прозвищу – Королем. Злую кличку, с оттенком черной иронии, не способный встать со своего «трона» Король, впрочем принимал с поистине королевским достоинством, и от этого спокойного высокомерия, казалось бы насмешка из нее постепенно вымывается, уступая свое место невольному уважению.
Уважать, в общем то, было за что. Равно как и не задевать лишний раз. О том, кто они такой здесь вслух говорить избегали, но знал практически каждый. Сами же немцы и разболтали. Оно и верно, кто же узнает о твоей славной победе, если ты никому о ней не расскажешь, верно? «Один в поле не воин» – гласила история рейхов. Пусть даже тот один и отмахивается от танковых залпов в лоб, давит мотопехоту как клопов, да пришибается только концентрированным залпом артиллерийской батареи. Найдется на такого героя свой тактический координатор. Выцелит, высушит, да на стену повесит. Герой с историей не спорил, лишь хитро щурился да кривил губы, почти и невидимые под отросшей и превратившейся в бороду щетиной.
Он был на особом счете, кто из бывалых лагерников сказал бы – положенцем, хотя и в гробу бы они, конечно, видели такое положение. Охрана, словно бы по безмолвному соглашению, старалась лишний раз с ним не пересекаться. Словно бы до тех пор, пока калека не пытался выбраться под открытый свет, или заполучить в свои руки что-то латунное, он для них и не существовал. Таким же безразличием отвечал на их существование и сам заключенный, никогда не появлявшийся на обещанных принявшим орднунг трех ежедневных кормежках. Кто не работает – то не ест, мол. Все честно.
Казалось бы, так гордец и подохнет, от голода, ан нет – парализованный ниже пояса, рук он совсем не лишился. И приставлены они были к плечам правильным концом. Весь лагерь знал, что если поломался инструмент, или надо проклепать на просящие каши берцы – иди к дядьке Семену, не ошибешься. И сработает на совесть и много не спросит. Так и жил раненый лев, посмеиваясь чему-то своему в рыжую бороду, да обрастая обмотанными в промасленные тряпки инструментами и прочим кузнечным скарбом. Рейхам, кажется, было плевать – приносит пользу, да жрать не просит, чем не идеальный заключенный?
Бывает, глянешь на него и задумаешься, уж не хочет ли тот сказать, что все идет, как и было задумано? Да только не бывает так. Где уж дуболому-паладину, Герою, каких поискать, такие планы строить, чтобы в них и вероятность плена была просчитана и то, что твой враг, с самыми лучшими по всей пустоши рациями то, сам же по ним о тебе вести и разнесет. «Меня зовут Сэр Самсон» – бродило тенью вокруг искалеченного воина эхо недавних слов – «Я пока не слишком известен в этих местах». Нет, не бывает у тупоумных героев, скачущих на открытой площадке под огнем артиллерии без шлема и доспеха таких планов. А то, что на свете кроме Сэра Самсона еще и Дневной Ходок был, так, кто же про это помнит то, кроме десятка крадущихся где-то по пустоши невидимок?
* * *
Было больно. Самодельные тиски были ни к черту, а сдерживать силу, работая молотом было не так то просто, а потому, порой зажатые в них детали от не по стариковски сильных ударов вылетали к такой то лича матери. Вот и сейчас выскочивший из тисков обод со всего маху рухнул прямиком на скрытое под грязными тряпками колено. Вот тебе и разница, раненный лев, между отсутствием боли и ее наличием. Кому больно – тот и жив.
Вставив непокорную деталь на место, и затянув тиски так, что заскрипело железо, человек, запертый в едва освещенном пробитым в потолке крохотным окошком подвале, лишь хмыкнул, да в очередной раз спрятал в бороде улыбку. Он, конечно, наделал глупостей на своем веку, но и местные тоже хороши. Раз – оставили ему жизнь. Два – растрезвонили о нем на всю пустошь. И три – дали ему добраться до кузнечных инструментов. Как на его вкус – более чем достаточно, чтобы вскоре пришлось столкнуться с их последствиями.
«Скоро» – Пропел молот, ударяя о сталь. – «Ой как скоро..»
|
|
9 |
|