Fate/Down side [Заморожен] | ходы игроков | ...Акт 2: Призраки прошлого.

Его разбудил телефонный звонок. На часах было добрых половина шестого утра, так что мудрое предложение Скатах выспаться пришлось как нельзя кстати. Сама Скатах мирно сидела за столом, читая данный им томик стихотворений. Она ненадолго скосила на него алый глаз, чтобы проверить, проснулся ли он, а затем вернулась к чтению. Судя по её безмятежному виду - ночь прошла тихо.
За окном уже слышалось пыхтение гражданских грузовиков, редкие перекрикивания и даже чей-то смех у входа в гостиницу. Город медленно просыпался, пытаясь всеми правдами и неправдами стряхнуть морозные щупальца января. На дворе, должно быть, тридцатое число, хотя с ночными событиями могло показаться, что в права давно вступил Февраль. Погода за окном казалась относительно ясной, что могло означать лишь то, что дубак там стоит страшный.
В трубке раздался хорошо знакомый ему прокуренный голос верховного посла Франции в Берлине. Жерар дю Пон был его номинальным начальником здесь, занимаясь делами по восстановлению и контролю французской части немецкой столицы. У него даже был военный генеральский чин, а отчитывался он напрямую Шарлю де Голлю. То есть, если говорить по-простому, Хоакин Ортега Кастильо никак не мог отказать Жерару дю Пону, чего бы он у него не попросил.
- Доброе утро, Кастильо, - посол слегка смущенно кашлянул. - Прости, что в такую, что называется, срань, но дело абсолютно не терпит отлагательств. Я уже отправил за тобой служебную машину. Жду в штабе через полчаса. И если ты, хитрый засранец, протащил оружие через границу - захвати с собой, пригодится. Жду.
И повесил трубку, оставляя испанского патриота и доблестного французского борца против нацизма наедине с его мыслями.

Вчера вечером, уже лёжа на жесткой гостиничной постели после того, как почистил зубы и умылся еле теплой водой, Хоакин раз за разом прокручивал в голове события прошедшего дня. Прибытие, заселение в гостиницу, конференция - это всё так сильно поблекло по сравнению с тем, что было после. Он вспоминал встречу с Вайолет в "Черном Единороге", вспоминал разговор с Мулиньё и его последний бой, своё бегство и встречу со Скатах. Но ярче и сильнее всего в его сознании проступала последняя речь Королевы Копий, от которой веяло седой древностью, армиями, бьющими оружием о щиты, дружбой заклятых врагов... временами, что давно ушли. Война никогда не меняется, сказала Скатах - ну что же, может быть, для неё это и так. Но не для него. Он помнит, какой была Вторая - и отлично знает, какой была Первая, и таких в истории человечества не было еще, и он надеется, что больше не будет. Эта война обещает быть другой - схваткой немногих против немногих, способной легко обратить большинство против их любых усилий и самого существования этого меньшинства. И это тревожит Ортегу не меньше, чем нападение Краузе и потенциальное освобождение Гудериана. Он ввязался в чужую войну, правил которой до сих пор как следует не понимает. Понимает он только одно - что должен не дать в ней победить Краузе, его дружкам и всем им подобным.
Скатах обещала ему победу, если он станет следовать её путём в этой войне, говоря, что её ученика может победить только другой её ученик. Может быть, это было справедливо для древних времен... в нынешние - он уже не уверен; вспомнить только, что во время Второй сперва нацисты, а потом и советы с могли "взломать" Грааль - что считалось невозможным; древние законы теперь работают намного хуже, если еще вообще работают...

Под этот тревожный хор мыслей Хоакин постепенно проваливается в сон. Ему снится мёртвый Жан-Поль с раной между ребер, попивающий черный виски из русского гранёного стакана, с пылающими углями вместо глаз, от которых он прикуривает сигару; Вайолет Макклейн с железными ногами, в дополнение к рукам, прыгающая откуда-то с парашютом; Елена Воронцова верхом на "Паттоне", вступающая в бой против воина-со-львом, который был вооружен почему-то античной статуей, которую использовал, как двуручную палицу, и с неба вместо снега или пепла падал мел; Краузе, куда-то катящий инвалидную коляску с Гудерианом по трамвайным рельсам, за которым он гонится, и они перестреливаются, но ни он не может догнать, ни тот - оторваться; Скатах, призывающая тысячи копий, точно град с небес, своё бегство от Грааля (да, именно так) на советской Небесной Цитадели, когда очень колоритный русский механик кричит, что у них кончается топливо и они упадут прямо в Бискайский Залив...
Потом апокалиптические сцены безумной войны перетекают в какую-то милую испанскую пастораль, где он снова одиннадцатилетний оболтус, только недавно освоивший первые магические трюки, и прабабушка учит его правильно применять траволечение на полутемном чердаке её большого, ветхого, такого загадочного дома из белёного камня...
Потом, кажется, снилось что-то еще - он не запомнил, что именно, поскольку настырная трель телефона ворвалась в лихорадочные видения, вытащила его наружу, вырвала из несбыточных грёз, впилась в ухо холодным пластиком на автопилоте поднятой трубки, и только услышав пожелание доброго утра от французского посла, он проснулся окончательно. И смог, во всяком случае, осознать то, что дю Пон говорит.

Ортега подавляет в себе желание сказать "через час" и пойти в душ. Желание узнать, что произошло, у него вообще не возникает - ясно дело, что разговор не телефонный.
- Принято. - Сухо бросает он в трубку, и кладёт её; глубоко вдыхает. - Доброе утро, Немайн.
Кастильо рывком выкидывает себя из постели. Через сорок секунд он уже одет, через сорок пять - стремительно уничтожает галету с кусочком лимона; через пятьдесят пять выдавливает зубную пасту на щетку, стоя перед маленьким тусклым зеркалом в крошечной уборной. На чистку зубов Хоакин милостиво отпускает себе минуту, на умывание - еще одну.
За эти две минуты он успевает подумать о следующем: связан ли звонок генерала с гибелью Жан-Поля; связан ли звонок генерала с началом войны за Грааль; связан ли звонок генерала с активностью нацистов; как лучше всего протащить с собой не только оружие, но и Скатах; знает ли генерал, что он нечаянно стал Мастером на этой войне; и ни на один из вопросов, кроме того, как удобнее всего взять с собой Скатах, однозначного ответа Хоакин не находит. Ему хочется побриться, но он ограничивается тем, что за двадцать секунд чуть подравнивает усы маникюрными ножницами и брызгает на себя одеколоном.
Наконец, покончив с утренним туалетом, он выходит, и начинает деловито собираться, попутно объясняя ситуацию своей союзнице:
- Звонил генерал дю Пон, и он очень хочет меня видеть, а я не очень могу ему отказать, так уж вышло. Меня ждет непростой разговор, а тебя - увлекательная поездка по Берлину. Держись, пожалуйста, рядом - когда будем садиться в машину, я придержу дверцу перед тем, как буду садиться сам, и ты сможешь проскользнуть внутрь, оставшись невидимой. Я сяду рядом... ну... и мы поедем.
Говоря всё это, Кастильо успевает проверить "Люгер", "Веблей" и наваху, повязать свой алый шейный платок, обуться, надеть пальто и тёплую шляпу и остановиться перед маленьким зеркалом в прихожей. Он поправляет шляпу и платок, оглаживает усики, берет с полки и надевает пару старых, но еще достаточно теплых перчаток. Снаружи холодно, и он бы не отказался от русской теплой шапки с ушами; что до перчаток, то они не только сохранят подвижность пальцев, столь важную для мага в момент битвы, но и скроют печати.
- Я готов, Немайн. Надеюсь, на героические души холод не влияет столь же печально, как на обычных смертных.
Ортега открывает дверь, пропускает даму вперёд, запирает номер и прячет ключ в карман. У него при себе есть нож, два пистолета, два паспорта, марки, папиросы, зажигалка и несколько иных, полезных мелочей. И его сопровождает Королева Копий. Пожалуй, более готов ко дню грядущему в текущих обстоятельствах он быть вряд ли может.

И он даже успевает не спеша, с наслаждением выкурить папиросу на свежем морозце темного, раннего утра, освещенного редкими работающими уличными фонарями, далёкими прожекторами цитадели СССР и фарами проехавшего мимо патруля. В воздухе пахнет снегом, дымом, обещаниями и бедой. Отличный, должно быть, день для начала новой войны, если ты любишь её так же, как его спутница. Единственное, что его расстраивает - то, что он не позавтракает в ближайшей забегаловке - при том, что вчера еще и на ужин съел-то всего пару ломтиков лимона. Есть, по совести, хочется; однако, старому борцу не привыкать к лишениям.

Машина приехала за ними через пару минут после того, как он докурил, и стал задумываться, не стоит ли закурить еще одну - с голодухи и от общего недовольства несовершенством мира.

- Это ни к чему, - улыбается Скатах. - Вне боя слуги могут становиться бестелесными и проходить мир насквозь. Это позволяет нам перемещаться быстрее людей, однако мы перестаем что либо замечать и можем быть уязвимы в этот момент. Но вряд ли кто-то окажется столь безумен, чтобы напасть ясным днем, так что ни о чем не волнуйся.
Пока он курит, воительница берет его левую руку и, присев рядом, что-то бормочет, водя ладонью над запястьем. Он ощущает пощипывание. Скатах поднимается и поводит плечами, кивая головой. Машина уже заворачивает к ним - это бронированный "Пежо" синего цвета. Округлые, обтекаемые формы, которые столь любят французы - выделяют его столь же верно, сколь и три колесных оси. Машина мягко тормозит и водитель открывает заднюю дверь, приглашая Ортегу внутрь.
- Заходи, - говорит Скатах. - Я скрыла твои печати, пока ты не применишь их. Это тратит мою энергию, но не очень сильно. И самое главное, Хоакин. Никому, ты слышишь, никому не говори что ты Мастер. Любой твой друг может оказаться врагом или соперником. Нам придется убить любого, кто окажется слишком догадлив. Пока о тебе знает только один и его сообщники - мы можем позволить себе проявить хоть немного тактики.
Заканчивает она уже просочившись через крышу и усаживаясь на свободное место рядом. Водитель не слышит и не видит её, как копейщица и обещала. Машина с богатым, гулким ворчанием движка мягко трогается с места. Внутри настолько тепло, что можно даже расстегнуть пальто и снять шляпу. На какую-то секунду, когда водитель уменьшает громкость утреннего эфира, в котором, как всегда, рассказывают о максимально незначительных событиях, Хоакин видит, что француз одет в полосатый пиджачок типа зебра. Он моргает и тут же понимает, что ошибся. Или же глаза решили злобно над ним подшутить.

Ехать им добрых двадцать минут. Время от времени они пропускают какой-нибудь танковый патруль, а разок навстречу показывается британский истребитель танков типа Челленджер Mk IX. Машина огромна, похожа на зловещего головастика и исторгает в небо черный дым из четырех глушителей, создающих похожий на драконий рев рокот. Пробивное орудие, чей ствол настолько длинный, что начинаясь в корме танка, он выходит за пределы его фронта, выведено в боевой режим, а вдоль монолитной брони мерцают военные сигналы. Следом за Челленджером катится восьмиколесная Химера - простенький устаревший бронетранспортер. На нем расселась половина отделения - десять человек, остальные, видимо внутри. Солдаты проверяют винтовки и настороженным взглядом осматривают окрестности. В хвосте колонны гудят два глайдера, оснащенные системами залпового огня, а дополняют их вооружение спаренные крупнокалиберные пулеметы.
Глайдеры первыми ввели в войну советские инженеры под маркой "Т". Эти несуразные машины отрывались от земли всего дюймов на десять, однако оснащенные турбинами - были способны развивать по прямой невероятную скорость, не обращая вообще никакого внимания на ландшафт. Теперь глайдеры могут подниматься уже почти на метр, буквально перепрыгивая препятствия, а хвост их представляет из себя реактивный двигатель. Самые совершенные американские машины производства Форда, говорят, могут по прямой обогнать даже гоночный болид.
Колонна медленно прокатывается мимо, подстраиваясь под неторопливый темп, задаваемый сдвоенными гусеницами Челленджера. Солдаты внимательно разглядывают их автомобиль, но убедившись, что это союзники, возвращают взгляды окнам и переулкам Берлина. А посмотреть и правда есть на что.
Берлин растет в основном в ширину, хотя другие крупные мегаполисы давно стараются отвоевать пространство вверх. Но в целях военной безопасности, конечно, строить высотки неразумно, так что здания тоже восстанавливают крайне выборочно - не более шести этажей. Это создает нелепые ландшафты наполовину разрушенных многоэтажек, верхняя часть которых похожа на оплавленный огарок свечи, а нижняя кипит жизнью. Говорят, что в руинах на крышах день и ночь дежурят снайперы и разведка. Это, конечно, не правда - слишком много усилий для уже и без того усмиренной нации.
Время от времени им попадаются могучие здания фабрик. Они кипят жизнью, исторгая из огромных труб столбы черного дыма и пара. Именно поэтому иногда над Берлином идет пепел вместо снега. Чудовищного размера цеха занимают километры, а трудятся в них тысячи немцев. Под контролем оккупирующей стороны, конечно же. Не все заводы удалось восстановить. Например, блестящий завод Порше был полностью уничтожен и не подлежал возрождению. Однако то, что успели - союзники захапали себе. Восстановление Берлина... ну да, слова красивые, а по делу - большую часть ресурсов отсылали обратно в свои родные державы.
В очередном пустом пролете Хоакин видит котлован. Он невероятно огромен, словно там взорвалась сразу тысяча бомб. Рядом с самим котлованом даже ходить нельзя, жить и строиться тем более. Однако это не останавливает бедняков и цыган, прячущихся в бесконечных руинах. Внутрь ямы заходить мало кто рискует - обратно можно и не выбраться, но полукилометровая зона отчуждения вокруг - место для черного рынка, нежелательных элементов и просто людей, которым некуда податься. Говорят, что тратить патроны на них слишком дорого. Так и живут.
Цитадель сместилась, теперь она висит прямо над советской территорией и шарит вокруг прожекторами. Пара дирижаблей реет рядом, изучая сонный город. Кажется, случилось что-то и правда выдающееся, если металлический монстр сменил позицию. Стекла автомобиля дребезжат, когда они проезжают не далее чем в километре от парящего гиганта, но водитель сворачивает влево и уходит на территорию французского посольства.

Внутри всё спокойно, каждый занят делом. Никого, кажется, не волнует смерть доблестного французского анархиста. А может, они просто не знают? Скатах следует за ним по пятам, проходя людей насквозь - талант и правда удивительный. Но мысленно она замечает, что он столь эффективен только рядом с Мастером, а еще, что не стоит совать конечности в замкнутые области, вроде сейфов - может случиться парадокс.
Поднявшись на третий этаж по выщербленной лестнице, которую восстанавливать нет ни времени, ни средств. Хоакин оказывается напротив кабинета посла, куда его приглашают почти тот же час. Внутри, за огромным, заваленным бумагами столом курит дю Пон. Он стоит, опершись рукой с сигаретой на стол, а в свободной держит какой-то доклад. Еще один доклад с негромким щелчком вылетает из воздушной трубы, падая в специальную корзину. У окна стоит массивный дизельный обогреватель, чьи трубы вмонтированы в стену. Перед генералом, на очищенной от бумаг половине лакированной столешницы лежат две винтовки: новомодный, достаточно мощный французский карабин "Дирижер" и старенькая советская "Мосинка". Рядом две сумки, набитые патронами.
Жерар дю Пон дочитывает доклад и поднимает взгляд голубых глаз на Хоакина. Его лоб морщится, словно он вспоминает, зачем позвал его, но взгляд тут же светлеет. Зажевав губами сигарету, мужчина быстро кивает несколько раз и роется на столе, выискивая желтую папку.
- Кастильо, отлично, ты быстро. Как всегда исполнителен и подготовлен. Мне рекомендовал тебя для этого дела сам де Голль, видно ты у него на хорошем счету, - в голосе посла слышно удивление, хотя он и сам всегда относился к Хоакину с уважением. - Выбирай любую пушку, ситуация такая, что лучше быть вооруженным, чем ссать кипятком от того, что бывшие военные таскают оружие. Бывших же все равно не бывает, а?
Наконец, нужная папка оказывается у него в руках и посол ненадолго застывает. Он делает глубокую затяжку и смотрит на испанца поджав губы. Дело явно хреновое, раз дю Пон ищет слова. Под глазами у него Хоакин замечает глубокие круги. Похоже генерал не спал всю ночь. А может и неделю до этого.
- Дело в том, старший боевой заклинатель Кастильо, что этой ночью из своей тюрьмы бежал некто генерал Гудериан. При самых подозрительных и хреновых обстоятельствах. У меня под рукой ты - лучший специалист по ловле и уничтожению нацистских волшебников, так что именно тебе и предстоит заняться делом. Франция окажет любое содействие, вплоть до отправки танковой бригады, если потребуется. Ситуация крайне серьезная и мы надеемся на твой профессионализм. Собрать команду не успеваем, решать проблему нужно уже сейчас.
Перед Хоакином падает желтая папка с инициалами и кодовым обозначением дела Гудериана. Вся информация об этом человеке, которую, впрочем, он итак знает почти наизусть. Посол сбрасывает папиросу в пепельницу и тут же прикуривает новую, вытаскивая из корзины отчет на место которого почти мгновенно падают еще два. Обогреватель издает хлопок и некоторое время бурчит, изливая в комнату волны тепла, после чего вновь затихает.

В машине жарко. Ортега расстегивает пару верхних пуговиц на пальто и кладет шляпу на колени. За окном проплывает послевоенный Берлин, во всей его послевоенной красе - с Цитаделью, солдатами, танками и громадным кратером. Со зданиями, которые никто не может нормально отстроить, с простыми немцами - как былыми сторонниками Третьего Рейха, так и былыми противниками, которые теперь тянут общую лямку оккупации под надзором вчерашних союзников. Он смотрит из окна, и размышляет о том, что же может случиться, если кто-нибудь из мастеров или слуг как следует проколется и оккупационные силы решат направить всю эту машинерию на магов? А еще - каково Вайолет Макклейн день за днем видеть этот город? И еще Хоакину любопытно знать, какой находит современную военную технику Скатах. Впечатляющей и грозной - или неуклюжей и громоздкой?
Автомобиль басовито урчит мотором, и на ходу дивно мягок. Водитель, не смотря на ранний час, спокоен и собран. Скатах незримо присутствует рядом, но Кастильо не хочет отрывать её от созерцания современного мира своими вопросами. И так они едут. Итак, они едут.

- Здравию желаю, мсье генерал. - Произносит Хоакин, заходя в кабинет. В кабинете тоже тепло, дизель под окном работает на всю катушку, так что он позволяет себе повесить шляпу и пальто на вешалку за дверью. И перчатки тоже снимает, надеясь на способности Скатах.
Выслушивает вступление от дю Пона, и кивает в ответ: - Я думаю, так. - На вопрос о бывших военных. А потом дю Пон подтверждает его худшие подозрения. Кастильо сжимает левую руку в кулак, вздыхает. Лезет за портсигаром - раз уж генерал сам тут курит... ладно, для проформы:
- Разрешите закурить.
И пристально смотрит на сперва на генерала, потом на папку, потом - на винтовки. Закуривает. И сухо бросает:
- Мерзкая фраза, но я предупреждал. Вас в том числе. И мсье де Голлю писал. Я знал, что если оставить Гудериана в живых, то чем-то таким всё кончится.
В то же время, он мысленно сообщает Скатах: "Помнишь, что я тебе про Гудериана вчера говорил?" Да, если танковый гений снова стал мастером - одной винтовкой против него теперь, пожалуй, не обойдешься. Смешная штука - судьба. Злая. А что, если не стал? Что, если его выкрал Краузе? Надо как-то разъяснить ситуацию. Но для начала...
- Будем честны, лучший специалист работает на Британию. - Скупо усмехается Ортега. - Но и я постараюсь не подвести. Позвольте, я сперва осмотрю винтовки, а потом задам несколько вопросов?
Он подходит к столу и берет "Дирижера". Внимательно осматривает. Проверяет затвор. Отходит к окну, вскидывает карабин, прижимает к плечу, смотрит в оптику. И, наконец, выдает вердикт:
- Славный малыш. Но на оленей, а не на фашистов. Магазин трубчатый, в бою не перезарядишь. Займусь охотой на старости лет - куплю такой. - С этими словами он возвращается к столу, кладет карабин на место и берет "трёхлинейку". Осматривает и проверяет её не менее придирчиво.
- А вот эта красотка всем хороша, кроме того, что оптики нету. Возьму-как я всё-таки её. Может, разживусь и оптикой...
Хоакин спокойно забирает винтовку и подсумок к ней. Надо же, и правда, какая злая и смешливая шутница эта судьба. Не далее как вчера он говорил, мол, жаль, нет ружья. И вот, пожалуйте, сеньор, специально для вас, только оптику подберите. Впрочем, с двухсот метров он и без оптики обычно мимо человека не мазал.
- Позвольте к вопросам? Во-первых, подозрительные и хреновые обстоятельства - это растворился в воздухе или..? - Кастильо делает неопределенный жест в воздухе левой кистью. - Во-вторых, мы знаем, кто по нему работает еще? В-третьих, танки пока без надобности, нужна информация - свежая и точная, а это означает агентуру, разведку и так далее.
"Если это обычный побег, он постарается поскорей покинуть Германию" - мысленно сообщает Ортега Скатах - "Но если сейчас дю Пон скажет, что там всё разнесли в клочья - Гудериан точно в игре".
- Мсье Де Голль доверяет мне... - Как бы между делом рассказывает Хоакин. - Потому что помнит "Ноктюрн". Но треть успеха "Ноктюрна" - агентура Сопротивления, поставляющая разведданные. Что у нас по свежим данным? Как я буду получать новые сводки? Это сейчас самое важное. Если он еще на территории Германии, мы его найдем.
Это "мы" как бы звучит в двух равноценных вариантах - для дю Пона: "Мы с вами и другие, кто будет помогать"; для Скатах: "Мы с тобой, да что бы не нашли"?

Генерал некоторое время смотрит как бы одновременно на испанца и доклад в руке, продолжая курить и не против того, что то же самое делает Хоакин. Наконец, он слегка раздраженно вздыхает и отбрасывает бумагу в сторону:
- Информация - вот оружие послевоенного времени. Благодаря Гудериану мы знаем чуть больше о секретах немецкой техники и не столь сильно переживаем потерю завода Порше. Расстрелять, как говорится - всегда успеется. Хотя Советы, конечно, с радостью бы твой совет исполнили. Понимаешь ли, беглый нацист - это не столько проблема, сколько потеря престижа. Его содержали на нашей территории, как стороны потерпевшей от вторжения наибольший ущерб. И сейчас там активно шарит советская Цитадель. Это дерьмо скорее неприятно, чем опасно. Один Гудериан мир не завоюет. Я не должен бы тебе это всё объяснять, но по правде сказать, ты не единственный, кто думает похожим образом. В общем знай, что все сделанное - было необходимо. Но разгребать нам, и жаловаться не стоит.
По нему заметно, что он скептичен, но и признавать ошибки не любит. Самое главное, что шпильки в колеса Ортеги вставлять не собирается, как и бить лицом об стол или делать прочие нелицеприятные вещи, которые иногда водятся среди тех, кто забрался так высоко, что обычного человека власть опьяняет. Дю Пон не может согласиться, потому что исполняет приказ. Он может только оправдать точку зрения тех, кто выше него.
- Будь у меня под рукой Мулиньё, я бы отправил его с тобой, но парень вернется с задания в Италии не раньше, чем через недели две. Это слишком долго. Есть тут еще парочка магов, но в основном гражданского направления, увы. Связь будем держать через водителя, в машину вмонтирована дальнобойная рация, так что все важные детали я буду отправлять тебе напрямую. А ты регулярно отправляй отчеты мне. - На секунду посол задумывается и кивает. - Да, по свежим данным - получишь самые свежие на месте, там сейчас работают русские и французы, наши уведомлены доложить тебе всё, что знают, повторять не вижу смысла. По обстоятельствам... эх, по обстоятельствам там все расхерачено к ебанной матери. Да, впрочем, сам увидишь. Если вопросов нет - приступай. Буду ждать свежих идей.

- Так точно, мьсе Генерал, значит, через машину. - Говорит Хоакин, стараясь по возможности смягчить ситуацию. И правда, толку теперь говорить, что он предупреждал. Выгода всегда побеждает осторожность - мог бы уже и усвоить эту логику... Мулиньё в Италии... старый анархист знал, как сделать себе отличное прикрытие. Достаточно хорошее, чтобы провести даже дю Пона, а самому тем временем заниматься делами Отщепенцев. Знал... прошедшее время опять напоминает Ортеге, что Жан-Поль умер для того, чтобы он, Хоакин, жил. Жил, и продолжал сражаться. Генерал Гудериан, говорите? Ну что же...
Хоакин думает что, может быть, стоит прикрыть винтовку иллюзией, но потом решает, что черт с ней, кого он там напугает или смутит. Если старого Хайнца - то и хорошо, а остальные... потерпят. Так что он спокойно собирается - одевается, прилаживает сумку с обоймами, закидывает винтовку на плечо. Берет желтую папку со стола. Еще раз смотрит на дю Пона.
- Ну что же, пожелайте мне успеха.
Он прикладывает руку к козырьку шляпы, выполняет "кругом" и покидает кабинет. Пока он спускается по щербатой лестнице, пока идет мимо поглядывающих на него с опаской сотрудников посольства, он мысленно обращается к Скатах:
"Итак, он или сам Мастер, или его вытащил Краузе; что-то внутри меня говорит, что это точно часть войны Грааля, и бой с другим Слугой более чем вероятен. Какое-то интуитивное ощущение. Если там всё разнесено - то это точно не Ассасин или Кастер, это кто-то брутальный, вроде того львиномордого. Судьба - злая шутница, не находишь?"
Ортега выходит из здания и идет к машине. На улице всё еще темно, и светлеть начнет только через пару часов, не раньше. Ну что же, остается уповать на зоркость французских спецов, которые, если повезет, выяснят что-то действительно стоящее в том хаосе, что оставил за собой Гудериан. Их ждет большое дело. Говорил, мол, Гудериана надо было расстрелять? Ну, вот твой шанс, вот твоя винтовка - иди, стреляй...
"Может быть" - думает он - "Вайолет тоже занимается сейчас этим делом. Интересно, она тоже получила печати, или теперь вынуждена полагаться только на себя? И правда - кого еще Англия может отправить по такому следу? Её, конечно..."
Попутно он прикидывает, кто бы мог работать от СССР и США - вряд ли они останутся в стороне. А еще это, как верно заметил дю Пон, вопрос престижа. Вряд ли даже с живым Гудерианом нацизм сможет снова поднять голову... вот только пока что, судя по всему, никто из власть имущих еще не знает, что кучка психопатов решила устроить в Берлине третью Войну Грааля. А это многое, многое меняет. Гудериан, Краузе... и Грааль. Это реальная угроза миру. Это не побег одного бывшего мастера.
Кастильо чувствует, как в нем крепнет стальная решимость. Хорошо, что дю Пон позвонил именно ему. Судьба - злая шутница, вот только над кем она сейчас посмеялась?

"Кастеры бывают разными, да и впрочем, мне все равно с кем сражаться. Лучше бы не с берсерком, конечно, этих убивать сложно, долго и не всегда имеет смысл. Я пока исчезну, буду двигаться прямо за тобой" - отвечает ему бесплотный голос, а потом Хоакин понимает в чем дело.
В машине его уже ждут. Когда он открывает дверь - взгляд двух синих бездн обращается к нему едва ли не с упреком.
- Ты не очень спешил.
Замечает она безэмоциональным тоном, но несложно догадаться, что Вайолет слегка раздражена. Водитель смотрит в стекло заднего вида с тем выражением, которое бывает у человека, когда он хотел бы, но не может ничего сделать, сбрасывая проблему могущественной волшебницы на своего временного босса. Последняя же быстро хлопает по месту рядом и коротко мотает головой, намекая, чтобы он залезал побыстрее. Вероятно, возражений она не потерпит.
Машина мягко трогается, отправляясь в сторону нарастающего гула Цитадели. Скорее всего она парит прямо над местом происшествия, так что говорить шепотом не удастся. Маги, конечно, создают для этих движков купола шумоподавления, но звук слишком могучий и пробивается даже сквозь барьер. Впрочем, он не настолько силен, чтобы приходилось орать. А вот стекла вновь начинают дребезжать.
- Держи, ты наверное не успел перекусить.
Она достает из сумки румяную булочку и протягивает ему. Взгляд спокоен и ничего не выражает, как и вчера. Наверное, нет такой ситуации, к которой Вайолет не оказалась бы готова заранее и такой истории, в которую не успела бы залезть первой. Интересно, могут ли получать командные заклинания те, у кого нет рук?
- Я побуду с тобой немного. Официально странам-союзникам нельзя отбирать у Франции это дело, но я чуть равнее других равных в таких вопросах. Мешаться не стану, но желаю понаблюдать. Если ты не против, конечно.
В тоне на секунду возникают какие-то эфемерные капризно-девчачьи нотки, словно отказ смертельно обидит её. Лицо непроницаемо, но глаза смотрят внимательно и неотрывно, пока он не отвечает. Затем англичанка удовлетворенно кивает и отворачивается к окну, чтобы не смущать его завтрак. Как раз в этот момент водитель протягивает термос. С чаем, судя по запаху, хотя французу полагалось бы любить кофе.
- Меня зовут Лукас, сэр. Лукас Перье. Если вы предпочитаете водить сами, то могу самоустраниться от дела. Приказ не лезть и лишь содействовать чем смогу.
С этого места Хоакин замечает, что Лукас вооружен. Mle 57 - французский аналог Беретты с патроном девять на девятнадцать миллиметров. Неплохо, но Беретта все же лучше. При Вайолет оружия не видно, что странно для человека со славой стрелка. Возможно руки больше не позволяют ей использовать винтовку, а может она просто не хочет привлекать лишнее внимание. Он скользит взглядом чуть ниже: На ней снова это чудное синее платье с белыми оборками и красивый камень под шеей. Теперь, правда, она накинула сверху еще и короткое пальто, а на коленях лежит симпатичная синяя шапочка с мягким шариком на макушке.

Вот так сюрприз. В машине его караулит синеглазая смерть в лице леди Макклейн. К счастью, пришедшая не по его душу, зато теряющая терпение. Кастильо сдержанно улыбается, и отвечает на её упрёк по-английски:
- Простите, леди Вайолет. Пришлось немного задержаться. Доброго утра.
- "Вайолет Макклейн, Мастер Англии во Второй Войне". - телепатирует он Скатах, решив пока ничего не добавлять, поскольку полагает, что эта характеристика уже довольно скажет о даме, что сражалась и пережила весь этот ад.
Хоакин спокойно закидывает винтовку назад, за сиденья, и садится в машину, стараясь не выдать своего волнения. Вайолет Макклейн, конечно, это вам не генерал дю Пон, её, в случае чего, будет сложнее провести... интересно, она сама - мастер? Опять? Или же нет? И если нет, то много ли это меняет, с учетом её опыта? Ортега вспоминает слова Скатах о том, что им, скорее всего, придется убивать тех, кто сможет проникнуть в их тайну, и ситуация нравится ему всё меньше.
Машина едет к месту начала расследования. И он вместе с ней. И Вайолет... и это уже проблема. Но и отказать ей Ортега тоже не может. Особенно с учетом её очевидного неравнодушия к происходящему. Стараясь отвлечься от неприятных мыслей, Ортега раскрывает дело Гудериана и начинает читать его по-диагонали, чтобы кратко освежить информацию о противнике; заодно он телепатически передает самые важные моменты и выдержки незримо следующей за ним Королеве Копий. Однако, надолго погрузиться в чтение ему не удается - и, невероятно, но факт - леди Макклейн припасла для него булочку!
- Сердечно благодарю вас. - Улыбается Ортега. - Кусочек лимона и старая галета вряд ли сойдут за полноценный завтрак. Вы очень любезны.
А кроме булочки, она припасла еще и своё внимательное присутствие - присутствие персоны, которая во многих вопросах куда равнее прочих. И что он должен сказать? "Нет, леди Макклейн, за мной тут следует дама не менее решительная, готовая убить кого угодно, кто проникнет в нашу с ней тайну, так что лучше не надо - ой, я вам только что её открыл?"
- Как я могу быть против, леди? Почту за честь. - Спокойно отвечает он, сохраняя завидное хладнокровие. Выглядит всё так, точно он абсолютно точно готов ко всему. К схватке с Гудерианом, к падению небесной цитадели Советов, к нашествию саранчи, лягушек, тьме египетской и избиению первенцев. - Уверен, у вас при себе есть всё необходимое. - Он чуть-чуть выделяет голосом "всё", как бы делая легкий намёк, что в случае с беглым нацистским генералом, который тем или иным способом разворотил свою персональную тюрьму, роль наблюдателя тоже может оказаться весьма непростой. Тем временем, и водитель решает, что надо бы представиться - оно и к лучшему, тем более, что он готов поделиться чаем.
- Приятно познакомиться, Лукас. Можешь звать меня просто Хоакином. Рад твоему содействию, а что до вождения... давай пока что оставим всё как есть, там будет видно. Спасибо за чай... И давай на "ты", хорошо?
Ему нравится этот симпатичный Лукас, хотя он наверняка агент и будет докладывать куда положено о каждом его шаге. Но не скажешь же человеку - "выпрыгивай, дружок, и беги-ка назад своим ходом" - хотя Кастильо и вполне осознает опасность для каждого условно-непричастного при Войне Грааля, и рисковать людьми ему абсолютно не хочется... но он вынужден отвечать так, как отвечал бы, будь он непричастен к этой треклятой войне.
Вот он такой и сидит. Хладнокровный, опасный, чуть-чуть веселый - и всё это в целом соответствует действительности - уплетает румяную булочку с вкусным чаем, поглядывая одним глазом на раскрытое на коленях досье - там как раз остался открыт разворот про Фенрира и битву под Рязанью - и едет, едет... через час всё может уже гореть, через два - взорваться, через три - рухнуть. Но партизаны не теряют присутствия духа, это известно всем.
В конце-концов, и правда, во-первых, война - войной, а обед по распорядку; а во-вторых, бегающий на свободе Гудериан, не важно, участвует он в войне или нет - это бардак. Так что - решаем проблемы по мере поступления.

- Хорошо, сэр... то есть... хорошо.
Видимо, простому французскому водителю (ну или не простому) немного непривычно говорить на "ты" со своим временным непосредственным начальником, но он делает усилие и исправляется. А в досье Гудериана есть прежде чего важная информация о школах, которыми он владеет, а точнее в использовании которых был когда-либо уличен. Во-первых, конечно же, это Пробуждение Металла - сильная магия, выводящая неживые механизмы на максимум их возможной производительности. Он был вообще крайне известен своей искусностью в этом деле. Даже медленные и неповоротливые танки его бригады делали буквально невозможное, оказываясь в местах, где их совершенно никто не ожидал увидеть. Во-вторых, это, конечно же, Глас Рая - магия воодушевляющая людей и толкающая их на сумасшедшие подвиги. Ну и, наконец - Хронос. Самая опасная магия из представленных, пожалуй. позволяющая пусть и не совершенно, но манипулировать временными сдвигами. Гудериан неприятный противник, но только когда он не один.
Тем временем, Вайолет, не используя свою Руку Бога, аккуратно надевает шапочку, тщательно следя за тем, чтобы не порвать её ненароком, а Хоакин понимает, что они уже приехали. Цитадель ревет где-то вверху и слева, держась ближе к советской территории, но лучи её сверхмощных прожекторов освещают место расследования.
- Мы приехали, сэ... то есть мы приехали.
Неловко сигнализирует водитель и паркуется рядом с парой бронетранспортеров. Вайолет косит синие глаза на соратника и, коротко кивая, выходит из автомобиля, стараясь держаться как бы позади Кастильо. Очевидно, что она понимает свою не желанность тут, как гостя и старается лишний раз не отсвечивать. Однако лица встречающих их французов все равно вытягиваются. В Берлине, похоже, волшебницу знают в лицо почти все.
- Мэтр Хоакин, полагаю? Люсьен Шерр, я тут временно главный. - Невысокий, розовощекий лейтенант крепко пожимает руку испанца и, бросив короткий взгляд на леди Макклейн, ведет их к все еще дымящимся руинам. - Вчера, не позднее семи часов вечера, объект уничтожил здание тюрьмы изнутри. Мы нашли много тел, в том числе и нацистских пленников, поэтому не уверены, действовал ли он с сообщниками или самостоятельно. Пугает во всем этом то, что по нашим данным, объект содержался в магоподавляющей камере и не имел никаких подходящих школ Искусства. Более того, никто из тех, кто содержался в этом же месте - не имел их. Подобных мы предпочитали расстреливать на месте во избежание вот таких инцидентов. К тому же раны и характер разрушений... ну, вы сами всё увидите.
Здание представляло собой маленькую крепость, окруженную стеной и вышками. Внутри периметра стоял некогда правильный куб, а сами пленники содержались в двух этажах ниже под землей. Теперь это был прямоугольник, буквально взорвавшийся изнутри. Как и обещал лейтенант, Ортега смог в полной красе рассмотреть все трупы. Они лежали там же, куда упали после смерти. У каждого раны выглядели, как повреждения от чего-то широкого и крайне острого, словно некий титан разрубал бронежилеты и даже ружья ударами сумасшедшего топора, или же полэкса. Аналогичный характер разрушений был заметен и в камнях. Их словно вышибали наружу невероятной силы ударами.
Вайолет лишь бросила короткий взгляд на всё это, после чего послала Хоакину взгляд, как бы говорящий: "Кажется, я была права, а вы опоздали". А затем двинулась вдоль какого-то известного ей одной маршрута, переходя от одного трупа к другому и лишь изредко приседая, чтобы что-то проверить. В то же время она словно принюхивалась, пока не остановилась напротив уходящей к американской территории улицы.
Проводив её взглядом, Люсьен медленно кивнул и покачал головой от изумления.
- Именно там след обрывался. Словно он просто растворился в воздухе. Но вот что странно. Мы не уверены, но кажется у него был спутник. Размер ноги довольно крупный, шаг тяжелый. Человек ростом чуть ниже шести футов, если оценивать характер шагов. Скорее мускулист, чем тучен, отпечатки четкие и глубокие. Предполагается, что это и был маг, который вытащил объект из плена. Но... - Лейтенант мнется. - Проблема в том, что нигде нет следов того, что он появился извне. Это очень странно. Возможно телепортация, но в такое место... понимаете, магия здесь крайне ослаблена, при попытке перемещения можно запросто стать частью стены.

Он застегивается на все пуговицы, чтобы подольше сохранить тепло салона, надевает шляпу, вытаскивает мосинку и выходит. Привычным движением забросив винтовку на плечо, Хоакин идёт к месту происшествия, и выглядит это место в точности согласно прогнозам - чрезвычайно погано.
- Спасибо, Лукас. - Говорит он водителю, и направляется вперёд. К обширным руинам тюрьмы, освещенным плавающими пятнами прожектором небесной цитадели СССР и мощными фонарями поисковых групп Франции.
- Приветствую. - Ортега пожимает руку пухлого лейтенанта, и оглядывает настороженным взглядом сцену открывшегося перед ним эпохального побоища. М-да, Искусствами Гудериана такого эффекта добиться бы не получилось. Если мы не считаем его былую способность призывать Фафнира. - Благодарю, я займусь осмотром.
Некоторое время Кастильо ходит внутри - постороннему наблюдателю может показаться, что бесцельно, но на самом деле, он тщательно восстанавливает картину произошедшего тут. Времена замирая, чтобы прислушаться к своему шестому чувству, ориентированному на магию, временами приседая над очередным телом, следом громадной ноги или куском развороченной кладки. Прикидывает, откуда они вышли, как именно шли... не дает - пока что - никаких оценок, не строит гипотез - просто собирает, собирает по кусочкам информацию. Тело, разрубленное пополам. Выбитая изнутри стена. Вот здесь глубокий след огромных ног - куда он смотрел? - ага, вот туда, и если мы подойдем... вот место его приземления; прыгнул на пятнадцать метров с места; вот два тела рядом. Мысленно свяжем их положение и нанесенные раны... убиты одним мощным горизонтальным ударом, бронежилеты не спасли; рядом разбитая винтовка. Ортега кружит по руинам, точно охотничий пёс, берущий след; заглядывает внутрь, оценивает тела и разрушения, снова выходит наружу, и, в конце-концов, он обнаруживает, что они с леди Вайолет прошли разными маршрутами, но в итоге оказались в одной и той же точке; можно предположить, что и выводы они сделали одни и те же. Молча выслушав соображения Люсьена, и добавив их в свою копилку, Ортега кивает:
- Благодарю, мсье Шерр. Дело это плохо пахнет, но гипотезы есть.
И идёт к железнорукой, на ходу связываясь со Скатах, чтобы сказать ей:
"Она знает, что какие-то враждебные маги готовили тут Третью Войну, и знает, что мы с моим покойным другом были против; многого я не выдам - тем более, главного, а подозрения могу и уменьшить". - Как бы подразумевая, что будет говорить с леди Макклейн именно о войне, и том, что было вчера, но не касаясь скользкой темы своего участия. И - пока идёт - кратко суммирует всё, что успел понять.
Гудериан точно сделал это не сам; помогал ему, скорее всего, Слуга; этот Слуга - точно не львиноголовый - следы - везде, на телах, на кладке - оставлены секирой, а не мечом. - На этом моменте Кастильо прерывает свои размышления, чтобы сообщить Скатах:
"Сила, скорость, разрушения, топор... вот и Берсеркер, я боюсь".
Впрочем, что до скорости - Гудериан мог помогать ему своим Хроносом, особенно, если улучшил навыки владения им за годы в темнице.
Конечно, есть и другие вещи, способные произвести такой эффект. Но тогда тут должна была порезвиться целая когорта мощных магов. Например, мастер Руки Бога (ха-ха) при поддержке мастера Порогов Нила - есть такая эзотерическая школа магии для усиления любой другой магии... нет, нет, учитывая все факты - смысл множить сущности? Слуга. Причем другой Слуга. Итак, что мы имеем - тут фонит странной магией, фон опознать точно не удается; кто-то громадный и нечеловечески быстрый и сильный поработал громадным топором, за минуту выкосив всю охрану; а потом, очевидно, подпрыгнул и улетел с Гудерианом на руках, потому что следы обрываются. И прилетел тоже сюда как-то так, вместо крыльев размахивая двумя топорами. Конечно, нет! Он просто появился прямо в клетке старого Хайнца, они пробились наружу, а потом либо Гудериан использовал какой-то трюк, либо слуга использовал что-то своё - и они ушли.
Кастильо подходит к Макклейн.
- Мы опоздали. Очевидно, это Слуга, появившийся прямо внутри, вместе они проложили путь наружу. Почему убиты даже нацисты? Свидетелей убирали, конечно. Гудериан усилил его или помогал "Хроносом", хотя типичной ауры "Хроноса" я тут вообще не ощущаю. Раз он в войне - он не уйдет из Берлина. Я передам по рации действия для плана-перехвата, но, сдается мне, мы не поймаем Хайнца в восточной Германии, пытающимся захватить судно до Кадиса или Нью-Йорка. Восемь из десяти, что он постарается спрятаться в чертовом котле зоны отчуждения.
В это "мы" Ортега включает и себя, и покойного Жан-Поля, и саму леди Вайолет, которая тоже хотела заняться... этой проблемой.
- И еще кое-что. Краузе тоже мастер. Ходит с воином с двумя мечами. Он напал на нас с Мулиньё вчера; застал врасплох. Мулиньё погиб, но перед смертью использовал Последнее Желание для Аутодафе, и дал мне сбежать в Тенях Иберии. Я скрывался до утра - и обдумывал план действий. Потом на меня вышел дю Пон. Просто чтобы вы были в курсе, леди Вайолет, у нас тут два мастера-нациста. И если вы думаете, что я убегу в Бордо и дам им делать с миром всё, что они захотят... - Возникла небольшая пауза, в ходе которой Кастильо занимался самоцензурой, и даже относительно преуспел - ...Вряд ли вы так думаете, конечно, но - пусть нацисты поцелуют меня в culo взасос, я остаюсь.
Всю эту речь Хоакин произносит по-английски, спокойно, сдержано, без резких интонаций, позволяя себе одно злое испанское словечко, и глуша слова так, чтобы слышала только Вайолет. Ортега вспоминает лицо умирающего Жан-Поля; вспоминает страх в остекленевших глазах старого солдата, разрубленного пополам; вспоминает детскую обиду на лице молодого солдатика, которого разрубили от ключицы и до паха - и преисполняется упрямой испанской решимости. То, что он еще и мастер этой войны, только увеличивает его шансы; много дано, много и спросится, как говорится. От каждого - по возможностям, а его возможности и без того были немаленькими - теперь же возросли многократно. Он должен отомстить за Жан-Поля, Хосе, Исраэля, Рауля - и всех остальных, кого убил Краузе; он должен остановить Гудериана; узнать остальных мастеров и сделать всё, чтобы могущество Грааля не попало в недостойные руки. Ты хотела войны и славы, Королева Копий? Прекрасно. Ты получишь и войну, и славу, пока твой мастер будет сражаться во имя лучшего будущего для его безумного, истерзанного мира.
Кастильо остро чувствует, что если понадобится, то он готов умереть ради этой победы. Прекрасный настрой. Осталось только победить, оставшись в живых, если судьба предоставит ему какие-то еще выходы, кроме победы любой ценой.

Скатах, стоящая на вершине наблюдательной башни, медленно оборачивается. Рассмотреть выражение её лица сложно, но ответом ему служит согласие. Однако на мысль о Берсерке она хмыкает, словно сомневается в этом.
"Когда сражаешься против великих сил - найди союзников и расположи их к себе. Однажды брошенное слово может означать победу в будущем. Но не перестарайся" - отвечает она и отворачивается, продолжая рассматривать местро сражения, скрестив руки под грудью и не слишком интересуясь его разговорами.
Вайолет внимательно слушает, чуть склонив голову к правому плечу, а потом поворачивается, глядя на Хоакина, а точнее... сквозь него. Некогда синие глаза, цвета неба, теперь розовато-алые, по радужке несутся мистические глифы, а зрачок превратился в бесконечный фрактал. Мистические глаза - редкость по любым меркам. Их великое множество разных и они редко повторяются, однако рождение со столь редкой мутацией - невероятная удача для волшебника. Однако появляются мистические глаза не только у магиков, и есть способы извлекать их, чтобы передать кому-то еще. Тайна, которая нравится далеко не всем.
- Твои выводы интересны, - спокойно замечает она. - Я тоже не вижу никаких аспектов известной магии, а значит здесь поработала чистая сила Грааля. Мы действительно опоздали, как бы прискорбно это ни было. Конечно же, генерал Гудериан мог каким-то образом телепортировать к себе боевого Центуриона, а затем механический доспех пробил бы ему путь наружу, усиленный талантом танкового аса, но... думаю что все таки дело было не так.
Она моргает и глаза снова становятся прежними. Очевидно из объяснения, что сила этих конкретных глаз - в нахождении и расшифровке мистических потоков. Наверняка она даже видит его собственные силы и способна разложить их по аспектам, хоть он и не пользуется магией в данный момент. Однако магия Грааля слишком чиста, чтобы её с чем-либо связать, поэтому тайна Скатах пока остается вне опасности. Тем не менее, подобная способность объясняла, почему Вайолет Макклейн считалась одним из лучших охотников на магов. Она просто могла выследить любого, кто использовал Искусство. Скрыться от мистических глаз было практически невозможно. Особенно если ты не знаешь о них.
- Тем не менее, как та, кто участвовал в одной Войне, могу внести хаос в твои размышления, - Вайолет сцепляет пальцы вместе и неожиданно хмуро взирает на разрушенную тюрьму. Слуга двигался быстро, очень быстро. Все слуги, как тебе должно быть известно, делятся на девять классов: Лорд, Кастер, Апостол, Ассасин, Берсеркер, Арчер, Райдер, Лансер и Сейбер. Им всем присущи определенные таланты, выражаемые в классе и сущности героического духа. Зачастую логика наделения их силой не поддается расшифровке, но как правило они все имеют определенный атрибут, отвечающий за их центральные способности. Тот, кто вызволил Гудериана был быстр. Так быстр, что я вынуждена решить, что он являлся Райдером. Ты ведь готовился к прошлой войне, читал лекции Кристофа после? Надеюсь что так, иначе твоя решимость ничего не стоит. Если же читал, то думаю уже понял к чему я веду. Здесь следы обрываются, а Райдер известен тем, что у каждого Райдера есть...

"- Расскажи потом, пожалуйста, что надумаешь". - Просит Хоакин Королеву Копий в ответ на её просьбу.
Непростая, непростая ситуация, что и говорить. Во время партизанской деятельности он обычно точно знал - благодаря хорошо поставленной в Сопротивлении работе с агентами - где именно в какое время будет находиться цель, и они могли спокойно выстраивать линию поведения исходя из этого. В этот раз, походе, придется до всего докапываться самому; ну то есть, не совсем самому, но на кого, кроме Скатах, он может положиться? На Вайолет? Пока что сомнительно, она сама может оказаться Мастером, следом за Гудерианом, и решить, что ей тут социалисты у Грааля не нужны.
Хотя, по совести, Ортега скорее позволит Скатах пожелать своей "вечной славы", чем станет хватать проклятый Кубок и кричать "Свобода, Равенство, Братство!" - хотя бы потому, что, как и полагается, считает, что никто не даст нам избавленья - ни царь, ни бог и ни Грааль; что только совместные усилия людских рук способны изменить мир, а не мистическое "благо", непонятно кем (давайте уже отряхнемся от праха Вавилона и признаем это) созданное и брошенное в мир, точно яблоко раздора... или ящик Пандоры.
Но, как говорится, это всё лирика, а им, меж тем, с леди Макклейн еще вместе работать, и она, похоже, решила его проверить. Что же...
- ...Транспорт, конечно, я читал их. - Морщится Ортега. - Но тогда непонятно, почему Райдер рубил всю охрану на своих двоих, и как он достиг такой скорости без своего "скакуна" - ведь тут только следы ног. Разве что у него какой-то, так сказать... - Хоакин подбирает подходящую фразу и находит ёмкую англоязычную. - "A twist in the Myth", дающий ему максимальную боевую силу без транспорта, а транспорт дает... ну вот что-то такое, да. Если бы тут вообще не было следов двадцатиметровых прыжков, было бы проще - летающий скакун или что-то вроде. Они они есть, он явно носился на своих двоих. Хм... у Райдера могут быть волшебные сапоги в качестве "транспорта"?
Идея чертовски опасная. Райдер, чей главный аспект класса - обувь, способный сам по себе биться с такой скоростью... с такой силой... Конечно, Кастильо читал многие заметки и до, и после войны; описания происходящего на Восточном Фронте от советских специалистов, переживших атаку Фенрира; Заметки Кристофа о возможностях Зигфрида; лекции на тему "Что не так было со Второй" от него же; отчет об ужасе, который наводил в Азии Нобунага... но всё-таки читать - это одно, а видеть своими глазами - совсем, совсем другое. Сегодняшний бредовый сон про Скатах, обрушивающую ливень из копий на город, перестает выглядеть таким уж бредом; и хотя вчера он в общих чертах постиг большинство аспектов её силы, это, опять таки, теория; представить, что и она способна с такой же скоростью вонзать Gae Bulg в одну грудь за другой, заставляет вновь подумать о том, что маги, придумавшие Войны Грааля - проклятые безумцы. Мало им было разрушительной мощи; пожалуйте, великие герои прошлого, развалите наши города по камешку, пытаясь выгрызть друг у друга право вцепиться в силу, которой никто, включая нас, не способен постичь до конца!
- Malditos locos! - негромко восклицает Кастильо, и, вновь вернув себе самообладание, поворачивается к леди Вайолет: - Простите мою вспышку. - На лице Кастильо набухают желваки. - Леди Макклейн, я должен связаться с генералом дю Поном, чтобы он занялся кордонами, и обдумать план исследования зоны отчуждения. Нутром чую, что они залягут там, поближе к месту окончания предыдущей войны. Мы уже опоздали, я теперь вынуждены спешить. Извините.
Кастильо бодро бежит к машине и просит Лукаса выйти на связь с дю Поном, после чего максимально осторожно выбирая выражения (ему совершенно не хочется бросать посла Франции под копье Скатах!) поясняет, что ситуация крайне серьезная, что Гудериану явно помогал магическиий боевик с невероятной силы и скорости, и что сценария - основных - пока что два. Первый - Хайнц будет рваться в порты, чтобы уйти в Испанию или США; он, Кастильо, зная о магических способностях Гудериана и оценив своими глазами последствия действий его спасителя, для перехвата рекомендует такие-то и такие-то меры, такую-то и такую-то разновидность Искусств, и так далее; краткая, сухая выжимка по возможному сценарию прорыва. Потом он говорит, что есть и вариант номер два, не менее реальный - Гудериан и его спутник решили засесть в Берлине, а это значит только одно - необходима экспедиция в зону отчуждения вокруг Провала; и нет ли у Франции там надёжной агентуры?
Никакой агентуры там нет у Франции, объясняет ему генерал, потому что до сегодняшнего дня она была к чёрту там не нужна. Ну что же. Жаль. Придется полагаться на контрмагию, Скатах, и, возможно, если она пожелает того - леди Макклейн. Еще некоторое время посовещавшись и выработав краткий план на случай чрезвычайных ситуаций, Ортега кратко прощается, отходит от машины на шаг и закуривает, ища глазами двух женщин - Скатах и Ваойолет.

  - Всё понял, ты давай там, без самоуправства, если надо, мы запросим обстрел артиллерией. Постарайся не помереть. До связи.
  Что-то в голосе Жерара дю Пона заставляет задуматься - а не начал ли он понимать? Боевик невероятной магической силы, да? Однако для простых смертных мира сего - Грааль уничтожен. Это истина, в которой всех старательно убеждали четыре года и маги и Святой Престол. Человеку свойственно верить авторитетам, а значит спрятать нечто на самой поверхности - лучший способ. Однако генерал не глуп, возможно он уже понял, что людям осталось лишь... наблюдать. И постараться свести ущербы к минимуму. Впрочем, всё это лишь догадки по странно глубоким интонациям его голоса, не более того.
  "Ты просил рассказать тебе, что я надумаю? - Скатах сидит на крыше машины и задумчиво смотрит в небо. Ветер красиво развевает её черные с алым отливом волосы и теребит ленты, приглушающие звон доспехов. - Я в замешательстве, как и ты. Он такой быстрый и весьма сильный, что мог бы быть... любым изумительно могучим героем. Однако я не нашла следов на квартал вокруг. Они словно взяли и испарились, или же улетели, как намекала твоя подружка. Мои знания истории ограничены Граалем, я не могу расшифровать других героев, пока они не используют свои фантазмы в моем присутствии, прости, мастер".
  В это же время подходит Вайолет, задумчиво теребя свою сумку. Она кажется немного рассеянной и введенной в замешательство, но лишь до тех пор, пока не поднимает вновь спокойный и невозмутимый взгляд на испанского товарища. Тон её абсолютно тверд и, кажется, она не испытывает страха. Странно, ей бы, лицезревшей весь ужас войны бояться больше, чем ему самому.
  - Я подумала над тем, что ты сказал. История знает несколько героев воистину великой силы, которые были способны перемещаться с помощью неких вещей. Первым мне на ум приходит опаснейший из всех - Персей. - Ей не нужно говорить, какую чудовищную мощь способен высвободить великий греческий герой. Зеркальный щит? Голова Медузы? Шапка-невидимка? И это лишь то, что лежит на поверхности. - Есть так же и другие, менее подходящие, к примеру сказочный Мук, или Алладин, а еще некий чернокнижник Черномор из русских легенд. На самом деле, таких героев куда больше, однако я не представляю, чтобы иной обладал силой сотворить то, что было здесь. И всё же... Персей был известен мечом, не топором. Однако у Грааля может быть и дурное чувство юмора. Мой Мерлин оказался не таким уж и великим волшебником, как я того ожидала, к примеру.
  Они вновь садятся в машину. Лукас передает Хоакину портативную рацию и наушник, а затем, по просьбе Вайолет закрывает звуконепроницаемую заслонку, отделяя себя от пассажиров и плавно ведя машину к самой загадочной и спорной части некогда величественного города. Они вновь минуют цеха и фабрики, наполовину разрушенные дома, открывающиеся под сумрачным рассветом магазины и лавки. Рядом грохочут трамваи, изредка проносятся другие машины и военные патрули, удостаивающие их машину лишь долгими взглядами, а леди Макклейн продолжает делиться мыслями:
  - Мне нравится идея того, что он остался, - в ней наблюдается неожиданная жизнерадостность и энтузиазм, словно происходящее безумие подарило искалеченной волшебнице второе дыхание и желание жить. - Однако глупо полагать, что мы справимся с ним самостоятельно, даже если у нас будет главный калибр Цитадели за спиной. Нам нужно найти других мастеров, однако мы даже не понимаем, выбраны ли были лишь те, кто находился в Берлине, или область огромна! Твой рассказ о Краузе заставляет меня думать, что даже призыв происходил в разное время. Нам стоит связаться с этими твоими друзьями из Коалиции Отщепенцев и выяснить список желавших войны. Среди них то и могут затеряться остальные мастера.
  Она неожиданно смущается, словно слишком большой выплеск энтузиазма испугал её саму. Некоторое время Вайолет теребит манжеты рукавов, однако глубоко вздыхает и все же продолжает, но уже абсолютно ровным тоном, присущим ей.
  - Однако, это может быть ложным следом. Детали войны мне не ясны, но сложно представить, что кто-то позволил бы больному ублюдку вроде Фридриха Краузе участвовать в дуэли выдающихся магов. Я... это просто теория, но у меня создается впечатление, что Грааль сам выбрал себе мастеров. А это могло бы значить... - она неожиданно покраснела, но быстро взяла себя в руки, явно не привыкшая как сыпать необоснованными теориями, так и терять самообладание. - Могло бы значить, что эта война - настоящая. То есть... как бы объяснить. Все предыдущие битвы проходили с использованием поддельного Кубка. И он ДЕЙСТВИТЕЛЬНО был уничтожен, я уверена в этом, иначе чье-то безумное желание все же исполнилось бы. И теперь я склонна полагать, что кто-то активировал истинный Грааль. Скрыть создание второго искусственного Кубка было бы абсолютно невозможно. Разве что они собирали бы его на Луне или где-то посреди Тихого океана. Однако ресурсы... скрыть перемещения таких ресурсов невероятно сложно.
  "Её ум настораживает меня, даже слуге не открыты подобные вещи. - Холодный тон Скатах делает фразу слегка зловещей, однако воительница тут же поясняет. - Эта женщина опасна, мастер. Я... не хотела бы, чтобы она оказалась среди наших противников. От нее веет такой мощью, что кажется, будто она сама вскоре получит право вступить в Небесный Престол. И тот... тот кто сбежал. Он такой же, мой мастер".

Хоакин слушает рассуждения Макклейн, и проникается к ней еще большим уважением. Зачем такой женщине магический взгляд? Она и так всё способна увидеть - взором своего разума. На секунду его глаза вспыхивают настоящим восхищением. То, что, возможно, напугало бы другого - слава убийцы Зигфрида и мастера, пережившего треклятую Вторую Войну, мистические глаза, могучий ум - заставляет на мгновение Хоакина ощутить себя, наверное, так же, как чувствует себя мальчишка-новобранец перед прославленным полководцем. Потом он берет себя в руки. Потому что он всё-таки не новобранец. Однако, подавить желание раскрыться ей и рассказать, что "другой мастер", готовый выйти на тропу войны, в сущности, это он и есть, подавить не так просто. Его немного отрезвляет голос Скатах. Он на секунду прикрывает глаза, и отвечает Королеве Копий мысленно: "Так и должно быть, я думаю. Они мастера, сражавшиеся в сердце Второй Войны - и пережившие её. Вайолет Макклейн, более того, смогла убить Слугу - конечно, не в открытом бою и не в одиночку, но сам факт... они - живые легенды. Правда, Гудериана я намерен убить". Потом Кастильо улыбается - обаятельно, тепло и немного грустно. Она, похоже, неисправима - если посмотреть на то, как её восхищает азарт новой борьбы и новой охоты; он, в своей непримиримой вражде, пожалуй, тоже - неисправим. Что, если она вновь получила Печати, но скрывается от него так же, как он от неё? Будут ли они союзниками, если правда откроется? Да, ему бы тоже не хотелось видеть леди Макклейн врагом - но по чуть другим, наверное, причинам, не совсем по тем же, что и Скатах. Хотя Макклейн со Скатах, пожалуй что, и похожи, как ни странно... воинственные северные островитянки.
- Леди Вайолет. - Говорит Ортега чуть-чуть устало. - Знаете, мне - пока что - всё равно, настоящий это Грааль или копия. Потому что, в любом случае, у нас в Берлине два нациста со сверх-способностями, и я далеко не уверен, что остальные мастера - лучше. Что до моих приятелей... я никогда не состоял в К.О., просто сочувствовал им. Жан-Поль мёртв, и единственное имя, которое я знаю, помимо этого - это наш замечательный Олдрич. Но его здесь, вроде бы, нет.
"И вот, она уже жаждет себе союзников среди мастеров новой Войны" - мысленно обращается в Скатах Хоакин. - "Открываться ей - опасно, не открываться - тоже опасно... что скажешь, наставница героев?"
Потому что это действительно так. Во всяком случае, в вопросах борьбы с нацистами (а их тут минимум два) они с Вайолет могут создать действительно прочный союз; но что будет, когда нацисты кончатся? Он, вроде бы, не собирается устраивать революцию в "старой-доброй Англии", да и вообще в последние годы задумывается над тем, чтобы, оставшись с Французской стороны Пиренеев, восстановить связь с кланом Кастильо и передать свои знания о Контрмагии, отложив вопросы борьбы хотя бы на несколько лет - потому что это Искусство всё-таки его гордость, и ему не хотелось бы, чтобы оно исчезло, снова оставшись лишь в туманных семейных преданиях; но...
- Если честно, я надеялся сделать с Гудерианом то же примерно, что вы сама сделали с Зигфридом. - Говорит тем временем Ортега. - Выследить, взять на прицел, дождаться нужной ситуации, выбрать лучший момент, и... во всяком случае, я думаю, моих способностей может хватить на то, чтобы обойти его защиту, а дальше... Вы же смотрели на меня своими всевидящими глазами - как думаете, хватит?
О том, что нужный момент и лучшую ситуацию он надеялся обеспечить себе с помощью Скатах, Кастильо предпочитает замолчать. Кроме того, он и правда надеется, что его сила - сила магией уничтожать магию - не даст врагу применить для защиты и силы живой стали, ни силы управления временем - если он сам окажется достаточно хорош, чтобы остановить его попытки в зародыше.
- Я не хочу тратить время на поиск других мастеров, потому что за это время Краузе может найти Гудериана, и против их союза, я боюсь, уже не могут не помочь иные мастера. А кроме того, леди Вайолет, эти самые "другие мастера" могут узнать о случившемся в тюрьме, и решить сами принять участие в битве. Вывести из игры в самом начале такого врага, как Гудериан - идея заманчивая, не так ли? Я могу оказаться в нужное время и в нужном месте...
Это соображение только что пришло Ортеге в голову, но показалось чрезвычайно убедительным, хотя и довольно безумным. Но вся эта война - проклятое безумие, так что - что уж теперь...

- А не должно быть всё равно, - её тон приобретает менторские нотки. - Поскольку если это истинный Грааль, то найти его будет непросто, а значит у наших врагов-нацистов шансов не больше, чем у других. И я почти уверена, что в процессе одного из них кто-нибудь убьет. Конечно же, вряд ли Гудериана, кажется он вызвал и в этот раз неприлично сильного слугу. Его талант в этой области раздражает меня.
Она смешно сморщилась, словно съела кислую конфету, но тут же вернулась в нормальный, слегка отстраненный вид, наблюдая за пролетающими за окном улицами. Скатах почему-то молчала, хотя её присутствие Ортега ощущал, видимо размышляла над вопросом. Надо отдать ей должное, хотя она и не хотела открываться кому-либо, хоть её и заставляла волноваться окружающая Вайолет аура - она все же решила обдумать вопрос со всех сторон, не торопясь отвечать. Наставник героев должен быть мудр, и она не позорила себя поспешностью решения.
- Кристофер... за Кристофером придется ехать в Париж. В последние годы он очень замкнулся в себе. Я слышала, что он пытается возродить древнее искусство эвокации... - Синие глаза на секунду расширились, но девушка тут же покачала головой. - Нет, он не мог запустить Грааль. Он не такой идиот. Однако он может знать многое. Я могу организовать тебе дирижабль до Парижа, как только мы выясним, потеряли ли Гудериана или убьем его. Со вторым мастером я постараюсь разобраться, сеть британских агентов, которые продают вкусные булочки французам и испанцам, или угощают горячей лапшой по ночам очень эффективна.
Она взглянула на него слегка насмешливо, словно поддела. Если задуматься, то вчерашний продавец быстрой еды напротив отеля... неплохо, не так ли? Тем временем, машина остановилась.
- Я займу высоту, настрою рацию на ваш канал. Постарайся лишь найти его. Если я промахнусь, то лишь твои силы смогут выиграть тебе секунды жизни. Не вступай в борьбу. Нам не нужна одна жизнь в обмен на другую. Не сейчас. А твоя может оказаться слишком ценной.
Подкрутив канал в выуженной из сумки рации, девушка вытянула шнур из-за воротника платья и вставила в ухо наушник, а затем вышла из машины, останавливаясь на месте и концентрируясь. Мелкие детали её наряда, часть которых выплывала из под подола постепенно собирались в воздухе в элегантную снайперскую винтовку британского образца. Это было оружие - лучшее, что можно купить за деньги. Безупречный вид, наверняка столь же безупречный баланс, а пристрелкой служила её собственная магия. Последним штрихом Вайолет присоединила оптический прицел, который достала из сумки. Видимо конкретно эта деталь была слишком сложной, чтобы Рука Бога легко собрала её обратно. Линзы не любят соприкосновение с воздухом.
"Мастер... я не смогла найти ответ на твой вопрос, и считаю, что нам стоит тянуть как можно дольше. Она может выстрелить и дважды, и убить тоже дважды. Я опасаюсь её, но вряд ли она мастер, поскольку не стала бы столь близко сходиться с другим магом. Такому мастеру помощь просто не нужна. Но это меньшая из проблем. В центре котлована я чую слугу. Определенно слугу, но... - она замялась. - Не понимаю, как это можно объяснить. Мне кажется он истощен, весь его источник славы погас. Я подумала, что мне показалось, но сконцентрировавшись действительно ощущаю его. Если бы не врожденная паранойя, я бы просто прошла мимо и ничего не заметила. Пока он слаб, мы должны убить его. Позже займемся поисками мастера. Меньше слуг - меньше проблем. А этой... скажите, что хотите совершить паломничество, или выманить врага. Соврите что-нибудь".

На менторский тон Вайолет Ортега особого внимания не обращает - в конце-концов, тут у неё действительно есть на него кое-какие права. Что же до идеи, покончив с старым Хайнцем, двинуть в Париж, до товарища нашего Кристофа...
- Посмотрим. - Скупо отвечает Хоакин. Ехать в Париж, к Кристоферу, с учётом всего, что тут происходит? Нет, уж лучше он - к нам. Но сам Хоакин, увы, настолько дальней магической связью не владеет (он и ближней-то владеет посредственно), и вряд ли в запретной зоне есть хоть один телеграф... Замечания про агентуру его и вовсе не трогают - в том смысле, что британцы тут французов обскакали, конечно, но, если честно, до этого ему дела мало - как настоящий интернационалист, он мыслит категориями "насколько тот или иной факт может быть полезен моему делу", и практически лишен национальной спеси. В ответ на предложение не лезть под удар Кастильо отвечает так же философски:
- Посмотрим, леди Макклейн. Посмотрим. - Ортега спокойно проверяет свою старую "трёхлинейку" перед выходом, насвистывая припев "Ай, Кармела!" себе под нос; и улыбается. У него нет ни мистических глаз, ни колдовского оружия, ни невероятных талантов убийцы... и всё-таки, у него есть кое-что, что позволяет той же Макклейн без особой иронии причислять его к "убийцам магов экстра-класса". И это не только контрмагия. Так что - посмотрим.
А что до леди Вайолет... ну что же, похоже, она и правда серьезно воспринимает его, как союзника в этой войне. Только ли потому, что у них есть общий враг? Или потому, что это не просто общий враг, а старый общий враг? И - насколько изменится её отношение к ситуации, если она увидит на его руке четырёхкрылое копье? Ситуация занятная, конечно. Но - к делу.
"Спасибо" - мысленно отвечает Кастильо Скатах. - "Я сейчас еще кое-что быстренько сделаю - и пора".
- Лукас. - Ортега заглядывает к водителю. - Передай генералу координаты, скажи, что я выдвигаюсь на северо-северо-запад. Достань-ка карту.
Ортега быстро обозначает несколько точек, на которых они могут встретиться с Лукасом, если тот будет вынужден сняться с места, и обсуждают, на какую из них он в котором часу может прибыть и до которого часа самое позднее там будет.
- Ну, пожелай мне удачи. - Улыбается Красный Волк водителю, после того, как явки они определили - и, быстрым взглядом окинув близлежащие руины, выбирает подходящий дом - почти целый, только крыша обвалилась, чернеют пустующие окна, на первом этаже - руины аптеки. Стало быть, с него он, пожалуй что, и начнет. Шаг в тень старой руины, и Хоакин растворяется в трущобах запретной зоны. Он передвигается рывками, финтит, уходя через груды обвалов, озирая с высоты разрушенных этажей улицы, скрываясь ото всех глаз - разве что Макклейн сможет засечь его теперь, и то, пожалуй, только благодаря магическим глазами - хотя магию-то он как раз не использует, чтобы не выдать себя.
Скрываясь в тени, когда ему надо подождать, пока возможные свидетели его прогулки пройдут мимо, он ведет разговоры со Скатах, не теряя бдительности. Сперва он затрагивает тему их неожиданной союзницы:
"- Знаешь" - телепатирует Ортега - "Пока что - пока что - мне кажется, доверять ей можно. Конечно, не настолько, чтобы открыть всю правду, но в общем и в целом... она не захочет меня разменивать, пока у неё не будет в этом по-настоящему большой выгоды. Похоже, жизнь Гудериана она таковой не считает... а еще, похоже, ей очень страшно, что вполне объяснимо, с учетом её прошлого, верно? Но держится молодцом. Тут, главное, не прозевать момент, когда появится приз настолько ценный, что Вайолет решит меня разменять..."
Так ему подсказывают его инстинкты, а им он привык доверять. Малозаметные движения губ, легкое подрагивание век, трепет ноздрей при выдохе. Ей страшно. Но, кажется, говорит Вайолет всё-таки искренне.
Группа мрачных оборванцев, которые явно не прочь были бы поживиться случайным прохожим, убирается в проулок. Если бы здесь вспыхнула настоящая революция, такие люмпены могли бы стать ценными бойцами, но у Ортеги нет времени на пропаганду. Он должен спешить.
Следующая остановка застала его уже на полпути к котловану; он укрылся на четвертом этаже над небольшой площадью черного рынка. Временами Хоакин выглядывает наружу, чтобы оглядеть продавцов и покупателей - но не видит никого, кого бы хоть с какой-то долей уверенности заподозрить в том, что это - замаскированный Гудериан - или, может быть, его пособник - ни одного знакомого лица.
Ортега жует огурец, который стянул по дороге на одном из прилавков - по дороге к местному черному рынку есть продуктовые лотки, видимо, для местных жителей и оголодавших покупателей. По дороге сюда - мимо руин и бродяг, палаток, подвалов, ночлежек, банд и нищих - он тщательно обдумывал некоторые вещи. И, кажется, пришел к верным выводам.
"Послушай" - обращается Кастильо к Скатах - "Вот что я тут подумал... я в Котлован не пойду. Потому что если там не ослабевший вражеский слуга, а что-то другое - а шансы этого не то чтобы нулевые - я лучше засяду на краю с винтовкой, и в случае чего выдерну тебя оттуда приказом. Даже и за печать. Если мы оба окажется под огнем, это будет намного хуже. Ты умна и осторожна - в крайнем случае выманишь врага поближе ко мне, я поддержу тебя огнем и Контрмагией, идет? Если я что-то упустил, скажи. И, вот еще"...
Хоакин на секунду сосредотачивается, укладывая свои соображения по порядку, и начинает:
"Начну сразу с самого безумного - это окажется Люй Бу, Арчер Второй Войны, магическим образом впавший в анабиоз после разрушения Ложного Грааля. По степени убывания безумности - это осколки ложного Грааля. Потом, это может быть... магическое эхо от уничтожения Грааля, что-то вроде "анти-джинна", дух разрушенного сосуда. Шансов мало, но Кристофер утверждал, что такие сущности принципиально возможны. Далее - безумная ловушка вражеского слуги для самых чутких и параноидальных врагов. Может быть, рассчитывали на Макклейн с её магическими глазами, да перестарались, и она не заметила... затем, действительно ослабевший слуга - но вот тут вопрос, чей. Если чей-то - то где же это был бой, в котором его так поломало, и никто не заметил? Если на нашедший мастера, не связанный печатями - то почему еще не исчез? В общем, Скатах... я подозреваю, что к Гудериану это не относится ну никак, к сожалению. Он мне всё еще нужен... послушай, я всё-таки предлагаю свой план. Ты - быстрая и ловкая - идешь внутрь, я остаюсь тебя страховать с края."
Потому что она не зря его предупреждала о том, что он может призвать её к себе, потратив силы - или, в крайнем случае, вызвав через Печать. Потратить часть Печати в самом начале войны, конечно, обидно, но... лучше так, чем вовсе потерять Скатах.
"А еще" - добавляет он - "Больше всех про поддельный Грааль и условия Войны знает Гудериан. Вряд ли он мог бы соорудить эту ловушку, но, я думаю, он - единственный из мастеров, кто мог бы её заметить, если уж даже Вайолет пропустила... заметить, и засесть поблизости, ожидая любопытных. Будем осторожны".

Стоящая в разрушенном окном проеме воительница задумчиво посмотрела на горизонт, а потом прикрыла глаза и глубоко вздохнула, запрокинув голову. Её губы чуть приоткрылись, ладони обратились к ветру. Она пробовала реальность всеми возможными способами, чуть поворачиваясь то в одну, то в другую сторону, пока, наконец, не открыла глаза снова и не посмотрела на него слегка задумчиво.
- Я не чувствую других проявлений слуг в радиусе... ну, почти во всей прилегающей к котловану зоне. Это довольно большая область. На самом деле, я сомневаюсь, что ваш повелитель драконов где-то здесь. Единственный слуга, который может скрываться столь искусно - ассасин. Но если это ассасин, то ни тебя, ни меня ничего не спасет, кроме открытого поединка, конечно. Существуют разнообразные варианты скрывать присутствие слуг, однако ты должен понимать, что подобная масса энергии - сгусток магии, который создает Грааль - почти невозможно скрыть полностью. Я признаю, что мой взор не пронзает всё и вся, как взор Арчера, однако слепым котенком себя не считаю тоже.
Скатах подошла ближе и положила руку ему на плечо, а Хоакин ощутил, как какая-то зловещая, темная магия начинает струиться сквозь его естество. Она имела оттенок мягкой влажной тени, словно материя самой ночи, вымоченная в свежей крови, да и запах, распространившийся вокруг подозрительно походил на кровавый. Однако было что-то еще, словно едва уловимый запах жженых перьев.
- Я не оставлю тебя тут, потому что ты можешь просто не успеть призвать меня. Это раз. Ты ведь не подумал, что это может быть ловушка на мастера, а не слугу, не так ли? Во-вторых, мастеру не стоит отдаляться от слуги больше, чем метров на триста, а лучше быть как можно ближе, потому что мистические каналы - вещь тонкая и хрупкая. Чем я дальше, тем слабее наши узы. По всем этим причинам мы пойдем вместе, и поэтому я укрыла тебя крылом ночи. Это не сделает тебя невидимкой, но с местностью ты начнешь сливаться превосходно. Что до твоих домыслов - меня устраивает любой вариант. Сейчас, когда ты полон энергии, а я прекрасно отдохнула - нам стоит пойти и размяться, даже если это приведет прямиком в ловушку.
Она отвернулась, двинувшись прочь из руин, но прежде, чем выпрыгнуть из окна - обернулась, сверкнув белозубой улыбкой.
- В конце-концов, ты должен верить в свою Слугу, Мастер. Я сильнейшая в этой войне, можешь не сомневаться.
И, взметнув вихрь черных с алым отливом волос, исчезла, оставляя ему лишь следовать за собой.

Ортега скупо улыбается, мысленно отвечая Скатах:
"- Я не сомневаюсь в твоих способностях, Немайн. Просто я мыслю законами своей войны, нынешней... но, похоже, что война Грааля действует по другим правилам - возможно, по правилам твоих времён..."
На самом деле, ему это просто не нравится. Он действительно пришел сюда в надежде отыскать Гудериана или хотя бы его следы - потому что, в конце-концов, пусть и без агентуры, он остается опытным подпольщиком, а контрмагия хорошо разбивает различные охранные и маскирующие чары; он бы мог, в теории, даже приспособить её для поиска магии по принципу "от противного", превратив её в своего рода магический щуп, чуткий к сопротивлению... но вместо этого они лезут в центр кратера в поисках черт знает чего. Кастильо для себя решает, что война Грааля только началась, а счет у него к ней уже огромный - сперва Мулиньё, потом эти злосчастные солдаты из охраны... потому что, carajo, если бы не треклятый Грааль, ни говнюк Краузе, ни треклятый Гудериан никогда не бы получили эту силу. И чертов Хайнц сидел бы себе под запором, а Краузе трясся где-нибудь в Аргентине, ожидая, пока у кого-нибудь не появится снова свободное время, чтобы порвать его нацистский зад на кровавые лоскуты.
Но, увы, теперь всё не так - всё пошло по худшему сценарию, и, раз уж так... в конце-концов, никто не запрещает ему сделать замысловатый зигзаг по дороге, и заодно - заодно посмотреть, не наследил ли кто-нибудь, могущий тут скрываться...
И вот, он пробирается. Пробирается, используя помощь Скатах и собственную сообразительность, идёт по касательной - сперва через относительно жилые части, где он пролезает по верхним, обрушенным этажам, задворкам и подвалам; доходит до той черты, за которой не селятся и не скрываются даже самые отчаявшиеся отщепенцы - и дальше уже не просто руины, а руины руин, котлованы, громадные щели и ямины в земле, груды крошева и мусора...
И на всём его пути - в еще населенной, в условно-населенной и совершенно заброшенной частях Зоны Отчуждения ему не попалось ни одного намёка на Гудериана. Это, в целом, неудивительно - Зона довольно велика, и надеяться на чудо было просто глупо - но, во всяком случае, он действительно искал его, и честно не обнаружил по пути своего следования ни намёка - и особенно обидно было бы, если бы он пропустил улику, лежавшую прямо тут, под носом. Но - нет, нет. Их маршруты - не пересекались. Но в целом - тут еще копать - не перекопать. Продолжим... если переживём встречу с тем, что скрывается в кратере.
Наконец-то, добравшись о промерзшего края, Хоакин находит пологое место, отмечает пару точек, откуда, если что, будет удобно вылезать назад. Глубоко вдыхает. Произносит одними губами - "Viva la Quinta Brigada!" - и бодрое "Rumba-la-rumba-la-rumba-la-ra!" добавляет, уже спускаясь вниз и перехватывая "мосинку" по-удобнее.
Чтобы ни ждало их впереди, теперь - вот, прямая дорога, не свернуть.

Так они и шли: Скатах мягко ступала впереди, держа своё шипастое копье на готове и внимательно осматриваясь вокруг, и Ортега за ней, готовый в любой миг перехватить ружье и спрятаться за укрытием. Он тоже старался наблюдать за окружением и вылавливать следы, но всё было слишком древним, забытым... и мёртвым. Сюда никто не ходил, или же ходил, но скрывался столь тщательно, что глаз партизана был не в силах найти никакого намёка на это.
Добрались до центра они почти без происшествий, хотя поддерживать темп, задаваемый героической душой оказалось куда тяжелее, чем он мог подумать. Шаги женщины с развевающимися под дуновением лёгкого ветерка черными с алым отливом волосами казались обычными, но покрывали расстояние больше, чем улавливал глаз, она то и дело вырывалась вперед, а ему приходилось ускоряться, чтобы не отставать. Наконец, Скатах остановилась. Они стояли перед глубокой воронкой, внутри которой виднелся странный, похожий на круглую пирамиду курган. В его основании можно было разглядеть ровные прямоугольные арки, служившие входом.
- Оно здесь, я чувствую... вонь. Это был воистину нечестивый Грааль, мой мастер. Теперь я, кажется, понимаю, почему всё закончилось так. - Скатах обернулась к нему и нахмурилась. - Держись в трех шагах позади. Тут кто-то есть, очень слабый, почти мертвый. Теперь я уверена, что мы нашли слугу.
Она мягко спрыгнула вниз и направилась к ближайшей двери, вращая зловещим копьем в ладони. Внутри арки открылся сырой, мрачный тоннель, который вился вокруг строения, если можно было его так назвать. Он был словно вылеплен из земли, но благородный чернозем то и дело пронизывали мерзкого вида голубые и алые корни, пульсирующие энергией, иногда Хоакин видел жирных, не нормальных червей, которых будто бы выплюнули прямиком из Ада, а под ногами хрустели вездесущие мокрицы зеленоватого фосфоресцирующего оттенка. Тоннель вскоре повернул еще раз, выводя их в круглое образование с множеством ступеней вниз. Там, в глубине, рядом с обломками огромной чаши, тлеющей зеленоватым огнем, сидела закутанная в хламиду фигура. Глубокий капюшон скрывал её лицо, однако едва Скатах миновала первый из трех пролётов, фигура подняла голову, а затем, изможденными пальцами отбросила капюшон и взглянула на них.
Это был мужчина, невероятно красивый, когда-то. Теперь он был лишь призраком, иссохшим не от старости, а от какой-то чудовищной болезни. Впалые щеки, запавшие темные глаза, жидкие черные волосы... но Хоакин всё равно узнал азиатские черты. Его подозрения подтвердились.
- Наконец-то кто-то пришел, - сухим, шелестящим шепотом молвил герой. - Меня зовут Люй Бу, и я ждал вас очень много лет.