[Symbaroum] Терновый Трон | ходы игроков | -- Акт 4: Дань гор

Жуткий бессмертный "знакомый" приблизился слишком быстро - и не успела Нуала отреагировать, как ей под ноги прилетела голова несчастного Демиана и остекленевшим взглядом уставилась на девушку снизу вверх. Чародейка инстинктивно попятилась назад, мысленно проклиная час своей встречи с этим чудовищем. Ее воображение уже рисовало ей кошмарные подробности неизбежной, казалось бы, гибели в руках этого отродья...

Но отважный Викто внезапно вырвался вперед и закрыл собой Нуа. "Дурак... Ты ведь не выстоишь против него, ты погибнешь!" - подумала она, одновременно испытывая смущение и чувство благодарности к безрассудной храбрости целителя. А еще - его пример вызвал внутри Нуалы какой-то отзвук. Так отзывается на удары далекого колокола хрупкий хрусталь бокала, вторя своему более громкому и прочному собрату на той же ноте.

– Берегись! – воскликнула чародейка, пытаясь поразить Мал Рогана новой черной молнией.

Фенья не смогла преуспеть в своей атаке: гоблина снова выстрелила в эльфа – подвижная лесная бестия без труда уклонилась от со свистом пронзавшего морозный воздух арбалетного болта, насмешливо отсалютовала Фенье своим копьём и повернулась обратно, пытаясь цапнуть Йорофа остро отточенным остриём. И хотя эльфу удалось это (как и его собрату, атакующему Йора с противоположной стороны), но то, что он отвлёкся на показушный жест в сторону гоблины, позволило Йору резануть рисовальщика своей алебардой.

Калфу и Лестра попытались атаковать то чудовище, в которое обратился Белун – и обе атаки лишь отскочили от кожи абоминации, которая, казалось, превратилась в затвердевшую древесную смолу и отливала таким же мутно-стеклянным тёмным цветом и фактурой. Безуспешной была также и магическая атака послушника Ордо Магика: поток пламени, вызванный чарами Бартолома, не нанёс вообще никакого очевидного вреда Белуну – или тому, в кого оный обратился.

Стремительная и мощная атака будущей храмовницы, меж тем, была более чем успешной - дева Рин смогла за несколько ударов сердца отправить к праотцам эльфа-оборотня, принявшего облик лесного медведя; издав едва слышимый хрип, громадное чудище рухнуло в снег, где и обратилось обратно в своё истинное обличие в считанные секунды.

Мастер Аргасто тем временем сражался с другим эльфом – нанеся существенную рану оному прямо в бок, туда, где у человека располагалась почка (а у эльфа – кто его знает, что где расположено), лейтенант Королевы попытался также со всей дури ударить лесного жителя своим щитом, надеясь сбить того с ног; эльф, вскрикнув от боли, когда меч Аргасто проткнул его бок, словно лесная кошка, отскочил на шаг назад, поэтому хитрый план воина не удался.

Зато дева Даннан блистала, как словно была рождена для сражений и для применения вредоносной магии – очередной сгусток тёмной, как самая чёрная ночь, энергии устремился в умертвие, именовавшее себя Мал-Роган. Однако Нуала забыла, что в этом мире за всё нужно платить, и чем сильнее оружие, тем выше была за него плата; сразу же после того, как Чёрный Болт прожёг свой путь сквозь гниющую плоть Мал-Рогана, Нуала ощутила, что почва пошатнулась у неё под ногами, а голова закружилась. Вот оно, первое последствие чрезмерного использования магии… Вот она, первая Стигма.

Тем временем Годраи выкрикнул что-то, и эльф, который до того попытался было атаковать Мор Рин сбоку, немного сдивнулся в сторону. Коварный план предводителя эльфов стал понятен мгновением позже, когда тот зашёл во фланг к деве Рин и дал знак своему сородичу: эльфы атаковали храмовницу с двух сторон, хотя и безуспешно, от обоих атак молодая воительница без труда увернулась.

Противник мастера Аргасто атаковал лейтенанта, лишь оцарапав его предплечье, а Мал-Роган – попытался обрушить свою чудовищную дубинку на голову лекаря из Равении (впав в ещё большую ярость от того, что молодой человек без труда увернулся от атаки не-живого разбойника).
Кому не повезло больше всех – так это Черноплащнице. Белун, раздосадованный уколом её копья, и, очевидно, вспомнив о её планах заковать его и его брата в цепи и, словно животных, увезти на опыты в монашеский чертог Братства, произвёл две стремительные атаки своими лапищами, на которых отросли длинные и смертельно острые когти; одна из атак оставила глубокие борозды в теле монахини, от чего та закричала от боли и заметалась, разбрызгивая во все стороны тёмную венозную кровь. Абоминация воспользовалась этим и атаковала Лестру снова, на сей раз просто срезав её голову, которая, упав в снег, прокатилась ещё несколько ярдов в сторону, а бездыханное обезглавленное тело мешком осело в кроваво-чёрный снег.

Йороф только снисходительно рассмеялся и вновь рубанул алебардой по ногам узкоглазого ушастого ублюдка.

Викто увернулся от жуткого оружия Мал-Рогана - и получил возможность прожить еще несколько бешеных ударов сердца. Важно было, чтобы оживший мертвец не бросился к магам, оставляя его за спиной - что лекарь ему сделает, ткнет мечом? - и равенец пренебрежительно бросил умертвию:

- Руки трясутся? Поди похмелись!

Калфу был готов бросить всё и бежать. Но этого было нельзя делать. Позади него были Фенья и Нуала. Тщедушный Бартолом тоже не выглядел способным выдержать удары изменившейся твари, что была раньше Белуном. Эх, если бы Лестра была ещё жива, то подменыш закинул бы на шею Белуну струну и с чувством и упоением душил бы его и душил.
Эх, жаль, достаточного времени черноплащница не смогла подарить никому из них. Пожалуй, теперь пришла пора и Калфу отдать своё здоровье, а может даже и жизнь за общее дело. Он не приносил клятв, перед ним не читали литаний. Плут был верен договорам, которые заключал и на том жил, на том стоял.
- Кажется, потянуло Лесом!!! - проорал молодой подменыш. Он ощутил и смрад гнилых трав, и шелест опавшей листвы. Из выеденных глазниц зайчика на его разом обернулся целый выводок опарышей. И хотя у мелких белесых червячков совсем не было рук. Калфу вдруг показалось, что они его зовут к себе в гости. В обитель тлена, разложения и Скверны.

"Доигралась!" – пронеслось в голове у Нуалы, когда прилив скверны на мгновение затопил ее разум и чувства, лишив равновесия и едва не заставив рухнуть на землю. С трудом подавив приступ паники и ощущение беспомощности (а также стараясь не замечать жуткого шёпота в своих мыслях), леди Даннан на слабеющих ногах поспешила прочь от ужасных созданий, рвавших на куски ее спутников.

Как ни парадоксально, но, похоже, сейчас наибольшие шансы на выживание были в самом сердце битвы с эльфами - рядом с бесстрашной Мор Рин...

¬Очевидно, удача решила отвернуться от девы Рин, пусть хотя бы ненадолго – несмотря на сияющее пламя Иритиля, несмотря на ловкость и гибкость тела, несмотря на крепость мышц, храмовнице не удалось задеть Годраи, которого она пыталась атаковать – предводитель эльфов был текуч, словно капля ртути на стеклянной поверхности. И в какой-то момент, который сама Мор даже не заметила, стремительный эльф оставил царапину на её предплечье, царапину, которая отдалась жгучей болью, несмотря на несерьёзность ранения.

Успешной атакой увенчалась и оная у одного из эльфов, которые не отставали от Йорофа, кружась с могучим амбрийцем в убийственном танце. Взмах копья, обманный манёвр, ещё один, копьё резко летит вперёд, словно язык у жабы, пытающейся словить мошку над болотом – и вот в боку у Йора зажгло-запекло, и одежда стала влажной от крови.

Фенье наконец улыбнулась удача, и очередная стрела, которую выпустила гоблина в того эльфа, что ранил Йорофа, вонзилась тому в спину. Лесной житель захрипел от боли, но устоял на ногах; тем не менее, было очевидно, что ему осталось малое, прежде чем он отправится в своё эльфийское посмертие.

Посмертие, в которое другого эльфа отправил мастер Аргасто – несмотря на грузность мужчины, заплывшего жиром за годы неспешной жизни торговцем и караванщиком, навыки, полученные в Армии Королевы, не забылись. Не зря же он дослужился там до звания лейтенанта прежде, чем отойти на покой; выпад мечом, вслед – удар щитом, и вот у противника Аргасто зияет глубокая рана в груди, а лицо превратилось в кровавое месиво, которое почти сразу же отправилось в снег, когда эльф рухнул на землю.

Раздражённо отмахнувшись от Викто, который пытался отвлечь на себя внимание Мал-Рогана, умертвие лишь прошептало, пристально взглянув на равенца: «Застынь, червь, не извивайся… Иначе сам же себя и убьёшь!», после чего устремилось к творившему свои чары Бартолому – было вполне очевидно, что у Мал-Рогана имелся зуб на волшебников, причём зуб немалый.

Точно так же, как и у той абоминации, в которую обратился Белун – несмотря на трансформацию и переполнявшую его естество тьму и ярость, он всё ещё помнил тех, кто всё это начал. Кто пожелал заковать его и его брата в цепи, дабы увести в свой монастырь на изучение, и чьё бездыханное тело теперь лежало у ног Белуна. Кто заявился за тридевять земель от Давокара, чтобы выполнить какие-то идиотские законы, принятые невесть когда и неведомо кем, из-за кого его молодой дурачок-брат теперь был мёртв, и кто теперь яростно сражался с Мор. «Годраи…» – прорычав это имя, абоминация отмахнулась от наседавшего на неё Калфу и устремилась к летнему эльфу.

Однако от подменыша было не так-то уж просто отмахнуться; воспользовавшись тем, что Белун развернулся к нему спиной, молодой вор единым дыханием, единым движением сделал стремительный выпад обеими своими кинжалами; Белун пошатнулся. Снова ударив, Калфу оставил глубокую рану в спине абоминации – чёрная плоть задымилась в вечернем морозном воздухе, и тёмная, словно дёготь, кровь полилась на белоснежное покрывало снега.

Но Белун не остановился. Остатки человеческого сознания, жаждавшие мести за смерть брата, понимали, что любое промедление чревато или тем, что Белуна, пусть и с трудом, прикончат, или прикончат Годраи – то, чего варвар не мог допустить. Предводитель эльфов должен был пасть от его руки.

И он пал… Резкий рывок до Годраи, взмах огромных, покрытых почти что каменной кожей рук, скорее напоминавших медвежьи лапы, оглушительный хруст ломающихся костей – и вот голова летнего эльфа уже в руках у Белуна, тот тяжело дышит над поверженным телом своего врага, всего в паре шагов от Мор Рин.

Калфу был доволен собой. Богатый жизненный опыт или редкие тренировки? А может всё-таки воззвание к темным силам Скверны? Эх, не время сейчас было размышлять... Пошинковать спину бывшего Белуна получилось хорошо. Но больно уж превратившийся мерзавец был быстр и проворен. Вон как дёрнул - и не угонишься.

Смачно сплюнув под ноги, Калфу мгновенно оценил диспозицию. Вокруг были одни враги. Мал-Роган уже сотворил свою пагубу с лекарем и вот-вот грозился угробить Бартолома. Эх, конечно, Калфу имел планы и на его цветную робу, и на безделушку, что удостоверяла принадлежность магуса к Ордо. Плут даже немного замялся, но всё-таки благоразумие взяло в нём верх над цинизмом и жаждой наживы. Если Бартолом выживет, то он ещё пригодится, чтобы измочалить Белуна. Или своим поцелуем расколдует Викто? Эх, не доверял Калфу этим закрытым мужским коллективам. Вот его папенька был совсем не такой!

Улучив миг, подменыш ринулся к умертвию, выставив перед собой отточенные клинки. Да, если оступишься, то эти железяки вопьются тебе прямехонько в горло, а то и отчекрыжат "семейные ценности"! А потому хоть и поторапливался нелюдь, но аккуратненько так, спокойно, чтобы своими ножичками не пораниться. В спину подставленную и слеповатый пьянчуга попасть должен. А уж среброволосый мастер замков и повелитель остро отточенных лезвий!

- Я возьму кровью плату за эти царапины! - замахунлся наемник и крутанул алебардой на ближайшего остроухого.
Правда, до этого у Йорофа не получалось попасть и он вынужден был немного прицелится...

Несмотря на ураганные вольты и кульбиты, следующие атаки эльфов всё же достали Мор. Но куда сильнее клинка Годраи, отравившего её, храмовницу разозлил собственный промах – эльф, подобный осеннему листу на ветру легко и плавно ушёл от атаки, оставив её ни с чем. И всё же, воительница косвенно, но принесла ему погибель: сосредоточившись на уходе от удара мечницы, Годраи пропустил момент, когда ревущий Белун налетел на него со спины, проломил хребет и оторвал голову.

Теперь они стояли напротив друг друга – изменившийся до неузнаваемости внешне и изменившаяся внутренне. Два чудовища, порождённые битвой. Чистая, незамутнённая ненависть вновь ярко вспыхнула в сознании Мор. Эта тварь забрала её противника! Это она должна была сражаться с Годраи, она должна была сразить заносчивого эльфа! А теперь этот человек – вернее, то, что когда-то им было, опередило её! Значит, он за это заплатит. Обычно старавшаяся в первую очередь защищать соратников, сейчас мечница об этом забыла напрочь. Раскрасневшееся от мороза и ярости лицо, безумный блеск глаз и растрепанные волосы — она сейчас наверное больше походила на какую-нибудь ведьму, чем Нуала.

Клацнули зубы, зазвенела сталь — в этот удар дева Рин вложила всю свою ненависть к тому, чем стал Белун-нынешний и на что их обрёк Белун-прежний. Ведомый двумя руками, меч мощным взмахом описал полумесяц и глубоко вошёл в тело абоминации, прожигая священным огнём зияющую рану. Для неё сейчас не существовало оставшихся эльфов, окруживших их с Йором, а яд, растекающийся оп артериям и сжигающий изнутри, будто бы только побуждал действовать быстрее, яростнее, жёстче. Она повернула перекошенное яростью лицо от Белуна к Мал-Рогану и проорала, стремясь привлечь внимание ещё одного опасного противника.
— ИДИ СЮДА НЕМЁРТВЫЙ УБЛЮДОК! ТЫ СЛЕДУЮЩИЙ!

Жуткая боль пронзила тело Викто от макушки до пят, нахлынула давящей мутно-красной волной. Он был готов умереть еще несколько мгновений назад - почему же ему так больно? Мертвые не чувствуют боли. И в этот момент молодому человеку открылась еще одна истина - если мертвые не чувствуют боли, то того, кто жаждет смерти, не напугать болью. Тяжелая волна отхлынула куда-то на задворки сознания, багровая пелена перед глазами развялась. Лекарь перехватил свой меч левой рукой в перчатке за пяту и, занося его над плечом как пику, бросился к немертвому противнику. Он нацеливал клинок в голову противника, рассчитывая в последний момент переводом уколоть того в низ корпуса, "Показал в лицо - коли в... средний уровень", как говорил один ветеран, с кем судьба вечность назад свела Викто на студенческой попойке.

Кругом лилась кровь и катились головы - отрубленные или просто оторванные. Отважный, но к несчастью не слишком могучий Викто боролся с проклятием, пытаясь остановить чудовищного Мал Рогана. Вечно себе на уме Калфу вовсю рисковал жизнью, пытаясь прикончить очередного врага и спасти хотя бы одного товарища. Мор Рин, охваченная яростью, сокрушила Белуна в его новом воплощении... и теперь имела едва ли не более пугающий вид, чем убитая ею абоминация. А Нуала просто пыталась выжить и не сойти с ума в этом аду.

Она, спотыкаясь, удалялась прочь от преследующего, как ей казалось, Мал Рогана, не слишком обращая внимание на схватку Йорофа и Мор с эльфами, которые в данный момент просто выпали у нее из памяти. Но в какой-то момент чародейка встала, как вкопанная.

От возгласов Викто и других, кто пытался остановить умертвие, её охватила сложная смесь стыда и холодной ярости. "Ни шагу дальше" - сказала она себе, оборачиваясь и вновь поднимая дрожащую руку, один из пальцев на которой был украшен тяжелым темным перстнем. "Может быть это последняя моя попытка. Может быть ты возродишься вновь, но... я хочу сделать тебе больно, ублюдок!".

И под яростный полукрик-полустон измученной чародейки черная молния вновь ударила в монструозного мертвеца.

Ещё тремя смертями ознаменовались следующие несколько мгновений прежде, чем битва была фактически окончена: дева Рин, преисполненная ярости и отвращения к надругательству над установленным порядком вещей, установленных Законодателем, а именно таким надругательством была Скверна и её живые воплощения - абоминации, несколькими мощными ударами пылающего Иритиля закончила его земное существование. Рядом с нею Йороф прикончил одного из эльфов; Аргасто расправился с другим. На другом конце поляны Калфу, Викто и Нуала убили Мал-Рогана – снова. В живых остался лишь один эльф, которого взяла на мушку Фенья, наставив на него свой арбалет. Так, буквально за несколько ударов сердца ситуация кардинально поменялась в пользу наших героев, которые теперь стояли, тяжело дыша, на залитом кровью и багряным отсветом заката снегу на одной из вершин Титанов.

– Отправляйся прочь, ушастое безносое отродье, – хрипло проговорил мастер Аргасто, устало подойдя к единственному выжившему эльфу. – Сообщи своим хозяевам, что подобная участь ждёт любого, кто поставит свои языческие законы превыше законов Прийоса и Королевы на земле, ими оберегаемой. Убирайся прочь, тварь, пока я не передумал!

Эльф хмуро кивнул словам мастера Аргасто и побрёл куда-то на север, туда, где был их лагерь. Сам же Лейтенант Королевы осмотрел лагерь людей и проворчал:

– Эту паскуду, – толстяк кивнул в сторону трупа Мал-Рогана, – нужно сжечь, и да простит меня Прийос! А вместе с ним и ту его лапищу усохшую, которую с собой таскал недомерок-волшебник, мать его... Вот Солнцеликим клянусь, из-за неё все проблемы, как пить дать из-за этой чёртовой руки нежить поганая снова ожила! Слышал я истории, что мёртвые порой возвращаются за тем, что им было дорого, а что может быть дороже части самого себя... Да и вообще, мне кажется, Законодатель не обидится, если мы пречистое его пламя оскверним трупами с этого поля битвы. Уж больно недобрые у меня предчувствия насчёт и этого Рогана, и того чудища, в которое бедолага Белун обратился...

Сказано – сделано. Передохнув после битвы, и воспользовавшись тем, что солнце едва только начало заходить и было ещё достаточно света для сбора хвороста, немногие выжившие из того отряда, который покинул северные окраины Альберетора несколькими днями ранее, собрали достаточно ветоши и дров для того, чтобы устроить погребальный костёр для всех, кто пал в этом бою.

Запылал костёр, а подле него - другой, вокруг которого собрались те, кому оставалось немногое –воспользовавшись тем, что непогода, вызванная эльфами, полностью развеялась и небосвод отныне был по-осеннему чистым, звёздным и ясным, а значит, сулил солнечный день, собрать свой нехитрый скарб и продолжить путь. Если Фенья не ошибалась, то уже к концу следующего дня отряд мастера Аргасто должен был достигнуть конца Перевала Баньши, за которым следовал пологий спуск вниз, в плодородные долины южной Амбрии. Там, на самой северной оконечности Перевала, открывался фанатстически прекрасный вид на всю страну, лежащую словно на раскрытой ладони; безбрежное море сочной зелени лугов и рощ, медовое золото зрелых хлебов, багрянец виноградников и белоснежные птицы мраморных стен замков и городских стен; на самой же границе видимости, там, где на черте горизонта небо сливалось в бесконечном поцелуе с землёй, чернела громада Давокара, которую отделяла от цивилизованных и обжитых земель лишь махонькая, невидимая с такого титанически огромного расстояния точка Чертополошьей Крепости. Крепости, в которой продолжится история о медной короне и древнем захоронении безымянного вождя, найденное под зловещей сенью Давокара братьями-варварами Белуном и Лудо, а также тех, кого они сопровождали в последнем своём походе в Тёмный Лес.

История же отряда мастера Аргасто закончится, лишь только он – отряд – увидит сверкающие шпили Индароса далеко на северо-западе, и алые точки громадных стягов Королевы, реющих над её дворцом. Туда Аргасто и отправится, чтобы позвать на помощь Армию Королевы, которая поможет запоздавшему каравану пересечь Перевал Баньши до наступления зимы. Сам Аргасто починет на лаврах умелого командира, который даже уже не служа в Армии, смог достойно преодолеть напасти и послужить своему народу и своей обожаемой Королеве.

Наши же герои... Ждёт ли их славная судьба и яркие, незабываемые приключения? Или же им уготованы сирые будни, которые будут бесконечно повторяться, похожие один на сотни, тысячи других, до скончания их дней? Кто знает; возможно, нам ещё и суждено будет услышать о гордой Деве Даннан, об отважной храмовнице Мор из рода Рин, о непутёвом сыне семейства Сардарос, о таинственном врачевателе из Равении и о Калфу, кто когда-то имел семью и всё, а нынче не имел ничего...

Викто смотрел вниз, с перевала, на открывшуюся перед ним картину. Это было, несомненно, красиво. И это пугало. Неизвестностью. Родная страна пугала неизвестностью. Он попытался бежать от своего прошлого, скрывшись в Альбереторе - не получилось. Долгая и трудная дорога назад не оставила других мыслей, кроме как дойти и... и они дошли. И он дошел. Что дальше? Молодой человек закрыл глаза и попытался мыслить логически, как учили в Университете. Пугает ли его смерть? После перевала - нет. Пугает ли его боль? Нет. Следовательно, если в неизвестности, скрытой за пеленой будущего, его ждет боль и смерть, бояться их нечего. Следовательно, и самой неизвестности пугаться нечего, вопрос не в том, что будущее страшит, а в том, что он не знает, что в нем делать.

Отправляясь в путь на север он лелеял мысль осесть где-нибудь в глуши лекарем, но сейчас сомневался в своей способности к спокойной, размеренной жизни. По крайней мере, не сейчас. Лекарь оглянулся на товарищей. Может... У них есть идеи?