["Ротор"] | ходы игроков | ["АСО ДРР"]: Гровер

Горячо и голодно как-то. Говорит откуда-то Хер-шел. Зубы скрипят, но непонятно, где она сама, так что даже и не достать. Не сожрать, самое главное.
Загорелась лампа впереди. Туда, значит, надо? Логично. Но вот где этот Имперец? Слушает монстр, что голос говорит, а сам в пролом заглядывает, покручивая железячку. Сейчас в спину бы зарядить этому нехорошему. Или в живот, чтобы потроха дымящиеся вывалились. За то, что светил, за то, что больно было. Копится долг. Получит своё.
Обернулся опять на свет, задумался. Непонятно, что говорит Хер-шел. Главное уловил только - туда надо идти. Там мясо будет. Четыре мяса. Это неплохо, даже, можно сказать, хорошо!
Хрюкнул и пошел туда, где лампа светит. Воткнул сходу шип между створок лифта, потянул в сторону. Когтями себе помог, напрягая мышцы. Легко и изящно даже. Раз - в стороны распахнуть, ломая запирающий механизм. А там потом пойдет как надо.
Перемахнул через порог, заткнув топор за пояс. Обрывки армоскафандра болтаются, словно бахрома, но это не мешает. Пусть так, какая разница? Что там она говорила? Хер-шел? Раз - мимо. Два - мимо. Три? Мимо или нет?
Ломает дверцу, заглядывает внутрь. Сюда или еще надо?

Медносплавный. Стоит сунуться в ведущий к логову имперца проем, как тут же светом - тем, плохим, колючим - опаляет морду. Плохо. А тот свет, другой, который вдалеке, он, вот, не жжется. И мясо, опять же. Прошелся мимо лабораторий, вдоль по тоннелю, отметив, что как-то быстро он - тоннель - закончился, сходу тюкнул промеж железок пенетратором, по бокам с хрустом листы блестящие развел без труда особого, отжал. Стравили давление из системы, похоже, помогают. Молодцы, ага. Лаз готов, можно лезть. Глянул в провал, а там шахта просторная. Вверх уходит стрелой - высоко, вниз обрывается - не очень глубоко. Лифтовая? Наверное, да. Желоба широкие тянутся по центру боковых стенок, с полосами рельсы стальной в каждом, и створки еще: метрах в четырех, ниже. И еще. И еще. И, кажется, еще. Выше тоже, но выше ж нет мяса.
Соскочил вниз, когтями - почти беззвучно - скользнул по керамике. Ладони сами к облицовке жмутся, тормозят и липнут, чудеса. Раз. Отцепился, съехал на этаж. Два. Пониже. Три? Сунув окостеневшие серпы в щель между металлическими пластинами, раздвигаешь их в стороны, заглядываешь в коридор. Луч яркий, тугой - точно в глаза. Девушка, с фонарем в правой руке, метра в трех-четырех от порога. Комбинезон бледно-голубой, сапоги-перчатки, волос коротких пряди темно-красные, брови такие же, зрачков-фонариков точки бирюзово в свете ее же лампы отблескивающие. Новая лаборантка?
- У меня проблема.
Говорит, замерев и с тебя взгляда не сводя. Непонятно, к кому обращается сначала, но потом замечаешь каплю беспроводной гарнитуры в ухе у нее. Делает осторожный и медленный шаг назад.
- Он промахнулся этажом.

Словно ящерица ловко ползешь через лаз. Прилипают ладони - просто загляденье, очень удобно! Интересно, почему так? Хотя какая разница, главное, что работает. Не трогай, если работает, такое было правило, вроде. У кого-то. Давным-давно. А может быть и не было уже ничего, в голове всё слишком смутно и сумбурно.
Заглянул в коридор и зажмурился только от яркого света. Что за люди. Не люди даже, так, мясо. Только и дай в рожу светить. Сожрать её надо за такое дело. А там посмотрим, верно?
- Хрм, - подтвердил свою мысль монстр, уже вслух. С клацаньем положил одну лапу на пол яруса, потом другую. Подтянул себя легко, вставая сначала на колени, потом на ноги уже, чуть не царапая плечами стены. Упёрся только ногами слегка, а потом оттолкнулся, стараясь настигнуть и сшибить мясо с ног. Дезориентировать, а потом голову с плеч, чик и всё. Как цыпленку.
Планы. У Хер-шел планы. Наставила везде лаборантов. У него тоже есть планы. Пожрать бы. Вот и всё.

Медносплавный. Лезешь на ярус, с плитки напольной локтями костисто-шипастыми стружку враз сняв, поднимаешься в полный рост, затылком сплющенным едва потолок не подперев. Выставляет сжатую в кулак кисть левую девушка, между тем, перед собой.
- Стой! А то больно будет!
Не сочится меж пальцев жгучее сияние, как там, тогда, у логова кехайского. Толкнувшись лапами, ядром себя вперед бросаешь, в стороны когти-серпы разводя. Миг - лишь воздух стылый со свистом режут, когда заднее сальто с места крутанув, и потолок едва подошвами сапожными не зацепив, пружиной отскакивает назад медноволосая. Снова тычет перед собой кулак.
- Стой, говорю! Сам виноват!
Долю секунды наблюдает за тем, как ты неотвратимо надвигаешься на нее шипасто-бугристой горой. Разжав пальцы, тратит еще мгновение, взгляд бросив на небольшой цилиндр, напоминающий наполненную едва заметно флуоресцирующим, голубоватого цвета гелем - или слизью - прозрачную пробирку, на туго завернутой, из молочно-белого пластика крышке-пробке которой, в центре, виднеется мягкая эластиковая пуговка угольно-черной кнопки. Шипит чуть слышно.
- Сука...
Опять прыгает, теперь в сторону, от нового удара, сбоку - зацепить и обезглавить - твоего уходя. Уже в полете швыряет фонарь - не больно - точно в морду твою. Отталкивается от стенки ладонью, волчком тело заворачивает. Пару метров пролетев, приземляется на обе ноги, инерцию хлопком ладони же о рубчатку облицовки погасив. Прыгучая какая-то слишком, с доктором как-то попроще было.
- Назад!
Еще раз - уже открыто - колбочку с жижей выставляет перед собой, давит на активатор. Ничего.
- Да сука!
Повторяется, ага, но теперь - во весь голос. Молниеносным движением сует сосуд куда-то за спину, и возвращает руку уже не пустой, а с небольшим, словно из темно-серой пластмассы штампованным полуавтоматическим пистолетом. До смешного крохотная, в карандаш, дула темная точка теперь смотрит куда-то в верхнюю часть твоего торса. Выстрел? Нет пока.
- Стой, крокодил бешеный!!!

Замер на минуту, разглядывая ловкое мясо. Колбочка. Неизвестность - значит опасность. Но ничего не случилось, а значит и бояться нечего. Пистолет когда достала только голову склонил набок, чирикнув в горле. Смешно, крокодил. Это смешно. Похож, значит?
Ловкое мясо - это хорошо, потому что внутри много мышц будет. Жилок. А может быть и нет? Задумался на секунду. Вдруг оно такое ловкое потому что много железа внутри. Невкусного железа, всяких холодных штук? Это надо проверить, конечно.
Опустил спокойно руки. Смотри, мол, мясо. Я не опасен. А потом топор сорвал с пояса и кинул, следом за ним прыгая. Интересно, когда есть игра. Когда есть интрига. Увернется или нет? Ускачет опять ловко или нет? Хотя, конечно, гораздо интереснее сожрать будет, свежее мясо вкусное и питательное.
Давай, двигайся, убегай!

Медносплавный. Лапы когда вниз тянешь, опускает следом ствол игрушки своей добыча.
- Вот так...
Левую - свободную - руку, ладонью к тебе, и с чуть растопыренными пальцами, выставляет.
- Хорошо... Спокойней, дружок... Спок...
Свистнув, топор лопастью вентиляторной в воздухе проворачивается, и дугу короткую описав, бьет ее куда-то вбок - все же рыпнулась, сука - с такой силой, что кеглей с ног сшибает, бросает на пол. Сейчас! Прыгаешь, когтями готовый вцепиться в сладкое, дрожащее мясо. Вспышка, вспышка, вспышка: щелкает оружие, монолитно спрессовывая практически в один хлопок выстрелов череду. Брызжет что-то из тебя вверх, фонтаном липким. Раздирают серпы сталь рифленой, запачканной темно-вишневыми разводами - все же достал, сука - плитки. Вспышка, вспышка, вспышка: лупит в морду точно злая и визгливая мелюзга пуль. Клац - погасла половина мира, став багровой, пульсирующей жаром пустотой. Рявкнув инстинктивно, бросаешься вперед. Разорвать, сожрать. Вспышка, вспышка, вспышка: нет ничего, только черно-красная, шорохами наполненная - все же выбила оба, сука - пелена.
- Вот же ж...
Рывок, на голос. Бьешься плечом грузно о стенку, валишься на спину. Хлопок-хлопок-хлопок: болью вдруг, остро и колко, шею ожигает. Льется горячее и осклизлое по ключицам, по грудине закостеневшей, капает и хлюпает. Хочешь подняться на ноги, сил не хватает. Горит голова, кажется, чуть еще - и лопнет. Больно.
- Ритан свидетель...
Лязгает, вылетая из паза, магазин. Отмахиваешься на звук, но тело словно в свинцовый саркофаг заключено. Вязкая, перемежающаяся сполохами мгла застилает сознание. Сухо звякнув, досылает затвор патрон.
- Я так не хотела.

Клац-клац-клац. Застрекотали по облицовке пола суставчатые конечности. Поднялся, если так можно назвать. Скорее - распрямил их. Ощутил их всей сущностью. Покачал своим туловом, которое когда-то называлось по-другому. Голова, наверное. Да. Теперь нет. Теперь - всё. Теперь - это всё, что составляет его.
Поднялся. Открыл глаза. Глаза были. А значит, глаза еще есть. Открыл их. Не рассмотреть конечности, два глаза смотрят вперед. Но это не надо. Зачем? Есть желание. Если двигаться, то это приблизит исполнение желания.
Будь Гровер Медносплавный еще человеком, пусть даже не слишком отягощенный философским знанием, он бы мог задуматься о том, насколько легко он стал сам для себя исполнителем сокровенных желаний, ярких и жизненно важных. Но сейчас не было Гровера. Мягко говоря, от него осталось некоторое количество мозгового вещества, в котором, на задворках поврежденного инвазивной субстанцией сознания, еще теплился человеческий рассудок. Но теперь это было существо, которому философские размышления были не нужны.
Поэтому, голова на ножках вперила свой немигающий взгляд перед собой и остановилась, найдя баланс. Клац. Шаг в сторону. Потянуть носом. Вдохнуть: нет ли рядом плоти, которую можно сделать своим сосудом? Старая плоть уже не годилась. Её было много, очень много, но она была повреждена. Теперь надо двигаться вперед. И искать. Для этого есть глаза. Уши. Нюх. Найдется. Кто-то - найдется. И больше не будет кем-то, а станет им.
Это будет приятно.

Медносплавный. Темнота. Глаза открыты - темнота. Глаза закрыты - темнота. Темнота - всегда. Глаза - бесполезны. Глаза - не нужны. Глаза - съесть? Не можешь. Не достать. Нет. Осознание. Глаза - бесполезны, сейчас. Глаза - полезны, потом. Темнота - не всегда. Темнота - место, комната, зал, каюта. Есть - темнота. Есть - свет. Места, комнаты, залы, каюты - разные. Глаза. Оставить. Пусть.
Надо идти. Надо искать. Ты - идешь. Ты - ищешь. Шаг, шаг, шаг, шаг, шаг. Тычок. Не удар, тычок. Челюсть - в твердое. Препятствие. Преграда. Стена? Темнота. Поворот. Ноги слева - шаг короче. Ноги справа - шире шаг. Как на плацу. Плац. Что такое плац? Пустота, бетон, люди. Люди. Ты - человек? Ты - да. Но - что-то не так. С тобой, с телом, со всем. Тело - ты? Не знаешь. Горечь. Не в горле. В тебе. Среди мыслей. Внутри. Там, где ты. Что с тобой? Ты не знаешь.
Но. Это - мелочи. Пыль, прах, ничто. Найти. Стать целым. Стать тобой. Любой. Станет тобой. Ты - как он. Он - ты. Найти. Шаг, шаг, шаг - много. Тычок. Стенка. Узко. Темно. Узко. Коридор?
Звук. Высоко. Режет - неприятно. Не уши. Внутри - горько. Опять.
- Эй, снежинка-пушинка, очнулся?
Знаешь - голос. Узнаешь. Тот. Имперец. Тварь.
- Такой красавец стал - просто улет.
Горечь. И жар. Горький жар. Убить. Раздавить. Не сейчас. Когда-нибудь. Не голод. Другое. Месть? Да.
- Там с полигона как раз мясо свежее подвезли - девочка в самом соку, еще и с вплетением-спутником в самогенерируемое псионическое поле.
Смех. Он - смеется. Над тобой? Тварь!
- Но ты б и раньше не понял, что это, верно? Тварь тупорылая.
Горечь и жар. Сводит челюсти. Бурлит в черепе. Тварь. Тварь! Тварь!!! Не ты. Он. Имперец-тварь.
- Держись правой стенки. Право, дебил, понимаешь? Пра-во.
Вздыхает.
- Ты сейчас рядом с ней. Вот и иди вдоль. Я открою дверь и разгермечу капсулу. Давай, тварь, бегом!

Тварь. Нет. Тварь - имперец. Простые мысли. Конкретные ощущения. Их можно было бы назвать бинарными. Так даже проще. Кодировка оболочки из плоти, захваченной межпланетным организмом. Тварь - не тварь. Человек - не человек.
Разобравшись с тем, что имперец - тварь, а то, что называлось я - совершенно точно именуется человеком, зацокал ногами дальше.
Горечь и жар.
Горечь была сложной. Она казалось простым ощущением, но таила в себе целую цепочку чего-то более глубокого. Осмыслить горечь? Придут мысли о самоосознании. О человеческом. О том, как быть. О том, как жить. Поэтому горечь нужно подавить. Она должна быть скрыта.
Жар мести. Это ощущение было куда проще. Оно не несло в себе размышлений и не таило опасностей для неокрепшего мозга вновь вернувшегося к жизни существа. Но тоже сейчас было лишним. Скрыть.
Горечь и жар были скрыты под холодными спокойными водами примитивных желаний. Найти плоть. Найти путь. Стать целым. Обеспечить выживание. Чем меньше организм, тем больше должно быть решений простых, мгновенных, незамутненных размышлениями. Потому что иначе всё будет под угрозой.
Месть и самосознание - к этому можно вернуться потом, когда плоти станет больше, когда жизни станет больше, когда материала - будет достаточно.
Цокают ножки, уверенно таща голову к цели. Глаза не нужны сейчас, поэтому они отключены. Съесть не надо, достаточно просто не использовать. Меньше энергии. Больше смысла.
Вперед. Плоть - это важно. Остальное - пыль.

Медносплавный. Шаг. Шаг. Шаг. Ножки - справа, твердое. Направление. Вектор. Движение. Есть цель - там плоть. Смех. Снова. Голос. Снова. Имперец. Снова. Тварь. Не снова. Всегда.
- Ты как, там, кстати, по хиспанкам? Встает на таких, ну, потемней, а? Или уже нет? О, я забыл...
Тишина. Шаг. Шаг. Шаг. Жар. Задача. Цель. Ты - солдат. Задачи - были. Задачи - есть. Форма - потом. Задачи - всегда. Форма - была. Нет. Другая. Не та. Разум. Ты. Есть. Всегда.
- У тебя ж теперь и тела нет, одна башка.
Шаг. Шаг. Шаг. Шаг. Темнота. Ножка, впереди - пусто. Провал. Проем. Дверь? Шаг. Челюсть - нет тычка. Дверь. И запах. Ноздри - тянут. Свист. Запах. Мясо. Живое. Мягкое. Сладкое. Нет. Не голод. Не есть. Дрожит. Не снаружи. Внутри. Глаза - за ними. Жгуты. Щупальца. Нити. Трубы. Ты - в себе. Они - пути. Найти тело. Пути - к нему. Нужно - лицо. Глаза. Уши. Все. Пути - откроются. Ты - станешь новым. Целым. Снова. Зачем? Желание. Жажда. Голод. Все - сразу. Сильней. Ярче. Быть. Владеть.
- Гровер.
Что? Голос. Странный. Не мужчина. Не женщина. Голос - пустой. Тишина - снаружи. Голос - внутри. Пусто. Тихо. Но голос - есть. Внутри. В голове. За глазами. Там. Мысли - в них.
- Ты заперт. Обманут. Ты разделен. Я помогу. Оставь это тело. Оно мое. Найди другое.
Голос. Тело - молчит. Голос - звучит. Как?
- Рядом, в другом зале, мужчина. Он крепкий, он сильный. Он хорошо тебе послужит.
Голос. Другой. Громко. Имперец-тварь. Этот - снаружи. Не внутри.
- Ну, чего встал?! Вперед! Осое!!!
Тело - рядом. Не видишь. Чувствуешь. Прыжок. И - все. Твое. Стать. Новым. Быть. Новым.
- Нет!
Голос. Внутри. Тот. Никакой.
- Она моя. Моя!
Голос. Снаружи. Имперец.
- Са, икимоно е! Тупая мразь, давай жри!
Голос. Внутри. Опять.
- Успокойся. Слушай. Мужчина. Рядом! Грызи дверь. Рядом! Напротив! А эта - моя! Моя!!!
Голос. Снаружи. Имперец.
- Давай!!!

Что?
- Тихо, - хочет сказать ошметок личности Гровера Медносплавного. Желание неоформленное, да и неизвестно, способна ли деформированная черепная коробка существа, отдаленно напоминающего человека, извлекать звук из своего рта. Остались ли голосовые связки на куске шеи? Или этот рудимент был отцеплен вместе с прочей бесполезной грудой плоти?
"ТИХО" - гремит в голове самосознание, слитое воедино из человеческой психики и космического... вируса? Паразита? Механизма, чей смысл непостижим лысым обезьянам, сбежавшим со своей каменной песчинки в безбрежном океане космической пустоты?
Это оглушительное "ТИХО" гасит и чужой голос, который звучит внутри, и закладывает уши (дыры, отверстия) от того, кто визжит, словно бесноватый хряк, снаружи, выплевывая свои команды на архаичном наречии.
У солдата есть цель. Эту цель он поставил сам. Да. Тварь, которая вызывает жар дала ресурс. Это полезно. Голос-внутри дал еще один ресурс. В соседнем помещении. Это тоже полезно. Гровер это запомнит. Но он пока не знает милосердия. Или торга. Или уступок. Он видит цель. И он живет тем, чтобы выполнить её. Потому что его цель, в отличие от иных - это ключ к существованию. Быть единым, быть чем-то большим, чем просто голова-на-ножках.
Пульсирует сознание внутри темноты. Щелк. Щелк. Щелк. Это стучит обратный отсчет к новому существованию.
Глаза больше не нужны. Дальше - будут другие.
Щелк. Щелк. Щелк.
Прыжок.

Медносплавный. Прыжок. И - ножки, в борт. Гладко. Скользко. Ты - тяжелый. Ты - неправильный. Ты - цепляешься. Борт - гладкий. Борт - скользкий. Ножки - через край. Ты - лезешь. Голос. Внутри. Не внутри - цилиндр. Где, снаружи - гладко. Голос - внутри. Где ты.
- Тварь! Моя! Она моя!
Вспышка. Так ярко. Так жарко. Колючая. Горячая. Там. Не внутри-внутри. Внутри - где ты. Где мысли. Где все. Жар. Свет. Больно.
- Вон! Пошел вон! Тварь!
Вспышка. Ярче. Жарче. Там. Опять. Нет мыслей. Только боль. И - жажда. Обладание.
- Тварь!!!
Вспышка. Ты - ослеп. Ты - оглох. Ножки - не твои. Ножки - не слушают. Цепляются. Борт - край. Надо - сделать. Надо - смочь. Тело - влево. Раз. Тело - вправо. Два. И ножку - согнуть. И ножку - подтянуть. Раз - и два. И одну. И другую. И еще. И еще.
- Тварь!!!
Цилиндр - гладко. Ножку - в гладкое. Голова, челюсть - через край. Еще. Еще. Почти. Почти. Миг - баланс. Цилиндр - край. Слева - пусто. Слева - вниз. Справа - все. Целый мир. Она. Лежит. Волосы - по пластику. Ты - ты, чувствуешь. Это человек. Это девушка. Живая. Спит. Она - спит. Как - говорит? Что - голос? Откуда?
- Стой!!! Не трогай!!! Моя!!!
Страх. Голос - страх. Девушка - спит. Ты - нет. Не спишь. Ты - падаешь. Раз - и вправо. На ноги. Девушка. Живая. Спит. Ножки - раз. Ножки - два. Побежал. Вот - лицо. Кожа - гладкая. Волосы - черные. Мясо? Нет. Нет. Нет. Не есть. Владеть. Обладать. Иметь. Дрожишь. Сильней. Сильней. Жажда. Желание. Горячо. Глаза - щекотно. Что-то - из-за них. Что-то - из ушей. Что-то - изо рта. Трубки? Щупальца? Дрожат. Тянутся. Твое лицо - ее лицо. Ты - и она. Ты - она. Она - ты. Щупальца. Жмутся. Глаза в глаза. Уши в уши. Рот в рот. Так - тепло. Так - светло. Так - надо.
- Тварь... Ты... Ты! Ты!!! Умри!!!
Вспышка. И бесконечность мрака.
- Проснись.
Вспышка. Бесконечность мрака мгновенно разворачивается туманно-смазанными, пропитанными колючей дымкой очертаниями старой автомастерской. А это именно она, автомастерская. Не знаешь, откуда, но знаешь. Выщербленный тут и там бетонный пол, облупившаяся краска, местами прохудившаяся и законопаченная просмоленными тряпками жестяная крыша, какие-то ржавые инструментальные ящики вдоль стен, видавший виды полноприводный "Корвус", памятником застывший на подъемнике, замершие лопасти перемотанного изолентой вентилятора на грубо сваренном из стальных листов столе. И забившаяся в дальний угол загорелая до бронзоватости, тощая, остриженная "под боб" девочка в засаленном, явно слишком большом для нее рабочем комбинезоне, на которой ты, как ни старайся, не можешь сосредоточиться. Все? Нет. Что-то еще.
Скользнув взглядом по застывшей словно кадр из кинохроники бесцветности окружения, понимаешь, что. Мерцающая крохотными льдистыми искорками, фактически сотканная из статично и бесконечно закручиваемых токов ледяного ветра человеческая фигура, от которой веет не просто морозом, а какой-то смертоносной запредельностью "минусов", возникает прямо перед тобой буквально из ниоткуда, так, словно сам воздух просто загустел, став ею.
- Ты привел сюда тварь?
Все вокруг вибрирует от низкого тембра звучащего - как кажется - отовсюду и сразу мужского голоса.
- Или тварь привела тебя?
Хруст, там, за спиной. Роллетные ворота, перекрывающие вход, заметно прогибаются, вспучивась под давлением извне, но, враз покрывшись трескучей коркой инея, застывают.
- Оставь нас. Уйди. Там, рядом, есть люди. Другие. А эта - моя.
В какой-то момент ловишь себя на мысли, что от всего происходящего несет чем-то совсем уж сюрреалистичным. Что это за гараж? И что это за "воздушный мужик"? Что за бред вообще?
- Уйди. Или умрешь.

Моргнул Гровер, пытаясь всмотреться то в девчонку, то в мужика воздушного, но не получилось. Поднял руки свои, ладонями лицо обхватил на секунду застыв и потер быстро щеки, шумно выдохнув.
- Ф-фу-у-ух... - хлопнул по бокам себя, а потом неторопливо осмотрелся по сторонам снова, уже с целью конкретной. Заприметив стоящий у стены железный ящик, легко подцепил пальцами и подвинул к себе, плюхнувшись грузно и как будто обмякнув. Не было ощущения тела. Не было ощущения одежды какой-то конкретной. Да и всё вот это - "лицо", "дыхание" скорее были отдельными ощущениями-воспоминаниями, чем чем-то реальным.
Но Гровер не особо в этом разбирался и поэтому решил не думать больше о сложностях метафизического восприятия псионически-сгенерированных фантомных воспоминаний. Да еще и чужих.
- Бля, вот это накрыло меня... - помотал головой опять, словно пёс, из воды вылезший. - Мужик, твоя берлога? Классный сетап, что-то такое олдовое, не на все кредиты сделан, но работать тут приятно было бы.
Попробовал опять всмотреться в мерцающую холодом фигуру, а потом, аккуратно, покосился на прогнувшийся под напором лист дверей.
- Слушай, брат, не ебу я кто это. Я вообще не понимаю, где я, чего случилось. Встретил Саманту, не стал по ее правилам играть, она меня и того, - приставил пальцы пистолетом к подбородку, "бах!" - дернул затылком и обмяк головой.
- А потом я проснулся и начал хотеть жрать. Понимаешь, брат? Нет, не понимаешь ты нихрена, - взял со стола какую-то гайку, в пальцах повертел просто чтобы ощутить что-то тяжелое.
- Я такое, наверное, никогда не ощущал. Когда тебе всё равно что жрать. В принципе, хоть кости, хоть волосы, брр, мразотно как. Но чем дольше жрешь, тем больше хочется. А, ну и тем меньше тебя заботит вообще, а что именно тебе жрать. Мясо и мясо. Блядь, я жрал людей...
Глухо прозвенела тяжелая гайка по бетону пола. Гровер повесил голову меж плеч и уперся локтями в колени. Ни о чем не думая. Стараясь забыть, хотя это не получилось бы.
- А потом был какой-то кошмар. Словно в диско-баре, знаешь? Пум-пум-пум, вспышки такие в голове, словно от яркого прожектора. Ничего конкретного, потому что меня, как будто, и не было больше "за рулем" моего собственного "гровер"-кара, - покосился, глядя на бок "Корвуса".
- Ты нехило так сумел приморозить жопу этой тварине за воротами, брат. Ты кто вообще? Чикитта эта, похоже, тот невезучий "ресурс", который решил использовать дуэт из моего обмылка сознания и этой Бездны. Но ты-то кто? Холод. Блядь, ха-ха-ха, а ведь меня Хершел называла "Снег", да только вот кому это имечко пришлось бы впору.
Посмотрел исподлобья Гровер на собеседника эфемерного. Глаза не найти, но тот все равно увидит и лицо, и намерения. И вопрос.
- Ты можешь мне помочь? А, брат? Я не хочу обратно. Я не хочу жрать. Потому что это уже буду не я, потому что оно сожрет нас всех, если не сейчас, то потом. Ты его послал к мужику и тогда оно станет сильным и вернется обратно. Знаешь, о чем мы с ним подумали, прежде чем прыгнуть? Что из мужика по-соседству будет отличный ресурс для набора базовой массы, чтобы опять стать большим, тупым и функциональным.
- Не хочу я обратно. Не хочу.

Медносплавный. Чувствуешь, наверное, впервые с тех самых пор, как очнулся там, на промерзшем полу, что ты - это ты. Наконец-то. Все плывет, мысли путаются, но ты - это ты. Пусть все статично и изменчиво одновременно, но константа все же есть. Ты - это ты. Не оно, чем бы оно ни было, а ты. И пусть все, что ты видишь, все, что делаешь, даже все, о чем думаешь, похоже на тень чего-то невообразимо далекого, но оно - есть. Как есть и ты. Здесь. Сейчас.
И пока гайка крутится в руках, незнакомец молчит. Молчит он и тогда, когда она, звякнув о твердость пола, укатывается прочь, под машину. Лишь прямой вопрос, связанный с возможным происхождением, кажется, выводит его из состояние безмолвного парения.
- Мертвец.
И вновь замолкает на - как тебе кажется - миг. Или - на целую вечность.
- Я жил. Я умер. Я мертв, но я жив.
Странно, но у вас, оказывается, есть много общего.
- Она - жива, но она мертва.
Мерцает та, которой принадлежит это место. Так, как если бы ее кожа, до того светясь, светиться перестала. Но она и не светилась. Просто стала никакой. Пустой. Эхо некогда сказанных слов, гаснущее в тишине.
- Оно уже здесь.
Трещат ворота за твоей спиной, рассыпая серебро ледяных крупиц. И те, кружась в пустоте, застывают, когда "Снег" - тот, не ты - вытянув руку, снова заставляет железо проступить бахромчатой наледью.
- Телу нужен дух. Ее дух - мертв. Сдалась. Твой дух - жив. Не сдался. Духу нужно тело.
Удар. Так, как если бы гурровский "Мул", разогнавшись до ста шестидесяти в час, не тормозя, тараном врезался в гараж. И опять - потрескивание льдистой корки.
- Оно придет - мы все исчезнем. Ты. Я. Все.
Как тогда, когда ты, гуляя после уроков у замерзшего водохранилища, того, что раскинулось за старым элеватором, вдруг понял, что оказался на тонком льду.
- Возьми тело. Стань живым.

- Вот это да. Мертвецы, говорящие друг с другом в голове у другой мертвячки.
Содрогнулся, услышав удар. Скорее даже почувствовав его всем телом, покосился на пол, глядя, как сыпется морозная крошка вместе с металлической трухой. Воротам скоро конец, надо что-то делать.
Потому, когда "Снег" решил предложить сделку века, Гровер уже стоял на ногах. Девчонка сдалась, но он бы еще был рад побарахтаться. Без разницы, в чьем теле, главное быть собой.
В два шага добрался до забившейся в угол фигурки и присел на корточки возле нее. Осторожно, нежно даже взял в свою лапищу её маленькую ручку и аккуратно сжал, согревая замерзшую бледную, светящуюся кожу своей.
Образы, фантазмы, воспоминания. Но так ярко это ощущалось! Так близко!
- Прости меня, чикитта, - сказал, взяв ее за шею аккуратно и разглядывая лицо, наконец. - Но я ещё не сдался, - коснулся лбом её лба.
И в последний миг подумал о том, что они со "Снегом" были бы неплохой компанией. Если только тот захочет присоединиться.

Легкие качают воздух сквозь себя привычно, без кашля, без сбоев. Телу всё равно, кто за рулем, девчонка или он, Гровер. Оно делает свою работу прилежно, как хорошо отлаженный механизм. То, в чем Гровер смутно разбирался. Смутно, конечно, потому что в голове засели острые иглы боли и судороги то и дело пробирали так, что конечности ходили ходуном.
"Жив, зато жив..." - мысли ворочались в черепе неохотно, словно пытаясь осмотреться на новом месте. Был бы Медносплавный чуть более начитан или академически образован, то мог бы подумать про то, что его психо-слепок сейчас накладывается на незнакомые паттерны нейронов и перестраивал синапсы под свое мышление, пытался найти неосвоенные области мозговой ткани и втиснуть личность "Гровер" как программный код посреди безусловных рефлексов, навыков и поведенческих паттернов, которые охарактеризовывали прошлую личность.
Гровера же больше беспокоило то, что ему было больно и холодно. Не больно, как если бы отпилили руку или пробили живот. Больно в голове.
"Надо осмотреться..."
Зашарил руками рядом с собой. Капсула, вроде бы что-то говорили про капсулу. Хранение? Криосон? Одежда какая-то должна быть - это сейчас первая задача. Вторая задача - выбраться из капсулы и раздобыть оружие... Слайсер!
Мысли путались, то сомнамбулическое состояние, в котором он пребывал будучи головой казалось сном, но он точно пришел из какого-то зала неподалеку... Мучитель-корпорат открыл, вроде бы, всего одну дверь, да и далеко ли могла пройти голова-на-ножках? А значит где-то в соседнем зале должен валяться топор...
"И твоя мутировавшая туша", - шепнул внутренний голос, заставив вздрогнуть. Вдруг оживет? Быть сожранным собой-старым в новом теле - это какое-то извращение уровня VR-снаффа.
"- Эй, Снег, ты тут?" - решил попробовать позвать своего нового собеседника внутри головы. "- Тут нихрена не видно. Может быть у нее визоры какие-нибудь в глазах были? И кстати, как её звали-то..."
В тишине и тьме зала положил руки на бока капсулы и попробовал аккуратно вылезти (или вывалиться без травм) наружу. Было интересно ощущать это тело. Непривычно. Странно. Интересно. Всё вместе. Сознание подсказывало, что мышцы должны быть сильнее, руки - длиннее, рефлекторно подсказывая действия Гровера-человека. Но тут же сбивалось на хаос воспоминаний о том, как согнулись бы под пальцами металлические края капсулы, надави на них Гровер-монстр. И как сейчас, будучи Гровером-девушкой, приходилось напрягать тело по-другому. Иначе.
- Фух... - с шумом выдохнул, проведя рукой по лицу и помассировав лоб основанием ладони. К этому надо привыкнуть, но это, пока что, тяжело.

Медносплавный. Острый, неприятно щекочущий - как кажется - больше небо и горло, чем, собственно, нос, запах. Нечто, весьма близкое к понятию "сырое мясо": свежее, почти живое, но не только. Плюсом идет толика чего-то кисловато-фармацевтического, с заметной горчинкой, весьма ощутимо дергающей за ту условную "струну" где-то за грудиной, что отвечает за непроизвольные рвотные позывы. Твой запах. Тебя-прошлого. Того, который теперь валяется грудой окостеневшей плоти где-то здесь, совсем рядом. Монструозная голова с не менее монструозными ножками, пустая и совсем-совсем мертвая. По крайней мере, стоило бы на это надеяться. Ведь останься эта сущность под контролем пусть и не искры разума, но каких-нибудь совсем-совсем базовых рефлексов-инстинктов, не значило бы это, что ты - новый-свежий - сейчас находишься в страшной, практически смертельной опасности?
Всхрипывает в унисон мрачным мыслям что-то невидимое там, слева и снизу от тебя, заставляет встать дыбом новоприобретенные волосы на свежеполученном затылке. На полу источник, точно. Булькает - вязко и склизло. Ты-старый. Не щелкает лапками, не скрежещет зубьями. Просто лежит. Лежит и воняет. Просыпается? Засыпает? Или уже все, отмучался, и дергается в посмертных судорогах? Ты не знаешь. Все может быть.
Шаришь ладонями по пластиковому ложу своего несостоявшегося "гроба". Кто-то явно раздел тебя-нового, беззастенчиво распоров нехитрые - то ли плотная роба, то ли какой-то комбез - одежды незнакомки так, как это делают в морге, приступая к работе с очередным трупом. Рукава рассечены, штанины. Вскрыто, распахнуто. Можешь, конечно, накинуть на себя рванье так, будто это шкура, но толку от такой "мантии" будет мало. Обувь тоже испорчена. Все порезали. Видимо, чтобы ткань у тебя-старого промеж клыков не застревала. Заботливые, ага.
Задав самому себе немой вопрос - про визоры и наименования, вместе с тем, покидаешь капсулу. Ноги вниз, пятки в пол. Пронзает враз обжигающе-колючим холодом ступни. Рубчатка ледяного металла.
- Адриана.
Шепот. Отовсюду - и разом. Чужие губы словно жмутся к самым ушам. На расстоянии вытянутого языка.
- Неважно.
Так близко, что ты наверняка почувствовал бы дыхание того, кто говорит. Если бы он дышал. Кем бы "он" ни был.
- Оно просыпается. Выход. Прямо. Шесть шагов.

Запах, движение пальцев, холодный металл капсулы, лохмотья одежды. Это все как-то роилось в голове, на ощущениях и несколько ошеломляло. Только что у него была лишь голова и ноги, больше ничего. А теперь он вновь целый, вновь человек и - это было странно.
Попробовал подняться, оперевшись на руку и покачнулся, непривычное движение, несоответствие ожидания разума и отклика тела. Словно тело должно быть больше, должно быть сильнее. Но теперь всё, Гровер превратился в гниющую груду зараженного мяса где-то там, а здесь и сейчас есть новая оболочка, новое тело с непривычной мускулатурой.
Перекинул ноги через край, коснулся пола и попробовал встать. Опять покачнулся, придержал себя о край капсулы. Что-то с центром тяжести, надо перевести дух.
"Снег" заговорил так, словно стоял рядом. От неожиданности Гровер дернулся и чуть не упал, так это было странно. Он сам не мог сказать, что ждал: что голос бесплотного духа заговорит с ним в голове или будет звучать, словно стоит перед ним. Вот такое шептание, очень близкое, очень интимное - заставляло нервничать и даже пугало.
"Просыпается?" - Гровер мысленно переспросил, начиная движение. Поговорить можно и на ходу, хотя Снег был явно не из разговорчивых, да и про ипланты не ответил. Возможно, что и не было никаких имлантов у девчонки (у него), кто их оставит в жертвенном теле? Но и без них не стоило тормозить, оставаясь наедине с куском мяса, которое "просыпается". Он уже один раз умирал (или два?) и повторять в новом теле не хотелось. "Какого хера ты говоришь, Снег, в смысле "просыпается", там же уже нет никого в черепушке. Или есть? Или тот, которого мы оставили за воротами остался?" От этой мысли стало еще холоднее, как будто пятки уже и так почти не прилипали к металлу пола. Он не видел свою голову от прошлого тела. Он её просто чувствовал. Как такое возможно? Что за бред? Но вот чувствовал и с этим надо было не просто смириться, это стоило поскорей принять как данность и как отличную возможность избежать пожирания.
А еще - Гровер боялся говорить вслух. Не то, чтобы очень. Просто вот... Он все еще помнил свой голос. Его голос звучал в его голове. Но вряд ли Адриана обладала его хриплым баритоном. И это тоже немного пугало.