[D&D 5] Архивы Купола (Боль и Гнев) | ходы игроков | 2. Последний отряд Киры

      Стоит после недолгой паузы Самине заговорить и задаться вполне логичным вопросом, как Иола негромко выдыхает. В самом деле начать нужно было с этого, а не ходить кругом; надолго женщина не позволяет себе находиться в этом состоянии: её можно было простить, учитывая, откуда она была родом. Ей даже кажется, что это и служит причиной, почему Командора говорит с ними мягче и проще, нежели чем с солдатками или рядовыми: откуда книжному червю знать процедуры и правильный военный слог?
      Иоланда уж открывает рот, чтобы ответить на вопрос воительницы, но негромкий голос бардессы перебивает её с мысли. Материнское беспокойство всплывает в сердце жрицы: если до этого заметить побледневшее лицо Бьянки и подкошенные ноги было практически невозможно в силу ситуации, теперь, на фоне всех остальных, её телодвижения едва ли уходили от внимательной Иолы. Она знает, что та не ищет её взглядом, полностью сосредотачиваясь на своей сестре, но окажись их глаза на одном уровне, то одна из сестёр увидела бы короткую, но подбадривающую улыбку служительницы.
      — Я покажу, — кивнув головой Самине, она дожидается, пока Искра отчитается, зовя её: — Росита? Я могу?
      Не видя нежелания со стороны девушки, она подзывает её к себе поближе, встав со стороны таким образом, чтобы и главнокомандующей Куполом было видно. Вытягивая на себя её грустно — а по-другому не скажешь, пока она не будет восстановлена — выглядящую броню, Иоланда осторожно берётся за её подбородок и тянет его вверх, предварительно высвободив пару верхних пуговиц для более удобного обозрения:
      — Он свежий, однако заживший, будто ему месяц. Я, к сожалению, не видела момент, когда Росита приходила в сознание, но при всём уважении к Милане и Элиссе, они не смогли бы добиться такого эффекта при помощи своей магии. Не знаю, кто на это способен здесь в принципе. К тому же, — беря Роситу за плечо, она острожно ведёт её кругом, разворачивая девушку спиной к Командоре. Ей приходится оттянуть ворот рубашки, но и в полузастёнутом состоянии хватает, чтобы дотянуть её до шрама и на спине, — видите? — она смотрит не только в этом моменте на Командору, но и Киру, словно если ей не поверит одна, то Ио сможет найти поддержку в глазах другой, — насквозь. И тут тоже самое.
      Возвращая воротник и плечи на законное место, она кивает Росите головой, когда осмотр её ранений заканчивается, как раз забирая внимание на её подбитую кожаную защиту.
      — Всё тоже самое можно увидеть и здесь: сквозное отверстие проходящее аккурат по важным для жизни органам, — она вздыхает, просовывая руку практически насквозь, махнув пальцами с другой стороны. Иоланда сжимает губы в тонкую полоску и недолго молчит.
      Девочка не должна была переживать такое. Никто не должен, но смотря сейчас на Искру, совсем молодую и полную энергии, несмотря на уставшее состояние, Иола уверена: такое не проходит без следа. Ей не хочется заглядывать наперёд, но...
      Лучше бы правда о том, что Росита видела тот свет и вернулась осталась только между присутствующими.

  Кира незаметно выдохнула, когда поймала взглядом кивок Самины. Украдкой посмотрела на юных близняшек. Переживала, что как бы не переборщила. Всё же получается, что Росита воскрешена из мёртвых. Взгляд воительницы внимательно следил за движениями Иоланды, пока та демонстрировала шрамы девушки. Страшное откровение не давало покоя. Кира не до конца понимала, что именно её тревожило. Сам факт возвращения к жизни? А вместе с тем были готовы возвратиться и тёмные думы. Почему кому-то подарили вторую жизнь, а кому-то – нет? Воскресила ли Аэлис Роситу как свою дочь или как посланницу, что должна принести важную весть? Если Аэлис и Искра были в одном месте, значит ли это, что богиня, хоть и не мертва сейчас, но всё гораздо, гораздо ужаснее, чем можно было бы себе представить? У неё были силы, чтобы вернуть девушку! И чем всё это, в конце концов, грозит Куполу на самом деле?

  В одном моменте Кира обнаружила, что слишком уж пристально и долго рассматривает Роситу. Не будь рядом Ио, милой Ио, что была так уверена в своих словах, воительница бы точно дала заднюю. Всё казалось неправильным. Переваривание информации давалось Кире с трудом. Смысл второго вопроса Командоры она и вовсе не уловила. Чем именно её беспокоит то, что информация о встречи Аэлис с Искрой распространится по Куполу? Теперь настал черёд Киры искать поддержки во взгляде Иолы. Как бы сейчас хотелось оказаться с ней наедине вдвоём, чтобы жрица спокойно и терпеливо разложила всё по полочкам! Но у них просто не было времени.

  — Перехватить их? – обратилась Кира к Командоре, говоря о сёстрах-лекарках. Уходить совсем не хотелось. Не хотелось оставлять Иоланду одну, без поддержки. Но… воительница перевела взгляд на вторую близняшку. Та выглядела совсем потерянной. Не на своём месте. Её даже не проняло, что Кира на неё наорала! Не пошатнулась ни на единый шаг назад. Смелая? Глупая? Потрясена неожиданным возвращением сестры из мёртвых? Вот, снова потянулась обратно к Росите, взяла её за руку, будто и вовсе не слышала, что ей до этого говорили. Говорит, что помогает, но сама не понимает, что только мешает!
  — Заодно и отведу девчонку, – короткий кивок в сторону Бьянки.

Ответ Бьянки, совершенно очевидно, не рассеял недоумения Командоры. Говоря откровенно, она сейчас не очень хорошо понимала, что, собственно, делать вот с этой залезшей по колено не в свое дело гражданской - опыт общения внутри храмовой и армейской иерархии не давал ответа. Кисть Самины дернулась было ладонью плашмя к земле в странном движении - Иоланде показалось, что та хотела демонстративно махнуть рукой, но в последний момент сдержалась, поворачиваясь уже к Росите. И, когда рядовая произнесла имя Элиссы, на лице Командоры впервые промелькнула тень удовлетворения - она кивнула, очевидно, радуясь тому, что именно следопытке довелось оживить и выслушать первые слова Искры. А вот когда солдатка упомянула имя Жанетт - Самина на мгновение скользнула взглядом по Кире. И храмовница вспомнила. Вспомнила, как на сегодняшнем совещании, проясняя масштабы потерь и пытаясь выяснить, сколько же профессиональных воительниц, не мобилизованных, осталось в строю, самозваная главнокомандующая спросила:

- А что у нас с деревенскими гарнизонами? Вроде бы кто-то поспел к началу сражения?

- Да, полусотня Жанетт с Лощины, - ответила берберийка-кавалеристка с изуродованным лицом, представившаяся как Джамала. - Только их всех на копья насадили. Те уроды в зеленом, которые орали "За Домен!" Нас они только флангом зацепили, а девчонок - их всех в землю втоптали...

Поморщившуюся в очередной раз от боли ротную поправила Дальфина:

- Не факт, что все убиты, но да - как подразделения полусотни больше нет, это точно.

- Дерьмово, - отозвалась Самина. - Ладно, кто у нас еще по списку имеется?

***

В общем, после новости об Элиссе Самина как-то успокаивается, и уже с деловым интересом осматривает шрам Роситы, терпеливо кивая в такт пояснениям жрицы.

- Таааак. Вот это уже интереснее. Вот с этим уже можно работать, - слова Командоры звучат как эхо каких-то совершенно непонятных покуда мыслей в ее голове. На предложение Киры она отвечает отрицательно:

- Нет нужды. Элисса - женщина умная, у нас с ней были кое-какие общие дела, а Милана во всем ее сестринским умом живет, они лишнего не сболтнут, я уверена, - Иоланда понимает, что Самина и в самом деле отлично знает следопытку, раз так легко просчитала ее реакцию там, в палатке. Начальниц самой Роситы она не упоминает по причинам, очевидным только для Киры, и храмовница догадывается, что Командоре сейчас настоятельно необходимо перевести тему с этого вопроса, дабы не шокировать и не деморализовать и без того выбитую из колеи военную.

Впрочем, вместо отвлекающего маневра Самина, кажется, предпочитает временное отступление: обведя взглядом собравшихся, она говорит:

- Так, оставайтесь пока на месте, нам с сестрой Кирой надо посовещаться, - и отводит подчиненную за пределы слышимости Сестер.

***

- То, что я тебе сейчас расскажу, - начинает Командора после явных колебаний, - Из ныне живущих и находящихся в своем уме смертных знаю только я, похоже. Так что пообещай мне, Кира, что и ты эту тайну унесешь с собой в могилу.

Сто лет назад Рамона и Аэлис предприняли поход в Брендею, где обитала в телесной форме одна очень древняя сущность - племенное божество бреннов по имени Корина. Митриане столетиями уничтожали ее последователей и истребляли саму память о ней и других богах ее пантеона, так что была надежда на возможность некоего союза между этой силой и Куполом - хотя бы по принципу наличия общего врага. Однако переговоры не удались - эта самая Корина заявила, что скорее примет развоплощение из рук митриан, чем станет сотрудничать с нами, нарушающими законы природы, что велят самкам ложиться под самцов... она была богиней плодородия, если что, так что результат неудивителен. Разговор был острым, дело едва не дошло до драки, но благодаря Аэлис удалось разойтись миром.

Однако, пока они говорили - эта самая Корина произнесла некое пророчество. Предсказание чего-то плохого, что должно было случиться с Куполом и с самими нашими Богинями. Подробности мне неизвестны, однако было, очевидно, в ее словах нечто, заставившее Рамону и Аэлис поверить. С тех пор их походы во внешний мир стали происходить куда реже, пока не прекратились вовсе - это многие уже заметили. И, когда случилась эта история со злосчастной Фатимой, Рамона сперва изъявила желание лично пойти в Скверный Лес и порвать пасть оборотню, но потом... потом мы решили организовать полноценный рейд, и его подготовка стала как-то затягиваться. И вчера Богиня поделилась со мной своими опасениями. Ее угнетало очень скверное предчувствие, и она опасалась за судьбу Купола. Поскольку мысли ее были поглощены оборотнем - она и отнесла свои предчувствия на его счет. Кто же знал тогда, что бояться стоило совсем другого...

А потом было вторжение, и Богини не могли не выйти на поле боя - даже знай они наверняка, что обречены. Столько времени береглись - и все зря... И я боюсь - самое плохое еще не случилось, Кира. Купол пока стоит, так что нам есть чего бояться. С этой девочкой и в самом деле произошло чудо, вопрос лишь в его природе. Видение может оказаться ловушкой. Капканом для Рамоны. Если эта информация проникнет под Купол, если Богиня узнает - никакие доводы, никакие наши мольбы не удержат ее от того, чтобы броситься туда, за наемниками и ларцом. Выйти из-под защитного барьера - и попасть под новый удар дэвов. Понимаешь?

Однако все может быть и правдой. Сочетанием случайностей и взаимных просчетов, что дало шанс рядовой Росите изменить нашу судьбу и историю. Отряд, конечно же, надо послать. Вот только проблема в том, что мы не имеем права отбрасывать и вариант с ловушкой. А значит, придется все делать в абсолютной тайне - и от Рамоны, и от Сестер, которым нельзя в полной мере довериться. Если митриане и в самом деле приготовили нам капкан - голову в него придется совать именно тебе, Кира. Других вариантов у меня нет.

  Пока длился осмотр, я старательно держала на физии маску невозмутимости, как в счастливые годы в Крепости, когда мы после отбоя играли при неверном свете свечей в «каменное лицо»: замечательная игра, но не та, о которой следует распространяться за пределами казармы, и точно не та, на которую сестры-инструкторы закроют глаза. Потрепанная колода карт, перенесенный ночью тихой сапой через стену алкоголь, и, собственно, сама игра вместе являют собой гремучую смесь, за которую можно запросто загреметь на губу, особенно если играть с младшекурсницами.
  Но, хотя лицо было каменным, внутри все трепетало – я не рисковала даже предположить, как отреагируют сестренка и рамонитское руководство на то, что мой небольшой обман вскроется. Решат сейчас, что я – поднятый косматыми кадавр с искусственно вложенными воспоминаниями, и снесут мою бедовую головушку, как я сносила горшки палкой с плетней, пока жопку не надрали. В общем, затаив дыхание, я ждала вердикта, делая вид, что ничего такого в этой ране нет: ну не тяжелая, а смертельная – эка невидаль! Мы, девочки из Крепости, и не такое переживали, и не с тем справлялись!
  Ну и молчала в тряпочку, конечно, ежась под тяжелым непонятным взглядом «десятницы», уже вволю меня покрутившей, как куклу какую-то. Создавалось такое ощущение, что эта сестра – Кира, кажется? – с удовольствием провела бы прямо здесь вскрытие, чтобы удостовериться, что это одна рана, а не две, и в принципе удостовериться, что слова подтверждаются фактами. Знавала я таких старших: им хоть трава не расти, но нужны доказательства и только, а «на словах в любви изъясняются». Вон, еще и Бьё забрать хочет, как будто не понимает, что старшей без меня сейчас только пропасть! Наверняка никогда никого не любила всем сердцем, не понимает, что это такое, и любое проявление тепла, нежности и заботы воспринимает как сугубую голимую неуставщину, за которую надо бить по рукам.

  Слава Богиням, Командора на мелочах вроде того, что Бьянка снова потянулась ко мне, акцентировать внимание не стала, утащив свою подручную на разговор – наверняка сейчас прикажет организовать мне отряд по спасению мамы из лап бородатых. Интересно, кто его возглавит? Не я, это точно. Сама Командора? Вряд ли… Наверное, или поручит этой строгой Кире, или найдет еще какую-то непрошибаемую рамонитку. Ну и плевать: пускай хоть кожу со спины снимут, пускай что угодно сделают, но Аэлис спасут. И меня с собой возьмут, естественно: как можено оставить меня в стороне, когда именно я стала вестницей слов Богини?
  Убедившись, что высокое начальство отошло, я расслабилась, снова приняв вольную позу. Завязав ворот рубахи, кинула быстрый извиняющийся взгляд на ученую сестру-лекарку – мол, надо, понимаете же – после чело взяла ручки Бьянки в ладони своих рук и прижалась своим горячим лбом к ее холодному.
  - Спасибо, любимая… - прошептала негромко, млея от ощущения ее кожи в своих пальцах, - что бы я без тебя делала, что бы стало со мной без тебя… Ты – мое спасение и опора, смысл и надежда… Только молю тебя – не показывай этим, из храма, как мы близки: они насквозь уставные, ласки и тепла проявления не любят, и сами черствые, как пень столетнего дуба, и колючие, как репей – встанут меж нами осокой-разлучницей, и что потом делать, пока не изыщем возможность снова свидеться?
  Ты как, свет мой, в порядке? Нужно что? Вина? Сукна? Меня?

  Форсировать ситуацию и говорить Бьянке, что я отправляюсь в погоню, причем ее не собираюсь брать с собой, я не стала: сестричку надо подвести к этой новости, которой она явно будет недовольна – я бы вообще взорвалась возмущениями! – постепенно и осторожно, чтобы она, бедная, не переволновалась. Это я солдатка – «извилина одна, и ту оставил шлем», справлюсь со всем, а она у меня – девочка творческая, возвышенная, с хрупкой душевной организацией. Ей и так досталось по самую макушку, хватит и на этом.
  К тому же, и тут старшие правы, в погоне и убить могут-то. Готова я подставлять сестру под тупые арбалетные болты и клинки космачей? Вот то-то же!

  Когда Командора отвела Киру в сторону, воительница с облегченьем подумала, что ей сейчас всё разъяснят. Если касательно причины нежелания Самины говорить об ужасной судьбе «Лощины» Кира ещё догадалась – хотя сама на её месте сказала бы – то уж чрезмерная секретность воскрешения Искры продолжала оставаться загадкой. На уме, конечно, крутилось несколько вариантов, но реакция Самины была слишком экспрессивной для любого из них. Кира могла списать подобное поведение на стресс, но только не когда речь идёт о Командоре. Заметив колебания Самины , рамонитка снова нахмурилась. С первых слов и до конца рассказа глубокие морщины так и не сошли со лба.

  — Гхм, – противоречия раздирали воительницу. Кира не до конца верила во всё рассказанное Роситой. Точнее, девочка то, наверняка, сказала всё честно, но она могла сделать неправильные выводы. Или запомнить пережитое воспоминание неточно, слишком оно должно было быть травмирующим. Возможно, дело было в том, что Кира не хотела признавать, что косматым уродам, пускай и с помощью посторонних сил, действительно удалось серьёзно навредить Аэлис. Однозначно, глупо отрицать, что ничего не произошло, но можно продолжать верить, что богине нужно всего лишь немного времени для восстановления. А ларец… наверное, с его помощью можно ускорить процесс, вот и всё. Но вся теория разбивалась о доводы Иоланды, к которым Кира не могла не прислушаться. Обе сестры, молодая солдатка и пожилая учёная, утверждали, что ларец важен. И, как и в случае с догадками, почему Самина хочет держать всё в тайне, Кира не могла подобрать правдоподобный вариант, который в полной мере её бы устраивал.

  Прокрутив и сопоставив в голове всё ещё раз, Кира пришла бы к выводу, что история Роситы – правда. А вот предположить, что видение – это коварная ловушка, воительница не была способна. И теперь история, с которой начала Самина, о том, что Богини и Купол в опасности, представлялась в других красках. Командора что, и в самом деле, предлагает не рассказывать Рамоне о способе помочь Аэлис? Вот почему она спрашивала, кому ещё известно об этом! Кира стиснула зубы и продолжила молчать. Она думала, просчитывала исходы. И они её не устраивали.

  — Вся эта история всё равно всплывёт, Самина. Не сейчас, так потом. Я не представляю, как ты хочешь всё скрыть. Если предположить, что Рамону обманом выманивают из-под Купола, то даже если мы найдём очевидные доказательства, что это ловушка, мы потеряем доверие Богини. Никакие доводы, что это было во благо, нам не помогут. Мы не вправе решать за неё! Мы должны доверять ей, как и она нам! – не смотря на то, что Кира была взволнована, она старалась говорить как можно тише. У неё и в мыслях не было напрямую перечить Командоре, даже в такой щепетильной ситуации. Так что и со стороны две рамонитки не должны были выглядеть как спорящие друг с другом.

  — А если жизнь Аэлис зависит от того, сможем ли мы найти ларец, то только представь, что будет, если у нас не получится! Мы подведём Богинь, Купол… И всё потому, что мы не рассказали! Самонадеянно не попросили помощи! Ты правда готова всем этим рискнуть? – Кира сжала кулаки. Она была в отчаянье. Потому что даже при благоприятном исходе, если у неё всё получится, и Аэлис вернёт свою жизнь и силы, это не отменит слишком рискованной ставки, которую предлагает Самина.

  — Я готова пойти и вернуть ларец. Думаю, в этом-то ты и не сомневалась. И ты знаешь, что я из кожи вон вылезу, не пожалею себя, чтобы добиться цели. Но я прошу тебя взвесить всё ещё раз. Какие чужеродные силы могли воскресить Искру и отравить её разум? Как такое возможно? Но, если всё же ты уверена, что стоит молчать – я буду молчать. Обещаю памятью о Фиби.

  — Ты сказала, что о пророчестве Корины никто не знает, – чуть погодя добавила Кира, — Это Богини решили не делиться с нами им? Почему? Это же ценное знание! Мы могли бы попробовать понять его и разобраться, откуда ждать беды и как её предотвратить! И сейчас не оказались бы перед таким выбором…

С каждым словом Киры лицо Командоры темнеет и мрачнеет, кажется, еще больше - хотя куда уже? Храмовница вдруг осознала, что та борется с желанием взять ее за плечи и встряхнуть так же, как она сама только что приводила в чувство молодую. И все-таки усилием воли Самине удалось удержаться: она по-прежнему помнила, что такие вспышки ей не по чину...

- Ты правда думаешь, я собираюсь что-то скрывать и заметать под ковер? Ты думаешь, я боюсь каких-то последствий после сегодняшнего? Боюсь, что меня пожурят, отправят в отставку или заставят до конца своих дней выгребать навоз из свинарников за иждивенский паек?! - словно пар из-под крышки кипящего котла, в ее голосе прорывался наружу отчетливый гнев. - Чтобы Купол выстоял - я готова пойти на все, на любой позор, готова прослыть преступницей и заработать ненависть и презрение хоть Богини, хоть всех Сестер. Чтобы Купол выстоял - я готова пожертвовать любой из вас, но собой - в первую очередь. Рискнуть доверием Рамоны - проклятье, да! Рискнуть ее жизнью - нет. А риск остается, ты этого не имеешь права отрицать. И это значит - ты обязана вернуться обратно с этим проклятым ларцом. Как угодно. Вывернись наизнанку - но вернись. Опозорься, преступи любые наши законы - но вернись. Сдохни - но сделай порученное, хоть ходячим трупом возвратись обратно!

Голос Командоры срывается в какое-то клокочущее шипение, ей явно с трудом удается не перейти на крик. И все-таки - неимоверная сила воли дает о себе знать. На вопрос о пророчестве она хмуро усмехается и продолжает куда более спокойным тоном, как ни в чем не бывало:

- "Ценное знание"? Ну да, ну да. Ты читала "Катрены Анаэрины"?

Кира не читала, хотя и слышала. В конце своей жизни Прима Анаэрина, основательница Коллежа, увлеклась составлением поэтической хроники будущего Купола, и многие из ее учениц восприняли оставшийся после ее смерти незавершенным сборник четверостиший как буквальное пророчество грядущих бед и побед Сестер - тем более, что некоторые из катренов, говорят, вполне подходили к случившимся в дальнейшем событиям.

- Так вот - я читала, и могу тебя заверить, что любые пророчества такого рода бесполезны - безотносительно того, настигло ли Приму и в самом деле некое мистическое озарение, или же она, как считала наша Верховная Жрица, просто здорово сдала к старости... Они хорошо накладываются на уже случившиеся события, постфактум, но вот руководствоваться ими в практической деятельности - тут точно ничего не выйдет. И если эта Корина высказала нашим Богиням нечто в подобном стиле... я прекрасно понимаю, почему они не сочли нужным делиться. Что пользы, если бы под Куполом образовалась очередная секта свидетельниц еще одного пророчества - вроде того кружка экзальтированных бардесс и их подружек, которые носятся с Катренами как с писаной торбой? - и тут она вскидывает взгляд, смотря прямо в глаза храмовнице.

- А может быть - Богини берегли нас? Берегли со всей материнской любовью от знания, которое могло принести вред? Я понятия не имею, потому что подробности мне неизвестны. Но я знаю одно: мы тоже имеем право беречь Рамону от того, что может ее погубить. Это и отличает нас от смертных внешнего мира: мы - не рабыни, страшащиеся наказания. Не псы, чья вера - лишь результат дрессировки. Мы - свободные Сестры, и разум дан нам для того, чтобы самим решать, что же принесет пользу Куполу, а что - вред. И я бы очень хотела, чтобы ты решила это для себя сама, а не просто выполняла приказ. Сама. Потому что даже Фиби тебе в этом не указ, храмовница.

Кира только сейчас поняла, что за маской одеревеневшей лицом и сердцем Командоры в ее душе сейчас идет тяжелейшая переоценка всех ценностей - еще с утра ни одна из них, верных учениц Богинь, и не подозревала, насколько же Аэлис и Рамона уязвимы. И холодком по спине промчалось осознание: сколько же Сестер сейчас сломалось и разочаровалось в идеалах и законах Купола - после увиденного сегодня? И сколько сломается, разочаруется, упадет в полное безверие, если не исправить хотя бы что-то в ближайшее время?

Вопрос, на который не хочется отвечать.

      Небо не разразилось громом, на побережье не случилось наводнения, а Самина осталась невозмутимой настолько, насколько возможно, позволяя служительнице Рамоны выдохнуть: кажется, теперь она всё сделала правильно.
      Более в диалог Иоланда не встревает: ей кажется, что она сделала на данный момент достаточно. «Обещание», данное Искре, она выполнила: мало того, что до Командоры донесла мысль о её возвращении из мира мёртвых, так ещё и смогла объяснить свою мысль, может быть, выращенную на базе только теорий и предположений, но всё ещё имеющая право на существование.
      Почему-то ей даже не приходится задаться вопросом «почему сейчас». Если подумать, то находясь под Куполом, так или иначе живёшь, словно в пузыре. Иоланда и сама иногда забывалась о том, что происходило на других территориях, пока не встречалась в очередной раз с беженками для перевода их историй или вернувшихся из гарнизонов на короткие отпуска прежде, чем отправиться на границы вновь. Что говорить о других сёстрах; она не винит никого в необразованности, но понимает, что легко забыть плохое, когда всё вокруг не приносит невзгод и печали.
      Впереди были тяжелые времена для Купола — это однозначно.
      Ио кивает головой Самине и Кире, ещё с несколько мгновений смотря им в спины. Несмотря на то, что её дело было — донести информацию, она чувствовала, что ещё много тёмных пятен было поставлено на карту и много вопросов оставалось без ответов. Вариантов ведь было всего ничего, верно? Отправляться за ларцом или нет. Оставляя это решение за воительницами, даже отворачиваясь от их лиц, Иоланда упирается лицом в кожаный доспех Роситы, а затем оглядывается по сторонам, чтобы найти для себя опору. Пожалуй, в отвлечении сейчас на восстановление выглядит в глазах священнослужительницы куда большей полезностью, чем пытаться по губам прочитать, о чём именно говорили отошедшие в сторону рамонитки.
      Напоследок она бросает взгляд и на сестёр. Хмыкает себе под нос, но совсем тихо, возвращая себя к поиску хоть какого-никого валуна. Вот она, молодая кровь; скажи им раз, скажи им два — словно камнем об стену. Сама Иоланда себе никогда не позволяла близости такого рода на глазах у других. Может изредка и то не по своей воле, а просто следуя чувствам. Ей казалось... что эта вещь такая личная, а может даже особенная, с которой не хотелось делиться со всем окружением. Молодая Иоланда даже позволяла себе мыслить в смешливом ключе «на зависть другим» — болеть чужим легче, когда видишь, потому что можно сравнить. А когда оно скрывается за дверью? Воображение становится собственным врагом.
      Наконец, найдя для себя удобное место, она раскладывает перед собой остатки доспеха и присаживается перед ним на коленки, сосредотачиваясь. Дело, конечно, не из лёгких: повреждение такое, что проще будто бы и новый приобрести, но только момент неудачный для такого. Иоланда обследует каждый шов какое-то время, почему-то именно сейчас ярко представляя момент битвы. Сердце ёкает так, будто это именно Иоланду протыкают насквозь, а она и ничего не успевает сделать, только со смешанным чувством удивления и тоски смотрит вперёд, в будущее, которое никогда для неё бы уже не наступило.
      И что в итоге страшнее: оказаться мёртвой или восставшей с того света?
      Находя начало и конец обоих поврежденных сторон, она привстаёт немного, так, чтобы нависнуть над ним и кладёт ладошки поверх твёрдого прохладного материала, что сразу же начинает теплеть под её пальцами, закрывая глаза. Амулет, всё это время лежащий на её груди, начинает едва заметно светиться — это Иоланда начинает шептать заклинание, которое даст возможность использовать доспех.

  Кира чувствовала, как закипала Самина, и как Командора себя сдерживает, подавляя эмоции. А Кира не отставала от неё. Каждое слово Самины больно хлестало, заставляло сжимать до боли кулаки, стискивать зубы, терпеть и не срываться в ответ, когда так близко соблазн выпустить всё недовольство наружу. Две старые женщины были на одной стороне – они обе хотели защитить и Купол, и Рамону, и остальных сестёр! Казалось бы, что между ними не должно было быть разногласий. И от того ещё обиднее, что Самина говорит так, будто Кира её оппонент, а не союзник. Возможно, если бы Кира могла взглянуть на себя со стороны, то увидела бы, что и её слова прозвучали так же обидно и больно, хотя никто из них двоих по-настоящему не хотел ранить друг друга. Но она не могла. Она была всего лишь человеком, пережившим самый ужасный день в жизни, и это было только началом кошмара. И то, что воительница была не одна в своём горе, не уменьшало её собственную боль.

  Когда Самина прошипела «сдохни», внутри Киры всё лопнуло. Это, почему-то, оказалось последней каплей, переполнившей женщину. Как будто она только что не говорила Командоре, что добудет этот ларец любой ценой! Но Кира не сорвалась, а вместо этого почувствовала тревожную пустоту внутри себя. Может, Самина и готова пожертвовать любой из сестёр и собой в том числе, но готова ли Кира к подобному на самом деле? Рамонитка оглянулась через плечо, проскользив взглядом по милующимся рыженьким девушкам и остановившись на Иоланде, которая чуть в сторонке занималась починкой доспеха. Кто пойдёт вместе с Кирой за ларцом? Очевидно, юная Искра-солдатка, только она знает все подробности. Её сестра-прилипала точно захочет пойти, но придётся настаивать, чтобы её где-нибудь заперли, чтобы она тайком не увязалась. Элисса, Милана? Амира? Кому ещё Самина доверяет и кто не будет обузой? Нет, Кира не забыла об Иоле. Просто не хотела даже думать об этом. Даже после стольких лет, когда над Куполом нависла угроза, с которой прежде никто не сталкивался, Кира не могла примириться с мыслью, что ей предстоит подвергать жизнь Ио, милой Ио, опасности. Рамонитка была готова пожертвовать всеми, но не ей.

  Возможно, заметив этот взгляд, а может и по другим причинам, но Самина смягчилась. Кира повернулась обратно к Командоре, вслушиваясь в ответ про пророчества, но не могла сосредоточиться. Лишь поняла, что у Самины этого ответа нет, только свои предположения. А ещё Кира поняла, что не смотря на разногласия с Командрой – она боялась не позора или уборки навоза до конца дней, не последствий, а самого предательства Рамоны, как будто предаёт не только сестёр, но себя, свою веру и идеалы, и с этим ей потом как-то жить, если, конечно, она выживет – не смотря на эти разногласия, Кира приняла решение. На разных чашах весов не только жизни двух богинь, но и остальных. Если они решат рассказать всё Рамоне, то богиня может попасть в ловушку и погибнуть, и тогда у Купола не останется ни Рамоны, ни Аэлис. Если тайком пойдут за ларцом – то сами погибнут и не спасут Аэлис. Но у Купола останется Рамона. Она сильная, она справится, Кира не просто верит, а знает это. Но этого не произойдёт, храмовница этого не допустит.

  Только заметив, что Самина смотрит прямо ей в глаза, очевидно ожидая ответа, Кира вернулась из своих мыслей. И ответ у неё уже был готов.
  — Ты слишком много говоришь, – твёрдо начала храмовница, в её голосе не было грубости, только усталость и решимость, — Я сказала, что пойду за ларцом и буду молчать, если ты считаешь, что так надо.
  — И, – продолжила Кира после небольшой паузы, — Это и моё решение. Такой приказ никто не может «просто выполнить» – это уже сам по себе выбор.

Радость потихоньку утихала. Бьянка не была бы бьянкой, если бы не могла взять себя в руки как можно скорее. Сперва в голову закрадывались сомнения, которе перерастали в уверенность. Уверенность эта лишь крепла при взгляде в глаза сестренки и на ловимые боковым зрением косые взгляды дев в броне.

Её хотят поскорее выпнуть отсюда, чтоб не мешалась. Как будто она не сражалась со всеми. Как будто она забрела с деревенскоро праздника, пьяная, а не потратила все силы на вытаскивание Сестер с того света. Как будто доспехи это единственное подтверждение серьезности, а те, кто без них - простоволосые дурочки, которым не место в опасном мире взрослых тёток.

Радостно-недоуменное выражение медленно уходило. Росита могла видеть в глазах сестры, как боль от пережитого по капле, постепенно, возвращалась на место, как вскинутые вверх брови снова опускались, грозясь превратиться в хмурую тучу на лице любимой.

- Ты знаешь, что нужно. Быть рядом. Сделать то, что сказала мама. Любой ценой. И если в твоей голове вдруг появилась мысль, что меня нужно спрятать, я напомню, что я была в бою. И меня не ранили.

Уголки рта окончательно опустились, словно их вниз потянул груз сотен трупов, которые были погружены на телеги после бойни.

  Ох, матушки родные, вот подскажите, как объяснить сестренке, почему я не хочу ее брать с собой? Как объяснить гражданской, пускай и побывавшей в одной баталии, что война – дело тяжелое и грязное, и для него должно быть другое мышление, другая психология, которую в нас, в кадеток, в Старой Крепости вколачивали инструкторши, причем иногда даже буквально? Солдатка должна не только без сомнений убивать – у других сестер тоже ненависти к гражданским достаточно, чтобы не удержать руку. Солдатка должна уметь, во-первых, подчиняться, не задумываясь, а, во-вторых, при необходимости идти на смерть.
  Как ей вложить в голову, что там, в погоне, может возникнуть необходимость грудью пойти на арбалеты? Как ей поведать, что даже после успешного захвата ларца мы не застрахованы от ответного преследования, и кому-то – мне, например – придется оставить товарок и «оседлать» нитку тракта, ценой своей жизни давая уйти остальным, потому что результат в сотни и сотни раз важнее жизни одной сестры, даже десятка? Как рассказать любимой, что то, что она выжила и не ранена – это только удача, а не мастерство?
  Я не знала.

  Несколько раз я открывала рот, но, глядя на смурное лицо Старшенькой, не могла вымолвить ни слова. Все мои надуманные аргументы рассеивались, как туман под солнцем, расщеплялись, как полено под ударом колуна, сгорали, как бумага в костре. Все несказанное казалось таким неубедительным, таким несущественным под этисм строгим взглядом! Я смотрела в любимое лицо и понимала, что все доводы, апеллирующие к рассудку, ее не проймут, равно как стекут дождем по стеклу и все эмоциональные просьбы не оставаться здесь и не подвергать себя опасности.
  Этот бой я проиграла, даже не начав.

  Разжав пальцы и освободив ладошки Бьё, я с тяжелым вздохом опустилась на землю подле нее, скрестив под собой ноги. Похлопала ладонью по примятой серо-зеленой траве, приглашая присоединиться. Бросила по короткому взгляду на прочих участниц совета: занятую моей броней матушку-лекарку, оказавшуюся женщиной многих талантом, и на собранную Командору, что-то активно обсуждающую со своей несгибаемой спутницей. Кажется, до нас двоих дела пока что никому не было. Ну и слава Богиням!
  Говорить было тяжело. Хотелось просто закрыть глаза и растянуться прямо здесь, подставляя лицо солнечным лучам и не думая совершенно ни о чем. И одновременно хотелось иметь достаточно воли, чтобы жестко поставить Бьянку на место и заставить ее остаться под Куполом – даже ценой ссоры. Даже ценой того, что она больше никогда меня не обнимет. Справедливая плата за то, чтобы любимая осталась жива: вот только мне духу не хватало ее заплатить. Бьянка после минутной слабости снова стала не по годам взрослой и сильной, а я как была поверхностной и рассеянной Ситой, так ей и осталась.
  Я просто не могла все оборвать разом, даже понимая умом, чем это грозит. Слабачка…

  - Бьё… - глухо начала я, сплетя перед лицом пальцы, - Я не могу тебя заставить остаться, хотя – клянусь! – хотела бы: ты умеешь читать в моем сердце… Пойми, я боюсь за тебя, и то, что ты пережила эту бойню, не дает никаких гарантий, что в следующем… Ну, ты понимаешь. Я солдатка, и шансов у меня больше, честно. Но я хорошо знаю, что когда ты говоришь так жестко, то спорить невозможно – плетью обуха не перешибешь. Пойми, я не сомневаюсь в тебе – просто не хочу подвергать опасности снова…

  Вся моя надежда оставалась на то, что командирши при комплектовании отряда примут правильное решение…

- Снова? Я не знаю, чем твои шансы лучше моих. Это твои командирши тебе в уши напели, что Сестры без брони это какие то второсортные неумëхи? Как по мне, так это у солдаток шансы умереть выше. Прикажут помереть но прикрывать отход, и ты помрешь. Не будешь сражаться, чтобы одолеть погоню, не будешь искать способа выполнить задание и выжить, а просто сделаешь так, как тебе приказали в спешке, не разбираясь.

Бьянка опустилась на траву, сев на колени. Брови сомкнулись на переносице. Белая вернулась окончательно, вернув свою радость и любовь обратно в клетку, чтоб не чудила.

- Я не солдатка. Прикажут остаться - не подчинюсь. Лишь две женщины мне могут приказать, но одна далеко, а вторую надо спасать. Ненадейся, Росита. Не думай, как бы тебе оставить меня тут и героически помереть в самоубийственной миссии. Подумай, как наши совместные силы помогут нам спасти маму и вернуться вдвоем. Хватит думать, что меч и муштра все решают, в мире полно сторон а не только солдатки и не-солдатки.

Бьянка задержала взгляд на губах сестренки. Довольнодолго, что та могла заметить ее колебания. Но нет. Чувства на замок. Потом , когда космачи отправятся жевать червей, они найдут уголок у тихой речки и уж тогда держись.

  Ох, Богинюшки-Богинюшки… Как донести, что мир для женщины с мечом иной, чем для тех, кто большую часть жизни живет, не ведая горя? Я не знаю… Простите меня, мамы – у меня нет ни сил, ни аргументов для того, чтобы Бьянка осталась дома. Поэтому приходится отвечать из глубины сердца: теми словами, что сами просятся с языка, минуя бедовую голову:
  - Любимая… Я знаю только то, что мы обе пытаемся сохранить другой жизнь, и готовы ради этого на все. И, - я невесело фыркнула, - второй раз умирать и подвергать тебя таким испытаниям я не стану, и не надейся. Буду надоедать тебе еще долгие-долгие годы. Я надеялась спасти маму и вернуться к тебе живой и здоровой героиней, но раз ты такая же упрямая, как я – придется возвращаться вместе в цвете славы.

  Я потянулась рукой к сестричке, но одернула ее, боясь вызвать у командирш новый приступ недовольства. Посмотрела на прекрасное, но омраченное недовольством и упертостью лицо Бьянки, переживающей не меньшую, чем я, войну со своими чувствами – моя драгоценная бардесса снова пыталась сдержать их в узде, вооружившись холодной логикой.
  - Э-эх, - протяжно вздохнула я, - дуры мы, дуры… Вместо того, чтобы радоваться, что мы рядом и целы – начинаем выяснять. Кто прав, а кто нет, ломать другую под себя… А ведь могли бы сейчас просто посмотреть на одни и те же облака, что пластают по земле тени своих крыльев, а не травить душу дурными эмоциями… Ладно, куда одна – туда и вторая, и будь, что будет.
  Я постучала перебором пальцами по фляжке:
  - Будешь? И пускай рамонитки катятся к дэвам – это лекарство.

Самина кивает. Она отнюдь не удовлетворена ответом подчиненной, явно добиваясь чего-то еще - более глубокого понимания ситуации, видимо? Но сейчас считаться не приходится...

- Хорошо. Теперь можно думать насчет состава отряда. Это основная проблема сейчас. К армейским обращаться не вариант - мой авторитет у них весьма непрочен, и наверняка возникнут ненужные вопросы. Что касается наших... тут все еще хуже в известном плане. Найти тех, кто согласится действовать втайне от Рамоны, будет весьма непросто. Что можешь сказать о библиотекарше? Я слышала, она в молодые годы ходила по Пограничью?

Кира даже не сразу сообразила, что речь идет об Иоланде.

  — Ходила, – сухо подтвердила Кира. На этот раз она не обернулась назад, чтобы посмотреть на Иоланду. Холодный взгляд упёрся в Командору. Кира до последнего надеялась, что у Самины есть на примете ещё парочка верных сестёр. Не знает, откуда бы она их достала в такой ситуации. Все предыдущие разговоры о юных девицах и пожилых старухах, которым предстояло теперь защищать Купол, эхом отозвались в памяти. Она не смогла защитить Аэлис. Не защитила Фиби. Никого из своего отряда, нет, из семьи. И теперь, чтобы защитить Рамону, защитить тех, кто остался в живых, она должна пожертвовать последним светлым лучом в своей жизни? Нет, должен быть другой способ.
  — Ходила, но у Иоланды всё равно недостаточно опыта, – воительница поджала губы, не признаваться же сейчас, что так вышло в том числе из-за её эгоистичных побуждений, — Её боевые навыки, кхм, на низком уровне. Да и возраст, Самина. Время играет против нас. И в лучшее годы предстоящий поход был бы серьёзной проверкой выносливости, а уж без постоянных тренировок и пытаться нечего. Как жрица она проходила обучение и обладает внушительным арсеналом магии поддержки, но мы сейчас все истощены и, как я и сказала, время не нашей стороне.
  Кира не заметила, как тепло улыбнулась, вспомнив заботу Ио. Как молодая воительница пыталась скрыть от любимой недолеченные после очередной вылазки раны, а Ио, вскрывая обман каждый раз, грозно её отчитывала, но с особой нежностью и лёгкостью ласковыми прикосновениями исцеляла Киру.
  — У Иоланды другие таланты. Она очень умна, не просто от природы, а благодаря своему настойчивому, целеустремленному характеру. Я действительно думаю, что под Куплом кроме неё никто не способен прочитать ту тарабарщину, что мы обнаружили. Но её сила заключается не только в знании нераспространённых диалектов косматых. Она обучалась им сама, используя как накопленные труды в библиотеке, так и общение с беженками. Не могу даже представить, сколько всего она знает о мире за пределами Купола, побывав самой лишь в малой его части, – с каждым новым словом голос Киры становился всё мягче. Воительница даже не обратила внимания, как уводит разговор в неправильное для неё русло, — И, у неё отличная память, чтобы бы помнить обо всём, что она узнала.
  Только закончив свой ответ, Кира осознала, что Иоланда просто не заменима для подобной миссии. Возможно, им предстоит столкнуться с тем, что сможет разгадать только жрица. По крайней мере, в условиях спешки и под покровом тайны. Рамонитка знала, что Ио, пусть и не без колебаний, но удастся уговорить действовать именно так, как они решили, скрытно от Богини. Ио поймёт, может осудит, но поддержит. Но даже сейчас Кира не могла принять решение. Она не может сказать Самине, что Иоланде можно довериться. Потому что тогда Кира своими же словами вынесет приговор.

Слушая Киру, Самина периодически одобрительно кивает: определенно, жрица кажется ей подходящей кандидатурой для рейда. Однако душевные терзания самой Киры не остаются для нее незамеченными. Храмовница понятия не имеет, известна ли Командоре история ее отношений с Ио и последующего разрыва - определенную огласку это дело в свое время получило, однако прошло уж четверть века

- Если бы мы наверняка знали, что за задача будет перед вами стоять - встать на след, догнать, убить, забрать и принести назад... Вот только мы этого не знаем, Кира. Эта девочка похвалялась, что вернет ларец со своим десятком, вот только выпустить за Колею хоть десяток обычных гарнизонных вояк без такой как ты, сто раз ходившей в рейды - все равно что швырнуть в реку мешок слепых котят... Но и ты можешь оказаться так же слепа, если дело зайдет о книжной мудрости и всяких затейливых тайнах косматых. А мы не... - тут Командора озадаченно хмурится, но в следующую секунду впервые за сегодняшний день по-настоящему улыбается.

- Проклятье. Эта рыжая балаболка так запудрила нам мозги, что мы до сих пор толком не знаем подробностей того, что нам хотела донести Аэлис. Надеюсь, что именно Аэлис. Идем, вдвоем мы больше ничего не решим.

За время, пока храмовницы вели приватную беседу, Иоланда, пусть и не без проблем, связанных в основном с правильным подбором разрезанных кусков шнуровки, успешно восстановила доспех рядовой Роситы, пока та пыталась предложить сестричке глоток крепленого тарзассо (вроде так именовала этот сорт Нэссина подружка) - без особого, впрочем, успеха. Вопреки репутации своего содружества, Бьянка не относилась к числу записных выпивох, предпочитая, раз уж повод и в самом деле имеется, что-нибудь легкое и ароматное - вроде изготавливаемого лишь в сожженных ныне дотла Выперках нумантийского белого. В солдатской же фляге могло оказаться вообще что угодно - от безобидной домашней гнилухи до того легендарного бабкина крепляка, что настаивается, по слухам, натурально на курином помете: неприхотливость военных в плане "что сегодня пьем-с" была общеизвестна, и Ситу этот порок-достоинство не обошел стороной. К счастью, Командора и Кира как раз в этот момент развернулись, так что вопрос был снят: бардессе еще предстояло доказать, что она здесь находится не зря и сестренку одну во внешний мир не отпустит, а дышать при этом на начальство дрянным алкоголем вовсе не придавало ее аргументам дополнительной силы... Впрочем, храмовницы совершенно не намеревались к ней сейчас принюхиваться - все внимание Командоры было вновь обращено на младшенькую:

- Так, рядовая, - сказала Самина. - Давай-ка попробуем начать сначала, по порядку. Во-первых: что произошло в твоем видении? Зачем наемники прикончили жреца и отняли у него этот самый ларец? Во-вторых - кто они вообще такие? Происхождение, состав, вооружение? На каком языке говорили? Что тебе удалось понять?

Обернувшись к закончившей разбираться со шнуровкой и как раз латающей прореху под воротом колета жрице, Командора позвала:

- Сестра Иоланда, будь добра подойти и послушать - нам нужны твои знания и твой совет, - говорить храмовница старалась ровно, однако Ио различила в голосе определенное неудовольствие тем, что "ученая сестра" отвлеклась на какую-то постороннюю ерунду.

      Ей всегда нравилось заниматься монотонными делами: перелистывать тяжелые фолианты, выписывать длинные тексты, а вот и, кажется, нашлось ещё одно — пытаться вернуть хоть какую-то полезность доспеху, в одно мгновение готовое превратиться в бестолковую кожаную тряпку, если никто не попытается восстановить его. Углубившись в свои мысли, она не сразу поняла, как быстро пошло дело, стоило ей перестать отвлекаться. В самом деле, не было ей ни смысла стоять около двух близняшек, явно решающих важные вопросы меж друг другом или пытаться прочитать по губам то, что обсуждали Самина и Кира. Придёт её время и ей обо всём сообщат или, наоборот, отправят обратно в лагерь. Единственное, о чём успевает подумать Иоланда в параллели своему действию, когда в нос вновь ударяет запах медикаментов и крови — в порядке ли Шарлотта.
      Правильно ли она сделала, что оставила племяшку?
      В таком случае, стоило переживать не только о родной крови, но и об остальных сёстрах. Так или иначе, Иола знала: как бы не закончился разговор здесь, по итогу она окажется там, где будет наиболее полезной. Возвращаться обратно под Купол она не была намерена. Не так быстро.
      Она дёргает плечом тогда, когда слышит за своей спиной голос Командоры. Амулет на шее перестаёт светиться, стоит Иоле перестать читать заклинание. Да и, практически, делать этого уже не было никакого смысла: вот он, собранный заново, доспех Роситы мог послужить ей новую службу и, поэтому, поднимаясь на ноги, она кивает головой на секунду почувствовав укол совести от взора и тона Самины.
      — Д-да, конечно, — заикнувшись, произносит Иоланда, поднимаясь с земли и отряхивая коленки.
      Тут же она тряхнула светлыми волосами: дело сделано и по мнению самой Иолы, было полезно. Оказываясь рядом со всеми, Ио осторожно протягивает Росите её доспех, ничего не говоря, а следом отступает, оказываясь напротив неё. Несмотря на то, что она уже слышала частично историю девушки и, как казалось служительнице, успела разобраться в этом больше остальных, была не прочь пропустить знания сквозь себя ещё раз.
      Никогда не знаешь, что упустил; может, теперь ей удасться вспомнить что-то ещё, помимо уже имеющегося? Тем более... она бросила взгляд на Киру, задерживая его дольше необходимого: судя по всему, на неё сейчас рассчитывали куда больше, чем хотели бы.
      Не может же она подвести.

  К сожалению, разделить с сестренкой на двоих винца не получилось – большое начальство изволило прекратить чесать языками и вернуть все свое внимание мне. Не то, чтобы я была так уж рада пристальному интересу со стороны старших сестер – чай не Лили, которая всегда вертелась подле начальства – но сейчас мне он был на руку. Раз рамонитки выспрашивают подробности – значит, их что-то заинтересовало. Вон, даже лекарку позвали – для какого-то экспертного мнения, видать. А если это так, как мне видится – скоро выдвигаться за ларцом!
  Матушка Иоланда, которая в то время, пока мы с Бьё болтали, единственная занималась делом – моим доспехом, между прочим! – втиснула мне в руки отремонтированную броньку и отошла. Я осталась, как дура, сжимая кожанку, перед требовательным не своим-начальством, только и успев, что коротко поблагодарить:
  - Спасибо!

  Опустив доспех на землю, я вытянулась по струнке, ноги на ширине плеч, и заложив руки за спину, начала по порядку, закрыв глаза. А что делать, если так лучше вспоминается?
  - Так точно, сестра Командора! В видении я узрела, как жрец Митриоса, называемый «отец Флориан», ехавший верхом на осляте ... на муле, скорее даже, и его малолетний послушник были остановлены на дороге, ведущей к Виа Ильдеци, пятью крепкими космачами в цветастых пестрых тряпках и с черными лентами на рукавах, представившиеся вольными ландскнехтами Черной Банды. Четверо – с тяжелыми арбалетами и ручным оружием, и один, кажется, только с кордом: их лидер по имени, - я задумалась, и привычно сморщила нос, вспоминая, - толи Гуннар, толи Гудгерд. По всему судя – опытные, знают, с какой стороны за меч браться. Говорили они на мидгардском – я его учила и знаю – общались грубо и насмешливо, а клирик, в свою очередь, не менее хамски потребовал у наймитов сопроводить его в Хаакен к какой-то важной церковной шишке.
  Ландскнехты возмутились, донельзя злые на то, что именно церковники втянули их в этот поход, начали с жирным клириком лаяться. А тот, видать, решил их поставить на место силой, ударив какой-то вспышкой света, опалив и ранив одного из арбалетчиков. Думал, видать, что всех это устрашит. Не вышло: его, ясное дело, тут же прикончил другой стрелок. Послушника прирезали вслед за его хозяином – тот только дрожал, как овечий хвост, и даже не сопротивлялся.

  Я развела руками, покачав головой сокрушенно. Нет, я, конечно, знала, что бородатые, когда им убивать и мучать некого, начинают вцепляться в глотки друг другу, но одно дело – знать, а совсем иное – видеть своими глазами.
  - В общем, продолжила я, - ландскнехты начали мародерствовать и нашли ларь. Тот не открывался, и они решили, что шкатулка может иметь магическую ловушку, защищающую разные драгоценности: камни там, золото... В общем, порешали состорожничать и открыть его потом, у умельцев.
  А потом принялись обсуждать, куда им податься. В Ильдецию им хода нет, потому что они, кажется, здорово покуражились над местными, и теперь их ненавидят даже свои, - скривилась я брезгливо, - В общем, десятник их, или кто он там, принял решение уходить на юг, к Массини. А чтобы не попасться в руки к баронам, ландскнехты будут идти ночами, как тати какие, ни с кем не общаясь и ни с кем не связываясь. Пропитание, видать, будут добывать грабежом и убийствами, но потащили с собой и осла церковнического на случай голода. Ну, который животное: самого жреца и его служку они прикончили же.
  В общем, если будет позволено высказать свое мнение, - впервые за время доклада я посмотрела в глаза Командоры, - шансы их догнать весьма неплохие.

Ну вот пошли допрашивать сестру. Бьянка сжала кулаки, нахмурившись, но словно ощутила, как силы покидают ее руки, опускаясь куда то вниз, оставляя в груди ощущение бессилия.
Да кого я обманываю. Они все решили для себя, что это их дело, и буть ты хоть трижды волшебной феей в кувырке над водопадом, они тебя в свою песочницу не пустят, это их куличики.
Хотелось грязно ругнуться. Зачем она все это наговорила? Бье четко представила, как сильные руки ее крутят и кладут наземь, а в глазах сестры лишь вина, но она стоит и смотрит безучастно. Это для твоего блага, да? Да?

Сил не было. Даже капельки в виде искр выдавливались из полупогасшего огонька внутри как остатки меда из неудобного горшка... Нету нее аргументов.

  Кира хотела было возразить что-то Самине, но… Во-первых, Командора была права. Просто вернуть ларец было под силу Кире с парой крепких сестёр, но они не знают, с чем на самом деле им предстоит столкнуться. Если взаправду к этому причастны дэвы, то дело не просто мерзко попахивает, а насквозь пропитано гнилью. Любая своевременная информация будет полезна и может спасти жизнь. А во-вторых, Кира не имеет никакого права повторять ошибки прошлого, решая за спиной у Иоланды еë судьбу. Только не после всей боли и несправедливости, которой она отплатила за любовь и доброту.

  — Значит, они не представляют, какой ценностью завладели. Это нам на руку, – Кира удовлетворительно кивнула, выслушав повторный доклад Роситы. На этот раз рассказ девчонки был менее эмоциональным и более щедрым на подробности.
  — Церковники наверняка ждут, что ларь должен прибыть в Хаакен, – воительница продолжила мрачнее, — Но весть о случившемся может разнестись куда быстрее, чем хотелось бы. И тогда в погоню вступит ещё одна сторона. Но пока у нас достаточно времени. У косматых разбойников не так много вариантов, какой дорогой держать путь. Мы их с лёгкостью нагоним, – Кира строго посмотрела на близняшек, ожидая, что следующие её слова им не понравятся, — Поэтому вместо того, чтобы отправиться за ними сломя голову, нам следует для начала подготовиться. Надо будет вернуться на холм.

  Кира не стала вдаваться в подробности, зачем именно надо возвращаться на поле боя. Если Самина решит, то сама озвучит цель девчонкам. Возможно, Кира просто чересчур переживает по поводу упомянутой Ио связи найденного письма и ранения Аэлис. Как хотелось, чтобы гнетущее предчувствие нехорошего оказалось ошибкой. Что все предосторожности будут напрасны, потому что возвращение ларца пройдёт легко и гладко.

Самина внимательно наблюдает за рассказывающей подробности своего смертного видения Роситой. Чрезмерно внимательно. Смотрит в упор столь пристально, словно прожигает в ней взглядом невидимую дыру - и заглядывает куда-то вдаль и вглубь. В какой-то момент распинающейся военной кажется, что Командора слышит ее, но не слушает - это особенно наглядно оттеняли жрица и храмовница, на чьих лицах как раз было легко угадать предельное внимание и интерес. А Бьянка, бросившая мельком на Самину взгляд, вдруг вспоминает одну из погибших рамониток, проверенных и отправленных ею в сестринскую могилу. Ту самую, с пробитым стрелой глазом. Что-то такое было в ее мертвом лице, неуловимое сходство с неживой физиономией этой большой начальницы. Начальницы, что теперь принялась осматривать с головы до ног саму бардессу.

Стоящая чуть позади Кира улавливает перемену настроения Командоры - не по лицу, само собой, скорее, по осанке. Вспоминаются те страшные мгновения, когда потерявшая Лану мать стояла перед ее телом на одном колене, едва касаясь ладонью лица дочери. Она почти не осунулась сейчас, однако храмовница почувствовала, будто у Самины на время исчез тот самый стержень, который только что поддерживал ее, заставляя легко бросаться страшными словами о том, как она легко пожертвует собой и любой из Сестер. И, когда Кира предлагает вернуться обратно к холму, она вскидывает левую руку в останавливающем жесте, еще раз обводит взглядом рыжих близняшек с головы до пят, и задает совершенно неуместный и не относящийся к делу вопрос обеим:

- Как зовут вашу мать?

  На сей раз, кажется, старшие рамонитки к моему рассказу отнеслись посерьезнее и повнимательнее: оно и понятно. Поначалу они в полном смятении чувств пребывали, поэтому и реакция была соответствующая: «да что эта малявка несет»? А сейчас постояли, обсудили, обмозговали, и до них дошло. Но они же старшие, они командирши, и не могут сказать: «Росита, мы тебя особо не слушали, прости и повтори все по новой, со всеми маломальскими подробностями», так что просто делают вид, что все идет ровно так, как положено. Ну и ничего страшного, мне повторить не страшно.
  Вот теперь, когда разум у старших поборол чувства, сразу пошли выводы по сути ситуации. Помощница Командоры – умная все-таки женщина, хоть и лается, как десятница! – высказалась о том, что церковники, не получив обратно ларец, могут об этом прознать и включиться в охоту за наемниками. Ну а чего – все логично! Если на таком важном для этих демонопоклонников ларе висят какие-нибудь чары, то наверняка клирики могут найти его на расстоянии. А это, конечно, дерьмово: митриоситы могут погнать на ловлю воров не десяток и не два, а полнокровную заставу – и это даже с учетом тех потерь, что мы им нанесли!
  В общем, картина предстоящей охоты переставала казаться столь уж радужной. Но тут уж я решила держать свое помело под замком: без сопливых солнце светит, кому надо, тот и без моих комментариев все понимает.

  И тут внезапно очнулась Командора, задав совершенно неуместный, совершенно дикий вопрос, от которого у меня испуганно екнуло сердце. Я торопливо ответила, выступив на шаг вперед, в то время, когда переплетенные за спиной пальцы дергались нервном танце:
  - Лада из Старой Болотины, в настоящее время отставница.

  Вторую маму называть не стала – и так понятно, нечего трепать языком попусту. Хотя хотелось, конечно, и спросить, для чего Командоре это потребовалось, и что она думает о погоне и моем… нашем в нем участии, и так далее, и так далее. Пришлось кусать себя за язык, чтобы снова не показаться болтушкой пустоголовой.

- Понятно, - кивает Самина, и Росита не может прочитать по ее лицу, узнала она имя мамы Лады или нет. Вообще, трагическая история Франки в свое время здорово нашумела, и Старшие Крепости вспоминают ее и до сей поры, однако тут все-таки другая контора, сильно ли их интересуют дела армейских?

- Я так понимаю, у мамы вы одни? - догадаться было легко, наверное: хотя в историях появления на свет Искорок бывали определенные частности, в основном к Аэлис с мольбой о дочерях шли с такими же обстоятельствами, как у Лады. - Что ж, сестра Кира, это несколько усложняет ситуацию: хотя бы одну из них тебе надо будет вернуть матери живой.

Росита видит, как морщится Командора, словно от физической боли. Стоящая чуть позади Кира этого не улавливает, однако она понимает другое: бардесса попадает в их отряд не только из-за своих магических и иных талантов. Не только из-за объективной безысходности ситуации, когда непонятно, где же брать подходящих Сестер. Самина отправляет девушку за Колею, чтобы избежать утечки информации - прячет концы, если по-простому. Логика - скверная логика, очень скверная! - в этом есть, раз уж решили и в самом деле идти в благой лжи до конца, и что толку, что саму ее, потерявшую несколько часов назад единственную дочь, должно от такого изрядно корежить?

Их будет четверо. Четыре игральные кости в кулаке. Чет-нечет, жизнь-смерть. Командора сделала ставку и сейчас решительно швырнет их за Колею... Да:

- Ладно, стр... - очевидно, Самина хотела сейчас выстроить всех четверых в одну шеренгу и через "становись-равняйсь-смирно!" довести им задачу, однако, бросив взгляд на собравшийся контингент, решила, что это будет выглядеть глупо. - Так, слушайте приказ временной главнокомандующей: в целях проверки сведений, полученных рядовой Роситой, дочерью Лады, сформировать сводный добровольческий отряд в составе: Старшая - храмовница Кира, дочь Мирьям, заместительница - сестра Иол...

Тут пришлось прерваться, ибо вдали появилась, наконец, Амира с ларцом, который по-прежнему несли те самые изгвазданные в крови послушницы. Эта смуглокожая девица в приталенной совсем не по-полевому форме и в неестественно крепко сидящем на стянутых в пучок волосах малиновом беретике издалека была опознана Роситой как канцелярская. Ординарка какая-нибудь или как их там в Храме именуют. Прервавшаяся на секунду Командора все-таки озвучила списочный состав их отряда из четырех Сестер, а затем прокомментировала:

- Имеются возражения или уточнения? Нет? Тогда сейчас прямо и оформим на бумаге. Давайте там уже шире шаг! Пять раз можно было смотаться до Старой Крепости за это время!

Приближающаяся Амира, кажется, попробовала ускориться - но делала это явно не слишком старательно, на вкус той же Роситы, которой и самой не раз приходилось бегать под таким вот начальственным цуком.

- Все принесла обратно? - спросила нетерпеливо Командора.

- Так точно, - Амиру, кажется, не слишком беспокоило или интересовало порученное, на ларец она даже не обернулась. - Сестра Самина, я могу поговорить с вами наедине?

- Чегооо? - недоуменно протянула Командора, однако тут она натолкнулась на взгляд помощницы - непривычно жесткий и упрямый. Кира знала Амиру как особу достаточно покладистую и не отличающуюся дерзостью - собственно, учитывая крутой нрав Самины, без покладистости и с гонором никто возле нее больше пяти минут не продержался бы. Должно было случиться нечто из ряда вон выходящее, чтобы нумантийка смотрела в глаза своей начальнице вот так. И, кажется, обе пожилые храмовницы легко догадались, что же произошло.

- Ну добро, пойдем поговорим, - хмуро отозвалась Командора. - Так, сестра Кира, сестра Иоланда, мне нужно, чтобы вы еще раз изучили наши трофеи всеми доступными способами. И резвее, пожалуйста, время не ждет.

Самина и Амира ушли примерно в то самое место, где только что вела приватные переговоры с Командорой Кира. Повисшую не несколько мгновений тишину прервал смущенный кашель одной из порядком взмокших послушниц:

- Сестра Кира, так нам чего - ставить его или как?

      Сцепив руки перед собой, Иоланда внимательно всматривалась в молодое лицо, внимая в рассказ Роситы. Временами она хмурилась, едва заметно кивала головой, будто бы отмечая какие-то вещи для себя, чтобы спросить их на будущее. Иола в том числе старалась остановить своё внимание на каждом из имён, не то копаясь в памяти, не то попросту запоминая их на будущее. Хотя, конечно, им уже и не пересечься с «отцом Флорианом» и его приспешником, раз по итогу их головы натолкнулись на землю без возможности увидеть свет.
      За последние несколько часов митриане и их вмешательство в жизнь Купола уж стали слишком частые... особенно, когда прежде никогда с ними не сталкивался. Сначала загадочное письмо, теперь — это. Даже самый большой скептик должен увидеть в этом с десяток совпадений, что уж говорить до Иоланды, видящей в этом ещё больше смысла.
      — Росита, — она подаёт свой голос в моменте, когда выдаётся пауза, — ты не помнишь имя, — Ио запинается, а затем задирает две руки в воздух, сгибая по два пальца пополам несколько раз, — важной церковной шишки или митриане его не называли?
      Вместе с этим она готовится ещё спросить и про самих наёмников, но Искра поясняет ей очевидное и здесь: что может разозлить людей ещё больше, неработающих на церковь, кроме как втянутость в их дела?

      Дальше разговор уже прошёл без перебивок, по крайней мере, со стороны служительницы. Она покивала головой на слова Киры, вслух только коротко отметив, что косматых ещё и немного — это тоже сыграет свою игру. В конце концов, пять человек пусть и отряд, но до сих пор неподготовленный к тому, что в их сторону выдвигается команда из...
      Иоланду берут с собой?
      Её глаза широко раскрываются, а сама она от неожиданности отступает на полшага. Светловолосая с мгновение тупит взглядом в землю, потом ведёт им выше, замирая глазами на Кире. Она ведь не ослышалась?
      Дело было далеко не в страхе или непонимании, где первый не был привит ей с самого детства, вынуждая Иоланду так или иначе ходить по грани и общаться с теми, кому не повезло больше, а второй исчезает, стоит только подумать о степени темноты, в котором оказались все сёстры, под Куполом или здесь. Рук не хватает, отправят кого угодно, кто может стоять на ногах и варить котелком, и всё же...
      Она «просыпается» от голоса Самины, когда женщина уточняет о возражениях. Иола сжимает губы в тонкую полоску, качнув головой, переключая своё внимание на вещи, принесённые прежде отошедшей Амире. Об этом она уж тоже вспоминала; казалось, что они стоят здесь совсем недолго, однако из-за того, как спешно менялось одно на другое, Иоланда чувствовала себя словно прошёл целый день.
      Четверо. Значит, бардессу тоже отправляют в отряде? Женщина морщит нос скорее непроизвольно, подумав о том, что может произойти, окажись они в неудачном положении. Умереть той, которая смотрела на свет не один десяток не так обидно, как той, что родилась совсем недавно. С другой стороны, они ведь даже не знают, с чем имеют дело. В голове вдруг снова вспомнилась история становления содружества и её основы; может, если речь идёт о порождениях Хаоса, иметь плечом к плечу одну из её представительниц, пусть даже такую молодую — это хорошая идея. Она смотрит на уходящую прочь главнокомандующую достаточно долго, чтобы задаться себе вопросом в голове: схожие ли у них мысли об этом или у Самины есть свои причины отправлять вторую Искру следом?
      — Ставьте, пожалуйста, — о себе Ио напоминает быстрее, чем храмовница, ведя рукой к земле. Вместе с тем, как ларец ставится на землю, женщина и сама сначала сгибается, а затем и вовсе присаживается к траве, положив ладонь на крышку, проведя по ней пальцами. Она смотрит на Киру снизу вверх, приподнимая бровь, тем самым, спрашивая разрешение. В конце концов, её назначили старшей; пусть Иоланда никогда не служила, тем более, под началом Киры... не хотела делать того, чего от неё пока не требовали.

  Помимо Самины, вопросы задает еще и ученая матушка Иоланда – только у нее все выходит мягко, просительно так. Я непроизвольно улыбаюсь в ответ и отвечаю:
  - Никак нет, сестра Иоланда, не называли. Вернее, жрец пытался, да не успел: только и выдавил что-то вроде «пресви…»: не ведаю, имя ли это, чин ли, обращение… А ландскнехты, они, мнится мне, были разозлены, что их так подставили, втянув в провальный поход и потом попросту бросив нам на растерзание даже без попытки помочь.

  Старшая рамонитка на мой ответ, почитай, никак не отреагировала, оставляя меня теряться в догадках, зачем вообще ей это было надо. Недолго, впрочем – следующая фраза все расставила на свои места, запутывая еще больше. Казалось бы, при таком подходе правильным решением будет оставить Бьё в тылу, а меня, как персону необходимую, взять с собой. Но вот фразочка «хотя бы одну надо вернуть живой» недвусмысленно свидетельствовала, что в поход мы пойдем обе. Ни-че-го не понимаю! Это уже какие-то свои, командирские решения, для понимания которых надо иметь хотя бы нашивки десятницы.
  Собственно, мои подозрения быстро подтвердились: и я, и Бьянка в состав отряда зачислены. Только вот Командора почему-то решила ограничиться тем, что приставила к нам свою заместительницу и ученую сестру Иоланду: с хрена ли, спрашивается, только двоих, а не хотя бы полноценный десяток ветеранш, готовых пустить этих кондотьеров под нож, как надоевшего петуха? Я положительно не могла понять ход мыслей рамонитки.

  Хотелось задать немало вопросов, выяснить, что да как, с какого рожна были приняты такие решения, но я – девочка умненькая, и предпочла запихать язык поглубже между полужопков и не вызывать новый приступ негодования у заместительницы, которой и без того еще долго буду мозолить глаза. Почему я смолчала? Да все просто: даже моего разумения хватало, чтобы понять, что слова ничегно не изменят. Дан приказ – рядовая Росита, изволь выполнять.
  В конце-концов, делов-то: сколько я этих бородатых прирезала прежде, чем меня… ну убили, да, убили все же! Вот и с этими справлюсь, куда я денусь. Надо только еще один глаз отрастить на затылке, и следить за сестренкой в три глаза, чтобы не случилось что. Главное, делать это незаметненько, как мышка в подполе, иначе моя любовь мигом надает мне по ушам за излишнюю, по ее мнению, заботу. А оно мне надо? То-то же!

  Пока Командору отвлекла какая-то «чернильница», я прислушалась к урчащему животику и, наклонившись к Бьё, прошептала, косясь одновременно на начальство:
  - Жрать хочется… Вот даже уже не есть! Как думаешь, есть шанс попросить этих, - я кивнула на сторону, - организовать нам… ну, хотя бы паек в дорогу! Не думаю, что они расщедрятся покормить нас от пуза сейчас, да и времени терять не хочется. Придется есть в седле, а это, я тебе доложу, удовольствие ниже среднего!
  Я печально вздохнула, представляя, как мне в таком состоянии еще и в седле трястись:
  - Эх, дела наши солдатские… Как бы еще заронить командиршам мысль, что с песней оно и идти приятнее, и на привале отдыхать комфортнее? Я бы мандолину с собой попросила, да где ж ее возьмешь? Ну или флейту хотя бы… Может, послушниц этих спросить? Вдруг у кого из сестер, кого с поля боя принесли, с собой была? Ну, а вдруг?

  — Обеих верну живыми, – буркнула Кира в ответ на комментарий Самины. Воительница была недовольна решением Командоры навесить на неё обоих девок, но, стиснув зубы, промолчала. Спорить было без толку, потому что и возразить нечего. Кира предпочла бы посадить бардессу под замок, чтобы не мешалась под ногами, но та же точно сбежит за своей сестрой, а по пути ещё и наговорит лишнего из благих побуждений. Двоих их тут тоже не оставишь вместе по той же причине – будут искать помощи у других сестёр, чтобы спасти Аэлис. Так что придётся работать с тем, что есть. Была бы сейчас рядом Фиби, она бы нашла подход к девочкам. Но Кира просто не знала, что делать с близняшками, кроме как тащить за собой да следить, чтобы вперёд не лезли. В конце концов, всё выглядело не так мрачно. Кире было достаточно получить в помощь парочку храмовниц покрепче, и можно было бы позабыть о балласте.

  — Четверо? – на этот раз Кира не смогла промолчать. По ней было видно – она явно рассчитывала, что Самина выдаст ей больше сестёр, хотя бы двоих сверху. Храмовница ещё раз оценивающе посмотрела на близняшек, перевела взгляд на Иоланду и нахмурилась. Из-за появления Амиры её возражения отложились, и следовало надеяться, что не навсегда, потому что не иначе как с дурной вестью вернулась сестра, раз так себя ведёт. Как бы не случилось чего, что прямо сейчас выходить придётся. Кира проводила взглядом удаляющуюся Командору и покачала головой, погружаясь в мрачные размышления.

  — А? Да, ставьте, – повторила Кира за Иоландой и небрежно махнула рукой. Ларец и его содержимое сейчас волновали её меньше всего, но и игнорировать его было нельзя. Прочитав немой вопрос в глазах Иолы, храмовница утвердительно кивнула, отдавая разрешение на вскрытие сундука.
  — Так, вы двое, – Кира обратилась к послушницам, — Идите-ка, погуляйте где-нибудь недалеко в сторонке.
  Убедившись, что послушницы отошли на достаточное расстояние, воительница развернулась к своему отряду.
  — Во-первых, никаких вопросов, – сурово начала Кира, смотря на близняшек. Очевидно, хоть и Иоланда была формально её подчинённой на миссию, к ней эти слова не относились, — Не хотите лишиться языка – держите его за зубами.
  Воительница тяжело вздохнула и продолжила чуть мягче.
  — По крайней мере, пока за Колею не выйдем или не дам отмашку. Потом всё своё недовольство выскажите, если к тому времени не поумнеете. Во-вторых, Рамоны ради, никакой самодеятельности. Будет сказано лечь на землю и не отсвечивать – значит, так надо. Понятно? – это уже больше для бардессы было сказано, хотя Кира и не сомневалась, что солдатка может выкинуть что-то похлеще гражданской сестрёнки, если вопрос о спасении Аэлис встанет ребром.
  — Мы никуда не будем заходить, сразу отсюда пойдём. Если вам чего-то надо, сейчас говорите или потом не нойте. Заодно выкладывайте о себе всю важную информацию, чтобы потом не стало сюрпризом, что кто-то не умеет плавать или боится темноты. Только то, что действительно стоит знать, – храмовница перевела грозный взгляд с Бьянки на Роситу, вспоминая её любовь растекаться мыслью.

  Убедившись, что её слова хоть немного достучались до близняшек, Кира положила руку себе на лоб и устало начала его мять.
  — Ладно, Иола, что там в сундуке? У тебя осталось что-нибудь в запасе, чтобы прочитать возможные следы? И, Росита, что-то из этих вещей или похожее было в твоем видении?

- Ты на них глянь еще раз? Сомневаюсь, что инструмет уцелеет дольше пары аккордов в таком то настроении.
Бьянка слабо улыбнулась. Розочка подтверждала свое имя - красный яркий цветочек, в любой компании и месте выделялась жизнью и задором.
Только вот Бьянка считала, что сейчас не время и не место. Атмосфера угрюмых дам начинала давить почти физически. И один из атмосферных источников уже обращался к ним.

Бьянка секунд пять смотрела на Киру после ее речи, молча, исподлобья. В прищуренном взгляде девушки можно было углядеть многое, в частности то, что пренебрежение и недоверие к ней она с готовностью отзеркалила на суровую даму. Но ее взгляд скользнул с Киры в сторону, как обычно бывает, когда вместо окружающего мира она сосредотачивалась на мире внутреннем. Прошло еще две секунды, и девушка выпрямилась по стойке "смирно"

- Так точно! Бардесса Бьянка, владею клинком , могу создавать пламя и иллюзии. Лечебные силы исчерпаны , длявосстановления необходим сон и отдых.

Без усилий девушка удержалась от взгляда на сестру. Не довольны, что дали бардессу вместо солдатки? Забыли, что лучшие актрисы - это барды? Да Бьë пять баллов вперед вашим дубовым девочкам даст в отыгрыше воительницы, а где не знает устава, там сымпровизирует.

  На слова сестренки я только фыркнула:
  - Я быстро бегаю, не успеют! К тому же вдруг музыка тронет заиндевелые струны ее души, и она растает?
  Вид строгой рамонитки, расчувствовавшейся и заплакавшей от какой-нибудь лиричной песни, заставил меня еще шире улыбнуться: ради одного этого стоило попытаться надыбать инструмент. А тем временем свежеиспеченная командирша сама подошла, начав с цука: не самое лучшее знакомство с личным составом, как по мне. Ох, чую, мы с ней еще наплачемся: кажись, эта сестра любит и ценит уставщину, считая подчиненных автоматонами, к оружию приставленными. Эх, ну почему Командора ее поставила, а не кого-нибудь с моей заставы, а?
  Нацепив на лицо маску невозмутимости – не светить же печально опущенными уголками губ? – отчеканила:
  - Так точно, сестра командир. Вопросов не задаем, безобразий не нарушаем, расположение отряда не покидаем. Докладываю: рядовая Росита, гарнизон «вересковая Лощина». Специализация – боец ближнего боя, рапира. Ввиду происхождения обладаю магическими способностями, пригодными для передовой. В Старой Крепости окончила курсы санинструктора и могу оказать медицинскую помощь как заклинанием, так и травами, перевязками и иными методами.
  Дождавшись реакции начальства, ответила по вопросу требуемого:
  - По материальному обеспечению прошу выдать кинжал взамен утерянного в бою, а также дополнительный паек для употребления на месте, и, в качестве предмета первой необходимости, мой походный рюкзак из лагеря заставы. При наличии возможности настоятельно прошу обеспечить меня музыкальным инструментом – лютней, при отсутствии ее – флейту.

      Когда удивляется новоиспченный участник отряда — это ничего, но когда его командир? Иола смотрит на Киру краем глаз, но всё равно не сдерживает приподнятую бровь. О чём они говорили с Главнокомандующей, отходив, и что, по итогу, взяла на себя служительница Рамоны, а что стало полной импровизацией со стороны Самины?
      Впрочем, ещё будет время для такого рода вопросов. По крайней мере, прислушиваясь к старой подруге, она понимает: Кира не оставит их без возможности — уж точно не её — задаться парой. В свою очередь, Иоланда надеялась и на честный ответ.
      Женщина ненавязчиво прикладывает ладонь к своей груди, туда, где кожу теплил её священный символ. Прислушивается, но не чувствует того беспокойства, которое должно было бушевать внутри. Конечно, фоном эмоции никуда не делись, хоть уже и отдавались эхом: она нужна здесь и сейчас, а не там, где до сих пор горечь от пусть прошедшей, но битвы, там, где большинство сестёр покинули их мир, а другие остались с разбитым навсегда сердцем. Однако ей не приходится долго гадать о причинах, почему внезапный поход с неизвестным никому исходом не пугает её, как должен.
      На протяжении всей жизни Иоланда находилась под Куполом — с погрехом на временные выходы и хождения по границам — и никогда не знала о судьбах её близких. Теперь же... она отправляется вместе с Кирой.
      Внезапно старушка даже хмыкает себе под нос, концентрируя своё внимание на защёлке сундука. Потребовалось, немного-немало, тридцать лет и одно несчастье для всего сестринского сообщества, чтобы ей оказаться бок о бок на задании вместе со старой возлюбленной.
      Иначе Богини не могли распорядиться?
      И всё же, перед глазами то и дело маячил слон; в который раз Иоланда запирает под семью замками вопрос, который не сулил ничего хорошего в ответе. Если Кира до сих пор ничего не сказала о Фиби...
      — Увы, — тихо отвечает женщина Кире, поджав на мгновение губы, — не могла не помочь в лагере с лечением, практически все силы ушли туда. И даже если бы я могла... используемый прислужницами жемчуг остался под Куполом. Если мы не найдём его здесь, то я сомневаюсь, что смогу прочитать что-то без, — она качает головой из стороны в сторону, на всякий случай прохлопывая карманы и мешочки, подвязанные на поясе. Стоило прихватить с собой, но об этом Иоланда подумать попросту не успела.
      И вновь этот неприятный укол вины.
      — Я рада, что каждый сможет предоставить медицинскую помощь в случае необходимости, — в глазах Ио можно прочитать немой вопрос-шутку: «тогда зачем я вам нужна?», который она решает проглотить и выдавить из себя только похвальную улыбку. Несмотря на то, что вопросы на счёт специальности и умениях седовласая задавала близнецам, Иоланда тоже решила вступить в разговор, не отвлекаясь от дела. В конце концов, там, где Кира знает её вдоль и поперёк, не означает, что тех же знаний были Росита и Бьянка. Она задерживает взгляд сначала на одной, а затем на второй, тепло улыбаясь. Наконец, щёлкнув замком и потянув крышку вверх, Иола также неспешно произносит:
      — Я — языковед-исследователь при храме Рамоны и библиотеке Купола, но как и все, прошедшая подготовку для участия в бою, но, конечно, в основном специализируюсь на лекарской помощи, — а следом обращает своё внимание на содержимое, опуская голову вниз, приговаривая, — крайне необходимое у меня взято с собой, может быть разве что кроме... — снова пауза, и предложение она уже недоговаривает, как и прежде, поглощённая работой, уходит в себя: — что у нас здесь...

Пока над головой присевшей у ларца Иоланды строгая храмовница пытается установить с близняшками, по-умбрийски выражаясь, modus vivendi, в голове самой "ученой матушки" споро проворачиваются воображаемые шестеренки, формируя карту Мидгалии со всеми упомянутыми рядовой Роситой, дочерью Лады, пунктами.

Трофейные атласы внешнего мира, по которым рамонитка этот самый мир в основном изучала, не отличались, скажем прямо, особой точностью. Говоря откровенно, попытка пройтись по ним с циркулем, пытаясь сверить соотношение расстояний на бумаге со справочными сведениями о времени пути между разными городами, вела к полной путанице, и Иоланда давно уже потеряла веру этим картам, страдавшим к тому же очевидным разнобоем - судить по ним можно было лишь о самых общих очертаниях Понтии и Либии, о том, что Умбрия, очевидно, представляет собой далеко врезающийся в море полуостров, а Нумантия связана с Берберским Берегом относительно узким перешейком. Однако какое-то представление о географии окрестных земель она, конечно же, имела.



Располагавшийся на берегу Зеркала Торговцев богатый портовый город Массини имел в сочинениях митрианских жрецов образ весьма неприглядный - его клеймили как гнездо всевозможных ересей и пороков - и в этом была своя правда, с их-то точки зрения. Космополитичный торговый мегаполис (сорок тысяч населения - больше, чем во всех владениях Сестер), формально находящийся под рукой оксилонского герцога, постоянно бунтовал - то против своего сеньора, то и против самой церкви, в его стенах находили прибежище сторонники разнообразных синкретических культов (те самые "ереси" с точки зрения митрианского жречества), городская верхушка постоянно вступала в конфликт с герцогскими представителями по поводу своих старинных "вольностей", и как минимум трижды за последние два века Массини почти полностью уничтожался после очередного восстания. Однако проходили годы - и он снова возрождался из пепла, ненавидимый жрецами и феодалами, но необходимый им. Секрет могущества Массини был в его удачном расположении - у самого основания Виа Ильдеци, великой древней дороги, построенной еще в имперские времена, и соединяющей с морем внутренние области Мидгалии. Дороги, являвшейся главной торговой артерией всего королевства. Дороги, возле которой и возник двести лет назад постепенно расширяющийся Купол. Дороги, известной среди храмовниц Рамоны под название "Колея". Дороги, которую их четверке вскоре предстояло пересечь.

Память услужливо подсказывала Иоланде энциклопедический факт: от Массини до баронства Прив (с которым граничит ныне Купол) торговый караван на исправных повозках идет десять дней. Конный отряд без обременения в виде обоза, очевидно, одолеет такое расстояние за вдвое меньшее время. Пешая же группа, к тому же вынужденная идти не по самой Колее, да еще и ночами... Не нужно быть опытной путешественницей, чтобы понимать, что дело это долгое.

Однако до Хаакена, крупного города на востоке Мидгаллии, древней столицы королевства и места коронации его монархов, расстояние было куда большим. Но в любом случае, как поняла углубившаяся в научные изыскания Ио, пока что расстояние между преследователями и преследуемыми не столь велико, чтобы обращаться к географии стран и континентов. Тут все карты в руки Кире, которая окрестные чащобы знает куда лучше жрицы. Наверное, надо будет встать на след - дойти хотя бы до мест расправы наемников над церковниками - а уж оттуда можно думать, где же планируют укрыться этим вечером косматые бандиты...

***

Крышка сундучка, изрядно заляпанного кровью снаружи, открывает, и взору четверки Сестер предстает его содержимое - также с обильными следами красного. Кира вспоминает, как Амира описывала, что от жрецов на холме остались лишь "кровавые кляксы" - в своем гневе Рамона была поистине страшна.

В сундуке находилось несколько амулетов со стилизованным изображением Солнечного Владыки - золотых или позолоченных, тут уж зависело от статуса и богатства конкретного клирика. Подобные "трофеи" группа Фиби, случалось, приносила из своих рейдов: за убитого жреца полагались неплохие надбавки к боевым дням. Заляпанные кровью палимпсесты были испещрены всякими хозяйственными заметками уже на тривиальном умбрике: что-то там про приход-расход золота, про вино и тому подобное. Туго завязанный кожаный мешочек в четверть ладони величиной был похож на ладанку, в которой, впрочем, могло содержаться что угодно - вплоть до волос из промежности какого-нибудь митрианского "святого", есть у них обычай подобное собирать и хранить. Некоторый интерес представлял треснувший надвое хрустальный (вроде как) шар, который мог быть особой фокусировкой или компонентом для какого-то ритуала - но визуальный осмотр его ничего примечательного не выявил.

Подняв голову, Кира бросила пару взглядов по сторонам. Отогнанные послушницы устроились на корточках в полусотне футов, пользуясь моментом для отдыха, и старались ничьего внимания не привлекать, а вот у Командоры с Амирой дискуссия явно кипела - храмовница не могла разобрать слов, но разговор явно шел на повышенных тонах, Самина что-то выговаривала своей помощнице, тыча ей пальцем то ли в грудь, то ли рядом, и совершенно не старалась сдерживаться, как с той же Кирой - похоже, ее, наконец-то, прорвало. Впрочем, судя по позе нумантийки, та не нуждалась особо в помощи, и временами, кажется, тоже огрызалась довольно резво.

  Кира удовлетворительно коротко кивнула, услышав речь Бьянки. Какие-то мозги у девчонки всё же есть, смогла под ситуацию подстроиться, молодец. Рамонитка не сомневалась, что это всё напускное, но хотя бы так. Главное, чтоб в солдатку не заигралась, тогда и проблем не создаст, и домой живой вернётся. А вот после слов второй близняшки, Роситы, у старой воительницы возникло настойчивое желание развернуться и отправиться тут же к Самине, ставить Командору перед фактом, что, дескать, ничего хорошего не выйдет из всей этой затеи, лучше уж она одна отправится за этим таинственным ларцом, как-нибудь да управится, Рамона поможет. Была бы рядом Фиби, она бы точно смогла найти общий язык с двумя юными девами. Кира с трудом сдержала недовольный тяжкий вздох, отчего выглядела со стороны, будто не может откашляться. Но всё же, она не была наедине с этой бедой. Рамонитка перевела взгляд, что сразу потеплел, на Иолу. Вот та, что может стать нитью, крепко связав всех четверых. Пускай никого не обманет облик книжного червя, хоть самые скрытные книги да свитки раскрыли свои тайны перед ней, но любовь Ио безгранична и хватит в её сердце места всем сёстрам, а не только стопкам пыльных пергаментов. И в этом истинный талант Иоланды, но вместе с тем и её слабость.

  — Можете обращаться ко мне просто сестра Кира, – всё-таки выдохнув, воительница вновь обратила свой взор на Роситу и Бьянку. Даже думать не хотелось, кто из этих двоих принесёт больше хлопот, — Кинжал и паёк найдём, а вот ради рюкзака твоего не буду сестёр гонять. Всё необходимое тут соберём.
  Последнюю просьбу Роситы про лютню Кира никак не прокомментировала, делая вид, что будто и не было такого. Как и отвечать что-то про отдых не стала – тут уж как Богини распорядятся, благо все с оружием обращаться умеют, а большой беды вблизи Купола пока ждать не стоило.

  — Что-нибудь придумаем, – Кира подбодрила Иоланду, выслушав её. Рамонитка положила ладонь на плечо женщины, делая вид, что так удобней заглядывать в сундук.
  — И это всё? – голос был полон разочарования. Кира плотно сжала губы. Ситуация представлялась скверной: ни у кого из троих сестёр, вверенных в старые руки Киры, не было достаточного боевого опыта вне Купола. Их магические силы истощены, а известной информации – слишком мало. И в сундуке воительница на первый взгляд не обнаружила ничего примечательного, что могло бы помочь.

  Кира подождала, пока Иоланда аккуратно вытащит окровавленные бумажки, под которыми могло скрываться что-то ещё, и мягко, но настойчиво остановила руку библиотекарши, что потянулась к остальным трофеям. Рамонитке не только не хотелось, чтобы Ио лишний раз прикасалась к этой грязи, она опасалась, что омерзительные вещи могут навредить бывшей возлюбленной.
  — Дальше я сама.
  Слегка кряхтя, Кира уселась на землю, скрестив ноги, рядом с Иоландой и сундуком. Если в этом чёрном деле замешаны дэвы, то лучше не дожидаться, пока тебя снесёт смрадной волной. Глубоко и шумно вдохнув пару раз, рамонитка постаралась очистить голову от всех переживаний и сосредоточится на ларце. И всё же, не смогла удержаться, посмотрела ещё раз на Ио в поисках поддержки. Улыбнулась, кивнула сама себе и закрыла глаза. Сейчас они были ей не нужны.

  Заглянула в ларчик, полюбовалась на то, что осталось от бородатых святош. Приятно, дэвы побери, знать, что эти самые дэвы и побрали всю эту шайку-лейку, которая и разагитировала толпу мужчин вторгнуться в пределы Купола. Посудите сами: не будь этих клириков с их увещеваниями, собралась бы такая рать? То-то же! К тому же кто в итоге нанес удар по маме и кто ее поймал? Во-от! Так что зримым свидетельством гибели мерзавцев я была более, чем удовлетворена, и даже переливчато присвистнула.
  Но новоназначенная командирша явно свистом, даже художественным, не удовлетворится, так что я добавила:
  - Никак не знакомо, сестра командир. На святоше было диск, похожий на этот вот, - я ткнула пальцем в один из окровавленных амулетов с погнутыми лучами, - да ларчик напоминает этот. В остальном, кажется, ничего, извините.

  На этом изучение трофея было отложено до лучших времен, а начальство принялось, ну, начальствовать. Слушала я сестру Киру, и смотрела на нее во все глаза, пытаясь понять, это она одна такая отбитая, все рамонитки такие, или же все-таки я дура-дурой? «Всё необходимое тут соберем», вы послушайте ее! Не, ну с доброй половиной имущества так можно поступить, а со столовыми принадлежностями что делать, со спальником? Чужим есть, чем раньше какая-нибудь погибшая бедняжка питалась и, быть может, как и я, свою ложку сама любовно вырезала, орнаменты вырезала? Или мужской, трофейной? Укрываться тем, что грело когда-то незнакомых мне влюбленных, а не меня, родимую? Да и брикетики с травами далеко не в каждом солдатском рюкзаке сыщешь…
  В общем, сделала я вывод, что сестра-большая-начальница-уж-я-вам-покажу ничего в солдатской жизни не понимает, по крайней мере, в жизни простой рядовой солдатки, у которой, кроме содержимого рюкзака, броньки, оружия и любви в душе, ничего нет. Же-лез-на-я, вот честно, же-лез-на-я, и сердце у нее такое же, непробиваемое и бесчувственное. Но командирш, как известно, не выбирают, и придется жить с тем, что есть: слава Богинюшкам, что это ненадолго.

  Вот только, пока я рассусоливала, ее начальственная милость занялась другими делами, послав личный состав к бородатым - пока что фигурально выражаясь, естественно. Склонившись над ларцом, она благополучно отправилась в прогулку куда-то по закоулкам разума - видать, в медитации хотела узнать что-то, глазу недоступное. Ну а я что, я ничего, не лезть же под руку! Оставалось только засунуть пальцы за пояс, ноги на ширине плеч расставить, да ждать, с пятки на носок и обратно покачиваясь.

Улавливая присутствие сверхъестественных существ и их эманаций, разум храмовницы переводит их в привычные и понятные чувственные ощущения. Чаще всего - запахи (хотя некоторые Сестры говорили и о звуках музыки, но тут, наверное, надо иметь некую природную склонность к искусству, чтобы слышать такое). Для Киры Богини и благословенные ими предметы все же не звучали, а пахли - каждая по-разному. Аэлис - запах весеннего яблоневого цвета, нежный и вкусный, но не задерживающийся в памяти. Рамона - о, тут все сложнее. Ее аромат - запах сдавленной в ладони спелой виноградной грозди. И тут же - запах свежевыделанной кожи. И, разумеется, свеженаточенный клинок, смазанный маслом, чтобы легче ходил в ножнах. Связь храмовницы со своей Богиней приводила к тому, что мозг выдавал целую палитру запахов, от которой Кира чувствовала себя охотничьей собакой с нечеловеческим совершенно чутьем. Впрочем, так и должно было быть: немногочисленные паладинки Аэлис (Сестры редкие настолько, что у них даже не было своего отдельного подразделения) с такой же глубиной и разнообразием чувствовали Дарующую Жизнь.

От освященных митрианами амулетов, которые иногда становились добычей храмовниц в рейдах, несло какими-то удушливыми до тошноты "благовониями" - Иоланда даже называла ей как-то несколько употребляемых в религиозных церемониях Культа веществ. И, если это не ее субъективное восприятие - Кира понятия не имела, что же такого "благого" было в блевотной вони этих древесных смол и выделений морских гадов.

Дэвы, как свидетельствовали пособия старых храмовниц, которым с одержимыми приходилось сталкиваться лицом к лицу, воняли алхимией - вроде бы конкретно серой, или какими-то соединениями на ее базе, признаться, Кира не была большим знатоком этой дисциплины. Среди ее однокашниц в молодости бытовало поверье, что "алхимия", которой несло от дэвов, такого же рода, как та, что образуется в июльскую жару в переполненном нужнике, в пособиях же этот момент опустили из чувства приличия. А вот от нежити несло всегда самой тривиальной гниющей плотью - тут форма полностью соответствовала содержимому...

***

Сконцентрировавшись, Кира раскрыла свое сознание, в первую очередь фокусируя внимание на содержимом ларца, однако в ее ноздри ворвалась весьма насыщенная палитра запахов - начиная с ее собственного, благословленного лично Рамоной амулета, неизменно пахшего свежим виноградным соком. Похожий аромат ощущался и от Ио, по понятным причинам. А вот амулеты митриан ожиданий не оправдали - не источали они хорошо знакомого Кире "благоговния". Хрустальный шар, напротив, порадовал следами "сернистых соединений" - по счастью, не в том количестве, что храмовницу и впрямь вывернуло.

Вот только все это меркло на фоне того, что пожилая паладинка ощутила за своей спиной.

Две эманации, концентрированные и яркие, источала Росита. Представьте себе двухнедельный труп, лежащий в цветущем яблоневом саду. А теперь представьте себя той самой собакой со сверхчувствительным обонянием, часто втягивающей носом воздух, получающей с каждым вдохом новую порцию концентрированного запаха гнили и цветения. Вот что-то похожее и чувствовала Кира. Нежить и божественное существо одновременно? Нет, скорее, ходячий мертвец, накачанный силой Дарующей Жизнь, и поэтому снова мыслящий, чувствующий и говорящий (слишком много говорящий, надо признать). Рядовая Росита действительно умерла сегодня на поле боя, но она вовсе не "воскресла". Не произошло подлинного воссоединения тела и души, необходимого для возрождения жизни. Ее раны и в самом деле затянулись, кровь снова бежала по жилам, но все это держалось на внешней воле, и стоит этой самой воле прекратиться, стоит запасу божественной силы, что так властно шибает в нос, перекрывая запах гнили, иссякнуть - и она вернется в свое естественное состояние трупа. Похоже, у Аэлис и в самом деле не было выхода.

Проблема была в том, как, кому и в каком виде это все преподнести. Вряд ли рассказать самой рядовой о ее состоянии будет хорошей идеей - после такого она окончательно тронется тем, что у нее сейчас вместо мозгов. Плюс еще и близняшка - половину отряда можно списать в безвозвратные потери еще до начала похода.

Ситуация...

Томительное ожидание. Конечно, нужно было подготовиться, сделать полторы сотни непонятных манипуляций, смысл которых никому не обьяснить, отчего они будут выглядеть вовсе ритуальной чепухой.
Девушка вздохнула. А ведь половина этого правда. Ритуалы, но отнюдь не чепуха.
Отшагнув назад, она повернулась туда, где было поле боя. Глупая мысль залезла в ее голову.

А ведь она хотела признания. Хотела выступать под Куполом, чтобы ее звали и приглашали, чтобы ее имя, обрамленное ореолом ее чудесных фокусов, звучало под Куполом. А в итоге? Она никто и, вполне возможно, умрет, станет короткой записью в списке пропавших.

На ум шли ненужные сейчас слова. Она так и не узнает, есть ли у нее потенциал, или она просто посредственность. Эта неизвестность пугала немного сильнее, чем возможность погибнуть. Только страх потерять сестру был сильнее.

Вполголоса Бьянка затянула песню. Это был экспромт, такое она никогда не выносила на люди. Но недавние события притупили чувство страха.

Серым мелом на песке
Писана история.
Капля крови на виске,
Практика, теория.

Запуская в душу свет
Можно опалиться
И увидеть, что там нет
Места, где укрыться

Говорят - глазам нет веры,
Скажешь, как прикажут.
Помни, только серым мелом
Истину расскажут.

  Кира не торопилась открывать глаза. Ведь открыть глаза означало бы, что она готова столкнуться с последствиями того, что открыл ей дар Богини. А это было не так. Старой воительнице необходима была пауза, чтобы не просто осознать, но принять: она не сможет спасти Роситу. Когда Самина говорила, что нужно вернуть живой хотя бы одну из рыженьких близняшек, Кира самоуверенно заявила, что вернёт обоих. И для неё это были не просто слова – воительница не раскидывалась пустыми обещаниями. Но, кажется, за сегодня она дала слишком много неподъёмных обещаний.

  Не раз храмовница наблюдала, как остальные сёстры входили и выходили из состояния транса. Обычно по лицу сестры всегда можно было прочитать переходные моменты. У кого-то это выражалось более ярко, у других – почти неуловимо. Чаще, конечно, зависело от количества и насыщенности сверхъестественных следов и от того, насколько они знакомы сестре. Сейчас Кира надеялась, что её собственное лицо не выдаёт с потрохами смятение души. Задачка посложнее, чем притвориться спящей, когда ты уже проснулась. Фиби всегда безошибочно определяла то ли по дыханию, то ли по биению сердца, а может и как-то ещё, когда Кира хотела таким нехитрым способом заманить жену с утра, что встала пораньше, обратно в постель. И всё же Фиби принимала правила игры: она аккуратно, будто боясь разбудить, садилась на краешек кровати и нежно гладила супругу по волосам, любуясь «спящей». А дальше уже было трудно не поддаться искушению: наклониться поближе, чтобы разбудить сладким мягким поцелуем.

  Недалеко, пускай и в полголоса, кто-то запела. Лишь на мгновенье Кира засомневалась, солдатка это или бардесса. Будь она всё ещё в трансе, даже такая маленькая деталь могла её сильно отвлечь. Несколько минут не могут просто постоять спокойно, да что же это такое. Ладно, сама виновата, им видно надо каждый чих разжёвывать. Но храмовница не могла долго злиться. Кира открыла глаза. Она никак не может повлиять на нынешнее непростое состояние Роситы. Но это не значит, что у неё появилась какая-то поблажка в предстоящей миссии – сейчас Искра живая, и пока Аэлис не заберёт её жизнь обратно, Кира обязана оберегать близняшек.

  — Шар с собой захватим, на нём следы дэвов, остальное – барахло, – сухо отчиталась храмовница. Она опёрлась на руку Иоланды, чтобы подняться на ноги, и недовольно посмотрела на рыженьких сестёр. Недовольство её было связано с внутренними дилеммами, а не поведением девочек, но со стороны то кто поймёт. Как преподнести и рассказывать ли вообще близняшкам о судьбе одной из них – вопрос сложный, но не требующий ответа прямо сейчас. А вот Командору следовало поставить в известность как можно скорее. Несколько мгновений Кира раздумывала, взять ли с собой Иолу – она наверняка бы нашлась что сказать по этой необычной ситуации – но всё-таки решила отложить её посвящение в эту тайну. Не потому что не доверяла, просто боялась оставлять юных дев одних. Будто в любой момент сила, что поддерживает жизнь Роситы, могла оборваться. Или божественное начало решит проявить себя, и тогда лучше, чтобы Кира или Иоланда были рядом и своими глазами всё увидели, а не слушали потом кривой пересказ со слов девочек, если те вообще решат с ними поделиться.

  — Придётся вам ещё немного поскучать. Иола, можешь пока им о дэвах рассказать, хоть с пользой время проведут, – не говорить же прямо, что не хочешь, чтобы близняшки были предоставлены сами себе. Да и если девчонки всё время под боком будут, то можно им чуть больше выдать информации. А там глядишь, на меньше вопросов в будущем придётся отвечать.

  Поставив точку тут, Кира отправилась к Самине и Амире. Было бы ложью сказать, что ей было не интересно знать, о чём они там вдвоём спорили. Так что храмовница надеялась краем уха зацепить разговор, пока приближалась. А может, Командора и сама потом соизволит рассказать. В любом случае, кроме нового доклада, который Кира предпочла бы доложить не в присутствии Амиры, нужно было сначала поставить ребром вопрос обеспечения отряда. Рюкзаки со снаряжением и едой, оружие – как основное; ритуальный жемчуг и гадальные кости – для Ио; пара-другая бутылок приличного вина – для сбережения собственных нервов. И, так и быть, не забыть про лютню или флейту. Накрывает с опозданием осознание той мрачной участи, что уготовлена Искрам. Сколько сестёр сегодня горя горького познали, да всё никак не изопьют до дна чашу эту.

      На лице и самой Иоланды пробегает заметное разочарование, однако женщина тут же старается измениться в мимике: не хватало ещё, чтобы в головы окружающим закрались мысли, где жрица грустит по их «добыче», учитывая, какой кровью та была добыта. Уж лучше бы оставили, где нашли, позволь это вернуть жизни сотням сестёр. Она ненадолго уходит в свои смысли, осматривая ларец, держа спину крепче, как только чувствует на своем плече ладонь Киры. Шепчет что-то себе под нос: содержимое бумаг, символ Владыки, явно непригодная к использованию фокусировка... в любом случае это далеко не обычные косматые, что рубили и крушили всех вокруг мечами и топорами с присущей им яростью.
      — Конечно, — она кивает головой воительнице, осторожно складывая бумаги обратно: вряд ли они им пригодятся, а прочитанное едва ли выветриться из головы Иоланды так быстро, поэтому не было нужды таскать листы с собой. Поднимаясь с места, женщина складывает ладони перед собой крепким замком, не делая ни шага в сторону: даже, если Кире не понадобится её помощь, ей не хотелось оставлять последнюю даже без моральной поддержки. Возможно, Иоланда не могла почувствовать присутствие дэвов на вещах сейчас, что не означало, словно не знала, как работает схожая магия.

      Были, впрочем, вещи, которые заставляли едва заметно её голову раздражаться. Иоланда всегда была человеком, который старался найти ответы в ту же секунду, как в голове всплывал вопрос. И если сознание уж давно бурлило от найденной ими информации из письма и до сих пор не нашло спокойствия благодаря неожиданному походу за территорию Купола, теперь ещё и... или ей показалось? Она морщит нос, будто пытается переключиться на просьбу воительницы проинформировать Искр, однако едва ли это было таким тяжелым для Иоланды делом. Секреты и расхождения туда-сюда... как только она уже открывает рот, чтобы задаться интересующим вслух, как в очередной раз возможность выскальзывает из рук, а ей только и остаётся, что смотреть Кире в след.
      — Твоя песня, — пытаясь отвлечься, Иоланда коротко вздыхает, а затем поворачивается к Бьянке, мягко улыбнувшись, — хорошие строки. Что же до дэвов... — она осторожно прикрывает ларец, скрывая окровавленные предметы внутри, а следом смотрит в сторону Командоры, в чьи руки прежде вручила переведённый текст.
      — Мы получили в руки письмо, написанное на языке Венети — это в Умбрии. В нём некий Климент Венетский будучи ментором пишет письмо ученику по имени Лучано, отвечая ему на вопросы касательно дэвов, а именно — о покорении некого существа, назвавшегося «Повелителем», что среди Хаоса дело совсем не привычное...
      Её голос становится ровнее и какое-то время Иоланда говорит практически монотонно и на одном дыхании, прерываясь на паузы только для того, чтобы указывать, где заканчивается предложение, а где начинается следующее: так, по памяти, она пересказывает содержимое найденной ценной бумаги, которая и стала точкой отправления всех её размышлений. После она берёт небольшую паузу, давая возможность девочкам переварить информацию, тем более, что она была единственной официальной и, скажем так, подтверждённой. А дальше...
      — К сожалению, я не могу предоставить ничего более собственных теорий. Там, где на территории Купола с дэвами не имели дел уже десятилетиями, не скажешь, что таким же положением живут косматые. Оно и понятно: изначально бедные женщины несли в себе чернь и не от хорошей жизни, а здесь искали спасения, не зная, что «заражены». Кто-то считает, что их дэв попросту изгнали Богини, кто-то — их отряды, а некоторые... — она смотрит на Бьянку, — возможно, ты как представительница Коллежа знаешь эту историю: песни и энергия содружества Анаэрины вызывают у отродья ужас. Так или иначе, мы — свободны, а все остальные... — она пожимает плечами, вновь вздыхая.
      — Я думаю, что силой Хаоса хотят воспользоваться. Кто и для чего — это другой вопрос, но, наверное, что выбирают чаще всего? Власть над всем миром, а с силой «Повелителя» сделать это будет многим проще. Однако кто: сами митриане, ересь, Отцы — это тот ещё вопрос. Но главное, что мучает меня до сих пор, — Иоланда запинается, переминаясь с ноги на ногу. Она оборачивается обратно в сторону ушедшей Киры, пытаясь разглядеть лица каждой женщины, которые повернуты в её сторону, но быстро теряет интерес к «подслушиванию», оборачиваясь к Искрам обратно. Женщина складывает руки под грудью и застревает взглядом на Росите, произнося:
      — Теперь вы обе должны понимать, почему я была удивлена твоему рассказу и, тем более, состоянию твоего здоровья. В одно время происходит несколько событий: битва, печальная судьба Аэлис, ларец и вместе с этим — попытки кого-то из митриан привязать к себе силу дэвов. Или, наоборот, упрятать её? В худшем случае, всё это — не случайность и всё, что произошло сегодня среди сестёр — хорошо спланированное нападение в необходимость забрать одно из самых больших ценностей, которые у нас есть, — она не произносит очевидного, явно намекая на душу одной из богинь, теперь заключённую невесть где и невесть зачем, — в лучшем... нам повезёт, если никто не представляет, что именно случилось с Дарующей Жизнь, опять таки, если всё, что сказанное тобой, Росита — это правда, — по тону Иоланды можно было легко понять, что женщина вовсе не упрекает Искру во лжи; наоборот, им бы всем надеяться, что какие-то вещи девочка прочитала неверно и Аэлис попросту попала в скверное положение, однако, сердцем и душой продолжала быть с ними.
      Однако всё больше и больше закрадывалось сомнений в её голову.
      — Вопросы? — напоследок спрашивает Иола, прихлопнув в ладони, а затем уперевшись в свои пальцы подбородком, словно преподаватель смотрит на своих учеников, которые остались после уроков, готовые грызть гранит Науки.
      Уж лучше бы они действительно оказались в пропахших пергаментами и чернилами совещательных библиотеки, чем здесь, пытаясь в скором порядке забить и закрыть чёрные дыры в сознаниях каждого, кому в скором времени придётся отправиться на тяжелую миссию.

  Если бы пение сестры – я бы извела себя ожиданием и необходимостью терпеливо держать рот на замке. Но любовь моя, понимая, как мне сейчас тяжко, и, наверное, и сама испытывая нечто похожее, запела. И песня эта успокаивала лучше десятка слов, надежнее всяких увещеваний, эффективней строгих приказов. По сердцу разливалось тепло и свет, на опустившиеся было губы вернулся призрак привычной улыбки – какая же все-таки Бьянка талантливая, какая умная и понимающая!
  Пока я млела от сестренки, очнулась храмовница. И только я встрепенулась, только собралась попросить метнуться грациозной ланью за снарягой, как большое начальство, продолжающее пребывать с постной миной, огласило, что ей снова не до нас. Ну ясное дело, перед лицом Командоры личный состав может и подождать, просушивая какую-то там лекцию про дэвов. Я почувствовала, что волчья тоска снова вцепляется в меня зубами, рвет и грызет, заставляя чувствовать себя совершенно бесполезной и никому, кроме сестры, не важной. Снова захотелось плюнуть на все, усесться обратно на травку и приложиться к заветной фляжечке – иначе так можно довести себя до таких глубин отчаяния, что никому не поздоровится.
  Ну что за жизнь, а? Я беспомощно посмотрела на Бьё.

  А потом мудрая сестра Иоланда начала свой размеренный доклад, и мне как-то сразу стало не до уныния. С жадным любопытством я ловила каждое слово, каждый образ, что рисовала рассказчица, и пыталась все наглядно представить. И чем больше размышляла, тем сильнее и громче хотелось выматериться и, подняв весь Купол, пойти резать всех косматых от мала до велика. Мне не составило труда наложить рассказ ученой на ситуацию с мамой – и волосы везде, где только можно, встали дыбом. Заболело, засвербело в ладонях – я ойкнула и посмотрела на руки, осознав, что на эмоциях сжала кулаки так, что ногти оставили на коже ряд глубоких алых полумесяев. О, Богини, да все это же просто невозможно спокойно воспринимать!
  Враг всему живому из Нижней Сферы, фанатики, желающие власти над миром, даже если этот мир будет пепелищем, подлость, позволившая негодяям захватить в плен Аэлис, опасность того, что Богиню попытаются скормить демонам… Насколько надо быть больным ублюдком, чтобы такое вообще пришло в голову? Насколько слепцом надо быть, чтобы следовать за ним? Убивать, их надо всех убивать, без жалости давить, как вшей…

  Я крепко сжала глаза, в уголках которых застыл жемчуг слезинок сдерживающихся в узде чувств, зубами в губу нижнюю вцепилась, чтобы не начать орать возмущенно, как того требовало сердце. Вдох-выдох, вдох-выдох… Никуда они от нас не уйдут: сейчас рассчитаемся с похитителями, освободим Подательницу Жизни, а там можно и за святош приняться. И, видят Богини, я сама вызовусь идти в первых рядах на истребление этой заразы под корень!
  - Никак нет, - сглатываю хрипло. Все ясно, вроде. Разве что… А как, случись что, противостоять дэвам? Помимо сил Бьянки.

  Ну а действительно – чем еще интересоваться? Учена сестра изложила все четко, строго, понятно. Излишне развернуто, на мой вкус, но не мне судить: у самой язык, как помело, и, дай мне волю, трех сестер Иоланд за пояс заткну по количеству слов в минуту. Не по информативности, правда.
  Итак, что мы имеем? Что вся эта война затеяна дэвопоклонниками, а, значит, существуют немаленькие шансы столкнуться в бою с их отвратительными покровителями – при открытии ларца, например. А, значит, ну правда, о чем еще можно спросить? Песни Бьё – песнями, а кто будет защищать возлюбленную, пока она творит свои чары? То-то же!

Приближаясь к спорящим рамониткам, Кира с каждым шагом разбирала все новые и новые обрывки слов, слова, словосочетания, наконец, целые фразы.

-...нимаете... то...
-... я хотела! Либо ты...
-... я поняла вашу...
-... Тогда решай. Мне больше нечего сказать. Рамона в смертельной опасности, и наш долг - организовать все так, чтобы спасти Аэлис - и не потерять еще и ее.
- Я тоже уже все сказала, Командора, и вы так и не ответили - как нам вести себя с советницами? Мы не можем их задержать или удержать, это уже открытый мятеж... - тут девушка прерывается, замечая подошедшую Киру. Оборачивается к храмовнице и сама Самина. Тень раздражения мелькает на ее лице - кажется, сейчас она слишком поглощена спором с собственной помощницей, и приближение Киры выбивает ее из колеи этого острого диалога.

- Что-то учуяла? - спрашивает она с нетерпеливой резкостью, затем косится на Амиру. - Все нормально, при ней - можно. Она все равно знает куда больше, чем надо.

Нумантийка в этот момент закрывает глаза, будто пытаясь успокоиться, досчитав до десяти. Все-таки даже ей с Командорой общаться ой как непросто.

- Дэвы... - проборматала Бьянка, половина ментальных усилий которой было брошено на борьбу с румянцем от осознания, что ее импровизацию, похоже, все услышали. Сами слова о повелителе, хаосеи прочих вещах для Бьянки были не с заглавной буквы. Девушка была гораздо прагматичнее многих бардесс, поэтому ее не пугали всякие бородатые бредни с громкими названиями, которые они хотели себе подчинить.

- Вопросов нет, есть только мучительное чувство, что мы теряем время.

Позволила себе вольное высказывание Бьянка. Она и так целую вечность уже не обнимала чуть было не погибшую сестренку, чтобы не смущать бабушек, так еще и ждать не пойми чего, пока серьезные физиономии о чем то договорятся, что то согласуют.

  — Да, учуяла, – Кира выпалила короткий ответ, чтобы сразу показать Командоре, что пришла она сюда и прервала явно важный разговор не просто так, и тем самым попытаться немного смягчить настрой Самины. Не оставляя времени для паузы, Кира продолжила с самого простого, — На магической сфере присутствуют следы, которые можно идентифицировать как дэвьи. Но есть ещё кое-что.
  Тут уже бодрый запал рамонитки поиссяк и она вынуждено прервалась. Её взгляд, полный сомнений, упал на Амиру: насколько больше ей известно? По обрывкам фраз, что долетали до Киры, пока она приближалась к Командоре и её помощнице, трудно было сделать какой-то полноценный вывод. Самина продавливала свою точку зрения, что Рамона в смертельной опасности, но Амиру беспокоило нечто другое. И это другое, похоже, было связано не столь с судьбами Богинь, сколь с делами между сёстрами. Вместо того чтобы продолжать гадать, Кира решилась без утайки рассказать всё обеим: если Амира будет обладать полной информацией, то её будет легче убедить снабдить отряд как следует.
  — Возможно, у нас гораздо меньше времени, чем мы предполагали. Та девчонка, Росита, – ходячий труп, от неё до слёз из глаз разит гнилью. И божественная воля Аэлис – единственное, что держит девочку на ногах. Вопрос в том, как долго это протянется. Без неё у нас будет меньше шансов отыскать ларец. Мы и так не хотели тянуть со всем этим, но теперь придётся ещё и ускориться.

- Так. С этого места подробнее, - после нескольких уточняющих вопросов Кира, кажется, в полной мере передает, как в ее сознании пахла Росита, и Командора выслушивает, отчаянно пытаясь распределить внимание между Роситой и собственными, очевидно нелегкими думами.

- Это мало что меняет в нашей ситуации, разве только... - тут Самина запинается, выразительно глядя Киру, и та невольно вспоминает недавний разговор о необходимости ради Купола жертвовать сестринскими жизнями. - Насколько я понимаю, убить ту, кто уже мертва, в бою будет затруднительно. Имей в виду. Впрочем, в этом походе Старшей будешь ты, не я, так что не мне учить...

Она выдыхает, смотрит еще раз на Амиру и продолжает:

- Насчет времени - ты права, время нас круто поджимает. Вот только выглядите вы после боя так себе - ни целебной магии, ни магии прорицания творить не можете, - тут она на секунду останавливается, словно вспоминая что-то. - Так, Фиби должна была позавчера получить на руки зерна. Проклятье... где ее тело сейчас?

- В общей могиле, - отозвалась первой Амира, тут же пытаясь переубедить начальницу. - Сестра Самина, те, кто выжили и вернулись после зерен, проходили сложный курс детоксикации под руководством самых опытных целительниц из Храма Аэлис. А у нас сейчас нет...

- Если они умрут на поле боя от того, что им нечем разить врага и заживлять свои раны - вряд ли их будут заботить побочные эффекты нашей алхимии, - резко оборвала помощницу Командора. - А нас так и подавно. Если не Фиби - какие у нас варианты их раздобыть? Думай!

***

Фиби и в самом деле третьего дня получила из храмового хранилища шесть доз зерен сестры Селены - сильнодействующего препарата, в считанные минуты полностью восстанавливающего жизненные и магические силы. Правда, далеко не все так замечательно было с этим изобретением одной из выдающихся ученых сестер-рамониток: зерна активировали внутренние силы женского организма, мобилизуя его на самовосстановление, и была высока вероятность того, что этот процесс так просто не остановить: тело принявших одну лишь дозу могло и дальше продолжить в буквальном смысле пожирать себя изнутри, и в итоге без следующей дозы вас ожидала скорая и мучительная смерть буквально через сутки, максимум - двое. В общем, как лекарственное средство этот препарат совершенно не годился. Однако и в походе применять его можно было только в крайне специфических обстоятельствах - проблема состояла в том, что принявшая дозу зерен воительница несколько минут будет находиться... не в себе, и это мягко сказано. В общем, таскали эти зерна с собой в рейд, что называется, на крайний случай, и в истории отряда Фиби таких случаев, слава Рамоне, не возникало.

Самина предполагала, очевидно, что зерна, помещенные в трехслойный непромокаемый мешочек, опечатанный сургучной печатью и двумя свинцовыми пломбами высоких должностных лиц храма, должны с момента получения находиться при Фиби - как оно положено по инструкции. Проблема была в том, что рамонитки, выходившие в рейды после основательной подготовки, были не слишком-то привычны к рутинной для Старой Крепости боевой тревоге, поэтому Старшая Сумеречных Сук попросту забыла о не слишком-то полезном в общевойсковом сражении средстве. Вспомнила о мешочке Кира, уже покидая келью и подхватив его в последний момент, чтобы в случае неожиданной проверки супруга не огребла за отсутствие зерен при себе.

Она еще не знала, насколько не до того будет сегодня всему высокому начальству Храма и Купола в целом.

  После замечания Самины о сложности упокоения ходячего трупа Искры, Кира хмыкнула про себя. Она даже не задумывалась о возможных трудностях или, наоборот, преимуществах состояния Роситы, потому что не собиралась допускать ситуации, в которой девочкам пришлось бы сражаться. Для Киры они не были бойцами, как и Иоланда. Конечно, храмовница не сомневалась, что при необходимости каждая из них сможет стукнуть косматого посохом посильнее или пырнуть кинжалом поглубже, но шанс получить в ответ смертельную рану был высок. А сегодня особенно тяжело было не думать о плохом. В себе же Кира была, напротив, уверена: всего несколько разбойничьих морд самонадеянно казались противниками, не представляющими для опытной, пускай и уставшей воительницы хоть сколько-то серьёзной угрозы.
  Но даже попробовать представить безвыходное положение было ужасной идеей. На поле боя нет верных или неверных решений. Страшнее то, что остаётся после. Как тонко действует божественная магия, что поддерживает жизнь в девочке, и не разорвётся ли эта связь Аэлис и Роситы, если тело Искры вновь проткнут насквозь, Кире никто не ответит наверняка. Как никто и не ответит, что будет с Бьянкой, когда она увидит свою родную сестру снова мёртвой или не умирающей. Как отреагирует сама Росита? Слишком много вопросов, ответов на которые не хочется узнать когда-либо.

  Рука непроизвольно дёрнулась, стоило Командоре упомянуть зёрна сестры Селены. Храмовница успела подавить естественный порыв проверить, на месте ли запрятанный мешочек с кристалликами, и тем самым не привлечь внимание Самины. В вопросе использования наркотического стимулятора Кира была на стороне Амиры: негативные последствия, способные буквально убить принявшую дозу, всегда перечёркивали любые положительные эффекты. Единственный вариант, при котором это оправдано – если без зёрен сестру нельзя было спасти другими способами. Но сейчас не стоял вопрос о жизни или смерти. По крайней мере, не о жизни и смерти четырёх сестёр. И, тем не менее, нельзя было не признать, что Командора права: если отряд внезапно столкнётся с противником, которого не ждал, то вся миссия будет под угрозой. А что есть загубленные жизни единиц против жизней Рамоны и Аэлис?
  — Отлично мы выглядим! – Кира шуточно возмутилась, — Я всё ещё могу держать меч в руках и рубить им мохнатые морды, не сомневайся. Но если серьёзно, Самина, ты же знаешь…
  Храмовница покачала головой.
  — Я не собираюсь никого травить ради перестраховки. Тем более неизвестно, какой эффект зёрна произведут на нашу особенную. Да и там всего парочка-другая косматых, делов-то.

  Кира внимательно следила за реакцией Командоры. Храмовница не ожидала, что ей удастся переубедить Самину, но это и не было её целью. Если уж у Самины что-то засело в голове, то от этого не просто избавиться. К тому же, сколько бы Кира не храбрилась, её уверенность медленно подтачивали мерзкие червячки сомнения: письмо, в котором упоминался могущественный дэв; резкий тухлый запах серы от магического шара митрианцев; запертая душа Аэлис, что могут использовать как ловушку. Упаси Рамона столкнуться с чем-то кроме озлобленных воров, похитивших бесценный ларец! Но ради же Рамоны, Аэлис, Купола – игнорировать угрозу было нельзя.
  — Не надо искать варианты. У Фиби их нет, – призналась воительница после небольшой паузы. Уголки губ уныло опустились. Самина, конечно, была беспощадна. Ей мало произнести имя Фиби, что тут же новой болью отозвалось в сердце старой женщины, так ещё и предложила обыскать обезглавленный труп. Ну, хоть не отдала приказ Кире сделать это самой. Но сложнее оказалось самой назвать имя любимой. Отгоняя прочь переживания, храмовница поспешила продолжить, — Они у меня.
  Слова застряли. Кира не хотела пускаться в объяснения. Она и не хотела бы вспоминать и заново переживать те моменты.
  — Но это на крайний случай, – сухо выдавила из себя последние слова.

      Так чувствуют себя преподаватели, когда не видят лес рук перед собой после длительного монолога? Иоланда даже на мгновение моргает на несколько раз больше необходимого, выпрямляет спину и дёргает бровями, когда понимает, что единственное, что интересовало девочек — а точнее, девочку, если быть точнее — это как покорить представителей Хаоса. Да, действительно, вопрос значимый, но разве единственный здесь? А как же размышления на тему письма, а как же предположение, кто может оказаться за всем этим и, в кои то веки, попытки обучить саму Иоланду чему-то новому, делясь информацией, которую они получили от своих старших сест... ай.
      Ладно. Не ради самообразования здесь собрались, а если эту мысль развивать дальше, то ненароком дойдёт до нехороших стереотипов, от которых отказывалась всю свою жизнь.
      Иоланда вздыхает, опуская голову к своему амулету.
      — Я сомневаюсь, что мы столкнёмся непосредственно с дэвами как таковыми — по писаниям и докладам — это больше редкость, чем рутина. Однако одержимые — это другой, более трудный вопрос. Более старшие и подготовленные сёстры используют силы изгнания — это самый эффективный способ по борьбе с дэвами, однако в нашем случае... — она поворачивает голову в сторону главнокомандующей их отряда, — у Киры есть возможность их, как минимум, задержать. Возможно, Рамона поможет мне найти другие методы, но мне нужно для этого время, — потому что из имеющегося арсенала она едва ли могла противостоять кому-нибудь напрямую, разве что служить команде опорой со стороны. Иоланда не их тех, кто была готова бросаться на амбразуру и всё же... она вновь смотрит на спину воительницы, отвернувшейся к Самине и Амире.
      Кого она обманывает.
      — Всех собрали, всем запаслись, а идти некуда, — она хмыкает, задирая голову вверх, на мгновение вдавшись в какие-то размышления, будто бы о опыте из прошлого. Отличная вышла бы экспедиция, конечно, если бы не обсуждение среди главнокомандующих, которое происходит здесь и сейчас, — я вижу, что вам неймется отправиться в путь, — вновь заговаривает Иола, — кто к бою приготовился, тот наполовину его выиграл. Не думаю, что мне нужно объяснять вам такую простую истину, верно? — она замирает взглядом на Бьянке, позволившей себе съязвить. Иоланда понимает. Учла это ещё с первого «Аэлис умирает, нам нужно её спасти и времени мало», однако, тут ей кажется и видна большая разница между младым и старшим поколением. Затем она грустно дёргает уголками губ сначала вверх, а затем позволяет опустить им вниз, отворачивая голову в сторону.
      Служительница не удивится, если в глазах Бьянки и Роситы, они вместе с Кирой так и останутся теми, кто никогда ничего не поймёт или, тем более, хоть раз делал в своей жизни что-нибудь да правильно.

Самине, разумеется, было что возразить, особенно по поводу "крайнего случая". По ее лицу было видно, что "крайний случай" и "черный день" уже наступил, а "вопрос жизни и смерти" стоит в полный рост прямо здесь, рядом. Бахвальство храмовницы вообще вызвало отчетливый гнев в ее взгляде, однако... однако Командора понимала, что в рейд идти не ей, а Кире. Это и было главной причиной ее угрюмого кивка.

- Добро. Пусть так. Только помни: это - твоя ответственность. И твоя совесть. В тылу у косматых принимать зерна будет ой как неудобно... - она обернулась к Амире. - Хорошо, это вопрос решили, дальше ты переходишь в распоряжение сестры Киры до ее убытия. Вопросы есть?

Амира, которая только что за плечом начальницы широко распахивает глаза от удивления тем, как легко Кира переубедила Командору, вновь надевает маску угрюмой покорности.

- Никак нет, сестра Командора.

- Прекрасно. Тогда я могу, наконец, заняться советницами, - она вновь поворачивается к Кире с пояснениями. - К нам прибыла делегация Совета Старших, с требованием отчета о состоянии войск и вообще о нашем дерьмовом положении от той, кто сейчас здесь всем руководит. То есть от меня. Я понятия не имею, чем закончится разговор с ними - раньше мне как-то не приходилось участвовать в незаконном захвате военной власти. Но в любом случае - вам лучше выступить как можно быстрее, до того, как я перестану находить убедительные ответы на неприятные вопросы. Амира решит все вопросы с обеспечением и подготовкой. Все, работайте.

Не дожидаясь ответа, Командора спорым шагом двинулась в сторону штаба.

Провожающая ее взглядом Амира ухватилась было за планшетку, затем отпустила ее, сплела в рассеянности пальцы, разомкнула руки, сжала кулаки... Удивительно, но всегдашнее ощущение "прилизанности" и безукоризненной выдержки от самого ее вида куда-то пропало - помощница Самины определенно нервничала. И, справедливости ради, было от чего.

- Нас точно всех отправят под суд, - вздыхает она, прежде чем, наконец, снова принять деловой вид и обратиться к храмовнице. - Так, сестра Кира, давайте по порядку: что необходимо вашему отряду? Оружие? Припасы? Мне, возможно, потребуется кое-какое время, если речь идет о чем-то специфическом. Но насчет оружия - здесь практически никаких ограничений, все что у нас есть штатного, и луки с арбалетами, и боеприпасы - в любом...

Она резко замолкает, как будто только что сама поняла, в чем же причина такого изобилия свободного оружия, и смотрит выжидательно на Киру.

  Несмотря на давящий груз ответственности, Кира почувствовала, как её плечи распрямляются, когда Самина дала добро. Командора не стала уточнять про зёрна, не стала додавливать подчинённую. В обеих ситуациях Кира знала, что она бы ответила Самине. И если в первом случае храмовница бы неохотно, но честно рассказала историю, как зёрна оказались у неё, а не у Фиби, то во втором одними словами она не обошлась бы. Рамонитка проглотила бы маленький невзрачный кристаллик сейчас же, лишь бы Самину отпустила идея накачать наркотой всех четверых заранее.
  После короткого ответа Командоры у воительницы возникло жгучее желание добавить что-то к своим собственным словам, словно Самина слишком легко, и поэтому несправедливо, согласилась с ней. Но Кира сдержала этот порыв, хотя и решила дать небольшое пояснение для Амиры, когда они остались с ней наедине.
  — Я дала Командоре обещание, – будто это что-то проясняло, сказала Кира и тут же сменила тему, — Что там с Советом? Сколько у нас времени?

  — Из необходимого минимума нужна пара клинков и пара арбалетов, один можно потяжелее, с боеприпасами. И два стандартных походных рюкзака. Посмотри, личный рюкзак девчонки, которая Росита, может где-то тут. Второй для меня. Постарайся достать ещё ритуальный жемчуг и гадальные кости, это сильно повысит наши шансы на успешное возращение. Ежели всё-таки под суд не попадём, потом рассчитаемся как-нибудь.
  Кира невесело усмехнулась. С оружием и так было всё понятно, а назначение дорогостоящих компонентов Амира знала, и, значит, по этой части можно было обойтись без вопросов и косых взглядов. А вот дальнейшие запросы были не столь обыденны.

  — И ещё, сестра Амира, будет личная просьба. Даже две. В лагере найдётся бутылка-другая приличного вина? Или хоть какого-нибудь. Мне с этими своенравными девчонками так просто не управиться, надо как-то нервы сберечь, чтобы и их не поломать.
  Храмовница оглянулась назад на близняшек и Иолу, взвешивая своё решение.
  — И, Рамона убереги, достань нам лютню, – Кира тяжело выдохнула, потёрла ладонью лоб и поспешила продолжить прежде, чем Амира начнёт возмущаться, — Да-да, я знаю, что они все под учётом, что это невозможно. Что для отряда, чьей задачей является короткая и стремительная погоня, это излишняя роскошь. Но… ты слышала мой доклад сестре Командоре. Купол как никогда нуждается в каждой сестре. Эти девочки – наше возможное будущее. Могли бы им быть. Я собираюсь сделать всё зависящее от меня, чтобы оно так и стало. После того, что мы все сегодня пережили, нам необходимы тепло и поддержка друг от друга.
  — Вторая, Бьянка, из Коллежа. Возможно, она сможет чем-то помочь. И, пожалуйста, не докладывай об этом сестре Командоре раньше времени. Не зачем понапрасну её тревожить.

- С временем все зависит от того, как и о чем договорится с советницами Командора, - покачала головой Амира. - Этого я сейчас предсказать не берусь. Для вас важно пройти передовой заслон до того, как там узнают, что Командору никто не ставил главнокомандующей, так что, пожалуй, чем скорее вы соберетесь, тем лучше.

У Амиры на поясе имелся полноценный полевой письменный прибор, однако сейчас, на ногах, она записывала за Кирой в планшетке обмотанным тесьмой свинцовым грифелем. Пока речь шла об оружии и припасах, она лишь сосредоточенно кивала: в этом плане список Киры явно не представлял особых проблем. Заминка возникла, когда храмовница попросила жемчужину: здесь нумантийка на несколько секунд нахмурилась, однако затем вздернула брови кверху в радостном озарении, будто поняла, где ее раздобыть.

Запрос вина вызвал на лице Амиры выражение удивленного укора: это вы так шутите, сестра Кира? А для чего вы так шутите? Затем она перевела взгляд на стоящую вдали троицу, потом снова на Киру, повторила это еще раз - и вздохнула, поняв, что шутки никакой не было.

- Насчет "хорошего" поручиться не могу, но вино будет, сделаю.

Когда же речь зашла о лютне - помощница Командоры только развела руками:

- Увы, у меня контактов в Коллеже такого уровня, чтобы запросто в обход любых бумаг выдали лютню, не имеется. Если у девочки этой, близняшки, есть какие-то варианты - пусть пишет записку, отправлю посыльную куда надо. Вот только имейте в виду, что миссия наша крайне деликатная, - она выразительно взглянула в лицо Кире. - И надо будет провернуть все так, чтобы и в Коллеже до времени никто ничего не понял. Хорошо, это все? Тогда предлагаю вернуться, я пока раздам указания по оружию и снаряжению послушницам, а вы поговорите с бардессой - она ведь под вашим началом, не под моим.

И рамонитки вернулись обратно, к ожидающей группе. Амира подняла, наконец, присевших отдохнуть послушниц и начала раздавать им записочки с пояснениями, к кому и куда придется бежать, впрочем, не спеша отпускать обеих своих подначальных, пока не станет ясно, как можно решить вопрос с лютней.

  — Добро, сестра Амира, – коротко отозвалась воительница и отправилась к своему небольшому отряду. В этот момент она успела пожалеть, что решила удовлетворить необычную просьбу Роситы. Если бы Амира смогла достать музыкальный инструмент, Кира просто бы обрадовала юную девушку. А если бы не достала – так осталось бы всё между храмовницами, а Росита бы считала, что её командирша суровая бабка. Но теперь, обращаясь за помощью к Бьянке, она давала хрупкую надежду и, возможно, показывала свою собственную слабость перед девочками. Кира не знала, какой у Бьянки статус в Коллеже и есть ли связи, благодаря которым она может попросить целую лютню в обход учета. И чтобы всё это ещё, главное, осталось в тайне.

  — Значится, сейчас за нас похлопочут, достанут всё необходимое снаряжение, и выдвигаемся. Надеюсь, ноги у вас ещё не задеревенели, – шутка, которая могла бы немного развеять напряженную атмосферу, из уст Киры прозвучала угрюмо.
  — Не думайте, что я позволю вам верёвки вить из себя, – воительница пригрозила близняшкам, — Но если хотите музыкой да песнями приманивать к себе все косматые морды в округе, то придётся вам самим озаботиться о ваших потребностях. Коллеж просто так не выдаст инструмент, а возиться с отчетностью некогда. К тому же, вы уже должны были разуметь, что ежели вызовем подозрения, то увязнем тут ещё на пару-тройку дней, подробно докладывая всё Старшим.
  Кира строго посмотрела на близняшек, надеясь прочитать на их юных лицах, что они действительно понимают, как важно держать язык за зубами, пока за Колею не вышли.
  — Иоланда, выдай, пожалуйста, девочкам пергамент да чернила и пойдём перекинемся парой слов. А вы, Бяьнка, Росита, если знаете ту, что быстро и деликатно, вы меня поняли? – без привлечения внимания и огласки – достанет вам лютню, флейту, да хоть барабан, можете воспользоваться моим щедрым предложением, пока я не передумала. Если надумаете, скажите сестре Амире, – Кира кивнула головой в сторону храмовницы.

  Мудрая матушка Иоланда, как и подобает ученой деве, ответила так, что только больше все запутала. Ну, то есть, как: насчет дэвов все было понятно – тот самый шанс «пятьдесят на пятьдесят», или да, или нет, хотя скорее нет, чем да. А вот одержимые… Рамонитка, видимо, исходила из того, что мы с Бьё знаем о них все: как появляются, как выглядят, что умеют... Это, конечно, не так: касаемо меня, по крайней мере. Нет, я, конечно, не дура, что бы себе там не считали некоторые – много читала, много баек слышала, да и в балладах встречала одержимых. Но одно дело – литература, а другое – факты, которые, как известно, вещь упрямая.
  Для себя я сделала простой вывод: обыкновенной девочке с мечом, вроде меня, с этими красавцами не сравниться. Однако ж, слава Матерям, у нас на это будет командирша: ей и флаг в руки. Моя задача, значит, не давать прочей бородатой шобле, если одержимый будет не один, помешать сестре Кире изгнать или задержать тварюгу. Это мне понятно, это мне по силам. Справлюсь: за мной, как ни крути, будут стоять сестренка и ученая сестра, которым не место в песне клинков.
  - В целом ясно, матушка, спасибо, - кивнула я Иоланде, которая, судя по всему, тоже была не рада затянувшейся паузе перед маршем, - Насчет запасов я бы поспорила: у меня сейчас сил нет искру сотворить, не то, что боевые чары. Да и рюкзачка моего верного нет – в расположении части остался, - похлопав по мягкой траве, я показала пустое пространство, где он мог бы стоять, - так что и с довольствием беда. Не сочтите, матушка Иоланда, что я из тех, что без пайка, мягкого спальника, просторной палатки и так далее в поход не выйдет: просто обращаю внимание. Нас сотница, знаете ли, за попытки выходить на учения налегке так цукала, так цукала… Дескать вы, молодки, никак не понимаете, что никогда неизвестно, что ждет завтра и что может понадобиться, а от снаряжения могут зависеть не только ваши жизни, но и жизни сослуживиц…
  Я грустно вздохнула – э-эх, где ж мои девочки, кто ж из них уцелел-то? Увидеть бы свой гарнизон перед выходом, нотации скрупулезной Мириам выслушать, обнять Кэтти, позубоскалить на дорожку с Людвикой, выслушать пожелания удачи от остальных… Печально это – пребывать в неизвестности. Вон, ученой сестре, кажется, тоже взгрустнулось: наверняка мои воспоминания и ее заставили думать о тех сестрах, которых она не видела с утра, и о которых не знает, встретят ли они закат.

  Тем временем большое начальство закончило совещаться и разошлось. Командора отправилась куда-то по своим делам, ее порученка осталась инструктировать послушниц, а моя командирша отправилась к нам. Выглядела она загруженной и растерянной, и совершенно невеселой: да оно и понятно, приятного в ситуации мало, а тут еще и сестра Самина выдала столько инструкций, что мама не горюй. Я выпрямила спину, руки заложила за спину, как и положено перед руководством. Глазами Киру не поедала – перебьется. Вместо этого посмотрела на далекую и спокойную небесную гладь, вспоминая, как еще недавно птицы-облака пластали свои крылья по нашим залитым потом спином в едином широком строю плечом к плечу.
  Командирша тем временем уведомила, что снаряге быть – и то хлеб. Правда, сделала это так, что хотелось окрыситься и напомнить, что в Старой Крепости подготовка не хуже, чем у храмовниц, и я привычна стоять на посту столько, сколько того потребует приказ. А еще что я знаю, что такое дисциплина, и пытаться «прогнуть» начальство под себя не стану – упаси Богини такой дурью заниматься.

  И тут до меня дошло, как до белки придурошной, головой о дуб треснувшейся. О, Богинюшки! Да Кира же разрешила мне взять лютню, просто сделала это в своей излюбленной, похоже, манере: получите и отвалите! Я почувствовала, как губы сами расползаются в широкой идиотской улыбке: теперь-то поход пройдет бодрее, а я сама буду чувствовать себя куда как более лихой и отчаянной, способной на все! Я не бардесса, конечно, и призывать музыкой магию не умею, но это и не надо: хорошая мелодия и правильные слова рождают верный душевный настрой, который и строить, и жить помогает. Через нее можно получить решимость, уверенность, готовность ко всему – как через сбор трав можно получить спокойствие и гармоничное равновесие, когда тебе все обрыдло и хочется сесть на попу и разреветься.
  - Та точн, сест... – я хотела по привычке сказать армейское обрезанное «сестком», но не знала, насколько рамонитка спокойно отнесется к такому неформальному обращению, так что закончила по-уставному, - сестра командир!

  Повернувшись к сестренке, я с надеждой заглянула ей в глаза:
  - Бьё, у тебя найдется, через кого достать? А то наша гарнизонная лютня осталась в расположении заставы. Мы с девочками думали ее захватить с собой, но... - я развела руками, так и не закончив фразы: все и так было ясно.

      Оставляя позади себя сестёр, самолично убирая за пазуху оставшийся пергамент, Иоланда замирает только на том моменте, когда расстояние между двумя служительницами Рамоне оказывается по её меркам достаточным, чтобы их слова не были услышаны. Переступив с ноги на ногу, Иола сцепляет ладошки замком перед собой, а затем смотрит на Киру. Прежде, чем та заговаривает, женщина первой заканчивает появившуюся паузу:
      — «Вить из себя верёвки», — она осторожно усмехается, — едва верится, что это вообще возможно, — поворачивая голову на мгновение в сторону Роситы и Бьянки, Иола качает головой из стороны в сторону каким-то своим мыслям, однако не трудно догадаться, что женщина вновь возвращает себя к осознанию, насколько труден будет поход.
      К слову о нём.
      — Выдашь мне… немного подробностей? — пожалуй, суммировать десяток вопросов в один простой было крайне сложно: по глазам видно, что их у неё многим больше.



      — Я… Я даже не знаю с чего начать, Ио, – хмурясь, призналась Кира. Сейчас, находясь наедине с Иолой, воительница поняла, как сильно устала. Устала от разговоров с Командорой, её помощницей, слишком юными строптивыми девочками. Сложно вспомнить день, когда ещё ей приходилось так много говорить. И не просто говорить, а отстаивать свои слова. Но новый разговор с Иоландой для Киры был словно лекарство с пьянящими нотками. Близость подруги, возлюбленной в прошлом, действовала на воительницу успокаивающе. Кира знала, что может положиться на Иолу – она всегда была надёжной опорой и умела мягко найти подход к любой сестре.
      — Наверное, стоит начать с того, что мы в полной пизде, – дала своим чувствам волю, — Она не жилец. Ходячий труп, который мы ведём на убой.
      Кира тяжко выдохнула и продолжила более связано.
      — От неё несло гнилью, когда я обнюхивала вещи. Этот запах ни с чем не перепутать, поверь мне. Росита мертва. Да, Аэлис поддерживает в ней жизнь. Не знаю как и не знаю, как долго это будет продолжаться. Как и не знаю, дэвы меня раздери, что произойдёт, когда мы достанем ларец. Понимаешь?
      Кира с надеждой посмотрела на Иоланду. Может, она знает ответ? В какой-нибудь из многочисленных книг, с любовью прочитанных ею, могло быть хоть что-то похожее: может, что-то про истинное воскрешение или подобное. Потому что иначе их, а точнее близняшек, не ждало ничего хорошего. Когда Аэлис будет освобождена – а они обязательно освободят её, не могут не освободить, – жизнь Роситы будет зависеть только от возможностей богини.



      Иоланда предполагает, что не ждёт их ничего хорошего и всё равно хмурость на лице Киры вынуждает и ее сбить брови к переносице. Она практически смотрит на служительницу с долей строгости, когда та позволяет себя выразиться со сквернословием, но сдерживается; понимает.
      То, что она говорит следом, однако, вызывает внезапно на лице Иоланде совсем не полное удивление.
      — Так и знала, — стукнув ладошкой себе по щеке, она вновь ведёт взглядом в сторону Роситы, а затем спешно старается объяснить Кире, о чем она:
      — Когда я только услышала её историю, это стало моим первым предположением. Я имею ввиду, не может быть такого, что умершая возрождается без потерь. Варианта два: либо Аэлис отдала что-то не менее дорогое, чем одна жизнь либо… это что-то временное, — она кивает, а затем подкусывает губу, — извини, звучит так, будто для меня это всё эксперимент с подтвержденной теорией. Скажи, а с Бьянкой все в порядке? Я просто к тому, что если это был обмен равноценный, может…
      Свою мысль она не заканчивает.
      — Я подумаю об этом на досуге. Может еще рано хоронить девочку. Думаю, что сейчас не время сообщать об этом им в том числе, — она смотрит на Киру, но тут же подбадривающе улыбается, — но думаю ты это уже и без меня решила.



      На мгновенье на лице Киры проскальзывает удивление, когда Иоланда признаётся, что необычное состояние Роситы было предметом дум жрицы. Но Иоланда не была бы собой, если бы не попыталась допытаться до правды самостоятельно. Меньшего от неё Кира и не ожидала. А то, что у Иолы уже были свои предположения о природе воскрешения, вселяло в воительницу надежду: может, девочку действительно ещё рано хоронить. Если кроме Богинь кто-то сможет ответить на этот мудрёный вопрос, то Кира без сомнений поставила бы всё, что у неё есть, на Ио.
      — Спасибо, Ио. Да, пока это останется между мной и тобой. А ещё между Командорой и её помощницей, – Кира коротко кивает и улыбается краешком губ в ответ на улыбку подруги. Иоланда, как и всегда, была не только умна, но и проницательна. И знала, как приободрить.
      — Что до Бьянки, то девочка чиста, я ничего не учуяла, – храмовница качает головой и медлит, прежде чем продолжить, — Сестра Амира должна достать для нас ритуальный жемчуг и гадальные кости. Я знаю, что ты пуста. Мы все пусты. И, как ты уже догадываешься, времени на восстановления у нас нет.
      Кира прикусывает губу, отводит взгляд, не знает, как сказать.
      — Нам до отряда криворожих не меньше шести часов ходу, в лучшем случае. Девчонки могут хорохориться сколь душе угодно, но им этот долгий путь дастся действительно проще, чем нам с тобой. Ио, я могу не вывезти, если что-то пойдёт не так. Я не могу рисковать, – морщинистые руки предательски подрагивают, когда воительница прерывает свою сбивчивую речь, чтобы достать драгоценный мешочек. Она осторожно тянет за шнурок и высыпает пару желтоватых кристалликов на ладонь.
      — Не могу рисковать ни Рамоной, ни Аэлис, ни тобой, ни кем-либо ещё, – тихо повторяет Кира, будто пытается оправдаться, — И это я тоже уже решила. Прошу тебя, не надо ничего говорить. Я просто хотела, чтобы ты знала всю ситуацию. И чтобы ты была рядом, пока меня будет трясти.



      Ио. Женщина опускает взгляд к земле так мимолетно, что и могло пройти мимо глаз самой Киры. Ухо всегда цеплялось за сокращения, которые были редки в случае самой Иоланды; только самые близкие позволяли себе укорачивать её имя.
      — Не за что, — тихо проговаривает служительница, кивая головой. Она делает это еще раз, заметно выдыхая с облегчением. Или Бьянка вообще здесь не причём, либо её время еще не пришло. Так или иначе, иметь две Искры вместо одной — куда полезнее и лучше; подумать о плохом они еще успеют, а к туманному будущему она уже давно привыкла. На то, возможно, и помогут гадальные кости, чтобы последнее обрело хоть какие-то очертания.
      — Это хорошо, — ну вот, а Кира сказала, что все совсем плохо. Не до конца, но Иоланда прекрасно понимала, что цепляться за «зато» — это худшее, что можно делать в данную секунду. За следующим, что произносит Кира, женщина следит с особой внимательностью: видит, что подруге сложно даже начать.
      Зерна Селены! Прошло много времени с тех пор, когда Иоланда видела их воочию в последний раз. Жрица тут же жмурит брови, смотря на перекатывающиеся по ладони кристаллы. Самолично она бы придержал их до последнего момента, но в словах Киры есть доля правды. Махать мечом — это одно, но глупо было не пользоваться магическими силами да и в целом чувствовать себя лучше, чем разбитым корытом, когда идешь в бой.
      — На скольких их хватит?
      Иола смотрит на лицо Киры, и у той ёкает сердце; она всегда была готова отдать себя всю, лишь бы другие не страдали. Даже сейчас, готовая взять всю ответственность на себя, хотя их — четверо. Подступая ближе, она осторожно кладет ладошку поверх её.
      — Эй. Я слышу тебя, — она улыбается уголками губ, осторожно погладив пальцами загрубевшую, от долгих тренировок и боев, постоянного держания меча, кожу, — и я буду рядом. Но с одним условием, — руку на её она сжимает чуть сильнее, смотря в лицо Кире уверенно, — тебе придётся дать и мне одну из доз.



      Ладонь женщины дëрнулась от нежного прикосновения подруги, но Кира не убрала руку. Будь она уверена в том, что погоня за ларцом окажется очередной несложной вылазкой, то сжала бы зëрна в кулак, тут же бы спрятала от взгляда Иолы.
      — Достаточно, – неохотно, вытягивая слова из себя будто клещами, отвечает храмовница. Сжимает в ответ ладонь подруги, чувствуя, как ядовитые кристаллы неприятно впиваются в сухую кожу острыми краями, — Шесть доз.
      Кира плавно вытаскивает руку, убирая драгоценный наркотик в мешочек – не закидываться же им без подготовки и предупреждения на глазах у всех.
      — Слишком сильно они торкают, чтобы откладывать, – оправдывается, хотя вслух Иоланда не высказала ни упрёка, ни совета, — Кто-то из нас должен быть в полной боевой готовности, если мы резко попадём в неприятности. И я хочу, до того как мы выйдем, проверить девчонку, как её тело среагирует на целебную магию.
      О том, чтобы пичкать близняшек отравой, речь даже не заводит. Но принятое Иоландой решение кажется слишком быстрым, необдуманным. Проглатывает через силу неуёмное желание отговорить, раздираемая противоречиями. Понимает, что магическая сила жрицы им необходима, и чем раньше – тем лучше. Знает без сомнений, что Иола ни один раз взвесила всё, прежде чем ответить.
      — Ты можешь сделать это, когда мы пройдём большую часть пути. Так будет меньше последствий, – не отговаривает Кира, но оставляет последнюю возможность на отступление. Должна бы приказать, сказать, что это её решение как старшей, а вместо этого с содроганием ожидает ответа.



      Руку Иоланда отпускает вдоль тела, позволяя теплу от их ладони пропасть практически так же быстро, как то появилось.
      — Я знаю, что если будет вариант не использовать их — ты бы не стала, — без объяснений не удалось. Будь ситуация другой, они — другого возраста, она бы действительно задумалась, есть ли необходимость. Но они говорят здесь о спасении божественной силы, когда на фоне мёртво бесконечное количество их близких сердцу сестёр, а их четверка — это единственное, что может как-то спасти ситуацию. Конечно она не задалась вопросами.
      И конечно все понимала.
      Иола, впрочем, хмурит брови на счет слов о лечении.
      — Это хороший вопрос, — а следом она замолкает. С одной стороны, будет глупо вынуждать их всех брать нагрузку на организм в виде кристаллов; в голове Иоланды логичнее разделить эту участь между ей и Кирой. С другой? На базовом уровне в голове каждого есть понимание, где лечебная магия едва ли хорошо подействует на того, кто мертв. В конце концов, даже у самой Иолы есть знания, как изгонять неживых! Поэтому есть шанс, что их единственная возможность поддерживать в девочке «жизнь» и быть полезной им — это выдать и ей зерно.
      Она поднимает взгляд вновь на Киру.
      — Да, — коротко соглашается Иоланда, — к тому же, мы отойдем достаточно, чтобы минимизировать риск взаимодействия с другими сёстрами. Меньше отвлекающих факторов — меньше проблем, — она рассуждает так, будто бы подруга об этом не догадывалась сама, но Иоланда всегда работала от обратного. Знает, но проще повторить вслух еще раз, чтобы никто не надумал ничего лишнего в голове. Одна голова — хорошо, но две еще лучше. — Что-то еще из особо важного, о чем мне стоит знать?
      Неожиданно для самой себя она хмыкает, меланхолично произнося:
      — Иронично. Я могла бы быть более полезной тебе за Куполом в молодости, когда в руках и ногах было больше силы, а в итоге тебе приходится брать меня с собой уже в старости, наверняка, придавая серым волосам еще более седого оттенка… «шутки» богинь, не иначе.



      Всего одно короткое «да» Иолы вызывает у Киры взрыв тёплых чувств. Немым взглядом благодарит подругу за сделанный ею выбор. Но последующие слова жрицы разбивают недолгий момент спокойствия, возвращая воительницу обратно к беспощадной реальности.
      — Тогда ты была полезна Куполу здесь, как сейчас – за его границами, – и хотя между ними двумя в прошлом не осталось обид, Кире всегда неловко затрагивать тему их взаимоотношений. Все эти годы она не переставала чувствовать себя виноватой, пускай и прятала это чувство глубоко, очень глубоко, внутри себя. Так просто это сделать, почти забыть, когда рядом есть любимая женщина, дарящая сильные эмоции, способные перекрыть всё остальное. Но сейчас нет рядом Фиби, когда Иола – вот она, протяни лишь руки.
      — А моя судьба, видать, до последнего подошвы стирать за Колеёй, – Кира невесело усмехнулась, переводя разговор в шуточную форму, — Седых волос сначала я тебе прибавлю. Тебе потребуется привязать меня верёвкой к дереву и подготовить кляп. Не хочу терять время. Пока молодые заняты «высоким» и друг другом, должны успеть.
      Храмовница оглянулась по сторонам в поисках подходящего места, где и её саму видно не будет, и откуда Иоланда сможет приглядывать за близняшками. Удовлетворительно хмыкнув, Кира кивнула в сторону, зовя жрицу за собой.
      — Из важного ещё стоит держать в голове, что вся эта наша миссия санкционирована только Командорой, и даже в случае успеха, если в ларце действительно спасение Аэлис, Самину и меня могут отправить под суд. Как бы не сложилось, не пытайся брать на себя ответственность, ты и близняшки должны остаться в стороне от этого, – Кира вела разговор на ходу умышленно. Она знала, какой ещё очевидный вопрос терзает Иолу, и что должна дать ей ответ. Но обсуждать смерть своей жены Кира не хотела. Не хотела ещё больше неловкости, сочувствующего взгляда, нежной поддержки. Кира боялась. Считала себя недостойной хорошего отношения Ио.
      — Ещё весь гарнизон, при котором Росита, вырезали. Возможно, девочка даже единственная выжившая. Она уже не раз о нём упоминала, и тема наверняка поднимется вновь. Я надеюсь, ты поможешь мне как-то с этим. Ты всегда умела преподносить информацию прямо, но не грубо, в отличие от меня, – в тоне старой женщины чувствовались изменения. Кира неминуемо приближалась не только к выбранному дереву, но и к последней давящей теме. Резко становившись в двух шагах от ствола, воительница повернулась к Иоле.
      — Я тоже потеряла отряд. Весь.



      — Куда уж больше, — язвит Иола в ответ, намеренно не отвечая на счет вечного скитания без дома, — однако вновь чувствуя неприятный свербеж на затылке — она продолжает с удивлением, — а. Ты решила не ждать… — с еще секунду она думает, а затем подтягивает к себе лямку с рюкзаком, начиная движение следом за Кирой. Ей действительно повезло быть наголову седой: такой судьбы молодой себе она бы точно не пожелала.
      — Я понимаю, — впрочем без необходимого «хорошо, не буду». По мере того, как Кира говорит, ответ приходит сам с собой, почему: она считала, что раз могла найти слово в узком кругу, то наверняка смогла бы найти и убедительные аргументы для более высших чинов; до них еще нужно дожить, впрочем. В сторону близнецов она более не оборачивается, хотя на лице её явно появляется тень: весь отряд… скольких еще забрала эта война?
      — Ты тоже можешь быть теплой, — она отмахивается, — просто я делаю это по умолчанию, а тебя надо заслужить. Я всё сделаю, не переживай, — за своими словами она не сразу замечает, как практически утыкается плечом в плечо Киры.
      Слова её — как рокот грома, но совсем не в ясный день. Уголки губ падают. Ио обманет себя скажи, что не догадывалась, не думала и не боялась. А было чего; все девочки из отряда недостойны смерти, но Фиби… Иоланда замирает взглядом на Кире, бегая глазами по её чертам лица, привычным с их юности и не капли не изменившихся для Ио, несмотря на появившиеся морщинки или едва заметные шрамы от прошлых битв.
      — Кира… — чтобы храмовница хотела от неё? Уж точно не сочувствия и горьких слов. Однако старой подруге придется потерпеть эгоистичность Иоланды. И вместе с этим она делает шаг вперед, накрывая ее спину своими ладонями и прижимаясь щекой к ключице, — я бы очень хотела, чтобы этого никогда не произошло. Мне бесконечно, бесконечно, жаль…
      В голосе её слышится: скажи сделать что угодно, и она сделает, но Ио молчит, выдерживая необходимую не то Кире, не то ей самой, недолгую паузу.



      Безумно хотелось прижаться в ответ, опустить тяжёлую голову на плечо Иолы, зарыться носом в её седые мягкие волосы и побыть, пускай недолго, слабой. Только вот одного короткого мига достаточно, чтобы вновь погрузиться в пучину отчаянья и сожалений. Отрубленная голова Фиби с широко распахнутыми стеклянными глазами, смотрящими прямо на неё, Киру, яркой вспышкой озарила воспоминания. Храмовница прижала к себе Иоланду покрепче, сильнее необходимого, и зажмурила до боли сухие глаза, отгоняя кошмарное наваждение. Рука Киры легла на голову Ио и скользнула вниз, поглаживая подругу.
      — Я… Мне тоже жаль, – воительница неохотно нарушила молчание. И, постаравшись сделать свой тон как можно теплее, продолжила, — Но мы не можем сейчас себе этого позволить.
      Фиби и другие сёстры заслуживали, чтобы их история была рассказана не только в докладах, коим суждено забыться на полках в архивах, но и осталась в памяти тех, кто их любил. И когда-нибудь Кира, разбив костяшки кулаков в кровь и выплакав всё горе, поделиться своей печалью с Ио, уткнувшись носом в её плечо. Когда-нибудь, но не сейчас.
      — Мне надо быть предельно собранной с этой хренью, – оправдывалась Кира. Она нежно взяла Иолу за предплечья, чуть потянув наверх, чтоб жрица подняла свой взгляд голубоглазый. И у Фиби тоже глаза были голубого цвета. Но Кира не хотела искать похожести, лишь чтобы перед собственными очами запомнился взгляд полный жизни, а не смерти.



      Пусть кто угодно сказал бы, что у них нет времени на переживание и горечь, Иоланда защищала бы эту минуту сильнее, чем любую теорию, становившуюся аксиомой на её глазах. Как и когда — становится совсем не важным, едва ли меняя существующую реальность, где никто из них больше не сможет услышать ни смех Фиби, ни увидеть её улыбку, ни почувствовать поддержку от руки, положенной на плечо. И там, где Иоле тяжело поверить в реальность, можно смело умножать это чувство на десятки тысяч и едва ли это будет тем, что переживала внутри себя Кира.
      Иола вздыхает, расслабляя руки.
      — Я знаю, — впрочем она не чувствует своей вины за послабление. Все они — люди и было бы глупостью требовать от них в такой ситуации не чувствовать ничего. По крайней мере, сама Иоланда бы никого попросту не смогла за такое осудить. Она поднимает взгляд на Киру; в краешках её глаз появились едва заметные слёзы, отчего жрице приходится несколько раз сморгнуть, наконец, делая шаг в сторону и увеличивая между ними расстояние.
      — Давай, я помогу тебе, — качая головой, Иола тяжело вздыхает, отчитывает лишние пару секунд, тем самым приводя сознание в порядок — настолько, насколько это было возможно — и тянется к верёвке на своём рюкзаке, делая последние шаги за зелёную гущу. Она молчит, а затем тихо договаривает:
      —... и буду рядом, чтобы ни случилось.

- Найдется, - Бьянка по деловому кивнула. Ведь одна веревочка у нее вилась в сторону Коллегии. Не говоря лишних слов, девушка взяла письменные принадлежности и... Остановилась. Отложила принадлежности и покачала головой.

- Прости, Росита. Наверное ты без лютни. Я не могу это сделать.

Росита в этот момент могла заметить, что щеки сестры зааллели так сильно, как не было раньше... Крометех случаев, когда ее отчитывала мать. Сестре было стыдно, стыдно до пылающих ушей. Бьянка чувствовала себя виноватой , ужасно, кругом виноватой, виноватой перед сестрой, чтотне могла ей помочь, но еще сильнее перед той, чье лицо и слова она держала в голове, у кого хотела попросить помощи, с кем была близка, пусть и не так близко, как со своей сестрой...

Она тихо вздохнула, подождав еще минуту с пергаментом в руке, все еще не веря в то, что произошло.

Она...

Она напрочь забыла ее имя!

Покраснев до кончиков ушей, девушка тихо приблизилась к сестре и обняла ее. Бьянка была напугана и подавлена. Что еще она забыла? Вдруг это проявится в критический момент? Что ей делать, если она может оказаться ненадежной? Она ведь даже не помнит, что она не помнит...

- Росита... Прости. Я... я постараюсь помочь... чем смогу, - тихо шепнула она

  Сестренка кивает, и я чувствую себя довольной, как кошка, сметаны объевшаяся. Я не солнце – но засветить могу, не бардесса – но тренькать умею и сердечно люблю. Ну хорошо мне с музыкой, хоть ты тресни! И петь, и играть, и для других, и, в первую очередь, для себя – это все мое. Если я что и люблю также, как мелодии – это травы и их язык, их образность и способность исцелять. Они – та же песня, только не в словах, а в материи. Ну разве не здорово подарить какой-нибудь лапушке отрава на десятке трав, а заодно этим подарком свои чувства выразить? Как по мне – это не меньшее искусство, чем нарисовать картину, например. Кстати, для тех, кто уже хочет ёрничать, обмолвлюсь – мою драгоценную Бьё я обожаю больше всех песен и трав, и никогда ее на свои увлечения не променяю, так-то!
  Я уже потерла ручки в ожидании письмеца, как вдруг раскрасневшаяся, как свекла, Бьянка огорошила меня внезапным отказом. Наверное, рожа у меня в тот миг была, как у выброшенной на берег рыбины: глаза навыкат, беззвучно открывающийся и закрывающийся рот, дергающиеся плавники руки. Я в упор не понимала такой внезапной перемены мнения, и теперь даже не знала, как отреагировать.
  - Эй, а поче… - я прикусила себя за язык.

  Знаю, болтальник у меня без костей, и за легкость слова мне многие его хотели вокруг шеи завязать мидгалльским шейным платком. Но Бьё – это Бьё, и мне хватило умишка не лезть с вопросами. Тем более, что предположение пришло само собой. Ну посудите, если она говорит сначала, что знает того, кто может помочь, а потом говорит, что не может, что это значит? Даю подсказку – сегодня была битва, где много славных сестер пало. Вероятно, адресат письма погибла, и сестренка только сейчас об этом вспомнила – моими стараниями. Или не погибла, а судьба неизвестна. И если предположить, что это какая-то зазноба Бьянки, становится понятным, что она просто боится узнать, не случилось ли что: она ж меня чуть не потеряла и вся на нервяке, а узнать еще, что близкой подружайки нет… Не-ет, не надо лезть, правильно я промолчала, умничка!
  - Да ничего страшного, - улыбаюсь вымученно. – Ну не можешь и не можешь, чего теперь, лечь и умереть? Попробую сама решить как-нибудь. Не волнуйся за меня, - а вот теперь улыбка вышла натуральной и честной, я девочка взрослая и знаю, что мы не всегда получаем желаемое.

  У меня в голове созрел план, простой, как куст чертополоха, ну или как сапог, кому как угодно: подойти к сестре-порученцу и попытаться повымогать, чтобы она поинтересовалась у лекарок, нет ли среди собранного снаряжения музыкального инструмента: лютни или накрайняк флейты. Ведь Бьё же принимала участие в баталии, и она, наверняка, была не единственной бардессой? Кто-то из ее коллег наверняка ранен или… ну, понятно, что – мог же их инструмент остаться? Пользовать такое, конечно, с одной стороны, ну так себе идея и вообще верх цинизма, а, с другой, я уверена, что прежняя владелица наверняка была рада бы, что ее верная струнная подруга сослужит кому-то добрую службу.
  Положив руку на плечо сестры, я чуть сжала пальцы:
  - Все хорошо, я сейчас счастья попытаю – авось получится. Я мигом, даже соскучиться не успеешь!
  Послав воздушный поцелуй с кисти, я решительно отправилась к беседующей с послушницами храмовнице, нацепив на морду лица маску сдержанной уверенности. Рискнем – риск дело благородное, а не выгорит, значит, не судьба.

  Помаячив рядом, чтобы на меня обратили внимание - ну не влезать же в разговор, да? - я приложила кулак к груди в воинском приветствии и осторожненько так поинтересовалась:
  - Приветствую, сестра храмовница. Командир сказала, что нам на выход допустимо взять музыкальный инструмент, да вот незадача: ни у моей сестры-бардессы, ни у меня его не имеется. Не могли бы вы поспособствовать в получении? Я понимаю, это звучит, э-э-э, нехорошо, но, возможно, после сражения на поле боя или в госпиталях найдется лютня или флейта для тех, кто экстренно отправляется за пределы Купола?