В погоне за жизнью | ходы игроков | ─ Глава ІІ [Дозор под командованием Уолтера де Мура] ◙ Живой рыцарь или мертвый барон?

Пограничная земля. Свободное поселение.
В тридцати пяти милях от Вакхиара.
Последний день лета. Пара-тройка часов после полуночи.

  Группа во главе Мура добралась до поворота, по дороге на Вэстфог, уже глубокой ночью. Луна еще не успела взойти и сиять во всей красе, так что темень стояла самая, что ни есть, непроницаемая. И тишина. Ночь любит тишину. Даже зверье, наслаждаясь ночной прохладой, не издавало лишних звуков, боясь поревожить этот хрупкий баланс.
  Колеса телеги, на которой покоился фургон, не делали новой колеи, не смотря на немалый вес. Дождей давно уже не было, а потому поверхность дороги, уже существующая колея, успела утромбоваться так сильно, что теперь не уступала по крепости каменной кладки. Даже трава не росла там, только слегка топорщилась по середине, ну и конечно же, разрасталась по краям и на обочине.

  По планам было избавиться от фургона в каком-нибудь неприметном месте и желательно до того, как дозор доберется до усадьбы де Фонота. Как раз такое Уолтер заприметил неподалеку от оврага, примерно за пару миль до поворота. Для Альвина это оказалось полной неожиданностью, то что курс заранее оговоренный как “на Вэстфог” оказался просто отвлекающим маневром. Однако, нужно отдать должное прошлому этого человека: не раз бывало, что прямо во время торгов, предшествующих продаже, выяснялось, что на ценность товара торгующие стороны смотрят совершенно по разному. Эта еле уловимая “магия” сделки, которой не нужны ни руны, ни колдовские пассы, ни строгие формулы на древних языках. Ловкий взгляд – оценка того как покупатель смотрит на товар и понимание, что он ему гораздо нужнее, чем ты предполагал заранее. Значит цена “магическим” образом увеличивается, растет как на дрожжах, ну а если это кого-то не устраивает, то проваливай. И в этот момент нужно очень хорошо “держать” лицо: понятное дело, что все всё понимают, но одно дело, когда это откровенное надувательство, и совсем другое, когда это красиво и даже комар носу не подточит. “Что? Да? К сожалению это стоит теперь других денег… Да-да, ситуация быстро меняется, сами понимаете, атаки варваров, своеволие местных князей с их гребанными налогами, да и простых разбойников еще никто не перевешал, так что сами понимаете – я просто бессилен!” И никакого злорадства, или преждевременной радости, что вы, не дай бог на вашем лице появится довольная, ухмыляющаяся мина! Он этого никогда не забудет, и пусть в этот раз ему некуда деваться, но в следующий раз он придумает как подстраховаться. Так что, все должно быть прилично.
  Именно по той причине, наблюдая как ребята из числа дозорных деловито перекидывают мешки и все остальное из телеги на лошадей, он держал лицо и просто молчал. Такое же лицо он держал когда фургон, последний раз скрипнув, ухнул в тот самый овраг, который заприметил Уолтер. Его закидали ветками, выбирая не свежие, а старые, те что и так валялись во впадине: спустя день свежие ветки начнут вянуть и облепят этот чертов фургон как тряпки, от чего его очертания под ними можно будет заметить и за милю. Тогда как старые ветки, те что высохли естественным образом, остались ровными, с вязью пожухлой листвы, которая как раз и скроет остов фургона от посторонних глаз.

– Ваш дозор полон неожиданностей, сир Уолтер. – Альвин улыбнулся уголком рта, хотя в следующий миг слегка зажмурился, прижав руку к груди, где была рана.

  Дальнейшая дорога была уже в кромешной темноте. Вооруженные люди. Пара мешков с человеческими зубами. Сквозь тьму в неизвестность…

  Спустя пару часов пути, вдалеке показались пара огоньков. Это смотрелось дико: целое поле, залитое мраком, под сенью безоблачного неба полного звезд и тут, посреди всего этого пара еле различимых огней у самой земли. С другой стороны-то, нельзя было назвать де Мура глупым человеком, который наобум хреначит бог его знает куда с таким-то еще грузом в карманах. Но, во-первых, в начале их пути, сразу после того, как они обезвредили тех контрабандистов, о том весьма специфическом грузе знали только двое. Ну трое, но простак, Турберт был не в счет, он полагал, что то были какие-то орехи диковинные, ну или самые настоящие камешки. На кой хрен кому-то сдались камешки – парень не знал, но особо над этим не думал. Везут – значит нужно так, и все.
  Во-вторых, смотря на сосредоточенное лицо де Мура, возникало какое-то понимание, что все по прежнему под контролем, есть план и они его придерживаются. От этого осознания краски ночи и маневры группы не так напрягали. Больше досаждали обыкновенные человеческие зависимости, от которых никто еще не смог избавиться: сон и еда. Усталость чувствовалась буквально во всем теле, она ложилась на плечи, покрывала спину и добиралась, казалось, до пяток. Хотелось сесть, а лучше лечь и раскинуть руки, ну или свернуться калачиком, тут уж каждый как привык, но главное лечь и расслабиться. Перестать всматриваться в темноту, перестать держать спину, напрягать ноги, сжимая бока лошади, да в конце-то концов, просто поспать.
  Все это умножалось вдвое или втрое потому, что усталость подстегивал сильный голод. Понятное дело, что можно было что-то сгрызть на ходу, выпить вина, но это не шло ни в какое сравнение с полновесным обедом…Ужином? Без разницы как его назвать, главное чтобы перед тобой – желательно при этом не болтаться в седле – находилось достаточное количество пищи, причем горячей, да еще б чтобы было чем запить!

  Патрульные буквально валились с коней, поэтому те самые огоньки, что показались во тьме, были своего рода сигналом, что впереди есть люди. Плевать на опасность – усталость и голод превращал самых безобидных людей в сущих монстров, дорогу которым не стоит переходить. Однако, опасность на этот раз их не поджидала, потому как впереди раскинулась чья-то усадьба. Примерно пара дюжин домов разместились у подножья крохотной скалы. Даже не скалы, а так – пригорка, большого холма, просто с одного края этот холм обрывался небольшой рекой, от чего и можно было с огромной натяжкой назвать это возвышение “скалой”.
  На холме виднелся дом побольше, поместье что-ли? Нет, самый настоящий, крохотный замок! Четыре маленьких башни на углах, не высокие, но каменные да еще с зубцами, о-ба, в такой-то глуши. Стены, пусть и не такие высокие, как положено у настоящего замка, откровенно говоря – совсем невысокие, но крепкие, каменные, самые настоящие! Даже, мать его, опускающаяся решетка, ну вы только поглядите-ка. Стальная. Опускающаяся. Решетка.
  Собаки начали брехать задолго до того, как отряд въехал в деревню, окружающую это чудо, однако какого-то движения не было видно...

Барсук, ехавший первым, остановился и поднял руку в знак предостережения.

- Не нравится мне эта деревня, сэр, - сказал он. - Не лежит сердце туда соваться. Не помню, чтобы она была тут. Помнится, какие-то руины были.

Для Барсука это была очень длинная речь, он явно утомился и замолчал. Чак всегда говорил сэру Уолтеру то, что думает. Если он сказал "не помню", это означало, что не помнит. Может, да. Может, нет. Без полной уверенности.

  Сэр Уолтер сначала подумывал рассказать новости отряду по дороге.
  А новостей было немало. Что они теперь – не патруль. Что они скоро, возможно, станут богатыми. Или мертвыми. Или оба состояния, но по очереди.
  Но сначала было некогда: спешили, возились с повозкой, потом спешили ещё сильнее. Люди так устали, что, кажется, на их лицах даже не было немого вопроса, который де Мур ждал прочитать. "Почему мы свернули? Почему не в город? Куда мы потащились и зачем?"
  А людям надо будет решать – причем, каждому за себя. А это лучше на свежую голову делать, как ни крути. Не, правда, не надо всё это вываливать на и без того измотанных патрульных. Которые уже не патрульные, но не знают об этом. Мда.

  А некрасивая все-таки история. Некрасивая.

  Но с другой стороны... с другой стороны, что ему-то? Дело всё в Эдриане. Если бы не Эдриан – то так бы он и сделал, наверное: поехал бы в город и там всё сдал, кому следует.

  И ни хера хорошего из этого бы не вышло! Всё равно магистрат зубы эти толкнул бы кому-нибудь втихую, а тот бы их опять повез на юг.
  Тогда почему не мы?

  Посмотрел на Эдриана.
  Вот ведь испортят же младшего деньги. Куда ему деньги? Ему послужить надо как следует, понять, что такое служба. Понять, что если ты родился рыцарем, даже и безземельным, это не "о боги, как мне повезло!" Это ответственность. Ты – щит, который людей прикрывает от всякого. Ты меч, который рубит всякое, что людям жизнь отравляет. Да, не как в сказочках. Да, не сверкает твой меч, да, запылился твой щит, да, в сказочках не рассказывают, как ты вешаешь людей на деревьях, жрешь всякое дерьмо, мерзнешь, потеешь, проклинаешь всё на свете. Жизнь не такая, как в сказочках.
  Но разве это важно? Нет, не это важно.
  "А кто я теперь? Я все еще рыцарь? Или уже разбойник, контрабандист?"

  А что если эти зубы просто уничтожить? Сжечь, раздавить, утопить...
  Можно, да. Но за ними все равно придут, придут люди, которые задумали все это неприглядное дело, придут, и не поверят. Будут охотиться, убивать, пытать. И единственный способ закончить эту некрасивую историю – ехать на юг.

  А Эдриан... ну что же. Если получится у него стать добрым рыцарем или хорошим синьором, несмотря на все его эти трюки, значит, судьба такая. А не получится... ну что ж, тоже судьба. Он взрослый уже, все уже, поздно воспитывать. Раньше надо было думать. Да как-то не было времени раньше – с одной войны на другую.
  И если вдуматься, какие красивые истории вообще были в жизни сэра Уолтера.
  Ну, была парочка, да. Сэр Уолтер вспомнил фиолетовый с белым платок, повязанный на его копье. Вспомнил бешеный топот копыт, наконечник, покачивающийся над барьером в такт лошади, последние мгновения, удар... и – крики толпы! "Я все еще в седле!" Откнутое забрало, как он силился повернуть шею быстрее, чем поворачивается лошадь, чтобы узнать, что с НИМ. А он... а он лежит в пыли.
  И поцелуй, всего один поцелуй, зажигающий в груди фиолетово-белое солнце.
  Да, красивые истории тоже были! Пусть и парочка.
  Но в основном-то были истории некрасивые, зато такие, про которые говорили: "Славно!" "Славно повоевали". "Славно держались". "Славно пограбили". "Славно отдохнули".
  А потом патруль – и там уже даже и "славно" не было.

  Зато было "правильно".
  Да, это "правильно" стоило и красоты, и славы, и много чего ещё. Это "правильно" весило больше золота и согревало в холодную ночь не хуже шерстяного одеяла.
  Только вот теперь и оно закончилось – закончилось, когда они свернули с дороги на Вэстфог.

  "Ладно. Рано нос вешать, сэр рыцарь! Поглядим для начала, как дальше будет."



  За этими мыслями он и не заметил, как отряд добрался до поместья.

  – Нет, Барсук, всё тут было. Это – поместье моего друга, де Фонота. И если он все ещё тут живет, будет у нас и крыша над головой, и еда, и постель. Но я давно не слышал, как у него дела, а времена нынче неспокойные, так что ты с нами вместе не иди, а останься поблизости, но в сторонке, в тени. Кого попало не режь, во что попало не стреляй. Просто подстрахуешь нас, а то мало ли что? Понял? И Эдриан пусть с тобой пока постоит, не суется вперёд.
  И убедившись, что Барсук и брат его поняли, сэр Уолтер скомандовал остальным:
  – За мной!

  А подъехав к воротам зычно крикнул:
  – Эй, на воротах! Это рыцарь Де Мур, из степного патруля! Дома ли хозяин? Я явился с миром, шлю ему свой привет и пожелание здоровья и долгих дней во имя Альти. А еще я желаю с ним поговорить!

Корог был весел как не в себя. Веселье бурлило по крови, как пузырьки в игристом, видимо поэтому усталость навалилась на него не постепенно, а сразу, как закат в южных землях. Едешь, едешь, светлый день, хоба, и беспроглядная темень. И все бы ничего, только вместе с усталостью навалился и голод. Но такое хорошее решение командира было ничем не испортить. Делов то, одной рукой выловить хороший кусман вяленого мяса из седельной сумки и смачно вгрызться в него, пусть без хлеба или воды, но голод так бутузил желудок, что каждый укус был как счастье.

За всеми этими размышлениями Ловкач не сразу сообразил, что едут они не совсем по той дороге, что ведет в город. Или правильнее совсем не по той. Но это тоже беспокойства не вызвало. Может тут какая надобность. Или контрабанду сдать надо. А может место хорошее, чтобы добычу сбыть и в городе с ней не светиться. Последнее подтверждало и то, что фургон они оставили, значит наверняка облегчить лошадей и наполнить карманы надо до того, как они в город поедут.

Слова Барсука чуть заставили собраться, не тот это был человек, чтобы на пустом месте беспокоиться. Но усталость, не до конца утоленный голод и уверенность командира так и звали вперед, так что пришлось удерживать коня, чтобы не вылезти впереди командирского.

Мартин с тоской вспомнил то время, когда был сыт и полон сил. Как так получается, что усталость всегда подкрадывается незаметно? Вот вроде бы ты едешь себе спокойно, потом догоняешь беглеца-разбойника, потом рубишь одного контрабандиста и перевязываешь других, волнуешься чего-то там, думаешь почём зря о всяких там "зачем?" да "стоило ли?", потом снова едешь... и в какой-то момент уже просто ничего не хочешь, ни вопросами новыми задаваться, типа "а мы куда вообще едем-то?", ни беспокоиться ни о чём. Едем и едем, командиру виднее, скорее бы привал, и вообще уж темно вокруг, ночевать надыть, а перед ночёвкой поесть бы сготовить.

Недовольство от усиливающегося голода успокаивалось до поры до времени лишь одной мыслью — уж коли ничего не предпринимается по организации походного лагеря, это означает, что остаётся лишь чуток поднажать, и отряд доберётся до какого-то такого места, где всё уже будет готовенькое.

Может, командир корчму какую-нито знает рядом или всё ж таки город вот-вот вдали покажется. Ну вот, деревенька с цельным замком, совсем другое дело!

Услышав о том, что они идут "в гости", Мартин заметно приободрился. Даже присвистнул, восхищённо разглядывая решётку в воротах.

— Я похожую как-то раз делать помогал, — решил он прихвастнуть зачем-то, но запоздало понял, что ни к кому конкретно не обратился, и поспешил добавить, — Ну как помогал. Стоймя ставили когда, верёвку тянул рычагом, глазел ещё, как мастера крепят, там, выше, к вороту цепи цепляют. Ладно продумано.

  – Так, орел, хватит бубнить! Помолчи-ка, – сказал Мартину сэр Уолтер, внимательно вслушиваясь в то, что делается у ворот.
  "Всем, конечно, интересно послушать, как ты глазел куда-то там. Но давай не сейчас, когда в нас могут от ворот вместо "здрасьте" арбалетные болты полететь."

  Крестьяне вообще – люди хорошие. Сэр Уолтер сельских жителей любил побольше, чем городских – они честнее что ли, прямее... глупее? Так и горожане не то чтобы через одного в университетах обучались!
  Но упаси Альти нарваться на деревенщину, которая по любому поводу может начать рассказывать истории "как я однажды видел человека, который слышал о чем-то похожем". В любой момент, в любой обстановке и в любой ситуации. Такие парни – это бич божий, посланный нам за грехи!
  Мартин вроде раньше за таким замечен не был, и сэр Уолтер решил перестраховаться на будущее.

  Когда то тут действительно была развалина вместо замка. Руины. Угол из стен и одна, рассыпавшаяся почти до основания махонькая башенка. Это был один из памятников той самой войны. Его разрушили сами же баальцы… Когда нанятые в Кингбалте два отряда наёмников под знаменем Эрика Толстое Копье решили “взять чуть восточнее”. По задумке Баал их солдаты должны были отрезать часть армии южан от реки и раздавить у Синих гор, но наёмники всегда остаются наёмниками: Эрик, получив эдикт на беспрепятственное продвижение по землям княжества, просто разграбил эти земли и уничтожил фортификации. Все дело в том, что неделей ранее Герт сполна заплатил им же, за полное сотрудничество и приказал уничтожить укрепленные узлы и точки на пути продвижения Юг–Северо-восток. Тогда он еще верил в победу.

  Война закончилась, оставив после себя руины и крохотный хутор. Не больше десяти домов и мельницу. Даже трактира никудышного не было: кому в здравом уме понадобится останавливаться в этой дыре, да еще у развалин. Церкви то нет, а ну как призраки всякие, аль нечисть? Тото же. Вот и жили так люди в месте без названия и власти, практически как дикари. Потом, спустя несколько лет выяснилось, что земли-то эти по прежнему принадлежат князю, тому самому который во время войны отдал это все на разграбление южан. Но кто вспомнит, да и осудит, земля ведь ничейной быть не может, особенно если вокруг поля распаханы, речка с мельницей есть да и люд какой-никакой, но имеется. Вот, собственно, так и получилось, что вскоре узнали селяне этой безымянной деревушки радостную весть, что они-то снова под защитой князя Дуота, не ослабела рука его и теперь все наладится.
  Все шло своим чередом. Простой люд работал, а князь охранял да налоги взымал. И шло бы так, покуда не приключилась беда с князем: пропал на охоте. Когда нашли его тело, спустя почти двое суток, оказалось, что конь понес его и спрыгнул в реку. Ударился Дуот головой и утоп. Вместо него власть временно передали кардиналу местному, который чинно и справедливо присматривал за владениями сими, покуда сын Дуота не достигнет должного возраста, чтобы править. Ходили еще слухи, что сын тот – Марк, больно во святое писание ударился, книги ученые читать любит да и подумывает все это мирское бросить да в монастырь уйти и отдать себя служению богу. Получится, что земли его так и останутся во власти церкви, ну так даже лучше ведь!

Примерно восемь лет назад, один из кавалеров регулярной патрульной армии Баала ушел на покой. Нет-нет, на отдых, а не в землю. Звали того малоизвестного рыцаря Курт де Фонот. В честь награждения орденом, и таким образом причастия к высокому званию кавалеров, ему был дарован замок и земли, а еще приличная сумма для содержания этого всего чуда да и на счастливую жизнь чтобы хватило, конечно. Канцелярия поручила изыскать и наградить рыцаря – не вопрос, обратились в архивы и поискали, где бы пригодился бывалый волк, да еще с таким послужным списком. Выходило, что как раз такого рода замок как этот и был по плечу Фоноту! Уж он-то наведет порядок и обеспечит этому краю надежную охрану, конечно же под чутким присмотром кардинала, с землями которого и соседствовали хутор и замок. Проблемка была в том, что никакого замка не осталось, поэтому практически все деньги, что были выделены на счастливую старость просто ушли за пару лет, но замок таки появился, это да.

  Так, шаг за шагом и год за годом, в этот хутор приходил по-настоящему порядок и та самая крепкая рука. Хутор становился деревней, а поля становились шире. Потянулся люд, конечно не быстро, но количество домов неуклонно росло, потому что можно было надеятся, что не придет какое-то чучело и сожжет поля, изнасилует жену, а тебя и детей продаст в леса… Так и жил, де Фонот: умело или не очень, но он упорно толкал “обоз” вперед. Да, тут не было ничего такого, с чем он имел дело раньше, теперь он не носил кольчугу каждый день, не выяснял каждый день, кто окажется быстрее: он или тот ублюдок со щербатым ртом, который решил пограбить приграничье дурачье. Теперь он уже больше формально шорхался вокруг, осматривал тропы и дороги, приглядывал… Скукота одним словом.

  И вот, посреди ночи у ворот его замка оказывается группа людей. Сама настоящая банда, вооруженная до зубов. Но Курт на этот счет имел пару козырей.

– Де Мур? – раздалось откуда-то изнутри замка. Голос принадлежал не молодому человеку, тому кто привык вот так гаркать на все поле.

– Твою мать…Охо-х… Значит тебя зовут Уолтер, верно? – продолжал неспеша неизвестный.

  Внутри укрепления, за стенами появилось свечение – зажегся фонарь. Свет выхватил из темноты две фигуры прямо посреди ворот, но чуть в глубине. Высокий мужчина в броне с кольчужным капюшоном стоял широко расставив ноги. Это он говорил. В его позе угадывалась уверенность, чувствовалось, что он готов принять любого “гостя”, ему похрен кто перед ним. Рядом же стоял другой человек, мельче и в плечах уже. Он, высоко задрав руку, держал тот самый фонарь, которым светил вперед и пытался выхватить из темноты непрошенных гостей. Он тоже был в броне, но гораздо скромнее, на поясе лишь висел короткий меч.

– Скажи-ка Уолтер де Мур, – мужчина положил руку на меч и задрал подбородок, вперив взгляд в дозорных, – какой породы была лошадь у твоего друга Курта, когда он только пришел под знамена Свана?

  Одновременно с этим показались и те самые козыри: в проемах между зубцами на фронтальных башнях появились четверо людей с арбалетами. Они заученным движением, уперев локоть в каменную кладку, прицелились в патрульных. Хищные наконечники болтов, широко “улыбаясь”, алчно отсвечивали при луне. Внутри замка послышался негромкий треск – звук при сильном натяжении каната или веревки. Похоже что второй “козырь” был припасен на случай, если нападающие таки ринутся внутрь.

Эдриан вопросительно посмотрел на брата — помнит или нужна помощь в припоминании?

  Сэр Уолтер сам чуть не заржал, как конь. Это был хороший вопрос – какой-нить самозванец стал бы думать "так-тааак, де Фонот же южанин... но сражался за северян... знааачит либо..."
  – Никакой породы! – крикнул Де Мур. – Это была беспородная чалая кобыла по кличке Репка, которую мы сразу пропили, как только захватили ему нормальную лошадь.
  Он фыркнул, кое-что припомнив.
  – Я получше вещи знаю! Некоторые знают, что у него была дырка в спине, но мало кто помнит, выше лопатки или ниже. Так вот – в самой лопатке, потому что Курт всегда ругался, что не может сам дотянуться и почесать шрам, гыгыгы. У вас там есть должность старшего почесывальщика спины синьора?

Корог напрягся. Вопрос был что называется с подвохом, а сами они были прекрасной мишенью. Он уже хотел было тихонько спросить у командира не стоит ли ему где-нибудь залезть внутрь и уравнять шансы, как спокойный голос и смешливые интонации сэра Уолтера показали, что можно успокоиться. И это было хорошо, потому что единственное, чего Ловкач хотел больше чем есть или спать, это просто слезть с лошади.

Барсуку эта ситуация мало нравилась. И он до сих пор чуял подвох. Но молчал. А чего говорить-то?

Ну и Мартин тоже молчал, ему два раза приказывать не надо было. Раз сэр Уолтер считает, что сейчас надо на разговоре странном сосредоточиться, то пускай. Напряжения Мартин всё равно не чувствовал, наверно потому, что уставший был, а ещё из-за умелой речи командира. Эк он привратника этого отшил, даже посмеяться можно было бы, будь на то лишние силы. По крайней мере улыбнуться Мартин улыбнулся, когда про шрам на лопатке и почёсывальщика спины услышал.

– Да твою ж мышь… – “привратник” успел вытащить немного меч, но после слов командира дозорных с силой толкнул его обратно, тот лишь хищно лязгнул и умолк. – Да харе мне в рожу светить, сволочь!

  Он с силой толкнул парня, отводя наглый фонарь в сторону прочь, который действительно больше слепил его, чем освещал лица прибывших. Медленным шагом он вышел из арки, где располагался вход в замок и встал прямо перед всадниками.

– Будь я проклят, Уолтер! – даже спустя столько лет голос Курта был крепок, а плечи широки. – Ты же в курсе, что я никуда тебя не отпущу, пока мы не выжрем все бочки с брэнди, по одной за каждый, сука, год пока ты шлялся где-то без меня, м?

  Де Фонот упер руки в бока и с довольной рожей уставился на Уолтера. Все защитника крохотного замка расслабились и убрали оружие. Вскоре те кто был наверху, спустились и занялись приемом гостей: кто помог завести лошадей внутрь двора, кто с поклажей разобрался, но в основном все друг друга рассматривали. Не каждый день вот так посреди ночи заявляются такие гости, да еще такие не простые, а самый что ни есть настоящий патрульный дозор! Местные парни хоть и были при оружии, но явно смотрелись проще по сравнению с теми же Корогом и Барсуком, не говоря уже о самом де Муре. И дело было даже не в обмундировании, а скорее во взгляде: одним приходилось убивать и быть почти убитыми – другим нет.

  Во дворе зажгли факелы и стало видно, что размерами он еще меньше, чем ожидалось. Даже не двор, а так, кладовка без крыши. Эта “кладовка” имела форму правильного квадрата, с одной стороны имелся проход с пресловутой решеткой, а с другой глухая стена. Проход в замок был в стене сбоку от арки: деревянные ступени начинались на земле и поднимались немного вдоль стены, переходя в небольшую площадку с перилами, с которой и был проход внутрь донжона. На этой площадке ступени не заканчивались – лестница шла выше, как бы на второй этаж, упершись одним краем о стены “квадрата” и выходила на балюстраду, которая находилась как раз напротив входной арки с опускаемой решеткой. Оказавшись внутри стало понятно что издавало тот самый характерный звук: внутри двора, сразу под балюстрадой имелось две глубоких ниши, в которых были размещены пара токсобалист. Они, как диковинные звери, замерли в своих пещерах, внимательно “разглядывая” чужаков и готовые в любой момент броситься и разорвать тех в клочья. Спустившиеся стрелки зашли внутрь и принялись снимать из с боевого взвода – тишина равномерно прерывалась глухими щелчками.

– Уолтер, а с херали ты приперся? – когда с поклажей разобрались, а лошадей определили, Курт оперся боком о стену и с прищуром глянул на старого друга, но уже через миг старый вояка крякнул, и потащил товарища внутрь, – Ну да ладно-ладно, все потом основательно расскажешь, а сперва нужно выпить и хорошенько пожрать, верно? Мои ребята приглядят за обстановкой, а если что позовем еще людей с хутора, они у меня всегда рады пожрать за дарма, когда работа какая тут подворачивается! Агг-хаа!

  Да, де Фонот был в своем репертуаре: жрачка, выпивка и эт самое. Но… Знающие его люди, вернее те, кто видел его в деле, прекрасно понимали, что вот это залихватское состояние и разгульный образ был только снаружи. Переход от Курт-веселый и Курт-рубаха-парень до Курт-рубить-головы был не то что быстрым, а его нельзя было уловить и вовсе. Это парень мог скалить зубы сколько угодно, казаться безобидным выпивохой и трепачом, да, но когда нужно – машина с юга по превращению живых людей в мертвые работала без сбоев. Во всяком случае раньше, да… Года.

  Внутри было... Тесно. Скромно. Но уютно и не убого. Замок был построен с любовью, это было видно и чувствовалось. Тут жил не просто хер с горы, а хозяин, который любил и знал, что это его дом. Его угол.
  Вскоре гости оказались в небольшом зале с... ну вот это было действительно огромным! Камин, размером с половину замка! Да в него можно было и быка завести, чтоб он там с коровой время провел без стеснения. Ну во всяком случае так казалось, а может он был так велик по сравнению со всем остальным, пока было не понятно. Разожгли огонь и вскоре по всей комнате распространилось покрывало тепла и приятного запаха. Откуда-то сбоку пара слуг притащила горшки и тарелки. Горшки отправились к огню, а тарелки на стол. Вскоре в нос ударил мощный запах жареного мяса с чесноком, нагревающегося хлеба, а на столе появились еще всякие глубокие миски с вкуснятиной: грибы в сметане, лучок, нарезка с овощами, печеные перепелки и вяленая рыба.

– Ну, налетай! Чего стоите?– Курт ухмыльнулся и махнул рукой. Сам сел во главу небольшого, но весьма удобного стола. В руках появился бутыль, который он ловко откупорил и разлил по стаканам коричневый напиток богов.

Как выяснилось, что в эдаком замке цельный старый друг сэра Уолтера живёт, Мартин совсем повеселел. Дружба ж, она штука такая, узы духа зачастую прочнее уз крови. С роднёй-то что, живёшь денно и нощно годами впритирку, рутина щелочью разъедает, усталость сверху добивает. А с другом яркие моменты - все твои! Хотя, конечно, бывает и так, что тоже на годы лямку общую растягиваете, тогда от родни уже мало отличимы ощущения. Впрочем, тоже неплохо. Чай, родня тоже на ночь глядя из дому не выгонит.

Когда же патрульных к столу трапезному подвели, так Мартин подумал, что слюной захлебнётся. Это что ж, правда ему тоже можно? Да он и одну осьмушку от всего этого богатства получил бы — уже счастлив был, и можно не тут, а в караульной коморке какой-нибудь, вообще без проблем, только вон ту бутылочку заверните, пожалуйста. А уж так-то... одно только оставалось, команды дождаться, о каковой Мартин теперь голодными глазами командира и умолял.

  Дело налаживалось! Сэр Уолтер почуял, что и без вшивого Вэстфога пиво для него сегодня найдется!
  – А я уж думал всю ночь придется загадки отгадывать! – захохотал он. – Эд, Барсук! Выходите!

  Всегда хорошо встретить старого друга. Это создает иллюзию, что ты не один в мире. Не, так-то, конечно – не один, есть Альти, и всё такое. Но иногда ведь хочется поговорить с невооб... короче, с кем-то, кто тебе ответит. Хлопнет по плечу. С кем-то, кто не положит руку на оружие, когда встречает тебя на большой дороге. С кем-то, кто поймет, даже вот, может, ничего не скажет, а хмыкнет, качнет головой, и на лице у него будет написано: "Даааа, брат... дааа."

  Эд... Эд – это семья, а семья – это другое. Семья – это больше долг. Ты за ним присматриваешь, он за тобой присматривает, но это не дружба, это кровь. Кровь – это другое. Ты бы, может, не ездил бы с ним, если б он не был тебе братом. Не потому что плохой, а потому что... не твоей закваски. Диву иногда даешься, сколько у него в башке всякой зауми, и сколько всякого дерьма. Но он – брат, блядь! Ты сделаешь ради него всякое, не потому что хочешь, а потому что помнишь лица отца и матери. И можешь легко представить, как бы они изменились, если бы родители узнали, что ты этого не сделал. Бросил. Не поддержал. Не взял с собой. Отвернулся.
  А вдруг они смотрят? Ну, вдруг? А вдруг узнают, что ты так сделаешь?
  Да ладно даже, не смотрят, не узнают. Но ты такой, какими они тебя сделали прежде всего, а уж потом – такой, каким тебя сделали битвы, походы, твоя первая баба, твой первый убитый враг, первая рана и первая пьянка.
  Семья – это люди, с которыми можно вот так, а по-другому нельзя. А друг – это тот, кто поймет, как бы ни вышло. Ну, либо не поймет – и тогда не будет у тебя больше друга, да. Но пока понимает – он с тобой.

  – Принц, к ноге! – позвал сэр Уолтер собаку, спешившись. Собаки в замках обычно в зале вместе с хозяевами сидели, грелись у огня, да и кости ждали. Собака – это не лошадь, её на конюшне нечего запирать.

  Зашли. Сели.
  – За встречу! – сказал Уолтер, и хлопнул первую целиком, что аж по усам потекло. Эх, хорошо! Вот это хорошо!
  Когда первый раз пробуешь вино там или бренди, то не понимаешь, что это. Пиво – оно кисленькое, всё лучше, чем воду хлебать. Ещё и пользу приносит! А вино – зачем люди пьют? А бренди зачем?
  Вино – оно как женщина, которая ничего не объясняет. Первый раз ты ни за что не поймешь, в чем тут дело, зачем это тебе? Вроде и приятно было, а вроде и потная возня какая-то, нелепые движения... и пахнет от неё как-то не так. Не то чтобы приятно или неприятно, а не разберешь особо. Останется только ощущение: "Ничего не понял, но хочу потом ещё". И только спустя пару раз до тебя дойдет, где там терпкая эта штучка во вкусе, в чем суть, в чем удовольствие. Вино – это необычно и приятно, вот в чем смысл. Оно вроде и ласкает язык, и щиплет – и с бабами, в общем, так же. Они не хорошие и не плохие – не такие, как мы, вот и все.
  А бренди – это, сука, неприятно первый раз! Обжигает, воротит, сивухой несёт, мутит даже. И только когда жизнь твоя даст тебе поленом по башке, извозит тебя в грязи, копытом в грудино проймёт, только тогда ты поймешь... БРЕНДИ СУКА И НЕ ДОЛЖЕН БЫТЬ ПРИЯТНЫМ! Потому что это – как твоя грубая мужская жизнь. Поэтому вино пьют неженки, поэты и всякие расфуфыренные столичные мудаки, а бренди – это для мужчин, а не для молокососов.
  Вино тебя любит, и ты его любишь, ну, либо как получится. А бренди – это вот как дружба двух грубых мужиков, которые сторцевались, и нашли друг друга достойными и доброй схватки, и доброй дружбы. Ты же, мать твою не ждешь, что твой друг тебя по головке игриво погладит? Вот и бренди не гладит – дерет горло будь здоров. Но в конце такое... бархатистое. Как будто мужик этот сказал: "Сэр де Мур! Сэр де Фонот! Вы, сука, рыцари правильной закваски! С вами, ёшкин корень, можно иметь дело!" Сделает этим он тебе приятно? Сделает. Но – по-мужски.
  "Все как я люблю, короче."

  Оглянулся на мнущихся немного спутников.
  – Ешь-пей, ребята!

  Выпив первую, Уолтер решил, что надо брата представить.
  – Эдриан! Эдриан! – гаркнул он. – Это – Курт де Фонот. И это – самый лучший рыцарь, которого я знаю по обе стороны... по обе стороны... по обе стороны чего угодно, блядь! Вот так.
  Он усмехнулся в усы.
  – Курт, а это – мой брат. Похвалить он и сам себя сможет, так что скажу тебе сразу про главный его недостаток. Он, сука, обучался в грёбаном университете. Но в остальном – он парень что надо. И умный. Не то что я.
  Он подумал, не добавить ли чего ещё.
  "Да не, хватит. Ещё это... письмами рекомендательными обменяемся, ага! Ща! Привыкай, братик, тут по-простому."
  – Ну, я считаю, надо за знакомство!

Корог не торопился. Очень хотелось поторопиться, но жизнь, сука, приучила, что именно тогда, когда торопиться очень хочется, торопиться не надо. Поэтому он спокойно подождал пока все войдут, хотя и был рядом с командиром, но за воротами поглядывал. Поэтому с легкостью расстался с поклажей и мечами, даже тем, отличным, но оставил у себя перевязь с ножами и пару кинжалов. Поэтому он не ел и не пил пока не выпили командир и де Фонот. И даже после этого не пил, наблюдая за тем пьют ли люди хозяина минизамка, хотя в еде себя и не сдерживал. Сейчас силы могут понадобиться, а какие силы на голодный желудок. Пить он собирался начать, только если выяснится что пьют, а не делают вид все мужчины в зале. Но и в этом случае пить можно было не чтобы напиться, а чтобы расслабиться и получить удовольствие.

Через короткое время Ловкач выбрал момент, чтобы подойти к Чаку.
- Скажи-ка, чего тебе в этой деревушке не понравилось? Может я чего не заметил?

Чак пожал плечами:

- Не знаю.

Потом подумал, отставив тарелку. Ел он неторопливо и немного. И почти не пил. Хмельного.

- Знаешь, бывает такое ощущение. Когда жопа чует лучше, чем голова. Объяснить не можешь. Но дерьмом пахнет.

До сих пор я воспринимал всё происходящее чуть сонным взглядом, всецело позволяя легкой апатии утопить в себе любое беспокойство. На самом деле есть из-за чего волноваться — возможно, за нами гонится Зверь Последних Дней в теле Хагера де Бруо. Возможно, моя магия будет против него бесполезна. Возможно...

Да много чего возможно, на самом деле.
Иногда лучшее, что можно сделать — просто отпустить ситуацию, позволив ей разворачиваться своим чередом.
Если что-то случится — Уолтер разберётся, а я буду рядом, чтобы подстраховать его если что.

Стоит ли говорить, что подход полностью себя оправдал?
Уолт и этот "Курт де Фонот" обнялись, нас усадили за стол.
И какой стол!

Обычно, чревоугодие не было моим излюбленным грехом — но сейчас грибочки с сметане для меня были слаще и желаннее даже чем небритая задница Марти. Стоит поухаживать за ним. Не сейчас, конечно, как отдохнём. Почитаю ему стихи...

Впрочем, быть может раз де Фонот такой продвинутый, он сообразит что к ещё недурно бы подать девочек?

Тогда девственность Марти подождёт — дареному коню в зубы не смотрят.

Без особого энтузиазма провожу рукой над поданными мне едой и питьем прежде чем попробовать их — не то, чтобы я всерьёз жду яда или сонного зелья — просто чувствую, что если я этого не сделаю то, очевидно, не сделает никто.

Тут Уолтер решил представить меня.
"Хах, а я-то думал забыл обо мне" — мимолетная мысль не лишённая кокетства.

— Рад знакомству, Сэр Курт. Я, конечно, всего лишь бакалавр и не дошёл до степени магистра искусств, но если в замке есть больные — меньшее что я могу в благодарность за Ваше гостеприимство, так это осмотреть их.

Корог согласно кивал словам Барсука. Ему ли не знать. Но каждый силен в своем и тут, вдали от крупных городов, Ловкач без сомнений отдавал первенство Чаку.
- Слишком все гладко идет, слишком. А я не люблю когда слишком. Вот только не могу понять откуда опасность может свалиться, ладно, надо поесть хорошо, а то еще неизвестно когда придется, а вот пить я пожалуй сегодня больше не буду.

Ловкач вернулся на место и обратился к командиру.
- Сэр, а комнатка то надежно закрыта? А то может этот ключ только для честных людей и годится?

  Сэр Уолтер развел руками с выражением:
  "Ловкач, жало тебе в дышло, ты че, не видишь, что МЫ ПЬЕМ!?!?!?"
  Не говоря уже о том, что такие вопросы при хозяине не задают. Дал комнату, дал ключ – и на том спасибо!

Корог кивнул. О хозяине он как раз мало беспокоился. Тот кто так пьет, явно если и планирует что-то сделать, то не сам. А у командира видимо есть что-то на душе, что требует расслабиться прямо здесь и сейчас. Значит так тому и быть. Будем много есть, много пить, но только не спиртного.

– Узнаю старину Уолта, – хозяин замка радостно хлопнул пробкой и снова наполнил бокалы, – Обязательно надо за знакомство! Это выходит то семь лет ни одного Мура, а тут посреди ночи – на тебе на голову, целых два!

  От своей шутки он хохотнул и опрокинул стакан брэнди внутрь себя, так вроде это был слегка прокисший компот, еле скривился.Схватил небольшой помидор и ловко кинул в рот, раздавив его прямо на лету. Сок брызнул в разные стороны, борода Курта тоже немного пострадала, но похоже ему было плевать на такие мелочи. Как, впрочем, и на манеры.

– Брат Уолтера всегда сможет рассчитывать на мое гостеприимство! – это был тост, он высоко поднял руку со стаканом и широко улыбаясь кивнул Эдриану, словно в подтверждении только что сказанных слов. Мол, гляди, я эт не просто пьяный мелю лишь бы пыль в глаза, ты на самом деле почитаемый гость.

  Выпили еще. Закусили, потом еще выпили. Хоть и было все так весело и дружно, но от де Фонота не ускользнуло и то, что ребята Уолтера не спешат пить, да и братец его чет руками над тарелками водил. Нахмурился Курт, и после очередного тоста завис на немного: уставился прямо перед собой и молчит. Губы сжал, но спустя пару мгновений скривился и выдохнул, кивнул невидимому собеседнику перед собой.

– Ладно. – улыбнулся и теперь уже повернулся к старому другу, – Ребята твои, гляжу, все ухо в остро… Понимаю, чего уж там. Не сержусь, – он хлопнул друга по плечу, и откусил огромный кусок мяса: впился зубами в ногу, а потом потянул шеей, зверски сцепив зубы, – Оно ж, это, и сами такие же были: незнакомый дом, хрен пойми кто, я бы тоже не стал пить, так, на всякий случай. – в конце он уже полностью расслабился и даже снова то ли хохотнул, то ли хрюкнул.

  Стол не то чтобы ломился от снеди, но в достатке было что покушать и большинство блюд были по деревенски вкусными и сытными. Иногда тарелки подносили еще, когда освобождалось место. Этим занималась единственная женщина, которую увидели тут гости. Высокая и худая девушка, немногим больше за двадцать лет, с чистым и милым лицом. Было видно, что она не стесняется мужского внимания и не косит глаза, а спокойно рассматривала друзей своего хозяина, пока носила тарелки. Прямая спина и отсутствие глупых и неуместных улыбок, ужимок, говорило о крутом нраве. Эта особа явно научилась жить рядом с мужчинами и разделять с ними крышу.

– А там кто? – Курт слегка опьяненным взглядом стрельнул по фигуре мужчины, что топтался у дальней стены возле входа.
– Альвин Мелорик, господин. – торговец переминался ноги на ногу и не решался сесть ко всем, да и вообще складывалась весьма странная компания: дозор и то ли пленник, то ли заложник, которого они с собой прихватили, теперь становился гостем?
– Дык, че ты там отираешься? – Курт исподволь глянув на Уолтера, – пусть идет к нам или чего?

  За столом, помимо группы патрульных и хозяина замка, сидели еще двое. Двое мужчин, примерно одинакового возраста, оба брюнеты, и чем-то похожи друг на друга. Черты их лиц были разные, это не та схожесть, которую можно наблюдать у близнецов или даже братьев, но взглянув на этих двоих, легко улавливалась какая-то взаимосвязь.

– Эй! Эдриан, давай подгребай к нам поближе, – Курт немного опьянев, решил провести ответные “знакомства”.

– Это мой сын – Парис. – де Фонот пригнул голову и потряс ею, мол, знаю-знаю, в такое трудно поверить, – Мой сын, Уолт, этой мой Парис!

  Курт закинул одну руку на шею Уолтеру, а другую на плечо сидящего рядом сына и притянул обоих к себе. Эх, старый… старый, а в руках все еще чувствовалась та дурная сила, благодаря которой он людей снимал с лошадей как кукл.

– Ну пап! – молодой человек вмиг стал пунцовым, попытался как-то отстраниться, но куда там: из “нежных” объятий такого отца высвободиться было тяжело, во всяком случае такому парню как Парис. Дело в том, что сын был похож на отца только чертами лица, а вот взамен крепкой, такой массивной фигуре Курта, Парис получил утонченную, можно сказать, женственную, по всей видимости от матери. Если коротко, то Курт был настоящим медведем, а вот Парис – изящным оленем, с выразительным взглядом.

  Вскоре трое голов сомкнулись на столом. В этой ситуации явно угадывалась противоположность интересов и взглядов. Курта это все веселило и было видно, что он мечтал вот так встретиться со старым другом, сесть за стол и бахнуть стакан-другой брэнди, а потом ошарашить его новостью, что, дескать, у него есть сын! У того, кто кроме степи и потаскух в придорожных борделях, не видел ничего. Ан нет, вот оно как: оказывается и у такого твердошкурого кабана была зазноба. Нет, конечно Уолтер догадывался, что-то видел, что-то слышал, но так, смутно, да и при том, когда же это было-то, сколько времени прошло? На вид этому Парису еще нет и двадцати, так что по всей видимости сына он завел еще когда носился с Муром в дозорах.
  Совсем же по другому относился ко всему происходящему его сын. Неловкость, легкое чувство стыда за своего неотесанного отца, который вот так бесцеремонно хватает людей за шею, а еще куча незнакомых людей, которые, кажется, такого же сорта как и его отец. От них прямо веет той самой степью, о которой всегда рассказывал отец, мол, там головы людям отрывают за просто так. Нельзя было сказать, что юноша ведет себя напыщенно или как-то высокомерно, по отношению к гостям или отцу, просто было видно, что он не в своей тарелке. И он не знает как “правильно” себя вести.

– Мое почтение, господа. – он склонил голову, – мой батюшка верно забыл представить моего друга, сира Теобальда де Монгрю.
– Да, чет я это… Нажрался! Эха-гага! – Курт махнул рукой и подмигнул Эдриану, наливая еще порцию брэнди, – Это Тео, друг Париса. – он кивнул Уолтеру и поднял стакан.

Барсуку нечего было делать кроме, как в разговоры сэров влезать. Он ел, пил, никуда не спешил и на алкоголь не налегал.

  – Мы ж патруль, – хохотнул сэр Уолтер. – В нашем деле, сам понимаешь, за одного пуганого пятерых не пуганных дают. Эй, ребята! Если я сказал налетай – то налетай, не стой. А то потом будете солонину жевать и вспоминать этот стол с тоской, гыгыгы.
  Он тоже, вслед за хозяином, взял себе ногу и разодрал её зубами с хрустом и смаком.
  – Да этот так... – ткнул он ногой в сторону Альвина. – Подцепили на дороге. Короче, торговец. Вот, кстати, насчет него надо будет перемолвиться. Только потом, а то такие разговоры есть мешают. Эй, Мелорик! Садись за стол и ешь с нами. Сам видишь, передумал я тебя в город вести пока что. А... тебя ж там подранили! Ему бы это... рану перевязать насухо. А то мои стрелки ему крыло подшибли. Ну, про это потом...
  И тут оказалось, что у Де Фонота есть сын.
  Сын.
  И когда успел?
  "А вот тогда и успел, пока ты невесть где по степи мотался."
  Эх.

  – Ну ничего себе! – сказал сэр Уолтер с явно различимой завистью. Но это была белая зависть. – Приятно стал быть познакомиться! И с тобой тоже, сэр Теобальд! А что ты сам-то, Парис, шпоры носишь уже?* Ну, что ты вырываешься! Если уж чем уместно рыцарю похвастать завсегда и в любом обществе, так это сыном! Понимать надо! А ты вырываешься! Гыгыгы!
  Он попытался заодно вспомнить, что это за де Монгрю такие? Монгрю-монхрю... Откуда вообще хоть, с севера, с юга?
  – Стало быть, ещё разок за знакомство!

  "А Курт-то не промах! Раз-раз: уже и поместье, и замок с баллистами, и сын... Сколько ж его сыну лет-то получается? И как так вышло, что я не знал? Или я забыл?"

  И раз на то пошло, где же мать? Спросить или не спрашивать? А то, может, мать-то и умерла. Или... или он бастард! Ну ладно, это уж сами пусть скажут, ежели захотят.

Даже если тут безопасней чем у мамки в пузе его работа дотащить пьяного в стельку командира до постели. А тут похоже без этого не обойдется. А вообще жрать в три глотки и пить только не крепкое скучно. Так что Корог решил погреть уши в разговорах сынка с другом, да и прочих местных.

А Мартин решил поесть от пуза. Когда ещё доведётся! И вообще, вся эта атмосфера радушного гостеприимства и дружеского доверия более чем располагала к тому, чтобы расслабиться и получить удовольствие от жизни. Да благодаря сводящему с ума запаху еды Мартину даже хруст разламываемого мяса нисколько не напоминал тот чавкающий звук, с которым его топор не так давно вонзился в одну непутёвую голову. Ну так, самую малость разве что. Но в такие моменты мрачнеющий было Мартин запивал тревожное воспоминание кружкой пива или заедал призрачный образ дёргающегося в грязи трупа бараньим окороком. Нечасто удаётся свежезажаренного мяса поесть! Отлегало быстро.

— Здров, парни! — икнув и хохотнув такому потешному звуку, решил обратиться Мартин к сотрапезникам, — А чем вы тут занимаетесь, ну, в целом, как вообще служится? Меня эта, Мартином зовут, в патрулях вот хожу, степь сторожу.

Разумеется, разговор он затеял с близкими ему простыми бойцами, предварительно убедившись, что те сидят не сильно хмурые и ненастроенные на задушевные беседы.