| |
|
|
 Тебя зовут Эмберли.
Когда-то у тебя была фамилия, семья, но и то, и другое осталось в недосягаемом прошлом. Мысли расползаются, разбегаются в стороны при любой попытке сосредоточиться. В голове непроницаемая ватная пустота.
Тебе холодно. Обхватив себя руками, ты, дрожа, бредешь вперед по пустынной улице. У этого города есть название, но его, как бы ты ни старалась, не вспомнить. Ледяной ветер налетает пронзительными порывами, до костей пробирает, гонит вперед комки густого тумана. Над головой – безлунная ночь, в которой растворяются стремящиеся ввысь черные коробки многоэтажек.
Ты невольно тянешься к чему-то на поясе, чтобы отогнать склизкий страх. Подсознательно понимаешь – к блестящей рукояти любимого револьвера, бескомпромиссному ответу на подавляющее большинство человеческих страхов. Но у тебя нет пояса, нет оружия – только тонкая простая ночнушка, нижняя пола которой не достает до колен.
Уличные фонари, что неохотно разгоняют тьму и туман, начинают угасать один за другим. Ты чувствуешь скользкие холодные камни под ступнями. Улицу теперь освещает что-то другое – тревожно-багровый ненадежный пляшущий свет. Ты оборачиваешься и видишь, как высокие дома вспыхивают, словно подожженные спички, в одно мгновение превращаются в столпы бушующего огня.
Город горит. Теперь весь город горит.
Ты бежишь куда-то, чувствуя жар на спине, на лице. Сворачиваешь в подворотню, спотыкаешься, бьешься коленями о мостовую и кубарем катишься куда-то, далеко вниз. Сквозь колючие заросли, в скользкой грязи – срываешься с обрыва и летишь прямо в бездну.
Бьешься о дно. Ощупываешь разбитые колени, лицо. Неуверенно поднимаешься. Вокруг клубится абсолютный мрак без единого проблеска, ты не можешь различить белесое пятно своей же ладони, даже когда подносишь ее вплотную к глазам.
В следующий миг луч света прорывает завесу тьмы. Концентрированный золотистый поток, источником которого оказывается мощный прожектор высоко в небе. Он нащупывает тебя в темноте, обволакивает спасительным золотом — щурясь, ты смотришь прямо на свет, и различаешь монументальный контур старого маяка, что возвышается над миром, стоя на одиноком утесе.
Кольцо света смещается и останавливается в нескольких шагах впереди – там, в центре круга, у небольшого костерка сидит согбенный человек. Просторный черный плащ полностью скрывает фигуру, лицо закрывает маска с железным клювом. Человек поднимает голову и внимательно смотрит на тебя сквозь зеркальные линзы, вывернув шею в сторону на птичий манер.
– Снова ты, – доносящийся из-под маски голос кажется искаженным, глухим.
Ты приближаешься. Ты всегда приближаешься.
– Тебя зовут Эмберли, – терпеливо говорит человек, грея над огнем ладони в перчатках. – В Гримфолде в это время года темные ночи.
Название кажется тебе знакомым, но воспоминания ускользают. Ты приближаешься, останавливаясь на другом краю костерка.
– Говорят, каждую осень мир умирает, чтобы воспрять весной снова, – ты слышишь каждый вдох человека, шелест, с которым воздух задевает железо. – В Гримфолде все по другому. То, что уже мертво, не нуждается в смерти.
Прожектор маяка слепит, клюв железной маски зловеще переливается, отражая нервный танец огня.
– У тебя много вопросов. Так сложилось, что я знаю очень много ответов, – он порывисто смотрит на циферблат наручных часов. – У всего в этим мире под луной есть цена, и информация сегодня стоит даже дороже, чем кровь. У нас мало времени.
Клюв маски поднимается, непроницаемые черные линзы требовательно заглядывают в лицо.
– Один вопрос.
|
|
1 |
|
|
|
|
Эмберли...
Это все, что осталось от прошлого.
А в настоящем нет ничего, кроме пронизывающего холода и колких камней под ногами. Так ведь не бывает, чтобы совсем ничего не было? Нужно только оглядеться, понять... Должно быть хоть что-то, что-то еще, помимо окутывающей ледяной пустоты.
Но возможности оглядеться тоже нет. Эмберли старается уйти, скрыться от пожара – от кошмарного пожара, воющего слепого огня за спиной, огромного и безжалостного. Неровные шаги по обжигающе холодной земле становятся все торопливее. Эмберли переходит на бег, задыхаясь от ужаса, мчится в темноту впереди – лучше неведомая темнота, что угодно лучше, чем беспощадное пламя за спиной. А пламя опережает ее, старается взять в тиски, горячий воздух обжигает уже лицо, вот-вот рыжая медь волос вспыхнет ярче, сплетаясь с неукротимым огнем.
Эмберли бежит, не жалея босых ступней, неловко запинается об острый камень – и летит в никуда, отдаляясь наконец от горящего города.
Холод. Снова холод и пустота – кажется, ничего больше не существует в настоящем. Мрак вокруг, словно утрачено зрение. Отчаяние – от потери. Себя.
Она не впервые здесь. Кажется, ходит по кругу. Возвращается опять и опять, потому что не может запомнить дорогу. Вновь и вновь бежит в никуда, сбивая в кровь ноги, и неизменно оказывается в этом самом месте.
Человек в маске знает ее. Он знает многое, и терпеливо ждет, когда ее память позволит задать вопрос... Один вопрос...
Эмберли зябко вздрагивает, обхватывает себя за голые плечи дрожащими пальцами. Вглядывается в черные линзы, стремясь осознать, кто скрывается за птичьей маской. Вспомнить, кто она сама. Понять, где они.
Кто ты? Зачем я здесь? Гримфолд – в прошлом или в будущем?
Один вопрос... Что важнее? Что ей на самом деле важно узнать? В памяти пустота.
Кто я? Почему мы встретились? Куда указывает маяк?
Обрывки мыслей бешено мечутся, не позволяя поймать себя и сложить во что-то осознанное.
Один вопрос... Значимый. Предельно значимый. Беспокоящий, выжигающий нутро. Что мучит ее уже так давно, что не дает покоя?
– Кт-т... т-так...
Зубы отбивают чечетку, почти прикусывая едва ворочающийся язык.
Эмберли тянется к огню. Подходит ближе, протягивает над костром озябшие ладони. Вновь смотрит, как пляшут на непроницаемо темных стеклах линз отблески пламенных языков.
– Кто такая Гримфолдская Тварь?
|
|
2 |
|
|
|
|
Железная маска сумеречно переливается в огненных бликах, в обсидиане зеркальных линз ты видишь собственное бледное и почти неузнаваемое лицо. Где-то неподалеку, в кромешной темноте, слышится отчетливое щелканье хелицеров, топот множества крошечных ножек.
– Что такое Тварь? – незнакомец повторяет на свой манер, немного задумчиво. – Клещ, что жадно впился в беззащитное тело. Трофей, способный стать венцом карьеры любого охотника. Мелочный деспот, что в упоении наслаждается незаслуженной властью. Один из главных ключей к разгадке истинной природы мертвого города. Цепной пес, что верно охраняет беспокойный сон господина. Все это одновременно, и, в то же время, ничто из этого по отдельности. Тварь – не корень местных проблем, но их следствие. Тварь в силу самой своей природы обречена, но исчезнуть она должна одной из последних.
Человек в маске чумного доктора замолкает, словно взвешивая, не рассказал ли больше, чем собирался. Ты греешь над огнем озябшие изрезанные ладони.
– Почему ты здесь, Эмберли? – после непродолжительного затишья, глухой голос неожиданно возвращается.
Человек подается вперед, порывисто хватает тебя за предплечье и рывком выводит руку на свет. Теперь ты тоже видишь это – черное пятно мертвой кожи на обратной стороне собственного запястья, оно расползается, выпускает щупальца метастазов.
– Ну конечно, – незнакомец удовлетворенно хмыкает. – Ничто не привлекает смерть быстрее, чем красота.
|
|
3 |
|
|
|
|
Плавно текущая речь незнакомца лишь больше размывает попытки понимания. Тварь неподвластна познанию... Главный ключ зашифрован, истинная природа творящегося сокрыта.
Слова, понятные каждое по отдельности, сливаются в странную какофонию ускользающих смыслов, превращаясь в потусторонний шелест множества одинаковых чешуйчатых лапок на границе сознания.
Откуда она вообще взяла этот вопрос про Тварь?..
Эмберли пытается выловить растворяющиеся в забвении подсказки. Чумной доктор выжидающе наблюдает, словно ждет от нее чего-то действительно важного. Приглушенный голос вновь касается слуха, проявляя обрывки спутанных воспоминаний.
Почему она здесь?
– Я не знаю. Я... – вздрогнув, Эмберли растерянно оглядывает себя, и вновь всматривается в темные линзы маски. – Нужна здесь?..
В ее голосе сквозит надежда, отчаянная надежда на то, что она в самом деле кому-то где-то нужна.
– Я ведь... Могу помочь. Я могу разобраться!
Ее интонация скорее вопросительна. Эмберли будто ждет подтверждения своим словам, невозможного отражения понимания на птичьей маске.
Она вздрагивает, когда незнакомец внезапным рывком хватает ее за руку и безмолвно указывает на странный знак неведомой болезни, расползающийся по запястью. Что-то лишнее, порочное... Что-то, чего совершенно точно не должно здесь быть.
Эмберли пораженно рассматривает черные нити под кожей, стремящиеся обвить руку, поглотить собою, растворить верное естество.
– Что это?.. Это лечится?
|
|
4 |
|
|
|
|
– Это мне неизвестно, – отвечает незнакомец в маске, пожимая плечами. – Исключительно любопытно, я мог бы попробовать. Но не сейчас. Не в этом месте. Не здесь. Изучить эффекты, увидеть взаимосвязь, подобрать формулу…
Его голос шелестит, вторя потрескивающему костру.
– Если это то, что я думаю… Конечно, ведь я не ошибаюсь почти никогда. Еще одно подтверждение, и даже абсолютный иммунитет мутанта бессилен.
Железный клюв нетерпеливо качнулся.
– Возможно, я мог бы предложить то или иное решение. Но сейчас, – странный человек кивнул головой, указывая на темную башню. — Тебе лучше бежать.
Ты поворачиваешь голову, проследив за направлением взгляда. Прожектор маяка выхватывает из тьмы бушующее море, безжизненные дома и… Что-то еще. Безразмерный силуэт, который даже мощный прожектор не может высветить целиком. Бледные вытянутые конечности, что способны существовать только в бескрайней бездне и одновременно существовать вообще неспособные. Невозможные сочленения хитина и плоти, что затмевают беззвездную ночь. Оно движется, извивается, нависает над городом – отвратительное пепельное чудовище, оно приближается.
И ты без слов понимаешь, что незнакомец у костра прав.
Срываешься с места, устремляясь во тьму.
– Когда оно настигнет тебя, все закончится! – выкрикивает неестественным железным голосом вслед тебе человек.
И ты мчишься прочь, задыхаясь, в холодном поту. Просыпаешься, вдруг вздрогнув всем телом – в мокрой насквозь рубашке.
За окном едва брезжит робкий рассвет.
|
|
5 |
|