The Old Hunt | ходы игроков | --- первый закон

Пара всадников ехала по пустынным улицам в тишине. Темная громада трущоб осталась далеко позади, и теперь мостовая карабкалась все выше, к вершине холма, на котором расположилась вся южная окраина Гримфолда. Тяжелые тучи над головами давно сгустились, скрывая луну; теперь накрапывал мелкий дождь, что рассеивал и прибивал к земле клубы неестественно густого тумана.

Старый город был мертв. По обе стороны мостовой высились угрюмые бараки в два этажа и заброшенные развалины некогда роскошных коттеджей, из туманного мрака выныривали горбатые столбы уличных фонарей – слепых свидетелей оставшегося в далеком прошлом величия. Было что-то удушливое в окутывающей соборный квартал Гримфолда всеобъемлющей тишине: даже ветер и дождь здесь будто стихали, не смея тревожить сон обитателей мертвых руин. Даже надрывный скрип плохо смазанных петель и ржавых цепей, на которых раскачивались старые вывески, остался где-то в прошлом, в трущобах.

Синее свечение фонаря в руке Хельмута было единственным источником света на мили вокруг, именно он выхватывал темные провалы проулков и поворотов из мрака. Звонкий цокот четырех пар копыт разносился по пустым улицам гулким эхом, и Арлетта не могла избавиться от тревожного ощущения, что в этой тишине охотники выдают свое присутствие за добрую милю. Никогда прежде в жизни Летты ее не преследовало настолько стойкое чувство, что за ней внимательно наблюдают. Параноидальное чувство напоминало о самых первых минутах в трущобах, но здесь оно было более фактурным, отчетливым.

Арлетте вспомнился рассказ Леви, когда тот в спешке пересказывал ей местный фольклор. Дескать, все местные повторяют одну короткую фразу, “мы не ходим в старый город”, почти на манер заученного наизусть заклинания, спасительной мантры. Еще недавно Летте казалось, что едва ли ее способно что-либо напугать после роковой встречи с существом без лица, но с первых же минут ей стало не по себе при виде старого города. И это смутное необъяснимое ощущение только нарастало с каждой проведенной здесь минутой.

Хельмут резко натянул поводья, останавливая коня. Он быстро повернул голову и привстал в стременах, вглядываясь в черноту окна двухэтажного барака по правую руку. Охотник мог бы поклясться, что видел движение – белесую тень, что мелькнула в проеме и скрылась в глубинах. Хельмут и Арлетта переглянулись – и в глазах спутницы мужчина нашел ответ на невысказанный вопрос. Он пришпорил лошадь, возобновляя движение. Достаточно и того, что охотники рискнули сунуться сюда в темноте – исследовать это место определенно будет лучше в светлое время суток.

Мощеная дорога, как и обещал Бернард, некоторое время спустя вывела охотников на просторную площадь. На другой стороне возвышалась старая ратуша – величественное двухэтажное здание со шпилем часовой башни, оно смотрелось до ужаса чужеродно посреди океана кромешной тьмы Хельмут повернул голову, выискивая на противоположной от ратуши окраине площади лавку, о которой говорила Мелисса – и действительно: во мраке соборного квартала гостеприимно горело единственное окно.

Какой безумец отважится в одиночку жить в этом месте? Что и кому можно продавать посреди вымерших безлюдных руин? Хельмут спешился первым, решительно взялся за резной дверной молоток в форме головы ворона, и постучал.

Спустя несколько секунд изнутри донесся странным образом искаженный человеческий голос:

– Войдите.

Неудивительно, что местные предпочитали держаться подальше от этого места: даже Хельмут ощущал некое давление со стороны окружающих строений и их возможно отсутствующих обитателей.
Дознаватель постоянно чувствовал, что рядом находится что-то, и, в свете последних событий, это наводило на странные мысли:
- Арлетта, я постоянно чувствую присутствие чего-то чуждого в этом районе. И раз уж мы выяснили, что монстры, живущие в кошмарах существуют, логично предположить и существование других существ ментального формата. Например, тут везде ощущение, что рядом монстр - может, это и правда? Что, если предположить, что массовое восприятие местным населением этого района, как проклятого, порождает ответную реакцию существ ментальной формы? То есть, как в старой дилемме про курицу и яйцо: только в данном случае, проклятье этого района и восприятие его таковым. Люди начали считать его проклятым, и оно стало таковым, или наоборот?

Во многом этот разговор был призван отвлечь самого Хельмута от постоянного беспокойства, но имел и другую цель: Арлетта, со времени происшествия, была сама не своя, и дознаватель пытался расшевелить её обратно.
Сам Хельмут, возможно, даже предпочел бы спокойную и профессиональную коллегу, но... Во-первых, это была не та Арлетта, которую он знал и уважал. Во-вторых, её улыбчивая и развязная натура всегда определенно повышала общий уровень настроения в любой группе Охотников. Что, учитывая серьезные ментальные проблемы этой братии было чрезвычайно важно.

В какой-то момент в одном из домов показалось какие-то движение, но Хельмут твердо решил не идти на поводу у появившегося желания немедленно исследовать источник: задача в данный момент была совершенно иной.
Но место запомнить доназватель не забыл.

Наконец, охотники добрались до единственного помещения, в котором светилось окно.
Хельмут осмотрелся ничего не выражающим лицом, но твердо убедился в одном: этот Фауст, с невероятно высокой вероятностью, был либо совсем не обычным человеком, либо человеком не был вообще.

Стук в дверь, приглашение войти - и Хельмут открыл дверь.

  Вновь, как и по дороге в трактир, Арлетта сидела в седле ровно, словно лом проглотила. Не отвлекалась на разговоры, не глазела по сторонам, а только надвинула на лоб берет да поглубже закуталась в цветастую цыганскую кашемировую шаль, спасаясь от дождя и холода. Она выглядела, как человек, которому все вокруг индифферентно: пока нет явной опасности или откровенного феномена, конечно. Так и было – внешне, конечно же.
  На самом деле сейчас девушка пыталась разобраться в себе. Неосознанные ей самой изменения не затронули воспоминаний, и теперь она, сравнивая свое отношение к Гримфолду нынче и раньше, пыталась понять причины различий. Охотница и раньше во многом жила, оперируя понятиями «хочу-не хочу», «интересно-не интересно», и теперь пыталась проанализировать, почему шкала отношений сменилась на диаметрально противоположную. На Безликого она не грешила, ища причины в самой себе – и не могла найти хоть сколько-нибудь убедительные. Оставалось только допустить, что первичный восторг прошел, а пережитые испытания ушатом ледяной воды притушили ажиотаж, и теперь она реагирует спокойно и нормально. Просто потому, что так желает, конечно.

  От неспешных рассуждений, которые, конечно, желательно было бы зафиксировать на бумаге, алхимика отвлекло неприятное сверлящее чувство чужого взгляда в спину. Опасность ощущалась настолько явственно, что девушка отложила рассуждения в сторону, сосредоточившись на осмотре окружающей территории. Но пустые глазницы домов ничего за собой не скрывали, разверстые зевы дверей не выплевывали из себя чудищ – Старый Город был мертв. Но только по визуальному осмотру: чутье вопияло совсем о другом.
  Нервно ерзая в седле, Арлетта поняла, что уютное спокойствие сменила невысказанная тревога. Это чувство казалось столь оглушительно ярким, что охотница попыталась спрятаться от него в прежнюю бесстрастность – и не смогла. А тут еще и Хельмут подлил масла в огонь. Выслушав коллегу, она задумалась, после чего ответила прежним сухим тоном, в котором, однако ж, хорошо знающие ее дознаватель мог отметить нотки делающей его чуть более живым обеспокоенности:
  - Соглашусь с вашими ощущениями, лорд Хельмут. Данная теория имеет право на существование, но, по нашему мнению, более вероятной скорее является версия, что изначально все же был источник страха. Людская молва раздула его до бóльших размеров, что, в свою очередь, привело к существенному росту питающейся страхами особи. Замкнутый цикл, с вашего позволения, где одно порождает другое. Соответственно, коллективное бессознательное ощутило эту угрозу – и обитатели покинули район, чтобы не подпитывать источник своих бед. Как следствие, оттуда же появился и запрет на посещение территории, ставший спасительным рефреном и молитвой.

  Выразив свое мнение, алхимик зябко передернула плечами и подтянула шаль, скрыв в ней половину лица до самого носа. Ощущение преследования и иррационального страха все крепло – а его демонстрация была нелогичной. Все эти чувства, выходящие за пределы охватываемого разумом, не могли не волновать, особенно после того, как Хельмут получил подтверждение тому, что Старый Город теперь имеет новых обитателей. С расспросами о том, что видел спутник, Арлетта лезть не стала: себя она убедила в том, что для пустой болтовни не время и не место, хотя на деле просто страшилась умлышать правду во всей ее неприглядности.
  Миновав площадь, охотница вслед за дознавателем обратила внимание на единственный на весь район свет в окошке: вот только его желтое мягкое тепло на фоне общей чернильной мрачности выглядело совершенно не уютно и гостеприимно. Так поблескивает золотая монета на глазах гниющего трупа моряка, а не свет путеводного маяка. Так зовут эльмовы огоньки, а не фонарь лоцмана. Так являет себя беда. Летта вся подобралась, готовая к возможной опасности, чувствуя, как новые трещины бегут по льдистой броне гармонии и благословенной выдержки.
  Она почувствовала даже вспышку неуместной благодарности, когда коллега сначала первым решил постучаться, а потом и первым войти под сень заброшенного дома. Накинув поводья на блеснувший ржавчиной в свете фонаря крюк поводья, девушка проследовала за Хельмутом, не желая ни на минуту оставаться один на один с чернотой. И если там, внутри, действительно доктор Фауст, человек, а не чудище, то она планировала относительно вежливо, насколько такая вежливость вообще уместна, представиться: «Корпус». А затем можно и уточнить, тот ли человек перед ней, кого она ожидает увидеть, или кто-то еще. Логику дальнейшего разговора алхимик собиралась строить, исходя из реакций собеседника.

Дверь легко поддалась. Похоже, хозяин дома не считал нужным отгораживаться от гримфолдской ночи засовами и замками. Лавка приветствовала охотников порывом тепла и стойким запахом трав, характерным в равной степени для алхимических лабораторий и госпиталей. Два фонаря и свеча освещали длинное помещение: вдоль стен высились заставленные всевозможными товарами стеллажи, а стойка расположилась напротив входа. Сперва Хельмуту показалось, что человек за стойкой терпеливо дожидался посетителей стоя, подобно жутковатому истукану, но на самом деле внимание хозяина было приковано к кипящей жидкости внутри нагретой реторты.

Хозяин лавки был необычайно высок: его фигуру скрывал просторный плащ с бесчисленными карманами, и только пояс, тоже нагруженный дополнительными сумками и мешочками, придавал очертания размытому силуэту. Хельмут обратил внимание, что в помещении было тепло, почти жарко – не в последнюю очередь благодаря пламени размещенной под ретортой горелки, однако хозяин все равно кутался в плотно застегнутый темный плащ. Но наиболее странным оказалось другое: лицо хозяина скрывала железная маска с выступающим клювом, узнаваемый элемент защитной экипировки чумных докторов, по меркам столичных регионов вот уже несколько десятилетий как устаревший.

Летте снова вспомнились слова Леви – тот рассказывал ей, что слышал от Бернарда о Фаусте.

Есть еще один мутный тип, зовет себя доктором, но, по правде, ума не приложу, чем на самом деле он занимается. От этого толку немного будет, говорю вам.



Хозяин лавки поднял голову, и выпуклые обсидиановые линзы железной маски сумеречно блеснули отраженным огнем.

– Королевские охотники, стало быть, – доносившийся из-под маски голос звучал искаженно и глухо. – Стоило догадаться: разве хватило бы наглости прийти сюда в такое время у кого-то другого? Удача покровительствует в равной степени и отчаянным авантюристам и последним глупцам, и только время сможет расставить по ролям все фигуры.

Охотники приблизились к стойке под аккомпанемент железного шелеста. Заинтересованный взгляд Арлетты скользил вдоль полок и стеллажей, рядов колб и склянок с разноцветными жидкостями, башен старых фолиантов с выцветшими и потускневшими корешками, завалов пыльных свертков всевозможных форм и размеров, выдающихся коллекций банок с законсервированными в формалине ингредиентами: сердцами, глазами, ушами и отрубленными конечностями, определенно далеко не все из которых принадлежали чудовищам.

Хельмут чувствовал себя неуютно, всматриваясь в зеркальную темень выпуклых линз. Железная маска одновременно искажала интонации и прятала эмоции обладателя, лишая дознавателя возможности привычно доминировать в разговоре, легко считывая малейшие оттенки помыслов собеседника.

– Вам повезло, – проговорил хозяин, возвращаясь к наблюдению за экспериментом и опуская железный клюв. – Все, кто провел в Гримфолде не меньше недели не просто так обходят стороной соборный квартал. Просто обвешаться с ног до головы оружием недостаточно.

Он неодобрительно повел клювом, словно отчитывал несмышленых детей за совершенный проступок.

– Чем обязан столь поздним визитом? – поинтересовался спокойно. – Не забудьте упомянуть, откуда вы узнали мой адрес.

  Вошедшая вслед за Хельмутом Арлетта замерла на пороге, оглядываясь и вдыхая практически родной аромат лаборатории. Как шутили в Корпусе, от запахов дома у алхимиков всегда на глаза слезы наворачиваются… а гости просто падают в обморок. Вообще о родной лаборатории, особенно о ее закрытой части, ходило множество баек, которые и сама охотница не стеснялась дорабатывать. Например, она на голубом глазу утверждала, что «идешь по коридору в вивисекторскую, на стене оборотень в разрезе – плакат, охотник в разрезе – бедняга!», а дальше слышно, «как три ветерана ищут, куда можно отправиться за поиском редчайшего ингредиента – кровью девственницы», как кто-то «защищает монографию о целесообразности отращивания охотникам дополнительной пары рук»… Вот и сейчас где-то в глубине души шевельнулось позабытое желание сострить о том, что дом Фауста напоминает скорее жилище ведьмы, чем алхимика. Но чувство это было мимолетным и нелогичным, и быстро было подавлено.
  Рассмотрев скрытого за маской доктора, девушка отметила, что единственный обитатель Старого Города делает все, чтобы его личность не идентифицировали. Вопрос только в том, наряжается ли он так всегда, или же спрятал лицо за железной маской зная, что скоро придут гости. И то, и другое дало бы пищу для нужных размышлений, вот только кардинально разную. Но пока что, в отсутствие информации, приходилось с выводами повременить. Тем более, что хозяин начал свою речь со вполне резонных вопросов, дополнив их, к сожалению, мало кому интересным личным мнением.

  Встав рядом с дознавателем, алхимик вежливо поклонилась Фаусту, приложив руку к груди. Тон ее, впрочем, не потеплел ни на градус, оставаясь все таким же холодным и безэмоциональным:
  - Приветствуем вас, доктор. Замечу, как коллега, обширность ваших запасов: свидетельство того, то ваш спектр интересов и производимого весьма широк. Мое уважение. Источник адреса – Мелисса Готтфрид. Цель – имеющаяся информация о том, для чего вы дали ей «Сомнум». И иные сведения, которые вы сочтете нужным представить Корпусу в нашем лице.

  Комментарии о везении, необходимости не соваться в соборных квартал и тому подобные разглогольствования охотница предпочла пропустить мимо ушей, как к делу пока что не относящиеся. Сначала надо заняться общим, а уж потом перейти к частностям. Тем более, что следовало еще и поинтересоваться, чем в настоящее время занят мужчина: у Летты имелось несколько предположений, но утверждать уверенностью она не могла, и такой вызов профессиональным знаниям заставлял ее вновь чувствовать дискомфорт: не такой, как при дороге сюда, но от этого не менее неприятный и мешающий. Виданное ли дело: самоучка из провинции изготавливает то, что не под силу Королевской Охотнице!

Хозяин задумчиво склонил голову набок, и его сходство с непропорционально высокой птицей усилилось. Непроницаемые обсидиановые линзы теперь внимательно изучали Арлетту, и в их зеркальных глубинах девушках видела размытые и бледные пятна собственного искаженного отражения.

– Мелисса Готтфрид, – повторил хозяин размеренно. – Очаровательное создание. Неповторимая в своей непосредственности, летит на свет знаний подобно мотыльку, ночной бабочке. Мелисса невольно столкнулась с одним из самых темных секретов этого города, она обратилась за помощью к хорошему другу.

Он задумался, отворачивая железный клюв в сторону.

– Мои первоначальные предположения о характере ее проблемы не подтвердились. К своему стыду я не сразу определил, с чем именно столкнулась несчастная девушка – и за то, что в кои-то веки смог наступить на горло самоуверенности и не стал действовать опрометчиво, я сегодня благодарен судьбе.

Хозяин взглянул на Арлетту снова – умом девушка понимала, что очертания железной маски не изменились, но одновременно ей чудилось, что теперь маска излучала насмешливую иронию.

– Впечатляющая надменность, – приглушенный железом смешок походил скорее на старческий кашель. – Но позвольте, миледи, с чего вам вообще могло взбрести в голову, что я посчитаю нужным предоставить корпусу, пусть и в вашем исключительно миловидном лице, какие-то сведения?

Он развел руки в стороны, красноречиво указывая на заставленные товарами стеллажи.

– Перед вами скромный торговец, что может достать почти любой товар даже в этом проклятом месте, который в точности понимает истинную природу вещей. И в первую очередь я торгую именно информацией – ни один материальный товар и близко не способен сравниться в стоимости со своевременными и точными сведениями. У всего в этом мире под луной есть цена, и я, как никто другой, способен определить эту цену.

Хельмут внимательно изучал магазин, но, конечно, интересовал его больше всего не он.
И, в целом, разумом дознавателя сейчас владело страшное чудовище, которое сгубило немало таких, как он - любопытство.
Жуткое чудище, которое даже холодный разум Хельмута сейчас сдерживал с трудом.

Его распирало желание вкопаться в голову этого существа в маске - даже на секунду Хельмут не допускал мысли, что тот может быть обыкновенным человеком.
В лучшем случае он окажется каким-то чудом природы, фриком науки, вроде самих Охотников. Возможно, самодельным.
Но это было уже чрезвычайно интересно, как и любые, более безумные варианты.

Хельмуту пришлось одергивать себя, чтобы не задать интересующий его вопрос в лоб: сейчас Охотников должно было интересовать нечто иное.
- В данный момент мы исследуем точную - безликую - причину смерти Мелиссы Готтфрид. - Заговорил Хельмут. - И её смерть нашла её за глотком данного ей вами Сомнума.

Выждав несколько секунд, дознаватель продолжил, всё еще вглядываясь в разные склянки.
- Не воспримите это как угрозу, ни в коем случае. В данной ситуации вы - свидетель. Ценный. И мы бы хотели узнать, что вы знали о происходящем.
Хельмут посмотрел на Фауста, вздохнул, почесал подбородок.
- Но вы ясно даете понять, что просто делиться сведениями вы не хотите. Хотя и понимаете, что наша, Охотников, задача - уничтожать монстров, которые опасны для людей.

Дознаватель пожал плечами, после чего пошел дальше осматривать полки:
- Но вы не человек. По крайней мере - не ментально. Вас не интересует сострадание, желание помочь ближнему. И прочая чушь. Вам. Просто. Интересно.
Хельмут, наконец, закончил осматриваться, и подошел ближе к непроницаемой маске.
- Такое моё мнение. Ошибочно оно или нет - в конечном счете не так важно. Важно то, что вы хотите знать. И что мы хотим знать. Или, скорее, что нам сейчас необходимо знать, потому что на самый интересный вопрос в этом помещении вы все равно не ответите.

  Бесстрастно слушая доктора Фауста – или существо, именующее себя доктором Фаустом – Арлетта анализировала интонации и реакции собеседника, и пока что услышанное ей не нравилось. Мужчина явно знал больше, чем показывал, и явно считал себя самым умным и понимающим, ведя себя с гораздо большей надменностью, чем она сама – хотя с этим выводом алхимик была в корне не согласна. Но в итог все высокомерные речи свелись к одному – оплате. Обладатель чумной маски оказался персоной сребролюбивой и готовой сотрудничать за хорошее вознаграждение, правда, не факт, что денежное, а не какое-либо иное.
  Далее инициативу в беседе перехватил Хельмут, счетший необходимым раскрыть судьбу мисс Готтфрид: с целью чуть надавить на своего визави, судя по всему. Сомнительный ход, но дознаватель был в своем праве, включаясь в предложенную Фаустом игру. С точки зрения Арлетты, подобные заигрывания вряд ли могли произвести впечатление на самолюбивого алхимика, но почему бы не попробовать – хуже точно не будет. А сама она зайдет с другой стороны, постаравшись не нивелировать эффект от речей Хельмута. При положительном исходе сингулярный эффект окажется положительным с большей вероятностью, чем одиночные высказывания то одного, то другого охотника.

  Фауст не походил на человека эмоционального, посему конклюдентно холодные речи вряд ли могли оказать должный эффект: а, значит, логично было продемонстрировать чувства и, возможно, прибегнуть к природному оружию в виде приятного обличья, что обыкновенно действовало на подавляющее большинство лиц мужского пола, хотя, конечно, не на всех. Распланировав реперные эмоции диалога, алхимик начала действовать.
  Насильно заставить себя покраснеть Арлетта не умела, а мысль о том, что можно представить какую-нибудь феерическую непристойность, пришла слишком поздно. Но на смущение ее талантов хватало.
  - Простите, что показалась вам надменной – была уверена в том, что вы склонны к взаимодействию. Понимаете ли, - чуть дрогнувшими пальцами коснулась она локона и сразу одернула, - я исходила из того, что от солидарности с нами зависит дальнейшее ваше предпринимательство. Не напрямую, конечно: но если мы погибнем, Корпус вряд ли пошлет в Гримфолд новый отряд: город будет изолирован и признан ареалом угрозы. С учетом сокращения численности населения, вряд ли после этого найдется достаточно покупателей на ваш товар. А посему, - на губах девушки появилась мягкая улыбка, даже практически искренняя, - мы – ваша ценная инвестиция в дальнейшую деятельность. И, бесспорно, мои слова не означают, что мы вовсе не намерены сотрудничать с вами на возмездных условиях.
  А пока… Вы позволите?

  Алхимик подошла чуть ближе к нагретой реторте, и немного наклонилась поближе к жидкости, принюхиваясь и присматриваясь. Раз уж сразу не удалось распознать субстанцию, может, более близкий осмотр и принюхивание что-то дадут? Дело было не только и не столько в любопытстве: по прикидкам Арлетты, знания должны были произвести на мужчину благоприятное впечатление. Для себя она решила, что если так и не разберется, то поинтересуется, что перед ней, и выскажет наиболее реальные предположения с возможными обоснованиями по ингредиентам и их сочетаниям.

– Мелисса мертва..? – переспросил хозяин лавки негромко. – Чтож, известно давно – ничто не притягивает смерть быстрее, чем красота.

Несмотря на все препятствия и помехи, Хельмут все-таки почувствовал в его голосе дрожь. Мимолетную утрату самоконтроля, единственный росток живых эмоций, что с неимоверным трудом пробился сквозь сталь.

Хозяин отошел в сторону и принялся с преувеличенным вниманием перебирать свертки. Когда он вернулся к гостям и заговорил, его голос вновь звучал беспристрастно.

– Поздравляю, лорд Хельмут, у вас получилось меня удивить, – Хельмут точно знал, что за время беседы так и не выдалось подходящего момента, чтобы представиться. – Не так просто застать врасплох того, кто торгует информацией сам. Я настоятельно советовал Мелиссе не начинать эксперимент без меня, и при обычных обстоятельствах она бы никогда не ослушалась, если только…

Клюв дрогнул, и железная маска уставилась на Хельмута с внезапной свирепостью.

– Если только внешние обстоятельства бесцеремонно не вмешались в мой тщательно размеченный план. Если только кто-то, скажем, толпа ни черта не понимающих королевских охотников, не форсировала процесс.

Из-под маски донесся тяжелый вдох, и хозяин снова взял себя в руки.

– Я не заинтересован в помощи вам только по одной причине, лорд Хельмут. Мы с вами оба находимся в старом городе ночью, но вы здесь потому, что не имеете о сути происходящего и таящихся здесь опасностях ни малейшего представления, а я – потому, что абсолютно точно знаю, где и когда именно мне следует находиться. Вы и ваш отряд – не более чем водомерки, что бегают по поверхности пруда и порождают круги, даже не подозревая о существах, что сокрыты в глубинах.

Он замолчал и вернулся к наблюдению за ретортой. За выгнутым стеклом бурлила прозрачно-золотистая жидкость, которая своим видом Арлетте что-то смутно напоминала. Девушка чувствовала, что ответ где-то рядом – зудит на задворках памяти, но постоянно ускользает при любых попытках за себя ухватиться.

Хельмут неторопливо прошел вдоль линии стеллажей, обращая пристальное внимание на выставленные товары. В отличии от имения Готтфридов, в лавке почти не было пыли – как будто хозяин начинал каждый день с доскональной влажной уборки. Охотник остановился перед банкой, внутри которой плавала в формалине отрубленная по локоть человеческая рука. На безымянном пальце поблескивало кольцо, а принадлежала конечность, при учете длины и комплекции, с наибольшей вероятностью женщине.

Арлетта приблизилась к прилавку и тоже заговорила. Она пристально вгляделась в кипящую в реторте золотистую жидкость, но затаившееся где-то в подкорке сакральное знание о сути эксперимента все еще ускользало. Алхимик отметила, что жидкость с каждой минутой кипения теряла свой цвет – и смутно припомнила, что итоговый эликсир должен оказаться абсолютно бесцветным.

– Вы правда верите, что я разместил бы свою лавку в соборном квартале, если бы меня волновало количество покупателей? – поинтересовался хозяин, выслушав Арлетту с чутким вниманием. – В одном, впрочем, мисс, вы действительно правы. Было бы глупо с моей стороны не использовать так кстати подвернувшийся инструмент. Этот город увяз в рутине, застрял во времени. Люди в нем влачат жалкое существование и кое-как выживают, чудовища дремлют, пресытившись атмосферой постоянного пира. Почти десять лет прошло в страшной дреме, и только ваше прибытие наконец заставило город немного встряхнуться. Водомерки и круги на воде. Если за все это время мне не удалось найти ответ в статике, возможно динамика сможет выявить сокрытые исходные данные…

В какой-то момент мысли хозяина ушли в сторону, и Арлетте на миг показалось, что тот вообще забыл о присутствии охотников в лавке.

– Может статься, что у меня для вас найдется работа. В качестве аванса я предложу ответ на один из ваших вопросов, миледи. И, прошу отметить, этот ответ достанется вам совершенно бесплатно. Такая честь выпадает не каждому и не часто, так что выбирайте с умом.

- Обычная девушка. Единственный человек в городе, которому она доверяет, молчит и не рассказывает ничего до конца. Делает туманные намеки, но никогда не говорит прямо. Что это делает? Успокаивает девушку? Конечно нет. Это заставляет её бояться еще больше. Заставляет искать другие варианты. Например, обратиться к тем, кто ничего не знает о происходящем.

Хельмут спокойно посмотрел на Фауста.

- Тот, кто не знает, совершает ошибки. Тот, кто знает - совершает идиотские ошибки. Боюсь, мистер Фауст, в поисках источника гнева вам стоит в первую очередь обратиться к зеркалу.

Дознаватель пожал плечами:
- Вы обвиняете нас в надменности. Вы правы, конечно. Но в этом доме ей можно захлебнуться.

Если Хельмут рассчитывал на приступ гнева, то его не последовало. Фауст понуро опустил клюв и уставился на жидкость на дне реторты – та побледнела, с каждой секундой утрачивая свой насыщенный золотистый оттенок.

– Я неправильно оценил суть проблемы Мелиссы, в этом вы правы. Тем не менее, у меня хватило резонности отступить для сбора дополнительной информации и не лезть на рожон. Мелисса это огромная потеря для города, для всех нас. Один из последних крошечных светлячков в этом королевстве беспросветного мрака.

Голос Фауста звучал все тише, срываясь на хриплый металлический шепот. Казалось он уже забыл про подаренный Арлетте вопрос, сосредоточившись только на дискуссии с Хельмутом.

– Не поймите меня неправильно, лорд Хельмут. Возможно мы начали наше знакомство с неправильной ноты. Ваши новости шокировали меня, поразили. Но это не отменяет факта, что мы с вами находимся на совершенно разных уровнях понимания положения Гримфолда. Мне потребовалось почти десять лет, чтобы сформировать свои выводы, и если я просто вывалю сейчас все на вас, в лучшем случае вы меня не поймете, в худшем – посчитаете сумасшедшим. Кроме того, в ряде основополагающих положений теории я до сих пор уверен не до конца, и теперь, после вашего прибытия, у меня осталось не так много времени.

Фауст сипло вздохнул.

– Я предложил бы завершить на этой ноте обмен оскорблениями, и поговорить о куда более насущных делах. Так вышло, что вы можете помочь мне разрешить некоторые вопросы, а у меня взамен наверняка найдется что-то, что заинтересует в свою очередь вас.

  Не смотря на демонстрацию явных эмоций, ситуацию Арлетта продолжала наблюдать с прежнем беспристрастием, сверяя ход беседы с планами: так ученый проверяет свой эксперимент ранее известными данными для выявления величин неизвестных. Так, например, известие о смерти Мелиссы вынудило алхимика отойти от стола и заняться свитками, так в итоге и не выбрав ничего – зримый пример попытки собраться с духом и вернуть себе утраченную гармонию. Выводов с этого можно было сделать два: во-первых, покойная не лгала, указывая на дружественные связи с алхимиком, во-вторых, ничто человеческое было ему не чуждо. И тот, и другой вывод были полезны: один – как фиксация всего сказанного мисс Готтфрид как правды, второе – как потенциально полезная информация для взаимодействия.
  И, конечно же, потревоженный сильнее, чем обычно, Фауст не мог удержаться от резкости. Справедливой, обоснованной, но совершенно излишней. Прикинув, будет ли лучше промолчать или высказаться охотница решила оставить негромкий, но вполне внятный комментарий:
  - Не могу с вами поспорить, коллега. Однако в защиту доложу, что клиент настаивала на незамедлительном участии, опасаясь, что сегодняшний сон станет для нее последним. Не осведомленные, мы были вынуждены провести разведку, оказавшуюся на поверку схваткой. Dixi.

  Дальнейшие рассуждения взявшего себя в руки алхимика продолжали разить высокомерием и самомнением, но теперь он хотя бы приоткрыл завесу над причинами такой гордыни – десять лет опыта выживания и сбора информации действительно делали его на голову выше новоприбывших: если не брать во внимание тот факт, что все эти данные он использовал для собственной жизни, а не для пользы Гримфолда. Наверное, в свете такого поведения дефиниция «эгоистичная дрянь» ему бы очень пошла и даже дополнила объяснение такого насмешливого отношения к Корпусу.
  Но, как бы не горестно было это признавать, Фауст был нужен корпусу больше, чем они ему, поэтому от предложения сотрудничества отказываться было не след. Дождавшись, когда Хельмут и доктор закончат препирательства, Арлетта коротко и звонко постучала ногтями по одной из колб, привлекая внимание. Дождавшись, когда к ней повернутся глаза одного и клюв второго, она склонилась перед алхимиком в неглубоком вежливом книксене:
  - Благодарим вас за разъяснения, коллега, и готовность к компромиссам. Мы, как вы понимаете, тоже огорчены смертью мисс Готтфрид, равно как и своим провалом, и тоже можем оказаться резки. Тем не менее, водомерки мы или нет, в наших планах прервать стагнацию так или иначе, по-возможности не пополнив список исключенных из рядов. Как вы безусловно понимаете, - кивнула охотница, - мы вынуждены действовать оперативно, потому что ситуация на грани критической, и готовы к любой помощи. Вы говорите о наличии заинтересованности в нашей помощи, мы готовы помочь вам – в этом у нас consensus omnium, о котором, - позволила она тщательно построенную улыбку, - никто не станет жалеть.

  Выдержав приличествующую паузу, Арлетта легким приглашающим жестом руки обозначила переход к следующей теме. С вопросом она более или менее определилась, отсеяв глобальные загадки, на которые вряд ли мог быть адекватно точный ответ, и странные вопросы, присталые более не охотнице, а институтке – например, о на диво резкой смене ее настроения. Теперь дело было в формулировке: спросить охватить вопросом наиболее широкий спектр информации.
  - Перейдем, с вашего позволения, к вопросам. – голос алхимика был чуть более протяжен, чем обычно, свидетельствуя о том, что она додумывает на ходу. – Прошу вас подробно поведать нам о пребывании в Гримфолде наших коллег от начала их расследования до скоропостижной гибели, представив сведения через призму проводимых ими расследований и охотничьих мероприятий.

  Привычным для Арлетты-прежней движением поправив локоны, она продолжила – но на сей раз уже не столь уверенно и чуть более торопливо:
  - Кроме того, я бы была благодарна, если бы пересказали нам все то, что сообщили им: если они к вам обращались, конечно. Так как их присутствие в Гримфолде было обусловлено не частными интересами, то и сведения они получали, представляя интересы такого «покупателя», как Корпус. Так как в настоящее время представителями приобретателя информации являемся мы, думаю, мы имеем право знать ровно то же, что было – если было – приобретено ранее.

Теперь Арлетте казалось, что маска улыбается только ей.

– Мне не довелось встречаться с вашими коллегами лично, они пробыли здесь недолго и не имели в распоряжении информации от мисс Готтфрид. Со стороны, конечно, я не мог не наблюдать за их действиями, но в те времена и мои познания были ощутимо скромнее. Тем не менее, мисс, я обещал вам ответ.

Фауст снова посмотрел на окончательно утратившую остатки золота жидкость. Кивнув, он затушил горелку при помощи колпака.

– Ваши предшественники пришли сюда два с половиной года назад. Их было трое – женщина и двое мужчин. Они успели пробыть в городе чуть более двух недель: главным образом собирали информацию о твари и возились с исчезновениями детей. Мало действия и очень много вопросов. Полагаю, они резонно предположили, что наиболее очевидная цель, стая – не их калибра. В конце концов они пришли к тому же выводу, к которому рано или поздно приходит любой обладающим глазами и ушами охотник – что первоисточник проблем Гримфолда находится здесь, в старом городе. Вооружившись до зубов, они двинулись в соборный квартал.

Маска смеялась в лицо Арлетте.

– Среди множества загадок старого города существует одна, пожалуй, наиболее темная, – Фауст покачал головой. – Дважды в сутки, в десять утра и в шесть вечера, колокол старого собора своим звоном созывает на службу всех прихожан. Никто не ходит в старый город кроме пары-тройки безумцев, но колокол неизменно звонит дважды в день, и отец Себастьян проповедует перед своей аудиторией совсем один, в темноте. Вашим коллегам не повезло услышать звон колокола – заинтересовавшись, все трое вошли в собор, и двое никогда не вышли наружу. Третий, самый опытный или по крайней мере удачливый, полагаю, смог вырваться – он мчался сломя голову по пустым улицам прочь, почти добрался до границы квартала. Ему удалось бежать от отца Себастьяна, но, по иронии, он стал жертвой настоящих обитателей старого города – тех, что десятками гнездятся в местных руинах. Полагаю, охотник оказался ранен, и запах его крови столь некстати выманил их наружу. На следующее утро останки бедолаги нашли люди мэра.

Фауст с напускной печалью вздохнул.

– В свою последнюю минуту грозный охотник превратился в перепуганную до смерти жертву. Какая чудовищная трагедия и какая восхитительная ирония! Что касается собора, то здесь наши с вами интересы полностью совпадают. Мне нужно, чтобы вы прикончили отца Себастьяна. Не оставили от его собора камня на камне. Я бы рекомендовал огонь. Много огня. Что касается вашей награды… Предпочитаете эликсиры, знания, оружие.. кроны?

  Ставка на то, что предшественники сумели добиться хоть каких-то результатов, о которых стало известно господину Всезнайке, оказалась бита. Тем не менее, кое-что Фауст знал: жаль только, что имеющейся информации было всего ничего – но, по крайней мере, одна из загадок Гримфолда перестала быть таковой. А уж то, что на месте одной тайны возникло несколько новых… Что же, в этом весь этот туманный город, где воронья больше, чем людей, а для того, чтобы пересчитать разумных и адекватных обитателей, хватило бы пальцев одной гангренозной руки.
  При упоминании проклятого собора и падшего священника Летта, не смотря на всю свою холодность, поморщилась, хотя и самым краем губ: память любезно напомнила о годах молодых и всем том, что сделало из запертой в клетке ограничений Александры свободную Арлетту. Воспоминания эти, хоть и остались в далеком прошлом, были весьма неприятны, и снова заходить под своды места поклонения Всевышнему у алхимика не было никакого желания. Впрочем, последние слова об «огне, много огня» сменили недовольство на некую легкую приободренность: вид полыхающего собора удивительно грел душу чувством какой-то мелкой, мелочной мести, восстановлением давно не нужной справедливости и просто удовлетворением, что еще один негодяй в рясе – пускай даже чудище, принявшее его облик, или захватившее разум, или что еще может быть в Гримфолде – понесет заслуженное наказание.

  Чуть помедлив, девушка, вернув прежнюю, такую уютную бесстрастность, чинно кивнула собеседнику:
  - Благодарю за обстоятельный рассказ, доктор Фауст, и за то, что представили бесплатно те сведение, которые сообщили бы и без этого. Буду считать, что мне не повезло с выбором вопроса. Полагаю, - плавным поворотом головы Арлетта посмотрела на Хельмута, - Корпус возьмется за вашу проблему. А пока что, для понимания, прошу пояснить ряд аспектов. Чем конкретно вам мешает отец Себастьян и почему вы думаете, что именно он связан со звоном колокола? Когда конкретно он звонит? На матутинум, приму, комплету, ноктюрну? Продолжая, хотела бы уточнить, какие именно «настоящие обитатели старого города» прикончили охотника? Внешность, повадки, скопления? Это не отдельные вопросы за плату – это работа над вашим предложением.
  Скрестив перед собой руки, алхимик продолжила:
  - Об оплате говорить полагаю преждевременным, но, полагаю, ей могут быть только знания. Что же до эликсиров, то я, в свою очередь, могу предложить уже вам как ингредиенты из чудовищ, когда они появятся, так и сами зелья, изготовленные мной собственноручно. Но для этого нам следует свериться с вами, что входит в багаж знаний друг друга и что кого может заинтересовать. С вашего позволения, я – не самый худший алхимик Корпуса, хотя, будучи откровенной, до конца понять, что именно вы изготовили, не могу: была бы благодарна за подсказку, если не прямой ответ.

  Снова повернувшись вполоборота к дознавателю, Арлетта, вновь лишившаяся за ненадобностью любого проявления эмоций, поинтересовалась:
  - Ваше мнение и вопросы, коллега?

Хельмут с интересом слушал, что и как ответит Фауст: в цели дознавателя не входило вызвать какую-то конкретную эмоцию.
Скорее, проверить, есть ли они вообще за маской, и они там нашлись.
- Единственная мысль, к которой я хотел вас привести, господин Фауст - это "ваша помощь может помочь Охотникам спасти остальные огоньки".
Пояснил свою позицию Хельмут, в качестве жеста условного "примирения", хотя ни в какой момент не планировал негативно относиться к странному существу в маске.

Как минимум потому, что, возможно, в этом городе Фауст был одним из самых интересных монстров. Кем бы он ни был.

В любом случае, разговором в этот раз заправляла Арлетта, текущее состояние которой, конечно, вызывало у Хельмута... дискомфорт.
Дознаватель сам для себя с трудом мог корректно описать это ощущение, но оно явно было неправильным.

Наконец, Арлетта обратилась к Хельмуту, и тот, кивнув, задал появившийся вопрос:
- Прежде, чем мы отправимся помогать вам с вашими просьбами, хотелось бы услышать о них чуть более подробно. Раз уж мы ошиблись один раз с Мелиссой Готтфрид ввиду незнания - не хотелось бы повторять ошибку. Что именно обитает в руинах, господин Фауст? Это, я уверен, вы знаете. Что же до Собора и отца Себастьяна - сомневаюсь, что вы знаете, что он именно такое, но хотелось бы узнать причину вашей яркой позиции по поводу него и его действий?

– Колокол звонит дважды в сутки, в десять утра и шесть вечера, – тихо повторил Фауст. – Что касается сущности отца Себастьяна… Хм. Много лет назад отец Себастьян безусловно был человеком, рьяным служителем церкви, несгибаемым посредником между Единым и прихожанами.

В железном шелесте голоса доктора теперь слышалась насмешливая ирония, почти затерявшийся в примесях и помехах сарказм.

– Но он изменился, и дело здесь не только во времени. Всю свою жизнь отец взывал к свету, но, вместо того чтобы вознестись, в конце своего пути он погрузился во мрак. Я полагаю, что отец Себастьян сейчас находится в муках, в агонии. И даже если сознательно он не понимает этого в полной мере, его подсознание кричит и молит о помощи. Почему же я прошу вас убить отца Себастьяна? Потому что это ваша работа, потому что я готов вам за нее заплатить, потому что я бесконечно добрый и отзывчивый меценат, или же потому, что преследую только мне известные цели? Ответов много, и в то же время ответ лишь один, он предельно ясен и прост – мои мотивы вас не касаются.

Хозяин лавки повернулся к книжной полке у стойки, длинный палец в черной перчатке пробежал по выцветшим корешкам.

– Мне не нужны ваши зелья, миледи, – произнес Фауст. – Двадцать пять лет своей жизни я посвятил восхитительному искусству алхимии, и сегодня без лишней скромности могу утверждать, что добрался до высот, что считались прежде недостижимыми. Или же, если посмотреть иначе, глубин. Жидкость, которую вы можете лицезреть в реторте это так называемая Essentia Mortis, эссенция смерти, или же эссенция души в ряде более романтичных трактатов. Не удивлен, что вам не приходилось слышать о ней – в сообществе алхимиков эликсир принято считать бесполезным.

Конечно же! Абсолютно прозрачная жидкость без цвета и запаха, она способна на некоторое время вызвать у принявшего эффект клинической смерти. Ввиду крайне специфичного и узкого применения алхимики использовали ее по большей части для нетипичных экспериментов, на исходе прошлого века многие безуспешно пытались найти способ применить мортис в качестве основы для более сложной формулы или катализатора.

– Однако, вполне возможно, что в будущем мне пригодится опытный ассистент. Мы можем вернуться позже к этому разговору. Что же касается обитателей соборных руин… О, ответ одновременно и сложен, и прост. Это вампиры, непомерно расплодившийся выводок. Они пировали без конца в первые дни эпидемии, и их популяция раздулась до невероятных масштабов. Впрочем, их охотничьи угодья оказались невосполнимым ресурсом, и число обитателей соборного квартала сокращалось день ото дня. Теперь они в спячке, сохраняют энергию, дремлют в затхлом мраке опустевших домов. Но готовы в любую минуту воспрянуть, если у кого-то хватит ума вести себя на этих улицах хоть немного неосторожно.

Фауст наконец вытащил одну из книг из стройного ряда, и выложил ее на прилавок. Золотое тиснение на черном переплете гласило: “Об упырях, вампирах и вурдалаках: расширенное издание Сальвадора Толедо”.

– Всего четыре сотни серебряных крон, и вы узнаете об этих существах все то же самое, что известно и мне. Мэр наверняка согласится заплатить вам за истребление значительно больше.

  Попытки увильнуть от ответа не встретили у Арлетты ни понимания, ни сочувствия. Охотница, терпеливо выслушав собеседника, только безразлично пожала плечами:
  - Опыт алхимика у вас и вправду колоссальный, но с методикой работы Корпуса вы не знакомы. Как показывает практика, действия чудовтща, отличающиеся от стандартных, равно как и нежелание заказчика пояснить причины охотны на конкретно данную тварь свидетельствуют, что есть нечто нетипичное, что следует знать для достижения успеха. Если вы хотите ограничиться сказанным – ваше право, но не ваш интерес.

  Не смотря на то, что душа вновь вернулась к едва было обретенному равновесию, девушка чувствовала, что слушать о злоключениях церковника ей скорее приятно, и оправдывала это тем, что отец Себастьян – зримое свидетельство того, что за фасадом веры частенько таится самое черное зло: Гримфолд просто открыл ему дорогу. А, значит, ее негатив к людям в сутанах вполне обоснован и даже логичен. Ценное знание.
  Впрочем, не менее ценно было и замечание про Essentia Mortis. Арлетта уже убедилась, что ее визави весьма умен, и то, что он планировал с условно-бесполезным декоктом некий эксперимент, было весьма занимательно. Учитывая эффект зелья, а также задокументированные попытки его использования, результат мог получиться… пожалуй да, ошеломительным. Впрочем, радоваться и выказывать избыточное любопытство было несвоевременно, хотя обозначить свою позицию стоило:
  - Я осведомлена о ней, – алхимик Корпуса сжато перечислила основные ингредиенты, подтверждая осведомленность. – И о ее эффектах тоже. Что же до вашего предложения, то резкого отторжения оно у меня не вызывает. Идею возвращения к разговору по достижении результата контракта поддерживаю.

  Беседа вильнула в сторону обитателей квартала, и Арлетта почувствовала, как по спине пробежал холодок, ввергая ее в чуть ли не наиболее сильноэмоциональное состояние за последнее время. Упоминание вампиров заставило ощутить острый укол страха, желания немедленно развернуться и бежать, пока кровопийцы не явились по ее душу. Это было не логично, ничем необоснованно, непозволительно, но… было. При всем желании, лгать самой себе было нельзя: всей ее твердости характера не хватало, чтобы держать себя в руках как-то иначе, чем превратив лицо в каменную маску, за которой кроются детские иррациональные страхи.
  Тем временем доктор вытащил с полки одну из книг, оказавшуюся трудом мессера Толедо. В библиотеке Корпуса был его трактат, зачитанный до дыр и с потертыми от десятков пальцев страницами – охотница сама его прочитала в свое время от корки до корки, зазубрив все особенности самого пугающего врага. Но та книга примечания «расширенное издание» не имела: видимо, у Фауста неведомыми путями оказалась полная версия. Как – можно было только догадываться. Но, в любом случае, инкунабула заслуживала своих денег.
  Торопливо – мысленно Арлетта укорила себя за непристойную поспешность – кивнув, девушка покопалась в сумке и выложила на стол означенную сумму.
  - Беру. Это – ценное приобретение и, если я не ошибаюсь, редкий экземпляр.
  Прижав книгу к себе, как сокровище, алхимик поклонилась коллеге:
  - Доброй ночи, уважаемый доктор Фауст. Смею надеяться, что наша новая встреча не заставит себя долго ждать.

  …Выйдя за порог, охотница покачала головой и подозрительно прислушалась, нет ли поблизости вампиров. Убедившись, что все тихо, она спокойно пошла к стоящему у коновязи Вьюнку, явно не намеренная обсуждать увиденное и услышанное.

Железная маска не переставала насмешливо улыбаться, пока Фауст неспешно и методично пересчитывал кроны – серебряные монеты тускло переливались в угрюмом свете. Арлетту не покидало странное ощущение, что сделки не состоится, если хозяин лавки не досчитается хотя бы нескольких крон, но, к счастью, в своих подсчетах девушка не ошиблась.

– Обычное издание упускает много важных деталей, – спокойно согласился хозяин лавки. – Исключительно приятно иметь с вами дело, миледи. Возвращайтесь обратно той же дорогой, нигде не задерживайтесь и никуда не сворачивайте – и никто не потревожит вас на пути. И будьте любезны впредь не шляться по соборному кварталу ночью без крайней необходимости. Не хотелось бы потерять преждевременно столь ценных партнеров.

Человек в птичьей маске отвернулся, когда охотники направились к выходу. Хельмут уже было взялся за ручку, но в глубинах лавки вновь раздался железный голос.

– Рекомендую на досуге ознакомиться с “Первым Законом” Мали, миледи. Не сомневаюсь, что вам наверняка приходилось читать этот блеклый и мало примечательный трактат в прошлом, но, если не ошибаюсь, сейчас в вашем распоряжении находится мой собственный экземпляр. Мне было бы любопытно услышать ваше мнение об этом… Феномене.