The Old Hunt | ходы игроков | --- --- вино из столицы

  Подарка от Фауста – бутыли явно неплохого вина – Варлетта не ожидала, так что позволила себе на некоторое время погрузиться в задумчивые попытки понять, зачем доктору нужно столь материальное выражение неких своих мыслей и, возможно, чувств. Взвесив все pro e contra, алхимик сочла, что наиболее вероятной причиной можно счесть не банальное ухаживание, а вполне разумное уважение от коллеги к коллеге. В конце концов, дарить ей зелья – признавать сапожником без сапог, а хороший алкоголь – достойный и при этом нейтральный знак внимания.
  Первой мыслью у Арлетты было самостоятельно прикончить подарок, благо выпивка не только не мешала зельеварению, но подчас даже ему способствовала. Однако поразмыслив, охотница решила, что куда приятнее будет разделить вино с Эмберли: подругой такой жест внимания наверняка будет оценен с радостью. А положительные эмоции Эмбер – то, что не только способствует аналогичным реакциям самой Летты, но и в принципе нечто правильное и нужное. Кроме того, выпивка не должна была помешать и второму подарку, который она рассчитывала вручить коллеге сегодня же.
  Приняв подобное решение, девушка невозмутимо дождалась вечера, решив не форсировать события и не отвлекать командира отряда от ее служебных функций. Нерабочие вопросы – в свободное время, не так ли?

  …Под вечер Эмбер могла наблюдать, как ее всегда небрежная, склонная раскидывать повсюду свои вещи подруга аккуратно, чуть ли не по стрелкам укладывает свою одежду на прикроватную тумбочку. Поправив несколько складочек на лежащей сверху рубашке, оставшаяся в кокетливой коротенькой ночнушке Арлетта серьезным жестом нацепила на нос круглые очочки и устроилась на скрипнувшей кровати. Однако вместо того, чтобы углубиться в невозмутимое чтение, чего можно было бы ожидать от Летты-нынешней, девушка достала из сумки два сосуда и водрузила их рядом с бельем. Тот, который побольше, явно был с алкоголем, а в склянке поменьше наверняка было алхимическое зелье.
  Едва заметно улыбнувшись, алхимик неуверенным жестом заправила за ухо волнистую черную прядь и суховато полупредложила-полудоложила:
  - Вино и «Перфектум». Зелье изготовлено для тебя. Имеется предложение выпить вино на двоих. Сейчас. Потому что… - охотница запнулась, - Имеется подобная возможность и желание. Плюс, полагаю, алкоголь окажет благотворный эффект.

Тем вечером в их с Арлеттой комнате Эмбер сидела над новоприобретенной "леди Марией", любуясь тонкими узорами на изящной рукояти и восхищаясь работой Джеймса, что сумел усовершенствовать творение мастеров Корпуса, дополнительно стабилизировав прицел. Она полностью разобрала револьвер, тщательно смазав каждую деталь, и заботливо собирала обратно, собираясь зарядить серебром. Пожалуй, предвкушение идеальной работы оружия было одним из считанных приятных ощущений в последние дни.

Однако от этого важного занятия ее сумело отвлечь необычное поведение Арлетты. Краем глаза заметив, как неожиданно старательно и аккуратно укладывает подруга свою одежду, чего раньше за нею не наблюдалось, Эмберли отложила "леди Марию", не сумев противиться охватившему ее интересу.

Они так и не поговорили с того дня. Да и вообще разговаривали очень мало – по большей части за общим столом, куда все приносили собранные в разных местах сведения.
Серьезная ментальная травма, о которой упоминал Хельмут, оказалась в самом деле серьезной. Эмбер не узнавала Арлетту и не осмеливалась теперь приблизиться к ней. Наивная идея обнять подругу и расспросить обо всем, возникшая по возвращении с охоты на вервольфов, так и не получила воплощения. С Леттой происходило что-то необъяснимо странное, и Эмбер опасалась лишним неосторожным словом усугубить ее неведомое состояние.

Но сейчас... Глядя на возникшую на прикроватном столике бутылку вина, Эмберли вдруг ощутила в душе робкий огонек теплой надежды. В этом жесте было что-то... Что-то от той самой Арлетты.
В те редкие вечера, которые они проводили вместе в Чертогах, именно так Летта и встречала ее. Вином и "Перфектумом". И если бы не непривычный суховатый тон, которым Эмбер было предложено присоединиться, можно было бы подумать, что все стало точно как раньше.

– Спасибо, Летти, – как можно более тепло произнесла Эмберли, пересаживаясь на кровать поближе к той. – Бесконечно признательна тебе за такой подарок... Очень ко времени. И рада, что тебе захотелось посидеть со мной.
В это мгновение ей показалось, что она заговорила даже горячее, чем ее всегда яркая и чувственная подруга – так контрастно с собою прежней все же выглядела Арлетта.
– Минуту, я видела бокалы в шкафчике.

  Лежащая на коленях рука Арлетты привычно дернулась в попытке обнять Эмберли, но была остановлена хозяйкой: та все равно собирается отойти за бокалами, так что задерживать ее смысла нет. К тому же, как помнила алхимик, раньше в основном прикосновения инициировала именно она: вряд ли подруге они были неприятны, но все равно – пускай инициатива лучше исходит от Эмбер. Вдруг ей сейчас больше хочется разговоров, чем прикосновений. Тем более, что от самых активных прикосновений подруга все равно всегда открещивалась – не показатель ли?
  - Хорошо, - уверенно кивнула охотница прежде, чем поймала себя на мысли, что раньше такие мелочи ее, кажется, не заботили. – Я пока открою бутыль, а ты помой их: не знаю, сколько они здесь стояли без дела…

  Ближе к концу фразы голос девушки почти сошел на нет: она почувствовала некий диссонанс между сказанным и желаемым с одной стороны, и следами памяти с другой. Это могло бы быть поводом задуматься над несоответствием – но Летта не была бы собой, если не нашла бы подходящей оговорки. После быстрого перебора причин она предпочла остановиться на версии, что просто устала, и теперь хочет комфорта и некого стиля, а, значит, никаких странностей нет.
  Но, если Эмберли так не покажется, следовало чуть акцентировать внимание на важных вещах – так будет логичнее всего. К тому же, обозначив свое отношение к посиделкам, можно будет уйти от ненужных вопросов: тех, что Летта сама видела, но боялась поднять, чтобы не взглянуть в ледяные осколки глаз правды.
  - Рада, что идея пришлась тебе по нраву. Я также с удовольствием проведу время с тобой так, как прежде. Полагаю, пребывание в Гримфолде и все случившееся просто вымотало меня, и теперь хочется закрыться от всего в твоем тепле, и закрыть, в свою очередь, тебя от всех тягот.
  После короткой паузы алхимик решила, что следует добавить что-то более живое и приятное, пускай и звучащее, если копнуть поглубже, совершенно надуманно. Попытавшись широко улыбнуться – сильно заставлять не пришлось, так как рядом с Эмбер сердце все рапвно билось чаще – Арлетта чуть развела руками:
  - Пускай эта ночь будет принадлежать только нам двоим, и ни мысли о том, что происходит снаружи, не придет. А если кто-то попробует отвлечь, то я буду очень недовольна и сделаю все, чтобы об этом пожалели.

Эмберли даже показалось, будто Арлетта хочет обнять ее: вновь мелькнуло ощущение, что все стало как прежде. Было оно совсем эфемерным, и все же Эмбер с надеждой цеплялась за него, вскакивая с кровати.
В поисках подходящей для ожидаемо неплохого вина посуды она то и дело оглядывалась на подругу – словно боялась, что та передумает. Стоило бы завести разговор о том, как видит сама Арлетта свое состояние?.. Или лучше вовсе не касаться этой темы, делая вид, что ничего не случилось?

Девушка замерла, услышав так по-арлеттински прозвучавшее пожелание. Закрыться в тепле... Именно, нужно просто закрыться в тепле – и растопить упевшую нарости в Гримфолде ледяную корку. Уголки губ Эмбер дрогнули, когда она увидела на лице Летты почти прежнюю улыбку. Очень захотелось поверить, что, вопреки словам Хельмута, все происходящее – вина всего лишь усталости.

Сполоснув обнаруженные в комнате запылившиеся бокалы из умывального кувшина, охотница водрузила их на столик рядом с бутылкой и принялась раздеваться.
– Совершенно точно никуда больше сегодня не пойду, – заявила она, оставшись в одной рубахе. – Не одеваться же заново. Пусть там хоть Тварь в окно скребется.

Усевшись рядом с подругой на покрывале, Эмбер, мгновение помедлив, крепко обняла ее первой. Ей не хотелось увидеть, как Арлетта откажется от этой идеи во второй раз. Сегодня инициатива должна быть разделена по меньшей мере поровну.
Темные локоны заскользили под пальцами. Эмбер медленно и чутко гладила Арлетту по спине, безмолвно соглашаясь хотя бы на эту ночь забыть обо всем снаружи таверны и мысленно вернуться в то время, когда они знать не знали ни о каком Гримфолде.
– Если ты хочешь что-то рассказать мне, Летти... Ты знаешь, я слушаю. А если нет... Я буду счастлива просто разделить эту ночь с тобой.

  Сложив руки на коленях, словно примерная ученица, и стиснув зубы, Арлетта смотрела за подругой и с замиранием сердца слушала ее слова, заглушаемые набатно стучащим сердцем. Это было не рационально, все ее поступки и стремления сейчас были алогичны – и, тем не менее, их хотелось так, как хочется воды умирающему в пустыне. Или, что вернее, как хочется тепла выброшенному после кораблекрушения на стылый каменистый берег моряку. Вместо того, чтобы рассудительно лечь спать, восстанавливая силы перед завтрашним тяжелым днем, она была готова пожертвовать сном ради того, чтобы заслужить улыбку, услышать серебристый смех, почувствовать тепло ладоней на коже. Эти мелочи, совершенно не нужные в правильном, выдержанном в равновесии мире, казались маленьким сокровищем, манком, который притягивает сильнее зелий и книг. Неоправданным, от того полу-запретным и, следовательно, драгоценным.
  Жадно глядя на то, как Эмбер разоблачается, ловя взглядом каждое движение, скользя по гладкости открытой взору кожи, по целомудренности ночного платья, по свободно упавшим волосам, алхимик, казалось, даже забыла о том, как дышать: таким острым, таким важным сейчас ощущалась близость подруги. А жемчуг ее слов? «Пусть там хоть Тварь в окно скребется», - что может быть бесценней, от чего губы сами расплывутся в широкой улыбке, искренней и открытой, беззащитной и неуверенной?
  - Я рада… - в ответе таится вопрос, а в вопросе – сомнение. А что делать дальше, когда желаемое, жаждуемое – вот оно, руку протяни? Как вести себя, когда память говорит одно, разум – другое, а сердце хочет на все наплевать и забыться, вновь попытавшись пересечь запретную черту, которая и раньше-то была непреодолима? Только молчать и ценить момент. Только ощущать чужое тепло, что жарче вина и лета, и пытаться забыться в нем. Забыть обо всем.

  В тесноте объятий, таких желанных и таких важных, ощущается уют. Не тот, что в гармонии холодного рассудка и сдержанного равновесия, нет – в этом уюте нет места логике, нет причинно-следственных связей и анализа слов и поступков. Просто тепло кожи и биение сердца, просто ритмичное дыхание и скользящие по спине пальцы. «Физиология», скажет сдержанность. «Счастье» - ответит душа. То счастье, когда, наплевав на все, ощущаешь себя… полноценной?
  Склонив голову на плечи подруге, Арлетта млела под ее руками, пребывая практически в катарсическом состоянии. Одновременно хотелось плакать и смеяться, прижиматься покрепче и танцевать дикарский танец радости. Но сил такого расколотого состояния хватало только на то, чтобы греть в пальцах бокал, да прижиматься, зажмурив глаза, к самому дорогому человеку на свете, самому близкому и важному. Летта поймала себя на мысли, что только сейчас, почему-то, она поняла эту простую истину: если она, есть Эмбер, и есть все остальные – разной степени близости, но – остальные: другие, не она.

  Заданный мягким тоном вопрос, а, вернее, предложение, поставил охотницу в тупик. Что рассказать? Как передать словами этот странный диссонанс, как поделиться тем, что сама до конца не понимаешь? Наверное, следовало бы промолчать, раз уж самая драгоценная не против. Но… держать все в себе, скрывая раздрай за маской сдержанности, было бы не правильно, как неправильно было бы и таиться от Эмберли.
  Потеревшись носом о плечо, алхимик негромко выдохнула:
  - Я… попробую? Даже не знаю, с чего начать… Я вот только сейчас понимаю, как ты мне важна. Ты не думай, я понимала это и раньше, просто сейчас, сейчас… Ну, это стало настолько ярким, настолько отчетливым. Что нужна ты, именно ты, а не «и ты тоже». Проклятье, никак не могу сформулировать. Я каким-то образом сумела найти в себе гармонию, и больше не хочу, как прежде, суетиться, верещать, действовать ради действия – это пустое, это ни к чему не приводит. И мне стало так спокойно-о-о, так бесстрастно, так хорошо-о-о… Ничто не тревожит, ничто не заслоняет целей, можно действовать с максимальной самоотдачей и параллельно анализировать свои поступки. И чего я раньше этого не понимала?
  Но с тобою рядом мне так хочется улыбаться, так хочется быть рядом, прижиматься, как сейчас. Целовать, - в подтверждение своих слов она оставила на плече Эмбер короткий поцелуй, - как сейчас. Это, вроде бы, не логично, не необходимо: если понимаешь, о чем я. Но так хорошо, так правильно и так… полноценно, что ли? Меня это одновременно беспокоит, потому что дестабилизирует, и при этом радует – так радует, что я и не знаю, как и сказать. Все сразу на второй план отходит, вся тщательно пестуемая гармония становится ненужной, и просто оказывается хорошо и правильно, как будто так и должно быть. Вот сейчас прижимаюсь к тебе, и понимаю, как мне этого не хватало.
  Прости, что пристала и теперь несу всякую чушь. Не знаю, просто внезапно все перевернулось, и того, чего хотелось раньше, уже не хочется. А тебя хочется по-прежнему. И даже сильнее, болезненнее… Ох, сумбурно как говорю. Но, - девушка подняла глаза на подругу, смотря снизу вверх, - ты меня понимаешь?

Эмберли слушала сбивчивый рассказ, удивляясь, как тяжело дается Арлетте изложение ее переживаний. Прежде Летта с легкостью сыпала поэтичными эпитетами, даже описывая ощущения от чашки кофе поутру. А уж о том, что касалось ее чувств к другим людям, могла говорить бесконечно.
А сейчас... Меньше пыла, больше анализа. Рациональность.
Ментальная травма... А может быть, это отсроченный эффект инициации? Большинство охотников лишаются эмоций сразу, а Арлетте, похоже, на это понадобилось несколько лет – и прибытие в Гримфолд.Теперь она просто куда больше похожа на их чрезмерно сдержанных коллег. Плохо ли это?
Эмбер отстранилась, заглядывая подруге в глаза.
– Думаю, что понимаю тебя, Летти. Гармония бесстрастия... Уж в этом я разбираюсь, ты знаешь, – слегка улыбнувшись, охотница поправила Арлетте волосы, убрав упавшую на лицо прядь, и продолжила ласково гладить девушку по спине. – Ты очень неожиданно стала... другой. Но не настолько другой, чтобы это могло повлиять на мое к тебе отношение.

Эмберли потянулась к бокалу, беря паузу. Сверкающее в свечном свете вино легкой волной облизнуло тонкие стенки сосуда и тепло коснулось губ.

– Если то, как ты ощущаешь себя сейчас, кажется тебе правильным – не думай о том, как это выглядит со стороны. Никто на свете не достоин твоих эмоций, если ты сама не решишь их подарить. Чувства можно выражать иначе, – в доказательство своих слов Эмбер запечатлела долгий поцелуй на шее Арлетты. – Мне тоже очень хочется быть с тобою рядом – и ты это знаешь, даже если я о том не кричу.
Улыбнувшись чуть ярче обычного, Эмберли процитировала слова подруги:
– Это не логично и не необходимо. И все же так будет, пока ты этого хочешь.

Заметив, что бокалы успели опустеть, Эмбер потянулась за бутылкой.
– Кстати, откуда это вино? Мне почему-то думается, что такую редкость в этом странном городе мог достать только Фауст. Фауст тоже странный, – охотница чуть прищурилась, вспоминая свой визит к загадочному доктору. – Возможно, он вообще не тот, кем кажется.
Задумчиво поглядев сквозь бокал на пламя свечи, Эмберли неторопливо продолжила:
– Знаешь, в самую первую ночь здесь, еще до вашего приезда – и даже до того, как я узнала о Фаусте, – он приснился мне. В горящем городе, по которому я убегала от Твари. В свете маяка. Он сидел у костра, предложил мне задать ему вопрос... И обратил мое внимание на это.
Эмбер подняла рукав рубахи, показывая Арлетте черное пятно мертвой плоти, расползающееся по запястью.
– Оно растет.

  Выговорившись, Летта склонила голову, словно замерзший цветок – бутон. Вспышка эмоций далась нелегко, но она пробила трещину в той ледяной корке сдержанности, что выросла на душе. Сейчас, в моменте, эта броня бесстрастности начинала казаться скорее не защитой, а рдяно-бело-розовой больной коростой, затянувшей нарыв на душе. Она казалась отвратительной и, вместе с тем, как и любое уродство, болезненно-притягательной. Возможно, ее нужно было сковырнуть, раскровить рану, пустив здоровую кровь в надежде, что она рано или поздно остановится, вот только никаких гарантий, что после этого останешься живой, не было. Если обнажить себя, беззащитную перед всем миром, слишком остро чувствующую и его радость, и его боль, то не разорвется ли сознание от такого обилия ощущений? Не лучше ли насладиться этими трещинками, позволяющими ощутить себя иной… Такой, какой прежде?
  Раскрывшаяся перед Эмбер, Арлетта знала, что удара – умышленного удара, по крайней мере – не будет. И подруга, единственный свет в окошке в черном городе, не подвела, ответив пониманием и состраданием. Может быть, кого-то это бы и ранило, но не алхимика: мягкие поглаживания по спине и сочувствующий голос были сейчас даже не лекарством – наркотиком, заглушающим боль и дарующим радость. Эмберли действительно понимала ее – и делала и говорила то, что нужно.
  Тихо простонав от жаркого поцелуя, охотница потерлась носом о плечо подруги, как большая кошка, и, как она, даже непроизвольно пальцы чуть сжала, едва ощутимо царапнув Эмбер. Пробормотала что-то невнятное, после чего, подняв голову и, доверчиво глядя снизу-вверх, повторила, беззащитно улыбнувшись:
  - Спасибо… Я знала, что ты поймешь, а все равно боялась, как дура. Вдруг я не вижу со стороны, какой отвратительной стала, и то, что мне кажется сдержанной уверенностью – на деле презрение и брезгливая отстраненность? Но это уже не важно, важно то, сто ты со мной. По-прежнему со мной, такой… какая есть.

  Выпрямившись, Летта последовала примеру своей драгоценной и тоже взяла бокал, без слов предложив чокнуться:
  - За нас, и чтобы мы были рядом долго-долго. Пускай пройдут многие лета, а наше тепло будет по-прежнему согревать друг друга. Я… Мне так хорошо с тобой!
  Выпив, алхимик поерзала, устраиваясь поудобнее, и чуть дернула плечом, что, по-видимому, нынче означало неуверенность в сказанном:
  - Именно от доктора Фауста. И соглашусь с твоей оценкой – очень непростой типсус, и знания у него куда обширнее, чем у простого доктора или алхимика. И это не говоря об осведомленности обо всем, что происходит в Гримфолде. Полагаю, какой-нибудь суеверный церковник давно бы назвал его демоном: слишком он нетипичен на фоне простых людей. А насчет сна – интересный факт. Кажется, в бытность свою в Гримфолде-во-Сне я видела нечто подобное, но, спеша к цели, не удосужилась завернуть к костру. Быть может, он и там был – сейчас я не удивилась бы. Но это только теоретизирование, а на практике… Ты позволишь?

  Встав со своего места, Арлетта отставила бокал и взяла с тумбочки шитый бисером футляр, откуда достала круглые очки. Нацепив их на нос, девушка плавно опустилась на колени перед Эмбер, взяв ту за отмеченную «черной меткой» руку.
  - Ну-с, посмотрим. Дай мне чуть-чуть времени, солнце и звезды.
  Осмотрев пораженное место под разными углами и проверив его нажатием, в том числе и лежащего рядом кинжала, алхимик недовольно поцыкала языком. Следом, подняв очки на затылок, она, чуть не уткнувшись носом, продолжила изучать пятно, больше всего обращая внимание на его стыки со здоровой плотью. Увиденное в корне не нравилось, а, главное, его природа была не ясна. У охотника такого следа просто быть не могло, но, тем не менее, он имелся. Покачав головой и дернув углоком губ, исследовательница наконец подняла взор на Эмбер:
  - Без более точного обследования непонятно. Мне бы взять пункцию и соскоб для анализа, хотя гарантии не даю. Сейчас сделать, или отдадим этот вечер иному, душа моя, а медицине отведем утро?

– Ты не стала хуже, Арлетта. Ни на йоту, – убежденно проговорила Эмберли, опуская голос до мягко обволакивающего шепота. – И я хочу, чтобы ты в этом уверилась. Не вздумай сомневаться в своей превосходности. С эмоциями или без – ты по-прежнему бесподобна. И ты... По-прежнему Арлетта. Вспомни, разве изменилось твое отношение ко мне после инициации? Нет, потому что наш остов остался таким же, как и был всегда.

Охотница обвила рукой тонкую талию подруги после тоста.
– Чтобы мы были рядом долго-​долго, – эхом отозвалась она под деликатный звон поцелуя бокалов.
А вот и подтверждение, кто подарил этой ночи незабываемый привкус...
– Значит, Фауст путешествует по гримфолдским снам... Почему-то даже нет сомнений, что ему это под силу. Но очень интересно, с какой целью. Не верю, что этот... человек делал бы что-то просто так. Говоришь, он может быть демоном? Я не удивилась бы, признаться. Демон – версия ничуть не хуже, чем колдун.

Только вот про черное пятно он не смог ничего сказать. Или не захотел... Эмбер без опасений наблюдала, как изучала теперь Арлетта странную отметину на ее запястье. Совершенно точно увиденное встревожило алхимика, но сама Эмберли все еще не считала нужным придавать неведомому струпу слишком большое значение. Охотники не умирают от хворей. Эта просто слишком подзадержалась – наверное, из-за климата Гримфолда. Летте будет интересно разобраться, пусть развлечется.

– Все, что пожелаешь... Но утром. Все это лучше утром, Летти, – мягко улыбнулась Эмберли, скользнув по щеке Арлетты ладонью здоровой руки. – Негоже разбавлять такой восхитительный вечер лишним беспокойством. Иди ко мне.

  После слов подруги алхимик, слушавшая их со склоненной головой, подняла на Эмберли неуверенный взгляд человека, одновременно желающего и боящегося поверить:
  - Если ты так говоришь… Правда, я бы не стала делать выводы через призму моего отношения к тебе, потому что ты для меня… Ты… Ну это просто не сравнить ни с чем! Это как… – Летта замялась, пытаясь подобрать сравнение, и в конце концов махнула рукой, - Не могу найти достаточно точного описания, чтобы оно было хоть каплю таким же важным. Но в чем ты права, это – главное, а все остальное пускай будь, как будет, пока ты рядом.
  Фразу о Фаусте охотница оставила без внимания, сконцентрировавшись на изучении отметины и теоретизировании о возможных способах ее изучения без серьезного медицинского вмешательства. К тому же чутье опытного экспериментатора подсказывало Арлетте, что природа этого поражения плоти кардинально отличается от всего, виденного раньше, и даже если она вырежет метку вместе с парой сантиметров здоровой плоти вокруг – что, естественно, сделает Эмбер на какое-то время совершенно небоеспособной – то от заразы это все равно не спасет. Это будет, безусловно, весьма интересно в научных целях, но дорогая подруга точно не была тем человеком, на ком хочется ставить опыты.

  А потом Летте стало вовсе не до отметин, равно как и не до Гримфолда, собственных проблем, гибели соратников, таинственных докторов и вообще целого мира. «Иди ко мне»… Слова набатом бились в голове, повторялись рефреном, пока не взорвались пронзительным, щемящим сердце крещендо. Может быть, Эмберли имела ввиду совсем не то, может быть, она себе все напридумывала, но… «Иди ко мне»: Арлетта не могла, не хотела трактовать эти слова по-иному.
  - Эмбер… - не веря самой себе, выдохнула она, когда ее неприступный, недостижимый идеал позвала к себе. На глаза охотницы навернулись непрошенные слезы счастья. Девушка, воссияв улыбкой на чуть приоткрытых губах, потянулась было за рукой своей возлюбленной, но клокотание чувств в груди оказалось сильнее тихой нежности.
  - Эмбер! – от нечаянного движения бокал перевернулся, расплескивая вино на дощатый пол.
  Выпрямившаяся в полный рост Арлетта сейчас напоминала себя прежнюю – с шалым, безумным взглядом человека, пьяного от счастья, с растрепавшимися по плечам локонами, с тяжело вздымающейся грудью. Плавным жестом склонившись к подруге, Арлетта взяла ее лицо в чашу рук и, склонившись к подруге нос к носу, замерла на миг, словно пловец перед прыжком на глубину.
  - Эмбер-р-р, - снова мурлыкнула она, и прижалась к губам возлюбленной в страстном поцелуе.

Обосновавшиеся в последние дни в тоне Арлетты кристаллики льда удивительным образом начали таять, когда алхимику подкинули загадку. Эмбер с невесомой улыбкой наблюдала, как подруга изучает ее руку, молчаливо радуясь, что риторика Летты, обнаружившей захватывающее занятие, вновь стала походить на прежнюю. Пожалуй, даже хорошо, что появилось это пятно – как оно расшевелило Арлетту!

Эмбер легонько вздрогнула, услышав признание. Не то чтобы неожиданное, и прозвучавшее далеко не впервые, но сейчас – особенно, безмерно ценное.
– Будь как будет, пока ты рядом... – едва слышным эхом отозвалась охотница, лаская взглядом ниспадающие вокруг ее ладони темные локоны.

А потом... Ее зов, конечно же, не остался без ответа. Жарко вспыхнувшая от этой крохотной искры Арлетта с почти по-прежнему горящим взором решительно шагнула к ней, не оставляя места колебаниям.

Этого раньше не было. Перейти черту ни разу не довелось. При всей близости отношений, при всей обоюдной тяге, при всей любвеобильности Арлетты... Никогда Эмбер не испытывала к ней влечения. Насколько охотница помнила из прошлой жизни, ее вообще никогда не привлекали девушки. Да и юноши... не особо.

До инициации... Наверное, что-то было. В те несколько раз, когда Летте удалось уговорить ее покутить напоследок перед заветной колбой отсекающего прошлый мир эликсира – иначе в новой жизни ведь и вспомнить будет нечего! – что-то тускло мерцало в сердце... Но Эмбер, уже к тому времени почти разучившаяся улыбаться и принимать тепло, только разочаровалась окончательно. Подумав тогда, что без душевной близости во всем этом очень мало смысла.

Но сейчас этими нехитрыми словами и простыми действиями можно и нужно было попробовать растопить черный лед в душе Летти. И отступить было совершенно невозможно.
Эмберли, цепким и нежным движением потянув на себя Арлетту, ответила на поцелуй.