– Есть различные способы добыть желаемое, – уклончиво ответил Ипсилантис и подошёл чуть ближе, чуть заслоняя свет. Он возвышался над девушкой словно крепостная башня над городом перед закатом, но не более чем внешне, какой-то особой ауры или чувства угрозы и тревоги вампир не распространял, да и не пытался. Его длинные сухие тощие пальцы мелко перебирали воздух, будто у стесняющегося юноши или человека, поражённого нервной болезнью. Немигающий взгляд несколько мгновений изучал бывшего слугу, которого только что проверяла ламия. Затем он цокнул языком, сместился немного в сторону, снова давая свету коснуться девушки, и наклонился, чтобы поднять одну из оживлённых кистей. Она выглядела весьма свежей, будто отрезана была совсем недавно. Даже лёгкий тонкий аромат свежей крови всё ещё сохранялся, становясь особенно различимым при активном шевелении конечности.
– Ты пришла через пещеру, не так ли? – вдруг прошуршал он и склонился к лицу Ирины, вглядываясь в отражение огня в её глазах. Отрезанная кисть перекочевала девушке из рук в руки: – Он ведь до сих пор там? Признаться, я благодарен за столь ценный экспонат. Так он сказал тебе, где его сир? И сколь много они успели унести? Из сказанного тобой... меня гложут сомнения, почему не взяли всё? – тут его глаза резко вильнули в сторону двери, обнажив белки, да так, что могло показаться будто у него они закатились куда-то за край орбиты: – Нет-нет-нет, – вампир шатающимся движением отодвинулся от ламии, его вернувшиеся назад глаза забегали по сторонам: – Нет... Нет... Остановись. Ты, дщерь Халис, ты слышала что-нибудь о Contemplatio Fluminis Tenebrae? Они же присвоили её, так?! Скажи немедленно!