[DA:M] Апулийские сплетники | ходы игроков | 1. Те, кого встретишь в дороге

  Но почти сразу, заглянув в бессмысленные глаза обернувшихся на её вопрос людей, Ирина поняла, дурман, окутавший их головы намного сильнее привязанности драгоценный крови. Было в них что-то... пугающее, будто видели и не видели они одновременно. Отблеск испуга мелькнул на лице мужчины позади, только что ударившего ламию, но даже выброс страха в воздух через раздутые ноздри и проступивший на лбу пот, вызвал не более чем мелкую дрожь в его запястье, тем не менее, не укрывшуюся от наблюдательной лилин.

  В целом, бой шёл по заведомо понятному пути, количество не могло проиграть при столь сильном перевесе, а потому очень быстро, сколь быстро мужчины в толпе осознали серьёзность намерений бывших селян причинить им не столько боль, сколько погибель, потасовка получила развитие в желанный накал. Одну из женщин прижали к стене несколько крепких молодых парней, едва справляюсь с её силой всем скопом, в то время как вторую, обезумевше прыгающую на вилы, с выражением боли на лице подцепил таки один из деревенских. С копейщиками дело обстояло труднее, ещё несколько селян пали жертвой сильных точных ударов, прежде чем они начали пялиться, спиной подходя к позиции Ирины с пойманным, и переставшим трепыхаться, будто ему подрезали сухожилия, подростком в её руках. Второй подросток, ловко орудовавший до этого большим ножом на линии борьбы, куда-то пропал, скрывшись в суматохе.

  – Покончим с ними, – громко, и в тоже время с болью и почти физическим стенанием, прозвучал глас из толпы. В толкучке ламия видела, что священник, и его конь, оказался зажат в бурлящем потоке людей, метаясь на спине зверя, гарцуя в узком пространстве и стараясь не пасть под ноги и копыта.

Что ж, дела обстояли хуже, чем она надеялась. Какая бы сила не заставила этих крестьян подчиняться, это оказалось сильнее ее уловки. Предполагая обратное, она исходила из того, что враг укрылся в этой деревне после налета на перевале - в первой попавшейся, ближайшей деревне. Но что если они прибыли сюда заранее? Возможно, у Флавия Валерия было достаточно времени, чтобы превратить этих гулей в покорных рабов. Либо... Это было что-то иное? Темная Мать оставила своим детям самые разнообразные дары, и тот, кто объявит, что знает все - глупец.

Ирина использовала свои сражаясь. Сила древней божественной крови сделала ее плоть столь прочной, что клинок уже дважды не сумел повредить ей. Но она многое бы дала, чтобы Мать наделила остротой ее мысли. Времени было мало, и кажется, здесь она теряла его напрасно. Впрочем, будучи наблюдательной и быстрой, ламия контролировала поле боя. От нее не укрылось то обстоятельство, что один из защитников, недомерок, неожиданно отступил на обочину и, воспользовавшись покровом ночи, скрылся. Он был единственным, кто выделялся из стада - это заинтересовало ее куда сильнее, чем утративший всякую ценность заложник. Во взгляде Ирины блеснул металл. Теперь на мгновение она могла приоткрыть, с кем эти простолюдины имеют дело, ибо вовсе не тем славилось ее племя, что способны против вооруженных сражаться руками, а своей невероятной жестокостью.

Все случилось так быстро, что ни один из участников этой драмы не успел бы моргнуть и глазом. Тьма, словно разрезанная кинжалом надвое, вдруг расступилась перед неудачливым фехтовальщиком и наконец позволила нанести удар. Но вместо темного силуэта соперницы перед ним оказалась съежившаяся, будто тряпичная, фигурка пойманного Ириной подростка, которую ламия выставила перед собой, как щит. Пролилась кровь, но она была не ее.

"Каково это?" - беззвучно спросили глаза Ирины у глаз напротив. На мгновение она выпрямилась и торжествуя приподняла подбородок, чтобы затем швырнуть истекающего кровью отпрыска в руки своего отца - убийцы, но что-то заставило ее передумать и на время забыть о беглеце, за которым она уж было собиралась последовать. Что-то случилось. Что-то во взгляде только что раненного ребенка... Или в его крике?

Она задержалась, вслушиваясь и глядя в его лицо, которое будто снова наполнялось живыми красками, живым отчаянием и желанием вырваться из плена, желанием жить, а не спасти своего хозяина. Губы лилим дрогнули и произнесли два слова:
- Вот как...

  Словно сбросив тяжёлый так с плеч и разрешив себе расслабиться, подросток в руках ламии зарыдал, затрепыхался и задрожал как последний осиновый лист в преддверии зимнего сна. Мужчина напротив неё на долгое мгновение замер, вглядываясь в лицо парнишки. Было в глубине его глаз что-то, что будто бы пыталось противиться чужой воле, но долго это не продлилось. Неловкий шаг к девушке сбросил оцепенение. Тут же вернулись звуки сражения, которое неумолимо накатывало на задние ряды грубой поступью.

  Сломленная, доселе безжалостная и стойкая линия "стражи", казалось бы, в прыти могущая остановить толпу невежественных селян, сначала распалась по частям, а затем и вовсе исчезла, поглощённая количеством, пусть даже и неуверенных и боящихся лезть на рожон деревенских воинов.
  – Вяжи его, – копейщика повалил ловкий удар палкой под колено.
  – Э-эх! – кулак впечатался в челюсть стражника, чей факел задымился в ногах, выскользнув туда из ослабших рук.
  – Руку! Руку держи! – вопил мерзким тонким голосом тощий молодец буквально топчась по лежащему у его ног окровавленному мужчине.

  В какой-то момент двое из толпы направились в сторону Ирины и её противника, который вознамерился продолжать борьбу. Кроме него в состоянии сопротивляться остался только один из копейщиков, всё ещё активно обороняющийся в стороне. Накал ярости в голосах селян при этом резко спал. И именно в этот момент ламия заметила, что из одного из проулков горной деревушки с нижней террасы вынырнула фигура в белых одеяниях аколита с чёрной книгой в руках.
  – Кхм, непорядок, – услышала девушка немного раздражённый, но не более, бормочущий под нос голос молодого чтеца: – Устроили бардак, неужели нельзя было тихо не мешать? – его взгляд скользнул по толпе, не выделяя никого в отдельности.
  Торопливо, на грани со спешностью, аколит провёл пальцами правой руки по губам, затем резко взметнул её в верх раскрытой ладонью к толпе, левой же раскрыл книгу на заранее заложенной закладкой странице и для удобства положил на предплечье, уперев в плечо и придав к телу.

Появление нового действующего лица внесло сумятицу и заставило предводительницу крестового похода вновь изменить планы. Обстановка менялась теперь так быстро, что она перестала за ней поспевать. Сперва удравший куда-то отрок, затем другой, очнувшийся и тут же возбудивший в своей пленительнице интерес, и наконец выскочивший на дорогу чтец, одетый в исподнее, как могло показаться издали. Но затем его роль в этих событиях была стремительно переоценена.

Человек поднял руку, собираясь прочесть некую книгу и что-то бессвязно бормоча... Бессвязно только на первый взгляд. Что-то в нем сразу насторожило Ирину... Возможно, то, как он по-хозяйски принялся кудахтать, глядя на "беспорядок" при въезде в деревню? Или его белотканые лохмотья, которые при более внимательном рассмотрении начали походить на какую-то рясу? Возведенная к небу рука? Ламия не могла понять, что конкретно, но он собирался что-то предпринять. Намерение помешать незнакомцу созрело в ее мозгу в ту же секунду, когда она взглядом уцепилась в книгу - массивную и уже раскрытую на нужной странице. Молитва? Нет... Скорее, это должно быть какое-то неизвестное ей колдовство... Возможно, то самое, с помощью которого смертных заставили подчиняться. Если так, то будет ли оно действовать на нее?

Проверять это в планы ламии не входило. И пускай она будет лететь, как стрела, или как тот марафонец, что по легенде первым сообщил новость о славной победе, а потом на радостях испустил дух - сейчас на кону стояло гораздо больше, чем попытка сойти за деревенскую девку. В мгновение ока она выпустила раненого мальца из рук и резко метнулась в направлении незнакомца, на ходу вкладывая меж пальцев нож, приспособленный для метания не многим более кухонного, и все же достаточно, чтобы покрыть недостающее расстояние между ней и новоприбывшим, пока не поздно.

Пламенным, едва заметным бликом в ее ладони мелькнуло лезвие брошенного клинка, а мгновением после такой же росчерк сверкнул под носом чтеца в балахоне, когда за спиной неудержимой воительницы сырая земля, с трудом поспевая, запечатлела ее босые, размашистые следы.

Ирина целила кинжалом в книгу.

  – O saevi quatuor venti! Solutionem ad omnes mundi partes infer! Audite, qui non potestis audire, – слышала Ирина, вторя шагами быстрому сбивчивому, почти захлёбывающемуся в словах, чтению чтеца, с каждым звуком всё сильнее отдающемуся в её ушах. Нож её летел прямо в цель, рассекая ветер под громкий шёпот заклинателя: – Loquere, qui taces. Videte, qui non videtis! – было уже поздно, когда аколит заметил резкое движение в его сторону, но его губы сами изгибались в громком выдохе, заканчивая начатое: – Ego, Harpax Bulista, intellectum tibi dabo! О, чёрт! – выкрикнул он, когда книга резко трепыхнулась, разбрызгивая страницы шелестящим веером. Клинок теперь торчал перед его лицом, выглядывая сквозь пожелтевший пергамент и кривые формулы навстречу ошарашенному магу.

   – Что? Как? – моргнул юнец, неловко, но быстро, отступил назад заплетающимися ногами, и с хлопком сел в дорожную пыль на задницу. Книга вывалилась из его ослабевших пальцев, над ней взвился чёрный дымок, расходясь кругами тлением от кинжала и разорванных страниц. Чтец несколько мгновений смотрел на это как осёл, после чего вздрогнул так, что ламия почувствовала как аколита аж перекосило: – Мой Гримуар!

  Тем временем заклинание чтеца достигло Ирины и толпы. Шорох и тихие слова: – "Tibi dabo! Tibi dabo! Tibi dabo!" – проникли в разум ламии, мешая мыслить. Где-то в глубинах подсознания Ирины всколыхнулось полузабытое видение её старого дома, родни, дней позабытой юности, всколыхнулось и попыталось пролезть наружу через слои не-жизни, девушка даже ощутила на коже лучи полуденного летнего солнца, и мягкие прикосновения служанки, омывающей её тело с нежностью и заботой, напевающей тихо какую-то их, простонародья, песенку. Впрочем, наваждение быстро схлынуло, оставляя после себя сухой остаток и заскорузлую боль. Ламия не была подвластна успокаивающим чарам, пытающимся погрузить её в благостный сон о прошлом. Чего не скажешь об обычных людях, которые сначала остановились, затем мечтательным и померкшим взором уставились пред собою, а после и вовсе начали медленно идти куда-то, кто к домам, кто к чародею мимо Ирины, несколько человек споткнулись и последовали за подростком вниз по склону, безропотно и беззвучно. Волна распространялась не мгновенно, будто передаваясь от одного к другому вглубь толпы.

Брошенный Ириной кинжал точно попал в цель. Книга вывалилась из рук чтеца, а затем и он сам рухнул наземь, поспешно отпрянув и оступившись. Однако торжествовать было рано. Предпринятая ею попытка сорвать заклинание(как теперь выяснилось, это было именно оно) провалилась. Слова колдуна проникли в умы людей позади, и те, словно бараны, начали разбредаться по улице. В мгновение ока она лишилась воинства, с которым явилась в деревню... Но в этом была и своя выгода. Выигранное время, время для нее одной, дорого обошлось Ирине. Она истратила уже так много крови, что зверь шевельнулся и жадно взвыл, разгоняя по высохшим жилам голод, словно разогретое золото по кузнечным лекалам. Однако теперь, когда смертные вдруг решили заняться другими делами, она могла более себя не сдерживать.

Колдовство не подействовало на нее. То ли от того, что она была больше, чем человеком, то ли от того, что прелести смертной жизни, как и ее воспоминания об этом, давно утратили свой прежний блеск. Стоит ли бабочке порхая грустить о том времени, когда она ползала по земле? Ирина ответила бы, что не стоит. Но также не стоило быть самонадеянной. В первый раз не сработало, но может сработать во второй. С этим ни в коем случае нельзя было медлить, чтобы колдун не получил второй шанс.

Вслед за кинжалом к нему метнулась сама лилим. Двигаясь быстро, почти бесшумно босая женщина в темных одеждах оказалась так близко к заклинателю, что едва ли он мог ожидать подобной прыти от обычного человека.
- Ventus tibi mortem affert, - произнесла женщина, окинув добычу тяжелым взглядом, словно уже подбирала ему саван по размеру.

  Пока маг пытался на четвереньках, голыми руками, остановить тление, сжиравшее его дорогую книгу чёрными пятнами, и вытащить застрявший нож, Ирина оказалась рядом. Инстинктивно, обратив внимание на бегущую ламию слишком поздно, аколит с возгласом вскинул над собою руки, закрывая голову и шею. Девушка была слишком стремительна, но хуже того, она не поддалась заклинанию, что чтец понять не мог, непривычный к провалам.

  Движение позади Ирины ни на секунду не прекращалось. Заскрипели входные двери, пропуская сомнамбулических крестьян в тёмные объятия домов, засипели будто спящие на ходу идущие следом за ламией вглубь поселения, застучали черенками вил по камням те, кто ещё не выпустил их из рук и тащил теперь с собою.

Удивление на лице аколита сменилось тяжелым, хтоническим ужасом, когда он был схвачен и оприходован, словно громоздкий, но совершенно пустой деревянный ящик, оторванный от земли и с легкостью увлекаемый похитительницей куда-то в сторону. В сторону убежища, что в нем добычей можно было не торопясь и с чувством полакомиться. Говорят, в дальних странах обитает большая пятнистая кошка, уносящая пойманную добычу на дерево. Ирина же, будучи хищником среди людей, переняла у зверя его повадки, ища укрытие и найдя его в одном из ближайших крестьянских домиков. Непримечательная лачуга, но большего было и не нужно. Словно гром в чистом небе, они с колдуном ворвались туда ранним утром, бесцеремонно протиснувшись в дверной проем.
- У меня мало времени, смертный... - прошипела девушка, едва затащив добычу в дом, уперев его мордой в сырую стену и прижав своим телом сзади. О том, чтобы дверь оказалась закрытой для возможных преследователей, ламия позаботилась уже после.
- Я пришла сюда за налетчиком, похитившим вещи моего господина. Но нашла чародея - вот так новость... Кто ты, и что здесь делаешь? Где Флавий Валерий?

  Внутри дома оказалось довольно пусто, несколько лавок, стульев и стол рядом с местом для огня. Скарб в виде нескольких горшков и мисок был весь на столе, сельскохозяйственный инструмент примостился в дальнем углу, вместе с некоторой одежды на крюках.

  – Помогит-те, – выдавил высокий писк чародей, его мочевой пузырь оказался ещё слабее, чем сам маг, и ламия почувствовала это сразу же, вместе с его прорезавшимся голосом. К его чести, волшебник попытался таки не просто рассматривать каменную стену дома с близкого расстояния, но дёрнулся повернуть голову, хоть это и не стало столь лёгкой задачей, хотя бы краем глаза посмотреть на ламию, раз-два, дрыгнул всем телом, но быстро сдался, уткнувшись обратно.

  – Т-тебе нужен тот гнусный посланник, массас-са, я-я прав? – он говорил быстро, нервно, немного заикаясь, будто боялся, что если сейчас же не скажет хоть слово, то будет тотчас же зарезан: – Мне он тоже никогда не нравился! Мы можем договориться! Я могу показать его логово и делай с ним что хочешь! А теперь, может отпустишь? Наставник, наверное, уже закончил с ним, так что сейчас самое время!

В ответ на попытку договориться Ирина только усилила свой нажим, словно хотела физически выдавить из него сведения.
- Этой ночью на перевале произошло ограбление... - без заметных усилий произнесла похитительница на ухо пленнику. В то время как его слова можно было принять за какофонию нескольких ненастроенных инструментов, слова Ирины напоминали тихую зловещую флейту, разыгрывающую свою партию, как по нотам.
- Один из налетчиков мне поведал, что их господин, безумный вампир по имени Флавий Валерий, находится в этой деревне. Я не знаю, что значит "массаса". Но думаю, ты мне сейчас расскажешь. Кроме того, если тот, о ком ты сказал, это действительно Флавий Валерий, я надеюсь услышать, какие вас связывают дела. С чего бы вам и ночным созданиям находиться в одном месте? Это выглядит не вполне обычно и даже... Несколько подозрительно, не находишь?

  – А, эм, а-а, а-это... – закряхтел аколит, покрываясь холодным потом и кривя лицо: – Он принёс товар от Сивиллы. Я не знаю, книги, много разных книг и ингредиенты для ритуалов, всякую всячину. Этим занимается Наставник, моя задача, чтобы было тихо в деревне, ничего более! – ноги чтеца подкосились, так что он почти повис в руках Ирины: – Я тут не причём! Мы не грабили ничего! Этот массаса, вампир, больная безумная тварь! Он всё сделал!

- И что же он получил взамен?
Украдкой, будто из любопытства поинтересовалась женщина, по-хозяйки заламывая чародею руки. Помимо желания докопаться до истины ею руководил вполне понятный гастрономический интерес, и все же она еще не решила, как поступить с пленником. В конечном счете многое зависело от его ответов. Не попытается ли тот юлить или умалчивать о чем-то важном... К примеру, мог ли его хозяин быть заказчиком нападения на каппадокийца?
На этот раз Ирина решила продемонстрировать, что не шутит, и крепко, до хруста, сдавила чресла несчастного чародея, словно опутавший и намеренный проглотить его удав.

  –А-А-А-А-А! – завопил маг, явно не ожидая волны боли, настигшей его: – А-а-а... – на мгновение чародей замолк, даже обмякнув, но уже в следующий момент начал снова: – Агх! За что? Гх! М-м-м... а-ай! Что я тебе сделал? Серебро! Серебро! Он получил венецианское серебро и камни! И что-то Большее, но я ничего более не знаю!

- В поисках справедливости тебе стоило бы отправиться в другой мир, здесь ты ее не найдешь... - бросила женщина раздраженно и видя, что чародей ей попался жалкий и тщедушный, помалу ослабила стальную хватку. Тот выпал из ее объятий, словно тающий (и слегка желтоватый) снег под крыльцо.
- Ты еще жив только потому, что я собираюсь извлечь из этого пользу, - продолжила ламия, высокомерно глядя на добычу, которой, похоже, улыбнулась удача.
- Сделаешь, как я велю - пощажу. Ослушаешься - умрешь. Используй свое заклинание, чтобы направить смертных против Флавия. Пусть они атакуют его логово на рассвете... Меня же проведешь к наставнику. Надо полагать, книги теперь у него. Но сперва... Думаю, мы должны найти кого-то, кого я выпью вместо тебя... Вставай. По пути ты расскажешь мне о нем все.

  Чародей, как только его отпустили, судорожно схватился за распустившийся цветок боли и, задев плечом камень стены, сполз вниз, где застыл, скрючившись, уткнувшись щекой в землю пола.
  – Гримуар, где...? – прошептал аколит и закрыл глаза: – Я... я попробую.
  Он лежал некоторое время, выгнув спину и баюкая больное место. Пока он пыхтел на полу, кто-то прошёл, шаркающим шагом, мимо, видимо из числа местных жителей, разбредающихся по домам. Маг уже собирался вставать, немного отойдя от болевой вспышки, когда очередной селянин остановился перед дверью.

Быстрым, запрещающим жестом, стоило ей услышать шум со стороны улицы, ламия велела ему остановиться. Вздернутый к верху указательный палец, беззвучно указывающий куда-то в тень над головой аколита, вновь шевельнулся лишь тогда, когда звуки шаркающих шагов стихли. Кто-то остановился с другой стороны, аккурат напротив дверного проема. Хозяин вернулся?
Незваная гостья все так же быстро дернула шеей, словно инстинкты все еще вели ее тело в сражении, сделав движения точными и острыми, как бритва, дабы оставить смертному новое наставление. Ее пальцы коснулись его подбородка, слегка приподняв и позволив их взглядам ненадолго встретиться.
- Сейчас ты будешь сидеть тихо, как мышка... - произнесла она полушепотом, словно заигрывая с нечастным. - Чтобы Совушка не услышала тебя и не вернулась раньше срока... Ведь если она вернется раньше срока, то будет все еще голодна и полакомится тобой - все ясно?
Уголки ее губ дрогнули в мимолетной усмешке, но затем все так быстро переменилось и в ней, и в окружении, что волшебник едва ли успел бы кивнуть, не то что ответить. Ламия резко распахнула дверь и слепо, даже не разбираясь, кто или что окажется перед ней, метнулась навстречу новой добыче. Она сдерживала себя слишком долго.

Из дверного проема, потупившись, навстречу ей устремился взгляд и вытянутые перед собой ладони какого-то крестьянина, чье лицо Ирина даже не разобрала как следует. Солнце пока не сверкало над горизонтом, и все же столь редкий сумрак заставлял посланницу каппадокийца нервничать. Что если она не успеет справиться в срок? Между испытанием своих сил и безумием тоже существует грань... Впрочем, все ее домыслы отступили в ту же секунду, когда Ирина вновь попыталась наброситься на человека и на этот раз все-таки выпить его досуха!

  Светлая полоса над горами потихоньку набирала силу, предвещая скорый рассвет. Уже осветились красным низкие тягучие облака, кружащие вокруг окружающих вершин и, кажется, будто бы и близко и далёко, недружный гомон птичьих переговоров запел тысячей голосов, пока ещё тихо и осторожно, словно первые неверные вскрики чередовались с сонными паузами, но нельзя было сомневаться, скоро уже свист и щёлкание станут оглушительными.

   – Ы-ых... – Чтец, судорожно сглотнув, застыл в позе, в которой его застигла Ирина. Скривившееся от напряжения лицо пыталось изобразить маску, а все чувства вытянулись в струну, грозившую порваться. Едва сохраняя равновесие, аколит стоял на полусогнутых ногах, сильно наклонившись вперёд и тихонько пыхтел.

  Тем временем Ирина настигла жертву, схватила его в крепкие объятия, на что получила от него судорожный вздох и проблеск узнавания. Вроде бы этот человек шёл по дороге рядом с ней от придорожной гостиницы большую часть пути, молодой мужчина в запачканной кровью коричневой тунике-котте. Его лицо немного исказилось. Руки медленно начали подниматься, всё ускоряясь, покуда действие перестраивало зачарованный разум на новый лад, искажая первый приказ необходимостью защитить тело от пленителя.

Редкий смертный мог бы тягаться со скоростью и проворством лилим, когда их жилы пропитаны мощью божественной крови. У мужчины не было никаких шансов. Он даже не вскрикнул, его дыхание превратилось в пустой, слабый звук, стоило ее обнаженным длинным клыкам с хрустом вонзиться смертному прямо в горло. Кровь прыснула из нее фонтаном, заливая бедняге глотку и бронхи, но вскоре остановилась и запеклась под действием древней, как сама Земля, магии. Ее сладкий пульсирующий поток был обращен, куда нужно.

Ирина вздрогнула в эйфории, наполняя иссохшее, жаждущее нутро новой, заимствованной жизнью. Грешная ее сторона ликовала. В глазах вспыхнул огонь безумия, и только слабая призрачная струна веры удерживала ее на грани полного затмения.

  Когда сила Поцелуя коснулась разума жертвы, увлекая её в омут экстаза, его зрачки на мгновение приняли осмысленное выражение, знаменуя то, что заклятие чародея было сметено, будто яростной морской волной в самый свирепый прибрежный шторм. Глухой, перемешанный с бульканьем крови в разорванной глотке, стон исторгся из глотки селянина, и вот он уже полностью во власти ламии, пресыщаясь её чудовищной силой. Казалось, будто окружающие крестьяне обратили взоры и лица к вампиру, но ровно до того момента как она освободила мужчину от оков магии. Как только это случилось, все, даже самые близкие к совершившемуся кровоизлиянию, вернулись к пути, обозначенному чародеем. Все они расходились по домам, достаточно медленно, но, тем не менее, вскоре поток начал иссекать, а улица пустеть.

Ночная хищница свершила свои дела в тишине, непотревоженная и довольная хотя бы тем, что зверь ослаб, и ей не придется более осторожничать перед лицом угрозы потерять рассудок. Она прошла это маленькое испытание, и теперь могла похвалить себя за это. В масштабе же этой ночи и всего случившего ее победа над зверем выглядела незначительной звездочкой на фоне бескрайнего небесного простора. Но время для других свершений еще оставалось, и его следовало использовать с умом.

По мере угасания чувства голода процесс поглощения алой пищи превратился из яркого, будоражащего удовольствия в привычную процедуру, а затем и в обузу, отбирающую столь ценное предрассветное время. Женщина, торопясь, зализала рану, выпустила на землю пустой сосуд и бегло осмотрелась.

Смертные мало волновали Ирину. В конце концов, останется ли что-то в их памяти - не столь важно. В сложившихся обстоятельствах, если бы она вздумала сосредоточиться на сохранности "Маскарада", о возвращении книг пришлось бы забыть. К тому же в деревне вовсю орудовали волшебники...

- Можешь выходить, как там тебя... Я закончила, - окликнула она мага, прятавшегося в четырех стенах.
Тем временем нужно было вернуть кинжал и сделать несколько надрезов на теле смертного, чтобы отсутствие крови не выглядело столь откровенно противоестественным. Она собиралась вспороть самые большие артерии и вены.

  Аколит показался из темноты прохода не сразу. Конечно, можно было бы подумать, что ему понадобилось время на то, чтобы встать или даже размяться, попутно отряхивая затёкшие коленки, но от Ирины не ускользнула искра потустороннего света, затухавшая в его зрачках, и кривящиеся правой пальцы, выписывающие странные дёрганные пируэты, казалось бы, независимо от испуганного взгляда мага, чьё вытянувшееся бледное лицо с дрожащей безвольной нижней губой выражало ровно то выражение, которое от него и ожидалось, выражение страха. Его искривлённая фигура в грязном одеянии будто вторила слому чувств согнутой линией спины и волочащимися ногами.

   – Массаса, – прошептал чародей и отвёл взгляд, пляшущие пальцы застыли, расслабились и оказались закрыты ладонью, когда маг свёл руки перед грудью, походя позой на благочестивого мужа, если бы не общий вид.

Женщина отрицательно покачала головой, а затем усмехнулась, вернувшись к рутине с кинжалом - за волшебником она продолжала следить лишь боковым зрением, но и этого было вполне достаточно. Значение слова "массаса" стало понятным, и все же Ирине оно не нравилось и не подходило. Оказаться в одном ряду с отребьем, ограбившим благородного каппадокийца ради сделки с волшебником, было несправедливо по меньшей мере, и это не могло не вызвать у нее протест.

- Если я скажу "человек", разве я опишу твою сущность? Нет? Но ведь ты человек, верно? Хрупкий и глупый человек... - на мгновение женщина отвлеклась и прямо взглянула на собеседника, но затем снова вернулась к хлопотам с мертвым телом.
- Да, я имею кое-что общее с тем выродком, Флавием, которого мы оба зовем безумцем. Но, видишь ли, это не описывает, кто я такая. У меня было время, и я... Много думала об этом. И знаешь, что я поняла? Что я - ангел. Только не тот, о котором сказано в Писании. Другой ангел... Я вернулась обратно в этот мир, чтобы сеять в нем боль и страдания. Отплатить за то, как род человеческий поступил со мной и с моей Богиней когда-то. Как поступаешь ты, действуя тайно, за моей спиной...

Закончив с последним разрезом в паху, Ирина встала и обернулась к волшебнику, плавным движением обтерев спекшуюся кровь и пепел со своего клинка об одежду.
- Предательство - это ведь так похоже на людей... Или, может, ты червь? Разве я предложила тебе плохую сделку, червь? - Ирина вцепилась в своего собеседника холодным, ожесточенным взглядом, будто сова в добычу.
- Я пощадила тебя и просила взамен совсем немного. Но теперь вижу, как ты колдуешь какую-то дрянь втихомолку. Что это было? Послание твоему господину? Твой палец ерзал, как будто ты пишешь... Пишешь на чем-то, что прямо сейчас находится далеко отсюда. Отвечай. Но если хоть на мгновение заподозрю ложь, ты будешь вымаливать свою смерть, поверь мне...

   – Чёрт... – дурацкая, немного истерическая улыбка проступила на губах аколита, в то время как глаза забегали по сторонам, кидаясь то на последних селян, что спешили скрыться в домах согласно приказу чародея, то на бледную фигуру перед собой и полуистлевший Гримуар неподалёку, то на расцветающий рассвет: – Моя песенка спета, получается? Но послушай, – он поднял руки в защитном жесте, ладонями вперёд, не оккультном, скорее вовсе уличном, становясь похожим на нашкодившего горожанина: – Разве я мог иначе? Понимаешь, нельзя предать Наставника... – волшебник замолчал, сглотнул: – Меня зовут Гарпакс, Гарпакс Булиста, если сохранишь мою жизнь, то это может пригодиться тебе в будущем. Связь со Знающими, обладающими Силой... полезна, э-э, прошу, ты не сможешь подобраться к месту сделки, – чтец невольно скосился куда-то вверх по горе, на верхнюю террасу деревни: – Позволь мне уйти. Мой Наставник ищет древние книги массаса, скрытую мудрость, знания. И на этих основаниях, я думаю, мы можем найти... точку соприкосновения, давайте проявим толику благоразумия, решим всё мирно. Я могу прямо сейчас передать твои условия Наставнику, озвучь их, пожалуйста. Может быть даже ты согласишься поработать на нас? Вместо того Флавия. И забирай его себе, делай что угодно. А мы щедро тебя отблагодарим.

Ирина выслушала предложение колдуна. Чего-то подобного вполне следовало ожидать, однако для заключения сделки нужно согласие обеих сторон по всем ключевым пунктам. На этот счет у нее были сомнения. Впрочем, если они не охотились за какими-то конкретными книгами из коллекции каппадокийца, то могут не знать, что из похищенного представляет наибольшую ценность...
- Нельзя предавать того, кто прямо сейчас решает твою судьбу. Остальных предавать можно, судя по тому, что я знаю о вас, людях, - начала Ирина, глядя на своего собеседника с холодной угрозой в мертвых глазах. Она была готова к любому развитию событий.
- О Флавии позаботятся. Если не ты и твои куклы, то кто-то другой, не сегодня так завтра. Судьба вора мне безразлична, - продолжала Ирина, произнося слова так, будто переливала кровь из одного сосуда в другой, плавно и по-ученому выхолощено.
- Что касается книг - мы могли бы обсудить сделку. Но прежде я должна знать имя того, с кем договариваюсь. Твое имя, Гарпакс Булиста, означает не более, чем надпись на могильной плите, пока я не решу иначе.

   – Его имя... – Гарпакс застыл: – Наставник, – челюсть чародея задрожала, а глаза округлились, губы на миг превратились в безвольную вялую массу, но, к удивлению самого волшебника, вскоре уже зажили отдельной от остального аколита жизнью.
   – Массаса, – прошептал чувственный, чуждый владельцу тела, голос: – Ты можешь называть меня Басим экс Герник. Что касается книг – сделка заключена. Если же хочешь вернуть какие-то из их числа, то я буду ждать тебя в Мельфи, в гостевой усадьбе барона Руджеро Калабрийского. Нам следует многое обсудить, ведь коли ты ведаешь об этих рукописях, то способна понять мою жажду познания. Вот только сейчас я очень тороплюсь и, боюсь, за сим вынужден откланяться. Предупреждаю, я отлично знаю ваши особенности, не советую сейчас подвергать себя опасности перед лицом Солнца только чтобы исчезнуть, не получив желаемого. А, мальца можешь оставить себе, мне он теперь бесполезен, – после чего из ноздрей чародея потекли две струйки крови, а глаза закатились. Он начал неуклюже, неловко и будто бы нехотя, оседать на землю.

  Тем временем на улице стало тихо, шуршание и расшаркивание крестьян по дорожной пыли сменилось предутренней тишиной с редкими ранними птичьими напевами, все окончательно разошлись по домам. А на самой верхней террасе деревни вспыхнуло пламя, неестественное, оно разгорелось и начало быстро распространяться, но не вверх по склону, а, наоборот, вниз, потихоньку перекидываясь на крыши нижестоящих домов. Ирина этого не видела точно, мираж был то или настоящие люди, но стоящие за огнём, или даже над ним, как на постаменте, две фигуры неподвижно наблюдали за поселением, а после развеялись в неверном воздухе и клубах дыма.

- Брошен, словно огарок свечи в опустевшей комнате, - свое наблюдение Ирина сопроводила долгим, но безучастным взглядом немертвой, устремленным к лицу аколита. Мгновением раньше в нем отразилось широкое огненное кольцо, опоясавшее холм и медленно сползавшее вниз к деревне с верхней террасы. Фигуры на ней растаяли в предрассветной дымке, оставив ее одну с ощущением предрешенности этих событий. Ведь она уже побывала здесь в недавнем видении, еще до того, как все случилось на самом деле. Уголок ее губ едва различимо дернулся, изображая подобие улыбки. Значит, все идет так, как должно. Если она поторопится, то все еще успеет вернуться обратно к каппадокийцу. Здесь же осталось решить один единственный вопрос.
- Или нет? - вдруг продолжила она задумчиво, опровергая собственное утверждение. - Кажется, твой наставник ворует не только чужие книги, но и тела, Гарпакс. Хочет всучить мне троянского коня?

Сделав паузу, ламия оценивающе посмотрела на смертного, одновременно позволив тому немного прийти в себя, а сама поразмыслив, каким образом из него можно извлечь пользу. Филантроп, без сомнения, воспримет ее рассказ об этой ночи гораздо лучше, если она приведет живого свидетеля, вдобавок сведущего в чародействе. И об Атланте он мог бы поведать что-то полезное. С другой стороны, дело неумолимо близилось к рассвету, а значит поговорить с ним до того не удастся. Днем Гарпакс окажется предоставлен сам себе...

- Так или иначе ты слышал его слова? Твой господин отдал тебя мне. Скажи, существует ли способ избавить тебя от его контроля? Как работают эти чары? Полагаю, он может видеть твоими глазами, слышать то же, что и ты...

   – Мы так... не договаривались, – как только лицо Гарпакса приняло осмысленное выражение, на нём сначала проявилась смесь смятения и разочарования, впрочем, уже в следующее мгновение сменившаяся лихорадочным дрожанием уголков губ, когда к нему в голову проникла другая, по всей видимости весьма его интригующая и страшащая, мысль: – Нет-нет, это же испытание... Я стану полноправным адептом! – уже улыбаясь, он приложил ладонь к губам и растёр кровь, нисколько её не вытерев: – Конечно же! Я его глаза и уши, но скоро я сам получу право на ученика!

  Пока маг говорил, он упорно стоял на коленях, не делая попыток встать. Окровавленный оскал, открывший миру ряд чуть желтоватых кривоватых зубов, соседствовал со красной слезой, тонкие струйки прочертили черту по линии челюсти от ушных раковин.