[Call of Cthulhu] Маски Хаоса | ходы игроков | ⛤ Пуно

Кислая рожа баронета торжественно рассекала воздух над поверхностью великолепного озера, остающегося для него полностью незамеченным. Его мудрые указания последовательно игнорировались: сначала Илаяс достал из ниоткуда, словно кролика из шляпы, какого-то китайца, дальше все намылились к ведьме-дикарке, потом – согласились оставить Тринидад в одиночестве... Максимум, что смог сделать Ивар – поручить охрану девушки своей гончей. Мисс Рисо легко согласилась, кажется, не вполне понимая, что Айк – не мягкая игрушка, и серьезно рискуя затискать его насмерть.

Подробно объяснив, что характерная стойка собаки означает либо полтонную кошку с подветренной стороны, либо серьезную опасность совсем другого рода, он также оставил девушке свой револьвер: здравая оценка архитектуры Титикака намекала, что в случае любой серьезной передряги револьвер вместе с баронетом окажется в воде и станет бесполезным. Эта же мысль заставила его расстаться и с большей частью своего арсенала: при баронете осталась лишь сабля.

Разговаривать с безбожницей он не планировал, опасаясь дурного глаза, и сосредоточился на задаче, ради которой его и затащили на хлипкий плот: обеспечение безопасности. Садиться на пол и терять мобильность было бы неосмотрительно, как и пробовать местную бурду, поэтому Ивар громко и медленно сообщил хозяйке "премного благодарю, но я не голоден". Кашель ирландца, рискнувшего познакомиться с местным чаем, заставил баронета покачать головой и на секунду отвлечься от осмотра места действия, но, похлопав нового коллегу пару раз по спине, Ивар потерял интерес к оказанию первой помощи.

Когда остальная команда пришла и прояснила ситуацию с китайцем, Агнес глубоко извинилась перед ним за театр – не только за неправильное имя, но и за не совсем честные дебаты. Агнес честно призналась, что разбирается в вопросе хуже, чем пыталась себя выставить, и зазря антагонизировала Ву в споре, целью было только вывести на разговор и, возможно, немного из себя. А на самом деле, с учетом всего, что она узнала недавно – настоящая одержимость духами не так уж и исключается. И, на самом деле, ей действительно было интересно, что Ву может рассказать о демонах – это, несомненно, поможет ее исследованиям.

Идея поговорить с настоящей целительницей ей тоже была интересна. Ей приходилось читать про то, как духовные практики разных народностей, вроде шаманизма, относятся к психике человека, но это все было теоретически – а тут настоящий мистик!

Тем не менее, пока что она только сдержанно представилась и пила свой чай. Лучше пусть Дэниел, как самый понимающий происходящее, представит их небольшое предприятие, а личные вопросы Агнес задаст потом, в свободное от непосредственных обязанностей время.

Беседа с полицейским, несмотря на то, что по вине последнего была упущена возможность получить более веское свидетельство слежки за членами экспедиции (в глубине души Ричард надеялся, что ему удастся на фотографии ухватить ту ненависть, что пылала в глазах загадочных незнакомцев), несколько подняла Томасу настроение. Если бы в Нью-Йорке было побольше похожих на этого полицейского людей, город был бы чуточку лучше. Хотя, конечно, некоторое раздражение принес прощальный совет – из-за дурацких предрассудков ограничивать себя записной книжкой и фотографиями пейзажей сильно не хотелось. Потому что хотя невежественные крестьяне и не правы, но связь снимка и души в некотором смысле есть. Ричард не считал себя выдающимся фотографом, но при этом они нередко посещал выставки, и работал с лучшими профессионалами этого дела, и если у человека была душа, то некоторые из снимков ее явно умудрялись вытащить наружу и явить свету. Правда, попавшие на них после этого особо не жаловались, и даже особо не менялись.

Выслушав Илаяса насчет последнего члена их экспедиции, Ричард поделился с ним и остальными теми деталями, о которых умолчал в беседе с представителем закона. А именно о ненависти, которой полнились глаза мальчонки и женщины, а также о направлении их взглядов. А попутно ознакомился с газетной выпиской. И даже присвистнул. После чего перевел взгляд на Джексона.

- Чтобы сокрыть следы они устроили такое…

И, естественно, к непреклонным заявлениям Тринидад он отнесся скептически. Вряд ли людей, которые не постеснялись поджечь полицейский участок, остановит охрана отеля. Да и причина была очевидна – ее Ричард видел, видел и последствия. Когда, добравшись до, казалось бы, безопасного места, люди расслаблялись. Но иногда оказывалось, что безопасность лишь иллюзия, и ослабление бдительности забирало жизни.

Вежливо поприветствовав господина Ву, Томас предложил ему и мисс Бамби уделить ему несколько минут, чтобы ознакомить их с событиями на вокзале и инцидентом в Лиме (а китайца с точкой зрения Ричарда на происходящее, без преуменьшения потенциальной опасности, которая грозила всем им).

- …надеюсь, мистер Ву, вам не придется жалеть, что присоединились к этой экспедиции. Но успех любит подготовленных, и чтобы не жалеть, нам придется самим приложить все возможные усилия.

Немного отдохнув после утренних приключений (во время этого отдыха из комнаты Томаса опять раздался стук печатной машинки), он переоделся в костюм, более подходящий для прогулок на природе и присоединился к той части экспедиции, что решила посетить Найру…

***

Спустя час они оказались в более чем живописной местности. Хотя, конечно, не меньше пейзажей Ричарда заинтересовало то, как практически целая деревня жила на плотах. Чудом инженерной мысли это не являлось, но проявлением изобретательности местных – более чем. Однако причина, по которой они выбрали подобный образ жизни, несколько ускользала от журналиста. И, хотя с морской болезнью во время мерных движений корпуса корабля ощущения сравнить было сложно, прогулку на лодке он невольно отнес к, наверное, не самым приятным формам перемещения. Хотя тут была определенная доля предвзятости.

Хотя Эйдену было еще хуже.

Вспомнив, что Илаяс что-то говорил про местные лекарства и оглянувшись на спутников (Колкахун чувствовал себя явно неуютно и бегал взглядом по комнате, будто ожидая, что кто-то выпрыгнет из камышовых стен, китаец и мисс Бамби внимали, Эйден зеленел), Ричард вздохнул.

- Мистер Джексон, поблагодарите мисс Найру за то, что она согласилась нас принять. Насколько я помню, вы говорили, что она целительница, и…

Он бросил взгляд в сторону ирландца.

- …в нашей компании определенно есть страждущий.

Просто так доверять кому-то, пусть даже и знакомому другого члена экспедиции, Ричард опасался. Ложные сведения могут быть оружием не менее страшным, и нередко более эффективным, чем ружья, сабли и пушки.

- Лучше всего будет, если мы приступим к важному разговору, когда все из нас смогут в нем более-менее полноценно участвовать.

В голове мелькнула мысль, не по какому-то ли предрассудку, говорящему о том, что злые силы не могут пересекать воду, туземцы селились на этих плотах. Глупость, конечно. Зло более чем способно преодолевать водные преграды. Но любопытно.

Новые члены экспедиции прибывали один за другим, и это напрягало Дэнни, весьма недоверчиво относившегося к незнакомым людям. Тем не менее, он учтиво поприветствовал пожилого китайца, рассудив, что уж этот-то точно едва ли может быть связан с бандой мутировавших (или переродившихся) испанцев-конкистадоров. Эти люди не подпустили бы азиата к своим секретам, не такое у них воспитание. Впрочем, это не значит, что можно терять бдительность.

В преддверии визита на озеро Титикака историк прихватил с собой фотоаппарат: визит в колыбель мезоамериканских цивилизаций мог дать ценнейшие научные данные, как археологические, так и этнографические, и глупые предрассудки не должны стоять на пути у её Величества Науки. Впрочем, парень дал себе слово по возможности уважать туземные верования: наука наукой, но и ссориться с местным населением без нужды тоже ни к чему, да и не стоит уподобляться снобу баронету. К последнему, кстати, историк начал менять гнев на милость. Когда группа погрузилась в лодку, и та заскользила по водной глади озера, в душе историка воцарился покой, какого давненько уже там не бывало. Потрёпанное стрессами и переживаниями сердце забилось размеренно и спокойно, невольно поддавшись иллюзии безопасности, нашёптывающей на ухо, что на воде никакие харисири их не достанут, мозг, освободившийся от страха и гнева, заработал чётко и спокойно, раскладывая факты по полочкам, и сделал то, что должен был бы сделать уже давно - соотнёс рассказ Ричарда с поведением Тринидад и Айка. Она говорила, что чувствует опасность. И пёс рычал, чувствуя то же. Это не Ивар натравливал его на Дэниэла, это верный пёс предупреждал хозяина о присутствии врагов. Значит, баронет не науськивал собаку на "соперника". Возможно, такой самовлюблённый тип и за соперника-то его не считает. Хорошо бы, если так. Но в любом случае, он не столь плох, как казался.

Раздедуктировав этот кусочек гигантской головоломки под названием "Вселенная", Дэнни заулыбался, чего с ним уже несколько недель как не случалось, и принялся фотографировать удивительные плавучие дома перуанцев. На кафедре этнографии наверняка оценят эти снимки, это же весьма самобытное явление туземной культуры. Дабы не злить лодочника, историк фотографировал только те дома, в которых не показывались люди - у домов душу украсть, надо полагать, затруднительно.

Сфотографировав всё, что только возможно, парень продолжал озираться по сторонам. На него дышала сама История, он словно чувствовал, как века древней цивилизации смотрят на него, и это чувство опьяняло и вдохновляло. Поймав приступ вдохновения, парень вспомнил, что хотел писать книги и вынул из кармана блокнот и карандаш, надеясь, что его осенит какая-нибудь идея. Так, что тут у нас? Надо придумать что-то страшное и ужасное. Мистер Илаяс цветом своей кожи и сверканием улыбки постоянно притягивал к себе взгляд. Мысль, избавленная от оков страха и гнева, прихотливо заработала, выдавая ассоциации. Мистр Илаяс - писатель, пишет про тёмные культы. Тёмный культ. Мрачный тёмный культ. Хорошо, это может быть страшно и ужасно. Чему поклоняется этот мрачный и тёмный культ? Языку, слизывающему гной с ран вселенной. Фу, это не страшно, это мерзко. Да и писать об этом не хотелось бы, нужен чистый вымысел. Взгляд остановился на плещущей на бортом лодки воде. Вода... Кульит воды. Некое существо, живущее в воде. В озере. нет, озеро - это слишком локально! В море! В океане! Да, в океане, там могут жить огромные создания. Гигантский кит... Нет, киты не страшные! Осьминог или кальмар! Огромные щупальца, такие, что одно щупальце самый гигантский линкор может переломить, точно зубочистку. Хмм, вроде что-то такое было у Жюля Верна... Да, и ладно! И у него не было тёмного культа. Итак: "тёмный культ поклоняется глубоководному божеству, живущему в пучинах океана, гигантские щупальца, топит корабли", - записал Дэнни в блокнот. Надо будет придумать этому божеству имя. Что-нибудь звучное и простое. Но потом, сейчас - этнография.

Когда лодка достигла дома Найры, и они познакомились с деревенской целительницей, историк немедленно испросил у неё разрешения сделать несколько фотографий - её самой и интерьера её дома. Ему было интересно всё: какими травами перуанская целительница лечит своих односельчан, какие знает сказки, легенды, предания и песни, может ли рассказать что-нибудь из истории своего народа, старинной и недавней... Словом, вёл он себя как молодой сеттер, впервые взятый на охоту и почуявший зверя. Научное любопытство совсем вытеснило из его души недостойные порывы, и теперь это был прежний Дэниэл Ричардсон, любознательный и улыбчивый, хоть и недоверчивый и замкнутый, но совсем не злой.

Университетские познания Дэниела в антропологии и истории оказались, как всегда, весьма уместны. Пока тростниковая лодка несла их по зеркальной глади озера к плоту Найры, молодой учёный припомнил несколько познавательных, и, возможно, весьма важных сведений об этом регионе и о его обитателях:

⛤ Согласно верованиям инков – как древних, так и нынешних их потомков, озеро Титикака является местом рождения человечества. В былые времена бог Виракоча, также известный как Кон-Тики, поднялся из глубины вод, неся с собой в охапке первых людей. Когда Виракоча привёл в порядок небеса, расположив на них солнце, луну и звёзды, он повелел людям расселиться по всему миру.

⛤ Жители этого региона (как со стороны Перу, так и Боливии) в дохристианские времена считали само озеро богиней, именуя её Мамакота или Мать-Вода, а также воздвигли в её честь огромного идола. Этот идол, известный как Копакауана, был высечен из сине-зелёного камня и имел форму рыбы с головой женщины. Когда испанцы завоевали эти края, они ужаснулись такому идолопоклонничеству, но поклонение богине, которая кормила людей изобилием рыбы в своих водах, было настолько глубоко укоренено, что всё, что они смогли сделать, — это заменить её идола статуей Девы Марии. Эту статую почитают и по сей день, считая главной святыней региона.

⛤ Согласно местному фольклору, странникам следует опасаться останков, которые они могут найти в пещерах и на склонах гор, так как это могут быть спящие «мачукуна», существа, созданные из костей умерших тёмным колдовством: по ночам они спят в многочисленных пещерах и кавернах, а днём –работают на полях и заботятся о посевах (народная молва гласит, что это покаяние за грехи, которые мачукуна совершили при жизни, так как благодаря своим усилиям и труду они могут заново отрастить свою плоть). Не будучи опасными сами по себе, они часто ищут встречи с людьми, готовых дать им пищу и воду; главная опасность, которую они представляют, — это волшебный ветер, который следует за ними, и который приносит с собой болезни и неудачи всем, кто его вдохнёт.

⛤ В местном фольклоре есть и другие существа, похожие на мачукуна, но в отличие от мачукуна которые представляют более прямую угрозу: сокх’а ищут возможность повстречать людей не для того, чтобы раскаяться в своих грехах, а чтобы убить и съесть их, ибо любят вкус человечины.

⛤ Что же до уникального стиля жизни на плотах – как объясняют это антропологи, причины вполне очевидны: верхние уровни Альтиплано – каменистые засушливые плато, почти непригодные для обработки и выращивания овощей или злаков, со сложным, далёким от ровного рельефом. Минимальна там также и фауна, и природные источники воды. Зато в огромном озере – уйма пресной воды, неиссякаемый запас рыбы и членистоногих, по окружности озера множество зарослей камыша и тростника, а скалы и горы, окружающие озеро, не позволяют окружить его кольцом построек. Потому-то древние обитатели этих земель и догадались использовать ничейные тысячи квадратных километров для того, чтобы постоянно иметь доступ и к воде, и к рыбе, и иметь возможность выращивать всякое, орошая свои посевы водой, которая тут же под рукой.

Когда наши герои вошли в камышовый дом знахарки, зоркие глаза Ивара сразу же просканировали содержимое сего скромного обиталища, но ничего неординарного или привлекающего внимания шотландец не приметил: пара матрацев на полу, прикрытых цветастыми одеялами, несколько маленьких подушек с яркой вышивкой, целая этажерка с множеством баночек и пузырьков со всевозможнейшим минеральным и растительным содержимым: соли, камешки, высушенные цветки, коренья, кора и листья каких-то растений. Каменный очаг – огонь горел на каменной платформе примерно в полуметре над тростниковым полом. Дыра в потолке-крыше, через которую выходил дым. Котелки, сковородки, удочки, в общем, всё, что можно ожидать увидеть в таком «доме» (за исключением разве что трав и прочего на этажерке).

Джексон перевёл слова Ричарда, услышав которые пожилая знахарка ухмыльнулась и быстро проговорила что-то, указав на чашки с травяным чаем, которые она уже успела раздать своим гостям, а также на Эйдана и Агнес.

– Найра говорит, что среди нас не один страждущий, но двое, и что это не надолго – стоит лишь выпить её целительного отвара из местных трав и кореньев. Он специально предназначен для укрепления здоровья и решения таких проблем, какой является высокогорная болезнь. Яритири также сказала, что чем быстрее мы перейдём к тому, зачем мы на самом деле к ней пришли, тем лучше, потому что «бледные тени не дремлют» – передаю дословно, господа и леди.

Один из главных навыков заговаривания зубов собеседникам – это способность проскочить неудобный момент так, чтобы сама память о его присутствии в разговоре стерлась между еще более важными для беседы моментами. Поэтому на указание "неточности" в его просьбе Ричард не отреагировал, пригубив чай. Любой напиток – превосходный способ скрыть эмоции. Запах был приятным, и, кажется, не маскировал какие-то иные ароматы, характерные для наркотиков, и характерный горьковатый привкус опиатов отсутствовал. С Эйданом тоже ничего странного пока не происходило, хотя тот пригубил чай несколько раньше, и поэтому Ричард отважился на глоток.

Справедливости ради, вкус ему был не по душе. Хотя это называлось чаем, вкусовые рецепторы журналиста моментально исключили напиток из этой категории. Однако после нескольких глотков неприятная тошнота, которую Ричард ощущал с начала подъема в горы, начала спадать. Похоже, он не ошибся насчет целебных свойств компонентов этого зелья. И это было логично – сами обитатели адаптировались под условия, но дополнительно подкрепляли свой организм этим "чаем", который таже помогла сглаживать сложности их взаимодействия с жителями низин. Когда купцы бегают каждые несколько часов освобождать свой желудок в кусты, налаживанию торговых путей это не способствует.

- Передайте мисс Найре, что мы благодарны за чай… точнее, целебный отвар…

Сделав волевое усилие, Ричард допил жидкость и отложил чашку в сторону. Калебас. Вещи лучше называть своими именами. В такие моменты, когда слова обретали особую значимость и их правильный подбор мог сорвать покровы тайны, у журналиста обострялась потребность в точности понятий.

Также его беспокоило возможное направление беседы. Однажды его занесло на лекцию разоблачителя иллюзионистов, и он не пожалел о потраченных деньгах. Широкую публику больше интересовали простейшие манипуляции, сводившиеся к ловкости рук, но Ричард вслушивался в сами объяснения. Важнейшим навыком фокусника является не просто отвлечение внимания от происходящего, но формирование ожиданий у публики. Но при этом он не является единственным ответственным за процесс – он использует имеющиеся у него знания о том, как публика воспринимает фокус, чего она ждет от фокуса, и чего она ждет от фокусника. Просто для большинства фокусов позиция публики сформирована давным-давно и меняет ее очень медленно.

Но есть и другая сфера фокусов, полностью построенная на непосредственном взаимодействии с публикой. Она более камерная, и больше подходит для салонов, а не театров, но при неизменности лежащего в основе принципа, реализация отличается разительно. Иллюзионист должен буквально "читать" аудиторию как открытую книгу, и прочитанное меняет одну из шестеренок в сложной машине иллюзий на другую. Публике может казаться, что исход был предрешен заранее, но на самом деле фокусник поправил ход своих действий и подстроился под зрителей, чтобы создать это впечатление.

Все это научило Ричарда одной простой истине. Интервьюируемого можно подтолкнуть к желаемым словам правильными вопросами, но если хочется узнать истинную точку зрения собеседника на вопрос, лучше не давать ему слишком много контекста. Поэтому то, что его спутники молчали, не бросаясь излагать свои собственные впечатления от встречи с "харисири" его более чем устраивало.

- И да, к делу. Мы хотим знать вашу версию истории и сущности этих харисири.

На короткое мгновение его губы сжались, но это мгновение недовольства продержалось меньше секунды, вновь сменившись улыбкой. Даже в тех суевериях, которые он готов был сейчас услышать, мог содержаться луч истины. И этот луч нужно было лупой уточняющего вопроса свести к самому важному в их ситуации.

- И то, как от них защищаться и как с ними сражаться.

Он бросил взгляд в сторону своих спутников.

- Полагаю, остальные вопросы пока стоит придержать. По меньшей мере до завершения истории о «вампирах».

Джексон перевёл слова благодарности и вопросы Ричарда Найре; та тепло улыбнулась и слегка поклонилась журналисту, после чего отпила несколько глотков чая из своего калебаса и принялась выдавать свои ответы порциями – чтобы мистер Илаяс успевал переводить.

– История о харисири связана пирамидой, которую вы ищете, а у той – существует своя легенда. Легенда о герое… трикстере, так ведь называется такой персонаж фольклора? О герое по имени Экеко, который славен был своей смекалкой, находчивостью и острым умом, а также талантом творить могущественные чары. Жил он тысячелетия тому назад, когда о наших землях ещё неведомо было в Старом Свете. Случилось так, что однажды пламенная звезда озарила зенит и упала с небес на землю, создав огромную воронку; грохот от её падения разнёсся далеко по горам, кое-где вызвав лавины и камнепады. Из воронки той выполз древний и злобный бог, которого свергли с небес его братья и сёстры; бог, обуянный безграничным голодом. Он пожирал всё живое, что видел – рыбу, зверей, птиц, червей, посевы, деревья. Очень скоро тот голод, который переполнял его, передался и людям, поскольку бог сожрал всё, чем кормились жители этих краёв в те незапамятные времена. Тогда-то Экеко и пришёл на помощь к местному люду.

Он обратился к вечно голодному алчному богу, поведав тому, где можно отыскать самую вкусную еду – огромные клубни и сочные личинки, и даже продемонстрировал их свергнутому небожителю. «Идём, я покажу тебе, где есть ещё такого, неисчислимое множество такого!» – так обратился он к богу, и бог пополз за ним. Экеко указал на старую нору броненосца: «Там, в глубине земли, столько крахмалистых клубней и столько мясистых червей и личинок, что ты наконец сможешь утолить свой голод, о бог, упавший с небес!», и бог заполз в нору. Экеко же заткнул её камнем, начертал на том священные символы, а саму землю вокруг норы зачаровал сдерживающими заклинаниями; Экеко сказал людям, что теперь это священное, запретное место, и заставил их построить над ним храм, связав его «заклинаниями, сделанными из золота». Бог с неба с тех самых пор живёт под храмом, и те, кто знал о нём, были достаточно мудры, чтобы избегать его темницы; с течением времени сама память о боге и храме стёрлась из памяти большинства, став лишь зловещей легендой, передаваемой из уст в уста яритири – целителями – нашего народа, народа аймара.

Старушка прервалась, чтобы снова промочить горло травяным отваром, и после продолжила:

– Само слово «харисири» – происходит из нашего языка, из языка аймара; в частности от термина, обозначающего разделку чего-либо ножом, например, свежевание. Другие народы Перу и Боливии называют их по-иному, но независимо от имени, харисири известны по всему этому региону. Типичные харисири — это высокие белые мужчины в широкополой шляпе, – Найра хрипло засмеялась, указав жестом на мистера Томаса. – Они носят длинные ножи, которыми разделывают людей и крадут их жир. Но они не всегда действуют так; порой харисири могут накачивать людей наркотиками и извлекать их жир с помощью магии или странных инструментов, заставляя их умирать медленной, мучительной смертью. Также я слышала из первых уст леденящие кровь истории о харисири, которые высасывает жир ртом, словно какая-то человеческая пиявка.

Истории о харисири появились во времена Конкисты – до того о них никто не слыхивал даже, и потому местный народ начал перешёптываться, что, мол, конкистадоры и есть харисири, мол, воруют жир местных жителей, чтобы лечить свои раны или смазывать своё оружие. Более поздние истории повествовали о христианских священниках харисири, которые использовали украденный жир для изготовления священного елея, свечей или в качестве подношений своему богу. Главной общей темой во всех этих историях было то, что харисири были белыми людьми – испанцами (как правило). Одного такого я заприметила тут давно – Луис де Мендоса. О нём я и сообщила мистеру Илаясу… И оттого вынуждена была бояться за свою жизнь с тех самых пор.

Найра тяжело вздохнула, отставила свой калебас, взяла миниатюрную кочергу и помешала угли, тлевшие в очаге, на котором стоял котелок с тихонько бурлившим рыбным бульоном.

– Каждый раз, когда я выбиралась на землю – за припасами, или когда просили прийти помочь с родами, или больного посмотреть-помочь, я начала замечать, что за мною следят. Поначалу думала, мол, старые мозги уже подводят, мерещится всякое, но впоследствии я убедилась, что слежка была. И – что самое страшное – то ли легенды о харисири неполны и что-то упускают, то ли влияние этих монстров каким-то образом распространяется… Потому что те, кто следили за мною, не выглядели как высокие светлокожие мужчины, во всяком случае не все из них. Я видела ещё женщину из народа кечуа, с тёмными косами и ещё более тёмными очами, и юнца-аймара, совсем ещё ребёнка, но столько ненависти во взоре я не видывала даже у взрослых, я прожила я достаточно, чтобы повидать всяких людей. Верьте или нет, но я чувствую, что мои подозрения – не паранойя и не старческий маразм. Назовите это интуицией, коренящейся в опыте семидесяти шести лет жизни в этом мире, или же «ясновидением» – но я уверена, что за мной следили, и что эти люди имеют отношение к харисири и тому, что я вывела на них и их предводителя – де Мендосу – нашего сеньора Илаяса.

Что же до того, как с ними бороться – увы, легенды и предания об этом умалчивают; поверьте мне, сеньор Томас, если бы я знала ответ на этот вопрос, я бы не только поделилась им с сеньором Илаясом, но и со всеми людьми нашего озера. И не сидела бы неделями на своём плоту, боясь всего и вся…

Старуха снова горько вздохнула и с извиняющимся сожалением во взгляде развела руками.

— Балагадарим вас за мудрость, почтенная чилау-ши - сказал Чжэн Ву, низко поклонившись целительнице. Скажите, а хранит ли ваш народ способы как распознать таких харисири и как защитить свое тело и душу от обращения в таких существ? Может есть амулеты, заговоры, ритуалы чтобы защитить себя? Как сражались с демонами ваши мужчины? И зачем демонам жир - утолить свой голод? У нас в Китае есть похожие существа – голодные духи – эгуи, но они выглядят совершенно иначе, думаю, что наши способы не подходят для защиты от ваших харисири. Вот, например, от многих демонов у нас помогает меч, отнявший многие жизни, есть у вас что-то похожее?

Вступление китайца было несколько неожиданным, поскольку всю дорогу китаец больше слушал, чем участвовал в беседах. И тем было неожиданее, что первым после рассказа целительницы начал говорить он

Найра дослушала перевод вопросов Чжэна Ву и, кивнув в ознаменование того, что поняла, о чём спрашивал пожилой китаец, ответила:

– У вас, видимо, сложилось превратное впечатление, словно харисири – это всем известная и официально признанная чума и бич сей земли и каждый и все знают о них и пытаются выжить. Поймите, на дворе – третье десятилетие двадцатого века, и даже если у многих местных жителей и сбереглись определённые убеждения и суеверия, они всё же не касаются сверхъестественных существ... таких, как харисири. Для большинства – это просто сказка, легенда, страшилка, или же красивая и горькая метафора тому, как повели себя белые люди, только вступив на нашу землю... Те же, кто сталкивался с харисири, или кто верит в их существование, знают о них ровно столько же, сколько я и – теперь – вы. Я уже ответила только что на вопрос сеньора Томаса: ни я, ни мой народ – мы не знаем, как с ними бороться, и – поскольку я уже описала тот страх, который обуял мною тогда, когда я обнаружила слежку за собой, вы можете догадаться, что у меня нет "чудодейственного зелья" или "магического амулета", который спасает или защищает от харисири. Будь у меня такие знания, думаете, я бы отсиживалась тут, скрываясь на плоту посреди озера?

Старушка горько усмехнулась.

– Из всего, что я поведала вам – поверьте, это абсолютно всё, что я знаю о харисири –можно предположить, что вот те "заклинания, сделанные из золота", вероятно, каким-то способом могут помочь в борьбе с харисири, вот только как именно и что это за "заклинания из золота" – я не имею ни малейшего понятия. Опять же, это всего лишь древняя легенда... Как бы то ни было – я рассказала вам всё, что знаю, возможно, вы, более молодые, смышлёные, и сможете что-то понять или предположить из всей этой информации.

Эйдан, услышав о том, что странный чай – это лекарство, более охотно проглотил его. В самом деле, если подумать, то это была не такая уж и гадость, особенно по сравнению с самогоном рецепта его двоюродного дядюшки, Колума О’Нила – да упокоит Господь его душу!

После чая к Эйдану вернулся более здоровый цвет лица, появилась возможность дышать полной грудью. Он поблагодарил хозяйку, отставил чашечку – добавки все же больше не хотелось – и стал слушать. Сказка оказалась любопытной, однако в конце Найра стала плести невесть что. Ведьма, хоть и умела лечить, но кажется, к старости начала выживать из ума. За ней следят – надо же. Такое бывает со стариками – возрастное слабоумие, или как там его. У тещи того же самого дядюшки Колума такое было – она всех до белого каления доводила своими рассказами о каких-то инопланетянах. О’Нил глянул на мисс Бамби – в надежде посмотреть ее реакцию на речи Найры.

Еще старуха говорила, что не имеет понятия про заклинания из золота... Ну да, конечно, она не скажет. Хоть и выжила из ума, но не до конца, и про золото не скажет. Или и правда не имеет понятия? Эйдан всмотрелся в морщинистое лицо ведьмы, пытаясь понять, правду ли она говорит.

***

Затем в разговор вступил китаец. Да что ж это такое, а? Как оживился-то! Как заговорил-то, больше всех интересуется, как защититься! Конечно, все подтверждается – он больше всех хочет пошариться в пирамиде. Пошаритаса ва пиламида. Мысль о том, что китаец – не к добру, укрепилась у Эйдана еще сильнее. Зеленые глаза теперь бегали по его вычурному халату, будто желая силой взгляда вытолкать узкоглазого как можно дальше отсюда – от этого золота, от этой пирамиды, от этого всего дела.

Агнес смиренно слушала, сосредоточенно держа взгляд на поверхности жидкости в своей кружке. Конспектировать слова Найры на бумагу было бы, возможно, слишком невежливо, но конспектировать на подкорку было можно.

Агнес была полностью готова верить в легенду о харисири – может и не полностью буквально, но хотя бы в той мере и том качестве, в которых она верила, что Луис де Мендоса был харисири. Но как только старуха начала говорить о своих приключениях в современности, она нахмурила брови.

Дослушав полностью речь Найры, Агнес поставила калебас на столик, и сделала остальным жест притихнуть.

– Мистер Джексон, не переводите это. Прошу вас переводить мне следующие слова Найры максимально дословно, без художественных приукрашиваний. Я хочу как психиатр выяснить некоторые вещи. Можно начинать переводить. Почтенная Найра, позвольте задать вам несколько вопросов по поводу тех, кто за вами следил...

Китаец слушал бабулю и кивал ...

Конечно, он тоже не верил в безусловную силу молитв, заговоров и амулетов, хотя за свою долгую жизнь часто встречался с необъяснимым: ихэтуанями, которых не брали пули иноземных захватчиков, с вещами, которые успели поменять слишком много владельцев за короткий промежуток времени, другими маловерятными и труднообъяснимыми явлениями. Поэтому Чжэн Ву и допускал наличие в мире вещей, неподвластных человеческому уму - в отличие от той же англичанки. И то, что старушка не повелась и не стала предлагать какие-то простые варианты решения проблемы, как это делали разные шарлатаны, которые велись на этот прием как ночные бабочки на китайский фонарь, говорило опытному Чжэну Ву, что дело тут серьезное, а потому опасное.

Слова о золотых заклинаниях китаец в отличие от ирландца воспринял спокойно. Мало ли что это значило. Но хотя именно в инкских легендах эпитет золотой чаще всего значило золото, а не нечто другое. Но Чжэн Ву не был жаден и не стремился урвать большой куш. Он предпочитал клевать часто и быть сытым, чем пытаться урвать сразу много, и в итоге привлечь много не нужного внимания. Может поэтому он и прожил так долго не в самой дружелюбной среде. Он частенько обращал внимание не на самые дорогие и приметные вещи, найденные в экспедициях, а на менее приметные, которым легко исчезнуть и появиться вновь. Так, через год, пока все будут обсуждать маску Тутанхамона, в длинном списке менее значимых находок будет значится парочка скарабеев, которые затеряются в запасниках Каирского музея, а потом всплывут на Сотбис как находки из "той самой экспедиции", чтобы уйти за какие-то не привлекающие внимание 20 000 долларов штука.

А вот ирландец возбудился не на шутку - то и дело поглядывает на Чжэн Ву, глаза бегают, лоб покрыла испарина. Может давно не принимал кокаин или все-таки почувствовал наживу? А может увидел возможность наконец отдать долги букмекерам? Китаец пока не определился, в какую категорию записать мужчину, но решил побольше понаблюдать за ним, стараясь при этом не привлекать излишнего внимания, если это было еще возможно

Пока лодка скользила по водной глади, голова отличника, словно добросовестный библиотекарь, выдавала книги с информацией о местной истории. Правда, сейчас молодой человек переосмыслил своё отношение к ним. Раньше он, разумеется, воспринял бы все эти рассказы про мачукуна и сокх’а как легенды, туземные суеверия, не боле того. Но теперь... Если истории про харисири - правда, то кто может поручиться, что и те существа - не вымысел? Почему нет.

Хммм, это, выходит, и драконы вполне могли существовать. В легендах многих народов, причём, не контактировавших между собой, например, греков и китайцев, есть упоминания летающих огнедышащих змеев. Да и у русских, кажется, есть что-то подобное. И у японцев. Но те, скорее всего, переняли эти легенды у Китая. А русские могли у греков. Но, тем не менее, факт остаётся фактом: в различных точках земного шара люди независимо друг от друга рассказывают истории о крылатых огнедышащих не то змеях не то ящерах. И довольно похоже их описывают: зубастая пасть, гребень на спине, змеиное тело... Наука объясняет это психологическими архетипами, но что если такие существа правда были, а потом либо вымерли либо были перебиты людьми? Или того хуже: впали в спячку и ждут своего часа, чтобы напасть на ничего не подозревающее человечество? Сейчас у них, разумеется, ничего не выйдет: в эпоху самолётов и противозенитных орудий даже если и налетит крылатый огнедышащий ящер - его живо подобьют. Хмм, а ведь на эту тему тоже может неплохая книга получиться. Дэнни чирикнул в блокноте: "Драконы впал в спячку, проснулись, а в небе самолёты". И не стал убирать блокнот: яритири явно даст хороший материал.

И Найра не подвела: действительно поведала много информации. Нового в этой информации, впрочем, было не слишком много, но в том и ценность: сведения старушки полностью подтверждали сведения, полученные из других источников, а перекрёстная сверка источников - действие, милое сердцу любого историка. И если она пройдена - эти источники явно зваслуживают если не доверия, то, во всяком случае, серьёзного отношения. Едва ли Найра читала дневники де Фигероа, но рассказывает всё в точности как изложено там.

А вот рассказ про Экеко был новой информацией, и Дэниэл тщательно его законспектировал. Эти данные позволили взглянуть на ситуацию с нового угла зрения. "Однажды пламенная звезда озарила зенит и упала с небес на землю, создав огромную воронку"? Да это же описание метеорита! А то и вовсе космического корабля. Как в "Войне миров" Герберта Уэллса! Это объясняет всё! На нашу планету попало инопланетное существо. Местные примитивные народы, разумеется, посчитали его богом, раз оно пришло с неба. Продолжительность жизни инопланетного суества неизвестна: может, оно живёт сотни земных лет, почему нет? Земные бактерии, как у Уэллса, ему, к сожалению, не навредили. А вот оно могло принести с собой некие инопланетные микроорганизмы, которые, попав в организм человека, делают из него этого самого харисири. Точнее, могут сделать: ведь не всё же местное население стало таким. Да и Гаспар де Фигероа тоже не превратился окончательно. Возможно. это связано с группой крови, уровнем иммунитета, антителами или ещё чем-то подобным. В любом случае - никакой мистики, всё логично и научно. Мутация, вызываемая инопланетными микроорганизмами, даёт регенерацию. И потребность в крови и жире. Почему нет?

Настороженность мисс Бамби Дэниэлу была непонятна. Он и сам доверчивостью не отличался, но в данном случае опять же - перекрёстное сличение источников: несколько часов назад Ричард Томас точь в точь описал людей, которых описала старуха. Даже если они по каким-то причинам в сговоре - она точно в здравом уме. А вот что действительно вызвало подозрения...

- Миссис Найра, простите пожалуйста, а откуда Вы узнали имя одного из харисири? В общались с ним? Он Вам представился? И откуда Вы знаете, что Луис де Мендоса - их предводитель? Кстати, если Вы знаете, кто их предводитель, может, Вы знаете, сколько их? Или другие имена?

Почувствовав, что, кажется, слишком давит на пожилую женщину, Дэнни решил немного смягчить вопросы и заодно размыть вектор своего интереса.

- Вот Вы говорите, что за Вами следили женщина-кечуа и юноша-аймара. А где конкретно Вы их видели? На одном из плотов? В домах? В воде? Почему Вы решили, что они следят именно за Вами, а не за кем-то из соседей? Не подумайте, что я подвергаю сомнению ясность Вашего мышления: по Вашему рассказу видно, что Ваш разум совершенно ясен и твёрд, ни о каком старческом маразме не может быть и речи, спрашиваю лишь затем, что эти детали, возможно, могли бы нам помочь понять мотивы этих созданий и их методы. А если мы их не поймём, то никогда не победим. Так что уж простите за дотошность.

Что тако "заклинания из золота" Дэнни даже проговаривать не стал - не из скрытности, а просто потому, что это было настолько очевидно, что и в проговаривании не нуждалось (про то, что вновь прибывшие не видели золотой брус и не знают про него и его историю, у парня как-то вылетело из головы). Стало быть, опоясывающая "колючая проволока" из золота может удержать инопланетное существо внутри периметра. Интересно, почему? У него аллергия на золото? А ещё интересно, распространяется ли эта аллергия на харисири? Если они заразились от пришельца и мутировали, то, возможно, да. А возможно, и нет: на то они и мутации, что всякие изменения вызывают. Но это хоть какая-то зацепка.

- Господа и дамы, а вы не помните, Луис де Мендоса держал в руках золотые вещи, когда мистер Ларкин нам их показывал?

Выслушав реплики доктора Бамби, Джексон с осуждением покачал головой:

– Простите, доктор, но переводить этого я не буду. Я знаю Найру уже много лет и готов поручиться за её здравомыслие (вопреки почтенному возрасту) и за то, что она всегда адекватно воспринимает реальность. Если вас насторожила история о преследовании – вспомните, для начала, то, что Луис де Мендоса пытался проникнуть в Архивы Института Истории и Антропологии, чтобы похитить оттуда дневник Фигероа и, возможно, золотой брус – «заклинание из золота». Иных причин проникать туда, надеясь, что он опередит нас и наше общение с профессором Санчесом, я не вижу, сколько бы ни раздумывал над произошедшим; он не хотел, чтобы мы узнали точное месторасположение пирамиды и, вероятно, хотел похитить часть «заклинания», сдерживающего его господина под пирамидой. То есть – следить, таиться, подкрадываться исподтишка, очевидно, является нормой и modus operandi у харисири... И после вспомните, будьте любезны, о рассказе мистера Томаса, в коем я не сомневаюсь ни на миг: точно такие же особы пристально (и с явно недоброжелательными взглядами, если верить Ричарду) наблюдали за мною, Дэниэлом, Иваром и Тринидад. Потому – простите, но я не буду обижать моего старого друга, переводя ей ваши крайне неуместные вопросы.

Вопросы же Дэниэла Джексон с готовностью перевёл, и сразу же перевёл ответы старой яритири:

– Сама я с ним столкнулась лишь раз – когда лечила молодого сильного парня, на котором остались лишь кожа да кости, и который утверждал, что на него напал харисири. Описание его соответствовало тому человеку, который пожаловал на следующий день, представился и сказал, что он, дескать, муниципальный врач, коего послали забрать паренька в городскую лечебницу; парень заорал диким криком, и хвала всем силам небесным, у меня была очередь из крестьян, которые пришли за снадобьями: они заскочили в мой дом, все мощные, широкоплечие, и этот Луис де Мендоса, вероятно, решил, что против толпы людей ему идти не стоит. Он стрелой выскочил из моего дома, и впоследствии я лишь видела его издалека, каждый раз – когда ощущала на себе полный ненависти взгляд и оборачивалась посмотреть, кто меня прожигает им. О том, что он – «предводитель» – я сужу лишь по тому, что мне рассказывают люди; этого Луиса описал не только парень, коего я исцелила, но и несколько других, с ним незнакомых, и в каждом случае описание внешности было до мелочей точным. И в паре таких рассказов говорили, что видели, как этот Луис отдавал распоряжения двум другим бледнокожим мужчинам… Не хочу вспоминать тех жутких историй. Как бы то ни было, я не знаю, сколько их всего, как их зовут, и не уверена, действительно ли де Мендоса – их лидер.

Что до женщины и мальчонки, которых я видела следующих за собою, и которые каждый раз очевидно и неприкрыто убегали каждый раз, когда я поворачивалась к ним, намереваясь подойти и спросить, чего им от меня надобно. И я уверена, что следили именно за мною, поскольку видела их в любое время дня и ночи, а соседей у меня до того, как я перебралась сюда, на этот плот – не было. Мой дом – мой настоящий дом – находится на склонах горы за южными окраинами Пуно, и он стоит один-одинёшенек, ближайшие соседи – их дом – в добрых пяти сотнях метров от моего; на плот я перебралась как раз для того, чтобы постоянно быть на виду. С тех пор я их не видала, но когда жила на земле – они следовали за мною, словно зловещие тени, днём и ночью…

Найра вздрогнула и поёжилась, словно вспомнив тот опыт, и поплотнее закуталась в свою накидку из раскрашенной в яркие цвета шерсти ламы.

Услышав вопрос Дэниэла о золоте и Луисе, Джексон заметил:

– Насколько я помню, он артефактов не касался, он сидел и сверлил меня ненавидящим взором в тот вечер. Но – под его подушкой мы нашли золотую маску, а также в Архивы он проник, вероятно, намереваясь прихватить и золотой брус (хотя в этом я не уверен, может, я надумываю)…

Нахмурившийся баронет только и успевал, что креститься на каждую деталь рассказа старушки: картина с "падающей звездой" однозначно указывала на связь творящейся чертовщины с Люцифером. Остальная легенда, очевидно, была туземной чушью про то, как простой деревенский парнишка обхитрил самого Дьявола, но вот падающая звезда... она четко указывала, с кем они имеют дело.

Другая важная деталь – это то, что старушка чувствовала себя весьма привольно на плоту. Байки про нечисть часто говорили про их неспособность пересекать текучую воду, но озеро явно никуда не текло; может, дело именно в этом озере, а, может, подходит любая вода? Что ж, если второе верно, то всей компании стоит просто запрыгнуть на пароход и навсегда забыть про этот покинутый Богом континент.

– Спросите, приходил ли Мендоса сюда или в дом на побережье. А если не сюда – почему, как она думает, эти твари не могут пересечь озеро.

Повелительный тон баронета только разгонялся: похоже, старушка, хоть и не отличалась богобоязненностью, но явно не служила темным силам, а потому могла быть полезна. Хотя бы тем, что видела их вокзальный эскорт не раз. Кажется, ирландец величал себя художником? Как там его... А, черт, какая разница. Массивная ладонь баронета легла на плечо нового знакомого.

– Зарисуйте тех троих, о которых говорит леди.

Третий раз. Это был третий раз.

В первый раз это были речи о британских подданных - Эйдан О'Нил сделал вид, что не понял, потому что было не к месту выяснять отношения с порога.

Во второй раз это было похлопывание по спине - Эйдан О'Нил ничего не ответил и на них, потому что внятно ответить, когда ты заходишься кашлем, невозможно.

А теперь был третий раз. И в третий раз Эйдан обернулся к баронету и обычно суетливые зеленые глаза так и впились в ледяные и надменные, что были напротив. Один уголок рта чуть поднялся вверх - в вежливо-учтивой улыбке.

— Вы к кому обращаетесь, сэр?

Не привыкший к отпору от простолюдинов Ивар немного опешил, но быстро собрался.
– К художнику, мечтающему применить свои таланты на дело борьбы с тёмными силами. Вы ведь художник, не так ли? – Прищурившись, баронет выжидающе взглянул на нового коллегу.

— Это так. Но я привык, чтобы мне говорили "пожалуйста". - настойчиво сказал ирландец, не сводя взгляда с баронета.

"Я-то художник, а ты сейчас в воду с этого плота полетишь." - чуть не сорвалось с его языка. Но не сорвалось. Темперамент Эйдана был живым, но этот же живой темперамент позволил ему быстро сообразить о том, что будет в этой ситуации более уместно.

Господи, боже ты мой! Эйдан теперь не только художник, или кто там еще. Теперь он, кажется, выполнял работу гувернантки. Потому что гувернантка этого сэра в свое время не обучила его манерам. Как он вообще живет среди людей и его аристократический нос еще не сломан?

Произнеся фразу, Эйдан вывернулся из-под руки баронета и мягко провел рукой по высвобожденному плечу, будто отряхиваясь. Затем снова посмотрел на того, выжидая ответа.

Полученные сведения требовали осмысления. Хотя Ричард и доверял своей памяти, когда Джексон приступил к переводу, он достал блокнот и начал записывать – мелким убористым почерком, чем-то напоминающим традиционные каракули врачей. Он знал журналистов, которые разрабатывали свои собственные шифры, чтобы сохранить записи в тайне, но считал подобные предосторожности в большинстве случаев излишними.

История уходила в древние времена, и начиналась с падения метеорита. Под древним богом, возможно, имелся в виду либо пожар, либо гибель растений и животных в результате изменений в окружающей среде. И люди, оказавшись перед такой катастрофой начали вести себя как люди перед лицом катастрофы. Большинство людей…

На несколько мгновений карандаш замер над бумагой.

В этот момент появляется мифическая фигура – Экеко, скорее всего основанная на реальном прототипе действительно выдающегося вождя. "Злой бог", в которого превратились последствия катастрофы, в тот момент начал ассоциироваться с голодом, и действия Экекео можно представить как нахождение нового источника питания. Зачем был построен храм, Ричард мог строить лишь предположения – антропология и история все же были страстью Ван Ада, в то время как сам Томас смотрел больше в будущее, чем в прошлое. Но можно было предположить, что, если откинуть призму предрассудков, это было символическое сооружение, которое возникло в качестве либо обозначения победы человечества, либо в качестве своеобразной точки отсечения плохого периода в истории, либо в качестве меры предостережения, дабы подобный период не повторялся.

"Заклинания, сделанные из золота". Это явно были какие-то идолы. И Джексон говорил, что "харисири" боятся золота. Здесь, по меньшей мере, все сходилось. Найра, тем временем, выпила еще чаю и продолжила, переходя уже к вампирской теме.

Образующим словом было "свежевание", и мозг Ричарда незамедлительно присвоил этим мифическим существам второе определение -"свежеватели". Сейчас оно было менее правильным, ибо сейчас важна была точность, но дальше оно бы звучало проще, чем оригинальный термин. Похоже, "харисири" были более распространены, чем изначально показалось журналисту, и это тоже говорило о культе. Равно как и часть приписываемых им характеристик – ножи, белый цвет кожи, шляпы. Странные инструменты. Все вместе это складывалось в картину, отражающую реакцию местных обитателей на прибытие европейцев. Хотя Ричард знал, что хотя туземные обычаи часто и отличались жестокостью, это была жестокость привычная и освященная каким-нибудь религиозным значением. В то время как колонизаторы в своем стремлении к наживе или эффективности освоения новых земель нередко не уступали в чудовищности поступков, а иногда по-своему и превосходили самые жуткие ритуалы исходных обитателей, не имея при этом понятного местным контекста.

То, что истории о "харисири" появились во время Конкисты, лишь подтверждало это предположение. И объяснение выглядело достаточно правдоподобным. Как бы мерзко это ни звучало, человеческий жир не особо хуже жира других животных, медицина во времена конкистадоров была полна суеверий и предрассудков, и почти наверняка история знает преображение каких-нибудь безумных укоренившихся традиций древности в по сей день существующий и придерживающийся этих традиций культ.

Однако следующие слова целительницы… яритири заставили карандаш на секунду замедлиться. Уже направляясь в экспедицию, Джексон знал про Мендосу. И, возможно, верил что тот действительно является харисири.

Журналист бросил взгляд на переводчика и продолжил записывать. Распространение влияния объяснялось просто – культ перестал быть инклюзивным, либо разделился на круги влияния. Внутри были пресловутые "белые мужчины в шляпах", но для шпионажа или мелких грязных дел они использовали местных. В этом была своя логика. И описание культистов, которые начали следить за Найрой с определенного момента, очень походило на подозрительных личностей, привлекших внимание Ричарда во время встречи Тринидад на привокзальной площади.

Каких-то специфических методов борьбы старушка не знала, но для себя лично журналист решил, что до доказательства обратного хватит и универсальных.

В этот момент в разговор вступил китаец, и Ричард сделал для себя мысленную отметку при случае придумать, о чем интересном для Ван Ада и общего контекста истории можно расспросить этого нового члена экспедиции. Наличие параллельно существующих мифов и предрассудков, которые, тем не менее, объясняются какими-то универсальными чертами человеческого характера, станет своеобразным гарниром к подчеркивающей антинаучность предрассудков статьи.

Поскольку большая часть вопроса китайца была лишь повторением вопроса о методах борьбы, которые задал сам журналист, ответ тот получил такой же. Следующий вопрос принадлежал мисс Бамби. Точнее, принадлежал бы - Джексон оборвал ее в самом начале, поняв, куда это идет. В том, насколько правильным было это решение Илаяса, Ричард был не до конца уверен. С одной стороны, это позволило бы им доверять словам яритири куда больше (хотя сам Томас с подобным не встречался, он слышал, что некоторые сумасшедшие создают вокруг своего безумия внешне безупречный образ рациональности). С другой, вне зависимости от наличия подобных отклонений, Найра обладала достаточно острым умом, чтобы заметить "допрос" – со всеми возможными последствиями.

Вздохнув, продолжил записывать. Дэниэл задал те вопросы, которые последовали бы от самого Ричарда, если бы их никто не задал, и журналист одобрительно кивнул.

Против "харисири", похоже, вполне работало численное преимущество. А также водная преграда, хотя Ричард считал, что его предположение было ошибочным до того самого момента, как яритири упомянула, что события с визитом Мендосы произошли до того, как она перебралась на плот. Рационального объяснения, почему "харисири" не последовали за ней, не существовало, следовательно, оно было иррациональным. Текущая вода, водная преграда, может быть даже святая вода. Последняя мысль заставила Ричарда невесело усмехнуться. Турков и немцев святые места и водные преграды не особо останавливали, так что в чем-то местные жирососы даже уступали тем, с кем ему приходилось иметь дело в казавшемся оставленным позади и запечатанным прошлым. Что ж, тогда путешествие за океан практически гарантировало бы спасение несчастного Ларкина.

Тем временем вопрос задал баронет, но фактически Найра на него уже ответила. Похоже, что-то отвлекало сэра Колкахуна, либо он был слишком впечатлен рассказом, чтобы улавливать детали. Ричард мог бы указать на это, но, взвесив потенциальную реакцию баронета, решил оставить поправку Джексону. Но после вопроса, заданного достаточно неприятным тоном, он распространил этот тон на поручение Эйдану. И, похоже, переполнил метафорическую чашу терпения. Нескольких брошенных во время разговора взглядов хватило журналисту, чтобы понять, насколько некомфортно чувствует себя художник в сложившейся обстановке (хотя почему именно Ричард не до конца осознавал). Но сэру Колкахуну, похоже, было все равно.

Fu-u-u-u-u-uck - Вы еще здесь мордобой устройте…

Мысленно выругался Томас, когда начался обмен едкими и наполненными неприязнью репликами. Он чуть развернулся (благо сделать это на полу было просто), чтобы видеть обоих.

- Мистер Джексон, не переводите. Сэр Колкахун, мистер О’Нил, пожалуйста. Мы здесь гости.

Пояснять, что гости должны вести себя прилично, особенно если хозяин дома не дал никаких оснований для недовольства, Ричард не стал. Хотя воспитание американских джентри и аристократов Британской Империи различалось, у сына Марии Флойд было веское основание считать, что не настолько.

- Мистер О’Нил, я сам хотел попросить вас сделать зарисовку, чтобы мы могли точно убедиться в словах яритири. Сэр Колкахун меня с этим просто опередил. Я в деталях опишу внешность увиденных мною подозрительных людей, чтобы мистер Джексон перевел словесный портрет. Я прошу вас сделать наброски по этому словесному портрету – по моему опыту люди гораздо лучше воспринимают изображения, чем даже в деталях описанные словами образы.

Он вздохнул, принимая часть вины на себя и смущенно улыбнулся.

- Я должен был попросить вас сделать это еще в гостинице, но совершенно забыл. Это поможет нам и сейчас, и в дальнейшем.

***

Перед тем, как начать описывать загадочную троицу, Ричард ненадолго задумался, будто вспоминая что-то.

- Да, мистер О’Нил, не могли бы вы сперва сделать набросок татуировки, которую нанесли мистеру Ларкину? Мистер Джексон, возможно уважаемая яритири сможет как-то помочь нам с определением ее назначения – за пределами наших догадок.

Что догадки преимущественно принадлежали самому Илаясу журналист тактично умолчал.

Замешкавшийся на секунду Ивар продолжил еще более вкрадчиво:
- Соблаговолит ли господин художник найти минутку для зарисовки демонов, по нашим сведениям, активно ведущих охоту на наш скромный клуб? Я постарался бы назначить время через вашего секретаря, но, боюсь, количество живых свидетелей может сильно сократиться.

Мастерский контроль над открытым проявлением эмоций, вбитый в него телесными наказаниями в частной школе, никак, однако, на самих эмоциях не сказывался. Вулкан страстей, бурлящий в (прямо скажем, не таком уж и большом) баронете, извергался кипящим ядом. Чтобы какой-то маляр из Колоний намекал ему на манеры?

Что ж, если Ларкин слишком либерален, чтобы обозначить тугодумам их место в экспедиции (и в целом в обществе), эту работу на себя возьмет Ивар.

— Вы хотите не столько обезопаситься от демонов, сколько поупражняться в остроумии – и почему-то на мне? Второе – лишнее. Смените… — Эйдан чуть запнулся, вспоминая подходящее слово. – приоритеты, сэр.

Он проговорил это быстро, негромко и глухо. В голосе даже проскользнули нотки, напоминающие рычание собаки. Издевательский ответ устроил его лишь частично – «мистер сэр», хоть и выполнил требование, но так и не сказал слово «пожалуйста». Эйдан как можно тише сделал глубокий вдох, затем так же тихо выдохнул – чтобы не броситься на сэра Колкахуна. Ведь если он на него бросится, его выгонят из экспедиции. Или арестуют. Или и выгонят, и арестуют. Дерьмо, сплошное дерьмо.

Кивнув баронету и дав понять, что разговор окончен – пока что окончен! – Эйдан встал и пересел ближе к Ричарду, стараясь не смотреть ни на сэра Колкахуна, ни на китайца. Он сделал еще один глубокий вдох, улыбнулся журналисту, показав, что готов слушать, извлек блокнот и огрызок карандаша и начал рисовать по описанию, разворачивая рисунок к мистеру Томасу так, чтобы тот видел процесс и мог подсказывать по ходу дела, похоже или непохоже выходит.

Ричард говорил не слишком быстро, чтобы О’Нил успевал зарисовывать. Пусть это и был лишь словесный портрет, лишенный той детальности, что присуща фотографиям, то мгновение отложилось у него в памяти цельной, и впечатляющей все больше и больше с прошествием времени картиной, так что журналист не скупился на детали. Поглядывая на появляющиеся под карандашом художника образы, он не мог не отдать должного мастерству того – пусть Эйдан и не видел ни мальчонку, ни женщину, ни странного мужчину европейской наружности, сходство было удивительным. Пожалуй, с этими рисунками нужно было наведаться в местную полицию.

Но прежде всего его интересовала реакция яритири – хотя он почти не сомневался, что она подтвердит их подозрения. Куда более любопытной должна была стать ее реакция на символ. Точнее, непредсказуемой – было более чем возможно, что он является какой-то внутренней тайной культистов.

Журналист еще раз посмотрел на рисунки.

- Отличная работа, мистер О’Нил, пусть я и не ценитель. Если вам когда-нибудь понадобится помощь в поиске спонсора, готов буду помочь с чистой совестью.

Выслушав ответ целительницы, Ричард промедлил несколько секунд, и обратился к Илаясу.

- Мистер Джексон, можете спросить у уважаемой Найры, как она относится к фотографиям?

После чего взгляд его вернулся к Эйдану.

- И, если она разделяет местные предрассудки, то хотя бы позволит мистеру О’Нилу сделать набросок для портрета в будущем?

В глазах журналиста блеснула искорка.

- Пожалуй, по возвращении в отель нам стоит подумать о разделении прав на будущую книгу. Статья статьей, но эта история мне кажется определенно достойной полноценного романа.

Брошенный искоса взгляд в сторону баронета был почти незаметен.

Найра восторженно заохала, увидев работу Эйдана: даже без перевода было ясно, что она опознала именно тех, кто следил за нею пару недель тому назад; увидев изображение европейца, её лицо исказилось гримасой отвращения и она, затыкав в него пальцем, проговорила слова «Луис де Мендоса» и «харисири», и ещё что-то, но и без этого всем точно было понятно, что сказала старая целительница.

Когда она немного поуспокоилась, Джексон показал ей фотографию татуировки на груди у Ларкина, которую тому подал Дэниэл, автор снимка. Яритири с сожалением развела руками и что-то ответила мистеру Илаясу, но и так было понятно, что она не имела ни малейшего понятия о значении этого жуткого символа. Не увенчалась успехом и попытка баронета узнать, есть ли какая-либо связь между водой и харисири – судя по тому, что сказала Найра, не существует каких-то легенд или сказаний о подобной связи (или о аквафобии у харисири), и решение перебраться на плот было связано с исключительно практичностью такого переезда: во-первых, у Найры уже был плот, доставшийся в наследство от матери (а дом – от отца), потому ей не пришлось покупать или сооружать новый плот (а дом как вариант не рассматривался вообще – новый дом в самом Пуно был ей не по карману), во-вторых – как минимум тут она была на виду у всех, а в своём загородном домишке – одна-одинёшенька, если бы что случилось с нею там, никто бы и не узнал сразу, не то, чтобы на помощь прийти. А тут всё-таки куда больше возможностей позвать на помощь в момент нужды.

Когда же старушка услышала вежливый вопрос Ричарда касательно фотографий, целительница по-доброму рассмеялась и, хлопнув себя по ногам, раскрыла руки – мол, вон она я, рисуйте-фотографируйте.

– То, что я – целительница и собирательница старинных преданий моего народа, ещё не делает меня суеверной невеждой, мистер Томас, – с улыбкой сказала Найра. – Я окончила факультет медсестёр в Университете Сан-Маркос в Лиме, я – дипломированная акушерка. И там же заинтересовалась антропологией; быть представительницей народа с такой богатой культурой и фольклором и не попытаться сберечь это драгоценность, коя с развитием цивилизации всё больше и больше обесценивается и теряется, для меня показалось преступлением. Потому я вернулась сюда, в Пуно, и переняла профессию моего отца; я – такая популярная яритири не потому, что народ у нас тут дикий или отсталый, а потому, что они знают, что у меня – высшее образование и богатый опыт. Ну а знать о преданиях и суевериях моего народа и верить в них – это порой разные вещи, мой добрый господин, – завершила свой рассказ аймара и, когда Ричард был готов, немного попозировала для журналиста.

⛤ ⛤ ⛤

Закончив с визитом, наши герои тепло распрощались с Найрой и, сев в лодку, отправились обратно к берегу, в Пуно. Поначалу всё было хорошо: солнце клонилось уже к закату, погода была прекрасная, горная болезнь отступила, в голове роились мириады мыслей после визита к местной целительнице и сказительнице; всё было почти идиллично до тех пор, пока Ивар внезапно не услышал знакомый голос, который он больше всего не хотел услышать, поскольку он значил, что время для спокойствия подошло к концу. Айк отчаянно заливался тревожным лаем с причала, с которого отчалила несколько часов назад лодка наших сыщиков; он звал хозяина и, гавкая, вглядывался в целый рой лодок, отчаливавших и причаливавших к пристани Пуно.

Наконец лодка героев причалила, и пёс, не дожидаясь, пока баронет выберется, запрыгнул внутрь и начал жаловаться хозяину, что-то повествуя на своём собачьем наречии; Айк прижался к ноге Ивара и заметно дрожал.

Не теряя ни мгновения, Ивар и его спутники устремились в отель, где они оставили Айка вместе с Тринидад, Орсоном и Огастесом несколько часов ранее. Как и подсказывало мрачное предчувствие, никого из них в отеле не оказалось – а все вещи, которые Ивар оставил с сеньоритой Рисо, лежали в её номере, ключи от которого дал сыщикам молодой улыбчивый парень на рисепшене «Конкистадора» – тот самый, который поселял их ранее утром. В ответ на встревоженные вопросы о том, куда подевались остальные члены их экспедиции, Хорхе – так звали сотрудника фронт-деска – сказал, что пару часов тому назад секретарь мистера Ларкина помощник секретаря вывели и Огастеса, и его спутника, мистера Винтерса, под руки – отвести в местную больницу. Господам было совсем худо – они едва переставляли ноги и практически висели на руках у заботливой прислуги. Сеньорите Рисо, вероятно, тоже начало нездоровиться, поскольку её вывела ещё одна помощница секретаря мистера Ларкина, тоже под руку, и сеньорита Рисо была чрезвычайно бледна и дрожала – не будь это приступом горной болезни, Хорхе мог бы предположить, что она дико испугана, но чего же тут бояться, все свои: и секретарь, и помощница. Во всяком случае, выглядело всё цивильно и прилично, потому волноваться не стоит, переживать причин нет, а вот, прошу, сеньоры, адрес нашей городской больницы.

Тот факт, что в больнице никто не слыхивал ни о Луисе де Мендоса, ни о его «помощнице», ни о мистерах Огастесе Ларкине и Орсоне Винтерсе, а также о сеньорите Тринидад Рисо, никого не удивил, а вот страха за судьбу этих троих нагнал предостаточно. Вернувшись из больницы ни с чем, наши герои собрались в одном из их номеров, чтобы решить, что делать дальше…

Почему-то Ивар был совсем не шокирован произошедшим: оставляя сеньориту Рисо на берегу одну, именно такой исход не покидал его мысли. Сейчас, когда похищение его новых перуанских друзей стало свершившимся фактом, вся поездка на озеро – особенно прощание с Тринидад – теперь представлялись как будто в странном трансе. Лицо баронета, впрочем, всю эту бурю чувств не выражало.
– Времени терять нельзя. Мистер О'Нил, – бесцеремонный Ивар все же ухитрился подслушать и запомнить имя нового коллеги в его разговорах с Агнес, – нам нужно побольше копий ваших портретов. Я отправлюсь на поиски Т... пропавших. К счастью, Айк наверняка успел их запомнить. После надо покормить лошадей и отправляться в путь. Я так понимаю, опыта в ориентировании на местности ни у кого нет? Значит, придется мне побыть нашим гидом. Впрочем, возможно, мистер Ричардсон найдет нам хоть какого-то провожатого.
Баронет встал с хлипкого кресла, жалобно скрипнувшего в ответ.
– Разрешите откланяться, долг зовет. Судя по тому, что я успел обнаружить в комнате – сопротивления не было, а значит, твари либо угрожают, либо гипнотизируют каким-то... колдовством. Поэтому, – баронет быстрым движением откинул и вернул на место барабан револьвера, – предупредительных выстрелов не будет. Как и предупреждений любого рода. Вам также не рекомендую вступать с ними в беседы. Айк, – гончая, заметно погрустневшая от гораздо более ласкового собеседника, чем баронет, встрепенулась, – след.
Преодолев свои немногочисленные представления о вежливости, Ивар все же позволил себе открыть саквояж дамы и цокнул языком, привлекая внимание собаки.